Между двух миров (гет)

Прежде чем уехать на отдых во Францию, Гермиона, наконец, сделала то, что откладывала уже много дней: сходила в женское отделение Св.Мунго. Она на сто процентов доверяла молодому доктору из маггловской больницы, который считал, что её здоровье в порядке, но даже он сказал, что через пару недель после выписки нужно сходить на повторную консультацию. Гермиона не сомневалась, что это была формальность и перестраховка, но не в её правилах было игнорировать предписания врача.

Миссис Треверс, целительница из Мунго, к которой Гермиона обращалась и раньше, внимательно её осмотрела, прописала зелье, укрепляющее женское здоровье и уверила, что всё в порядке. Однако что-то не давало миссис Треверс покоя. Она долго расспрашивала Гермиону о том, что случилось, и высказала опасения, что выкидыш был вызван не падением, а магическим воздействием. Гермиона побледнела от страха. Неужели заклинание, которым она выжгла трейсер, могло навредить ребенку? В конце концов, миссис Треверс пригласила для консультации своего пожилого коллегу, который, зайдя в кабинет, задал Гермионе один единственный вопрос:

— Круцио к тебе применяли?

Она молча кивнула.

Остальные слова целителя прозвучали для неё, как во сне:

— Длительное воздействие болевых заклятий, в особенности, на молодой женский организм, плохо сказывается на репродуктивной функции. Чем дольше длилась пытка, тем меньше шансов у женщины зачать и родить ребёнка. Чем моложе пострадавшая, тем опасней последствия Круцио.

Затем он долго и подробно пояснял то, что Гермиона и так поняла с самого начала: возможно, у неё никогда не будет детей. Сквозь какую-то пелену она слушала его слова, думая только об одном: проклятая Лестрейндж мстит ей даже с того света!

После визита в Мунго Гермиона проплакала всю ночь — она не хотела верить словам целителя и обманывала себя, ища банальные лазейки: она была не такой уж и юной, когда Беллатрикс пытала её; пытка была не такой уж и страшной; меньше шансов родить — не значит, что их нет... Этой бедой Гермиона не решилась поделиться даже с Джинни.

Рон всегда хотел иметь большую семью и не представлял себе счастливую жизнь без пары-тройки рыжих сорванцов, бегающих по дому. Гермиона часто обвиняла его в легкомыслии и инфантильности, но в глубине души знала, что он будет хорошим отцом, заботливым и любящим. Лишить его этой роли? Рональд Уизли, конечно, обманщик и изменник, но она ни за что не стала бы наказывать его так жестоко. Именно после разговора с целителем Гермиона уже не сомневалась в правильности своего решения: уехать, чтобы начать новую жизнь среди магглов.

* * *

После двухнедельного отдыха с родителями, во время которого она отчаянно скучала, Гермиона отправилась в лабораторию, чтобы сообщить Смоллетту, что хотела бы уволиться из министерства. Она полагала, что начальник и глазом не моргнёт — наоборот, вздохнёт с облегчением, но тот удивил её, когда стал уговаривать остаться. Он привел множество аргументов в пользу её дальнейшей работы, поделился планами по расширению лаборатории и даже предложил повышение. Гермиона могла бы стать его заместителем! За время её отпуска дела с контрзаклинаниями шли неважно, а новых работников ещё нужно ввести в курс дела и обучить. Впервые за время знакомства со Смоллеттом Гермиона почувствовала его одобрение и уважение. Жаль, что слишком поздно! Она не могла остаться. Извинившись перед начальником, Гермиона поблагодарила его за тёплые слова: теперь она уходила уже не с таким тяжелым сердцем. Впрочем, Виктор и Тарани не стали интересоваться, нашла ли она новое место работы, лишь пожелали ей удачи. Приказ об увольнении должен был прийти через три дня, как раз к концу её отпуска.

На этом свою министерскую карьеру Гермиона считала законченной.

Проститься с коллегами было совсем не сложно — гораздо трудней будет расстаться с друзьями. Гермиона побаивалась сказать Джинни и Гарри о своём решении уехать и начать новую жизнь. Откладывая неприятный разговор, она поняла, что сначала должна поговорить с Роном. Не попрощаться с ним было бы просто неприлично! Они ведь честно пытались сохранить видимость дружбы, при редких встречах всегда здоровались, улыбались, спрашивали «как дела», и всё такое… Рон не должен думать, что она сбегает от него. Кроме того, эта встреча всё равно уже ничего не могла изменить: Гермиона знала, что Рон после работы часто выпивает в «Дырявом котле» и знакомится там с девушками. Он тоже решил начать новую жизнь — пусть и не такую, какую бы она ему пожелала... День её предполагаемого отъезда был не за горами, и она решилась на гриффиндорский поступок: навестить Рона, последний раз побывать в Ирисе и окончательно проститься с прошлым.

