Алые сердца: Корё (гет)

Оживлённый Сонгак жил своей размеренной жизнью. Даже несмотря на то, что недавние заморозки причинили много вреда и неудобств многим бедным семьям столицы и соседних деревень, жители Сонгака от всего сердца радовались наступлению Соллаля. Улицы города были запружены торговцами, на все лады расхваливавшими свой товар, искушёнными покупателями, старавшимися выбрать самое лучшее (или хотя бы то, что было им по карману), и простыми зеваками, которых по случаю праздника было особенно много. То тут, то там в толпе мелькали разодетые в шелка горожане. Помимо них встречались и одетые поскромнее, не столь зажиточные жители столицы, но, на удивление, ни одного нищего в лохмотьях найти в этом пёстром море народа было невероятно сложно (если не сказать, практически невозможно). Все бедняки будто бы в честь Соллаля собрали все свои пожитки и покинули город, словно прячась от его безудержного веселья.

Но на самом деле это было далеко не так. В любом государстве, в любом городе или же деревне всегда можно было встретить богатых и бедных, свободных и рабов. И никакое грандиозное празднество, какое бы там не устраивалось, не могло этого изменить. И только лишь искушённый наблюдатель, знающий нужды простого люда, мог без особого труда разглядеть за этой напускной весёлостью слёзы и страдания бедных жителей столицы. Ему не нужно было рассказывать о том, что на сердце у бедняка, мечтающего хотя бы о крохах хлеба, чтобы прокормить свою семью. Он был не из тех, кому всё равно, кому нет никакого дела до страданий простого народа. Он не мог преспокойно смотреть на то, как туго приходится его соотечественникам. Каждый раз, когда к нему в дом приходили бедняки, моля о помощи или же жалуясь на несправедливость, он всегда старался им помочь всем, чем только мог. Он не мог хладнокровно отринуть их просьбы и преспокойно жить в своё удовольствие. Хоть он и являлся членом императорской семьи, но его положение было не очень-то и велико, по сравнению с другими принцами.

Его мать, принцесса Сук Мён, принадлежала к королевскому роду Силлы и являлась пятой супругой императора Корё, Ван Гона. Хоть она и не была простой наложницей, как большинство женщин императора, но даже титул государыни не мог сделать её счастливой. Сук Мён была как бы замужем, и в то же время — словно вдова. Занятый государственными делами император редко навещал её, заставляя дни и ночи напролёт тосковать в одиночестве. Она не была его любимой женой, к которой бы он постоянно захаживал, но и не была навсегда оставлена им, как большинство наложниц, проведших с Его Величеством одну-единственную сладкую ночь и на всю жизнь заточённых в стенах дворца Манвольдэ. Но Сук Мён никогда не винила своего супруга за это. Она была бескрайне благодарна ему за то, что он положил конец бесконечным распрям в стране и объединил воюющие между собой земли Троецарствия в одно единое государство — Корё. Если бы не Ван Гон, её родную Силлу давно бы пожрало ненасытное Хубэкче, а его безжалостный правитель Чин Хвон, и без того тиранивший её народ, непрестанно наводя на него ужас и взимая непомерные налоги, привёл бы Силлу в окончательный упадок.

Сук Мён прекрасно помнила, как в один из тяжёлых для ослабевшей Силлы годов к ним в столицу собственнолично пожаловал правитель Корё. Хоть она и видела его мельком, но и этого было вполне достаточно, чтобы влюбиться в этого сильного и храброго мужчину. В её ушах до сих пор звучал шёпот жителей Кёнджу, с лёгкой скорбью провожавших Ван Гона за пределы столицы: «Раньше приезд Чин Хвона был подобен нашествию шакалов и тигров, а ныне прибытие короля Вана похоже на встречу с родным отцом и матерью». Принцесса Сук Мён даже и представить себе не могла, что спустя несколько лет, она, дочь чапкана Ок Рёма, станет женой императора Корё, объединившего под своим началом все народы бывшего Троецарствия.

