Парадокс выбора (джен)

Погода выдалась типично холодной, как для зимы, но ясной — облака высоко, резкий ветер разгонял остатки утреннего тумана, и Хогвартс застывал в той особой тишине, когда ученики ещё не на уроках, а коридоры почти пусты. По серой, покрытой подтаившим снегом дорожке, петляющей между башен и внутренними дворами, шли двое — Лили с аккуратно закреплённым значком старосты, решившая совершить утренний обход, и Уильям, с надёжно запакованной сумкой на плече.

— Вон туда? — Лили кивнула на боковую лестницу, ведущую к совятне.

— Ага. Не хочу потом вечером переться, там вечно кто-то из младшекурсников разливает чернила прямо на ступени, идиоты криворукие, — недовольно проворчал парень, перехватывая посылку поудобнее.

— Тяжёлая, что ли? — с прищуром поинтересовалась Лили.

— С чего бы? Просто не слишком удобно вот так нести, да и лучше всё же отправить её сейчас, чем уже после праздников, — пояснил Уильям.

— Ты разве не уезжаешь со всеми? — Немного удивившись и поправив выбившуюся из причёски прядь обратно, поинтересовалась девушка.

— Мама в командировку отправляется по работе, — чуть меланхолично улыбнувшись, неспешно и расслабленно принялся рассказывать Моррисон, — а это обычно надолго. Нашли очередное редкое зверьё, ничего интересного. У отца на работе завал, если кратко. Так что придется наслаждаться одиночеством практически две недели, — пожав плечами, закончил парень.

Не то, чтобы его это тяготило, как он уже думал об этом. Удивительно, но Уильям впервые остаётся в замке зимой. Обычно он всегда уезжал обратно домой, дабы провести с родителями побольше времени. В прошлой жизни, увы, у него с этим не задалось. Так хоть теперь наверстает. Зато можно будет шляться по окрестностям Хогвартса безнаказанно, наслаждаясь природой и солнечной энергией, ага. Главное от скуки не помереть. Хотя, в сути, какая разница, что он будет дома сидеть в книгах и практиковаться во всяком, да изредка прогуливаться, или же делать это здесь? Так может хоть что-то интересное произойдёт.

— М-хм, вот как… — пробормотала себе под нос Лили, закусив губу, активно над чем-то думая. — Тогда я обязательно отправлю тебе кусочек маминого пирога! Чтоб совсем уж не загнулся тут, а то знаю я некоторых любителей выпасть из жизни.

— Хм? Не доводилось с такими сталкиваться, — проигнорировал её намёк парень, продолжив с лёгкой улыбкой, — но за пирог буду благодарен. Тебя, кстати, ждёт шикарный подарок — раскрою секрет.

— И какой же? — Заинтригованно пододвинулась ближе Эванс, практически касаясь его своим плечом.

— Не скажу, — со смешком он уклонился от шутливого удара подруги, которая для виду надулась. — Ты похожа на недовольного хомячка, когда так делаешь.

— Неправда! Ты выдумываешь всё это, Уил. Да и сам виноват, сказал про подарок, а дальше молчишь. Так не честно, между прочим!

— Какой же это тогда будет подарок, если ты заранее будешь знать, что я приготовлю?

— Приятный подарок, — закатила глаза рыжеволосая, — понимаешь? При-ят-ный!

— Ну, он и так будет таким, даже если ты не будешь знать, что именно за подарок. Даже не пытайся, все равно не скажу, — поддразнил её Моррисон, насмешливо фыркнув, когда Эванс «обиженно» отвернулась в другую сторону, намеренно не смотря на него.

Когда посылка была наконец отправлена, Лили прислонилась плечом к каменной балке у окна и, отряхивая ладони, как бы между делом спросила:

— Слушай… нет желания выучить новые чары?

Уильям проводил взглядом улетающую здоровую сову, и только убедившись, что с той все в порядке, повернулся обратно к девушке.

— Спрашиваешь ещё?

— Ну да, а то мало ли, — она хмыкнула. — Я… Снейп дал мне книгу, ты знаешь, и там это заклинание описано, но язык… специфический. Половину формулировок не понимаю, а он, конечно, пояснять не спешит. Надеялась, ты глянешь?