Аппарировав в пустую гостиную Ириса, Гермиона чуть не наступила на две мантии, брошенные как попало на пол. Она огляделась в полумраке: кроссовки Рона валялись возле камина, а из-за дивана выглядывал красный женский туфель на шпильке. Через приоткрытую дверь спальни до неё донеслись приглушенные голоса. Вдруг в спальне раздался женский крик, и Гермиона подскочила от неожиданности. За криком раздались громкие стоны, а потом смех.

— Ронни, ты просто супер! — слащаво протянул женский голос, переходящий в стон.

Гермиона прислонилась к стене прямо возле двери в спальню. Сердце сделало сальто и забилось, как сумасшедшее.

— Тебе нравится? — раздался знакомый голос, — а вот так?

Женщина отвратительно взвизгнула.

Гермиона похолодела. Что она себе думала, когда притащилась в Ирис без приглашения? Ведь Джинни её предупреждала! Нужно убираться отсюда как можно скорее. Она не могла пошевелиться. Стоны за стеной не смолкали.

— О, Ронни, никто меня так никогда не шпарил, — прокричала девушка.

— «Шпарил»? Сейчас это так называется?

Гермиона слышала, что он был пьян.

— Ну, жарил, — девица засмеялась.

— «Жарил»? — вторил он идиотским пьяным смехом. — А так?

— Ронни, ты лучший!

Женщина ещё пару раз взвизгнула.

Мерлин, никто не будет издавать такие мерзкие звуки от удовольствия! Гермиона подумала: что они сделают, если она сейчас забежит и окатит их ведром ледяной воды?

Девица стонала, не переставая.

Нет, лучше зайти и ступефаем их приложить, и оставить так до утра... Сделать колдографии и послать одну Молли, одну Поттерам, и одну Кэрол — непременно! Остальным, пожалуй, было наплевать на личную жизнь Рона. Одну колдографию она бы повесила у себя дома в качестве профилактики приступов любви к Рональду Уизли. Чтобы в будущем избежать рецидивов.

Почему она не уходит, словно ноги приросли к полу? С каких это пор она стала мазохисткой? Гермиона знала, что и Рон, и эта женщина пьяны, но от этого слушать происходящее было ничуть не легче. Равномерный стук и скрип кровати, казалось, выколачивали из неё всю душу.

Женщина взвизгнула в последний раз и затихла.

— О, Ронни, — донеслось через несколько секунд, — эй, в чём дело? — женский голос был удивлённым. — Рон, ты почему не… о чёрт, давай, я тебе помогу... Иди сюда!

О, Мерлин! Только не это! Гермиона подумала, что её сейчас стошнит.

— Отвали! — раздался недовольный пьяный голос.

— Ну, как хочешь, — пассия обиделась и замолкла. — Можно, я немного посплю?

— Только помни про уговор — чтобы к утру тебя здесь не было.

Гермиона поморщилась. Это не Рональд Уизли, а какой-то клон. Или он под Империо. Её нежный, ласковый и внимательный Рон никогда бы не сказал такого!

— Что ты, мне надо домой, у меня мама очень строгая, — пролепетала девица.

Услышав это, Гермиона усмехнулась и подумала, что самое время и ей отправляться восвояси. Не хватало ещё и увидеть эту шлюху!

Гермиона аппарировала в Пенни Райз, не беспокоясь о том, что парочка наверняка услышит хлопок от трансгрессии, и повалилась на кровать. Обхватив подушку, она попыталась разобраться в своих чувствах. У неё не было ощущения, будто её вываляли в грязи; не было ни злости, ни обиды. Она не жалела, что стала свидетелем этой отвратительной сцены: теперь ей будет легче уехать! Не нужно ни в чем сомневаться и искать повод, чтобы остаться. А ещё она к своему стыду поняла, что испытывает… злорадство. Рон не получил удовлетворения! Он может «ошпарить» и «пережарить» всех девиц, готовых запрыгнуть в его койку, но никогда не утолит свою жажду любви — ни сексом, ни алкоголем. Она вспомнила их тёплую встречу на скамейке в парке. Рон сделал свой выбор — что ж, каждый имеет право на ошибки, за которые потом придётся расплачиваться.

* * *

Орландо сидел на полу за барной стойкой и курил сигарету, наслаждаясь тишиной. Плевать, что в пабе нельзя курить! Он отказался от пагубной привычки несколько лет назад, но в очередной раз убедился, что жизнь — дерьмо и никогда лучше не станет, а с дозой никотина об этом было легче думать.

