Сказки Шута и Короля. Игра первая (Заколдованная Страна) (джен)

«Странные и дикие, — всё чаще вспоминал Миха слова Лешего. — Да они ж ёбнутые на все головы! В край!»

Уже несколько дней Михаил жил в доме безумного Казимира и не переставал удивляться поведению местных жителей.

Если бы не Лина, он бы уже давно покинул это странное место — создавалось ощущение, что безумие коснулось каждого жителя деревни, кого-то в большей степени, кого-то в меньшей; всех, кроме него и Лины. Хотя и эта девчонка тоже странная — такая фигня творится, а ей и дела нет.

«Да тут всем ни до кого дела нет! — часто мысленно возмущался Михаил. — Принято тут так, что ли? Или у них тут все эти психи нормальными считаются, и в глазах соседей ёбнутым выгляжу именно я?»

Одно хорошо: в доме чисто, всегда есть еда, а убираться и готовить при этом не надо; да ещё и длинноногая стройная девица постоянно рядом крутится, Михины глаза радует. Лежи себе на кровати с книгой да украдкой поглядывай, как она полы моет, ползая на коленях. Идеально же! Особенно, если она в юбке. Особенно, если в короткой.

«Красиво как, ё-моё!» — отмечал Миша, вскидывая взгляд и наблюдая за девушкой, усердно драющей пол. Ляпота и беззаботность. Уж чем-чем, а мытьём полов он ни за что бы не стал заниматься.

Поэтому Лина по дому очень его выручала. И вместо того, чтобы маяться бытовухой, Михаил предпочитал прогуляться по симпатичным улочкам, а как ходить надоест, можно на крыльцо усесться и на гитаре играть; а там и ужин недалеко — всегда что-то вкусное. Да, без сомнений, Лина — хозяйственная девушка. И пора рассказать, как она оказалась в одном доме с Мишей.

* * *

После того, как Миха вернулся с погоста, он ещё долго отмывался от кладбищенской земли в чане с водой — благо конструкция эта была оснащена сливом и рычагом, благодаря которому ёмкость наполнялась водой, так что даже к колодцу бегать не пришлось. Откровенно говоря, к колодцам Михе теперь вовсе подходить не хотелось: если у них там бабы дохлые плавают, то что ещё оттуда выловить можно?!

И наконец, поужинав картошкой с соленьями, что нашлись у Казимира в погребе, уже близко к рассвету парень улёгся спать.

Поднявшись поздним утром, Миха обнаружил, что ему совершенно нечего надеть. Джинсы и лонгслив так и валялись в сумке грязными ещё с того дня, как он только поселился в этом доме, а шорты и майка после приключений на кладбище сплошь покрылись комьями земли.

Можно было, конечно, надеть хотя бы джинсы — ходил же он в них как-то, пока жара не одолела — но надевать нестиранное на чистое тело не очень-то хотелось.

Открыв двери шкафа, парень осмотрел его содержимое и даже трогать ничего не стал: любая рубашка маленького, тощего Казимира на нём превратится в топик и треснет в плечах, а про штаны и говорить нечего — если и натянет, так точно не застегнёт.

Тяжело вздохнув, Миша отправился в кладовую. Он долго там чем-то гремел и шумел, постоянно тихо матерясь под нос и периодически громко ругаясь, когда что-то сваливалось ему на голову с верхних полок, наконец обнаружил то, что искал, и вышел в горницу.

Спустя примерно час входная дверь тихо скрипнула и медленно отворилась.

«Вот блять! Совсем забыл запереться, придурок!» — подумал Миха, хватая мокрой рукой нож.

— Дядя, вы здесь? — на пороге показалась молодая светловолосая девушка. Она сделала осторожный шаг в дом и удивлённо вскрикнула, увидев хмурого высокого лохматого брюнета в одних трусах и с ножом в руке; он стоял около таза с мыльной водой, в которой плавали какие-то тряпки, и глядел на неё тяжёлым взглядом, буквально на секунду удивлённо вскинув брови: внешний вид у девушки был необычным для этого места.

Маленькая блондинка с ясными глазами, одетая в клетчатую рубашку нараспашку поверх обтягивающей борцовки, заправленной за пояс коротенькой джинсовой юбки, и в маленьких лёгких полусапожках на низком устойчивом каблуке. Она вошла в горницу и присела на стул, поставив рядом на пол большую дорожную сумку.

«Впервые вижу здесь „прикинутую“ тёлку! — оценил её внешний вид парень. — Прям как будто ковбойша с фермы! Стоп. Она сказала „дядя“, значит, племянница Кази, и значит, возможно, такая же ёбнутая, как родственник», — предположил Михаил и снова нахмурился.