— Конечно. Что за заклинание?

Уильям наклонился, поднял с пола оброненную перышком сургучную печать, сунул в карман. Оба неспешно пошли обратно.

— Levicorpus. Произносится невербально вообще, но можно и так. Поднимает кого-то вверх за лодыжку, что-то типа левитации. Сложно короче, — авторитетно заявила девушка.

— Это… интересно, — быстро прогнав в голове пару вариантов, Моррисон спокойно продолжил: — Тогда я взамен научу тебя одним водным чарам, как раз пожары тушить — самое то.

— Разок всего было! — Вспыхнула Лили, но в глазах сверкнула улыбка. — И вообще, вода из палочки — звучит странно. Уже есть же Aguamenti.

— Это посильнее, уверяю. Будем комбинировать, если пристанет какой идиот: ты — вверх, я — водой. Квадратный удар по самолюбию.

Уильям шёл вперёд, придерживая ей дверь, и та слегка пихнула его в плечо:

— Какой ты благородный сегодня. Да и никто ко мне не пристаёт. А если бы и был такой, то летучемышиный сглаз ещё никто не отменял.

— Просто посылку отправил. Теперь душа и совесть чиста.

На лестничном пролёте им навстречу поднимались двое слизеринцев: Бартемиус Крауч-младший, с безупречно застёгнутой мантией и суховатой, отстранённой ухмылкой, и Малкольм Уилкис, который вечно выглядел так, будто только что вышел из драки — мятая форма, небритый подбородок (Мерлин, и это в четырнадцать… тестостерон ходячий), тень синяка под глазом. При виде Лили оба кивнули, но ни один не замедлил шаг.

— Эванс. Моррисон, — коротко бросил Барти, скользнув по ним быстрым взглядом.

— Привет, — отозвался Уильям.

— Мисс Староста, — добавил Малкольм и улыбнулся с каким-то уставшим лукавством.

— Уилкис, — кивнула Лили, и когда шаги обоих стихли позади, тихо заметила: — Странная парочка. Крауч будто бы всегда говорит сквозь зубы, как будто ему и выговаривать-то наши имена не хочется.

— Да нормальный он парень, просто замкнутый слегка, — хмыкнул Моррисон, — а Уилкис, по-моему, вечно после драки с мебелью, при том всегда проигравший.

Уильям ухмыльнулся, оборачиваясь к ней.

— Что ж, жизнь полна контрастов. А теперь пошли, пока не опоздали. Я сегодня ещё хочу узнать, как работает Левикорпус, ты все равно свободна после занятий, сама рассказывала про график дежурств. И надеюсь, ты не на мне тренироваться будешь?

— Не зарекайся, — прищурилась Лили. — Всё зависит от того, как быстро ты объяснишь, что значит «магическое влечение локтевых точек в активном состоянии». Потому что я ни слова не поняла.

— Ну-ну, я-лучшая-отличница-факультета, не знает она… — весело фыркнул гриффиндорец.

— О, ну да, мистер-зануда-вечно-где-то-пропадающий, эта тема была просто вне моего интереса. Так что жду твоего просвещения, о Великий мудрец, — уже откровенно потешалась девушка, поддерживаемая искренним смехом Уильяма.

— Постараюсь тебя не разочаровать, юная дева, — подыграл он, весело продолжив, — и научить тебя тайнам сокровенным.

Оставшийся день пролетел в усталой расфокусировке. Уильям изначально проснулся с ощущением, будто спал вполглаза — а на деле просто не выспался. Первые пары прошли в полусне, где лекции казались монотонным шелестом страниц, а преподаватели — тенями в глубине комнаты.

