Побратим (гет)

Примечания:

Спасибо всем, кто помогает исправлять ошибки, с помощью Публичной Беты. Ваша помощь неоценима!

Остара, Бельтейн, Лита... — время в канун Войны будто ускорялось, по мере ее приближения. Мир летел под откос и остановить его падение в бездну кровопролития не смог бы уже даже Создатель...

Пасхальные каникулы я провела частично в Приюте, с Томом, частично в Хогсмиде с дядей. Он наконец-то высадил дракучую иву возле Хогвартса, там где находился спуск в потайной ход до его дома.

Первое время я жутко боялась подходить к этому монстру растительного мира, но Чакки быстро обучил меня приему укрощения строптивого дерева, показав нужный сук и нужное заклинание.

Студенты Хогвартса, нарвавшись пару раз на тумаки от драчливого растения, — старались обходить его по широкой дуге, тем более что лаз в тоннель был надежно скрыт между корнями ивы, так что вскоре детвора потеряла к этому объекту флоры всякий интерес.

Том Реддл умудрился выполнить все условия и оплату за первый год обучения, ему, как лучшему ученику своего курса, благополучно списали.

Мне же дядя открыл счет в Гринготтс, куда перевел некоторую сумму денег, туда же отправилась и диадема Рэйвенкло, от греха подальше. Примерять ее на свою голову я не рискнула.

Все же артефакт ментального действия, с частично рассеявшимися за минувшие века чарами — не тот предмет, который можно бездумно надеть, полагаясь на авось.

Да и массивный обруч с крупными синими и черными камнями — был определенно не в моем вкусе.

В Гринготтсе мне выдали кошелек, куда регулярно попадала, прописанная в договоре, фиксированная сумма.

Также дядя внес оплату за мой второй год обучения, авансом, объяснив это тем, что в августе он планирует отлучиться на континент и не уверен, что успеет вернуться к началу учебного года.

Что за дела у него были в США — я не спрашивала, — все равно бы не сказал.

Дядя Фестер был человеком суеверным и потому редко делился своими планами на будущее, но я была не в обиде.

Помня, что Война из моей прошлой реальности — началась в сентябре с восточной Европы, — я не особо за дядю волновалась, зная, что США вступят в эту баталию еще не скоро.

Все Пасхальные каникулы Том также проработал в доках, и даже сумел скопить себе на побитый жизнью, тяжелый подержанный велосипед. Зачем ему данный агрегат — я узнала довольно скоро: в выходные по вечерам он гонял на Флит-стрит, в паб "Старый колокол", чтобы послушать игру Ларча Соммервиля. А играл на рояле Ларч превосходно.

Что меня удивило особенно, так это то, что Реддл, за время приютской жизни, как-то где-то умудрился обучиться езде на двухколесном велике, чего обо мне сказать было нельзя. Увы, все мои умения и навыки из прошлой жизни канули в небытие, вместе с этой самой жизнью.

В паб он гонял не просто так: хозяин заведения взялся обучать Реддла барменскому делу, потому как прежний их бармен ушел в армию, а сам мистер Стоун был уже слишком стар, толст и нерасторопен, чтобы стоять за стойкой, да и ему хватало возни с бухгалтерией заведения, чтобы тратить время еще и на обслуживание клиентов.

В особом восторге от Тома были две молоденькие официантки — высокая невзрачная Дженни Ли, и пухленькая блондинка в озорных кудряшках — Мэгги МакКлейн.

Местные полицейские поначалу косо смотрели на малолетку за стойкой, но мистер Стоун уверил их, что Том его внучатый племянник и что обучаться семейному ремеслу — никогда не зазорно. Убедившись, что подросток спиртного в рот не берет и папиросами не балуется — бобби наконец оставили Реддла в покое.

Дальновидность и предусмотрительность Тома, а также умение располагать к себе людей, — были предметом моей особой зависти, ибо сама я подобными талантами не блистала, хотя первый учебный год в Хогвартсе закончила вполне неплохо.

Правда, оценки мои в течение семестра не всегда были хорошими, но итоговые экзамены я сдала даже лучше, чем сама ожидала. Видимо адреналин перед итоговыми испытаниями — сыграл свою роль.

В прежней жизни учителя назвали бы меня "уверенной хорошисткой", тогда как сама я себя считала посредственным середнячком.

Агата и Аристотель — остались на лето в Хогвартсе, на попечении тамошних домовиков. Том не рискнул тащить черепаху в Приют, всерьез опасаясь, что малышня затискает рептилию до смерти, а я не была уверена, что мой спрут будет комфортно себя чувствовать без своей пресноводной подруги, да еще и в стесненных условиях обычного, без всяких чар, аквариума.

