Сказки Шута и Короля. Игра первая (Заколдованная Страна) (джен)

Солнце едва выглянуло из-за туч и вновь скрылось. Вероятно, принесло бы дождь, но внезапно налетевший из ниоткуда ветер в один миг развеял тяжёлые облака, и теперь яркий палящий шар засиял вовсю, из огненно-алого рассветного превратившись в белёсый. Сочная трава стелилась зеленеющим покрывалом, уходя далеко за горизонт, теряясь там, а с запада раскинулся густой лес. Места, казалось, были дикими, необжитыми, если бы не высокая стена, что ограждала большую территорию внутреннего двора и замок, явно принадлежавший высокопоставленному лицу. Вообще, всё здесь выглядело вполне привычным для простого обывателя — мало ли в какую глушь его занесло, да хоть бы и во владения какого-нибудь богача — если бы не обитатели, которых скрывала чаща. Но об этом позже, а пока…

* * *

Утренний рассвет, солнце поднималось над землёй,

Просыпался лес, восхищаясь розовой зарёй.

Над озером стоял, клубился белый туман,

В овраге под горою шелестела листва,

Луч солнца улыбался и с росою играл,

Особенно прекрасны утром эти места.

* * *

«Твою мать, как бесит это чириканье… Грёбаные птички», — подумал начавший просыпаться мужчина, ворочаясь на неудобном ложе под аккомпанемент пения утренних птиц.

— Заткнитесь… — просипел он, ворочаясь, — просто заткнитесь… — прибавил, отведя со лба полуседую прядь, и попытался устроиться удобнее.

«В матрац камней, что ли, напихали…», — мужчина пошарил рукой по простыне, дабы найти подушку, без которой лежать было некомфортно, но не обнаружил ни подушки, ни простыни — ладонь коснулась чего-то пушистого.

«Опять, блин, свалился, — мрачно подумал мужчина, начиная тереть сонные глаза, и широко зевнул, — я же вроде перестал падать с кровати на пол… Опять началось…»

Продолжая недовольно бубнить, он открыл глаза и осёкся на полуслове:

— Это… — поглядел по сторонам, — это что… Какого хрена?

Мужчина, щурясь, оглядывался, ничего не понимая. Над ним простиралось бескрайнее пронзительно-голубое утреннее небо, что виднелось сквозь кроны деревьев. Да, и он сидел на траве в лесу. Один. В лесу. Утром.

Мужчина принял сидячее положение, стряхнул с рукава футболки кузнечика и уже в который раз огляделся.

Вокруг простиралась хвойная чаща. Сумеречный свет придавал ситуации налёт мрачности. Делалось как-то не по себе, и мужчина ощутил, как душу охватывают не самые приятные предчувствия. Умом он понимал, его, вероятнее всего, разыграли, но, чёрт возьми, воспоминаний не было. Он вообще ничего не помнил.

— Ну? — эмоционально рявкнул мужчина. — Я проснулся! Иди сюда, получать пиздюлей! — храбрился, каким-то шестым чувством чуя — он здесь один.

И, конечно, никто не спешил на его зов. К тому же, если бы кто-то и услышал, не пошёл, да ещё за такими сомнительными дарами.

— Ладно, подождём. Мы не гордые, — решил мужчина и прислонился спиной к сосне, на самом деле таким способом пытаясь усмирить тревогу в груди и немного поразмыслить над сложившейся ситуацией.

Он уже довольно долго сидел под деревом, слушал, как плещется рыба в озере неподалёку, и с затаённой надеждой ждал появления того «приколиста», что бросил его здесь.

Ветки деревьев озолотились солнечными лучами. По узкой тропинке, идущей меж сосен, прошмыгнула тень — может, барсук пробежал или ещё кто, было не разобрать. Мужчина, что так долго сидел почти неподвижно, не заметил, как к его плечу опрометчиво спустилась белка.

— Твою мать! — рявкнул он внезапно, разозлившись на неведомого шутника, и, зябко поёжившись, встал, оправил влажную от росы футболку, отряхнул шорты-бермуды и зашагал по тропе. Куда-нибудь она должна привести, разве не так?

— Что за идиотские шуточки? — возмущался мужчина, двигаясь под гору. Вдруг он остановился и задумался. — Что-то со мной не так…

Он постоял, прислушиваясь к своему состоянию, недовольно цокнул.

— Курить хочу, — изрек удручённо.

Он пошарил по карманам шорт и в одном из них обнаружил помятую пачку сигарет и зажигалку. Сладко затянувшись табачным дымом, он уже в более благоприятном расположении духа пошёл дальше. Вскоре тропа вывела его из леса. По обе стороны от неё простирались бескрайние поля, поросшие мелкими цветами, кое-где виднелись деревья, но все они были не плодовыми, а ему так захотелось есть и пить. Он сдавленно глотал тягучую слюну, думая, если не выпьет воды в ближайшее время, то потеряет оставшиеся силы. А утратить их сейчас было не самым лучшим вариантом, когда он у чёрта на куличках и никак не может отыскать причину своего пребывания в этом месте.

За каждым поворотом, куда резко сворачивала дорога, мужчина ожидал увидеть того, кто посмел его здесь бросить. Он мечтал накостылять ему и заставить нести на закорках до самого Питера.

Однако на пути не попадалось ни одной живой души. Разве что заяц, выскочивший из кустов, замер на несколько секунд, увидел остановившегося неподалёку человека с голодным блеском в глазах и умчался вдаль. С каждой пройденной сотней метров мужчина становился всё мрачнее.

«Да куда меня завезли, ё-моё?! — злился он. — Это чья работа? Поймаю — убью к чёртовой матери».

Нечленораздельно бубня себе под нос и идя широкими шагами, что выдавало в нём высшую степень раздражения, мужчина вдруг заметил вдалеке две человеческие фигуры, маячащие возле длинного высокого забора с деревянными воротами.

«Так они действовали вдвоём! Ну ладно, голубчики, вот вы и попались, — плотоядно улыбнулся мужчина, ускорил шаг и стал фантазировать: — Убью обоих… Нет… Слишком просто… Убью, потом клонирую, потом поубиваю клонов…»

— Что за фигня? — удивился он, оборвав мечтания о возмездии. — Это кто такие?

Те двое спешили к нему. Один был облачён в королевские одежды: на плечи была накинута красная меховая мантия с белым в чёрный горошек воротом и окантовкой. На черноволосой голове сияла корона, в которой сверкали драгоценные камни.

«Что за клоун? — удивился мужчина, рассматривая человека в красной накидке. Он перевёл взгляд на второго и сразу поставил "диагноз": — Этот точно ебанутый».

Парень очень маленького роста в шутовском колпаке с бубенцами, в красочном наряде передвигался то вприпрыжку, то кувырком, то дурашливо танцуя.

— Рады мы тебе, любезный,

Но на нас ты не серчай!

Вид забавный, да, помпезный,

Удивлён ты? Отвечай! — начал молоть стихами лилипут, при этом лукаво улыбаясь.

У него были маленькие глазёнки-пуговки, почти чёрные. Во всяком случае именно чёрными они и казались. Сморщенное лицо будто жило своей жизнью, поскольку лилипут много кривлялся, ерничал, ехидничал.

— Привет, — мужчина, игнорируя поведение паяца, протянул руку для приветствия тому, который был в мантии, и представился: — Михаил.

Ряженый удивлённо взглянул на протянутую ладонь, вскидывая тёмные брови, и его небесно-голубые глаза так же ошарашенно переметнулись на мужчину. Михаил не совсем верно понял его взгляд и решил уточнить:

— Горшенёв. Михаил… — заметив, что мужчина в мантии продолжает на него недоумённо пялиться, он добавил: — Юрьевич.

Тогда тот перестал таращиться на него и с гордостью заявил:

— Я Король.

Миша нахмурился и убрал руку в карман. Вероятно, во всей стати этого странного человека и было нечто величавое, королевское, такое с налётом пафоса и самолюбования, да и внешность у него была аристократичная, не то чтоб утончённая, но с правильными чертами. Его можно было запросто назвать красивым. К тому же мужчина с короной на голове держался так, будто давным-давно ходит вот в этой одежде и с этой самой короной. Осанка его была прямой, а взгляд проникновенным, внимательным и умудрённым опытом, несмотря на то, что на вид ему было не больше тридцати пяти.

Однако при всём при этом Михаил всё равно заявил язвительным тоном, от голода слегка раздражённо:

— Круто, — кивнул он, — убил далматинца, снял с него шкуру, накинул на плечи мясом наружу и тебе сразу прикольное прозвище дали, повезло. Тогда можешь звать меня Горшком.

— Ты не понял, — проговорил ряженый, — я Король. Так меня зовут.

Горшенёв вначале просто нервно хохотнул, снова взглянул на «короля» и, поняв, тот не шутит, разразился неудержимым смехом.

— Я всё понимаю, но ты король чего? Король психушки? Король долбоёбов? Ой, извини… — давился хохотом он, наконец отдышался и поинтересовался у пляшущего вокруг него парня: — А тебя, наверное, Шутом матушка с батюшкой нарекли?

И снова рассмеялся: «Король и Шут, ну надо же!»

— Так и есть, — лилипут сделал ловкий кульбит и склонился в шутовском поклоне. — Шут я, Шут, мой господин! Только я совсем один…

— Это чё, парк аттракционов какой-то? — перебил его Михаил, разглядывая вывеску над большими деревянными воротами, возле которых тёрлись король с шутом, прежде чем подошли к нему. — «Заколдованная Страна»… Прикольно, мы с пацанами в такую игру в юности играли… Ну, не суть. Скажите, уважаемые, а как мне к людям выйти, в городок какой-нибудь или…

— Ты уже вышел, — объявил Король и пробасил, растягивая гласные, словно Дед Мороз на новогоднем представлении: — Добро пожаловать, дорогой друг, в нашу Заколдованную Страну!

— Ты не понял, я не собираюсь в парк развлечений, мне просто к людям надо! Заблудился я, кажется…

— Ты не заблудился! — колесом закружился Шут вокруг мужчины. — Ничего бы не нашёл, всё равно сюда пришёл!

Михаил тяжело вздохнул, понимая, что никакой нужной ему информации от этих двоих не добиться, и развернулся в другую сторону.

— Ты куда? — забеспокоился Король.

— Подальше от вас, — отмахнулся он и проворчал: — Больной и Ещё Больнее, блин…

Он весь день бродил по окрестностям, но каждый раз натыкался на злосчастную вывеску «Заколдованная Страна», под которой туда-сюда расхаживал псих в красной шубе и кувыркался идиот в колпаке. Всё бы ничего, а в душу больше и больше закрадывались сомнения, не правду ли, часом, ему говорили эти двое?

Тревожное чувство разрослось до огромных размеров, хотел того Михаил или нет. И когда он, злой и уставший, в очередной раз вышел к той же парочке, сразу разразился витиеватым матом и уверенно двинулся к воротам.

— Ну наконец-то, — выдохнул Король, — наконец-то ты понял, что в любом случае должен войти в эти ворота и остаться там!

— Чего? — мужчина обернулся и свирепо сверкнул карими глазами. — Что значит «остаться»?! Я найду какой-нибудь ларёк с хот-догами и водой, отдохну и пойду искать тех урюков, которые меня сюда завезли и оставили!

— Не пойдёшь, — показал ему язык Шут. — А ларьков с фаст-фудом в этом мире не предусмотрено.

— Да я тебя… — замахнулся Михаил, но тут же опустил руку — не лупить же лилипута! — Ладно, а еда и вода продаётся в вашей «стране»? — выделил он насмешливой интонацией последнее слово.

— Да, только такие деньги, какими ты привык расплачиваться, здесь не принимают, — снова показал ему язык Шут, и эта его детская, совершенно неуместная манера выводила Михаила из себя до краснеющих от злости глаз.

— Иди нахер, — отмахнулся от него Горшенёв. — Понял, надо купить какие-нибудь идиотские монеты на кассе. Я пошёл, всего вам… И побольше.

«Пиздюлей от посетителей, например», — мысленно уточнил он, шагнул в распахнувшиеся ворота и ошарашенно остановился.

В «Заколдованной Стране» его ждала та же обстановка, что и вне её.

— И… И… И где всё?! — возмущённо обернулся он к Королю и Шуту. — Где всё, мать вашу?

— Всё здесь, — захихикал Шут и протянул ему клубок ниток. — Брось-ка на тропинку.

Только не тверди, что тебе в новинку

Приключений путь, странностей тревожных.

Это проходил ты. Тяжко, ох, как сложно.

Здесь же ты отыщешь множество ответов.

А за ними будут правила, запреты.

И вопросов ворох, мертвечины запах.

Демоны, громилы — тьма на задних лапах…

Михаил с жалостью, однако и с морозцем, скользнувшим меж лопаток, посмотрел на убогого и повернулся к Королю. Он, конечно, псих, но явно адекватнее идиота с клубком.

— Ты здесь никого не видел? Может, тут ещё кто был? — мужчина внимательно уставился Королю в глаза.

У него было немало вариантов, кто мог с ним так поступить, но не описывать же добрую половину своих приятелей.

— Никто тебя сюда не завозил, если ты об этом, — вздохнул Король. — Ты сам пришёл.

— Что за чушь ты несёшь! — возмутился мужчина, попутно обдумывая, где взять еды и воды в этом чертовски странном месте.

К нему подошёл Шут, схватил за руку и внимательно посмотрел в глаза:

— Миша, только без паники…

— Я никогда не паникую! — рявкнул Михаил.

— …ты умер… — закончил Шут, и мужчина вырвал свою ладонь из его рук.

— Так, всё, вылезайте все! — закричал он, озираясь по сторонам, и хотя, конечно, не поверил этим придурковатым ребяткам, но где-то глубоко внутри снова ощутил приступ паники. — Я всё понял! Я вёл себя, как урод, вы решили меня проучить, отвезли в лес, наняли актёров… — он взглянул на серьёзного Шута и растерянного Короля, и добавил: — Бездарных актёров, кстати сказать! А теперь всем спасибо, я всё осознал, так что хватит хернёй заниматься, вылезайте!

Он крутился на месте, невольно сглатывая подкатывающий комок — уж больно не по себе делалось — вертел головой в разные стороны, но никто не появился ни из кустов, ни из-за яблони, никто не прятался за большим камнем… Стоп, яблони? Чёрт, это же яблоня!

Мужчина побежал к дереву, на ходу спрашивая у Шута:

— Ладно, сдаюсь, куда они все попрятались? — он протянул руку к наливному красному плоду на ветке.

— Съешь моё яблочко — узнаешь… — послышалось из кроны дерева и ветка сама склонилась к Михаилу.

Мужчина резко отдёрнул руку и посмотрел вверх. На дереве никого не было, он обошёл по кругу, снова поглядел на дерево, пожал плечами и сорвал яблоко.

— Прикольно у вас тут всё устроено, — с наслаждением принялся он поедать ароматный фрукт. — Ни проводов, ни динамиков, ничего не видно, всю технику скрыли! И дерево настоящее… — он погладил ствол яблоньки.

— Нахал! — взвизгнул женский голос из кроны, и ветка хлестнула его по пальцам.

Михаил отпрянул, удивлённо взглянул на дерево и отошёл обратно к Королю и Шуту.

— Нервная какая, — пожаловался он, потирая ушибленную руку, и снова откусил от яблока. — Она, по-моему, переигрывает…

— Ты бы себя видел, — восхищённо протянул Шут. — Сходи к ручью, погляди.

— А? — Михаил доел яблоко и заозирался по сторонам в поисках мусорной урны. — Куда мусор девать? Не свинячить же в ваших «владениях», — последнее слово он произнёс с издёвкой.

Шут нетерпеливо вырвал из его руки огрызок и подтолкнул к ручью, которого пять минут назад тут и в помине не было:

— Ты пить хотел!

— Точно, — мужчина подошёл к ручью, присел на корточки, обеими ладонями зачерпнул воды и вдоволь напился — чистая, холодная, такая освежающая. Закончив, Михаил выпрямился.

— Да в отражение посмотри! — вышел из себя Король, буквально закатывая глаза. Таких твердолобых он ещё не видел.

Михаил наклонился вновь, не шибко понимая, отчего в этой просьбе сквозит настойчивость, и ошарашенно замер. Из ручья на него глядел темноволосый глазастый парень лет двадцати пяти. На мгновение Михаил даже подумал, что это кто-то там, под водой, смотрит на него так же удивлённо, как и сам Миша в ответ. Потом дошло. Он потрогал своё лицо — отражение всё синхронно повторило.

— Да ну на… — в изумлении прошептал Горшенёв, но тут же осёкся и нервно заявил: — Я хочу узнать, как вы это устроили! Это же вода… Какая-то проекция, да? Не, ну надо же, что умеют!

Шут устало приложил руку ко лбу, затем вынул из рукава зеркальце и подошёл к мужчине:

— Смотри.

Михаил посмотрел в зеркало и вновь увидел в нём себя, более чем на десять лет моложе. Карие глаза ошеломлённо расширились.

— Удивился! Какое счастье! — обрадовался Король, иронично выгнув бровь. — Понял теперь?