Когда бывшая принцесса Силлы вышла замуж за своего любимого мужчину, её радости не было предела. Но ещё более счастливой её сделало рождение единственного сына, которому она, будучи беременной, дала имя Ук, что значит «Восходящее утром солнце». Тринадцатый принц Ук был для неё единственной отрадой в моменты отсутствия любимого супруга (а отсутствовал он, к сожалению, довольно часто). Она даже уже успела привыкнуть к тому, что император Ван Гон дал ему имя Бэк А, чтобы избежать путаницы с восьмым принцем, также носившем имя Ук. Сук Мён готова была простить своему возлюбленному всё, лишь бы получить взамен его ласковую улыбку и хотя бы одну-единственную, согретую его теплом и любовью ночь.

Сук Мён, даже будучи пятой супругой основателя династии Корё, никогда не забывала о нуждах простого народа. Все, кого она когда-либо знала, как один говорили, что она прекрасна не только внешне, но и внутренне. Наверное, из-за этого Ван Гон и обратил на неё внимание. Но, несомненно, за возможность соединиться с любимым и душой и телом она была обязана двоюродному брату. Если бы Ким Бу пятнадцать лет назад не посоветовал её в жёны Ван Гону, она бы так и увяла, как цветок, лишённый солнца и воды, так и не познав любви желанного мужчины. Быть может, отец бы выдал её за сына какого-нибудь чиновника более высокого ранга, но была бы она тогда счастлива с ним? Сук Мён прекрасно знала ответ. Единственным императором её сердца был только лишь Ван Гон. И она дала себе обещание, что до конца своих дней будет заботиться о Его Величестве, несмотря ни на что.

Бывшая принцесса королевства Силла даже здесь, на чужбине, продолжала заботиться о простом народе, приучая к этому и подраставшего сына. С малых лет она учила своего ненаглядного Бэк А, единственную отраду в этом огромном дворце, что в силу своего положения они должны заботиться о нуждавшихся. Это их прямая обязанность. Какой бы властью они не были наделены, им всегда следует помнить о нуждах простого народа. Ведь власть императора исходит не от чиновников, а от сердец простого народа. Пятая супруга императора Ван Гона прекрасно знала об этом, и потому пыталась всячески помочь своему государю закрепить власть в сердцах людей. Из-за того, что она никогда открыто не интересовалась политикой, старшие жёны императора никогда не видели в ней прямой угрозы своему авторитету. Поэтому и позволяли ей спокойно заниматься такой «бесполезной» благотворительностью. Эта видимая отстранённость от государственных дел помогала Сук Мён сохранять мир в столице и в то же время защищала её от жаждущей власти императрицы Ю, которая её, такую слабенькую и глупенькую, ни во что не ставила. Но надменная императрица Чжи На даже не подозревала, что эта кажущаяся слабость и глупость были для её противницы надёжной защитой и опорой, много лет оберегавшие её от кровавых дворцовых интриг.

Прекрасно зная, какое опасное место — дворец, Сук Мён всегда говорила сыну быть осторожным. Она мечтала, чтобы у него была тихая и спокойная жизнь, и поэтому никогда не рассматривала его как будущего правителя Корё. Сук Мён должна быть выше этой низменной жажды власти, неизменно приводившей к бесконечной борьбе за трон. Пусть лучше этот золотой престол сгорит в адском пламени, чем она позволит пролиться хоть одной капле крови своего единственного сына в неравном бою за этот драгоценный кусок металла. Не во власти счастье. Счастье — в человеческой доброте и в отзывчивом, преданном сердце. Поэтому Сук Мён, как мудрая и заботливая мать, всегда учила своего Бэк А заботе о нуждавшихся. Она прекрасно знала, что её сын будет гораздо счастливее, когда ему будут принадлежать благодарные сердца народа, а не полный ядовитых гадюк дворец с залитым кровью золотым престолом. Только имея поддержку народа, Бэк А однажды сможет стать его добрым и справедливым правителем, если на то будет воля Небес. А пока он должен завоёвывать сердца людей своей добродетелью. Только так он сможет оставаться в безопасности.