ЗОТИ, как обычно, превзошло само себя в скуке: профессор с звонким, но оттого не менее пустым голосом и тусклой мимикой в очередной раз зачитывала отрывки из методического пособия, которое, казалось, было написано в прошлом веке (просто авторы в Министерстве — бездари), и с тех пор ни разу не обновлялось. Сегодняшняя тема — «Теоретическое обоснование базовой тактики обороны от вампиров при групповой атаке». Никто не слушал, а сам Уильям уснул уже на одном только названии. Сириус ковырял в столе пером. Римус на пятом ряду зарисовывал, судя по углу наклона и сосредоточенному взгляду, какую-то топографию. Джеймс поочерёдно запускал бумажные шарики в воротник Питерa и Марлин, пока один не прилетел обратно с подожжённым краем.

Уильям просто смотрел в окно, лениво отслеживая, как облака тянутся вдоль башен, и мысленно уже находился на предстоящем занятии с Лили, которая сейчас сидела перед ним, также более не питая воодушевления относительно ЗОТИ.

Уже после ужина, в первом попавшемся пустом классе, быстро прибранном от пыли, они с Лили разложили на парту учебник Снейпа. Книга явно пережила не самое приятное обращение: края страниц были потрёпаны, переплёт в нескольких местах починен нитками и странным клеем, а по полям бегали каракули, резко отличающиеся по почерку. И ему это разбирать. Мило, Моргана этого Снейпа придуши…

— Вот. Видишь, тут формулировка активного намерения — «exalto suspensum». Но она не стыкуется с последующей настройкой на локализацию — в оригинале тут речь идёт о «суставах весовой поддержки». Ты же не направляешь магию в кости, ты ловишь мышечную группу.

Уильям водил пальцем по строчкам, словно по карте, мысленно костеря Снейпа на все лады. Ну почему он так намудрил?! Разбирать любое заклинание на составляющие — та ещё боль на самом деле для мозгов. Не получится просто «бац», взмахнуть и выдать какой-либо эффект. Нет, это многоступенчатый труд, где одно повязано на другое, активирует третье, и только после получится хоть какой-то «пшик». Ну и геморрой сплошной, Мерлин…

— То есть… заклятие не просто поднимает человека, — медленно произнесла Лили, — оно выбирает, за что именно тянуть?

— Именно. Если направишь магию слишком резко — вместо лёгкого подъёма будет рывок, простыми словами, и человек ударится головой. Если ошибёшься в фокусе, он просто упадёт. Тут всё на грани контроля. Вот засранец, сколько ж он времени на это потратил?! — С долей осуждаемого восхищения спросил у самого себя Моррисон.

Лили нахмурилась, выпрямилась на стуле, облокотившись об парту.

— Почему Сев такое вообще придумал?

— Мне откуда знать? Ты же с ним дружишь, так прямо и спроси, — хотя были у него мысли, но явно далеки от того, что хотела услышать Эванс. — В общем, мозги у Снейпа работают и делают это хорошо.

Лили закатила глаза, но без злости:

— Конечно. А ещё они, вероятно, рассматривали вариант использовать это против Мародёров, — с легкой брезгливостью ответила девушка, — воздушный балет на тему «подвесь соседа, пока он не ожидает».

Как и ожидалось, Лили все ещё злится на Джеймса, который по-свински себя повел по отношению к ней. Они оба сейчас игнорируют друг друга с завидным упорством. Только если Поттер изредка обсуждает рыжеволосую в компании Блэка (который и пожаловался Уильяму на его нытьё), то сама Лили будто забыла, что такой человек в принципе существует. Помирятся они явно не в ближайший месяц, это, — на взгляд Моррисона, — уж точно.

Он откинулся назад, посмотрел на её руки:

— Попробуешь?

— Я? Сейчас? — девушка перевела на него удивленный взгляд, явно не ожидая такого резкого перехода от теории к практике.

— Конечно. Палочку держи чуть ниже, направляй в область ноги — так точка подвеса будет правильной. Вроде бы уже разобрались, пора и пробовать. И постарайся контролировать напор, иначе, боюсь, ближайшие три дня я буду ходить на голове. А ещё ради Мерлина, будь со мной нежной, — с отчетливым смешком попросил Уильям.

Лили не ответила — сначала немного покраснев отвернулась, но пару раз глубоко выдохнув и повернувшись обратно, в её глазах мелькнула сосредоточенность. Она подняла палочку, на секунду задержала дыхание:

— Levicorpus!