Да и профессор Биннс обещал лично присматривать за полюбившимися ему питомцами. А вот Мрак и Бьянка, у которых что-то не срослось с гнездованием в этом году, — отправились с нами в Лондон, вызвав небывалый ажиотаж как в Приюте, так и в пабе, где особого внимания (и вкусняшек) удостоилась Бьянка за свой необычный окрас и сообразительность. Благо вороны могли улететь от излишне назойливого внимания посторонних людей.

О том, что Реддл работает в пабе, а не в доках, как планировал, — я узнала только в августе, вернувшись в Приют. Увы, но летом неприкаянных студентов и школоты — было более чем достаточно, и руководство доков предпочитало брать на работу ребят постарше.

Коротать лето в компании одного лишь Чакки, в опустевшем Хогсмиде — мне совершенно не хотелось, хотя я без зазрения совести пользовалась его услужливостью и своим кошельком, чтобы расширить наш с Томом рацион чем-то помимо приютских харчей.

Дядя Фестер отчалил в США 5 августа 1939 года, оставив мне ключи от своего дома, и поручив Чакки присматривать за мной и хорошо кормить.

Минувший Ламмас или Лугнасад Рыцари Вальпургии встретили в Лондонском доме старших Малфоев, том самом, который аристократы арендовали у дяди Фестера, а уже оттуда, ближе к ночи, мы переместились к очередному месту Силы, чтобы выполнить все традиционные для этого праздника обряды.

То, что прием состоялся не в исконно родовом гнезде, — хозяева объяснили тем, что будущий Малфой-Мэнор находился пока в процессе строительства. А прежнее жилище аристократов — представляло собой средневековую крепость XII века, уже мало пригодную для комфортного проживания, не смотря на многочисленные переделки.

Цинтия и Бальтазар Малфои — оказались вполне гостеприимными и милыми в общении людьми, хоть и не лишенными некоторой истинно британской чопорности.

К Госпоже Вилкост они относились с неизменным уважением и пиететом, несмотря на ее эксцентричность и прямоту, граничащую временами с грубостью. А толпа шумных подростков, в качестве гостей, похоже совершенно их не раздражала.

Внушительного роста и ширины, весельчак, — Бальтазар Малфой, более походил на средневекового викинга, чем на холеного аристократа, но составлял вполне гармоничную пару своей тонкой, как веточка, изящной женушке.

Красавицей назвать ее было сложно из-за типично британской блеклой внешности, но породистость и некий природный шарм у Цинтии Малфой (в девичестве — Селвин) было не отнять. А еще она выглядела совсем юной, и на вид ей с трудом можно было дать лет 25-30, тогда как ее супруг был явно намного ее старше.

Стол ломился от всевозможных яств, домовики были ненавязчивы и услужливы, однако, в одном дядя был совершенно прав: от обилия позолоты и зеркал, — в глазах действительно рябило.

Это был чудесный во всех смыслах вечер, полный новых впечатлений и новых знакомств. Единственным недовольным гостем, ожидаемо, стала Вальпурга Блэк — демонстративно воротившая нос от предлагаемых ей блюд, и глядевшая на происходящее торжество с брезгливым снисхождением. Но подобным поведением она только лишь показала пробелы в собственном воспитании, а вовсе не превосходство, как ей могло показаться.

Напротив, — Абраксас Малфой, присутствовавший здесь же, в большей мере как наследник, нежели как член Ордена, по мнению большинства, — он взял самое лучшее от обоих родителей, и мог похвастаться безупречными манерами и тактом, проявляя неизменную любезность и похвальное терпение в отношении всех гостей, какие бы отношения не были между ними в школе.

Абраксас был желанным, любимым и долгожданным ребенком, гордостью своих родителей и завидным женихом в свои почти 17 лет, но назвать его избалованным павлином, каким представлялся в поттериане Люциус, — было никак нельзя. А уж Драко Малфой на фоне своего прадеда — Бальтазара и вовсе смотрелся бы чахленьким вырожденцем.

За минувшие полгода с момента Посвящения мы узнали очень многое: о природе магии, о кельтах, о Колесе Года, о традициях старых волшебных семей и политике министерства в их отношении, о магических расах и многом другом; единственное, чего мы понять так и не смогли, — это при чем тут магглы и Гриндевальд?

Дело в том, что Госпожа Вилкост никогда не высказывала никакого пренебрежения к магглам, и более того, кажется, вообще не делила людей по такому принципу, как умение колдовать. Все это было для нее чем-то мелким, не стоящим внимания, как впрочем и политические игры министерства магии с британской Короной.

