Всего лишь твоя грязная кровь (гет)

«Вермина обретается в странном царстве под названием Трясина. Это страна кошмаров, где реальность искажается невозможным образом. Из своей цитадели она тянется за нашими воспоминаниями, оставляя за собой видения ужаса и отчаяния».

______________________________________________________________________

Мэв вскинула лук, натянула тетиву и, затаив дыхание, прицелилась. Яркий длинный хвост птицы отчетливо выделялся на фоне зеленой листвы. Пальцы отпустили легкую желтую стрелу, и фазан, оборвав крик, свалился с ветки, в последний раз хлопнув крыльями. Пружинящим шагом девушка поспешила к добыче. Без труда перепрыгнула невысокий куст молодой жимолости, ловко перескочила с одного камня на другой. Курточка, брюки и сапоги плотно прилегали к телу, но при этом совсем не стесняли движений. Трогая кожу и кольчужные вставки, девушка не понимала, как такое возможно, пока Далемар не сказал, что охотничий костюм сшит на заказ по её меркам.

Рано утром муж принёс несколько коробок прямо в постель. Мэв не успела толком продрать глаза, когда бросилась открывать эти дары. В первом была одежда, во втором — высокие сапожки на шнуровке, а в третьей, плоской и самой длинной… Сняв крышку, девушка заверещала так, что наверняка разбудила весь дом. Далемар подарил ей эльфийский лук — предел мечтаний многих лет. Зажав вожделенное оружие в руках, она прыгала прямо по кровати, словно расшалившийся ребенок. Но мер не сделал ей привычного замечания, просто стоял и смотрел. А когда девушка обрела контроль над эмоциями и стала его благодарить, Далемар лишь дернул плечом и сказал, что когда она освоит этот, то он купит ей получше: стеклянный или даэдрический, а может, даже набиравший популярность, но дико дорогой лук из драконьих костей. Правда, ради последнего, добавил он, ей придется очень постараться. По выражению на его лице девушка поняла, что стараться придётся не только в постели.

Подобрав дичь, нордка посмотрела наверх: сквозь листву шумящих крон светило полуденное солнце. Пора было заканчивать охоту и возвращаться в лагерь. Достав стрелу и оттерев эльфийский металл от крови, она уложила ту в колчан и развернулась, высматривая звериную тропку, по которой пришла.

Сиродильские чащи разительно отличались от нордских. В последних царили лиственницы, сосны и ели. Прохлада и запах хвои. Здесь же в синее небо возносились клены, неохватные дубы, пышные кипарисы и ароматные узколистные лавры. Лесную подстилку прорезали раскидистые листья папоротника, гибкие стебли мирта; раскрашивали дикие цветы: низкорослые и розовые ладанники, стройные голубоватые стебли розмарина, пышные желтые соцветия зверобоя.

Мягко ступая и осматриваясь по сторонам, Мэв различала и знакомые ей травы: язык дракона, горькую синеватую полынь, бергамот, чертополох и фиолетовые соцветия лаванды. И все же южный лес даже пах иначе, более пряно и ярко, но это тоже был аромат свободы.

Остановившись посреди поросшей мхом тропы, девушка раскинула руки и закружилась с улыбкой на лице. Здесь её могли увидеть разве что поющие в кронах птицы да дятел, отбивающий быструю дробь, и она могла быть собой.

Косые лучи играли на её лице, ласкали кожу теплом. Местная осень оказалась куда приятнее лета. Мурлыкая под нос песню про кота и лису, Мэв сориентировалась и ускорила шаг.

Меж деревьев показалась приметная поляна. Мэв улыбнулась шире. Стреноженные лошади встретили её приветственным фырчанием. Подойдя к буланой кобылке, она потрогала длинную морду, с удовольствием пропуская между пальцами волосы длинной, ухоженной гривы. Потом, приблизившись к лежащим у раскидистого дуба седлам, положила фазана к прочим трофеям: трем пестрым рябчикам, двум куропаткам и крупному зайцу. Достойная добыча после такого большого перерыва в стрельбе. Можно было и остановиться, вспомнив о чувстве меры, но убирать лук не хотелось. Ощущение прохладного и необычайно легкого металла в руках было очень приятным. Она достала оружие из-за спины и стала любовно поглаживать искусно выполненные плечи.

— Я же просил тебя не отходить далеко.

С улыбкой Мэв повернулась на голос. Далемар все так же лежал на покрывале с книгой в руках.

— Какой ты у меня беспокойный на самом деле, — хихикнула в ответ Мэв. — А ведь этот заяц самое крупное, что я встретила за всё утро, бегая по округе. Тут мало дичи.

— Мало дичи — мало хищников, — констатировал эльф очевидную истину.

— Я, между прочим, могу о себе позаботиться!

Достав из колчана стрелу, Мэв умело вскинула лук и отпустила её, поразив стройный ствол каштана за границей поляны. Сотня шагов, оценила Мэв. Она могла выбрать мишень и подальше, но Мэв знала, что это тоже хороший результат. Вот только интересно, оценит ли его Далемар?

Она посмотрела на него, дерзко вскинув подбородок. Прищуренный взгляд эльфа оценивающе прошелся по её фигуре. У Мэв возникла нехорошая мысль, что её грудь, обтянутая мифриловой кольчужной вставкой, заинтересовала его сильнее её стойки и меткости.

— Ах да, ты же альтмер, — ехидно поддела она, одергивая короткую курточку. — Чтобы ты мог оценить мою меткость по достоинству, мне нужно попасть по цели огненным шаром.

Далемар не был бы собой, если бы не принял этот вызов. Отложив книгу, он легко поднялся с земли и разминаясь пошёл к ней. Простая кожаная куртка, высокие сапоги, волосы, собранные в хвост, — невольно забыв о желании поддеть его, Мэв украдкой облизнула губы кончиком языка. Таким, без роскоши городских одежд, он нравится ей больше всего.

— Да ладно, я знаю: то, что все меры — отменные лучники, — это стереотип, — заметила Мэв. — Примерно такой же, как и тот, который утверждает, что все норды любят мед.

— Но ты же любишь мед, — хмыкнул Далемар.

Подойдя, он жестом попросил дать ему лук, что Мэв и сделала. И тут же, оценив, как муж держит оружие, она засмеялась в кулак.

— А ты вот, похоже, первый раз такое оружие в руки взял.

— Если и так, я же мер — навыки стрельбы у меня в крови, — не остался в долгу Далемар, примеряясь и оценивая вес лука. Но Мэв замечала старательно скрываемую неловкость в его движениях.

«Ну что ж, никто не совершенен», — признала она, хихикнув.

Далемар тут же зыркнул в её сторону, высокомерно и горделиво вскинув подбородок.

«Ах так!»

— В крови, говоришь? Вот только для босмера ты высоковат и… желтоват.

— У меня кожа золотистого оттенка, не наговаривай.

— Желтого, — уверенно возразила Мэв.

— И не надо недооценивать альтмеров. Этот лук, между прочим, работа алинорских мастеров. Как и сама технология выплавки металла… Хватит смеяться, девочка. С оружием в руках ты становишься чрезмерно заносчивой.

Далемар ловко достал стрелу у неё из колчана. Мэв запротестовала.

— Э… Я ж её потом в траве не найду. Нет, даже не думай целиться в то дерево, в которое попала я. Сделай шаг сюда. Лучше в этот дуб, справа.

— Всего пятьдесят шагов? — недовольно констатировал Далемар, кладя стрелу на тетиву…

— Ноги не так поставил, — деловито начала Мэв, касаясь его бедер, обтянутых плотными штанами. — Ты ж не танцевать собрался? Расставь вот так. И плечи… Не кривись. Я же не гримасничаю, когда ты пытаешься выдавить из меня хоть крупицу магии. Локти повыше. Грудь вперед.

Руки девушки прошлись от груди эльфа к талии и оттуда, хоть это было вовсе не обязательно, погладили спину до самых крепких ягодиц, в кои-то веки не прикрытых длинными полами кафтана.

— Ты меня учишь или лапаешь? — нахально спросил Далемар.

— Учу, конечно, — заверила Мэв.

— Уверена?

— Офицер Кардас меня именно так и наставлял, — усмехнулась Мэв, припомнив Брата Бури, чьи руки обшаривали её тело вот точно так же во время тренировок. — Целься чуть выше и левее. Ветер с запада.

Стрела, пропев, врезалась в ствол дуба, правда, почти в край. Но принимая во внимание, как Далемар неуклюже держал лук, этот результат уже был чудом. Мэв скептично рассчитывала на то, что маг и того не сможет.

— Ого, попал, — похвалила мужа девушка, хлопнув два раза в ладоши, а в третий, не удержавшись, шлепнула его по заду. Звук получился звонким, и она хихикнула.

Далемар, не отреагировав, опустил лук.

— Кардас, значит? Надо будет проверить, пустили ли его имперцы в расход, когда подчищали ряды сторонников Ульфрика. А если пропустили — исправить недоразумение.

— Ревнивец!

— Кто бы говорил, — тут же парировал он.

Мэв деловито уперла руки в боки, но тут же проглотила слова, которые могли начать перепалку между ними. Не здесь и не сегодня, решила она.

— Хочешь попробовать ещё раз? — спросила она примирительным тоном. — Дай я покажу как надо.

Далемар отдал ей лук и шагнул в сторону, с интересом смотря на миниатюрную наставницу. Мэв начала пояснять премудрости, которые ей показывал ещё отчим: то, что надо брать выше, долго не держать тетиву натянутой, и прочие простые истины. В конце лекции, выстрелив в многострадальный дуб, Мэв попала в самый центр.

— Давай я попробую, — с некоторым азартом предложил Далемар, и Мэв с радостью отступила.

В этот раз Далемар не выглядел так неуклюже, как в первый. Встал так, как показала она. Мэв лишь немного поправила его локти. Стрела легла ближе к центру ствола.

— О! А ты быстро учишься, — похвалила Мэв, одобрительно качая головой. — Не то что Стэн.