Первые пару попыток, ожидаемо, ничего не происходило. Лишь через двадцать минут ещё более тщательного разбора всего и вся, наконец, парень невольно взлетел. Ощущение было странное — как будто кто-то схватил Уильяма за невидимую верёвку и рванул вверх. Его ноги оторвались от пола, и он повис в воздухе, медленно покачиваясь. Даже замутило немного, а вестибулярный аппарат и вовсе передал пламенный привет.

— Получилось! — Удивлённо воскликнула она, во все глаза смотря на смирно повисшего парня. — Прямо как в описании!

— Да-да, шикарно, только теперь опусти, а то у меня кровь к голове приливает, — с сиплой усмешкой отозвался парень, поморщившись.

— Liberacorpus, — быстро произнесла она контрзакляие, сделав круговое движение палочкой, и тело мягко опустилось на пол.

Уильям уселся прямо на полу, потерев затылок:

— Что ж, это было неплохо. Займусь им, когда с тобой закончим. Ладно, твой черёд. Готова промокнуть? — С усмешкой спросил Уильям, поиграв бровями.

Она тут же вскинула бровь, густо покраснев и смущённо пробормотав:

— П-прости?

— О Мерлин, ну ты и пошлячка, и что только в голову полезло… Aqua Eructo, — выговорил он с нажимом, пока Эванс не налетела на него с праведным возмущением и из кончика палочки вырвался мощный поток воды, хлынувший в сторону окна. Иногда смущать её действительно забавно, и удержаться сейчас было выше его сил.

— Прямо фонтан! — Сделав вид, будто ничего не было, и лишь немного покрасневшие щёки её выдавали, воскликнула девушка.

— Не переборщи — слишком сильный импульс вырвет поток из-под контроля. А если долго держать — давление начнёт гулять, и в итоге обольёт тебя же.

— Это какой-то магический шланг.

— Ага, — со знание дела кивнул Моррисон, — только с возможностью потушить огромный кострище. Когда учил эти чары, ни разу себя не намочил, между прочим!

— Думаешь, я хуже?

— Думаю, сейчас узнаем.

Она свела брови, подняла палочку и с азартом повторила:

— Aqua Eructo!

Поначалу вода вырывалась урывками, неуверенно, как капризный ручей в сухую весну. Напор то возрастал, то спадал, и направление норовило увести поток в сторону, задевая стулья, край стола, один раз — полку с книгами, которые Уильям едва успел прикрыть щитом. Но Лили не сдавалась. С каждой попыткой становилось заметно: импульс усиливался, а рука всё устойчивей держала нужную траекторию.

Уильям присел на край парты, следя за каждым жестом — не как учитель, скорее как наблюдатель на испытании, в котором изначально не сомневался. Спустя полчаса Лили уже уверенно направляла струю точно в центр мишени — перевёрнутое ведро, зафиксированное на полу. Напор шёл ровно, струя не дрожала, команда звучала чётко.

— Впечатляет, — признал Уильям, поднимаясь. — Учитывая, что заклинание хоть и не сложное, но ты освоила его быстрее, чем половина нашего курса справилась бы с любым другим.

Лили потёрла плечо и усмехнулась:

— Приятно, когда хоть что-то не требует недели зубрежки и потери сна.

С усмешкой Уильям кивнул, возвращаясь к книге. Разобранные формулировки Левикорпуса, прокрутка вариаций интонации и внутренних ощущений заняли минут десять. Он сосредоточился на ощущении точки опоры, мысленно «нащупал» баланс в теле. Первые попытки были резкими — он сам чувствовал, что тянет заклинание слишком жёстко, и дважды едва не потерял равновесие, когда тело девушки под возмущённый писк взмыло в воздух с опасной амплитудой. Но к пятой попытке всё встало на место: лёгкое, устойчивое чувство подъёма, словно тело само захотело оторваться от земли. Лили зависла в полуметре от пола, широко ухмыляясь и показывая «класс».

Когда оба снова стояли на полу, на щеках — лёгкий румянец от возбуждения изучения нового, в теле — приятная усталость, они переглянулись и не сговариваясь начали собирать всё обратно.