— Нет, — честно ответил Михаил. — А это как сделали? Внутри микро-камера, с обратной стороны зеркало прозрачное…

Шут снова хлопнул себя по лбу, только уже куда сильнее:

— Господи, да посмотри на себя, ты килограмм на пятнадцать похудел!

— Не «господькай» мне тут, — нахмурился Михаил, но себя осмотрел снова.

Тело стало действительно стройнее. Мужчина поднял футболку и оглядел плоский живот с зачатками рельефа пресса.

— Что за… С меня шорты спадают!

Он подтянул их и помотал головой из стороны в сторону, отгоняя наваждение. На глаза упала тёмная прядь волос.

— Какого хрена?! — Михаил схватился за волосы. — Я ж был седым, как лунь! Да быть этого не может! Что в этом грёбаном яблоке? Что я сожрал?! Говори! Наркота какая? Галлюциноген?

Он схватил Шута за грудки и потряс.

Шут хрипло захихикал:

— Ты в Заколдованной Стране, дружок.

— Миша, тебе придётся нам поверить, — проговорил Король.

Миха отпустил Шута и вновь наклонился к ручью. Из отражения удивлённо глядел давешний парень. Проседь в волосах совсем исчезла, лицо сделалось моложе.

Миша растянул рот в искусственной улыбке:

— Твою мать! Где зубы? В яблоке оставил? Нет… Бред… Быть же не может…

Вообще, это давняя история ещё из тех времён, когда Михаил был совсем молодым. Конечно сейчас он обалдел от перспективы, так сказать, вернуться в прошлое. Тогда, в те далёкие годы, будучи горячим юнцом, он поспорил, что подтянется на турниках и зацепится за перекладину зубами. Зацепился, это да, но, разумеется, лишился передних зубов, что было вполне ожидаемо.

Так вот, здесь, оказавшись в лёгком, худощавом теле, Миша невероятно изумился своему внешнему виду.

Он зачерпнул в ладони чистую холодную воду и тщательно умылся, просто пытался привести себя в чувства, ведь сердце в груди колотилось, как безумное, а голова распухла от сотни вопросов. Предчувствие чего-то необычного, какого-то странного приключения всё не покидало его.

Отражение не изменилось. Только теперь с тёмных кончиков волос в воду падали капли, ударяясь и пуская мелкие круги, от чего лицо молодого парня расплывалось и покачивалось, но живые тёмно-карие глаза всё смотрели и смотрели в ответ, рождая в груди неприятное ощущение обречённости.

— Что же произошло… — пробормотал Миша.

Осознание никак не хотело приходить, осознание того, что случилось. Ведь так не бывает. Люди умирают и не попадают ни в какие «Заколдованные Страны», рай или ад. Они просто умирают.

«Чертовщина какая-то», — пронеслось в голове помолодевшего мужчины.

На плечо опустилась чья-то рука. Парень слегка вздрогнул от неожиданности и обернулся. Король.

— Миша… Э-э… Горшок… Ты и правда умер, — сказал он, с пониманием глядя в глаза парня своими яркими лазуревыми.

— Нет… — одними губами прошептал Миха. — Это… Неправда… Иди к чёрту, — так же сиплым шёпотом прибавил он, — идите все к чёрту… Я живой.

«Ты умер», — набатом отбивало в голове Михаила.

Он стиснул пальцы, не замечая, что выдëргивает траву вместе с почвой, и, тяжело выдыхая, всё сверлил горящим взглядом своё отражение.

— Та-а-ак, ребятки, — протянул он и, сморгнув, оторвался от созерцания водной глади.

Теперь он думал, как это ему сдержаться и не накостылять этим двоим за… Да хоть за то, чего они тут наговорили. Верить в их «басни» не хотелось совсем. — Я тут подумал, что, может, и согласился бы с вами, если б…

— Да очнись ты! — почти рявкнул Король, начиная звереть от непробиваемости гостя, но тут же смягчился, — умер ты, Миша. Уж прости. Сам виноват.

— То есть, расслабился разок и…

— Именно, — хохотнул лилипут в колпаке.

В общем, что тут скажешь? Смятение полностью накрыло молодого мужчину. Его так замутило, что он присел на траву, обхватил голову руками и принялся вспоминать. Вспоминал, вспоминал, да так ничего толком и не вспомнил, потому что нечто внутри его сознания стопорило вереницу картинок, и он почти физически ощущал, что ему не позволяют заглянуть в прошлое. Одновременно чувствуя лёгкий страх, но и неверие, Михаил пытался отыскать убедительные доводы и раскусить этих ненормальных, утверждающих, что он умер.

— Да, — обречённо вздохнул Король, — оборачиваться нельзя, теперь, Миша, только вперёд. Согласен?

Взлохмаченный брюнет выпрямился, вскинул внимательный взгляд, попридержал сползающие шорты и спросил, а надежда в его голосе заметно резала слух:

— А что, если я не согласен? Отпустите, что ли?

— Чего-о-о? — опять запрыгал Шут, звеня бубенцами на идиотском колпаке. — Сам хотел сюда попасть! Сам хотел сюда попасть! — начал он кривляться, как умалишённый, за что едва не огрёб мощного пинка от длинноногого Миши.

Вёрткий лилипут юркнул за спину правителя этого стрёмного места и незаметно хлопнул того по ладони, как в той шутливой игре «Дай пять». За что он там «дал пять» Королю, Миха не понял, да и не до этого было…

Его, оказавшегося в Заколдованной Стране, разрывало на части от противоречивых эмоций: вроде бы и круто, что оказался в таком светлом месте, с его-то мировоззрением:

«Я — демон, я — вурдалак! — вспоминал Миша обрывки своих же реплик. — Ага, как же, демон, блять!»

Но с другой стороны — какого хрена? Домой-то хочется всё равно. Однако, сообразив, что никто его не отпустит, парень огляделся по сторонам.

— А пожрать по-человечески не помешало бы, — заключил он наигранно безмятежно, и Король посмотрел на Шута с выражением лица «он-просто-безнадёжен».

Шут же весело подёргивался, расшаркиваясь перед Королём. Оба — и правитель, и «клоун» — видели, насколько на самом деле подавлен Михаил, а тот упрямо скрывал за грубостью и нахальством истинный панический ужас, озирался и думал, что за чертовщина его ждёт дальше. Раз тут встречают такие придурковатые ребята, то куда и кто поведёт его потом? И вообще, что дальше?

— А я говорил, — понизив голос, забормотал Король, пока темноволосый парень отправился бродить под яблоней и собирать плоды, распихивая по карманам, — не надо возлагать на него большие надежды. А ты тут надумал.

— Ну что вы, что вы, ваше величество, — захихикал Шут и уставился на тёмный силуэт Михаила, — я уверен, он себя ещё покажет. Итак…

— Итак? — фыркнул Король. — Хочешь начать игру?

Шут потёр руки.

— Конечно. Жду не дождусь.

Правитель тоже поглядел на удручённого и растерянного гостя, а после прищурил глаза и протянул лилипуту правую руку.

— Не дойдёт до конца, — выдвинул он свой прогноз и получил крепкое рукопожатие с ответом:

— Дойдёт.

— Вот блять! — гаркнул Миша, поскользнувшись на сочном яблоке и едва не растянувшись на траве.

— Нет, — скривился Король, — точно не дойдёт.

Шут лишь зазвенел бубенцами, убегая к гостю. Приблизившись, он бросил на тропинку клубок, и тот резво покатился под гору.

— Ты иди и не стесняйся, да назад не возвращайся! — захихикал Шут.

Миша встал на месте, проследил за клубком взглядом и подумал, раз уж нет других вариантов и ему никак не выкрутиться из этой ситуации, то надо действовать. Хоть как-то, но надо, не стоять же тут с этими ряжеными. Он пожал плечами, агрессивно сплюнул под ноги и зашагал по тропе за клубком, то и дело подтягивая спадающие шорты.

Через некоторое время он почувствовал, как сильно хочет курить и полез в карман. С минуту Михаил тщетно пытался прикурить сигарету, но зажигалка отказывалась работать.

«Не умер, а вышел покурить… — пронеслось в голове парня. — Вышел и, блин, не вернулся, потому что сдохла зажигалка и не смог прикурить!»

Он шёл и шёл, а клубок всё не останавливался. Медленно, но верно надвигалась ночь: солнце закатилось за горизонт, первые сизые сумерки тронули округу, подул свежий ветер, небо усыпали звёзды. Миша вскинул глаза, залюбовавшись поблëскивающим покрывалом и «тропой» Млечного пути, словно опоясавшего землю. Красиво. И наконец, где-то вдалеке показался небольшой домик. Света в окнах не было, но парень решил всё же побеспокоить хозяев. Он придержал шорты и побежал в том направлении.

«Если они мне не дадут огня, я начну добывать его с помощью камней или дощечек с палочками!» — думал он, приближаясь к постройке. Остановился на крыльце и заметил, что тропинку вокруг палисадника возле дома огибает нить. Значит, клубок обогнул дом и покатился дальше.

«Да и хрен с ним», — решил парень и постучался в дверь. Ему долго не открывали.

— Эй, есть кто дома? — крикнул он и постучал ещё. — Я просто огня хотел попросить…

Он толкнул дверь, и та отворилась.

«Заходи, бери, что хочешь… — подумал Миша, шагнув внутрь, и обвёл взглядом пыльное помещение. — А-а… Брать-то, собственно, нечего».

В доме никого не было. В углу стояла нетопленная печь, рядом с ней немного дров, чуть поодаль — стол, лавка возле него. На подоконнике — керосиновая лампа и несколько свечей. Всё, больше ничего. В доме явно давно никто не жил.

Парень стал разжигать огонь в печи:

«Чай руки не из жопы растут, всё сумеем, всё смогём!»

Вскоре Миша уже сидел на крыльце и курил, блаженно подкатив глаза. Возле себя он поставил зажжённую свечу, огонь которой легко трепетал.

— Господи, как хорошо-то… — пробормотал он, глубоко затягиваясь, — если бы не вся эта херня с «умер-не умер», то вполне можно было бы и расслабиться, — и, наконец-то заметив вновь появившуюся шепелявость, прощупал языком дёсны с четырьмя обломанными верхними резцами. — Опять дикции пиз…

Парень, погружённый в себя, поначалу не обратил внимание на шорох в кустах, но вдруг умолк и затаился, но больше ничего не услышал.

«Показалось, — решил он. Докурил, взял свечу, вернулся в тёплый дом, устало лёг на лавку и, шумно выдохнув, прикрыл глаза. — Посплю до утра и пойду дальше. Никуда этот клубок не денется».

Странные, надо сказать, эмоции обуревали Михаила. Он никак не принимал происходящее за чистую монету. То есть да, вот он здесь, всё понимает, всё ощущает, а однако ж совершенно не осознаёт, что в самом деле находится в каком-то особенном загадочном краю. Это как если бы его мозг просто отфильтровал информацию, и он банально пытался выжить в странном месте, и в конце концов найти отсюда выход.

Но кроме некоторой притупленности эмоций, всё же необъяснимое чувство чего-то важного, будто предстоящего чуда, не давало ему уснуть. Он ворочался на неудобной лавке и пытался провалиться в сон. А тут ещё голод охватил с новой силой и стал сжимать желудок. В животе заурчало. Парень приподнялся. Страна мистическая, если уж судить по речам Короля с Шутом, а вот есть захотелось вполне реалистично.

«Знал бы, что так будет, наловил рыбы в том озере… Или барсука поймал. Ещё одно яблоко сожрать, что ли… — задумался он. — Ага, и сколько мне тогда станет? Увижу в зеркале двенадцатилетнего себя? Нет уж, лучше потерплю», — мысленно рассуждал Михаил, ещё не понимая, что уже как бы принял ситуацию и поверил в силу тех же самых яблок.

Миша потушил свечу, снова лёг и стал мечтать. Сначала он мечтал о рыбе, поджаренной на костре, такой аппетитной, сочной, с золотистыми боками, потом о пресловутом барсуке на вертеле. Представил жареного барсука — прямо в шкуре — и почему-то хмыкнул.

«Какая только хрень в голову не взбредёт… Барсук… Как же жрать охота. Я бы его сырого, наверное, сейчас схомячил», — думал парень, слушая урчанье своего живота.

Потом он решил отвлечься от мыслей о еде и стал думать, как было бы здорово, если бы он смог вернуться в прошлое, увидеться с друзьями: потаскаться по центру Питера, напридумывать всяких сказочных историй, научиться играть «Группу крови», порадоваться первому успеху… и ждать. Постоянно ждать от жизни чего-то особенного.

Он и сейчас ждал… Сам не зная чего. Позитивное мышление не позволяло сдаться, а природное, порой глупое упрямство не давало окончательно смириться с мистичностью происходящего. От всех этих мыслей о прошлом и настоящем Мишей постепенно овладела усталость, и сон взял верх. В голову полезли первые картинки надвигавшихся сновидений: вот во дворе дома гуляет небольшой дракон, волоча толстое брюхо по земле. Его самого не видно, только тень бредёт вперевалочку. А вот это уже тень единорога чешет свой единственный рог о дерево, силуэт говорящего волка с… Что это? Ого, да у него же кольцо в ухе! И этот модный волк, судя по его тени, отбрасываемой на дверь домика, сидит на крыльце и чутко подёргивает ушами.

«Какой бред, а… Какой, к чёрту, волк? Кольцо в ухе… А чё без татух? Хотя, может, они из-за шерсти не видны, — подумал Миша. Он представил антропоморфного бритого волка с партаками по всему телу и коротко хохотнул. — Говорящий волк… Ненавижу подобные сказки. Семерых козлят только не хватает. А если сейчас сюда притянется лиса в платье и платке с петухом под мышкой, я вообще спать не буду, — решил парень, — пойду за грёбаным клубком, чтоб его…»

Но сон повернул в ином направлении и по двору заскользили тени каких-то совсем невиданных существ.

«Это кто? Полукот-полулошадь. Охренеть! Лошокот. Или Котоконь, — угадывал зверей по их теням Миха, улыбаясь. — А это походу Птицепёс. Обалдеть, птицы теперь гадят по-собачьи! Хорошо, что не Птицеслон…»

В дверь тихонько постучали, Миша, не открывая глаз, прислушался. Тишина.

«Чудится, наверное, — решил он, подкладывая руки под голову. — Да, сон прошёл. Ну так мы и фантазией не обделены! Кого бы скрестить… Зайца и лисицу. Зайцелис! Ушастый, зубастый и с пушистым длинным хвостом. Полезный зверь: сам себя жрёт, кур не ворует, мясо заячье, лисья шкура… К тому же скрещивание этих двух зверей было бы здорово понаблюдать — полный психодел».

В дверь снова тихо поскреблись, и Михаил открыл глаза. На этот раз он поднялся и подошёл к небольшому окну — взглянуть, что делается снаружи и кто стучится в дом среди ночи. Протёр от пыли стекло и всмотрелся в темноту.

— Охренеть! — парень ошеломлённо и восторженно улыбнулся.

Блуждают тени возле дома разных сказочных зверей,

Исчезнут и возникнут снова.

Стучатся еле слышно в мою дверь,

Мою дверь…

Миша какое-то время наблюдал за странными тенями Котоконя, Птицепса, Зайцелиса и других зверей из ненаписанных сказок, а потом не выдержал и выскочил во двор. Очень уж хотелось поглядеть на самих обладателей этих теней. Парень огляделся.

К его разочарованию всё исчезло и больше не появлялось. Он ждал на крыльце, но так ничего и не дождался. Зашёл в дом и, затаившись, постоял у окна, однако теней больше не было. Донельзя расстроенный парень громко чихнул от пыли, плюхнулся на лавку и мгновенно уснул, не успев даже переварить увиденное и хорошенько всё обдумать.

А где-то в огромной зале высокого дворца сидели Король и Шут. Почти всю площадь нарядного помещения занимал длинный, широкий стол неправильной формы, и на первый взгляд могло бы показаться, что это макет целой страны, созданный руками мастера. Будто бы сделанный из папье-маше рельеф местности покрывал упругий мох, на нём нитями змеились тропинки среди множества миниатюрных деревьев, голубой лентой через весь макет протянулась речка; словно залитые подкрашенной эпоксидной смолой поблёскивали лесные озёра, тут и там торчали кукольные дома, выставленные в извилистые улочки по краям пластилиновых дорог, но если присмотреться повнимательнее, то можно увидеть и дождь, льющийся из, казалось бы, ватных облаков, и летающих над деревьями птиц, и маленьких обитателей Заколдованной Страны, и даже то, как ветер колышет кроны деревьев.

Правитель, что сидел на троне, на одну сторону перекинув мантию, подпер кулаком подбородок и лениво двигал пальцами левой руки, как если бы перекатывал меж ними монету. На самом деле никакой монеты не было. Зато над самыми кончиками «играли» огоньки. Холодное бледное пламя вдруг менялось на рыже-красное и обратно. Потом огоньки вытягивались вверх, опасно гудели, как инквизиторские костры, мигали вспышки, и снова все выравнивалось. Ледяной взгляд правителя на мгновение озарился лёгкой радостью. Он довольно хмыкнул, приподнял брови и вымолвил:

— Уже лучше, много лучше, — и, резко сжав руку в кулак, прервал магию.