Смерть отца оставила в его душе противоречивые чувства. Они давно стали чужими людьми, потому что Орландо с детства не мог принять в отце одну загадочную черту: умение совмещать любовь к жене c многочисленными изменами. Когда умерла мать Орландо, отец ужасно убивался, и это были не муки совести, а настоящая скорбь по горячо любимой женщине… которую он столько раз предавал. Теперь, после его убийства — а Орландо, несмотря на заключение врачей, подозревал, что это было убийство — всё их имущество было арестовано за долги, которых, кстати, у них никогда не было. Орландо знал, что не получит ничего: он лишился «Белой лошади», всех английских домов и даже их старого яблоневого сада. Поговорив с адвокатом, он понял, что отца подставили, но после его смерти уже ничего нельзя было доказать.

Однако хитрый итальянец не оставил своего единственного сына нищим. Синьор Бьянки был очень прозорливым — часть его имущества, о котором не знал никто, кроме Орландо, находилась в Италии. Впрочем, сам Орландо понимал, что не скоро сможет им воспользоваться: какие бы люди ни стояли за последними событиями, он не позволит им отнять у него всё! Придётся на время затаиться.

Орландо не сомневался, что смерть отца не обошлась без людей в чёрных мантиях, а против них он был бессилен. Ужасно было и то, что пострадала репутация их семьи. В газетах подняли шумиху, окрестив мистера Бьянки наркодилером, «Белую лошадь» — притоном, а самого Орландо выставили наркоманом.

Газетчики не упустили возможность прополоскать бельё семьи Бьянки на публике. Таблоиды пестрели заголовками: «Бывший телеведущий — хозяин наркопритона», «Допутешествовался» и, конечно, куда ж без газетных каламбуров типа «Белая лошадь — белая горячка» и «Бьянки любит пьянки». Имея связи в журналистских кругах, Орландо выяснил, что эти статьи были заказные, однако заказчика так и не нашёл.

Он дымил сигаретой и размышлял о том, что же теперь его держит в Лондоне. Да ничего! В пабе скоро начнёт наводить порядки новый хозяин, который купил заведение через третьи руки. Сунуться снова на телеканал Орландо не решался — с теперешней-то его репутацией! Решение уехать созрело уже давно, вот только… был один человек, которого он хотел увидеть перед отъездом.

ОНА. Орландо не мог уехать, не попрощавшись с Гермионой. Он много раз приходил к ней домой, узнав номер квартиры от соседей, но ни разу не застал её. Ни на одном историческом факультете в университетах Лондона не было студентки по имени Гермиона Грейнджер. Неужели она назвала чужую фамилию, зачем-то соврала ему, а сейчас просто переехала, не оставив адреса? Возможно. Но Орландо беспокоило ощущение, что Гермиона попала в беду, и он не мог уехать, не выяснив, что с ней. Ну не могла же она сквозь землю провалиться?

Они виделись всего несколько раз, но каждая их встреча чётко отложилась в его памяти. Орландо сам себе удивлялся — с момента знакомства с Гермионой он больше не искал отношений с другими девушками. Свидания с бывшими подружками смешались в серый ком ненужных воспоминаний: череда миловидных безымянных лиц, восхищенных глаз, ловких и неловких объятий. И отдельно была ОНА. Всего пару встреч, всего один поцелуй на лестнице, несколько неуверенных прикосновений и это неподражаемое «я всё ещё люблю его». Да если бы Орландо услышал такие слова от любой другой девушки, ляпнул бы какую-нибудь колкость, да и отправил бы её восвояси любить на здоровье, кого ей вздумается! Гермиону же хотелось увидеть снова и не спрашивать ни о чём.

В личной жизни Орландо руководствовался двумя железными правилами: не встречаться с замужними женщинами, не кадрить девчонок своих друзей. Но было и ещё одно, в существовании которого он боялся себе признаться: не привязываться слишком сильно. Возможно, это была защитная реакция на события семилетней давности, когда надежды на семейное счастье рухнули самым неожиданным образом: его любимая молодая жена ушла, сказав только одно слово: «Прости». Этого было не достаточно, чтобы простить, но хватило, чтобы не умереть. Виктории было стыдно, но она всё равно ушла и теперь была счастлива с тем, другим, которого Орландо давно перестал ненавидеть.

Они так и не развелись, потому что по брачному контракту при разводе их имущество должно было делиться пополам, а у Орландо тогда не было ни гроша за душой. Богатый отец и богатый сын — это не одно и тоже! Виктория же после свадьбы получила большое наследство от дядюшки, которое не пожелала делить с начинающим журналистом. Орландо не хотел отпускать её и долго тешил себя надеждой, что его соперник — не более чем охотник за богатой невестой. Однако годы шли, Виктория не возвращалась, и семейный статус Орландо так и остался под вопросом.

