Игры не для нас (джен)

Проклят будь этот миг, я схватил клинок,

Грянул хор горькой тьмы, рассмеялся Бог.

Род людской последней жертвой стал.

Жизни, смерти должен, всех огонь священный гложет,

Очищенье светом, горьким серым пеплом, Боже!

Hе проси, не возьму тебя с собой,

Hе смотри, смысла жизни я не знаю.

Hе желай тайны выведать чужой

Вот и все, я лишь дух, я исчезаю.

Кипелов и Маврин — Castlevania

Чун Хо не знал, куда ему и деться. Это была катастрофа. Не так он представлял себе встречу с братом... По-разному, но точно не так! Была среди тех, прокручиваемых им в голове сцен и слезливая драма, где этот кальмарный брат падал на колени, заламывал руки и вопрошал: «Что же я натворил?» — после чего они вместе разрушали всё это проклятое гнездо организаторов, а уже потом просветлевший (почти как пиво) Ин Хо уходил в монастырь. В общем-то, фантазия у Чун Хо была очень богатой и неординарной.

Был там и сюжет, где братец с каменной рожей, не говоря ему ни слова, спускал ему пулю в лоб. Или тот, где Ин Хо холодно заявлял, что это не он такой, а мир. Что Чун Хо глуп, раз этого не понимает. И вообще, вещал вдохновенную чушь на полчаса о том, какими благородными санитарами общества являются организаторы, а потом запирал его в своём охраняемом розовыми солдатами доме, лишал интернета, всякой связи, только приходил и каждый вечер капал на мозги, убеждая стать его помощником и надеть маску квадрата.

Брр... Но реальность оказалась намного хуже. Ин Хо не каялся, не вызверивался на него и даже не пробовал посягать на его свободу. Последнее, наоборот, провернул сам Чун Хо, о чём жёстоко пожалел.

Потому что нервы у господина Сона были ни к чёрту, а сам он был слишком занят поиском ключа, чтобы отклониться. В итоге не успел Чун Хо осознать масштаба катастрофы от потерянного где-то в этом немаленьком доме ключа, как ему в челюсть прописал Ки Хун. Было не так больно, как неожиданно. А потом и вовсе Чун Хо забыл о челюсти, потому что вместе с ним упал на диван и братец. Братец с ногой, как у Терминатора, задевшей двухлитровую банку с мочой...

Брызги — ладно, осколки разлетелись всюду. Самого Чун Хо почти не задело, Ки Хун и Ин Хо тоже были в порядке вроде, только вот потом братец вспомнил о младенце... Та тоже оказалась в полном ажуре, однако проблемы на этом не кончились. Вот совершенно.

Ин Хо прямо-таки притягивал неприятности. Ну вот какой дурень попрётся, скача на одной ноге и волоча за собой ещё и его, по усыпанному осколками полу босиком? Что ж, хоть Чун Хо и хотелось страшно ругаться, но на душе у него полегчало. Это не игра. Ин Хо и правда переживал за ребёнка. Не совсем пропащий... Но кто этот ребёнок? Почему они оба — и брат, и Ки Хун — так за него впряглись?

Думать, впрочем, сейчас было некогда. Кровавый след ширился, а с Ин Хо сталось бы и назад тем же образом добраться. Не желая ничего слушать, Чун Хо быстренько взвалил вяло сопротивляющегося братца на плечи. С наручниками провернуть это оказалось непросто, но он справился. Благо тащить было недалеко. Но к концу пути у него окончательно отказывала прикованная рука, поэтому он свалил Ин Хо на диван весьма неаккуратно... О чём тут же пожалел.

Приглушённый вскрик его напугал. Побледневшая моментально ещё сильнее рожа Ин Хо напугала вдвойне. Брат прикусил губу, но по расширившимся глазам было видно, что ему очень больно. Панически окинув глазами усыпанную осколками гостиную, Чун Хо догадался, в чём дело... Точно не в старых ранах, которые он неаккуратным сбросом потревожил. Смахнув осколки с части дивана, он перекатил туда брата... Так и есть. На спине расплывалось кровавое пятно и торчал немаленький осколок.