До гостиной шли молча, в удобном, мягком молчании друзей. Под ногами тихо поскрипывали доски, за окнами сгущался вечер. Вернувшись, заняли привычный угол у шахматной доски, и пока фигуры мерно двигались по полю, они делились замечаниями о заклинаниях, спорили, чья партия провальная, и пили сладкий, обжигающий чай из чашек, которые Лили принесла с кухни.

* * *

Будни в декабре потянулись однообразной вереницей. Снежная пелена за окнами всё чаще скрывала привычные очертания замка, а внутри Хогвартса царило предрождественское оцепенение — студенты вяло отвечали на вопросы преподавателей, в коридорах реже слышались шепотки о контрольных, чаще — обсуждения подарков, отъездов, вечеров с какао у камина. Уильям чувствовал себя частью этой неторопливой вязкости: помогал на патрулях Лили, дабы она совсем не заскучала, оттачивал чары, читал, иногда гулял по замку без цели. Всё будто притихло в ожидании праздника.

А потом, уже под конец второй декады месяца, его будто молнией ударило. Простая, очевидная мысль, застрявшая занозой: если Джеймс не использует Левикорпус на Снейпе — тот не назовёт Лили «грязнокровкой». А как Джеймс его использует, если он не знает этих чар? Да даже с Эванс в ссоре?!

Словно кто-то одним движением выдернул из-под него землю.

Сначала пришло недоумение: как он не увидел этого раньше? Он ведь сам — пусть и неумышленно — стал катализатором изменений. Его обучение у Лили заклятию, смена круга общения у девушки, его «дружба» с Мародёрами, его случайные действия, слова… всё это, как круги на воде, сдвигало привычную линию событий. Если бы Уильям поступил на другой факультет, держался в стороне, возможно, влияние было бы минимальным. Но он сделал выбор: быть рядом. А это значит, что вмешательство уже произошло, хотел он того или нет.

Он провёл ночь без сна, лёжа на спине, уставившись в потолок, разбирая всё по пунктам. Ему жизненно необходимо, чтобы ссора между Лили и Снейпом произошла. Эта трещина запускает цепь событий, ведущих туда, где всё становится… пусть и не идеально, но хотя бы знакомо. Ожидаемо. С одной стороны — мысль чудовищная. Он почти желает, чтобы два подростка испортили свою дружбу, и в итоге все приведет к тому, что один неосознанно подпишет смертный приговор другой, разболтав Пророчество. С другой — если этого не произойдёт, последствия могут быть куда масштабнее. Вплоть до выживания Волдеморта.

Поттер должен использовать Левикорпус. На Снейпе. При всех. И тогда — как по сценарию. Тогда Лили услышит оскорбление, уйдёт, Снейп обрушится в Пожирателей… Вот только если он научит Джеймса этим чарам, — то Лили моментально поймет, что это был он. А ещё меньше он хочет предавать её доверие. Пиздец.

И вот тут приходила ещё одна волна тревоги. Потому что, нравится ему это или нет, он осознанно идёт к тому, чтобы случилось что-то плохое. Он знает, чем закончится эта дружба. Знает, кем станет Снейп. Знает — и всё равно толкает всё туда своим бездействием.

Лицемерие? Манипуляция? Или просто страх? Пф-ф!

Парень понимал, что презирает Снейпа сильнее, чем стоило бы. Презрение за то, чего тот ещё не сделал. За будущее, которое сам он, Северус, пока не прожил. За тайную слабость, за высокомерие, за жестокость, которая ещё только зреет. И даже признавая свою предвзятость, Моррисон не мог избавиться от неё. Не мог, и, кажется, не хотел. Потому что не считал Снейпа достойным той дружбы, которую Лили ему давала. Потому что знал, что Снейп обменяет её на тёмную метку, на власть, на собственные обиды. Всего-лишь обиженный на мир мальчишка, не слушающий абсолютно никого и добровольно гробящий жизнь.