Вздохнув, он сбросил задумчивость, медленно перевёл взор на спящего в домике гостя, уменьшенного до размеров шахматной фигуры, а лицедей-лилипут заливисто загоготал, прыгая вокруг стола, и провопил:

— Я говорил! Я говорил! Хо-хо-хо! Хе-хе-хе! Я говорил! Гость-то наш упрямится! Делает, что нравится! — бросил Шут, а Король поджал губы, не желая уступать проказнику.

— Ничего-ничего, — проговорил он. — Это мы ещё посмотрим, — и Шут заметил, как из указательного пальца правителя коротко вырвалась искра.

Видимо, раздражение взяло верх. Король старался не перебарщивать с магией, ему надлежало ещё многое постичь и научиться это контролировать, но иногда он не мог вовремя остановиться.

Заколдованная Страна озарилась первыми лучами солнца, природа вновь очнулась от глубокого сна, начиная новый день.

Вообще, если отрешиться от ситуации и поглядеть вокруг, то место это было довольно интересным. Поначалу казалось, леса тут дикие и неприступные, но судя по этой избе, где заночевал Михаил, всё было несколько иначе. Скорее всего, если побродить ещё немного, непременно наткнёшься на поселение. Просто не было такого ощущения, что эта страна — глушь. Но Миша пока этого не знал.

Он, всё ещё спящий, что-то тихо пробормотал и, кажется, был не очень доволен светом, что лился из небольшого окошка и бил прямо в лицо. Парень прищурился, перекатился на правый бок и…

— Твою ж ма-а-ать, — протянул он, лежа на полу, куда только что грохнулся с таким звуком, будто обронили связку дров. — Опять? Когда я уже подрыхну нормально? А ещё говорят, что на том свете выспимся, хер там было… — ухмыльнулся своей шутке и вдруг осознал: — Я всё ещё здесь. Когда же это кончится?

Михаил надеялся проснуться у себя дома. Ну приснился сон в стиле фэнтези, так что ж — в первый раз, что ли?

Если ему что-то снилось, то непременно яркое, насыщенное, увлекательное, и это ему нравилось. Будь то приключение или кошмар — неважно — это всегда интересно. Но этот сон изрядно затянулся.

За спиной тихо скрипнула дверь, но Миша уже до этого понял, кто к нему наведался, поскольку звон бубенцов на колпаке Шута невозможно было не услышать.

— Ну? — спросил парень, поднявшись. — И зачем опять припёрлись?

Он потирал ушибленный бок и раздражённо таращился на чудаковатую парочку.

Король церемонно откинул мантию так, как будто хотел показать, кто тут хозяин, а лилипут, как всегда, вился позади него.

— Мы тебе укажем путь, — объяснил правитель. — Ты должен… — он осёкся, вдруг вспомнив слова Шута об упрямстве гостя, и поправил себя: — Тебе лучше пойти к мосту, если не хочешь столкнуться с настоящим кошмаром. А как мост перейдёшь, тебе откроются новые места, там тебе понравится.

— Понравится, понравится, — закивал, криво ухмыляясь, Шут и снова спрятался за спиной Короля, когда Миша одарил его тяжёлым взглядом. — Не свирепствуй, Миша, не упрямствуй. Всё пойдёт так, как должно.

— Не, ну по сути всегда всё должно идти, как идёт, — изрёк Миша с задумчивым видом и, сонно моргая, зевнул, а потом добавил, глядя уже на Короля: — Но в том-то и дело, что у меня никогда не было так, как должно, так что… идите на хер.

Шут залился громким смехом, восторженно аплодируя ответу парня, который всё пытался не потерять своих штанов.

Он что-то бубнил, рассматривал свою одежду и думал, как это ему закрепить шорты, которые ну слишком уж болтались на значительно похудевших бёдрах.

Король громко топнул ногой, так, что за окном раздался раскат грома. Миша обернулся на него, а Шут почти лёг у ног правителя, всё равно при этом ехидно усмехаясь.

— Херасе у тебя шутки, — мотнул головой парень, затянувший шорты на талии небольшим узлом. — Ну ты это, давай без приколов, я мужик нервный. Говори, что там у тебя за мостом, и я пошёл.

Король кивнул, тут же расплываясь в добродушной улыбке, и отодвинул мешающегося под ногами Шута. Он прошел чуть вперёд и церемонно провозгласил:

— Ничего не бойся, Миша. Просто иди дальше. Туда, куда клубок укатился.

Конечно, парень подозрительно покосился на ряженого, покачал головой, бормоча: «Театралы, блять», обошёл хихикающего Шута и выглянул из домика.

Нить так и лежала на тропинке, огибая дом. Мише стало любопытно, куда же всё-таки заведёт его клубок. Он вернулся в дом и, подавляя желание съесть все молодильные яблоки, снова распихал их по карманам.

Король и Шут, до его появления начавшие было о чём-то шептаться, резко замолчали и уставились на парня.

— Что? — он бросил на них недовольный взгляд и объяснил: — А что добру пропадать? Пригодятся… О! Кремушки надо не забыть!

В набедренные карманы он положил белые камушки, немного соломы, которая валялась на полу, размётанная ветром, свечи, на всякий случай взял керосиновую лампу, прикурил от тлеющих углей в печи сигарету и побрёл по тропинке за клубком, который уже наверняка укатился далеко.

Миша злился из-за сильнейшего ощущения голода. Он шёл через густой лес и думал, как быть дальше, где взять еды и ещё было бы замечательно сменить одежду — передвигаться в постоянно спадающих шортах ужасно неудобно, а узел всё время норовил развязаться. Да и неизвестно, какие тут обычаи, в Заколдованной-то Стране, в которой каким-то необъяснимым образом он попал в одну из песен своей группы сегодня ночью. Но Мише даже в голову не приходило, что ночные гости явились во двор заброшенного домика прямиком из песни его группы — стена, удерживающая часть воспоминаний прежней жизни, скрыла от него и сюжеты песен, потому Миха продолжал размышлять о своём внешнем виде и возможной на него реакции местных обитателей.

Может, увидят жители деревень парня, шагающего по дороге в футболке с изображением Сида Вишеса, огромных шортах чуть ниже колена с множеством карманов и кедах, да и бросятся на него с факелами да вилами наперевес.

Невольно Михаил вернулся в своих мыслях к теням, что гуляли во дворе дома сегодня ночью, и подумал:

«Чушь какая-то».

Он ещё не до конца верил, что увиденное ночью было взаправду.

Мог ведь какой-то злой шутник поймать волка и пробить ему ухо? Мог, конечно.

«И почему я решил, что он говорящий?» — удивился сам себе парень и продолжил искать логичные причины появления странных теней.

Могла ведь птица сесть на собаку и расправить крылья? Могла. А котоконь? Ну, допустим, это была большая дикая кошка… Хм. С копытами. Ну подумаешь, конь трахнул кошку — вот плод их страсти и разгуливает по дворам домов.

«Конь трахнул кошку. Тогда пиздец кошке. О ней я подумаю потом… А зайцелис? — вдруг вспомнил Миша, не замечая, как сходит с дорожки и начинает двигаться совершенно по другой тропинке, углубляясь в чащу леса. — Если это заяц, то у него сильно большое тело и офигенно длинный хвост. Может это сон был? Шут его знает, что это за херня… Шут… — мысленно повторил он и хищно улыбнулся. — Шут знает. Шут, сука, всё знает! Надо будет его расспросить. А если заартачится — повешу его на гвоздь за куртку, как Буратину — живо всё расскажет».

Вдруг послышался топот ног откуда-то слева.

Парень обернулся и увидел странное существо, передвигающееся на двух ногах, совсем как человек.

Его было легко принять за человека, но его заостренные неровные уши и смешное лицо, с маленькими глазками, носом картошкой с большими ноздрями и безгубым ртом навевали мысли о том, что это какой-то сказочный персонаж.

Миша моргнул раз, другой, но существо никуда не исчезло. Оно пробежало мимо и затерялось в гуще деревьев. Надеясь, что этот странный парень подскажет, как выбраться из леса, Миша помчался за ним.

«Эльф что ли? Да нет, слишком стрёмный, — подумал он, снова обратив внимание на острые уши, белеющие по бокам затылка. — Тьфу, да какой, нахер, эльф! Просто урод какой-то!».

— Эй, стой! — крикнул он, нагоняя беглеца. — Да подожди же ты... Ты кто вообще?!

— Ты сам сначала представься! — крикнуло существо и начало петлять меж деревьев.

— Ещё я всяким урюкам не представлялся, — проворчал Миша, приближаясь к странному существу.

Стрёмный эльф остановился на секунду, затем встрепенулся и с удвоенной скоростью помчался по лесу.

— Михаил, — крикнул парень, пытаясь не сбивать дыхание. — Меня зовут Михаил Горшенёв!

Урод обернулся, продолжая бежать не глядя вперёд, всмотрелся в лицо Михаила и его маленькие глазки ошарашенно расширились. Он на бегу врезался в дерево и сполз с него на землю.

Миша, наконец, настиг его, приподнял за рубашку вверх и внимательно осмотрел. Просто несимпатичный человек. Разве что пресловутые уши — удлинённые и заостренные, как у эльфа. К тому же кусок левого уха кто-то отгрыз…

— А я Грымр, — прокряхтело существо. — Ты как попал сюда, господин? Что здесь делаешь?

«Здесь психушка неподалёку? — задумался Миша. — Ни одного нормального человека не встретил за последние сутки!»

— Какой-то грёбаный мост ищу, — не стал вдаваться в подробности своего попадания в Заколдованную Страну «господин», — хер знает зачем. Мне Король с Шутом сказали, что мне там… Понравится. И я пошёл за идиотским клубком, который, якобы должен меня привести к мосту…

«Господи, какую же хуйню я несу! Король с Шутом сказали! Сам себя слышать не хочу! — досадливо поморщился Миша, и тут он заметил, что за одежда на существе. — Хм, а это мне подходит… И рост у нас один…».

— Тебе там обязательно понравится, господин, — заюлил уродец, — обязательно!

— Тогда раздевайся, — ощерился в беззубой улыбке парень. — Давай, давай, скидывай штанцы!

Существо испуганно взглянуло на «господина» и начало дрожащими руками расстёгивать чёрные кожаные штаны.

Миша быстро стащил с себя шорты и футболку и стал подгонять испуганного до полуобморочного состояния уродца:

— Да шевелись ты, мне холодно!

— Господин… — проблеяло существо, — может, не надо?

— Надо, Федя, надо! — нетерпеливо топтался на месте Миша. — И рубашку снимай!

— Я Грымр! — уточнил урод, и вдруг заплакал: — В деревне есть красивые девушки, которые будут готовы на всё ради вас. Зачем я вам?

— Мне не идут платья! — прорычал парень, и насильно вытряхнул из одежды странного эльфа. Он принялся натягивать на себя штаны и вдруг понял, чего так испугался эльф. Михаил остановился и удивлённо посмотрел на него: — Ты долбоёб, что ли?

Существо неуверенно кивнуло, а Миша чуть не упал на землю, громко расхохотавшись:

— Ой деби-и-ил! — смеялся он, держась за живот. — Ой дура-а-ак! Да мне просто нужна твоя одежда! — объяснил он и добавил: — И сумка тоже пригодится.

Урод страшно обрадовался. Он отдал Мише свою чёрную рубашку без пуговиц, холщовую сумку и, низко кланяясь на каждом шагу, скрылся среди деревьев.

— А как к мосту-то пройти? — крикнул ему Миша. — Я ж нитку с клубком потерял…

Но стремительно удалявшийся Грымр ему ничего не ответил.

Тяжело вздохнув, Михаил надел рубашку, заправил её за пояс штанов, свою одежду он положил в сумку вместе с яблоками, свечами и прочим добром, и отправился искать дорогу к мосту.

Нить от клубка он обнаружил нескоро. Сначала, мучаясь от боли в пустом желудке, он нашёл заячью нору. Там сидела зайчиха с выводком маленьких пушистых зайчат.

Миша облизнулся, погладил ближайшего зайчонка и сказал:

— Сожрать бы тебя, ушастый. Да жалко, маленький ещё.

И парень пошёл куда глаза глядят. Он весь день ходил по лесу, то и дело объедая кусты с лесными ягодами и с опасением срывая яблоки с попадающихся ему на пути деревьев. Он не хотел стать совсем мальчишкой или, наоборот, стариком с бородой до земли. Чего он всегда боялся — так это немощной старости.

«И быть погребённым заживо», — мысленно добавил он и осторожно откусил от яблока.

К его великому счастью, оно оказалось совершенно обычным: парень подошёл к ручью, текущему через весь лес и посмотрел в отражение: те же тёмные волосы, довольный рот без четырёх верхних зубов, молодая кожа. Миша обрадовался, умылся и взъерошил волосы влажными руками, убрав их со лба. Затем он вдоволь напился воды и отправился дальше.

К вечеру он вышел на лесную прогалину, где стояла высокая изба.

Ну, не совсем вышел… Выбежал. На пути ему попалась какая-то жирная птица, похожая на курицу, но гораздо крупнее. Летать она не умела, а бегала медленно и неловко. Парень сглотнул обильно выделяющуюся слюну и бросился за ней в погоню. Зачем побежал? Убивать и потрошить птиц Миша не умел, но голод гнал мужчину за добычей.

Птица его и вывела прямо к крыльцу двухэтажной таверны, из которой доносились громкие мужские голоса.

Михаил споткнулся о замешкавшуюся разжиревшую курицу и растянулся на тропинке. Только сейчас он заметил бегущую под горку по дорожке нить его клубочка. Он поднял голову и увидел вывеску на избушке.

— Таверна «Разбойничья», — прочитал он и почесал затылок. — Вот кретины. Если власти наткнутся на эту вывеску — повяжут всех без разбору и отправят в тюрьму.

Он и сам не заметил, что начал думать, как местный житель.

Курица, громко крича, убежала прочь. Миша проводил взглядом её толстый аппетитный зад, сглотнул и взглянул на нить. Потом он вновь посмотрел на таверну, махнул рукой и поднялся на крыльцо.

За дверью слышался громкий смех, нецензурная брань и нестройное пение нескольких голосов.

Парень вошёл в плохо освещённое помещение и огляделся. У одной стены находилась стойка, за которой топтался хозяин таверны и грязной тряпкой тщательно протирал кружки, рядом со стойкой была дверь, откуда тянулся запах жареного мяса, к противоположной стене притулилась лестница, ведущая наверх, а всё остальное место занимали столы и лавки.

За одним из таких столов расположилась компания мужчин — они-то и шумели на всю округу. Возле их стола стояла огромная бочка, откуда они наливали в свои кружки выпивку. К ним подходили другие посетители и пристраивались на лавки, желая на халяву поживиться напитками и едой.

«Разбойники удачное дело празднуют», — понял Миша.

Дверь возле стойки открылась и в проёме показалась удивительно красивая молодая женщина со светлой толстой косой до самой поясницы и бездонными ярко-голубыми глазами. Она несла к столу разбойников блюдо с исходящей паром жареной птицей.

Миша встал как вкопанный, засмотревшись на блондинку и тут же перевёл взгляд на блюдо с аппетитной птицей с хрустящей золотистой корочкой.

«Вот это точно чудо-чудное, диво-дивное», — подумал он, ещё не решив, что для него на данный момент является более чудесным — красавица или еда.

Женщина сверху вниз мимолетно скользнула взглядом по кареглазому молодому человеку с тёмными взъерошенными волосами, который стоял перед ней в распахнутой на груди чёрной рубашке, мягко улыбнулась пухлогубым ртом и, игриво ему подмигнув, прошла мимо. Поставив на стол блюдо, она двинулась обратно.

Михаил так и стоял, разинув рот, и во все глаза таращился на красавицу.

Она быстро взглянула на стойку — хозяин скрылся под ней, звеня бутылками на нижних полках — и, погладив гладкую щёку парня, ласково сказала:

— Оставайся у нас на ночь, красавчик, — она прикусила пухленькую нижнюю губку и тихо добавила, снова подмигнув: — Я тебя… Спать уложу. — И скрылась за кухонной дверью.

Миша удивлённо поглядел ей вслед, оценил выдающиеся округлости её ладной фигурки, которую не мог скрыть даже широкий сарафан, и дал себе слово сделать всё, чтобы остаться в этой таверне на ночлег.

Тем временем, его несчастный желудок уже был готов отрастить себе руки, вылезти и задушить своего хозяина за то, что второй день бросает в него ягодки да яблоки, от которых толку — дырка от бублика.

«М-м-м, бу-ублики-и-и…» — мысленно протянул парень, представив горячую аппетитную выпечку и чуть не потерял сознание от очередного приступа колючей боли в желудке.

Он подошёл к столу, за которым сидели разбойники, и устроился на свободном месте. Только он взял с блюда жареную птичью ножку, как один из разбойников с повязкой на глазу, окинул его злым взглядом единственного ока и прогремел:

— Ты кто такой и откуда будешь?