Не привязываться.

Да больно надо! Он и не собирался. Просто Гермиона была немного… странная. Не такая, как все. Необычная. Недоступная. Непредсказуемая. Невероятная. Орландо улыбнулся собственным мыслям. Журналистика наложила на него свой отпечаток: он любил игру слов, яркие эпитеты, броские фразы, которые в своё время охотно говорил с экрана, и они до сих пор часто крутились у него в голове. Почему он перестал ездить по Европе и делать передачи, выбрав работу в пабе отца? Потому что считал, что нужно бросать творчество, когда вдохновение только-только начинает угасать, не успев превратиться в холодное безразличие и душевную муку.

Орландо в очередной раз затянулся, когда дверь в паб негромко хлопнула. Интересно, кого это черти принесли в такое время, подумал он, не удосужившись подняться. Он был полностью скрыт барной стойкой, но посетитель наверняка увидел сигаретный дым. Может, сам уйдет? В такую рань в «Белой лошади» почти не бывало клиентов. Орландо лениво повернулся, чтобы разглядеть вошедшего.

— Эй, есть кто-нибудь? — раздался знакомый голос. Он подскочил, не веря своим ушам. Над стойкой появилось довольное лицо Гермионы. — Привет, — весело сказала она, — мне, пожалуйста, двойной виски.

— Ты же не пьёшь? Да ещё и виски в такую рань!

— Не ваше дело! Обслужите посетителя.

Орландо и не думал слушаться. Он быстро оббежал барную стойку, едва не снёс по дороге гору бокалов и, подскочив к Гермионе, схватил её за плечи.

— Чёрт возьми! Я искал тебя! Где ты пропадала? Разве можно быть такой врединой? — он оглядел её с головы до ног, не скрывая улыбки. У неё был цветущий вид и очень загорелое лицо.

— Сначала я попала в больницу, а потом ездила с родителями на море, — это был очень краткий пересказ событий последнего месяца.

— Могла бы позвонить, — с укором сказал он. — Ты в порядке?

— Уже да.

— Неплохо выглядишь, — Орландо с трудом сдерживал бурю чувств, нахлынувших на него. Какое облегчение знать, что у неё всё хорошо! Чёрт, как же он был рад её видеть — и вдвойне оттого, что она сама пришла к нему. После всего, что написали проклятые таблоиды, он сомневался, что она когда-нибудь рискнет заявиться в этот паб.

— Я слышала о твоём отце, — с сочувствием сказала Гермиона. — Мне очень жаль, Орландо.

— Ты пришла выразить соболезнования? — ему не хотелось жалостливых речей.

— Не совсем. Дело в том, что я решила уехать из города, — Гермиона внимательно смотрела ему в глаза, ожидая реакции.

— Какое совпадение! Я тоже, — весело ответил он, — Лондон! Что можно делать в этой дыре?

— Орландо, я серьёзно!

— Ты пришла попрощаться? — в его голосе прозвучали нотки разочарования.

— Я хотела увидеть тебя перед отъездом.

— Я тоже не мог уехать, не поговорив с тобой.

— Ты уезжаешь из-за того, что случилось с твоим отцом?

Орландо недовольно прищурился.

— Намекаешь на то, что я должен его стыдиться?

— Конечно, нет! Но тебе ведь неприятно, что вокруг столько шумихи, подозрений? И газеты ерунду пишут.

— Не трави душу! — Орландо понимал, что восстановить свою репутацию и доброе имя отца будет невозможно, но сейчас его больше беспокоило, что о нём подумает Гермиона. — Ты веришь, что мой отец был мафиози, а я законченный наркоман?

— Никто не верит в эту чушь, — фыркнула она, не понаслышке зная, как легко журналисты могут перевернуть всё с ног на голову.

— Ну, спасибо, утешила, — сказал он с сарказмом, на самом деле испытывая облегчение. — Честно говоря, я сам не знаю, что до сих пор делаю в Лондоне. Скоро в паб придёт новый хозяин, и мне придётся выматываться. Не думаю, что смогу найти здесь стоящую работу.

— Куда поедешь?

— Да всё равно! А ты что, ищешь компанию? — шутливо спросил Орландо и опешил от её взгляда. Гермиона почти не удивилась и ненадолго умолкла, словно обдумывая какое-то важное решение.

— Поедем вместе? — спросила она так просто, будто он предлагал ей съездить прогуляться.