Слова сорвались с языка сами собой. Мэв досадливо прикусила губу. Он повернулся к ней с неприятной усмешкой на губах. Мэв уже хотела досадливо подкатить глаза, чтобы дать понять, как ей неприятна эта его необоснованная ревность, но Далемар шагнул к ней, достал стрелу из колчана за её спиной, развернулся, принимая иную, незнакомую стойку, вскинул лук и выстрелил. Стрела, пропев, пролетела мимо дуба. Повернувшись, он с поклоном отдал ей лук.

— Ну спасибо. — Мэв приняла оружие и стала убирать его за спину, попутно ворча. — Теперь искать её в траве.

Далемар ничего не сказал. Вернулся к покрывалу и, сев, взял в руки книгу. Помогать жене с поиском, как и ожидалось, он не собирался. Выдохнув, Мэв направилась к дубу, достала из ножен стеклянный кинжал, чтобы достать наконечники из плотной древесины и не повредить их. Стрелы — удовольствие дорогое, как учил её сначала отчим, а позже и война. Убрав их в колчан, Мэв пошла к каштану, по дороге надеясь высмотреть в траве стрелу, которой промахнулся Далемар. Но не пришлось, та торчала поверх её собственной в стройном стволе. Замерев, Мэв досадливо топнула ногой. Так, значит, он не промахнулся! Вот же позёр!

Мэв оглянулась: полулёжа на покрывале Далемар читал книгу и даже не смотрел в её сторону. Покачав головой, Мэв пошла доставать стрелы.

Вернувшись к привалу, Мэв достала лук и с сожалением сняла тетиву, а затем убрала оружие в чехол. Расстегнула ремни колчана и уложила его к седлам. Распахнув куртку, потерла грудь, скрытую свободной белой рубахой. После вчерашнего многострадальные нордские сиськи всё ещё ныли. Даже после лечения магией. Но Мэв вспоминала прошедшую ночь с улыбкой. Его признание стоило куда больше, чем пара бледных синяков.

Мэв прикрыла глаза. Дуновение ветра словно донесло до неё те слова:

«Я люблю тебя».

В груди разлилось приятное тепло. Развернувшись на пятках, Мэв пошла к мужу. Опустившись на покрывало рядом с ним, заставила его прервать чтение и обратить на себя внимание.

— И зачем было притворяться, что не умеешь стрелять?

— Можно сказать, что я не умею, — признался Далемар, захлопнув книгу и отложив её в сторону. — Последний раз аттестацию по стрельбе сдавал примерно тогда, когда ты ещё в кроватке агукала.

— Конечно, так я тебе и поверила! Нет, получилось неплохо. Особенно без пристрелки.

— Мне просто повезло.

— Везунчик, — прошептала Мэв, склоняясь к его лицу, и, зажав его между ладошек, прильнула к губам.

Он ответил без страсти, но нежно. Шум ветра в кронах деревьев отступил, равно как и весь мир вокруг. «Люблю тебя» — вновь вспомнила Мэв тот жаркий шепот. Её поцелуй становился всё жарче и настойчивей. Чтобы дать выход бурлящей страсти, она прикусила ему губу, но он не отстранился и не запротестовал. И Мэв повторила. Потом, проведя кончиком языка по зубам, она запустила его ему в рот, и тот стройно переплелся с его языком. Эта синхронность движений завораживала, уводила её всё дальше и дальше от реальности. Мэв тут же захотелось большего. Прямо здесь — в тени от поваленного и поросшего мхом ствола тополя. Застонав, девушка прервала поцелуй и посмотрела мужу в глаза.

— Ты наконец научилась сносно целоваться, — отметил Далемар, прежде чем она произнесла привычное: «Я хочу тебя», от которого её живот всегда сводило сладостным спазмом.

— Лишь сносно? — с игривым недоверием спросила Мэв, распуская хвост эльфа и гадая, разрешит ли он заплести ей нордскую косичку за своим острым ухом.

— Пока лишь сносно. — Далемар был просто невыносимо упрям. — Но я рассчитываю, что к началу следующего года «сносно» перейдёт в разряд «неплохо», а возможно, даже «весьма неплохо».

— К началу следующего года я буду целоваться превосходно, — нахально заверила Мэв.

— Ну да, — саркастично и с ухмылкой произнёс Далемар, но от его подколок сердце забилось быстрее, окрашивая щеки румянцем.

Медовый локон, намотанный на палец, сполз с её фаланги и превратился в кудряшку, но почти сразу вернулся в исходную прямоту. Волосы у эльфа были не менее упрямы, чем характер.

— Ну да? Да я уже почти превосхожу своего учителя, — самоуверенно продолжала девушка, наматывая на палец следующий локон, но довести дело до конца мер ей не дал.

Далемар сел, скрестил ноги перед собой и посадил её поверх, совсем как вчера. Притянув её лицо к своему, начал целовать вроде бы привычно, но очень скоро Мэв поняла, что это не так. Мир вокруг не просто затих, а поплыл, словно они занялись любовью. От простых соприкосновений губ, сопровождавшихся ласками лица и шеи, она ощутила головокружение и застонала, а он, не сбавляя напора, стал творить с её языком и губами такое, отчего Мэв только и могла, что, прижавшись к груди, обхватить его голову так, словно показывая всему миру, что он только её. Вот только терпеть напор удовольствия, не давая ему выхода, оказалось для девушки сродни пытке.

Мэв с трудом вырвалась из плена поцелуев и ласк и прошептала ему прямо в губы:

— Возьми меня. Прямо здесь. Возьми!

— Чтобы превосходить меня, научись хотя бы толике самообладания, девочка, — с усмешкой ответил Далемар, игнорируя её мольбу. — Стоит лишь прикоснуться, как ты начинаешь ерзать и требовать перейти к фина…

Прильнув сильнее, она заглушила слова поцелуем, в душе понимая, что попытка соблазнения бесполезна, если идёт вразрез с какими-то его неведомыми принципами. Например, не показывать страсть там, где хоть кто-то может это увидеть. И всё же в глуши они уже сделали это однажды. Идея повторить тот опыт и слиться с ним на густой зеленой траве под шумящими кронами деревьев стала такой болезненно-волнительной, что Мэв не выдержала и взялась за застежки на его куртке. Перестав отвечать на поцелуй, он буквально силой оторвал её от своих губ, словно присосавшуюся пиявку.

— Девочка, хоть я поставил охранные руны, глушь — не лучшее место, чтобы беспечно избавляться от одежды.

— Однажды тебя это не остановило, — игриво напомнила Мэв.

— И это было безрассудно.

— Безрассудно? Эх, не был ты на наших весенних гуляньях Второго Сева! — хохотнула нордка, гладя шею эльфа под высоким воротом. — Представь себе: вечер, высоченный костер, через который положено прыгнуть, выбрав пару. А потом с тем, с кем прошел огонь, и в глушь пойти не зазорно. Сам понимаешь зачем. Так вот в лес идут в одних венках и рубахах, без оружия. И ничего, живыми возвращаются, потому как возлюбленных сама Дибелла хранит. Вот так-то!

— Нашла на что надеяться и чем гордиться, — фыркнул Далемар.

— Бесстрашием и умением наслаждаться жизнью?

— Глупостью и неуёмной спешной похотью.

— Сухарь, — парировала Мэв, облизывая опухшие губы, ещё хранящие вкус его слюны.

Далемар усмехнулся. Мэв присмотрелась, но по выражению на его лице не смогла понять, хочет ли сейчас он её вообще. Осматривая её, Далемар явно над чем-то раздумывал, и тогда Мэв тоже пришла мысль, что, возможно, он желает от неё не просто секса, а чего-то иного. Но чего? Она и так отдала ему всю себя без остатка. Быть может, это и есть та самая разность мышлений? Вдруг эльфийка поняла бы его куда лучше.

— А чего хочешь ты? Скажи словами и прямо.

Длинные пальцы приподняли её косу, кладя ту на плечо.

— Собственно, того, что ты только что озвучила, — медленно признался он, притягивая волосы к лицу и вдыхая запах. — Насладиться каждым мгновением, коль я сегодня позволил себе блажь забыть об обязательствах.

Изучающе осмотрев девушку, Далемар отпустил волосы и коснулся её щеки. Взявшись за пуговицы на вороте своей рубахи, Мэв зачаровано стала их расстёгивать.

— Нет, не так, — мягко возразил он. — Я хочу попробовать кое-что новое для тебя. И для себя, собственно, тоже. Мысль об этом не покидает меня, после того как я применил на тебе «Умиротворение» в доме Циаранов.

Подушечка большого пальца прошлась по припухшим губам, от удовольствия Мэв прикрыла глаза.

— Пишут, что это довольно приятная безделица, но должно сложиться много факторов, чтобы сработало. Ты ведь доверяешь мне?

Вместо ответа Мэв уверенно кивнула.

— Какая ты у меня хорошая, — завораживающе медленно произнёс Далемар. — Положи свои руки поверх моих, ладонями вверх. Теперь расслабься. Дыши ровно и глубоко. Не сопротивляйся.

Кисти покрылись холодными мурашками от магии, и Мэв ощутила уже знакомое головокружение, затягивающее сознание полупрозрачной пеленой. Иллюзия, поняла она, от этих чар у неё возникало это ощущение.

— Отбрось все мысли и сосредоточься на чувствах. Поверь, тебе понравится это не меньше секса.

Голос Далемара зазвучал как-то иначе, и Мэв покорно сделала то, что он просил. Отбросила все мысли. Сосредоточилась на теплом чувстве в груди. На запахе свободы и его кожи. На шуме ветра, шелесте листьев и скрипе стволов. На прикосновении тыльной стороны его ладони к её щеке. Вроде бы обычное касание, но куда более приятное, чем обычно. Незамутненное ничем иным — чистое, словно луч света.

— Открой глаза, — сейчас его голос звучал словно сквозь пелену.

Мэв исполнила его волю и поняла, что видит мир так, словно пьяна: размыто и ярко. Только Далемар, сидя с ней словно в каком-то полупрозрачном коконе, был реален и неизменен. Умиротворение на лице разгладило морщины и сделало его очень красивым. Теплая пульсация в её груди ускорилась. Коснувшись запястий, он показал ей жест из переплетения их рук, похожий на странный танец. Повторяя эти движения, она всё глубже погружалась в ощущение свободы и счастья, подпитываемое спокойным потоком магии, окутывающий их запястья, словно магические путы. Это и правда доставляло удовольствие, более тихое, но куда более объёмное, чем обычное соитие.