— Здравствуй, — улыбнулась «девушка-ковбой». — Ты, я так понимаю, мой двоюродный брат…

Миша осторожно кивнул, присел на лавку за стол — неудобно при девушке в трусах стоять — и стал покручивать в руках нож, будто он и не оружие вовсе, а так, мужская игрушка.

Девушка представилась Линой, уточнив, что полное имя у неё Акулина, но ей не нравится, и потому она всегда представляется коротко.

Она всё говорила и говорила, и из её монолога стало ясно: племянников у сумасшедшего Казимира Корнеевича такое количество, что они и меж собой не все знакомы. Его братья и сёстры разбрелись по Стране кто куда много лет назад, создали семьи, обзавелись детьми, и все они стараются о дядюшке заботиться: приезжают по очереди, по дому помогают и даже лечить пытаются, но лечение действует недолго. Снова Казя кого-то режет, снова попадает в дом скорби, выходит, живёт спокойно от полугода до года, и всё по-новой…

— Вот сейчас моя очередь настала, — щебетала Лина. — Я, честно сказать, боялась ехать, там у нас в Рокграде всё совсем не так, как тут: люди другие, дома, дороги, да и сумасшедших не водится, но с тобой, наверное, не страшно будет…

— Где-где? — удивился Миша.

— Я из столицы, из Рокграда, — уточнила девушка.

«Ё-моё! Вот куда мне надо! Там-то всё по-другому будет! — внутренне возликовал парень. — Твою мать! Рокград! Столица! Охренеть же!»

— Ты же, если что, свяжешь его, да? — продолжала блондинка.

Миха рассеянно кивнул, теперь думая о том, что всё-таки странные тут законы: психа на свободу выпускают, хотя его давно пора под замок на всю жизнь упрятать, но Лина снова отвлекла его:

— Ты же знаешь, что мы решили? Или до тебя весть ещё не дошла? — и, не дожидаясь ответа, продолжила: — Мы ему спокойную жизнь в доме скорби навсегда обеспечить решили. Скинемся, отнесём деньги Рудольфу Романовичу, в частную клинику, и тогда…

«Как же интересно, какое у неё отчество? — тем временем думал Миша, — Рудольф, блять, Романович, Казимир, сука, Корнеевич, Алексиан, Фред, Акулина… Куда я, блять, попал?» — он улыбнулся своим мыслям, даже тихо хохотнул, затем спохватился:

— Да расслабься ты! Я всё устроил. В психушке уже дядюшка ваш… Наш. Навсегда.

Акулина обрадовалась и завалила парня вопросами: как, почему, когда и откуда столько денег. Миша подробно рассказал о первой встрече с Казимиром, правда, приврал, что на правах племянника присматривать за стариком явился, а вовсе не забрался в чужой дом случайно; рассказал он и о том, как в дурдом его отвёз, только о том, откуда столько денег у него, рассказывать не стал: есть — и ладно, какая разница!

Закончив рассказ, он поднялся, собираясь взять свою пачку сигарет, но вновь резко, с грохотом обрушился на лавку.

«Я ж в трусах!» — он с тоской взглянул на таз с мутной водой, в котором целый час пытался отстирать свои вещи найденным куском банного мыла, затем опустил взгляд на свои трусы и нервно почесал нос. Сейчас он жалел, что бросил в воду все вещи, а то, при таких раскладах, впору и грязные джинсы натягивать.

Заметив его смущение, Лина спохватилась:

— Давай помогу! — и побежала к кладовке.

Оказывается, в этом мире для стирки использовался корень какого-то странного растения синего цвета: его бросали в воду с бельём, ждали пару часов, и всё, оставалось один раз прополоскать и развесить.

Этим Акулина и занялась: нашла в кладовой корень, бросила его в таз, предварительно поменяв в нём воду, и принялась за уборку дома.

Миха только и успевал мотать головой, наблюдая за бегающей туда-сюда девушкой: полы подмела, затем протёрла, посуду помыла, а тут и вещи развесить настала пора — странный корень полностью растворился в воде, при этом избавив одежду от грязи.

Джинсы и майка быстро высохли на солнышке, Михаил сбегал на рынок за продуктами и, вкусно пообедав, весь вечер развлекал новую знакомую песнями под гитару и увлекательными историями, в которые он успел вляпаться, оказавшись в этой Стране, а потом и Алек в гости заглянул.

* * *

Так они и жили: девушка хозяйничала по дому, парень таскал с рынка продукты и выполнял мужскую работу, хоть и «через не хочу» — колол дрова, менял масло в лампах и всё подряд, по возможности, чинил — а по вечерам они читали книги, пели песни и просто общались. Чаще всего, конечно же, об анархии, музыке и литературе.