Миша жадно откусил кусок от жареной ножки и с набитым ртом, роняя на стол кусочки мяса из-за отсутствия зубов, сказал:

— Меня Мишей звать. Я… Я издалека, — он немного подумал и в ультимативной форме добавил: — Я с вами посижу, перекушу, выпью и дальше пойду.

— Да как бы не так, доходяга! — рявкнул бородатый мощный разбойник.

Миша подавился от такой грубости и приподнялся:

— Доходяга?! Да ты совсем охуел?! Щас в морду дам!

Разбойники загоготали:

— «В морду дам»!

— Ой, клоун какой, не могу, умора!

— Вы только поглядите на этого здоровяка! — расхохотался бородач.

Миша встал в полный рост:

— Нет, я спрашиваю, ты совсем охуел или так, слегка?

— Да мы тебе сейчас ребра пальцами пересчитаем — ты и сломаешься!

Парень окинул тяжёлым взглядом самого говорливого — к слову, самого крупного — и пообещал:

— Заткнись, а то я тебе голову откушу, урод.

— Да я тебя на кусочки порву!!! — заревел бородатый верзила и бросился на парня, отшвырнув в сторону стол.

— И полюбуешься на обрывки одним глазом! — сообщил Миша и изо всех сил вмазал кулаком по бородатой харе.

Один разбойник был временно обезврежен — осталось ещё четверо. Мужчины окружили его и медленно сужали свободное вокруг него пространство. Михаил взглянул на одноглазого. Тот держал в руке нож. Обстановка стремительно накалялась.

— А ты, видать, уже кого-то вроде меня на кусочки порвал, — сказал парень.

— Чего?! — опешил одноглазый.

— Ну, глаза-то у тебя уже нет, — ощерился Миша в беззубой улыбке и выбил из его руки нож.

— Послушай, гоблин, ты слишком много болтаешь! — крикнул одноглазый.

— Молись своим богам! — оскалился другой разбойник.

Ошарашенно глядя на мужиков, молодой человек попятился к стене:

— Гоблин?! — возмутился он. — Вы чё?! Я…

Твои слова ненужный хлам!

Мы будем лучше пить и есть!

Твоя одежда сразу нам,

Сказала нам, кто ты есть!

Нам, кто ты есть!

Разбойники накинулись на Мишу, схватили его за руки-ноги, и куда-то понесли.

— Куда вы меня тащите, уроды?! — дёргался в их крепких руках парень.

— Не беспокойся, тебе отрежут голову, а потом отпустят, — зубоскало улыбнулся одноглазый.

— Пидарасы! Куда вы меня та… — молодой человек оборвал фразу, не договорив, потому что его целиком запихнули в бочку с каким-то крепким алкоголем.

Сюда явился гоблин сам!

И будет чем заняться нам!

Он не зря проделал путь,

В бочке с брагой ему тонуть!

Каждый раз, когда Миша выныривал, его запихивали обратно, громко хохоча. В один из таких моментов, вынырнув, парень заметил перепуганное личико прекрасной блондинки. Она глядела на происходящее широко раскрытыми глазами и зажав узенькой ладошкой рот.

Разбойники продолжали пить и есть, и не позволяли Михаилу выбраться из бочки, стуча по его макушке длинной палкой, но парень не сдавался и периодически, в попытках выбраться, успевал кого-нибудь угостить мощным ударом под дых или в лицо.

— Что это здесь творится?! — пророкотал вернувшийся со двора хозяин таверны. В этой заварушке Миша даже не заметил, что он выходил. — Ну-ка, отпустите парня!

Но помощь этому парню уже была не нужна. В очередной раз, когда палка опускалась к его голове, он вырвался из цепких рук одного из разбойников и схватил палку на лету. Высунулся из бочки, икнул и сломал палку пополам. Затем выскочил наружу одним прыжком и сломал куски палки ещё раз, на этот раз об колено.

— Мужики, шо ж вы натворили-то, — покачал он головой и попросил: — Угадайте, где сейчас окажутся куски этой палки?

Парень прошёлся по таверне, оставляя за собой стекающие с него ручьями лужи браги, ожидая ответа от удивлённых разбойников, но не дождался.

— Кто к нам с мечом!.. То есть с палкой придёт!.. Тот с ней и уйдёт! — торжественно объявил он пьяным голосом, и добавил: — В заднице! Прости, мужик, на тебя куска палки не хватило, — извинился он перед бородатым и тут же его «успокоил»: — Но твоя дубинка подойдёт.

Сидя в бочке, Миша на голодный желудок нахлебался браги, и потому охмелел так, что едва стоял на ногах. Как он собирался вершить возмездие, он и сам не знал — но разбойников наказать надо было…

* * *

У Короля разве что уши не начали дымиться от происходящего. Таких ребят, как Михаил, он еще не видал.

— А Миша не стесняется — кол в зад, и ухмыляется! — скандировал Шут, вертясь как волчок. — Разбойники свирепые, становятся нелепыми! Хо-ха-хо! Браво-браво, Миша!

— Умолкни, стихоплёт! — рявкнул разъярённый, но в большей степени растерянный правитель. — Это лишь начало пути! Ему до конца не дойти…

— Ох-ох, мой Король, да вы же складываете рифмы, — снова начал ёрничать Шут, — как и я, как и я! Правда будет, но моя! Ух-хо-ха-хе-хе!

— Молчать! — вновь где-то в небе громыхнуло, а Король уселся на трон, задумчиво потирая подбородок, и уставился на фигурку Михаила, что так деловито обходила нить клубка.

«Как же так? — думал Король. — Ведь это не по Закону Заколдованной Страны. Он нарушает правила! Так нельзя».

Правитель никак не мог понять, что движет артистом? Неужто простое любопытство?

— Нет, — произнёс Шут, нависая над плечом Короля и читая его мысли. — Это жажда жизни и свобода духа…

— Свобода духа… — задумчиво повторил Король, а после добавил: — Хорошо. Пусть так. Но я всегда могу проучить этого упрямого мальчишку. Рано или поздно проучу.

— Проучишь, проучишь, проучишь, — эхом отозвался Шут и медленно слился с вечерней темнотой.

Миша сидел в таверне с говорящим названием «Разбойничья» и с аппетитом ужинал. У него на столе была и картошка из печки, и овощи, и неведомая жареная птица. Парень жадно уплетал всё это и запивал вином, которое ему подливала из кувшина красивая светловолосая женщина.

В таверне ему было хорошо: ужин был невозможно вкусным, в камине, который он, поражённый красотой незнакомки и еды, которую она несла, сначала не заметил, потрескивал огонь; тусклый свет керосиновых ламп был уютным; стулья за одним из столов оказались такими удобными, что Миша был готов в них не только есть, но и спать; на стенах висели декоративные тарелочки; вокруг валялись вырубленные разбойники…

Когда Михаил высказал всё, что думает об их палке, и где, по его мнению, она должна находиться, самый молодой разбойник испуганно прошептал:

— Шо ж мы натворили-то…

Остальные на него злобно посмотрели, но вновь отвернулись и двинулись к пьяному в дымину молодому человеку, который уже сел на любимого конька — начал рассказывать о Робине Гуде.

— …Вот таким должен быть настоящий разбойник! А вы просто жалкая кучка мудаков, которая…

Договорить ему не дал одноглазый. Он кинулся на парня, размахивая пудовыми кулаками, но Миша разбил о его лицо блюдо от недоеденной этими варварами птицы. Следующему он на голову обрушил табуретку, третьему прилетело тяжёлой кружкой по макушке, а затем и кувшином, на всякий случай. Четвёртым оказался бородатый верзила, которого начинающий трезветь от злости Миша, ненавидел больше остальных — с ним он вступил в рукопашную и, хоть бородач его и хорошо потрепал, всё-таки вырубил его без вспомогательных средств. Ну, а пятый сам постарался — бросился на парня с топором, а тот возьми да и отскочи в сторону. Топор воткнулся в стену, а разбойник по инерции влетел в неё следом за своим оружием и тут же упал на пол без сознания.

Миха отобрал у работников ножа и топора, собственно, нож и топор — выбрал самые хорошие, другие брать не стал; взял их мешок с награбленными золотыми монетами — ворованные побрякушки: бусы, серьги, брошки, решил не трогать, ни к чему они ему; сразу расплатился за ужин, разбитую посуду и комнату наверху; и сел за стол.

«Это ж надо, ограбил разбойников! — думал Миша, ощупывая языком кровоточащие дёсны, из которых по милости бородача вылетели остававшиеся там обломки зубов. — Ну ничего, не обеднеют. А мне эти монеты очень пригодятся».

Он подкинул одну монетку вверх и, поймав на ладонь, внимательно рассмотрел: на одной её стороне был изображён гордый профиль Короля, на другой — склонил набок голову ехидно улыбающийся кривляка-Шут.

Хмыкнув, Миша убрал монету к остальным и теперь доедал свой ужин, мечтая поскорее отправиться наверх, вымыться и лечь спать.

— Ловко ты их. Тебя как зовут? — улыбнулась блондинка, вновь наполняя кружку молодого человека вином.

— Михаил, — ответил парень.

— Красивое имя. А сколько тебе лет?

— Тридцать девять, — привычно ответил Миша. — Почти сорок.

— Сколько?! — девушка ошеломлённо таращилась на молодого человека, забыв про вино, которое как раз наливала в его кружку. Она с сочувствием поглядела на парня: — Тебя по голове ударили, да?

Миша хлопнул себя по лбу: точно, яблоки!

Он попытался примерно сообразить, сколько ему было лет, когда он так выглядел.

— То есть двадцать восемь, — поправился он, взял кувшин из рук женщины, из которого вино уже лилось на стол, и поставил его рядом со своей пустой тарелкой.

— Вот это уже похоже на правду, — улыбнулась блондинка.

«Откусить кусок от яблока и стать двадцатилетним, что ли? — со скучающим выражением лица подумал панк, подошёл к камину и прикурил от огня сигарету. — Тогда мой внешний вид сравняется с внутренним возрастом».

Миша до сих пор верил, что остался прежним, каким был двадцать лет назад.

Он сидел на стуле у камина и задумчиво курил, запивая каждую затяжку вином.

«Вся эта ситуация с разбойниками мне что-то напоминает. Было это уже, что ли? Там, в жизни… — парень мотнул головой. — Ага, конечно! Я отобрал у кучки гопников их пиво, а они меня в нём искупали, обзывая гоблином. И вообще, что значит "там, в жизни"?! Какой бред! Бываю же я придурком… это и есть жизнь. Просто сон дурацкий...»

— Я тебе ванну приготовила, — послышался нежный женский голос за спиной.

Миша удивлённо обернулся: он-то думал, ему придётся мыться в тазу или бочке. В идеале — в бане, но что-то он её в лесной глуши не заметил, когда гонялся за курицей.

— Тогда я пошёл, — обрадовался он. — Ты это… Э-э… — Миша задумался. Имени красотки-то он не знает! Да и хрен с ним. — Малышка, ещё вина мне туда отнеси, в комнату.

Он потушил сигарету, пошёл по лестнице наверх, а когда вошёл в дверь своего «номера», улыбнулся.

Комната оказалась очень уютной: мягкий свет керосиновой лампы, стоящей на тумбе, освещал широкую деревянную кровать, накрытую лоскутным одеялом, в углу примостился шкаф, у стены напротив — стол и пара стульев, а также ещё одна дверь. На деревянном полу лежал тканый коврик. Миша прошёлся по нему, осматриваясь, и вошёл в дверь, что находилась рядом со столом.

— Твою мать! Сортир! Нормальный! Глазам своим не верю!

Молодой человек смотрел на обычный унитаз с бачком, как на невиданное чудо техники. В этом краю привычную канализацию он увидеть никак не ожидал, а уж в лесной таверне — тем более.

Он повернул голову влево и увидел большую ванну, наполненную тёплой чистой водой.

— Хм, действительно ванну приготовила… Зашибись! — обрадовался Миха и принялся освобождать своё тело от одежды. — Блин, да я здесь, как в раю!..

Он внутренне похолодел, осознав, что ляпнул. Всё это время он намеренно гнал из головы слова пары ряженых придурков о смерти, держал эту реальность за яркое сновидение, а вот теперь и впрямь задумался: не это ли есть его рай? Хоть и странный. Так ведь и он сам, Миша, непростой.

От этих мыслей его отвлёк дверной скрип. Миша быстро прикрыл нижнюю половину тела полотенцем, лежащим на стуле, что зачем-то стоял возле ванны, и недовольно обернулся, чтобы послать на хер незванного гостя…

Точнее гостью. Посылать симпатичную дамочку парень не захотел. Ну с кем не бывает? Сейчас она мило покраснеет, извинится и уйдёт. Однако блондинка невозмутимо вошла в ванную и поставила на освободившийся стул поднос, на котором стоял кувшин вина, две кружки, тарелка с сыром и миска с яблоками, грушами и лесными ягодами.

— Э-э… Мадам… — Михаил удивлённо таращился на красавицу и пытался потуже запахнуть полотенце на бёдрах, — я тут это… я не одет…

— Вижу, — улыбнулась «мадам» и скинула с себя сарафан. — Я пришла тебе спинку потереть.

Панк окинул взглядом обнаженную блондинку и растянул рот в слегка обескураженной улыбке:

— Гы… Круто… Ну потри, если так сильно хочется, — вернул полотенце на спинку стула и забрался в ванну. Женщина к нему сразу присоединилась.

* * *

Михаил чувствовал себя почти счастливым: после того, как он больше суток грязный и злой бродил по Заколдованной Стране без еды и воды, спал на земле и неудобных твёрдых лавках, чуть не захлебнулся в бочке с брагой и подрался с бандой разбойников, оказаться сытым и пьяным в тёплой ванне да ещё и в компании симпатичной блондинки было для него настоящим счастьем — не хватало только музыки.

Он ел сыр, курил сигарету, балдел от прикосновений к спине ласковых рук красавицы и пил уже второй кувшин вина, думая:

«Алкоголь в малых дозах безвреден в любом количестве!»

Дверь в таверну открылась и в неё вошёл мощный мужчина. Он закончил выносить из своего кабака разбойников, избитых странным высоким молодым брюнетом, сходил в деревню к любовнице и, довольный, вернулся домой.

Он оглядел первый этаж таверны и подумал:

«Не жена, а сказка! Всю посуду убрала, полы и столы вымыла, лавки и стулья по местам расставила… Богом клянусь, она святая у меня! Совсем не то что я…».

Укол совести заставил мужчину вновь покинуть таверну и выйти в лес — нарвать для любимой цветов.

Тем временем Миша уже курил, лёжа на кровати. Что за чудесная женщина эта блондинка! Напоила, накормила, искупала и спать уложила.

«М-м-м, вот это сервис!» — подумал парень и повернулся к красавице.

К его удивлению, она уже не сидела на его кровати, а, одевшись, быстро заплетала растрепавшиеся светлые волосы в косу.

— Эй, малышка! Ты куда это собралась? — спросил Миша и пьяно улыбнулся. — Уложи-ка меня ещё раз — сон так и не идёт.

Молодой человек схватил блондинку за руку и притянул к себе.

— Ну что ты… Что ты делаешь? — захихикала женщина, пытаясь вырваться. — Мне к себе пора…

Но высвободиться из крепких рук парня было невозможно — он вцепился в неё, как собака в тряпку, и покрывал её шею влажными поцелуями:

— Куда это «к себе»? Оставайся со мной до утра…

— Ты сумасшедший, — рассмеялась красавица, — скоро муж вернётся, а я тут с тобой…

Михаил оторвался от её нежной шеи и удивлённо посмотрел на неё:

— Какой, нахер, муж?

— Как «какой»? — удивилась женщина. — Хозяин таверны.

— Таверна, что в глуши лесной,

Ждёт народ честной!

Гость мой дорогой,

Не шути со мной! — тихо, под нос, напевал хозяин таверны, поднимаясь по ступенькам наверх, от чего лестница ходила ходуном, норовя развалиться.

Он нёс букет красивых цветов своей любимой жене и мечтал о том, как замечательно он сейчас проведёт с ней время.

Проходя мимо комнаты, которую выделил для того странного парнишки в гоблинской одежде, он услышал голос своей ненаглядной:

— А ты что думал? Я замужем… Ну Михаил, не надо…

Кулак сжался сильнее и стебли цветов осыпались на пол.

«Милой жене не скрыться от настырных глаз, — вздохнул мужчина. Он взял из своей спальни, которая находилась по соседству с комнатой прыткого брюнета, свой обрез, и вернулся обратно, думая о том, как он устал гонять похотливых постояльцев и какая сейчас наглая молодёжь пошла. — Мне стыдно за вас».

Он толкнул дверь в комнату парня и вскинул обрез:

— Что за люди нынче у нас? — снова вздохнул мужчина, застав постояльца за тем, как он тискал сопротивляющуюся ему свою жену. — Им удивляюсь я всякий раз!