Вскоре Мэв поняла, что не контролирует движения собственного тела. Она ощущала вкус его губ, солоноватый вкус кожи. Мягкость светлых прядей, струящихся меж пальцев, словно шелк, и сплетающихся между собой. Ощущение поцелуя на тонкой коже запястья заставило её охнуть и вскинуть лицо к куполу неба, блеску лучей меж шелестящих листьев, бегу облаков.

Мир словно перевернулся, и она погружалась в небо, будто в синее море. Всё глубже и глубже, пока сознание не охватило ощущение, что они наедине в безвременье. В раю. Словно волной смыло очередную пелену, и Мэв ощутила, что, целуя его, одновременно с этим целует и саму себя. Чувства и ощущения, незнакомые, но в то же время понятные, подступили к сознанию, окружая и начиная пляску с её собственными эмоциями, становясь все ярче и размывая ещё одну границу.

Девушке захотелось сбросить одежду, саму плоть, превратиться в сгусток света и слиться с ним в единое целое.

Они будто кружилась в танце невесомыми сгустками света. Ещё и ещё. А вокруг струились полупрозрачные покровы, касаясь и лаская, подобно скольжение тончайшего шелка по обнаженному телу.

— Я люблю тебя.

Мэв даже не поняла, кто из них двоих прошептал эту фразу. Голоса звучали в унисон. Она мысленно сделала шаг вперед, отбрасывая ещё одну пелену.

— Какая ты чистая. — Его мягкий голос раздался словно из ниоткуда. Она уже не могла видеть, но ощущала тепло кончиками пальцев. — Словно глоток свежего воздуха. Я задыхался без тебя, девочка.

— Я с тобой, — прошептала она. — И всегда буду рядом.

— Знаешь, чего я боялся все эти три года? Того, что, если опорочу свои воспоминания, ты перестанешь приходить ко мне во снах.

«А в моих снах тебя не было. Только кошмары, в которых я звала тебя, но ты не приходил. Никогда. Там была только Брит…»

Мэв не произнесла этих слов вслух, но яркие краски немного померкли. А вскоре девушка поняла, что иллюзорное тело из света обретает вес и она начинает опускаться, утрачивая связь с Далемаром.

«Нет».

Покровы все ещё струились перед ней, и она рванула к ним, стараясь удержаться, но тщетно: руки проходили насквозь. Одна пелена отличалась от других. Полупрозрачная дымка переливалась лиловым, вибрировала. Магия? Нет. Что-то иное, но знакомое. В Данстаре… она ощущала это прикосновение. Оно приходило с наступлением темноты, с мстительным духом убитой сестры. Мэв совсем не хотелось прикасаться к этой пелене. И всё же уцепиться за что-то иное девушка не могла. Чтобы хоть как-то остановить падение, протянула руку. Пелена пала, едва она коснулась её.

Мир света, безвременья и отсутствия какой-либо формы внезапно поменял очертания, представ перед ней видением знакомого мертвого леса. Он изменился. Золотые краски осени разбавили привычную серость, но в то же время Мэв впервые ощутила, что сейчас она здесь одна. Или всё-таки нет? Девушка сделала шаг полупрозрачными и почти невесомыми ногами. Травы сухо хрустнули под босыми стопами. Взгляд устремился вниз: медленно серые стебли распрямлялись, возвращая цвет и жизнь, словно на них пролилась целительная влага. Вот только сама Мэв ощутила слабость. Ещё шаг — и травы вновь ожили, а сияние, окутывающее её полупрозрачные руки, померкло сильнее. Девушка осмотрела сотканное из иллюзий тело и заметила, как мерцающие нити внутри сетью золотистых вен, пульсируя, устремляют потоки света к стопам. Неужели это место питается… ею? Нечеткий и почти неосознанный страх кольнул Мэв под сердцем.

«Далемар? Ты здесь?»

Ответа не последовало. Переборов себя, девушка обернулась. Всё тот же лес. Разве что деревья переплелись иссохшими ветвями так плотно, что напоминали стену. Дыхание? Лишь её собственное.

«Далемар, где ты?»

Взглядом она искала хотя бы намек на его присутствие. Взгляд выцепил в тени густой чащи непроницаемо черный знакомый силуэт.

«Далемар! Забери меня отсюда!»

Рука тени поднялась в жесте, что манил, приглашая приблизиться, но ноги ослабли так, что девушка не смогла сделать шаг. Мэв потянулась в ответ. И силуэт пошел к ней сам, таща за собой тьму, словно царственную мантию. С каждым шагом тени Мэв ощущала, как в душе растет тревога. Нет, что-то было не так. Даже когда ей снился этот лес, она ощущала чужое присутствие, но не боялась. И силы не утекали так стремительно. А сейчас…

«Далемар? Нет. Кто ты?»

Темная фигура замерла. Очертания изменились: стали ниже. Тень словно усохла, обратившись старухой, опирающейся на посох. На плечах тени, шевелилось что-то живое и жуткое.

Раздался грохот. Деревья позади фигуры упали, словно источенные ветром известняковые колонны. От руин, медленно змеясь, поднялась сизая мгла. Безмолвная тень растворилась в ней, сделав туман гуще. Он заволок все вокруг, и лес обратился в каменный и мрачный каземат со множеством дверей. Глухие и запертые на множество замков створки, прутья решеток, через которые безмолвно тянулись полупрозрачные руки. Бесконечный коридор. По телу Мэв побежали мурашки. Со скрипом плиты пола перед ней стали срываться в пустоту, являя бездонный черный провал наполненный густым сизым туманом, в котором тонули серые каменные блоки.

«Бежать!»

Но тело сковало. И Мэв хорошо было знакомо это чувство — сонный паралич. Проклятье! Только не это! Кожу над сердцем стянуло застарелой болью. Воздух наполнился шумом: крики, мольбы, проклятия, повторяемые разом множеством голосов, на разных языках. Вслед за звуком пришли и запахи: кровь, нечистоты и разложение. Они душили… Не давали вздохнуть. А блоки падали и падали, приближая темную пропасть. Вот сорвалась последняя плита — и Мэв, обездвиженная и онемевшая, полетела в туман вслед за нею.

Следующее, что она помнила, как мгла обрела форму алтаря. На нем неподвижно лежала худая высокая фигура со сложенными на груди руками. От тела веяло сладковатым и тошнотворным запахом разложения. Она не хотела, но склонилась над этим телом. Её руки шевелились, но девушка поняла, что не может ими управлять. В темных перчатках они показались ей куда крупнее, чем обычно. Пальцы держали металлическую кривую иглу, напоминающую формой коготь саблезуба. Желтый серп тянул за собой толстую нить, методично и уверенно сшивая ровными стежками посеревшую кожу. Голова высокой эльфийки с красивыми, вымытыми и уложенными волнами платиновыми волосами, постепенно восстанавливала единство с телом, обряженным в новый талморский мундир. Последний стежок. Движение острого желтого скальпеля — и вот игла отложена в сторону, а руки поправляют ворот мундира, пряча шов. Пальцы скользят к лицу: усохшему и почерневшему, по которому едва ли можно понять, как выглядела эта женщина при жизни.

Мэв отошла от алтаря и вернулась, уже неся ларец, набитый баночками и кистями. Устав бороться с параличом, девушка просто наблюдала, как толстый слой белил скрывает на лице аккуратные стежки и черноту. Как руки тщательно смешивают белила и золотистую пудру из смутно знакомой шкатулки. Пробный мазок на впалую щёку под заострившейся скулой — и новая порция золотистого порошка отправилась в белила. Мэв осознала, что просто подбирает оттенок, чтобы вернуть изувеченным лицу иллюзию жизни. Но зачем? Кем была эта женщина? Ответа не было. Но вот кисть скользнула по высокому белому лбу широким мазком. Раз. Ещё раз. Аккуратно прошлась по глазным впадинам, покрасила щеки, подбородок. Словно на холсте, на маске из белил проявлялись черты лица. Все шло гладко, пока кожа на переносице не сдвинулась, явив серую плоть. Отложив кисть, Мэв прямо пальцами сдвинула кожу на место и наложила поверх новый слой чистых белил. Пригладила их шпателем, а затем, сделав паузу, дала им застыть и лишь потом продолжила работу. От запаха разложения девушку начинало мутить. Хотелось бросить все и выйти на воздух. Очистить легкие от почти осязаемых липких частиц гниения, проникающих внутрь через ноздри, но Мэв бесстрастно продолжала работу, пока лицо усопшей не стало выглядеть ровно и умиротворенно, словно посмертная маска. Девушка неспешно осмотрела своё творение. Невесомо провела кончиками пальцев над краской, от щеки к губам, покрытым слоем оранжево-красноватого тона. Коснулась пальцами волос. Зажав один локон, поднесла к лицу и вдохнула запах. Сладковатый аромат персика не приглушал, а скорее усиливал дух тления. Всей своей душой Мэв чувствовала отторжение и желание отстраниться, но не смогла сделать этого.

Внезапно туман рассеялся, а затем сгустился вновь. Окружение поменялось. Стало чуть больше света, а стены теперь были выложены из светлого песчаника. Золотое лицо женщины, единственное, что не рассеялось, ожило. Сомкнутые веки раскрылись, являя необычно яркие аквамариновые глаза эльфийской, миндалевидной формы. Мир пришел в движение. Платиновые локоны взметались, словно волны в шторм. Запах духов ударял в нос: всё тот же персик, в тон помаде на приоткрытых губах. Они приблизились к её лицу. Шептали что-то, целовали её, и Мэв вновь не могла отстраниться. Более того, она отвечала. Переплетение рук в одинаковых черных перчатках скользнуло в сторону, и пыточные инструменты с лязгом упали на темный пол. Деревянный настил под эльфийкой словно скользил. Мэв заметила кожаные ремни, крепление для рук, которые почти задевали их запястья. Тогда девушка и поняла, что они на пыточном столе…

Неловкость и осознание происходящего буквально вытолкнули Мэв из этого видения. Девушка полетела вниз.