— Ты… ты серьёзно? — Орландо аж поперхнулся от неожиданности.

— Не такая уж и плохая идея, — она пожала плечами.

— Неплохая? Или, может, плохая? Ты всё-таки определись, Гермиона! Не играй со мной в игры, — он неожиданно разволновался. — Это… жестоко!

— Почему бы и нет? — в её тоне не было и тени иронии.

— Куда?

— Тебе не всё равно?

— Абсолютно всё равно! — выпалил он.

— Я еду в Шотландию.

— Отличный выбор! — Орландо не мог поверить, что они обсуждают это всерьёз. Он полагал, что Гермиона вот-вот всё сведёт к шутке, но в глубине души оставалась маленькая надежда. — Стесняюсь спросить, в каком статусе ты меня видишь?

Вот тут и вышла заминка. Гермиона посмотрела сначала на Орландо, затем на пол, а потом на барную стойку, на которой тут же стала вычерчивать пальцами круги.

— Ну, мы могли бы для начала узнать друг друга получше,— неуверенно сказала она.

— Друг друга? То есть я поеду с тобой в качестве друга?

Орландо заметил, что она стушевалась и ответила с досадой:

— Ты думаешь, это странно?

— Мы не в детском саду, чтобы дружить.

— Но… что здесь такого?

Гермиона много лет дружила с мальчишками, и дружба между парнем и девушкой казалась ей вполне реальной. По-видимому, для Орландо, как и для большинства парней, это был нонсенс. Она собиралась жить отдельно от родителей и боялась начинать маггловскую жизнь в одиночестве. Ей хотелось бы иметь рядом друга, на которого можно положиться. Орландо был вполне подходящей кандидатурой.

— Ты совсем одна? — он не мог поверить, что такая девушка может быть одинокой. — А друзья-студенты? А родители? — он хотел спросить ещё кое о ком, но сдержался. И так ясно, что бежит она от несчастной любви, а его зовет в качестве запасного аэродрома. Орландо никак не представлял себя в этой роли.

— Вообще-то я еду вместе с родителями. Им предложили возглавить стоматологическую клинику в Шотландии. Но мы, если честно, в последнее время не очень ладим. Я планирую жить отдельно.

— А университет? — Орландо не хотел плохо думать о Гермионе, но на секунду ему показалось, что у неё есть меркантильные соображения. Если она будет учиться и жить отдельно, кто-то должен её содержать. Он, конечно, не пожалел бы для неё ничего — но вот средств-то у него как раз сейчас и не было! На роль мецената он не подходил.

— Я планирую работать, — сказала Гермиона.

— Интересно, кем?

— Я вообще-то не безголовая дура! Без работы не останусь.

— Детка, ты вообще когда-нибудь работала? — шутливо спросил он.

Гермиона нахмурилась. Он считает её ребенком? У неё были небольшие сбережения. По крайней мере, на несколько месяцев беззаботной жизни вполне хватит. Она не собиралась сидеть у родителей на шее.

— Ты что, думаешь, мне твои деньги нужны, миллионер? — Гермиона возмущенно фыркнула. — Ладно! Считай, что я заходила попрощаться, — она протянула ему загорелую руку.

Орландо пожал её, и на лице Гермионы отразилось разочарование. Она действительно пришла в паб всего лишь попрощаться, но неожиданное предложение Орландо показалось ей разумным. Гермиона знала, что он со своим авантюрным характером мог бы запросто переехать на новое место, особенно сейчас, когда не утихает шумиха вокруг смерти его отца и ареста их имущества. Однако она не собиралась навязываться. Видно, не судьба! Гермиона повернулась, чтобы выйти из паба, но Орландо резко дёрнул её за руку и притянул обратно.

— Куда? Сдалась? Решила сбежать?

Они стояли близко-близко. Орландо крепко сжал её ладони, и сердце Гермионы отправилось наперегонки с секундами.

— Ну, хорошо, допустим мы уедем вместе. Но ты скажи, как ты себе это представляешь? Мы снимем квартиру с двумя спальнями и будем дружить? Я буду видеть тебя, сонную, каждое утро и говорить «привет, подруга!», а вечером «спокойной ночи, мисс, приятных снов»? Тебе не смешно? — Орландо прищурился, в его глазах заиграли озорные огоньки.

— Ты сам предложил. Я же сказала, забудь! Это была плохая идея, — ответила Гермиона. Её волнение быстро прошло. Она поняла, что теперь он её одну не отпустит.

— Идея отличная, но, думаю, что ты сама не захочешь ехать со мной.

— Почему?

Орландо не любил тянуть кота за хвост:

— Дело в том, что я женат.