Вот тогда-то Чун Хо из просто «страшно» бросило в «жутко». Ему и так было херово, он не знал, что делать, не мог собраться, на него ещё и Ки хун накричал. Прогонял. А как Чун Хо уйдёт, если они прикованы?

Младший Хван злился. Очень злился. И боялся. И злился оттого, что боялся. Да у него сердце кровью обливалось от такого израненного Ин Хо! А Ки Хун на него кричит и прогоняет, будто он злодей какой, будто не понимает, что он не нарочно, и вообще, как лучше хотел.

Собрав остатки выдержки, он, как мог, втолковал Ки Хуну, что отковаться не выйдет. Тяжёлый вздох всё так же молчавшего и удивительным образом позволявшего себя ворочать с бока на бок Ин Хо стал ему очередным уколом в сердце. Чун Хо совершенно не нравилось, как тот тряпочкой лежит и истекает кровью. Либо от того, что сил нет ни на что другое, либо снова проиграл апатии. Бейте меня, режьте, так, что ли? Кажется, этому гаду и правда всё равно на целостность собственной тушки! И жизнь свою, соответственно, Ин Хо тоже не ценит. По спине у Чун Хо пробежал холодок.

Да пусть с кем хочет встречается! Хоть с Ки Хуном, хоть живого кальмара в аквариуме заводит. Только вот не так, как сейчас, безучастно гипнотизирует подушку. И из живых реакций только этот вздох на наручники.

Чун Хо и, окажись тот полным пропащим гадом, не позволил бы брату умереть! Приковал бы к ванне и вправлял мозги до тех пор, пока не откопал бы хоть тень прежнего Ин Хо. Или не убедился бы, что тот окончательно мёртв. Тогда бы... Наверное, убил бы, да. Не стал бы надеяться ни на правосудие, в которое больше не верил, ни на то, что жизнь длинная и тот изменится. Нет, он бы избавил мир от зла, а память Ин Хо от этого кошмара. А потом бы сдался... Или не сдался. Маму правда убила бы. Значит, не сдался бы. Что после этого делал бы, Чун Хо боялся и представлять.

Но брат точно не был полной сволочью. И это его пренебрежение к себе, и апатия заставляли Чун Хо изводиться. Добавлял масла в скворчащую сковородку и Ки Хун. Который во всём винил его и явно переживал за Ин Хо сильнее, чем желал показать. Весь простывший, кашляющий, он суетился и побежал за медикаментами. Угу, будто он больше Чун Хо, регулярно курсы ПМП в полиции проходившего, понимал. Бесит!

Поэтому, как только Сон скрылся, Чун Хо наклонился к уху брата и попросил:

— Потерпи немного, сейчас я уберу этот осколок.

Ин Хо ему не ответил, но и звать Ки Хуна на помощь, как втайне опасался младший Хван, не стал.

Собравшись с духом, Чун Хо вытянул сперва бутылку виски, которую нашёл, когда прятал бутеры и шоколадное молоко, затем полил из неё на рану, затем себе на руки, а потом вытянул и осколок. Спина брата под ним дёрнулась, а сам он закусил подушку. Чун Хо испытал очередной укол совести, но тут из раны хлынула кровь... Видимо, осколок блокировал основное кровотечение. Не думая, Чун Хо зажал рану, стараясь игнорировать, как трещит подушка о зубы Ин Хо.

Пожалуй, сейчас появлению Ки Хуна он был рад. Его руки заняты, а вот тот мог вызвать скорую. О чём младший Хван тут же и сообщил. На что получил паническое и злое указание, что они всё ещё скованы. Ещё и Ин Хо голос подал, выступив против, тем самым укрепляя уверенность Чун Хо в выписанном брату диагнозе: мазохизм и склонность к самоубийству.