Туман преобразился в коридор, по которому она широко шагала мимо штандартов. Талморские, без труда узнала нордка. Но она могла лишь созерцать, а не менять направление. Винтовая лестница. Дверь. Перед ней Мэв замерла, разобрав быстрые и громкие стоны, почти не заглушаемые блестящим от лака деревом. Рука в перчатке сжалась в кулак и толкнула дверь. Светлая комната, обставленная ярко и со вкусом, встретила её запахами благовоний и мускуса. Волна платиновых волос струилась по стройной золотистой спине в такт быстрым движениям. Их обладательница и её любовник даже не заметили, что их уединение нарушено. Алое покрывало на широкой кровати было небрежно отброшено, обнажая белое дорогое постельное бельё.

— Проклятье, Даналия. — Мер, лежащий под блондинкой, развернул длинное и некрасивое лицо в сторону Мэв. — Ты не закрыла чёртову дверь!

Женщина остановила страстные движения тонких бедер и оглянулась. На покрытом крупицами пота лице не было и следа смущения.

— А, это ты. — Голос альтмерки звучал глубоко и хрипловато. — Ну что, есть результаты?

— Объект заговорил.

Мэв сразу же узнала этот голос. Хотя… могли ли быть сомнения? Девушка притихла, словно опасаясь обнаружить своё фантомное присутствие.

— Отлично! А я говорил, что грубая сила куда эффективнее всех этих твоих психологических методов, — возликовал альтмер на кровати, ударяя любовницу по голой ягодице.

— Лишь в краткосрочной перспективе. — Женщина повернулась к нему и двинула бедрами. — Я знаю своего помощника — чудо, если бедолага ещё жив. Ты составил письменный отчёт?

Эльфийка вновь повернулась, продолжая подниматься и опускаться, упираясь изящными ручками в грудь любовника.

— Нет. Приказ гласил: доложить сразу же, как будет получен результат.

— Не думала, что ты управишься так быстро. — Взмах волосами — и она откинула голову, издав стон. — Составь отчёт. И пусть объект дышит, когда мы с эмиссаром спустимся в пыточную. Хочу сама задать ему дополнительные вопросы. Теперь уже нет выбора, выжмем полностью всё, что удастся. И ещё…

Любовник, что всё это время оценивающе осматривал незваного гостя, жестом приманил эльфийку склониться ниже. Она не договорила. Раздался звонкий смех. Альтмерка вновь повернулась, но уже со сладострастной усмешкой.

— Впрочем, Нокулвоно прав, отчёт подождёт. — Изящная рука потянулась вперед, маня к себе плавным жестом длинных пальцев. — Раздевайся и присоединяйся к нам.

— В мои должностные обязанности не входят подобные услуги. — О, Мэв хорошо знала этот чеканный тон и сейчас была неимоверно рада услышать именно его. — Постараюсь составить отчёт раньше, чем главный дознаватель освободится.

Разворот. Дверь. Лестница. Шум крови в ушах усиливался. Мэв слышала её ток, но боли не чувствовала. Коридор резко наклонился куда-то вбок. Тело ударилось о стену, рядом с коричневым стягом. Рывок к двери. Маленькая комната с простой кроватью и тумбой. Трясущиеся руки сорвали перчатки и швырнули их в угол. Вновь всё накренилось. Кисть уперлась в крышку тумбы. Мгновение — и лезвие эльфийского клинка пронзила плоть прямо по центру тыльной стороны ладони. Рывок — и капли крови наполнили воздух. Ещё один удар. И ещё. Рука стремительно превращалась в кровавое месиво. Боль, которую испытывало её иллюзорное тело, была лишь размытой тенью от настоящей, но Мэв металась, кричала, моля его остановиться и не калечить себя. Но, как то часто бывало в кошмаре, ничего не смогла изменить. Туман стал красным и распался.

Собственные крики ещё отдавались в ушах, когда мгла обрела новые очертания. Острые пики ограды. За ней высокое здание. Мэв без труда узнала это место — Талморское посольство в Бруме. Но незаброшенное: стены белеют свежей штукатуркой, у входа стоит двое караульных в эльфийских доспехах. Она энергично поднялась по порогу. Распахнула дверь и пошла по некому привычному маршруту. А потом был темный и мрачный кабинет, единственным светлым пятном в котором оказались знакомые волосы на фоне черного мундира.

Воспоминания стали рваными. Багровыми. Следующее место, где она смогла остановиться, встретило её ослепительным блеском свежевыпавшего снега.

— Нам нужно поговорить. — Хрипловатый голос эльфийки резанул слух.

Вдали был виден серый силуэт города на белой равнине. И взгляд был устремлен именно туда, игнорируя источник звука.

— Ошибаешься, говорить нам не о чем.

Попытке отвернуться и уйти воспрепятствовали тонкие, но неожиданно сильные руки. Они рванули ворот мундира. Лицо женщины оказалось напротив. Бледное и встревоженное.

— Осторожнее, Даналия. Мои сопровождающие не могут нас слышать, но вот видеть вполне. А ты уже обеспечила нам сомнительную честь стать главными героями свежих посольских сплетен, когда поперлась следом. Это уже излишне. Убери руки.

Эльфийка нервным жестом заправила упавшую на лицо платиновую прядь за ухо и отступила.

— Нокулвоно — мой старый друг. Я многим ему обязана. Далемар, иногда секс — это всего лишь секс. И с ним это был именно тот случай! А с тобой… Мы ведь не давали друг другу никаких обещаний. Даже толком не обсуждали то, что происходило между нами!

Теперь Мэв видела далекие заснеженные горы Джерол, тянущиеся вдоль всего северного горизонта. Он отвернулся. Голос женщины зазвучал с надрывом.

— А чего ты хотел? Верности? Клятв? В моей метрике стоит высокая «А», будь она неладна! Я не могу выбрать тебя! Никто не позволит!

— И какого хрена тогда ты перевелась сюда, а не напрямую в Имперский город вслед за любовником с правильной метрикой? Далековато будет ездить ради простых потрахулек.

— Я приехала сюда не за ним! — крикнула женщина. Она сделала паузу. Хрустнула пальцами. Голос зазвучал тихо, неуверенно. — Если бы я показала Нокулвоно, что увлечена тобой, все бы закончилось плохо. Он бы не отстал от тебя, пока не добился своего. Просто чтобы показать место, которое, по его мнению, ты должен занимать. Он эмиссар, а ты простой дознаватель. Разве не понимаешь, чем заканчиваются такие истории, когда у тебя нет связей и влиятельной семьи на островах?

Ответа не последовало. Он всё ещё смотрел на горы. Дознавательница не выдержала и повысила голос:

— Я пыталась тебе это объяснить, но ты просто сбежал! Словно обиженный и вздорный мальчишка. На чертову периферию! Здесь с твоим происхождением тебе никогда не подняться выше простого юстициара!

— Несомненно, кувыркаясь с тобой на пару с гребаными извращенцами, я взлечу куда быстрее. Ведь для этого я только и пригоден, по мнению привилегированной извращенной элиты: мальчик для траха без обязательств. Связь, которую нежелательно афишировать. Вот только я не считаю, что для альтмера, пусть и с «Б» в метрике, достойно быть шлюхой при другой шлюхе.

— И давно ты стал таким праведником, Далемар? — буквально выплюнула женщина. — Вспомни, откуда я подобрала тебя после падения генерала Наарифина? Если б не я, ты бы уже загнулся в наркопритоне и пополнил сонм узников Доли Воздаяния!

— Заткнись!

— Неужели ты, как и прочие дурачки, всё ещё надеешься на возвращение вашего генерала? Напрасно. Теперь он раб Боэтии, отбывающий вечное наказание за свой провал. А может, Тёмная госпожа еще раньше пожрала его душу в уплату дарованного ею шара. Кому ещё он присягнул тогда в тщетной надежде свершить то безумное пророчество? И кому присягнули вы, его цепные псы? А твои родители? Свершилось бы всё — и их кровь пополнила бы чашу Жатвы.

— Довольно взывать к моему чувству стыда, прикрываясь высокими мотивами, Даналия. Мои родители — предатели и мертвы для меня с того самого дня, как я принес присягу верности Алинору. — Тон голоса изменился, наполнился сарказмом и ядом. — Да и ты здесь не из-за этого. Ну же, признайся, тебе банально жалко потраченных на меня ресурсов и времени. А может, ты просто не смирилась с тем, что я смог вот так просто вырваться из-под власти твоей рабочей пизденки?

От звонкой пощечины лицо буквально развернуло. Раздался смех. Неискренний и нездоровый, но такой знакомый. Он повернулся к альтмерке.

— Нечасто с тобой случалось подобное, признай? Как там сказал этот твой эмиссаришка, когда вы спустились? А прочие твои помощники, детка, были куда сговорчивее. Кажется, так? Но ты же не ебалась с ним просто так, а защищала мою честь. И поэтому велела лично доложить сразу же, как объект заговорит. Знала, что я из того редгарда душу вытрясу и побегу за тобой. И ту чертову дверь ты не заперла по чистой случайности. Что? На старости лет благодетеля потянуло ещё и на молодых мальчиков? А у тебя под рукой как раз оказался подходящий. Выдрессированный ради собственных нужд и потребностей. Так что ж не поделиться. Всё ради карьерного роста, как говорится! Вот только в Трясине я видел такое возвышение, детка! На самом дне Ям Периайта!

— Я не думала, что всё будет так. — Женщина сокрушенно качнула головой. — Думала, ты наоборот станешь относиться ко всему иначе. Проще. Я не была готова к твоим чувствам ко мне… Просто хотела, чтобы всё было как раньше!

— Тогда повторю вопрос: ради чего ты приперлась на периферию?

— Поговорить. Помочь тебе. — Даналия сделала усилие и развернулась к собеседнику лицом. — Если хочешь, считай это нежеланием бросать дело на половине пути. Хотя для меня это скорее расплата за то, что по глупой прихоти причинила тебе боль.