Тем удивительнее было то, что часть слизеринцев с первого по пятый курс упорно продолжали смотреть в рот мисс Блэк и топить за чистоту крови, против магглов и против статута. Что звучало еще более абсурдно в свете полного отсутствия актуальных знаний о жизни простых людей.

Это был своего рода круг в круге, как назвал это Том. Радикальная секта внутри вполне толерантного, хоть и консервативного, до архаичности, магического ордена.

И безусловным лидером этой радикальной группы — была Вальпурга Блэк, сумевшая навязать ксенофобные взгляды своей семьи достаточно большому количеству юных волшебников.

Начавшаяся, синхронно с нашим вторым курсом, Война, в которую Британия вступила, практически сразу, по инерции, как в большую дурно пахнущую кучу, — никак не остудила пыл юных любителей помериться чистотой своей крови.

Более того, на фоне происходящего, взгляды мисс Блэк стали еще более радикальными, а то и откровенно шовинистскими. Тревожные новости, изредка уже проскакивавшие в прессе, — только убеждали Вальпургу в собственной правоте.

Вряд ли она тогда понимала, что однажды ее тщеславие и честолюбие приведут ее род на грань полного уничтожения.

Здесь и сейчас Вальпурга купалась в лучах своей славы и строила далеко идущие политические и матримониальные планы.

В ее мечтах она уже была Вальпургой Гонт, а ее будущий супруг уже восседал в кресле Министра Магии, получил титул Лорда и место в Визенгамоте. Но чего еще ждать от избалованной 13-ти летней девицы?

Единственным человеком, который был ее мечтой и, одновременно, стоял между ней и ее мечтами — был Том Реддл, наотрез отказавшийся именоваться Гонтом, и выказывать хоть какую-то заинтересованность в политической карьере.

Над ее высказываниями относительно места магглов, и способов им это место указать, — он только посмеивался и крутил пальцем у виска, чем невероятно бесил мисс Блэк.

Остальные члены ее фан-клуба, включая Малфоя, — без зазрения совести выпытывали семейные секреты Блэков, пользуясь лестью, как инструментом добычи редких книг из ее обширной семейной библиотеки. Они поддакивали безумным идеям девушки, но всерьез все это воспринимали единицы. Впрочем, такие идиоты тоже были, и одной из таких фанатичек — была Друэлла Розье.

Том Реддл включался в эту игру постольку поскольку почти все его сокурсники-слизеринцы так или иначе вращались в этом кругу, а декан — Слизнорт закрывал глаза на все происходящее, пока это не создавало проблем лично ему. Более того, почти вся радикальная группировка прочно обосновалась в Клубе Слизней, чем декан змеек даже откровенно гордился.

Но чем глубже увязал Том в их маленьком клубе по интересам, — тем больше он отдалялся от меня.

Реддл был алчен до знаний, и за особо редкую книгу готов был иногда поступиться своей гордостью и даже некоторыми своими принципами.

Он включал все свое обаяние, пользовался природной харизмой и красноречием, не замечая, что раздувает пламя, сидя в драконьей пасти...

А вот я происходящее отлично видела, но учась на другом факультете, — повлиять на ситуацию особо не могла.

Вальпурга же заманивала Реддла в свои сети с хладнокровием опытной паучихи: там улыбка, тут легкое касание, здесь звонкий смех в ответ на не самую удачную шутку Тома. И вот уже он готов растечься лужицей от одного влюбленного взгляда мисс Блэк, по крайней мере именно так это выглядело со стороны.

Видя, что братец мой с блаженной улыбкой шагает в раскрытую пасть крокодила, я всячески пыталась его предостеречь, но Том был уверен, что полностью контролирует ситуацию, а значит — волноваться мне совершенно незачем.

Но волноваться у меня причины были, и отнюдь не только потому, что моему Побратиму всплеск гормонов внезапно отшиб мозги, а еще и потому что вестей от дяди Фестера не было подозрительно долго.

И если в сентябре я еще пыталась успокоить себя тем, что дядя наверняка попал в

очередную бюрократическую западню, связанную с его статусом сквиба, то к концу октября — я уже начала паниковать, потому что все мои попытки связаться с родственником — окончились полным провалом.

Мрак возвращался с моими письмами назад, пока вовсе не отказался лететь куда либо. Чакки тоже не мог переместиться к дяде, пока тот его сам не позовет, а потом и вовсе исчез, вслед за дядей и более на мой зов не отзывался.

В день празднования Самайна — я наконец смогла сообщить Тому, что дядя Фестер и Чакки исчезли. И мы с ним стали думать над тем — что же нам делать дальше?

Примечания:

Пожалуйста, не забывайте про лайки и комментарии, — вам не трудно, а мне приятно.