Гермиона подняла одну бровь, и отступила ещё на шаг назад. Это было ей очень даже кстати: на роль жениха он претендовать не станет... Она подумала, что, если бы Орландо прочёл в тот момент её мысли, то убежал бы от неё без оглядки.

Испугавшись, что Гермиона сейчас уйдёт, он торопливо добавил:

— Помнишь, я тебе рассказывал про одну девушку, которую любил? Её зовут Виктория. В-общем, в девятнадцать лет мы поженились. Она давно живет с другим, но формально мы всё ещё женаты.

Гермиона вспомнила его откровения в яблоневом саду над обрывом и ответила не задумываясь:

— Это не важно.

— Но и это ещё не всё, — мрачно продолжил Орландо.

— Как, ещё что-то? Я так и знала! Ты двоежёнец? Ну, выкладывай! — она сложила руки на груди.

Орландо опёрся о стойку бара и выложил:

— У отца всё отняли за долги. Я нищий!

Гермиона нахмурилась.

— Ну, это меняет дело. Я-то собиралась сбежать с миллионером, — видя его недоумение, она рассмеялась. — Орландо, я же сказала, что читала газеты.

— Ты готова уехать с нищим женатым мужчиной? Как-то подозрительно... Пахнет криминалом.

— Странно слышать это от мафиози, — усмехнулась Гермиона, — но, если боишься, можешь не ехать.

— Эй, что ты сказала? — он сделал шаг вперед с притворной угрозой. — Ну, всё! Ты меня раскрыла, и я теперь тебя из-под земли достану, куда бы ты ни уехала. Месть мафии неотвратима!

— Я дрожу от страха! Коленки подгибаются, — Гермиона ретировалась за столик, а Орландо сел напротив и уставился на её смешные непослушные волосы.

Она решила расставить все точки над «i».

— Я уезжаю через неделю. Так поедешь или нет?

Орландо прижал ладони к груди, сделал восторженное лицо и заговорил тоненьким голоском, хлопая ресницами:

— Соединить наши сердца и души навек? Твоё предложение очень неожиданно! Мне надо подумать!

Гермиона с размаху стукнула его сумочкой по плечу.

— Ты уже женат, придурок! — воскликнула она, изображая гнев, и Орландо расхохотался.

Она ОЧЕНЬ странная! Ни одна девушка, узнав о его семейном и финансовом положении, не решилась бы на такую авантюру. Но только не Гермиона. И как он мог сомневаться, что она согласится? Конечно, он поедет! Чем он рискует? И вдруг Орландо понял, чем рискует, если откажется: никогда больше не увидеть девушку, которая сидела перед ним, и никогда не узнать, сможет ли он добиться её любви.

— Я по-прежнему ничего не знаю о тебе, — серьёзно сказал он.

— Сегодня мы это исправим. Хочешь, я познакомлю тебя с родителями?

— Представишь меня, как крестного отца лондонской наркомафии? Твои родители будут в восторге!

— Они не читают бульварную прессу. Надеюсь, ты ещё не попал на обложку «Таймс»?

— Нет, такой славы я пока не заслужил.

— Вот и хорошо! Значит, сегодня в восемь. Где написать адрес?

Орландо достал из кармана шариковую ручку и протянул ей свою ладонь.

— Пиши здесь.

Она закатила глаза, но написала адрес. Ему было приятно чувствовать прикосновение её пальцев.

— Всё, руки мыть не буду.

— Странно слышать это от бармена, — Гермиона поднялась с места. — Мне нужно идти.

— Куда, стоп! — возмущенно воскликнул он, усаживая её за стол. — А кто заказывал виски? Нам есть что отпраздновать.

— Я не пью виски, — напомнила Гермиона.

— Да знаю я, — Орландо зашёл за барную стойку и стал готовить горячие бутерброды. — Давай на халяву покормлю тебя, пока я ещё хозяин этой забегаловки. Вообще, паршивое местечко — оно мне никогда не нравилось! Да и карьера бармена, если честно, не моя заветная мечта...

Через пару минут он принёс два бокала пива и тарелку с едой.

— За начало новой жизни!

Гермиона вздохнула. Он и не представлял, насколько был прав! Для неё начиналась совершенно новая жизнь, с чистого листа: без магии, без старых друзей, без любимого человека. Гермиона не была уверена, что поступила правильно, когда так опрометчиво дала согласие уехать с Орландо. Это было странно и непривычно для неё — действовать импульсивно, не обдумывая заранее все последствия. Что ждёт её на новом месте? Она понятия не имела.

Она посмотрела на пивной бокал в его руке.

— Я не люблю пиво.