Книг у Казимира отыскалось немало, Миха даже обнаружил творчество Говарда Лавкрафта! Вот за них он в первую очередь и взялся. И был бесконечно рад своей находке.

Как уже говорилось, по вечерам Михаил любил играть на гитаре. Когда он вместе с «сестрой» выходил на крыльцо с инструментом — очень нравилось ему сигарету курить, чай пить, на закат смотреть и, сидя на ступеньке, песни играть. Вспомнит текст — хорошо; не вспомнит — напоёт что-нибудь на псевдоанглийском, и ладно. Вокруг него обязательно собирались местные детишки, подростки, да и народ постарше подтягивался — молодые женщины и мужчины — хоть и поменьше, чем подростки, количеством. Кто на ступеньки ниже усядется, кто в стороне стоит, и все с интересом слушают, улыбаются, в ладоши хлопают; и от того Мише было проводить так время ещё приятнее.

Каждый день в гости приходил Алек, пил чай и рассказывал последние новости. Надо сказать, что новости эти Миху всё больше удивляли. Он был и рад послать сплетника куда подальше, но знать о происходящем в городке ему было нужно. Кто, если не он, вмешается в привычный ход событий?

«Ну точно! — всякий раз думал Миша, — все ёбнутые на голову!»

Один только Фред его порадовал. Во время одного из своих визитов Алек рассказал, что скелет куда-то пропал, и Фред теперь выглядеть стал лучше, моложе и здоровее; ест с аппетитом, беседует охотно, а связано ли это с исчезновением тех костей, ему, Алеку, неизвестно.

«Ну и хорошо, — подумал Миха, слушая соседа, — значит, не зря я с этой сучкой так мучился».

— Слыхали, что давеча случилось? — спросил Алексиан, придя вечером того дня, когда приехала Лина.

— Что? — со вздохом спросил Михаил, отпив немного чая, и взял с блюда ещё тёплое, недавно вынутое из печки, печенье.

— Про кузнеца-то? — уточнила девушка, и Миша взглянул на неё с удивлением.

— Так об этом весь городок с самого утра судачит, — ответила на его взгляд Акулина, и, присев рядом на лавку, налила себе чай. — Я пока шла к дому, наслушалась.

— Да, мы все удивлены, — закивал головой Алек. — Кто же его так мог-то?

— Да что случилось?! — не выдержал Миха.

— Этой ночью кузнецу башку размозжили, — ответила девушка.

— Кувалдой по лицу ударили, — подхватил сосед.

— Чем?! — воскликнул парень, чуть было не подавившись куском печенья, — кувалдой?

— Да, — кивнул Алек, — его и узнать-то было трудно, от головы ничего не осталось — кровавая каша из мозгов, хрящей…

Миха с трудом сглотнул и, положив недоеденное печенье на стол, хрипло попросил:

— Алек, заткнись нахер об этом. Давай без подробностей!

— А кроме этих подробностей больше и рассказывать нечего, — пожал плечами сосед. — Странно, что ты об этом на рынке сегодня не слышал, там-то куда более подробно обсуждают внешний вид покойного!

— Да я к мясным рядам на реактивной скорости бегу, хватаю в лавке Семёна первый попавшийся кусок, и домой, — объяснил парень. — Воняет там ужасно! Да и некогда мне сплетни слушать.

— А есть мысли, кто вашего кузнеца так ненавидел? — спросила Лина.

Алексиан сначала пожал плечами, а потом мотнул головой:

— Понятия не имею. Нормальный мужик был. Вот ученик его тоже куда-то пропал, давненько уже… Откуда ж нам знать, кто их, кузнецов, извести вздумал? Да и какая разница?

— То есть, у вас тут люди пропадают, с проломленными башками валяются, а вам похер? — уточнил Миша.

— А что мы можем сделать? — пожал плечами сосед. — Власти разберутся.

— С дядей Казей и Фредом уже разобрались, ага, — проворчал Миха.

— Ну да! — улыбнулся Алек. — И с убийцей кузнеца разберутся!

Михаил только фыркнул, взял свою кружку и, тихо бубня под нос какие-то ругательства, ушёл на крыльцо курить.

* * *

На другой день, также вечером, они снова собрались за столом. Алексиан пришёл со своей женой, приняв от Лины приглашение на ужин, и задержался допоздна — за окном сверкнула молния, раздался гром, и с неба стеной рухнул ливень.

Акулина не отпустила соседей в такую погоду, хоть и жили они недалеко.

— В такой дождь добрый хозяин и собаку не выгонит, — сказала она, поглядев в окно. — Лучше подождать, когда дождь поутихнет. И молнии там какие… А если ударит?..