— Боль? Чувства? Какие разговоры! И этот томный взгляд! Неужели «Укротительница сердец» попалась в собственную ловушку? Как забавно. — Голос звучал со столь откровенной издевкой, что тон казался наигранным. Мэв вспомнила, что с ней он тоже так говорил… — Расслабься, детка. Прибереги свою расплату для эмиссаришки и прочих покровителей. Я прощаю тебе этот долг. И в помощи не нуждаюсь, равно как и в патронаже. Однажды я посмотрю на твоего эмиссаришку свысока. На тебя саму и на всех прочих ничтожных тварей, что продвигаются по службе не талантом, верностью и самоотверженным служением Высокой Цели, а протекцией и банальной животной еблей. И мне похуй, сколько на это уйдет времени. Его у нашей расы в достатке.

Теперь блондинка взирала на него со смесью скептицизма и… жалости.

— Как всё же в Наследии умеют промывать мозги и ковать фанатиков идеи Высокой Цели. Это невольно вызывает восхищение… и печаль. Я только сейчас осознала, что даже мне неведома сила, способная вернуть тебе хоть крупицу самодостаточной личности. Будь по-твоему, умолять принять мою помощь я более не стану. Ты лишь запутавшийся мальчик, но при этом достаточно взрослый, чтобы решать самому, как распоряжаться своей жизнью и временем. Но попомни моё слово, Далемар: в конце концов ты нарвешься на того, кто сломает эту твою гордыню, — мрачно предрекла альтмерка, отворачиваясь, чтобы уйти. — И тебя самого заодно.

— Наша профессия четко дает понять, что сломать можно любого. Допускаю, что и меня может постигнуть эта участь. Но это будешь не ты, детка. Ради девки я не отступлю от своих принципов и целей.

Туман рассеялся. Мэв безмолвно полетела дальше. Видения предстали перед ней безумным калейдоскопом: холод и высокий старик с белой бородой вскидывает посох. Кровь. Инструменты в руках, срезающие плоть с костей. Крысы, точащие эти кости. Кровь, вонь, кровь, крики, кровь… кровь… Везде чертова кровь. Руки измазаны ей постоянно. С перчаток капает жижа, похожая на смолу. Тление… Всё вокруг гниет, стоит лишь прикоснуться. Змеи копошатся в горе костей, выползают из пустых глазниц черепов, почерневших ртов, раскрытых в безмолвном крике.

Из тумана показался силуэт старухи. Извиваясь, гады поползли к зловещей фигуре, словно дети, истосковавшиеся по матери. Обвивая сухое тело, пресмыкающиеся устроились на плечах старой женщины. Приподнимаясь и качаясь, подобно маятнику, они буквально гипнотизировали девушку. Она и сама не поняла, как черный силуэт превратился в одну гигантскую змею, что неслась к ней навстречу через пустоту, распахнув пасть.

И Мэв никак не могла избежать этой встречи. Защититься от зияющей погибелью темной утробы. Змеиные глаза потемнели. Мгла рассеялась, оставив только эти хищные зрачки. Вокруг них материализовалось лицо, затем талморский мундир и в конце незнакомый кабинет, не лишенный элементов роскоши в виде ковра и мягкой обивки на мебели. Сначала Мэв решила, что правила изменились и она теперь видит Далемара со стороны, но нет… «Змеиные глаза» были рыжего цвета, как у Эльвени, а лицо, обвисшее и одутловатое, выглядело куда старше. Потасканнее.

— Из этого следует, что вред был нанесен умышленно, потому как агент объявил о своей принадлежности к нашей тайной сети. Назвал свой псевдоним и секретные слова для опознания.

— Слова, что повторял объект, не являлись действующими.

Мэв поняла, что она все ещё на месте. Но, глядя на неприятного альтмера напротив, мигом сообразила, кого видит: Карантилара, алинорского… дядюшку.

— Показания, которые дали ваши сослуживцы, в деталях не совпадают с вашими словами, главный дознаватель третьего ранга, — тягуче медленно продолжил Карантилар, вальяжно развалившись в кресле. Даже форма не скрывала обрюзгших очертаний тела. Каждой частицей иллюзорной плоти Мэв чувствовала омерзение и неприятие. — Да и опрошенные заключенные подтверждают, что агент кричал о своей принадлежности к сети, когда вы собственноручно вели того на дознание.

— Подобные заявления от объектов — это рядовое явление, эмиссар второго ранга. Заключенные постоянно прибегают к подобным уловкам, чтобы избежать процесса дознания или отсрочить его.

— Согласно дополнительной инструкции номер три, от шестого числа Руки Дождя 179-го года, если в распоряжение дознавателя попал вражеский или собственный агент, разоблачивший себя, то подозреваемому должны предоставить отдельную камеру и подать рапорт об инциденте на имя своего непосредственного начальства в Алиноре. Но вы это не сделали.

— Если бы я посылал рапорты, основываясь на бреде объектов, ими была бы завалена вся Тайная канцелярия Алинора. К тому же, повторяюсь, действующих секретных слов объектом названо не было.

Эмиссар стукнул кулаком по столу, явно потеряв терпение.

— Дознаватель, вы отрицали само существование этого заключенного, пока мною в ходе длительного и кропотливого расследования не было доказано обратного. Введение старшего по званию в заблуждение уже само по себе тяжелое дисциплинарное нарушение. Я прав, юстициар-комендант второго ранга?

— Так точно, эмиссар второго ранга. — Только сейчас Мэв поняла, что в комнате находится ещё кто-то. Кажется, женщина. — Но ввиду обстоятельств не до конца было понятно, о каком именно из заключенных шла речь.

— Потому как записи об искомом мною узнике исчезли из всех трёх учетных журналов крепости: приема, содержания и дознания, — спесиво подтвердил талморец. — В первом и втором мною собственноручно были обнаружены аккуратно удаленные страницы. В третий запись не была внесена изначально! Потрудитесь объяснить это, главный дознаватель третьего ранга.

— Я не веду записи в журналах приема и содержания заключенных и не отвечаю за их целостность и достоверность. В журнал дознания объект не был внесен, так как умер раньше, чем начался сам процесс. Как оказалось, слабое сердце. Я ничего не успел сделать. Должностная инструкция дознавателя, пункт девять, подпункт за номером три, указывает, что в таком случае в журнал состояния заключенных вносится запись об убыли заключенных…

— Но запись не была внесена!

— Вносится ответственным за ведение журнала офицером по устному заявлению офицера, зафиксировавшего смерть, и дознавателя с наиболее высоким рангом из присутствующих.

— То есть это были единолично вы?

— Так точно.

— И вы доложили ответственному за ведение журнала офицеру о происшествии с заключенным?

— Так точно.

— Но запись не была внесена! — повысив голос, повторил талморец.

— Я не несу за это ответственности.

Нездоровую серость кожи Карантилара разбавил яркий оранжевый румянец, выдававший импульсивный и гневливый характер. Но Мэв для себя тут же твердо решила, что это ничего не значит. Теперь, присмотревшись, она уже не замечала особого сходства между… дядей и племянником.

— Как же удобно, что офицер, ответственный за ведение журналов, был переведен в другой форт, а документы о точном месте его назначения утеряны.

— Ситуация на фронте нестабильная, в этом нет ничего странного, — сухо отчиталась комендантка.

— Это преступная халатность, юстициар-комендант второго ранга! — Карантилар вновь повысил голос. — И я не стану с ней мириться. Где тело нашего агента, дознаватель третьего ранга?

— Похоронено вне крепости в соответствии с санитарным уставом.

— Но поиск останков в месте, которое вы указали, не дал результата.

— Пустынные волки ныне осмелели сверх всякой меры, распробовав плоть павших воинов и беженцев. — Далемар держался бесстрастно.

— Пустынные волки, значит?

— Настоящий бич этой пустыни. Второй после алик’рских крикунов, — подтвердила комендантка. — Приходится усиливать патрули в два раза, а ночные рейды и вовсе не проводятся без крайней на то необходимости.

Карантилар растянул толстые губы в довольной ухмылке и уставился рыжим прожигающим взглядом на племянника.

— Знаете, в чём ваш грех, главный дознаватель третьего ранга? Гордыня и излишняя самоуверенность. — Талморец склонился к ящику стола и, открыв его, вытащил стопку исписанной бумаги. — Рапорт коменданта Каркелмо, под чьим началом вы несли службу сразу после перевода из Сиродила в Хаммерфелл. Цитирую: «Многократные превышения допустимых мер воздействия на определенные категории заключенных, повлекшие за собой членовредительство. В пяти случаях это привело к летальному исходу».

Бумага упала на столешницу, талморец стал читать следующую.

— Рапорт юстициара Арино: «Превышение мер дисциплинарного воздействия к другому офицеру». Рапорт дознавателя третьего ранга Лиринвен: «Излишняя жестокость по отношению к заключенным. Превышение мер дисциплинарного воздействия» …к ней самой. А конкретно — вы выбили бедняжке зуб и сломали кисть просто за то, что она подвернулась под горячую руку, когда вы в очередной раз проявили, цитирую, «противозаконную деятельность в отношении определенных категорий заключенных».

Повисло молчание. Талморец лениво почесал щеку, покрытую светлой и густой щетиной. Мэв отметила ещё одно отличие Далемара и этого альтмера: алинорец не отличался особой чистоплотностью. От него буквально несло густым запахом каких-то мускусных духов.

— Изучая всю эту кипу документов и сравнивая расовую принадлежность тех, к кому вы, дознаватель, проявили особую жестокость, я выявил определенную закономерность. И теперь горю желанием узнать, чем вам так не угодили норды?

Ответом была тишина. Иллюзорное тело девушки замерло.

«Норды?»

— Молчите, — довольно констатировал Карантилар. — А ведь это началось с вашего перевода из нашего сиродильского филиала в Бруме. Согласно вот этому отчету, вы получили серьезную травму незадолго до перевода в Хаммерфелл. Освидетельствование признало вас годным к продолжению военной службы. И все было тихо, ведь многочисленные рапорты и жалобы каким-то неведомым образом не достигали нашей канцелярии. Лишь личное ходатайство эмиссара второго ранга главного Сиродильского отделения Нокулвоно вынудило командование направить меня для сбора досье и постановления решения о дополнительном, более полном обследовании вашего физического и психического состояния. Я не смог собрать этому достаточно доказательств, но ходят слухи: вы также имеете пристрастия к определенным, запрещенным уставом веществам. Так что вашу кровь тоже будут полностью исследовать.