Миша повернулся к внезапно появившемуся хозяину таверны. Только что узнав, что красотка является его женой, панк так удивился, что забыл ослабить хватку и продолжал сжимать её талию обеими руками, прижимая к себе и ошарашенно таращась на неё. Он оторопело взглянул на мужика с обрезом, потом вновь на его перепуганную жену. Наконец заметил, что так и продолжает обнимать симпатичную блондинку, и быстро отдёрнул руки.

Что за невезуха?! Только что он пил вино и развлекался в уютной постели с красавицей, и через пять минут всё полетело в тартарары!

«Красиво жить не запретишь. Но помешать можно», — подумалось Мише.

— Их приютил я на ночь и угощал, — продолжал хозяин таверны, прицеливаясь, чтобы не зацепить женщину. — Но ведь жену им не обещал!

Михаил вышел из ступора и вскочил с кровати. Грохнул выстрел, и там, где он только что сидел, образовалась широкая дымящаяся дыра.

Панк схватил топор, отобранный у разбойников и заметался из стороны в сторону:

— Э! Э! Мужик, ты это… Не психуй! — крикнул он, продолжая носиться по комнате в одних трусах и с топором в руках, думая, как бы так его метнуть, чтобы не убить и, желательно, не покалечить, но напугать и получить немного времени на поиск выхода из этой ситуации. — Я не знал, что она твоя жена! Предупреждать же надо!

Мужик снова вскинул обрез, а Миша прицелился и метнул в него топор. Как он и планировал, оружие врезалось в стену чуть левее относительно головы мужика. Правда, он хотел, чтобы топор воткнулся сантиметрах в десяти от этой тупой башки, но не рассчитал примерно на девять половиной сантиметров — оружие просвистело впритирку с ухом обманутого мужа и тот переводил удивлённый взгляд с топора на парня.

«Куда подевалась моя одежда?..» — молодой человек бросился к шкафу и распахнул его.

Грянул очередной выстрел и дверца осталась в руке парня, отделившись от шкафа. Мужик промазал только потому, что на его руке повисла жена, умолявшая его не брать на душу грех.

«Блять, я идиот! Какая, нахер, одежда?! Этот урод не шутит, сейчас пристрелит, как собаку!» — зайцем скакал по комнате Миша, не замечая, что всё ещё держит в руках дверцу.

Обратив на неё внимание, он швырнул её в хозяина таверны. Тот покачнулся, но не упал — больше досталось висящей на его руке блондинке.

— Ой, прости, малышка, я не хотел! — извинился парень перед потерявшей от удара сознание девушкой.

— Малышка?! — взревел хозяин таверны и снова прицелился.

«Блять! Блять! Блять! Куда бежать?!» — парень завернул в небольшой закуток в глубине комнаты и увидел окно, возле которого стоял стул с его одеждой и холщовой сумкой.

Хозяйственная жёнушка владельца таверны когда-то успела аккуратно разместить рубашку и брюки своего очередного любовника, и они уже даже просохли от браги. Только кеды куда-то подевались. Зато нашлись чьи-то замечательные высокие ботинки! Как раз сорок пятого размера!

Миша бросился к спасительному оконному проёму, толкнул створки, схватил всё своё добро — и чужие ботинки не забыл, — и «рыбкой» нырнул в окно. В эту же секунду грохнул выстрел, раздался звон стекла и окно рассыпалось на куски.

Палец на курок,

Из ствола дымок

Ты, приятель — вор!

Кончен разговор!

— Мазила! — крикнул довольный парень.

Он удачно приземлился на огородные грядки со свежевскопанной землёй и почти не ушибся.

В разбитом окне появилась перекошенная злобой физиономия хозяина таверны, и он снова направил на молодого человека обрез:

— Я тебя на куски разнесу, мальчишка!

— Ой иди на хер, — отмахнулся от него, как от назойливой мухи, Миша и умчался в темноту, прижимая к себе одежду, обувь и сумку.

Он ушёл довольно далеко, как вдруг вспомнил про клубок, который прокатился как раз мимо той таверны, откуда он сбежал.

«Ну я не придурок, чтоб туда возвращаться, пока этот псих с обрезом не свалит, — подумал парень и прицокнул: — Ой, никуда этот клубок не денется! Потом как-нибудь наведаюсь к блондиночке, заодно и нитку этого грёбаного клубка увижу».

И пошёл дальше.

Миша уже два часа шёл по лесу, сам не зная куда. Он так много ходил в последнее время, почти не оставляя себе времени на отдых, что силы довольно быстро стали его покидать.

Ещё в начале своего пути, тихо радуясь тому, что не остался в одних лишь трусах, он оделся под малиновым кустом, обулся — ботинки пришлись впору — и, на всякий случай, наелся малины. Кто его знает, когда он снова сможет поесть? Вряд ли здесь найдётся ещё один придурок, построивший таверну в лесной глуши.

«Так что жрать надо впрок!» — решил Миха и ободрал весь малиновый куст.

Но удача перестала вертеть перед лицом Михаила своей непривлекательной задницей и повернулась к парню хорошеньким личиком: лицом удачи оказался маленький симпатичный домик, на который Миша довольно скоро и вышел.

Окна дома приветливо манили мягким жёлтым светом, будто приглашая уставшего парня войти. Молодой человек взобрался на крыльцо, поднял руку, чтобы постучаться, да передумал.

«А вдруг там чмо какое сидит? — подумал Миха и хмыкнул, — сидит и ждёт, когда я, такой вкусненький, сам принесу ему свою задницу на съедение… Надо посмотреть, кто там…»

Он тут же одёрнул себя за такие мысли. Он же панк! Панки ничего не боятся! Но в окно всё-таки заглянул.

В доме за столом сидел пожилой мужик с лопатообразной бородой и ел гречневую кашу из глиняной тарелки. Ну, дядя с таким добрым лицом ему точно ничего плохого не сделает!

«К тому же он ужинать сел. Наверняка не голодный», — решил парень и постучался в дверь.

Старик открыл и ласково улыбнулся.

— Здравствуйте! Можно у вас немного отдохнуть? — сходу спросил Миха. — Я тут заблудился, очень устал, и…

Старик улыбнулся ещё шире и сделал приглашающий жест:

— Чувствуй себя, как дома, юноша, раздели со мной мой скромный ужин, — сказал он.

— Я не юноша, — поспорил Миха, шагнув в дом и оглядываясь.

Избушка оказалась близнецом того дома, в котором парень ночевал в первую ночь пребывания в этом странном месте. Такой же стол, такие же лавки, давно небеленая печь.

— Сколько тебе? — продолжал улыбаться старик, накладывая парню полную тарелку каши. — Двадцать пять?

«А, ну да… Яблоки же… Всё время забываю», — подумал молодой человек.

— Двадцать семь, — сказал он и покосился на внушительную тарелку с гречкой.

«Опять жрать, — с досадой подумал он. — То вообще нихрена, то кормят, как на убой, все, кому не лень».

Только хотел отказаться, да опять подумал:

«Здесь надо жрать впрок!». И пока дядька вспоминал себя в его возрасте, подробно рассказывая свою биографию, слопал всю кашу, да ещё и чаю попросил.

Лесник, а пожилой мужик оказался лесником, налил Михаилу чаю из пузатого самовара и продолжил рассказ.

— …Вот так и живу один. Хотя путники ко мне часто заходят на огонёк. Я каждому рад — очень уж одиноко, поговорить не с кем. Дружить с животными приходится, их тут много, всегда выслушают…

Разомлевший от съеденной еды, горячего чая и тепла, идущего от печки, Миша слушал его вполуха и ждал, когда же старик заткнётся и покажет ему, где можно лечь и уснуть. Но старик и не думал затыкаться! Болтал, как заведённый.

— …Я их подкармливаю частенько, милые ребята…

— А? Кто? — чуть было не уснувший под эту тихую, неторопливую, убаюкивающую речь, парень напрягся и встрепенулся, каким-то шестым чувством ощутив приближение опасности. Ответом послужил волчий вой, раздавшийся совсем неподалёку.

Будь как дома путник, я ни в чём не откажу,

Я ни в чём не откажу, я ни в чём не откажу!

Множество историй, коль желаешь, расскажу,

Коль желаешь, расскажу, коль желаешь, расскажу!

— Они, — старик снова заулыбался и вышел из дома.

Миша разнервничался не на шутку. Он вскочил и приник к небольшому окну. Тёмный лес с сожалением качал кронами деревьев, ниже, почти у травы, злобно сияло множество ярких глаз.

«Волки, — констатировал парень. — Хорошо, что сюда этим тварям не…».

Его мысли оборвал дверной скрип. Это возвратился старик.

Он вдруг направил на Миху ружьё и спокойно сказал:

— Друзья хотят покушать, пойдём, приятель, в лес.

Михаил отскочил от окна, с вызовом посмотрел на лесника, гордо вскинул подбородок и спросил:

— А если не пойду? Чё тогда?

Старик, кажется, не ждал от парня такого вопроса. Криков, слёз, мольбы «Не губи, родимай, я ж так сильно молод!» — это сколько угодно. Но вот это «не пойду» — такое он услышал в привычной ситуации впервые.

— Так это… — старик задумался. — Убью и сам ребятам скормлю.

— А ты, значит, решил облегчить себе задачку? — осклабился Миша и сделал несколько осторожных шагов навстречу леснику.

— Старый я стал, — согласился лесник, — мне тяжести нельзя подымать.

Улыбка резко исчезла с лица парня.

— А вот хуй тебе, — нахмурившись, заявил он. — Со мной тебе придётся повозиться.

С места прыгнул на лесника, схватился за дуло ружья и направил его вверх. Ружьё пальнуло в трухлявую деревянную крышу и внушительного размера деревяшка шмякнулась парню прямо на голову. В глазах на несколько секунд потемнело, Миха покачнулся, но сознания не потерял — голова у него была крепкая. Однако этих секунд хватило на то, чтобы безумный старик придержал его, направив на него ружьё.

Парень почувствовал холод металла и резко пришёл в себя. Он опустил глаза: рубашка распахнулась, в обнажённую грудь упиралось дуло ружья.

— Хватит артачиться, сынок, — сказал лесник, — пойдём в лес.

И Миша обречённо вышел из избушки.

* * *

Утреннее солнышко медленно поднималось над горизонтом, но в дремучем лесу всё ещё было сумрачно. По тропинке пробежал ёжик, заквакали лягушки в камышах возле небольшого пруда.

— Сынок, хватит ломать комедию. Ты всё равно не сможешь там сидеть вечно, — прокричали в тишине. — Слезай!

Сначала ответом послужил длинный «фак», но так как его загородили ветви высокого дуба, по лесу пронеслось громоподобное:

— Пошёл на хер. Не слезу.

Где-то отозвалась кукушка.

— Кукушка, кукушка… Сколько мне жить осталось? — устало спросил парень птицу.

Кукушка сразу замолчала.

«А, ну да. Я ведь уже того… Типа помер, — подумал Миша с ироничным смешком, — всё время забываю…».

Он уже несколько часов сидел на ветке и ждал, когда голодным волкам надоест торчать под деревом, ожидая, что ужин, перешедший в завтрак, свалится к ним в лапы. Рядом на толстой ветке сохли сигареты и всё, что нужно для розжига огня.

Лесник сидел у окна и злился. Этот прыткий мальчишка смог справиться с ним! Выбил ружьё из рук и повалил на землю. В драке, пытаясь отобрать друг у друга упавшее оружие, они скатились к пруду. Случайно утопив в нём ружьё, парень вслед за ним чуть не утопил и старика, но тот смог его сбросить с себя и убежать в дом.

А всё это время волки дежурили на берегу. Им было, в общем-то, всё равно, кого есть: старика, который им частенько приводил еду, или, собственно, еду, которую на этот раз лесник привести не смог: «еда» его чуть не убила, а потом ловко забралась на дерево.

Несколько волков было побежали за «другом», но перед их мордами захлопнулась дверь. Остальные помчались за Мишей, но он оказался быстрее и с перепугу фактически не влез, а взлетел на одно из деревьев, что росли у пруда, и поудобнее устроился на ветке.

Будь оружие не утоплено, лесник пристрелил бы его из окна. Конечно, если бы дуб был в его поле зрения, и волки не ждали у крыльца — открыл дверь и пальнул бы по неподвижной мишени.

Об этом старик посчитал нужным сообщить Михе, на что получил в ответ короткое:

— Если бы у бабушки был хуй, она была бы дедушкой.

Лесник ошарашенно замолчал.

Миша чудовищно хотел курить. Он ещё пару часов подождал. Волки не ушли, а старик периодически выглядывал в окно и взывал к разуму парня:

— Глупый ты щенок, когда-нибудь ты захочешь пить, есть или по нужде! Тебе придётся спуститься!

— Есть я нескоро захочу, сам меня накормил, — парировал со своей ветки Миха. — А по нужде… Ну обоссу волков прямо с ветки! Так им и надо будет: им унижение, мне развлечение! И потом, они тут не станут вечно сидеть. Сами жрать захотят и найдут жертву посговорчивее.

— Упрямый мальчишка! Волки не уйдут. Они знают, что ты рано или поздно устанешь и упадёшь с ветки.

— Ну вот и поглядим, кто из нас более упрямый: голодные волки или я — панк, который не хочет умирать второй раз! — выпалил Михаил.

— Второй? — опешил лесник, — что значит «второй»?

— То и значит. Считай меня призраком, — расплылся в улыбке парень и добавил: — Бу!

«Умер так умер, — обозначил для себя он, нахмурившись и поджав губы. — Теперь я, значит, привидение».

Михаил до сих пор не верил в свою смерть и не собирался себя убеждать в этой ужасной правде: может это осознанное сновидение, а может, он просто сошёл с ума, всё, что угодно, но только не продолжение жизни после смерти. Однако он решил принять правила игры и посмотреть, что из этого получится: «Смерть, новая жизнь… ладно, придурки, значит, поиграем в призраков».

Пока лесник переваривал услышанное, Миша потрогал сигареты — просохли.

«Как бы мне прикурить? — задумался он, и вдруг его осенила мысль о возможном способе спасения, — а что, если…».

Он отсёк ножом толстую мёртвую ветку, ту, что была выше, высек кремушками искру и поджёг её.

Как ни странно, пламя охватило сухую ветвь очень быстро, Михаил прикурил от этого самодельного факела свою сигарету, остальные убрал в сумку и крикнул:

— Слышь, дядя! Ты этот лес очень любишь?

Старик выглянул в окно.

— Это мой дом! — гордо ответил он.

— Тогда попрощайся с ним, — насмешливо посоветовали с дерева, — скоро ты превратишься в бомжа.

Миша любил и природу, и животных, он не был из тех, кто по глупости или ради идиотской забавы станет поджигать лес, но ещё сильнее он любил жизнь, а эту, новую, которая началась после смерти, сам того ещё не понимая — так даже ещё сильнее прежней. Он-то думал, что исчезнет, растворится, развеется по ветру, как прах, с которым он завещал именно так и поступить; останется размытым образом в памяти близких людей и поклонников творчества его группы, а тут такой приятный сюрприз! Продолжение жизни — если это оно и есть — да ещё и полное приключений в Заколдованной Стране с молодильными яблоками, тенями сказочных животных, гоблинами, страстными девушками… Нет, он не может так легко расстаться со всем этим.

Другого способа спастись он не придумал, так что спустился пониже, шибанул ближайшего волка охваченной огнём веткой по морде и поджёг дерево. Волки немного отступили, а Миша перебежал к другому дереву и забрался на него. Пламя быстро поедало деревья, оно перекинулось и на избушку лесника. Волки убежали, старик бегал вокруг своего домика, плакал и кричал, набирал воду в пруду, тщетно пытаясь затушить огонь, а Миша сидел на дереве и боролся с собой.

«Он маньяк, урод и сволочь, — наставлял он себя, — мне не должно быть его жалко! Я не должен ему помогать!».

Всё же безумного старика ему было невыносимо жаль, и он начал спускаться с дерева. Но вдруг небо резко потемнело, укрывшись плотными тучами, грянул гром и на землю стеной обрушился ливень. Михаил передумал слезать и забрался повыше, пытаясь спрятаться от дождя под толстыми ветками дуба. Дождь потушил огонь и кончился так же резко, как и начался. Несколько деревьев сгорели дотла, а домик лесника ещё можно было починить, но Миха решил, что в этом деле он ему не помощник — будет знать, как кормить волков панками!

* * *

Спать хотелось невыносимо.

«Надо слезать и валить отсюда, — подумал Михаил, когда дождь кончился и лесник скрылся в обгорелом доме. — Куда же идти? К таверне? Там, вроде, клубок прокатился… Может, хозяин таверны свалил и меня блондиночка пригреет, пока он не вернётся…».

Парень блаженно улыбнулся, вспомнив светловолосую красавицу: она была так хороша, что пройти мимо он себе позволить не мог. Миша повис на ветке, собираясь спрыгнуть на землю, но так и не спрыгнул.

Он висел и удивлённо смотрел вниз:

«А лучше остаться здесь и поглазеть на эту брюнеточку. С ней вряд ли получится согреться, но поглазеть-то никто не запретит».