— Боже мой, как же с тобой непросто, подруга, — Орландо неохотно встал и принес стакан сока. — Нам будет нелегко ужиться.

Она приняла упрямый вид.

— Да, и ещё — я не выношу сигарет.

— Я в этом даже не сомневался, — усмехнулся Орландо. — Список всего остального составишь позже, пока я не передумал.

— Можешь отказаться в любой момент! Я настаивать не буду, — холодно сказала она.

— Ни за что на свете! Ты что, Гермиона! Ты вернула меня к жизни, — он наклонился вперёд и попытался поцеловать её в щёку, но она увернулась.

— Друзья — помнишь?

Подходило время ланча. В паб зашла шумная компания, Орландо вернулся к стойке и стал обслуживать посетителей, поглядывая исподтишка на то, как Гермиона уплетает бутерброды.

Спустя полчаса, прощаясь с ней на пороге паба, Орландо сказал:

— Гермиона, поклянись, что ты находишься в здравом уме и твёрдой памяти!

Она усмехнулась:

— Что, не веришь счастью, которое свалилось на твою голову?

Орландо улыбнулся. Она была права! Он был счастлив новому повороту событий.

Всё еще любуясь её загаром, Орландо спросил:

— Кстати, о больнице. Что с тобой было? — он повернул её кисть и осмотрел еле заметный шрам на запястье.

— Я потеряла ребёнка, — тихо сказала она, глядя ему в глаза.

Орландо увидел в её взгляде боль, разочарование и просьбу. Просьбу помочь ей всё это забыть.

Он медленно обнял Гермиону, крепко прижал её к себе и ничего не ответил, потому что был в полном замешательстве. Она сказала это так просто и искренне! Орландо был уверен, что эта девушка ещё удивит его.

— Пообещай, что никогда не будешь спрашивать меня о прошлом, — попросила она, прижимаясь щекой к его плечу и чувствуя, что может на него опереться.

— Хорошо, — он почему-то вспомнил гостей в чёрных мантиях. — Мне тоже есть, что забыть.

Всё оказалось серьёзней, чем он думал.

Орландо был рад, что она сказала ему правду. Гермиона действительно страдала, но не подавала виду, и ему очень захотелось защитить её. Защитить и как можно быстрее заставить забыть всё плохое, что было в её прошлом.

* * *

Молли уже полчаса сидела в пустой квартире Рона и ждала его. Её терпение заканчивалось. Она и так не была особо сдержанной, но долгое ожидание в столь поздний час стало откровенно раздражать её. Наконец возле входной двери раздались голоса, и Рон вошёл в квартиру, оживлённо болтая о чём-то с юной курносой девушкой. Они немного выпили в пабе и вообще хорошо проводили субботний вечер, который должен был весело завершиться у него дома. Рон даже не заметил, что в квартире было светло, и увидел мать, только когда юная спутница подергала его за рукав.

У Рона сразу отняло речь, так как он вспомнил, что ещё неделю назад обещал зайти в Нору, потому что мама хотела поговорить с ним о чём-то важном.

— Здравствуй, Рональд.

Её тон не предвещал ничего хорошего, и Рон понял, что субботний вечер будет испорчен.

— Привет, мама, — он был рад, что не взял в пабе лишний стакан огневиски, и теперь уверенно держался на ногах. Конечно, она заметит, что он выпил, но, по крайней мере, назавтра он будет помнить весь разговор. — Познакомься, это моя девушка, э… э… — Рон замялся, не в состоянии вспомнить имя.

— Джулия, — выручила его курносая блондинка, проходя в комнату и протягивая миссис Уизли руку.

Молли не пошевелилась.

— Рональд, что происходит? — спросила она, окидывая его спутницу холодным взглядом. Та смущенно отошла в сторону и встала у стены.

— Проходи, Джулия, будь как дома, — Рон пытался сохранить приличия, ожидая неизбежной бури.

— Рональд, я задала тебе вопрос! — тон Молли стал угрожающим.

— О чем ты? Ну, извини, я был занят всю неделю и не смог навестить вас. Завтра я обязательно приду — я совершенно свободен, и мы поговорим.

— Нет, я пришла сюда, чтобы поговорить здесь и сейчас.

— Пожалуй, я пойду, — растерянно сказала Джулия, пятясь к двери, — до свидания, Рон! Приятно было познакомиться!

Она быстро выскользнула за дверь, и Рон поморщился.

— Вы только что познакомились, а она уже у тебя дома? — возмущенно сказала Молли. — Рон, что с тобой случилось? Я не хотела верить слухам, к тому же Джинни всё время покрывает тебя. Ты не помнишь, как девушку зовут, и уже тянешь её в постель?