Карантилар недовольно скривился, выпятив толстую нижнюю губу. Его лицо это сделало карикатурным и ещё более неприятным. Мэв по-прежнему различила меж родственниками лишь самое поверхностное сходство.

— Пора положить конец притворству. Подам пример, как и положено старшему по званию. Думаю, вы оба уже поняли, что пропавший агент был послан мною в эту крепость намеренно. — Талморец буравил рыжими глазами подозреваемого. Колючий взгляд, осознала Мэв. Когда-то у Далемара был похожий. Ощущение тревоги нарастало. — Да, я очень хорошо изучил, в чем особенность категории заключенных, к которой вы особо пристрастны, дознаватель третьего ранга. Агент должен был разведать обстановку изнутри и спровоцировать вас. С чем успешно и справился. Достаточно было упомянуть, что он участвовал в Девятидневном бунте в Бруме, и случилось то, чего я ожидал. Но вот терять агента в мои планы не входило. Кто же знал, что даже действующие слова опознания не остановят вашей агрессии.

Талморец торжественно отложил почти все бумаги, оставив в руках один лист.

— Свежеватель, — протянул он, буквально с причмокиванием смакуя это слово. — Когда патруль обнаружил частично обглоданное тело пропавшего агента в противоположной от указанной вами части пустыни, я понял, почему вам дали это прозвище. Пустынные волки оставили достаточно мягких тканей, чтобы компетентный дознаватель, который приехал со мной, установил, что с заключенного была снята кожа. А многочисленные разрезы нанесены прижизненно. Это значит, вы соврали, что агент умер до начала дознания.

— Лиринвен компетентна лишь в произволе по кастрации объектов. — Сухой тон Далемара звучал спокойно. — К тому же, поданный ею лживый рапорт о моём рукоприкладстве делает все её заявления заранее пристрастными.

— Вынужден признать вашу правоту, главный дознаватель крепости, — кивнул талморец. — К тому же опознание трупа невозможно ввиду необратимых повреждений мягких тканей лица. Именно поэтому вы так спокойны. Кто-то заранее известил вас о моем визите. И вы успели подготовиться. Вот только вы не учли, что офицер Урасил, который и исказил данные в журналах, переживет дорогу между двумя фортами. Яд… всё же не самый надежный способ избавляться от свидетелей.

Сбоку что-то звякнуло. Доспех? Карантилар зыркнул в сторону звука и растянул толстые губы в ухмылке.

— Почему не клинок? Хотя, видя потрясение на лице коменданта, я сделаю вывод, что вы просто не успели до конца подломить под себя её волю. Кири, это ведь вы поспешили перевести сородича из форта? Офицер Урасил вам очень благодарен. — Альтмер поднял руку, демонстрируя лист. — Вот это, кстати, его письменные показания о случившемся. А ещё заверения лично выступить на трибунале, который соберется по вашу душу, дознаватель.

— Позволите? — комендантка выступила вперед. Теперь стало видно её коротко стриженный затылок в зазоре между эльфийским шлемом и доспехом.

Бумаги были альтмерке предоставлены, и, ознакомившись с ними, она повернула к Мэв не по-эльфийски широкое лицо и кивнула.

— Да, всё достоверно, — самодовольно подтвердил Карантилар. — Поэтому вернусь в самое начало нашего разговора. Дознаватель третьего ранга, вы злонамеренно ввели в заблуждение уполномоченного эмиссара. Это тяжкая повинность, за которое кодексом предусмотрено соответствующее наказание. Минимум тридцать ударов плетью. А после — стояние в колодках у позорного столба. Мне нужно будет подготовить отчёт. Подшить свидетельства к досье. Думаю, это займет не меньше трёх дней. Их и отстоите.

— Три дня на солнцепеке? — тут же возмутилась комендантка. — Без решения трибунала я не позволю применять по отношению к сородичу членовредительные меры наказания! Не на подконтрольной мне территории, эмиссар!

— Это не они, комендант. Стандартное наказание. Ввиду обстоятельств очень даже мягкое.

— Три дня? — Комендантка с утверждением не была согласна. Мэв тоже. — Сейчас разгар лета — не каждый редгард выдержит подобный зной! Для альтмера это равнозначно смертному приговору!

Карантилар никак не отреагировал на заявление. Почесав подбородок, талморец долго обдумывал что-то, а потом, посмотрев на женщину, подал знак в сторону двери.

— Юстициар-комендант второго ранга, оставьте нас с дознавателем третьего ранга наедине. И приготовьте всё для проведения наказания. А также будьте добры созвать на экзекуцию весь гарнизон крепости. Вся эта преступная халатность творилась открыто. Это послужит уроком всем. И вам, в том числе, комендант. Кстати, уведомите дознавателя Лиринвен, что удары будет наносить она.

Женщина, нахмурившись, с немым вопросом посмотрела на своего дознавателя. Ответом ей был кивок. Отдав честь эмиссару, альтмерка вышла. Молчание не продлилось долго.

— Как же, однако, вы, нечистокровные, держитесь друг друга, — с ленцой потягиваясь, заметил Карантилар. — Причём столь сильно, что это напоминает заранее спланированный заговор. В Алиноре с каждым днём растет число недовольных тем, что вы беспрепятственно получаете гражданство и доступ в касту воинов. Их утешает лишь осознание, что неминуемые потери в столь глобальной войне нужно компенсировать за счёт всех доступных ресурсов. Наследие, вербовавшее альтмеров вне островов, сослужило хорошую службу для Доминиона. Вот только никто не ожидал, что вы с ретивостью сорняков начнёте пробиваться к власти.

Талморец сделал паузу, потом окинул безмолвного оппонента изучающим взором.

— У коменданта явные признаки присутствия крови орсимеров. А вот с вами, дознаватель, все куда сложнее. Не был бы я лично знаком с вашим худородным отцом — с легкостью принял бы за чистокровного. Недавно в Сентинель прибыло торговое судно, якобы с гуманитарной помощью из Сиродила. Ваш отец, дознаватель, лично оплатил треть отменно выкованных скимитар и доспехов для наших врагов.

— У меня нет отца, эмиссар второго ранга. А у Лариникано нет сына.

— Равно как и у меня самого нет сестры. — Талморец издал глубокий вздох, смотря куда-то в пустоту. — Этот жадный и беспринципный ростовщик подло украл из нашего сада самую прекрасную розу. Когда он незаконно бежал с островов, подло купив покровительство рива и начальника порта, я приехал на причал, чтобы забрать вас обоих. Он рассказывал про это?

— Нет.

— Я не удивлен. — Талморец выпятил губу сильнее. — Эльвени, моя дорогая и любимая младшая сестрёнка. Лишь прикоснувшись к ней своими грязными руками, ростовщик опорочил её и не оставил надежд на достойную партию. Никто не согласится взять ту, которую сношал безродный пес, едва ли имеющий право назваться альтмером. Твой отец — трус и слабак, знаешь это?

— У меня нет отца.

Слова заставили талморца рассмеяться. А потом, окинув собеседника внимательным взглядом, эмиссар одобрительно кивнул. Приняв расслабленную позу, он лениво зевнул. Знаком указал на стул напротив. Далемар предложение принял.

— Кровь нашего рода густа. Собирая это досье, я узнал о Свежевателе многое и точно могу сказать, что при всех проступках и неподобающей дерзости ты точно не трус и не слабак. Напоследок я велел тому ростовщику взрастить тебя достойным называться высшим эльфом. Как видно, он исполнил мою волю. — Талморец вновь окинул взглядом племянника. — Ты очень похож на мать.

И снова никакого ответа.

— Не доверяешь мне? Напрасно. Я не в восторге от осознания, что тебя придется наказать, племянник. Но ведь ты не оставил мне выбора. Да и дознаватель Лиринвен сделала многое, чтобы получить возможность выпороть тебя, — лениво откинувшись на спинку кресла, поведал эмиссар, вновь почесывая шею. Эти его движения были какими-то по-собачьи небрежными. Мэв не могла управлять взглядом, но казалось, что под пальцами от расчёсов остаются красные следы. — Изуродовать такого милашку — это настоящее преступление! И всё же с тебя хватит и тридцати плетей. Обойдемся без стояния у позорного столба. А после ты наденешь мундир и продолжишь службу. Но в этот раз под моим непосредственным руководством.

— А Лиринвен?

— Займет место дознавателя в этом форте. Тем более, что твои слова про её компетентность, увы, правдивы. Но должен признать, её навыки фелляции — это что-то феноменальное. — Эмиссар рассмеялся, сально блеснув глазами. Мэв тут же почувствовала новую волну неприятия, хотя значения загадочного слова не знала. — Успел оценить?

— Не интересуюсь своими подчиненными в таком ключе.

— Весьма напрасно. Ты многое потерял, дознаватель. Уговаривая меня отдать тебя в её распоряжение, чертовка была очень усердна и умела. Я уже подумал было об обучении в храме Дибеллы, но девица призналась, что долгое время оттачивала навыки в одном подпольном заведении Скайвотча, из которого её выставили с наступлением совершеннолетия. После этих откровений её своеобразное хобби с кастрацией уже не выглядит таким уж бессмысленно-жестоким действом, согласись. А вверить свой член во власть её рта… это азартно. Ты же любишь риск, дознаватель?

— Лишь если он оправдан.

— И как с такой рациональностью ты не продвинулся по карьерной лестнице дальше третьего ранга? Более того… — Карантилар вновь перебрал документы и, достав лист, прочел. — А вот и то, что я искал. Тебя разжаловали. Почти год безупречной службы спущен впустую. И всё ради безумного порыва ударить эмиссара Нокулвоно. Если бы товарищи не удержали тебя в тот день, под трибунал ты бы отправился прямо из-под Брумы. Впрочем, уже тогда к тебе должны были применить жесткие дисциплинарные меры.

Альтмер усердно читал что-то с бумаги.