К пруду приближалась хорошенькая девушка с длинными густыми распущенными волосами, держа в руках букет луговых цветов.

Миша подтянулся и забрался повыше, сел на сук и уставился на девушку:

«Какая симпатичная! Тут что, все тёлки такие офигенные?».

Она присела на берегу и застыла, залюбовавшись красотой окружающей природы. Из избушки вышел лесник и, не обращая внимания ни на Миху, ни на красавицу у пруда, поспешно скрылся за деревьями.

«Наверное, пошёл к людям — в деревню или что там у них за мостом — за материалами для ремонта своей халупы, — подумал парень и улыбнулся, — тем лучше для меня, хе-хе…».

Он уселся поудобнее, повесил свою сумку на ветку и снова стал смотреть на девушку. Та проводила долгим взглядом старика, быстро огляделась и… Сбросила с себя одежду. Миша так обалдел, что чуть с дерева не свалился.

Девушка вошла в воду и проплыла немного, так, чтобы ноги касались дна, а Михаил вцепился в ветки дуба и неотрывно наблюдал за ней.

— …И ничего на свете не было чудесней,

Как радоваться ей, любить и тосковать,

И, прячась за листвой, тихо слушать её песни,

И иногда чуть-чуть, осторожно подпевать… — тихо, себе под нос, бархатистым баритоном пропел парень, слегка шепелявя на букве «с», почему-то знакомую песню, и сам себе удивился: — Чё за розовые сопли? Откуда это в моей башке?!

Девушка вышла на берег и молодой человек резко замолчал, рассматривая обнажённую красавицу. Но недолго она радовала его усталые глаза: оделась, подошла поближе к дереву, опустилась на траву и принялась плести венок из цветов, что принесла с собой.

— Ах, какой смешной и наивный парень,— тихо пропела девушка высоким чистым голосом, — думает, что не замечаю я его…

— Как она мила-а… — непроизвольно подхватил Миша, а в голове пульсировало: «Что за строки? Что за рифмы?»

— Ведь любит — точно знаю… — продолжала брюнетка.

— С ума меня свела-а… — напевал Михаил знакомую песенку, сам не замечая, как наклоняется к красавице пониже, словно заворожëнный. И вовсе не красота девушки произвела на него такое впечатление. Где-то глубоко в сознании возникла уверенность: вспомнить, что это за песня очень важно!

— Зачем он прячется? Для чего? — продолжала брюнетка.

Вдруг раздался хруст — это надломился многострадальный сук, на котором целый час ёрзал Миша. Он вместе с суком свалился в пруд, приложился головой об один из камней, лежащих на дне, и непроизвольно перевернулся в воде. В глазах потемнело, и парень потерял ориентир: перепутал верх и низ. Он поплыл, как думал, на поверхность, но нащупал руками илистое дно.

Мысленно витиевато матерясь, он снова перевернулся и поплыл наверх.

«Вот так всегда! Стоит мне увидеть симпатичную девочку, как обязательно происходит какая-то херня! — Подумалось ему. — То разбойники полезут, то чёртов сук поломается! И песню не вспомнил, и тёлку упустил!»

Измотанное бессонной нервной ночью тело отказывалось повиноваться своему хозяину: руки и ноги стремительно теряли силу, остатки энергии покидали его, в лёгких не хватало воздуха.

Девушка заволновалась и привстала, в её глазах промелькнул страх, губы что-то зашептали, но Михаил этого не видел, он изо всех оставшихся сил работал руками и ногами, пытаясь выбраться на поверхность.

Кое-как он выплыл и забрался на большой камень, лежащий на берегу. Откашлялся, снял ботинки и вылил из них воду, а затем сел, подтянув колени к подбородку. В горле саднило, в лëгких пеклó.

Миша уже и думать забыл о красивой брюнетке: чуть не захлебнулся, устал, воды наглотался, а теперь вдобавок мёрз в прилипшей к телу мокрой рубашке, к тому же он ещё в пруду подумал, что скорее всего, девушка ушла.

Вдруг он почувствовал прикосновение к себе и обернулся: красавица сняла с его спины кувшинку, вдела её оборванный стебель в свои блестящие густые волосы и премило улыбнулась.

Михаил глядел на неё, тонул в её больших серых глазах, и его рот сам собой медленно растягивался в ответной улыбке.

— Я плавать почти не умею и не могла тебе помочь, — проговорила она. — Я боялась, что ты утонешь.

— А я боялся, что ты не боишься, — тихо ответил молодой человек и улыбнулся ещё шире.

Этот вечер, казалось, тянулся бесконечно. Король невозмутимо и с некоторым предвкушением наблюдал за наглецом, явившимся в его мир, фигурка которого уже совершенно не поддавалась контролю, а Шут с плутовской улыбкой плавно вился у стола, так же, как и его господин, наблюдая за уменьшенной версией Михаила.

Солнце опустилось за линию горизонта, нагоняя мрак на леса и поля сказочной страны.

— О чём грустите, ваше величество? — проговорил Шут, прекрасно зная, что задумал Король. — Неужто хотите его напугать? — и уже в рифму: — Вам не стоит мучиться. Скорее, не получится.

— Ну и хер с ним! — выпалил правитель Заколдованной Страны, а плут, запрокинув голову, разразился громким смехом. Король прямо побледнел, когда сообразил, что выразился так же, как Михаил, и нервно забормотал: — Ещё мне не хватало от него набраться грязных словечек. Что за человек? Не было печали…

— Не было печали,

Миша к нам причалил!

Молодой, строптивый,

Шибко говорливый!

Врага — и на лопатки!

До девок Миша падкий!

Шут всё-таки огрёб от Короля лёгкого «леща», но в целом был вполне собой доволен и, потирая ладони, плут предвкушал очередное развлечение.

— Моя воля такова, — провозгласил правитель и подошёл к столу.

Это было делом принципа. Правитель этой страны не хотел признавать, да и вряд ли когда-либо признал бы, что «панк из другого мира» часто при жизни был к нему несправедлив. Михаил, как человек, обладающий львиной долей эгоизма и будучи по натуре истинным анархистом — так он себя называл — не терпел любую власть. Вот и его, Короля, недолюбливал, часто превознося Шута, высказываясь о том, каким глубоким персонажем его считает. Эти мысли в самом деле нервировали, но ещё больше правителя злило воспоминание — когда-то он сам был Шутом. И вот теперь, думая о тех позорных годах своей жизни, когда ползал у ног Шута, на время ставшего Королём, он нехотя признавал, Миша чувствовал трагизм этого грëбаного паяца. Однако обида на артиста была затаённой, буквально укоренившейся, и как бы Король ни старался закрыть на неприятное внутреннее недовольство глаза, всë равно прямо сейчас не мог удержаться от маленькой мести.

Он заложил руки за спину, отыскал глазами лежащую где-то на полотне игры фигурку женщины и, сверкнув глазами, лукаво улыбнулся. Мягким ленивым движением Король перенёс её в другое место, так, чтобы она оказалась на пути Миши.

— Иди, Михаил, прямо на неё, — бормоча себе под нос, добавил правитель.

Вверх взметнулись ладони и, с холодным рассудком рассчитав силы, он хлопнул в них. Яркий зигзаг молнии рассёк ночное небо…

* * *

«Задолбало бродить, — подумал Миша, вскинув вверх взгляд, когда вдруг где-то впереди за тёмными тучами что-то полыхнуло, а следом раздался неописуемый грохот, оповещающий о надвигающейся буре. — Ох ты ж бля! Вот это шарахнуло! Мне б отыскать место для ночлега».

Но вокруг стояла такая темень, что даже при огромном желании невозможно было хоть что-то разглядеть. Поднялся ветер, немного разогнав тяжёлые тучи, и на некоторое время на небе появилась луна, что очень кстати пришлось Михаилу, который наконец понял, что бредёт по широкому полю. Прислушавшись, насколько это вообще было возможно, он уловил всплески воды и пошёл в том направлении, предполагая, что вот-вот увидит реку с сильным течением. Завывание ветра будоражило кровь. Михаил, слегка пригибаясь, добрёл до берега речушки, узкой, но всё же очень быстрой. Вдоль неё он и пошёл, придерживаясь этого пути, пытаясь согреться воспоминаниями о прекрасной брюнетке.

Эта девушка была совсем не такой, как жена хозяина таверны — похабных мыслей она не вызывала вовсе. До самого заката Миша лежал с ней на лугу и то проваливался в беспокойный сон, и тогда девушка начинала гладить его по волосам и шептать на ухо что-то успокаивающее; то вновь открывал глаза и рассматривал симпатичное личико — брюнетка сразу начинала мило улыбаться и получала такую же улыбку в ответ. С ней было хорошо молчать. Всегда говорливый Миха теперь почти не раскрывал рта — всё любовался девушкой. Один раз, когда он снова открыл глаза после короткого провала в сон, обнаружил, что красавица наклонилась к нему так низко, что её волосы касались его лица. Заметив, что парень проснулся, она смутилась:

— Ты так глубоко спал, что дыхания не было слышно. Я заволновалась и наклонилась послушать…

— От тебя пахнет чистотой, ты знаешь? — невпопад спросил Миша, чем смутил девушку ещё сильнее.

На закате красавица поднялась с травы.

— Мне пора домой, а то отец будет ругаться, — сказала она и надела на голову нового знакомого венок, который сплела из полевых цветов. — Ты приходи в деревню. Найди меня там. Я буду ждать, — и убежала с луга.

Михаил был так очарован красотой незнакомки, что даже венок не стал снимать. Так и шёл вниз по реке с венком на голове и блаженно улыбался.

Погодка не радовала, и ветер выл всё громче, и начинался дождь, а ему самому становилось не по себе. Тогда Миша, как в тумане, вдруг запел себе под нос: «И никак душе моей не найти покоя. Слышу шорох у две…».

— Что за херня? — вырвалось у остолбеневшего Михаила, и если бы он был верующим, сейчас же перекрестился, но вместо этого парень прищурился, вглядываясь в нечто тёмное, что лежало перед ним в траве и спросил ещё раз, даже поддев это нечто мыском ботинка, — ты что за херня?

И только склонившись пониже, Миша совершенно обалдел. Вот, казалось бы, чему ещё тут можно удивиться?

«Подумаешь, труп какой-то стрёмной голой бабы с перерезанным горлом, — размышлял парень, всё так же пялясь в лицо женщины, — но что-то я как-то слегка удивлён. Не, ну бегающие по саду Птицепсы и Котокони — это нормально, но, бля, трупак. Да ла-а-адно, не верю».

Михаил всё рассматривал её рану, потом пробежался взглядом по телу, отчего его тут же слегка передёрнуло.

«Ментов надо вызывать, — решил он, продолжая таращиться на труп отсутствующим взглядом. — Пусть они разбираются, — привычным жестом похлопал по карманам в поисках телефона и звонко прицокнул, вспомнив, в каком краю находится: — И как здешних ментов тут звать?» — задумался он, возвращаясь взглядом к лицу несчастной, после чего просто обомлел. Она смотрела прямо на него. У Миши волосы на затылке зашевелились, а рубашка на спине промокла от холодного пота.

— Пойду-ка я, а ты тут это… лежи себе… — попятился Михаил, обуреваемый суеверным страхом. — Ну и это, ты меня, если что, не запомнила, лады?

И Миша, развернувшись, понёсся от этого места куда подальше, но вдруг остановился, не успев далеко убежать:

«Я ж там наследил! Найдут — на меня всех собак повесят. Знаем, плавали», — он вернулся к трупу, скинул его в реку и вот тогда со спокойной душой побрёл дальше.

Дождь неприятно хлестал по щекам, когда Миша наконец вдали приметил тёмные очертания домика. Парень вздохнул с облегчением, как-то даже расслабившись и подзабыв о случившемся у реки, чисто машинально оглянулся и…

— Ёб твою мать, блять! — Он рванул к домику, пару раз грохнувшись и растянувшись на мокрой траве.

Михаил нёсся вперед, подгоняемый воображением, что рисовало кошмарные картины, а в голове так и засел вид мёртвой бабы, которая стояла позади него. Такого ему точно не забыть!

Парень влетел в избу, витиевато матерясь, сбивая всё на своём пути, зацепился за какую-то тряпку, хрястнулся на пол, проворно вскочил, всё время выкрикивая: «Сука-сука-сука!», захлопнул дверь и запер её на засов. Но этого ему показалось мало, и Михаил, заметив небольшую тумбу у стены, подхватил её и подпёр дверь. Только после этого парень перевёл дух и упал на скамью.

Дико злясь на непогоду, Миша вынул из карманов всё необходимое для того, чтобы зажечь свечу, но ещё больше разозлился, потому что ничего не выходило — всё к чёрту промокло.

— Ладно, — протянул Михаил, с плеч стаскивая влажную рубашку, а потом, к своему счастью, нащупал на подоконнике коробок спичек, пару-тройку свечей и… сухарик.

«Зашибись, — подумал парень, зажигая свечи, потом подошёл и к печи, внутри которой лежало немного дров, — жить можно, а то хрен поймёшь, что творится».

И когда комнату озарил свет пламени, Миша уселся у окна, слушая, как по стеклу хлещет вода, и принялся с безмятежным видом грызть сухарик.

Конечно, с беззубым ртом это не очень хорошо выходило, но Михаил никому не собирался сознаваться, что полчаса тупо сосал проклятый сухарь, всё ещё думая о той страшной бабе. На какое-то время Миша, пригревшись на лавке, прикорнул, но снова проснулся, вздрогнув от очередного раската грома.

Потирая глаза, парень с тоской оглядел сухарик, что обронил, когда уснул, и который теперь валялся у него под ногами, повернулся к окошку и снова проорал в голос:

— Ты ж, блять, чего пугаешь, а? — Остекленелые глаза мертвяка, что стоял под дождём, прибили Мишу к месту, но панки ж не могут кого-то бояться, зато они могут отчаянно материться, что Михаил и продолжал делать: — Иди, стерва, отсюда! Вот щас как выйду! Как наваляю тебе, бля, не рада будешь, что ходить умеешь! С хера ли ты вообще ходишь? Пошла отсюда, не нравишься ты мне! — Женщина не шевелилась, продолжая пялиться на Мишу с ненавистью. — Да, ёпт, дай ты мне темноволосым походить, а то ж опять поседею!

Поняв, что дамочка слушаться не намерена, парень отвернулся, отодвинулся от окна и вжался в угол. Конечно он ни за что не признает, что почти уссался со страху, но когда у двери послышались отчётливые шаги и по деревянному косяку кто-то поскрёб ногтями, Миша готов был начать молиться. Только он не знал как.

То дождь застучит,

То вдруг замолчит,

И её, средь дождя,

В окне увижу я!

То дождь застучит,

То вдруг замолчит,

И вновь вижу я

Этот страшный взгляд!

Так и сидел панк и анархист с выпученными тёмными глазами, таращась на огонь в печи, а потом вдруг встрепенулся, выпрямился и сказал:

— А хрена с два ты меня запугаешь, — и встал со скамьи.

Он уверенно обшарил все углы домика, приметил развешанный вдоль стены гербарий — короче, как понял Миша, это какие-то целебные травы — сорвал пару этих веников, деловито отодвинул от двери тумбочку, отпер засов и вышел в непогоду, прокричав:

— Эй! Иди-ка ты сюда!

Женщины нигде не было.

— Иди, говорю тебе! Или теперь я буду за тобой гоняться? Фиг ты угадала!

Снова никого.

— То-то же!

Парень развернулся, собираясь войти в дом, как тут же подпрыгнул на месте и, поддаваясь инстинкту самосохранения — чтоб при жизни таким прытким был — хрястнул бабу по морде веником. Та ещё больше вылупила глаза, даже, кажется, моргнула, а Михаил между ударами всё приговаривал: «А что ты хотела? Сама напросилась, дура! Тебе бы лежать там у речки спокойно и разлагаться, так нет же, припёрлась следом! Теперь извиняйте, дамочка…»

Покойница с перекошенным лицом терпеливо сносила «побои», но последний особенно хлёсткий удар вывел её из потустороннего равновесия, и она, заголосив, запрокинула голову, отвратительно обнажая перерезанное горло, развернулась и понеслась в неизвестном направлении.

Михаил проводил её радостным взглядом, снова повторив:

— То-то же, — а потом посмотрел на то, что осталось от веника и, усмехнувшись, добавил: — Отпиздил бабу гербарием. Надо взять на заметку.

Затем парень вернулся в избу, прикрыл за собой дверь и, проверив, просохли или нет его сигареты, которые он разложил на печи, прикурил одну и, смачно затянувшись, устало повалился на лавку.

«Э-эх, хорошо-то как», — отметил Миша и прикрыл глаза.

«Невероятно, — в унисон с ним подумал Король. — Убить тебя, что ли? Ещё раз».

— Охо-хо, проказник-Миша!

Бабе сам навстречу вышел!

Вот его экспрессия!

А у Короля депрессия!

— У Шута сейчас проказы,

Завтра выпишу приказ я,

Чтоб его повесили

С Мишиной экспрессией… — грозно продекламировал Король и была бы его воля, он бы точно выполнил то, что пообещал, да нельзя.