«Я к нему предвзят, — признавал себе Уильям. — Да. Но как вести себя иначе, когда речь идёт о человеке, которого ты никогда не уважал, даже читая о нём? А теперь он ходит рядом, дышит, говорит, и ты должен притворяться, будто всего этого не знаешь. Мерзость».

Уильям не мог перестать думать об этом даже на мгновение. Комната общежития уже давно потонула в ночной тишине. Мысли гонялись по кругу, как загнанные в вольер звери — усталые, озлобленные, но не теряющие хода. Голова болела от напряжения, и всё тело казалось натянутым, как струна. Хотелось просто… перестать думать. Заснуть. Остановиться.

Но он не мог.

Сначала был страх — холодный, чужой, неосмысленный. Потом, когда с помощью окклюменции он насильно себя успокоил, благо уже дошёл до этого уровня навыка — анализ, сухой, отстранённый, безэмоциональный, как будто если всё расписать по пунктам, то и тревога исчезнет. Как наивно.

Допустим, Поттер не использует Левикорпус. Допустим, Снейп не назовёт Лили грязнокровкой, похерив всё окончательно. Что тогда?

Тогда их дружба, скорее всего, растянется ещё на какое-то время. Но это уже не та детская близость, что была раньше. Уже сейчас Уильям видел, как Лили держит дистанцию. Как напрягается, когда Снейп рядом. Как не говорит о нём с теплотой. Отношения выдыхаются. Плавно, почти незаметно, но неотвратимо. Вопрос пары лет, когда все их контакты сойдут до уровня «привет-пока».

Они всё равно отдалятся. И тогда ссора — это просто ускорение неизбежного? Или катализатор чего-то большего?

Он вернулся к пророчеству. В каноне Снейп слышит его потому что оказался там случайно. Не из-за Лили. Не ради неё. Просто оказался не в том месте. Значит, даже если они с Лили не поссорятся, на пророчество это, скорее всего, не повлияет.

И он всё равно донесёт. Всё равно предаст. Всё равно… Стоп. А если он вообще его не услышит? Если прикончить Снейпа сразу в первые недели после школы, когда он ещё не успеет пропасть с радаров? Звучит, конечно, жутковато, но… как вариант. На крайний случай. Тогда ведь он не донесёт. Или это услышит кто-то другой из Пожирателей? А-а-аргх, как же, блядь, сложно!

Уильям сжал пальцы до бела. Плечи свело от напряжения. Даже пошевелиться в кровати было сейчас непосильной задачей.

Ссора — не причина, почему он вступил в армию Тёмного Лорда. Ссора — просто точка, в которой Северус теряет то, что уже не удержать. Снейп слишком глубоко. Ему нравится тьма. Нравится власть. Он сам туда идёт, добровольно, не осознавая всех последствий. Или, что ещё хуже, осознавая их слишком хорошо.

И значит, даже если бы он вмешался… ничего глобально не изменится. В каком-то, хах, плане.

Уильям медленно выдохнул, осознавая, как во всём этом клубке один узел особенно тугой. Лили. Единственная, кто для него в этом времени по-настоящему значима, помимо родителей. Та, к кому он привязался всей душой. Сначала как к персонажу истории, а уже после, познакомившись в реальности — как к человеку, подруге, девушке. Можно назвать это как угодно, суть всё та же.

И мысль, что он всё это делает, зная, что впереди её ждёт смерть — не сейчас, не скоро, но она неотвратима (или отвратима?) — будто прожигала изнутри до пустоты.

Моррисон не должен был становиться ей близким. Не должен был позволять себе это. Но если он один здесь, если никто другой не знает, что происходит, — как не держаться за то, что делает всё осмысленным? За тот единственный луч света, который не даёт совсем уж раствориться во всём этом. Его якорь в бренном сюрреалистичном мире.

Он боялся. Откровенно, до дрожи, до кислоты в горле. Не за себя. За неё. За то, что в какой-то момент придётся сделать выбор — сохранить линию событий или попытаться вытащить её, рискуя всем остальным. А может, этот выбор уже сделан? Может, он уже ничего не контролирует? Даже самого себя?