— Проследить за исполнением наказания должен был комендант той пограничной крепости, где ты нес службу. Он не принадлежал ни к Наследию, ни к нечистокровным. Блестящий послужной список. Несколько боевых наград. Тот юстициар мог бы уже давно получить эмиссара, но его отец и мать принадлежали к самой низкой касте слуг. Думаю, вы с ним не спроста нашли что-то общее, и в итоге кара тебя миновала.

Карантилар отложил лист и скрестил руки в замок, звонко причмокнув.

— Это расследование инициировал эмиссар Нокулвоно. Зачем тебе… дядя, вступать в противостояние с ним? И не надо заливать про внезапно проснувшиеся родственные чувства.

Алинорец хмыкнул. Поправил стопку бумаг, почти любовно разглаживая малейшие изгибы.

— Близится время, когда эта война исчерпает себя, дознаватель. Скорее всего, мы заключим такой же мирный договор, как и с Империей. А после всё должно вернуться на круги своя. Вчерашние шлюхи вновь раздвинут ноги перед клиентами. Слуги возьмут в руки метлу. Дератизация командного состава — это неизбежный процесс, и вопрос лишь в том, племянник, хочешь ли ты в это время быть простой крысой или крысобоем?

Раздался сухой смех. Мэв поняла, что Далемар качнул головой и оперся локтем о столешницу. Взгляд прошелся по кабинету. Ровно расставленные немногочисленные книги, письменные принадлежности, утварь. Почти сразу девушка сообразила, кто здесь был хозяином… Не этот алинорец. Далемар вновь посмотрел на альтмера, а тот буравил его взглядом, напоминая замершего в засаде хищника.

— Я начинал службу офицером на боевом корабле, — бесстрастно поведал Карантилар. — Знаешь самый верный способ очистить трюмы от вредителей? В бочку сажают десяток крыс и закрывают. А ведь крысы удивительно… кхм, сентиментальные создания, на самом деле. Долго из бочки раздается лишь жалобный писк. Ничтожные твари общими усилиями пытаются выбраться из западни. Пока не приходит голод. В перерывах между несением вахты я любил сидеть с той бочкой и вслушиваться в эту симфонию отчаяния. Постепенно ускоряющееся аллегро плавно повышает громкость, временно возносясь до престиссимо, и… один писк затихает навсегда. И так до тех пор, пока не наступит полная тишина — знак того, что в бочке остался лишь один — «крысиный волк», — убивший всех остальных и сожравший их плоть. Процесс долгий, но ожидание того стоит, ведь выбравшись из плена, крысобой не признает никакой иной пищи, кроме мяса своих сородичей. Выпускаешь его из бочки — и уже через неделю трюмы очищены от вредителей. Ни один кот не дает такого результата. Ведь даже самый матерый крысолов остается котом. Он не может думать как крыса. Не разбирает тайные крысиные метки. Не может пробираться в крысиные лазейки. Кот всегда видится крысам врагом. А вот собрат… О нет. Эти вредители доверяют друг другу, ведь привыкли выживать сообща, и, чтобы победить, это их величайшее преимущество можно обратить в критическую уязвимость.

— И что случается с крысобоем после того, как трюм очищен?

— Достичь абсолютного и долгого эффекта так же невозможно, как и остановить энтропию, племянник, — пояснил Карантилар. — Опустевшую нишу в первом же порту занимают новые вредители, так что без пищи он не остается. И мы всегда оставляли немного крысиного мяса в заморозке, чтобы прикармливать его в дни простоя. Потому как ещё одним неоспоримым преимуществом крысобоя было то, что он не жрал наш провиант. Не стремился к размножению, пожирая самок наравне с самцами. Идеальный инструмент.

— Я слышал, что в портах процветают бои крысобоев.

— Да, это так. У крысиных волков яркая, но короткая жизнь. — Карантилар сосредоточился на собеседнике. — Но ведь ты же не крыса, Далемар. Такой же мер, как и я, и под моим началом сможешь добиться многого. Знаешь, что эмиссары первого ранга имеют доступ к метрикам своих подчиненных? Имеют право вносить туда исправления, основываясь лишь на своём бесспорном опыте. Например, могут заменить высокое «Б» на низкое «А». Зачистив трюм, я несомненно получу это повышение, а ты — возможность вписаться в наше общество на полноправной основе. Занимать должности, недоступные потомку нечистокровного. Кто знает, как высоко ты сможешь забраться, племянник, без метки второсортного? И не надо тешить себя иллюзией, что у тебя есть выбор.

Рука талморца легла на кипу бумаги.

— Это трибунал. И ты сам себе его обеспечил, поддаваясь импульсивности, гордости, и не соблюдая элементарную субординацию. Знаешь, с кем Нокулвоно сравнил тебя? С норовистым жеребцом, которого как следует не взнуздали железом до крови. И я, пожалуй, соглашусь с ним. Тебе определенно не хватает дисциплины и истинного послушания. Но в виде жеста доброй воли я готов сделать твоё наказание негласным и не привлекать к нему Лиринвен. В ответ ты должен наглядно доказать мне, что признаешь моё главенство над собой.

Сухая усмешка. Карантилар неспешно поднялся со своего места, обходя стол, и остановился напротив, присев полубоком на край стола. Запах духов стал почти нестерпимым. Мэв невольно вспомнила, какое раздражение показал Далемар, когда однажды она переборщила с маслом ландыша после купания. Вот только сейчас она не могла ощущать его эмоций. Слышать мыслей.

— Выпорешь меня собственноручно, дядюшка? — В голосе звучала ироничная насмешка.

Мэв ожидала услышать злобу. Жаждала этого, ведь липкое предчувствие заволакивало разум. Всем иллюзорным существом Мэв хотела перенестись отсюда в иное видение, но путы паралича не отпускали.

Талморец отрицательно качнул головой, осматривая родственника.

— А как же феноменальное поощрение от Лиринвен? Наверняка она проявит ещё большую прилежность, оставив на моей спине несколько отметин.

— Она утомила меня, — небрежно отмахнулся Карантилар. — Шлюха и в мундире остаётся шлюхой. Никакой игры, предвкушения. Привыкла оказывать все услуги разом и не оставила ничего, ради чего я бы стал стараться. К тому же эта её инфантильность и истеричность… Уже на третий день пути, когда она обслуживала меня в походном шатре, я понял, почему ты врезал ей. Сам едва удержался, когда она задела обломком зуба мой член. Но вот заглатывает эта потаскуха отменно. Клянусь Ауриэлем, крайней плотью я чувствовал ребристость её пищевода. Рвотный рефлекс у неё отсутствует полностью. А как с ним у тебя?

Взгляд переместился на руки, а потом на дверь. На миг стены словно стали полупрозрачными и из-за них проступили пять светящихся высоких силуэтов, обладатели которых явно были готовы ворваться в этот кабинет по малейшему знаку.

— Ты же не думал, что я рискну отстаться со Свежевателем наедине? Не переживай, это мои верные и постоянные служащие. Я дал им четкие инструкции. Они не вломятся сюда и никого не пустят, пока мне ничего не угрожает. К тому же, они не болтливы.

Алинорец привстал. Звякнула пряжка со знаком Доминиона на поясе, полы талморского кафтана, отброшенные широким жестом, отлетели назад.

— Дядя, уверен, что стоит начинать наше сотрудничество со столь банального проявления доминирования? — Голос звучал бесстрастно, почти лениво. — Можешь поверить, я осознаю, что ты загнал меня в угол, и не горю желанием отправиться на дно иерархии.

— Дно иерархии? А ты оптимист, парень! Чтобы ты понимал, Нокулвоно об этом уже позаботился, и тебя полностью разжалуют из армии, лишат гражданства, а после бросят в обычную тюрьму для отбросов. — Алинорец продолжал неспешно расстегивать пуговицы нижнего мундира и подкатывать рубаху. К духам добавилась какая-то особая горечь. Мэв помнила, что так пахнет застарелая болезнь. Девушка не могла шевельнуться. Не могла закрыть уши и глаза, веки были тяжелыми и полупрозрачными. Даже взгляд не могла отвести, наблюдая, как из-под одежды показался дряблый желтый живот, а руки начали возиться с ремнём на штанах. — Он, кажется, винит тебя в том, что его любовница погибла в Бруме. Якобы она поехала туда за тобой и осталась, вопреки тому, что он позвал её в Имперский город, поближе к себе.

— Но он ничего не сделал, чтобы покарать её убийц! — Впервые в голосе прозвучали неподдельные чувства. — Сказал, что женщина не стоит того, чтобы разжигать конфликт дальше.

— А если бы ты был на его месте, то предал бы весь город огню? Серьёзно? — Талморец откровенно потешался, а потом ядовито добавил: — Нет, не серьёзно. Ведь после похорон ты тоже убрался в своей форт у границы. И разве что куда сильнее стал кошмарить местных нордов, постепенно скатываясь в откровенный садизм. Молчишь? Правильно. А то я грешным делом начал думать, что ты для той роли, которую я уготовил, совсем не годен, племянник.

Штаны поддались и съехали к коленям, туда же последовало бельё. Мэв бессильно смотрела прямиком на полувставший длинный член и дряблую мошонку на густой белой поросли волос выпуклого паха. Отвращение и страх напомнили призрачное сознание девушки. Ощущение бессилия испивало из Мэв последнее сияние — ту силу, что питало иллюзорное тело, подобно крови. И всё же, так же отчаянно, как девушка хотела провалиться в темноту, она не желала оставлять Далемара одного. Хотя… докричаться до него она все равно не могла. Даже рта открыть была не в состоянии.

— Нокулвоно не любит, когда его бабочки порхают не так, как он того желает. Не удивлюсь, если во время каторжных работ тебя похитят и доставят в его стойло. Помнишь, с кем он сравнивал тебя?