Любящее материнское сердце очень радовало то, что душа подраставшего Бэк А тяготела к прекрасному. Сук Мён проводила с любознательным сынишкой дни напролёт, обучая его всему, что только знала и умела: пению, игре на танпипхе, каягыме и хёнгыме. Она была счастлива, видя успехи сына и в рисовании. Её любимое Восходящее утром солнце действительно было талантливо во всём, чему бы его ни учили.

Именно эта безграничной вера бывшей принцессы Силлы в успехи своего сына придала Бэк А решимости принять столь ответственное задание от отца-императора, как запечатление жизни простого народа. Он бы ни за что на свете не отважился самостоятельно молить отца о подобном. Но теперь, несомненно, был счастлив от того, что может таким образом сделать столь неоценимый вклад в развитие культуры Корё и через свои рисунки передать будущим поколениям достоверные сведения о жизни и быте подданных Его Величества.

Тринадцатому принцу Бэк А очень нравилось делать зарисовки из жизни простых людей. Как он считал, это позволяло показать постоянно грызущимся за власть обитателям дворца Манвольдэ, к чему приводит их алчность. Ведь из-за непомерных амбиций стремившихся к господству чиновников и членов императорской семьи, страдал в первую очередь простой народ. Матушка постоянно напоминала Бэк А об этом. Она всегда говорила, что, не зависимо от того, насколько он велик, он должен заботиться о нуждавшихся в меру своих возможностей. Ведь самое большое счастье в жизни — это делать другим добро. И тринадцатый принц это прекрасно усвоил, поэтому и старался всеми силами облегчить страдания подданных Его Величества.

Чуть ли не каждый бедняк Сонгака знал о добродетельности тринадцатого принца Бэк А. Когда возникала какая-нибудь нужда, любой мог обратиться за помощью к Его Высочеству. Дом тринадцатого принца всегда был полон гостей. День и ночь из него доносились звуки музыки или же волнующее душу пение. Там всегда были рады любому гостю. Вот только попасть туда было не так уж и просто — дворец как-никак. В него всяких бродяжек не пускали. Поэтому приходилось Бэк А, переодетым в простые одежды, большую часть своего времени проводить вне дворца. Ведь только так он мог быть ближе к простому народу.

Нельзя сказать, что тринадцатому принцу не нравилась жизнь вне дворца. Напротив, он бы отдал всё на свете, чтобы жить как простой музыкант, а не как принц. Дворец постоянно ограничивал его своими правилами этикета, а возможность хоть несколько часов побыть простым, не обременённым властью человеком, делала его поистине счастливым. Только вне дворцовых стен он мог свободно расправить крылья и творить, творить самозабвенно, создавая что-то новое и необыкновенное, приносившее людям радость. Но не только это было причиной частых вылазок Бэк А из дворца. На окраине столицы, близ храма Анхва, жила его любовь и двоюродная сестра, с которой он вырос и провёл самое запоминающееся в своей жизни время. Именно туда, в резиденцию восьмого брата Ван Ука и вели все его пути. Сколько бы времени тринадцатому принцу не доводилось проводить в столице за созданием набросков из жизни простых людей или же за игрой для детишек на сэнхване, он всегда старался забежать к восьмому брату, чтобы повидаться с болеющей невесткой. Остальные братья были хорошо осведомлены, что их тринадцатый брат — частый гость в доме восьмого, и частенько подшучивали над ним, не зная истиной причины. Но это даже к лучшему, ведь и сам Бэк А не очень-то хотел, чтобы кто-то посторонний лез в его сердечные дела.