Чун Хо был готов отстаивать свою точку зрения, что лучше позор и обвинение в не пойми каких БДСМных играх, чем дать одному вредному кальмару протянуть щупальца, но Ки Хун его решительно оттеснил и впечатал в рану кровоостанавливающую губку. Велев ему держать, Сон отправился было искать ключ, но тут его вредный братец повторил, что не надо никакой скорой... Младший Хван едва сдерживался, чтоб не встряхнуть того как следует и не прокричать прямо в ухо, что хрен он даст ему умереть, хочет тот или нет, но, видя состояние, сдерживался.

Ещё и Ки Хун, предатель, согласился, что можно и без скорой, если кровь остановится. Ин Хо, зараза, успокоил того, сказав, что никакую почку осколок не задел, просто потому, что почки там и нет... Чун Хо с грустью покосился на белесый шрам, что чуть торчал из краёв новой раны. Несмотря на ужас ситуации, им повезло. Если бы осколок пронзил единственную почку... Он поёжился.

Младенец проснулся и не дал Ки Хуну даже начать поиск. Чун Хо с трудом погасил раздражение. И снова Сон с ним, как с маленьким или как умственно отсталым. Велел не трогать больше ничего, только зажимать рану... Но ведь кровь остановилась через две минуты. Зачем зажимать и причинять брату дополнительные страдания? К тому же... Он поглядел на ногу Ин Хо, из которой так и сочилась тонкой струйкой на диван кровь. Нельзя медлить и с другими ранами. Те хоть и менее опасные, но болючие. Оказать тут помощь он вполне в состоянии... И хорошо, что Ки Хун вышел за смесью или ещё чем.

— Ин Хо, — перед тем, как начать новый этап нечаянной экзекуции, негромко произнёс он. — Я не хотел, правда. Я не думал, что тебе и правда приспичило! Я не хотел тебя унижать и тем более калечить! Я не подумал, что там могут быть осколки. Я сглупил. Прости меня, Ин Хо, — он с надеждой посмотрел на брата, но тот молчал, сверля взглядом подушку, за которую по-прежнему цеплялся свободной рукой, будто за спасательный круг.

— Я вытащу осколки из ноги, — не дождавшись ответа, печально проинформировал его младший Хван. — Потерпи.

— Делай что надо. Не миндальничай, — наконец ответил ему брат.

— Я не хочу причинять тебе боль, — упрямо мотнул головой Чун Хо. Кажется, тот уже чёр-те что о нём думал на пару с Ки Хуном. — Мне это никакого удовольствия не доставляет, я не садист!

— Можешь вовсе не трогать, — Ин Хо вывернул голову, хмуро поглядев на него. — Не мешай только, сам вытащу. Я тебя ни о чём не просил.

— Я... — Чун Хо совсем потерялся. По спине пробежал холодок. Он, что, решил, будто ему неприятно помогать? Что ему это доставляет боль и неудобства? Ин Хо, что, совсем долбанулся? Головой вроде не ударялся! — Меня не надо просить! — ершисто ответил он. — Сам ты ничего сейчас делать не будешь! Лежи, а то рана снова откроется! И не дёргайся!

— Слушаюсь и повинуюсь, начальник Хван! Дышать-то можно? — съёрничал братец. С другой стороны, если язвить начал, то жить будет. Всё лучше апатии.

— Можно, — милостиво разрешил Чун Хо. — Виски будешь? — предложил он остатки бутылки в «лечебных целях».

— Воздержусь, — стрельнув взглядом по наручникам, сообщил Ин Хо.

Прозвучало это как-то не очень. Но Чун Хо решил подумать об этом потом. Как и о том, как бы найти ключ — теперь это и вовсе форменным издевательством выглядело. Сначала вытащит осколки... Скрючиться ему пришлось, конечно, сильно, чтобы добраться до ног брата, но запястье всё равно резало. И не только ему, увы.