Тут ведь равновесие.

Миша проснулся от ощущения голода, к которому уже начал привыкать. Он надеялся, что это ощущение скоро сделается для него нормальным явлением и перестанет его будить почём зря, но пока он мысленно хвалил себя за то, что прошедшие сутки ел каждый раз, когда представлялась возможность, иначе сейчас вспоминал бы и малину, и лесникову кашу, и ругал себя на чём свет стоит за пренебрежение подарками судьбы.

Парень покосился на вчерашний сухарик, удручённо вздохнул, сел на лавке и посмотрел в окно:

— Ну я и подрых! Уже за полдень перевалило!

Он снова надел рубашку, схватил свою сумку и покинул дом.

И опять он обрывал яблони, и опять объедал малиновые кусты, мечтая о куске мяса.

«Что за жизнь такая? — Думал парень, шагая по лесу, сам не зная куда, и старался не обращать внимание на то, что перестал надеяться встретить новый день у себя дома. — Вечная погоня за жратвой. И это при том, что у меня полная сумка золотых монет! Я всегда говорил, что деньги — фигня. С их помощью ни жизнь не вернуть, ни семью, ни друзей… Их вот даже съесть нельзя! Какой толк от этих звенящих плоских кружочков с королевской рожей? Эх, сейчас бы хоть макарон с чесноком навернуть… Многое за них отдал бы…»

Так, за философскими мыслями о значении денег для человека, Миша сам не заметил, как вышел на болото. Он огляделся и увидел толстую длинную палку, подобрал и прежде, чем сделать шаг, стал проверять ею почву — не сильно ли мягкая земля, чтобы болото не затянуло.

«Куда меня хрен принёс?! — разозлился на себя парень. — Шёл себе спокойно по лесу — нет же, в лесу, блин, скучно — никакой же, бля, опасности! Надо на болото припереться, чтоб жизнь мёдом не казалась!»

Вдруг где-то неподалёку послышался старческий дрожащий голос. Молодой человек остановился и прислушался.

— Сынок, не дай утонуть!

Миша поспешил к источнику криков, прыгая с кочки на кочку и мысленно матерясь: жадное до человеческих жизней болото очень старалось поглотить бегущего человеку на помощь парня.

Вскоре пред ним предстала такая жуткая картина, что ему для привычной поклонникам причёски не понадобились ни средства для фиксации, ни сахара с водой, коими он пользовался в девяностых — волосы сами встали дыбом от ужаса и гнева, завладевшими их обладателем: в болоте почти по пояс увяз пожилой мужик с седой, испачканной грязью, окладистой бородой и светлыми, полными слёз, выцветшими глазами. Он тянул вперёд деревянный посох и просил о помощи. А напротив него стоял молодой светловолосый парень с омерзительной улыбкой морального урода. Ему стоило только протянуть руку, чтобы схватить посох и вытащить тщедушного вида старика, но он просто стоял и смотрел, как того поглощает топь.

«Помоги мне,

Парень, выбраться!

Помоги мне,

Парень, выбраться! —

Бедняга рыдал, умолял. —

Помоги мне,

Парень, выбраться!

Помоги мне,

Парень, выбраться!» —

Но парень с улыбкой стоял…

Миша ошарашенно глядел то на старика, то на парня с улыбкой пираньи, и не мог поверить своим глазам:

«Так не бывает. Это абсурд. Это немыслимо! Я отказываюсь в это верить!» — думал тридцатидевятилетний мужчина в теле молодого парня, сталкивавшийся в своей жизни с разнообразными подлостями, подставами и прочими дурными деяниями гнилых человеческих душонок, но такой жестокости отродясь не видавший.

Вдруг парень, не переставая тянуть уголки рта в улыбке психопата, присел на корточки и заговорил:

— Не буду я тебе, дед,

В твоей беде помогать.

Как человек умирает,

Я вовек не видал!

И наживую хочу

Я это щас увидать!

Старик сначала изумлённо смотрел на садиста, даже посох опустил. Осознав весь ужас происходящего, он горько заплакал, а парень поднялся, скрестил руки на груди и поменял опорную ногу. Он явно собирался досмотреть «шоу» до его печального финала.

— Ах ты сука!!! — прорычало что-то совсем рядом. Парень не успел и обернуться, как на него накинулся некто жуткий — весь в грязи, в чёрной одежде; тёмные волосы — дыбом; карие, почти чёрные глаза сверкают гневом — и повалил в грязь.

— А-а-а-а!!! — завизжал парень. — Леши-и-ий!

Миша, уже начавший сжимать на горле своей жертвы руки, так обалдел, что ослабил хватку. Он осмотрелся по сторонам: из болота так и торчала верхняя половина офигевающего от происходящего старика, под Михой вдавливался в грязь зритель, желавший поглядеть, как умирают люди, но теперь начинающий впадать в истерику, боясь того, что его с дедом роли поменялись и именно его смерть вскоре будут наблюдать; и всё, больше никого.

— Это ты, что ли, леший? — спросил Михаил у старика.

Тот лишь несколько раз моргнул, продолжая шокировано таращиться на Михаила.

— И я — нет, — пожал плечами Миха и повернулся к своей жертве, снова начиная сжимать пальцы на её шее. — Ты чё, урод, грибов нажрался и «приход» поймал? — спросил он.

Ответом послужил сдавленный хрип и Михаил снова слегка ослабил хватку.

— Ты, сволочь белобрысая, значит, смерть увидеть хотел?! — прорычал он.

— Я… Я… — начал заикаться парень, давясь всхлипываниями.

— Так смотри, сука, смотри, — рык стал тише и превратился в жуткий свистящий шёпот. Миша впился взглядом в светлые пустые глаза блондина. — Я твоя смерть. Смотри мне в глаза, сука. Ты же так хотел видеть, как умирает человек! Тебе повезло, ты даже не в первом ряду! Ты на сцене и в главной роли, мудила!

— Э-э… Сынок… — послышался голос старика.

— Погоди, дедушка, — отмахнулся Миха, — надо этого ублюдка проучить.

— Да я б с радостью погодил, — вздохнул старик, — но, кажись, болото мне долго ждать не дозволит…

Михаил повернулся к старику — топь втянула его уже по грудь.

Миша вскочил на ноги:

— Ой, прости меня, придурка! Так меня этот урод выбесил, что я даже про тебя забыл! — принялся извиняться он, осторожно подбираясь к деду по мягкой земле.

Светловолосый парень, откашлялся, несколько раз вдохнул и только тогда заметил, что его «смерть» тянет руку к длинной палке деда.

Шёпотом поблагодарив богов, он, как стоял в грязи на четвереньках, пытаясь отдышаться, так и пополз прочь от этого места.

Миха вытянул из болота старика, усадил его на землю и повернулся туда, где ещё несколько минут назад лежал парень, но увидел только вмятину в грязи по форме человеческого тела, а чуть подальше быстро уползающего блондина.

— Стоять, скотина! — взревел Миша, схватил свою палку и бросился в погоню, забыв о том, что находится среди болот.

Зачем же ему понадобилась палка, если он забыл о том, что его может, как и старика, втянуть в себя топь?

«Да чтоб отхерачить ею этого урода!» — заскрипел зубами от злости Миша, и именно в этот момент провалился левой ногой по колено в неприятную жижу.

Но думал молодой человек только об уходящей, ещё не наказанной так, как того заслуживает, жертве.

— Ах ты ж… — проворчал он, рывком вытягивая ногу из болота, и вновь продолжил погоню.

Хлюпая жижей в левом ботинке, он почти добежал до уже поднявшегося на ноги и удирающего на своих двоих парня, прыгнул и схватил руками воздух, с трудом не потеряв равновесия…

* * *

Михаил сидел на кочке, курил сигарету и спокойно смотрел, как светловолосого парня медленно втягивает болото.

Парень плакал и молил о помощи, но Миша смотрел на него ледяным, ничего не выражающим взглядом:

— И куда делась твоя улыбочка? — спрашивал он, глубоко затягиваясь табачным дымом, в эти моменты прикрывая от удовольствия глаза. — Куда подевалась вся эта напускная крутизна? В штаны? Вместе с адреналином?

— Помоги мне… — рыдал блондин.

— Как человек умирает, я вовек не видал… — тихо проговорил Михаил, глядя на него пустым взглядом.

Парень зарыдал ещё горше, а Миха продолжал:

— И наживую хочу я это щас увидать. Давай. Умирай, — в его карих глазах сверкнула искорка любопытства.

— Я не хочу умирать, — шептал парень, — не хочу, не хочу, не хочу…

— А шо поделать — надо, — вздохнул брюнет и растянул рот в улыбке маньяка, — мне интересно, как это выглядит. Начинай.

Парень зашёлся в истерике, переходя на крик:

— Не хочу, не хочу, не хочу!!! Мне рано… Рано… Рано…

Миша не выдержал:

— А деду, над которым ты, падла, издевался, в самый раз?! — рявкнул он. — Любопытство сильнее человечности, так, ублюдок?!

— Мне… Мне жаль, — заикался от рыданий блондин.

— Жаль? — прошептал Михаил, удивлённо вскинув брови. — Тебе, сука, жаль? Ты смотрел, как умирает человек, потому что ни разу этого не видел, а теперь тебе просто жаль… А я такое видел! Знаю, как оно бывает! — вновь повысил он голос и наклонился к блондину, вдруг понижая тон: — Лично я умирал девять раз.

— Девять? — ошарашенно повторил парень. — Как это, девять?

— Так. Девять. Как кот, — отрывисто проговорил Михаил, стараясь отогнать вереницу ярких воспоминаний о своих восьми клинических смертях, которые по каким-то причинам не перекрыла та самая стена, выстроенная Королём. — Девятый раз мне больше всего не понравился, — только лишь желая напугать блондина, он решил засчитать странный «сон» за смерть. Прошептал: — После него я так и не очнулся.

— А к-как же т-ты… — начал заикаться парень, — т-тут?

— Бу! — осклабился Миша в своей фирменной улыбке упыря.

Блондин понял, что перед ним дух, и пронзительно закричал. Вдохнул и снова закричал, потому что Миха застыл в одной позе, не меняя выражения лица. Когда парень снова набрал воздуха, чтобы начать визжать в третий раз, панк отмер, неприязненно поморщился и сказал, протягивая парню палку:

— Ладно, хорош визжать, как баба. Хватайся, я тебя вытяну.

— Не-не-не… Не буду! — выкрикнул блондин, увязший в болоте уже почти по шею. — Ты… Ты… Ты привидение!

— Ну как хочешь, — пожал плечами Миша, — если тебя смущает то, что тебе предлагает помощь дух — можешь спокойно продолжать смотреть, как умирает человек. Глазами этого умирающего человека, — рыкнул он, и поднялся, опираясь на свою палку. — А я на это смотреть не хочу.

Михаил медленно двинулся прочь, проверяя палкой землю перед собой и мысленно считая: «Три, два, один — «постой».

— Постой! — одновременно с ним озвучил его мысль парень. Миха остановился и ухмыльнулся, а блондин попросил: — Помоги, пожалуйста…

Молодой человек вернулся и палкой вытянул утопающего. Долго возился — слишком крепко его держала топь. Она явно вознамерилась сегодня отобрать хоть одну человеческую жизнь. Ей было всё равно чью: старика или юноши, злодея или героя. И если бы её планы не разрушил один такой герой — Заколдованная Страна лишилась бы своего обитателя.

«Слишком длинный урок я преподал этому идиоту, — думал Миша, снова закуривая сигарету и устало присаживаясь на кочку. — Ещё чуть-чуть, и этот придурок утонул бы. Помощь духа он, дебил, отвергать вздумал! И я тоже хорош… Всегда меня театр затягивал. Роли злодеев слишком нравятся мне, слишком увлекают меня… И в этот раз с театром я чуть увлёкся…»

Поток его мыслей прервал голос блондина:

— Кто ты? — спросил он, с ужасом глядя на своего спасителя.

— Артист, — коротко ответил Михаил, погружённый в свои мысли.

— Как тебя зовут? — уточнил парень, — и откуда ты?

Миха встал и двинулся обратно, туда, где он бросил приходить в себя старика. Там он планировал найти ту дорогу, которой вышел на болото, и вернуться в лес.

— Я Михаил Горшенёв, — сам не зная зачем, бросил он на ходу, не оборачиваясь.

— Нет! Нет! Не может быть! — закричал парень и погнался за Мишей. — Ты лжёшь! Ему сейчас около сорока!

Молодой человек резко обернулся:

— Ты откуда знаешь? — спросил он и потребовал: — Отвечай!

Парень попятился, бормоча:

— Я и Андрея знаю… Я всех вас знаю… В своё время вы меня при…

Внезапно реплика оборвалась на полуслове, благодаря из ниоткуда появившемуся Шуту, и тот запрыгал вокруг Михи, хрипло хохоча. Никто не успел заметить, откуда он прибежал и теперь все удивлённо хлопали ресницами.

Наконец Миша пришёл в себя, схватил смешливого лилипута за шкирку и приподнял над землёй:

— Ты-ы-ы… — прорычал он, — ну, сейчас ты мне всё расскажешь!

— А если нет? — захихикал Шут.

— Пожалеешь, — коротко предупредил Миша.

— А я вот что скажу, — продолжал веселиться плут, потешно болтая в воздухе маленькими ножками, — если ты меня сейчас же не отпустишь — твоя вечная пачка сигарет тут же исчезнет. Зато вернётся желание курить такой силы, какой оно должно было быть, кабы я не сделал эту пачку волшебной и они кончились в положенный срок.

Михаил так обалдел, что разжал руки и упустил Шута:

— Ты чё несёшь, болезный? — удивлённо пробормотал он.

— А ты подумай, почему сигареты не кончаются, при том, что ты куришь, как паровоз! — захохотал Шут, убегая прочь.

Миха вынул свою пачку и пересчитал сигареты.

— Пятнадцать штук… — пробормотал он. — Пять я сегодня как раз выкурил… Что за чертовщина?!

Но Шут уже скрылся из виду, как и блондин, который откуда-то знает и Михаила, и Андрея, и всех остальных.

Хитрый королевский плут, вприпрыжку улепётывая подальше от призадумавшегося Михаила, задорно хохотал.

«Ох, опасное то дело!

Ох, едва не раскусил!

Хорошо, что доглядел я!

Миша парня не спросил…», — рифмовал в уме Шут, облегчённо вздыхая.

Не следовало пока что Михаилу знать, что именно он и его друзья из другого мира создали того парня-садиста, да и всю ту ситуацию. Ещё бы немного и парнишка закончил предложение: «В своё время, вы меня при…». Придумали. То-то и оно.

«В своё время вы меня при»… При… — тем временем ломал голову Миша над словами блондина, прыгая по кочкам, — при… Что? При… Приебали? Что мы ещё могли сделать с таким мудаком?»

— Благодарствую за спасение, сынок, — отвлёк его от размышлений голос старичка, и Миша повернулся к нему:

— Обращайся, — улыбнулся он, — а ты чего тут? Почему домой не идёшь? Устал, наверное. Отвести тебя? Ты только скажи, куда идти, а то я… — быстро высказался Миха.

Так ему этого старичка было жаль, что хотелось для него ещё что-нибудь сделать.

«Симпатичный дед, — снова улыбнулся молодой человек, — маленький, юркий, в глазах хитринка… Смешной, как гном! Да и, может, к людям меня выведет».

— Так я дома, сынок! — вдруг улыбнулся дед, — это ты, ежели чего, обращайся. Подсоблю. Ну прощевай! — с этими словами он крутанулся вокруг своей оси и… Исчез, будто его и не было.

— Охренеть, — тихо сказал себе Миша, мотнул головой и пошёл дальше.

За воротами, где возвышался дворец, так и не обнаруженный Мишей, царил полный порядок. Король всё контролировал, но ему было досадно от того, что этот беззубый юнец обводит его вокруг пальца, а ещё досаднее было потому, что Шут будто заранее знал о таком повороте. И, долго расхаживая перед окнами в своих покоях, правитель Заколдованной Страны вдруг пришёл к одному крайне простому и очевидному выводу: Шут такой же, как Миша, а Миша в душе — тот же Шут. Но не весельчак и паяц, а, напротив, трагичный дуралей, что играет на публику, а на деле остаётся одиноким добряком. Однако в этом месте, где всё должно идти так, как задумал Король, подобные проявления доброты Михаила слишком уж вызывающие. А посему Король решился на то, чего ему не хотелось бы делать ни при каких обстоятельствах, но случай с «панком из другого мира» стал исключительным.

— Что ж! — громогласный тембр пронёсся по коридорам, отдаваясь эхом где-то в глубине дворца, — выпустите его!

— Ох-хо-ха-хе-хе, — запрыгал Шут, возникнув из ниоткуда. — Началось! Началось! Веселье началось!

— Да тише ты! — гаркнул правитель, опускаясь в кресло. — Не удивлюсь, если этот негодник и моего питомца напугает. Я совсем не удивлюсь…

Сказал он:

Эта тварь приходит ночью

Ровно в три от церкви у холма…

Лёгкий ветерок тихо шелестел сочной травой, а солнце клонилось к закату. Миша наслаждался теплом и молча радовался, что его никуда не окунают, оружие в грудь не наставляют и не пытаются кому-либо скормить.