— Дядя, страхом меня не пронять. — Голос вновь вернулся к мертвенному безразличию. Взгляд расфокусировался, переместившись на висящий на стене стяг Доминиона. Мэв совершенно не понимала, почему он так себя ведёт. Почему не отказывается прямо. Неужели раздумывает над тем, чтобы принять это омерзительное предложение… — Мне нужны гарантии и более чёткие условия нашего взаимодействия. Я очищаю командные ряды, сдавая и подставляя своих союзников, — ты получаешь первого эмиссара, присваивая мои старания. Что ж, копаться в дерьме мне не привыкать. Но, помимо исправленной «Б» в метрике, я хочу голову Нокулвоно.

На миг даже тряска плеча Карантилара, пытавшегося вызвать более стойкую эрекцию, замерла. Они столкнулись взглядами.

— А не много ли ты хочешь, парень? — усмехнулся мер. — Забыл, что у тебя нет выбора?

— Ошибаешься, Карантилар, выбор есть всегда. Например, послать тебя в Трясину и понести наказание, которое я вполне таки заработал. И тогда вот эти усилия… — Далемар указал на стопку бумаг и тут же вновь встретился с дядей взглядом. — …ты проделал напрасно. А после того, как война закончится, вручить вчерашним слугам метлу будет куда как сложнее. Мы потребуем награду за пролитую кровь. А вы со вторым мирным договором подряд уже не будете казаться такими уж сильными. Пока ты тут наяриваешь свой вялый хер, крысиные хода углубляются, и скоро заложенный высокородными фундамент истончится настолько, что вы рухнете под тяжестью собственного эго на самое дно. А я буду терпеливо дожидаться там уже тебя, дядя.

— Нет, ты определенно не похож на жалкого ростовщика, записанного в твоей метрике под главой «Отец», парень. — Карантилар растянул толстые губы в довольной усмешке. Но почти тут же альтмер зашипел, глянув вниз, на крайней плоти выступила желтоватая мутная капля. Запах гноя усилился. — Хорошо, будет тебе голова Нокулвоно. Сиродильское отделение под его управлением заметно сдало позиции, поэтому его и отозвали обратно, в Алинор. Это на самом деле не так уж и сложно. Даже полезно, ведь этот сукин сын хочет занять ту же нишу, что и я.

— Ты сделал копию этого досье, дядюшка? — Взгляд переместился от глаз на потягивающийся над краем мундира кадык, потом, скользнув вверх, сосредоточился на зрачках.

— Конечно сделал, — сознался алинорец. — К тому же все свидетели могут подтвердить свои показания.

— Из всех свидетелей ценными для трибунала сведениями обладает лишь Урасил. Остальное — сплошная мелочевка, за которую меня просто разжалуют в низшие чины. Ну да ладно, дядюшка. В конце концов босмеры утверждают, что мясо наших с тобой сородичей куда вкуснее прочих, а я уже пресытился салом нордских свиней.

Далемар поднялся, встав напротив Карантилара. И теперь Мэв казалось, что он смотрит на своё отражение. Но совсем испортившееся и погрязшее в пороке.

Что это? Видения или реальные воспоминания? Если первое, то это лишь игра её воображения и кошмарный данстарский сон. Если каким-то неведомым образом это его настоящие воспоминания… то выбор он уже сделал, и она лишь наблюдает.

Рука алинорца легла на плечо Далемара, переместилась к лицу. Пальцы провели по щеке и надавили на губы.

— Не боишься оставить свой член у меня в зубах, дядя?

— Уже нет, — протяжно уверил талморец. — Возвышения ты жаждешь куда больше, чем боишься смерти, парень. Понял бы это сразу — сэкономил бы нам чёртову кучу времени. Надо было отправить коменданта сразу и не устраивать весь этот цирк. Кстати, ты её трахаешь?

— Нет.

Эмиссар вскинул бровь.

— Удивительно. Она ведь готова пойти ради тебя под трибунал. Я понял это, когда она сказала, что не даст мне вершить самосуд. А ты умеешь нравиться и хорошо скрываешь от товарищей эту свою истинную натуру. Часть из тех, с кем я говорил, тебя просто боялись, но были и те, кто искренне не желал выдавать мне нужные сведения. Ты бы мог далеко пойти, если бы стремился куда-то по-настоящему. — Палец проник за губы, прошелся по деснам, но зубы оставались плотно сомкнутыми. Взгляд мужчины жадно скользил по лицу напротив. — И правда, словно в зеркало смотрюсь. И в кои-то веки отражение милосердно. Нет, я определенно не позволю какой-то потаскухе испоганить этот образ ударами плетей. Ты достоин лучшего, мой мальчик. Но ничего, мы с тобой поднимемся так высоко, что уже такие, как Нокулвоно, будут смотреть на нас снизу вверх.

Толстые губы подались вперед, и Далемар отшатнулся. Он не хотел этого! Всё ещё колебался. Мэв бы выдохнула с облегчением, но иллюзорное тело в воздухе не нуждалось.

— Ты что, ещё держишься за призрачную честь, после того как согласился уничтожать по моей указке своих подельников?

— Нет, я просто брезгую, дядя. — Тон сказанного в точности соответствовал смыслу. — И кстати, дядюшка, гонорею легче вылечить, чем терпеть симптомы. Не хватает собственных навыков? Обратись к штатному целителю. Ну или особо усердно помолись Ауриэлю: говорят, в отдельных случаях это помогает.

Карантилар осмотрел его ещё раз и пропустил дерзость мимо ушей. Просто поднес к губам палец, только что побывавший в чужом рту, и облизнул его.

— Худородным не положено быть такими брезгливыми, так что брось. Это же не первый раз, когда ты ублажаешь своего покровителя. Как там звали ту милашку? Даналия?

Мир перед глазами поплыл. Мэв ощутила, как Далемар до хруста в костяшках сжал кулак и прижал его к бедру. На миг девушке показалось, что он не выдержит, но самообладание быстро к нему вернулось.

— Даже не старайся скрыть, я заметил, что тебя волнует упоминание её имени, — протянул алинорец, вновь тяня руки и касаясь плеча Далемара. — Девушка была красавицей. Казалось, будто она светилась изнутри. Горела яркой свечой даже в тех злачных местах, в которые приводил её Нуколвоно. Я искренне не понимал, как можно казаться такой чистой и наивной, когда в тебе одновременно находятся три чле…

— Не смей поносить её имя своим грязным ртом!

Дядюшка резко отдернул руку, словно от огня, и показал на дверь, напоминая про охрану.

— Спокойнее, парень. Я просто напоминаю тебе, что творил с нею Нуколвоно. Пользовался сам. Подкладывал под других, когда ему было это выгодно. Он достоин смерти за то, что бросил эту белоснежную лилию в горнило войны, когда её надо было холить и лелеять в саду.

Тон голоса алинорца стал приторно-сочувствующим. Он вновь коснулся плеча родственника. Но уже с явной опаской и одновременно с азартом.

— Ты чувствуешь свою вину в её ужасной гибели. — Это было утверждение.

Взгляд Далемара устремился куда-то в сторону. Он будто этим признал правоту сказанного. Мэв вспомнила его взгляд на острый пик талморской ограды и поняла, что он и правда винит себя. До сих пор. И Мэв хорошо помнила это чувство — безотчетное желание понести наказание.

— Жестоко это признавать, но в словах Нуколвоно есть зерно истины. Её погубил не тот ребенок, поднявший восстание. Это и правда был ты. Ты пробудил в ней чувства. А ведь это верная погибель в нашем деле. Едва поддаешься им — и ты в полной заднице, парень. Размякаешь, как чёртова галета в кипятке. Начинаешь проявлять жалость. Совершать ошибки. Поэтому эту дрянь надо не просто подавлять — её надо уничтожать в зародыше! Переступать как через мусор и идти дальше. Иногда нужно переступить и через часть себя. Тем более что на том пути, который ты себе избрал, она будет только мешать.

Рука надавила на плечо, и Мэв почувствовала, как Далемар опускается на колено. Взгляд он не отводил. Хоть и не фокусировался на чём-то конкретном. Чужой член предстал перед глазами. Мэв просто не знала, кому молиться, чтобы унестись отсюда. Не видеть и не чувствовать ничего из этого. Лучше бы упасть в яму со змеями и умереть от ядовитых укусов!

Тяжелая рука опустилась на голову, натянула волосы и двинула лицо вперед, запах духов отступил перед тошнотворным запахом гноя и застарелой мочи.

— Ну, не ломайся, крыска.

А в следующий миг хватка разжалась. Орнув, талморец согнулся, прижимая обе руки к причинному месту. Следующий удар кулака последовал точно в челюсть, откидывая алинорца навзничь. Третий удар нанести не удалось.

Треск широко распахнувшейся двери. Сразу несколько пар рук обхватили Далемара и повалили на пол. Мэв чувствовала, как он пытается освободиться. Но тщетно. Кисти и рот тут же зажали, лишив возможности сотворить заклинание. Тело окутала волна боли, в ушах затрещали молнии. Мэв не могла видеть ничего, кроме досок пола, блестящих от бликов магии.

Крик сменился отборными ругательствами. Тяжелый сапог ударил в лицо настолько, насколько позволили спущенные штаны.

— Блядский ростовщический выкормыш! Отброс ебаный! Не хочешь по-хорошему? Значит, будет тебе бочка!

Альтмер завозился, явно надевая штаны обратно. Треск молний закончился, кисти отпустили, но магии в них не было.

— Поднять его!

Карантилар ещё кривился, лицо было покрыто каплями испарины, а глаза налиты кровью. Верно, удар пришелся прямо по яйцам. Пальцы сжали скулы Далемара как в тисках.

— Выблядок Лариникано! Я сломаю тебя, крыса! Ты простоишь под солнцепеком столько, сколько я захочу. А эта полуорчиха ничего не сделает! И выпорют тебя не плетьми! Нет, ростовщёнок, кнутом! Как нерадивого гоблина-раба! Лиринвен на тебе живого места не оставит! Снимет мясо до костей! А может, и провернёт любимый трюк с яйцами. Такие, как ты, не должны размножаться! А мои подопечные будут дежурить рядом и постоянно опустошать твои запасы магии. И следить, чтобы никто не дал тебе и глотка воды! Ты сдохнешь здесь или покоришься.

Альтмер отступил, но лишь затем, чтобы с размаху ударить кулаком в живот. Тело Далемара согнулось, и Мэв буквально выбросило в темноту.