Однако, вытащив осколок в пять сантиметров из ступни, Чун Хо начало подташнивать. И даже пытавшийся на него наехать пробегавший мимо Ки Хун отвалил. Это был кошмарище. Но кровищи было не так много, как на спине. Просто резаная, глубокая и тонкая рана — это само по себе паршиво... Почему Ин Хо такой невезучий? Это ж надо было умудриться так порезаться!

Про мелкие осколочки младший Хван молчал, но и они были. Кое-как обработав и перемотав ступню, он ещё раз поглядел на всё так же молчавшего брата, который хотя бы подушку отпустил, что уже говорило, что ему не так больно. Что тут сказать можно, Чун Хо не знал, но дальше он сам ничего сделать не мог. Потому-то и оставалось ему тоскливо смотреть на, кажется, уложившего ребёнка Ки Хуна. Тот хоть и взмыленный и злой, но мог поискать ключ...

— Что? Доволен? — грубо спросил Сон. Чун Хо вздохнул. Он точно издевается. Но отвечать младший Хван не стал. На душе было паршиво.

Совсем худо стало, когда Ин Хо немного оживился: оказалось он умыкнул из аптечки иглу и... Нет, не вкатил Чун Хо в сонную артерию, просто начал ковыряться в наручниках. Младший Хван хотел было попросить самому попробовать вскрыть, но, поймав тяжёлый взгляд, решил, что старший брат лучше знает. Тот и правда знал: спустя полторы минуты наручники выпустили своих узников.

Ну вот теперь точно всё! Чун Хо сильно испугался, что вот сейчас-то его точно вышвырнут. А потом переедут, и больше он брата не найдёт. Потому-то и схватил того за руку. Пожалуй, резче, чем стоило, потому что Ин Хо дёрнулся, но запястье выдирать не стал. Собственное запястье покалывало, но Чун Хо было плевать: он нашёл благовидный, как ему показалось, предлог зацепиться за брата подольше. Тот у него раненый? Раненый. Запястье размять надо? Надо.

Только вот вид при этом у Ин Хо был... Да никакой. Снова эта проклятая апатия. Будто не он только что сам себя и освободил. Будто не стал бы перечить Чун Хо, если бы тот вместо того, чтоб ему вот так, по-дурацки, помогать взялся, решил бы ещё и руку сломать, чтоб точно не убёг. Мысли эти пугали. Но не так, как кинутые ему под ноги веник, совок и, кажется, ведро.

Ки Хун, что, намекает так, чтоб выметался? А ведро тогда зачем? Да мог бы и пря... А-а... Чун Хо, выслушав, понял: кажется, выгонять его не собираются. Во всяком случае, пока он не приведёт в порядок гостиную.

В процессе объяснений, почему так жить нельзя. Потому что ребёнок, потому что раненый и заболевший в довершение Ки Хун... И вот тут-то снова Ин Хо отмер и включился, ворча на того, дескать, снова антибиотики не отменишь. Чун Хо на этом месте снова словил себя на ревности. Наверное, именно на ней. Да, его братец заботился о Ки Хуне. Да чтоб его! Чего переживает-то! Сон же не кормящая мать! И вот на него посмотрели дружными прожигающими взглядами.

Чун Хо честно хотел обидеться, но ещё меньше он хотел, чтоб его выставили. Не то чтоб для этого были сейчас силы у Ин Хо или у Ки Хуна, но находиться там, откуда тебя выгоняют всеми слабенькими силами, очень неприятно. Хотя и тогда Чун Хо не ушёл бы. Да ни за что.

Убираться, впрочем, надо. К тому же физическая работа успокаивала... Впрочем, недолго. Когда Ки Хун переместил малышку в спальню, он молчал, когда же привёз для Ин Хо карету, то есть коляску, то Чун Хо не выдержал.