Вот и сейчас, находясь за выполнением приказа Его Величества о запечатлении жизни простого народа, он время от времени возвращался к своей далёкой возлюбленной. Нет, конечно же, тринадцатый принц Бэк А мог в любое время повидаться с Мён Хи: это не составляло для него особого труда. Недосягаемой для него её делало то, что она являлась супругой его восьмого брата, принца Ван Ука. Он бы отдал всё на свете, если бы только смог повернуть время вспять и жениться на Мён Хи раньше Ука. Тогда бы он был поистине счастлив. Но время, как известно, вспять не повернёшь и что прошло, назад не воротишь.

Бэк А каждый раз, как думал о Мён Хи, корил себя за то, что не набрался смелости просить у императора разрешение на женитьбу. Но в то же время оправдывал свою нерешительность тем, что его положение не позволяло просить о браке с возлюбленной. Она не была представительницей императорской семьи, но в то же время её клан Хэ, тогда ещё хваставшийся своим могуществом, а теперь уже захиревший от долгов, был способен изменить положение сил во дворце. Только благодаря женитьбе на Мён Хи Ук смог вернуться из шестилетней ссылки вместе с сестрой и матерью. Странное дело, что Его Величество именно таким способом позволил своему сыну и его родным вернуться в столицу. А вот позволил бы он Бэк А, не высылаемому вместе с матерью ни за какие грехи из дворца, жениться на представительнице сильного дома? Тринадцатый принц очень сомневался в этом. Да и кто он такой, чтобы просить о подобной милости? Он — всего лишь музыкант, происходящий из некогда знатного королевского рода Силлы. Принц в одеждах бедняка, как частенько любил подшучивать над ним третий принц Ван Ё. И даже принадлежность к императорской семье Корё не могла возвысить Бэк А в глазах ни его старших братьев более знатного происхождения, ни в глазах самого отца. Но даже это не мешало ему самозабвенно любить ту, которая навсегда была для него потеряна.

Чтобы хоть как-то отвлечься от терзающих его сердце дум, тринадцатый принц Бэк А самозабвенно отдавался творчеству. С любовью нанося на рисовую бумагу каждый короткий штрих, он настолько трепетно относился к своей работе, будто создавал портрет Мён Хи. И не мудрено, возможность творить была для него будто глотком свежего воздуха в душном и скучном дворце. Только за пределами дворцовых стен он мог чувствовать себя поистине свободным.

Несмотря на то, что было уже далеко за полдень, приветливое весеннее солнце давно скрылось за облаками, не желая показывать миру свой ясный лик. Но это нисколько не огорчало то и дело снующий внизу люд. Со второго этажа харчевни, где и разместился принц Бэк А, открывался великолепный вид. Оттуда прекрасно были видны и горы, укутанные снежной вуалью, и подёрнутое серой дымкой небо, и спешащие по своим делам прохожие. Бэк А частенько любил здесь останавливаться. Из этой харчевни был хороший обзор, да и к тому же хозяйка здесь была особенно приветлива, и еда вкусная. А что ещё нужно для счастья человеку, любящему тихую и спокойную жизнь?

Тринадцатый принц неспешно наносил последние штрихи в свой дорожный альбом, время от времени отвлекаясь то на торговца тканями, которого он решил запечатлеть вместе с палаткой и прилавком, то на то, чтобы обмокнуть кисть в переносную тушечницу. Он уже практически закончил свою работу, как вдруг его привлекла какая-то возня на улице.

— Там драка! Драка! — на бегу весело кричали ребятишки, указывая пальцем куда-то вперёд. — Скорее, а то всё пропустим. Бежим!

— Там драка! — прокричало несколько бедно одетых мужчин и проворно бросилось в том же направлении, что и мальчишки. — Быстрее, а то пропустим самое интересное!