«И я ведь не смогу позволить ей умереть, — понял он, с резкой, как заточка, ясностью. — Как бы я себя ни уговаривал. Не смогу смотреть, как она идёт на убой. Я не герой. Я просто… человек. И я сойду с ума, если даже мысленно приму идею, что она умрёт «ради общего блага», если решусь пожертвовать ею».

Тошнотворная мерзость на самого себя подступала к горлу. Он не знал, что делать и откровенно за это себя в данный момент ненавидел. Не знал, куда идти. Одна половина его кричала: оставь всё как есть, пусть время течёт, как должно. Другая — почти рыдала: не смей терять её. Ради чего тогда всё это?

Он закрыл глаза и глубоко вдохнул, будто вдыхаемым воздухом можно было выровнять этот разлом внутри. Всегда, абсолютно блядь всегда мысли о уже знакомой ему истории заходят в безвыходный тупик. Именно поэтому он так не любит даже думать о будущем. Просто жалкий трус.

Моррисон не справится. Но и не позволит себе уйти в «авось пронесёт», ибо тогда не простит самого себя.

Парень лежал, глядя в потолок, один в своём знании, один в страхе, и, может быть, впервые — один в выборе, от которого не было отговорок.

Уильям знал, что так будет. Что не выйдет просто пройти по краешку, не оставив следов. Что даже если он не скажет ни слова лишнего, не вмешается в события напрямую, всё равно изменит многое уже самим своим существованием. Это была не иллюзия, не теория. Он знал это с самого начала. Эффект бабочки — не красивая метафора, а проклято точная модель. И каждый его выбор, каждое действие — от слов до взглядов — уже изменяли ткань происходящего.

Уильям был готов. Или думал, что готов.

Случайности неизбежны.

Да, он знал. Если взять и перенести человека в прошлое — особенно такого, кто знает, что будет потом, — то всё уже необратимо. Даже молчание становится вмешательством. Даже ничего неделание — это выбор, у которого будут свои последствия. Какое отвратительное, мерзкое слово — «последствия».

Он был к этому готов.

Он был готов к тому, что всё начнёт идти по-другому. Что Поттер может поссориться с Лили. Что ссора не произойдёт. Что некоторые люди не погибнут, а другие — погибнут раньше. Он знал, что «канон» — это не дорога с бордюрами, а зыбкая тропинка в болоте. Он знал, что сохранить его в точности нельзя, и чем ближе ты к «главным фигурам», тем сильнее твой след.

Он всё это знал. Но, вот в чём проблема. Знать и осознавать, встретив это в реальности — две абсолютно, сука, разные вещи. Противоположно диаметральные.

Но то, к чему он был не готов — это понять, что когда на одной чаше весов окажется история, а на другой — Лили…

…он даже не подумает, какую сторону выбрать.

Уильям уже выбрал. Может, не вслух. Может, не в действии. Но выбрал. И теперь это внутри него звучало, как глухой, рокочущий колокол.

Я не позволю ей умереть.

Как бы всё ни покатилось. Какими бы ни были последствия. Сгорит ли этот мир. Перепишется ли вся история. Придёт ли Риддл к власти. Даже если придётся пустить всю известную последовательность под откос — так тому и быть.

Он не был гордым. Не был фанатиком. Но это — решение, которое он не мог и не хотел изменить. Это было выше его сил, физических и моральных.

* * *

Сугробы росли на глазах — белые, глубокие, пушистые, будто небеса без устали трясли подушки. В коридорах замка пахло горячими пирогами и хвойным воском, перила и люстры обвили гирлянды с яркими лентами, а в главном холле установили уже третью по счёту ель — эта была украшена зельеварочными ретортами и серебристыми пузырьками с порхающим светом внутри. Всё вокруг готовилось к Рождеству, и Хогвартс, как и каждый год, становился похож на иллюстрацию из сказки, которая вдруг оказалась реальностью.

Но в кресле у окна, под завывание ветра и треск поленьев в камине, сидел Уильям — углублённый в чтение «Пророка». Его пальцы машинально помешивали остывший чай в кружке, а взгляд скользил по напечатанным словам, будто цепляясь за них, чтобы хоть как-то удержать мысли от преждевременного блуждания.