Но не успел он возмутиться, как Сон натуральным образом его облаял. Нет, Чун Хо негодовал. Как он вообще посмел?! Сравнить его с надзирателем в тюрьме или санитаром в психбольнице! А потом и вовсе припечатать предложением сломать позвоночник брату, чтобы наверняка уж не сбежал... Охренеть!

Ин Хо интересно так же считает? Только вот тут была вторая его фатальная ошибка: с возмущениями он обратился к Ки Хуну. Говорил о брате в третьем лице, в то время как тот рядом был... Точнее, активно выгребал на коляске из комнаты.

Наконец-то Ин Хо проняло! Но радость быстро поубавилась, когда тот развернулся и обратился к нему... Что именно ему брат сказал, Чун Хо помнил плохо. Хорошо запомнил лишь то, как у него дрожали губы, какой он был посеревший и весь уляпанный, не только кровью. А ещё то, как Ин Хо, кажется, сказал, что причин бежать у него нет, потому что все дорогие ему люди тут... И вот как это понимать? Чун Хо тоже? Или он только Ки Хуна с мелкой имел в виду?! И не спросишь — оба быстро покинули развороченную гостиную, оставив Чун Хо мучиться, потому что напоследок, убедившись, что Ин Хо срулил, Сон выдал ему фееричное:

— Сейчас бездушным монстром выглядишь ты, не он!

Это вообще что такое? Чун Хо от обиды готов был выть или... Рука даже потянулась набрать маму и спросить, считает ли сына чудовищем, как и эти двое, но он вовремя остановился. Только её в этот дурдом вмешивать и не хватало.

И Чун Хо принялся убираться с усиленным рвением. Он закончил оттирать пол, стены (хотя всё равно дому теперь нужен ремонт — вмятины-то не отмоешь!), как мог протёр диван, перестелил бельё — в общем, упахался. И только тогда решился заглянуть к притихшим брату и Ки Хуну.

Кажется, он уронил принадлежности для уборки. Те спали. В одной кровати. И не игральной картой, а так, что голова Сона лежала на плече его брата. Спала и мелкая в своей кроватке. Чун Хо внезапно почувствовал себя очень неудобно...

На кухне он допил виски. А потом ещё и коньяк, который нашёл в серванте. Легче ему не стало. Не стало ему лучше и после душа. Кстати, ключик он так и не нашёл... Хоть и не надо — спасибо, ловким щупальцам брата, но всё равно интересно, где? К тому же наручники он прибрал, а не выкинул...

А потом мелкая проснулась, чего нельзя сказать о её... опекунах, наверное. Они оба выглядели паршиво и несчастно, как птички, которых накрыло внезапной зимой.

Поэтому Чун Хо быстро и аккуратно вытащил плачущую малышку и унёс подальше. Пусть поспят. Может, перестанут обвинять его во всякой чуши.

Мелкой, Чон Джа, кажется, по-прежнему не нравился. Но Чун Хо был упрямым, а ещё сильным и ловким. Сделав адову кучу кругов по саду, он ту немного успокоил и примирил с собой. Да что там! У него даже вышло намешать смесь и начать кормить, когда в кухню ввалился встревоженный Ки Хун, а затем и вкатился Ин Хо. Стало снова обидно. Они, что, думают, он маньяк? Или дурак? Не может немного с ребёнком посидеть?!

И чего так выпялились... Чун Хо опустил взгляд. Ну да, в душ надо будет сходить ещё раз. Но, честно, проще мину было разрядить на тренировке, чем памперс переодеть... Накормить и усыпить эту бестию!

А эти ещё и выговаривают... Комочки... Температура... Не критично же? Да и откуда ему знать? У Чун Хо нет ни жены, ни детей. Он — младший брат, а не старший! К слову, об этом: с чего это братец такой подкованный в детских вопросах? Чун Хо прищурился. Ну да, разница у них огромная, но будто он с пелёнками возился. По-любому же все его младенчество прозубрил да в качалке штанги протягал. Или прошлялся в клубе. Да ну, не может быть, да?