Заинтригованный столь многообещающим представлением принц Бэк А поспешно собрал свои вещи и закинул на спину деревянный тубус, расписанный талантливым мастером. Оставив на столе мешочек с рисом в плату за гостеприимство, он торопливо спустился вниз и побежал в том же направлении, что и детишки несколькими минутами ранее. К счастью, импровизированную арену для боёв пришлось искать недолго. Благодаря шуму и крикам разгорячённой дракой толпы, подбадривавшей бойцов, тринадцатый принц нашёл искомое место довольно быстро. Вокруг сравнительно небольшого пространства, оставленного для мерявшихся силой и мастерством забияк, собралось довольно много зевак. Бэк А пришлось немного потрудиться, чтобы выбрать для себя более-менее свободное место с хорошим обзором, с которого было бы удобнее всего зарисовывать происходящее.

Двое бойцов, одетых в простые одежды, как боевые петухи в очередной раз сцепились друг с другом, со всем усердием стараясь обезвредить противника. Их лица разглядеть было довольно сложно. Точнее тринадцатый принц, если бы постарался, смог бы разглядеть лицо юноши с нежно-персиковой повязкой на лбу, одетого в тёмно-серые чогори и паджи. Но вот лица его противника с тёмно-синей повязкой на голове, облачённого в тон подобранными турумаги и паджи, да ещё и в кожаные чёрные сапоги, принц разглядеть не мог — этот юноша стоял к нему спиной. Однако это неудобство не особо и заботило Бэк А. Его больше интересовали боевые приёмы, которые демонстрировали бойцы, чем их лица. Точнее из этих двоих знанием боевых искусств мог похвастаться лишь тот, чьего лица тринадцатый принц разглядеть не смог. Его же противник всего лишь неуклюже оборонялся и время от времени пытался нападать, то и дело получая от своего соперника хорошие тычки под рёбра да в живот. После очередного такого тычка, когда юноша в тёмно-синем (так его про себя окрестил принц Бэк А), хорошенько оттолкнувшись, взмыл в воздух и со всей силы пнул своего противника в тёмно-сером ногой в грудную клетку так, что тот схватился руками за грудь и, надрывно кашляя, упал на колени. Победитель радостно закричал и поднял руки вверх, с благодарностью принимая похвалу воодушевлённой толпы.

Тринадцатый принц Бэк А как раз заканчивал рисунок, когда незнакомец с вызовом бросил «И, кто следующий?» и повернулся к нему лицом. В тот самый миг их взгляды встретились — и Бэк А узнал в победителе своего четырнадцатого брата Ван Чжона. Как только принц Чжон понял, что его личность раскрыта, победная улыбка сразу же сползла с его лица, уступив место стыду. Чего-чего, а вот встретить на улице кого-нибудь из своих братьев он хотел меньше всего. Вот что за день сегодня такой?! Он только вошёл во вкус, как тут же нарисовался Бэк А и всё испортил. Хорошо, что хоть не третий брат Ё, а то не избежать бы ему насмешек. Четырнадцатый принц облегчённо выдохнул и отвернулся.

— Б-брат, это же ты!.. — не смело окликнул его тринадцатый принц, но заметив, как тот смущённо отвернулся, сразу же умолк. Если с ним не хотят здороваться, он никому навязываться не будет. Больно надо. Разочаровано фыркнув, Бэк А нанёс несколько штрихов на рисунок. Затем неспешно сложил кисть в футляр и, поплотнее закрыв переносную тушечницу, определил их в тубус за спиной. Брат Чжон всё так же стоял к нему спиной, не говоря ни слова. Толпа вокруг них постепенно начала убывать, так как желающих померяться силой больше не нашлось, а значит — смотреть больше не на что. Тринадцатый принц окинул четырнадцатого прощальным взглядом и молча направился прочь. Едва только он успел затеряться в толпе, как Ван Чжон, сообразив, для чего здесь мог ошиваться Бэк А, сразу же рванул за ним.

— Брат, брат! Подождите меня! — кричал он, то и дело подпрыгивая, ведь так было намного легче разыскать в толпе нужного человека. — Брат! — радостно воскликнул четырнадцатый принц, когда его маленькая хитрость увенчалась успехом, и со всех ног бросился к старшему брату.

— Что тебе нужно? — недовольно буркнул тот, покрепче прижимая к груди альбом с рисунками.