И соседи согласились остаться. Девушки пили чай и сплетничали, а Миша, сидя у окна, играл с Алеком в шахматы на щелбаны, думая о том, что с теми погодными явлениями, к которым он привык, эта парочка тут и на неделю застрять может.

Иногда он вскидывал взгляд в чёрный проем окна и, задумчиво хмуря брови, всматривался в темноту: туда, где за окраиной деревни качал кронами деревьев дремучий лес, потряхивая тяжелыми мокрыми ветками. Частые молнии короткими вспышками освещали холм у дороги, поросший пушистой травой, и в один из таких моментов Миха заметил на холме человека.

Темноволосый парень в насквозь мокрой прилипшей к спине белой рубашке и светло-голубых джинсах носился по холму, размахивая руками.

— Что же ты делаешь, придурок, шибанёт же… — тихо проговорил Михаил, глядя в окно, и выскочил из дома в темноту.

— Ты куда? — хором спросили девушки, но ответом им послужил только стук закрывшейся за Михой двери.

Алексиан выглянул в окно.

— О, наш дурак под дождём носится, — рассмеялся он, увидев безумца, бегущего с холма к ручью.

Тем временем Миша подошёл к ручью, что протекал у холма, и крикнул, пытаясь перекричать грохот грома и шум ливня:

— Эй, придурок! Ты чего творишь, долбоёб?!

Парень проигнорировал молодого мужчину, стоящего по ту сторону узенького ручья — вон сколько зевак собралось, что же, на каждого любопытного внимание обращать? — и, что-то весело крича, помчался в сторону леса, не отрывая взгляда от сверкающего молниями неба.

— Тебя молния может ёбнуть, баран! — крикнул ему вслед Миша, пытаясь укрыться под густыми ветвями дерева. — Хватит придуриваться, иди домой!

Кто-то коснулся его плеча, и Миха обернулся. Какой-то мужик подошёл к нему и, накрыв зонтом, сказал:

— Ты горло-то не надрывай, это ж Ванька — дурачок местный!

— И что, что дурачок? — возмутился Михаил. — Раз дурак, так и не жалко?!

Он махнул рукой и поспешил к полю, по которому бегал Ванька, но расслышав, что именно тот кричит, остановился.

— Сейчас поймаю тебя в сумку и сверкать ты будешь в ней! — кричал парень, глядя в небо. — Мне так хочется, чтоб стала ты моей!

А там, за спиной, на широкой улице сбились в толпу жители городка, вышедшие поглядеть на безумца.

— Он, видно, в ссоре с головою!

— Видно, сам себе он враг!

— Надо ж выдумать такое?!

— Во дурак! — доносилось из толпы.

Миха обернулся к ним и с досадой плюнул под ноги:

— Тьфу, блять! Это ж «Дурак и Молния»! — и побежал к дому.

«Мне же Шура её пел, что ж я сразу не сообразил?!» — думал по пути.

— Чего же ты его не остановил? — спросил Алек, когда Миша вернулся в дом.

— Пойди и останови, раз такой умный, — проворчал парень, стаскивая с плеч насквозь мокрую футболку. — Да ничего ему не будет. Он там молнию ловит. Вот как поймает, так и успокоится.

И девушки, и сосед с удивлением взглянули на Мишу, а тот вновь уселся у окна:

— Ну? Чей ход? Мой? — уточнил он, взглянув на доску, и передвинул одну из фигур. — Шах и мат, подставляй лоб.

* * *

Утром Михаил сидел на ступеньке с чашкой крепкого кофе и покуривал сигарету, глядя на холм, блестящий от капель дождя, залитый первыми лучами утреннего солнца, показавшегося из-за леса. Он хотел убедиться, что всё в этот раз произошло по сюжету песни, и дурачка точно не убила молния.

Вдруг из-за холма вышел человек, и парень узнал в нём Ваньку. Волосы его торчали в разные стороны, совсем как когда-то давно у Михи на концертах, только из тёмных превратились в белые, как снег.

— Глядите, дурак-то живой! — крикнула какая-то баба, вышедшая из дома с полной корзинкой зелени и овощей в руках.

В окнах нескольких домов показались лица, даже Акулина выглянула. А Ванька небрежной походкой медленно шёл по дороге с поля и счастливо улыбался.

«Не зря я так рано встал, — обрадовался Миха. — Не зря ждал!»

Он поставил кружку на ступеньку и подошёл к Ваньке.

— Поймал? — спросил он парня.

Тот поглядел на него радостными светло-голубыми глазами и ответил:

— Поймал.

— Молодец! — похвалил Миша, хлопнув его по плечу, и по-доброму засмеялся.

Парень с благодарностью посмотрел на Михаила и улыбнулся ещё шире.