Тем временем ребёнок перекочевал с рук Ки Хуна к Ин Хо. Первый продолжал кашлять, но не отдать ему Чун Хо не рискнул, а вот брат-то куда лезет? Забыл о дырке в боку? Видимо, так. Но и у него младший Хван забрать не решился. Уж больно тот строго на него посмотрел. Правда, потом неожиданно смягчился и, пока Ки Хуна не было, сообщил, что и комочки, и низкая температура — это не страшно. Интересно, с чего это тот так его решил подбодрить? Или не подбодрить? Чун Хо терялся уже во всём. Подвох искался, но не находился.

А потом Чун Хо поймал за хвост удачу. Братец начал понемногу колоться. И пытать не при... Да чтоб! Он одёрнул себя. Даже думать о таком неправильно.

Только то, о чём кололся брат, его только распыляло. Значит, Ин Хо боялся, что их найдут. Обмолвился об опасности и для мамы — это было скверно. Очень. И, увы, тут ему Чун Хо верил. Не стал бы тот таким врать. Значит, и правда прийти могли. И, скорее всего, шантажировали и его жизнью тоже... По-настоящему! Всё это бесило и сводило с ума. Брат, конечно, сам дурак, и виноват, но быть косвенно причастным к его падению... Это было неприятно.

А ещё его бесило, насколько Ин Хо пессимистичен. Всё равно что булыжник, отколовшийся от скалы, притом что скалой он мнил организаторов игр, и та, по его заверением, уходила под воду на много-много сотен метров. Он считал невозможным что-либо изменить, остановить игры. Ин Хо сдался. Он был сломан и уверен, что эта система перемелет всё. Кажется, его последним желанием было, чтоб Ки Хун и он, Чун Хо, держались от этого подальше.

Впрочем, бесило это не только Чун Хо. Вернулся Ки Хун, и тогда эти двое сцепились. Но так... Не как враги: неси пушку, стрелять буду, а так... Чун Хо не брался в полной мере квалифицировать, но Ки Хун хоть и злился, однако слишком сильно его брата не колол словами, а ведь явно мог. Видно было, что сдерживается... А ещё, что, кажется, часть его принимает упадническую точку зрения Ин Хо, о том, что эту систему не победишь. Что же произошло на этих играх?

Единственное, что Чун Хо удалось узнать (в разговор его нагло не пускали): Чон Джа была спасена из игр, а вот каким образом — это ему не посчитали должным прояснить. Как же они бесят!

Закончилась ссора, впрочем, внезапно. Сон, осознав, что у него кончились контраргументы и сейчас он проиграет вёрткому языку Ин Хо, поспешил забрать малышку и пригрузил его брата работой — заказать еды. Картинка старых супругов упорно не желала покидать воображение Чун Хо. Это было слишком, он снова подвалил к брату с надеждой выведать хоть что-то. Но тот снова удачно свёл всё на то, что они все тут не ели и вообще. Ещё забеспокоился о Ки Хуне... Будто тот умрёт без шоколадного молока!

Когда младший Хван решил зайти с другой стороны — с той, где Ин Хо слишком пропах мочой для возни с мелкой, тот чуть было снова его не послал... Но этот бой Чун Хо выиграл, правда, пришлось согласиться сперва отнести шоколадное молоко Ки Хуну... И вот тут-то, как потом показала запертая дверь, его старший брат снова и переиграл! Ну не гад ли? Настоящий! Спрут-многоходовщик, даже в таком состоянии ухитрился обвести вокруг пальца! Как ему после этого верить?

Впрочем, против лома нет приёма, вот и Чун Хо решил, что он прав: нельзя такого израненного человека одного в полной опасностей ванной оставлять — вот и вынес дверь с петель. Аккурат, чтобы успеть ту придержать, чтоб та сверху не упала на пытавшегося заползти назад на кресло братца...