— Брат, подарите мне этот рисунок! — жалобно попросил Чжон, дёргая Бэк А за рукав коричневого турумаги. — Вам что, жалко? — не унимался он, не обращая никакого внимания на красноречивое молчание брата, упёрто идущего вперёд. — Вы себе можете ещё один такой нарисовать, когда захотите!

— А ты мне дом подари, а? — наконец не выдержал тринадцатый принц и, замедлив шаг, с хитрой усмешкой воззрился на брата. — Всё по-честному: дом в обмен на рисунок.

— Ну, брат, — скорчил недовольную рожицу принц Чжон и подскочил к неумолимому Бэк А с другой стороны, пытаясь хоть таким способом дотянуться до желанного альбома. Однако его противник держал свою книжицу с рисунками довольно крепко, то и дело отпихая охотящегося на него настырного братца локтями. — Вы вот тоже, как и я, одеты в простые одежды, а потом, непременно, пойдёте в дом к Уку! — жалобно протянул он, не отрывая глаз от желанного предмета.

— Ты на что намекаешь, бездельник? — возмутился тринадцатый принц и проворно схватил четырнадцатого за ухо, чтоб тому неповадно было канючить у него работы. — Я между прочим, — продолжал он, одной рукой махая у того перед носом альбомом, а другой всё так же держа за ухо, — исполняю приказ Его Величества: запечатлеваю жизнь простых людей. А вот ты чем занимаешься?

— Брат, больно же! — жалобно простонал принц Ван Чжон, пытаясь дотянуться до мелькающего перед носом альбома с рисунками. — Тогда продайте мне его! Сколько вы за него хотите? — воодушевился он, когда тринадцатый брат наконец-то выпустил его ухо и гордо прошествовал вперёд.

— Искусство — не продаётся, — презрительно фыркнул Бэк А и, в последний раз помахав своей книжонкой в воздухе, поспешно прижал её к груди.

— Ну, брат! Ну, пожалуйста! — продолжал выпрашивать четырнадцатый принц, настырно пытаясь вырвать у тринадцатого желанный альбом. Однако его старший брат оказался проворнее, чем тот увалень на импровизированной площадке для боёв. Он так ловко уворачивался от нападок Чжона, что тот, как ни старался, никак не мог заполучить желаемое. Непреклонность старшего брата всё больше подогревала в четырнадцатом принце азарт. — Продайте мне этот рисунок!

— Да отстань же ты от меня наконец! — раздражённо бросил Бэк А и несильно пнул надоедливого брата чуть выше колена, чтоб тот наконец от него отстал. На удивление, Чжон болезненно простонал и, сгорбившись, закрыл двумя ладонями пах. Изумлённый и не ожидавший, что всё так обернётся, тринадцатый принц поспешно бросился к пострадавшему по его вине Ван Чжону.

— Брат, брат! С тобой всё хорошо? — обеспокоенным тоном проговорил он, склоняясь над четырнадцатым братом. А тот, недолго думая, проворно выхватил из рук альбом с рисунками у не ожидавшего подвоха Бэк А и что было духу дал стрекача. — Вот же, зараза! Погоди, получишь ты у меня ещё, — обиженно крикнул вслед хитрецу тринадцатый принц, пригрозив тому кулаком, но гнаться за ним не стал. Больно надо. Чжон всё равно вечером заявится во дворец — и вот тогда он задаст ему хорошенькую встряску. Будет знать, как воровать чужие рисунки.

— Спасибо, брат! — радостно прокричал ему в ответ довольный своей проделкой Чжон. И, подпрыгнув в воздухе, ловко поджал ноги и показал брату язык, чем разозлил того ещё больше. Для большей острастки тринадцатый принц сделал вид, что собирается гнаться за ним. Явно не ожидавший подобной реакции, четырнадцатый принц аж споткнулся. И, чтобы совсем не упасть, снова подпрыгнул и поспешно скрылся в толпе.