На первой полосе — в рамке из золотистых шаров и ёлочных веток — сиял ошеломительный в чем-то заголовок.

Он медленно моргнул, перечитывая речь Министра, потом опустил газету на колени. Вокруг всё шумело — кто-то колдовал хлопушки с конфетти, кто-то пытался подвесить в углу фестон из бумажных фениксов, в креслах играли в карты, и даже у портрета Финеаса Блэка появился вязаный шарфик (хотя прошлый Директор почти все время проводит в своем кабинете, насколько он знает). Мир дышал ожиданием праздника. Но у Уильяма за грудиной было тяжело и холодно, как будто снег за окном пробрался внутрь.

Он глубоко вдохнул, снова взял газету и скользнул пальцем по надписям. За окном вьюга затирала следы на парапетах и взлетала фонтанами с башенных балконов, а под этой искристой ватой что-то неуловимо сдвигалось. В самой глубине сердца — тревога.

«ГАРОЛЬД МИНЧУМ — НОВЫЙ МИНИСТР МАГИИ!

«Мягкотелости пришёл конец», — заявил он в своей первой речи.

Вчера вечером, после затяжного голосования, Визенгамот окончательно избрал нового Министра Магии. Им стал Гарольд Минчум — человек с жёсткой позицией, острым языком и бескомпромиссным взглядом на то, каким должно быть руководство в неспокойные времена.

В своём первом официальном публичном выступлении на новой должности, которое состоялось в Главном Зале Министерства, господин Минчум произнёс краткую, но насыщенную речь. Перед глазами сотен волшебников, чиновников и представителей прессы он встал за кафедру в пурпурной мантии, украшенной гербом Министерства, и не стал терять времени:

«Долгие годы мы закрывали глаза. Долгие годы старались найти компромиссы. Мы думали, что можем договориться с теми, кто поднимает палочку против нашего порядка. Это была ошибка. И за эту ошибку платят честные волшебники — своими домами, своими семьями, своей безопасностью. Сегодня я говорю: с этим покончено. Моё Министерство будет действовать. Быстро. Жёстко. Без оглядки на мнение тех, кто предпочёл бы продолжать прятаться под столами».

Среди первоочередных шагов нового Министра — усиление режима охраны Азкабана. Гарольд Минчум заявил, что намерен удвоить число дементоров, патрулирующих остров, а также расширить их полномочия.

Однако о самой «угрозе», и кто её представляет, господин Министр не сказал ни слова. Также мы вам настоятельно рекомендуем не гулять по ночам одним, дорогие читатели.

«Это не питомцы и не декорации. Это оружие. И я не намерен держать его в ножнах, когда враг уже в нашем доме».

Кроме того, господин Минчум упомянул возможное создание специального наблюдательного органа, который займётся «идентификацией радикальных течений» среди граждан магического сообщества.

.c35683f9d{cursor:pointer !important;position:absolute !important;right:4px !important;top:4px !important;z-index:10 !important;width:24px !important;height:24px !important;display:-webkit-box !important;display:-ms-flexbox !important;display:flex !important;-webkit-box-align:center !important;-ms-flex-align:center !important;align-items:center !important;-webkit-box-pack:center !important;-ms-flex-pack:center !important;justify-content:center !important;pointer-events:auto !important;border-radius:50% !important;-webkit-user-select:none !important;-moz-user-select:none !important;-ms-user-select:none !important;user-select:none !important;-webkit-tap-highlight-color:transparent !important} .c35683f9d:hover{opacity:.8 !important} .u306ebfdd{background-color:#fff !important;opacity:.8 !important;height:100% !important;width:100% !important;position:absolute !important;top:0 !important;left:0 !important;z-index:-1 !important;border-radius:inherit !important;-webkit-transition:opacity .15s,background-color .5s ease-in-out !important;transition:opacity .15s,background-color .5s ease-in-out !important} .n8df79c36{position:relative !important} .re4eb324{left:4px !important} .re4eb324, .g31976aaf{position:absolute !important;top:4px !important;z-index:10 !important} .g31976aaf{right:4px !important} .hb5b4f362{margin:0 auto !important}