— Мама, я уже взрослый, ты не заметила? Я могу делать, что хочу!

— Ты станешь взрослым, когда будешь совершать взрослые поступки. Рональд, сколько ты выпил?

— Перестань, мы пропустили с Джули по стаканчику, и всё!

— Она тоже пила?

Рон прикусил язык. Для его матери женщина, употребляющая спиртное, автоматически становилась падшей.

— Рон, ты водишь домой проституток?

— Конечно, нет, я им никогда не плачу!

Молли метнула на него осуждающий взгляд.

— Как ты можешь? Разве я так тебя воспитывала? Я всегда хотела, чтобы мои сыновья уважали женщин, чтобы нашли себе хороших жен, берегли их, не изменяли им, — Молли была в растерянности, и Рону показалось, что запахло слезами.

— Мама, это в первый и последний раз! Больше такого не повторится, — он не выносил женских слёз — особенно, когда являлся их причиной.

— И врать я вас не учила! Я знаю, что это длится уже долго.

— Мама, чего ты от меня хочешь? Ну, что мне сделать? — он в раздражении развел руками.

— Я не знаю, Рон. Может, тебе переехать назад в Нору? Нам с отцом так одиноко с тех пор, как вы с Джинни уехали.

— Чтобы ты могла следить за мной и читать нотации каждый день?

Поняв, что Рон раскусил её затею, Молли перешла в атаку.

— Вы сняли Ирис вместе с Гермионой, и тебе здесь незачем оставаться одному. Ты не приспособлен для жизни в одиночестве! Посмотри, во что ты за месяц превратил квартиру! — она подняла с пола грязную рубашку и положила её на диван. — Ты вообще что-нибудь ешь, кроме бутербродов?

— Мама, я что, дикарь? Думаешь, я не умываюсь и не чищу зубы?

— А тебе не стыдно приглашать девушек в такой свинарник?

— Всё не так уж плохо, — сказал Рон, незаметно задвигая ногой за диван грязную тарелку. — Поверь, им всё равно. Они сюда приходят за другим.

Молли поморщилась.

— Рон, ты не думаешь о том, что можешь чем-нибудь заразиться?

— Я знаю отличное дефинк… дезинфикц… короче, заклинание. Могу поделиться!

Молли терпеть не могла, когда её сыновья вели себя цинично. Она повысила голос.

— А если одна из них забеременеет? Ведь ты можешь даже не узнать об этом!

— Можешь не беспокоиться, мама. После случая с Гермионой, у меня палочка всегда под рукой и заклинание контрацепции на автомате. Делаю даже после двух бутылок огневиски!

Молли пропустила огневиски мимо ушей и осторожно переспросила:

— Какой ситуации с Гермионой?

Рон опять прикусил язык. Нет, последний стакан всё-таки был лишним... Они с Гермионой решили никому не рассказывать о ребёнке, и детали их расставания были известны только Гарри и Джинни. Он знал, что мама не успокоится, пока всё не выяснит. Уж лучше он скажет ей сам.

— Ну, в-общем, мы окончательно расстались после того, как Гермиона потеряла ребенка, — выпалил он и стал ждать реакции.

Молли побледнела. Её голос и манеры сразу смягчились.

— Ронни, почему ты раньше не рассказал мне? Бедная девочка. Бедный мой сын! — она подошла к нему и горячо обняла. — Это ужасно, ужасно! Мне так повезло, что у нас с отцом вас семеро, и никогда такого не случалось! Вот только Фред…

Они сели рядом на диване.

— Сынок, тебе, наверное, очень одиноко?

Рон промолчал.

— Ты всё ещё любишь её?

Опять молчание. Рон, опустив голову, гипнотизировал свои грязные носки, которые не менял два дня. Большой палец левой ноги выглядывал сквозь дырку.

— Хочешь, я поговорю с ней? — предложила Молли.

Он убедительно покачал головой.

— Я знаю, что ты не мастер налаживать личные отношения — если, конечно, это не однодневный флирт, — Молли сочувственно покачала головой. — Может, ты просто не нашёл правильных слов, чтобы помириться? Гермиона хорошая девочка, и она любит тебя.

— Гермиона сейчас с другим, — спокойно сказал Рон. Он достал палочку, починил дырку в носке и добавил: — Видишь, какой я хозяйственный!

— Ты уверен? — глаза Молли наполнились слезами.

— Мама, ни к чему весь этот разговор. Я готов прямо сейчас пойти с тобой в Нору, если ты обещаешь накормить меня ужином и ни разу не вспомнишь про мою личную жизнь, — сказал Рон, криво усмехаясь.