Он не стал ездить тому по мозгам со своим «Я же говорил!», отложил дверь к стеночке, поднял этого гонимого, с неудовольствием отмечая, что кровь выступила и сквозь повязки на спине, и на ноге, ногах даже! И что тот ничего ему не говорит — слишком занят откусыванием губ.

— Только не говори, что сломал ещё и рёбра! — не удержался Чун Хо.

Полный злости и боли взгляд не был ответом, поэтому он потянулся пересчитать рёбра... Ин Хо перекосило, но не от новой порции боли — целы, видимо, рёбра были... И тут Чун Хо вспомнил, что тот боялся щекотки.

— Значит так, если не хочешь, чтоб я разболтал Ки Хуну о том, что ты не переносишь щекотку, то сейчас сидишь смирно и позволяешь помыть себе голову, понял? — опустился Чун Хо до грубого шантажа.

— Валяй, — вздёрнул нос вредный гад. — Говори! Потому что сейчас ты это просишь, а потом чего посерьёзнее!

— Ах ты... — младший Хван чуть не подавился слюной. — Ты ведь обещал! Ин Хо, я свою часть сделки выполнил!

— Какую? Молоко вернул владельцу? Ты, случайно, не надорвался? — фыркнул тот, пытаясь его объехать.

— Да ты издеваешься! Обещания надо выполнять. Сам учил, — дёрнул он губой.

— Учил, — взгляд брата чуть смягчился, а потом снова потемнел. — Но ты первым перестал их выполнять.

— Это когда же? — Чун Хо подскочил.

Ин Хо упрямо молчал и, кажется, снова косплеил статую. Как же он бесит... Что-то сказанёт... и всё — ты потом от этого не избавишься. Будешь думать, гадать... Бесит!

— Эй, чего молчишь? Когда это я не сдержал обещание, данное тебе, а? — Чун Хо сел прямо на пол. Ну а что? Кафель с подогревом... Он устал. Да и так оно лучше беседуется. Хоть он и привык примерно лет с пятнадцати смотреть на брата сверху вниз, но не до такой степени же!

— Ты даже не помнишь, — Ин Хо на секунду мазнул по нему разочарованным взглядом. — Зачем ворошить прошлое?

— Может, потому, что это прошлое сейчас на нас влияет, а?

— Когда я отдал тебе почку, то попросил только об одном. Чтоб ты был осторожен. А ты что наделал, когда заявился на остров? — всё-таки не выдержал старший.

— Как что?! Тебя спасал! — возмущённо воззрился на него Чун Хо.

— Я не просил себя спасать, — отрезал этот несносный.

— А меня не надо просить! — снова взвился младший Хван.

— Да, это я уже понял... Ты ведь не помнишь об обещаниях, — кисло ответил тот. — Чун Хо, ты правда забыл?

— О чём ещё-то? — поёрзал на кафеле он. Что за дела: ему самому за тридцатку, а когда тот с ним так разговаривает, будто в детство проваливается.

— Ты обещал всегда верить мне, — Ин Хо запрокинул голову, избегая встречаться с ним взглядом. — Общество лживо, часто то, что оно возводит в ранг правды, таковым не является. Помнишь, как ты это понял, когда у вас в классе, затравили девочку? Она вскрылась в школьном туалете. Ты пришёл ко мне и долго не мог успокоиться. Ты ведь тоже верил, что она спала с тем бейсболистом. Но у вас были только слова популярного человека против аутсайдера. Мы тогда хорошо поговорили, прямо в моём кабинете, помнишь? Я дал достаточно примеров. И ты сказал, что никогда не позволишь общественному мнению встать выше моих? Помнишь? — Ин Хо, наконец-то, на него посмотрел. В глазах у него Чун Хо увидел слёзы. Он, кажется, понял, как сломался его брат. Началось всё с того, что они с мамой от него отвернулись.

Чун Хо так больше не мог. Взгляд Ин Хо прожигал душу, он встал и тихо вышел. Сначала из ванны, потом и из дома. Никто его не окликнул.