Этот день был хорошим — спасение двух жизней грело душу — и вполне спокойным по сравнению с тем, что было прежде. Таким стал и вечер, когда парень медленно взошёл на холм, укрытый густым лесом. Он пересёк небольшую лужайку, попутно набрав немного добротных грибов, уже в уме прикидывая, что разведёт костёр и хоть как-то поджарит этих красавцев на огне, потому что есть хотелось до боли в желудке. Тут-то Миша и притормозил, вскинув взгляд и приметив маленькую обветшалую церквушку.

«Только этого не хватало, — Михаил почесал затылок, ероша свою густую каштановую шевелюру. — И что мне теперь делать? Тут ночевать, что ль?»

На том парень и порешил — остаётся. Всё равно другого варианта нет.

Он приблизился к низенькому крыльцу, краем глаза отмечая, что оранжевый диск солнца почти спрятался за линией горизонта.

— Ла-а-дно, — протянул парень и толкнул дверь церкви. Та не хотела поддаваться, но под напором сильного плеча всё же открылась, и по пустынному помещению эхом пронёсся мерзкий скрип.

— Ай, ёпт… — поморщился Михаил и, подбоченившись, принялся оглядывать место будущего ночлега. — М-да, — цокнул он, рассматривая целые полотна густой паутины, что висела по углам, — ну прямо декорации для «Вия».

Ночь опустилась на поля и леса Заколдованной Страны стремительнее, чем того ожидал усталый путник, коим себя считал Михаил. Наевшись с трудом прожаренных сухих грибов, при этом плюясь углями, в которые превратились наименее удачно приготовленные боровики, Миша ещё раз внимательно оглядел костерок, что развёл посреди церкви, прикурил и вышел на крыльцо. Судя по звёздам, время уже перевалило за полночь, а Миха и не думал спать. В эту ночь у него было странное настроение, наверное, потому что какое-то глупое суеверное предчувствие терзало его душу, но Миша не мог разобрать, какое именно.

Вот он в церкви, вот вроде бы и неверующий, но, вроде, признаёт религии — они должны быть, — однако по привычке не верит в то, чего не видал.

«Э-эх, — мысленно протянул Михаил, вскинув взгляд к небу, и во тьме мелькнул огонёк его сигареты, а за спиной в помещении теплилось пламя. — О, созвездие Льва, — довольно улыбнулся Миша, — оно самое. Странно, его же можно в марте увидеть… Ах, да! Заколдованная, мать её, страна же…».

Странное настроение плавно переплыло в то, чего Миха не мог ожидать от себя: он вдруг подумал о брюнетке. Как-то непривычно затеплилось в груди.

«Вот, бля, ещё не хватало, — возмутился парень, начиная нервно затягиваться едким дымом. — С какого хрена вспомнилась мне эта девица? Всё, Миха, иди спать!».

И решив, что это лучшее, что он может сейчас сделать, парень встал и вернулся обратно в церквушку…

Михаил дремал, привалившись спиной к грязной стене, ровно под иконой Христа Спасителя, так уж само вышло, он не нарочно. Но что-то внутри подсказывало, что в этом месте ему лучше бы пристроиться именно рядом с этой иконой.

Конечно, Михаил ругал себя за внезапно накативший страх, но быстро успокоился, стоило только задремать.

Когда что-то громыхнуло, костёр уже погас, и теперь лишь тонкая струйка дыма поднималась в воздух, дальше развеваемая сквозняком, который прорывался через щель приоткрытой двери.

— Что за… — пробормотал выпрямившийся Миха, уставившись во мраке прямо перед собой.

Из щели кто-то на него смотрел. Или что-то. Михаил не позволил себе зареветь во весь свой дикий «медвежий» голос, чтоб не спугнуть эту тварь. А в том, что это была именно «тварь», сомнений у Миши не возникало, поскольку глаза, что пялились на него, светились алым.

Парень опять ощутил знакомое шевеление волос на затылке, потому медленно поднял руку, пригладил свою шевелюру, и в свете полной луны, что пробивался сквозь высокие окна, прокашлялся, а потом произнёс:

— Ты давай, вали отсюда.

А в голове прогремели знакомые строки:

Конечно, я подумал — это шутка,

Наверное, одна из тех примет,

Что у людей в течении многих лет

Держали ум во власти предрассудка.

Ну никогда, никогда прежде Миша не мог даже мысль допустить о том, что всё то, о чём он пел, может обернуться для него вот таким приключенческим кошмаром. По сути, всё это было бы по душе молодому, но такому зрелому Михаилу, если бы полуперекрытая память вырвалась из своей темницы, и он мог вспомнить свои песни, однако, не имея такой возможности, с каждым разом ему становилось всё «интереснее», а ещё Миша понял, что ряженые засранцы однозначно к чему-то ведут. Не напрасно ведь они всё время пытаются направить его за клубком. Что-то за тем мостом не то. Точно. И Михаил догадывался, что там дожидаются его ещё больше, чем ждали здесь…

Тварь дышала, выпуская клубы пара, и это тоже казалось странным, ведь лето на дворе.

Оно стояло неподвижно, и тут-то Мишу осенило!

«Церковь! Оно не может войти! Не-е-ет, да ну нахер, так не бывает… — для того, чтоб убедиться в своей правоте, Михаил даже оглянулся на взирающего на него с иконы Христа. — Серьёзно, что ли?»

Почувствовав себя смелее, Миша уверенно пошагал к двери — ну внешне, по крайней мере, уверенно — приоткрыл её и отпрянул назад, мысленно матерясь, потому что тварь спокойно шагнула в старенькое здание.

«Вот спасибо, прямо помогли», — мысленно съязвил Миша, наблюдая за чем-то несуразным и хрен поймёшь, кем являющимся. Оно вползло в здание и, пристроившись у стеночки, затихло и…

«Уснул? Уснуло? Оно… блять, что? Оно спать сюда приходит? Нет, бля, завтра же скажу этому дебилу в мантии, что увольняюсь», — нервно подумал Михаил, боком продвигаясь к выходу.

Но тут же он остановился, приметив свою сумку, что валялась на полу под всё той же иконой, а рядом с сумкой лежала газета. Миша сильно заинтересовался и тихими шагами приблизился к стене, но тварь мирно сопела и не шевелилась, вообще на него внимания не обращала.

То есть по сути он её… его… а хрен знает кого впустил, а оно тут как бы подрыхнуть просто хотело. А поскольку лап у чудовища не было, только какое-то амёбообразное тело, то понятно, что оно могло только скрестись в дверь.

«Ой, бля-я-я, — протянул Михаил в своих мыслях, — это что, Король своего друга на прогулку по ночам выпускает? Ну тогда пусть не обижается, если я сейчас этого слизняка тут запру».

Но на деле Миха лишь подхватил свою сумку, газету и выскочил в ночь, когда за спиной раздалось спокойное и вполне человеческое:

— Дверь прикрой, дует же.

— А, ну да, — автоматом согласился Миша, а потом слегка вздрогнул и оглянулся, — а пошёл ты!

И широкими шагами двинулся прочь, а остановился он только у того же пруда, где днём ранее встретил брюнетку. Он присел на знакомый камень, перевёл дух, разложил рядом свои вещи, чтоб проверить, всё ли на месте, и прикурил.

Миха долго думал об увиденном и ему казалось, что он упускает нечто важное, как будто события этой ночи ему были знакомы. Маялся-маялся, но так ничего и не понял о той твари, и кто вообще её натравил на него, и что это тогда за травля такая беспонтовая? А потом он вдруг встрепенулся и вспомнил о газете. Михаил вынул её из кармана и развернул.

«Вестник» — гласило название газеты, а дальше шли какие-то тексты, но из них Миша смог прочесть только следующее:

Дремлет за горой

Мрачный замок мой.

Душу мучает порой

Царящий в нём покой…

И как только его глаза пробежались по строкам — бумага рассыпалась в прах.

«Так, это что получается? — прикинул Миша. — Та тварь подсказку мне дала…»

Шут незаметно посматривал на правителя, а тот стоял у окна и, поймав его взгляд, Король протянул тому свою ладонь, говоря:

— Верни мою «двадцатку».

— Так нечестно, — ворчал лиходей, тихо позвякивая бубенчиками и немного сутулясь от того, что правитель стал делать хитрые ходы. — Вы помогли ему. Мы так не договаривались.

— Мы с тобой ни о чём не договаривались и правилами себя не ограничивали. Ты поставил на Михаила, а я на его подчинение моим незримым приказам. И он впервые подчинился. Он послушался совета. Пусть идёт в замок…

Погода чертовски испортилась. Король метал молнии, но даже небо не желало подчиняться правителю в этот день — дождь так и не начался.

— Ох-хо-хо, ваше монаршее величество чем-то разгневано? — лукаво поинтересовался Шут, прекрасно зная, почему Король так зол. — А кто же тому виновник?

— Прекрати! — гаркнул правитель, понимая, что стремительно проигрывает Шуту. — Как мой чудовищный малыш умудрился пожалеть… нет-нет, он умудрился проигнорировать этого тощего лицедея! Надо же, я был уверен, что когда Тварь даст тому подсказку, Михаил примет её, но снова и снова этот несносный мальчишка… Смотри! — вдруг заорал ещё громче Король, ткнув пальцем в сторону стола, где на покрывале настольной игры фигурка Миши бодро шагала под гору, и он явно намеревался обойти замок. — Опять… — обречённо выдохнул правитель, отчего Шут возликовал, — всё дальше от моста! Невероятно…

— Прикажете наказать Тварь? — тут же понизил голос лилипут, начиная почти похрюкивать от предвкушения.

Король резанул по нему ошеломлённым взглядом, его лик потемнел и за окном вновь громыхнуло, а после небо внезапно стало ясным.

— Приведи его ко мне, — с невинной улыбкой произнёс правитель Страны…

* * *

Тварь виновато потупила взор, сидя — или лёжа, по нему непонятно — перед своим хозяином.

— Ну сам он… это, — пытался оправдаться монстр, — я пришёл, а он там дремлет, под иконой…

— И? И что ты? — давил на Тварь Король. — Просто улёгся и уснул! Да-да, я знаю, что так и было! Негодник! Как ты мог меня предать?

— Э-э-э… ну-у-у… я просто…

— Говори нормально! — прикрикнул правитель, и, казалось, его лицо вот-вот лопнет от злости.

Тварь расплылась пятном, почти слившись с полом, и проговорила на одном дыхании:

— А что я?! Он такой ми-и-илый, спит такой, слюна течёт из беззубого рта, я на него как посмотрел, аж сердце зашлось и…

— ЧТО-О-О?! Что у тебя зашлось? — прогремел голос Короля на весь дворец.

— Уха-ха-ха-ха! — Это Шут свалился со стула, услышав такое признание Твари. — Уха-ха-ха-уха-ха!

Он развёл, как лопуха,

Нежное чудовище,

Михаил-сокровище!

Уха-ха-ха, уха-ха!

Кто из нас и без греха?

Михаил направится

К рыженькой красавице!

Правитель гневно сверкнул глазами в сторону стола и понял, что Шут прав — Миша уверенно обходил холм, на котором возвышался мрачный замок, а это означало, что парень вновь проигнорировал замаскированный в «Вестнике» приказ Короля.

— Ну знаешь ли… — процедил правитель, позабыв о Твари, которая боком-боком и уплыла прочь. Он всё равно не сможет наказать свою милую зверушку с замашками филантропа. — Вот тебе! Что ты, Михаил, скажешь на это? — Король хрястнул по столу, и на пути парня вырос старинный домик, — как ты выпутаешься из этого?..

* * *

Ещё даже не начало смеркаться, а Михаил уже нашёл место для ночлега. По крайней мере, он надеялся, что его, грязного и до сих пор воняющего тухлой болотной водой, пустят ночевать в большой старый особняк, показавшийся за пригорком. Заметив его, Миша даже не стал ускорять шаг. Пару раз ему пришлось невольно пригнуться от сверкнувших молний, что зигзагами разрезали небо, но, мысленно проклиная паршивые и непредсказуемые погодные условия, продолжил свой путь.

«Ну? Кто меня ждёт на этот раз? Старый лесник-маньяк уже был, психопат с обрезом — тоже, блондинка-нимфоманка была… — перечислял, загибая пальцы, парень, потихоньку приближаясь к особняку. — Разбойники были, симпатичная брюнетка была… — вспомнив её большие наивные серые глаза, Михаил блаженно улыбнулся, — для полного комплекта не достаёт рыжей бестии и… старухи… Бр-р-р… — парень зябко повёл плечом, представив такую же сумасшедшую, как лесник, дряхлую старуху и поднялся по ступенькам. — Я такой «везучий», что рыжая мне точно не попадётся. Вот стопудняк там бабка живёт!».

Он постучался в дверь, на всякий случай сделал шаг назад и положил руку на рукоять ножа. Дверь медленно открылась.

— Да ну нахер… — выдохнул Миша.

— Простите? — не поняла его фразы молодая красивая девушка с ярко-рыжими кудрявыми волосами.

Она стояла в дверном проёме и удивлённо глядела на симпатичного, но жутко вонючего и грязного брюнета с отвисшей челюстью.

Михаил вернул челюсть на место, клацнув зубами, облизнул сухие губы и, бегло осмотрев стройную фигуру в синем платье, вскинул взгляд в большие миндалевидные зелёные глаза и заговорил, периодически прерываясь и потирая кончик носа, как он всегда делал, когда нервничал, смущался или спешил сказать что-то будоражащее его, но не успевал за собственными мыслями. Сейчас он нервничал и смущался:

— Прошу прощения, милая девушка… М-м-м… За вторжение… Но не могли бы вы приютить усталого путника на ночлег?.. Э-э… Я понимаю, что от меня исходит отвратительный запах, но я… Отнюдь не бродяга… — «А кто ещё, как не бродяга?!» — подумал он, но озвучивать свои мысли не стал. — Но, если я вымоюсь, я, в общем-то…

Девушка улыбнулась и посторонилась:

— Входите, усталый путник, — сказала она, улыбнувшись ещё шире, и Миша, продолжая удивлённо таращиться на рыжую красавицу, шагнул в дом.

«Ну и кто это на самом деле? — подумал он. — Такая цыпа и одна в лесной глуши! В чём подвох? Вот по-любому это трансвестит! — Миха подозрительно покосился на грудь девушки, — троечка примерно. И лифчика не видать. Значит, это точно не подкладки… А операции здесь вряд ли делают… Ого, свои! — спохватился он и, забыв о воспитании, стал восхищённо рассматривать грудь хозяйки особняка. — Хороши. Интересно, как они выглядят без… Стоп! — парень снова перевёл взгляд выше и внимательно поглядел в глаза девушки. — Не может быть тут всё просто, раз мне одни ненормальные попадаются. Кто же ты… Хорошенькая, на лису похожа… А! Это, наверное, оборотень! Японский! Как его…» — он нахмурился, пытаясь вспомнить название оборотня, о котором когда-то читал в каких-то книгах.

Девушка насторожилась. Гость вёл себя, по меньшей мере, странно: смотрел на неё отсутствующим взглядом, строго сдвинув к переносице соболиные брови, и беззвучно шевелил губами.

— Что-то не так? — осторожно спросила она.

Лицо парня вдруг приняло радостное выражение:

— Кицунэ! — воскликнул он, вспомнив наконец название японского оборотня.

— Простите, я вас не совсем… — пробормотала девушка.

— Ой, ладно тебе, — оборвал её Миха, решив подыграть хозяйке особняка, — при мне можешь не прикидываться. Я знаю, что ты на самом деле лисица.

— Что-о? — ошеломлённо протянула девушка.

Миша уселся было в кресло у камина, но тут же вскочил, не желая испачкать бархатную обивку, и повторил:

— Лисица. Кицунэ! Я знаю, что вы с определённого возраста можете обращаться человеком, причём чаще всего выбираете облик красотки, вроде тебя…

— Спасибо конечно, но…

Михаил поднял руку с вытянутым вверх указательным пальцем и девушка замолчала.

— Вы можете нагонять галлюцинации, отправлять и передвигаться во времени, принимать образы любых предметов, растений и так далее, — парень снова стал потирать свой нос, спеша поскорее высказаться, — так вот, всё это меня устраивает, можешь не переживать, — он улыбнулся и успокаивающе похлопал рыжую красавицу по плечу, отчего её личико приняло ещё более испуганное выражение, а Миха вновь нахмурился, — только обещай, что ты не станешь дышать огнём, пить мою энергию, вселяться в моё тело или пытаться свести меня с ума…

— С ума? — повторила хозяйка дома. — Да вы, вроде уже как бы…

— Обещай! — потребовал гость. — И тогда я не стану воровать твой звёздный шар.

— К-какой з-звёздный шар?.. — прошептала девушка.

Миша устало подкатил глаза:

— Тот самый, в котором ты хранишь свою магию. Если я украду его — ты станешь мне помогать во всём. Я всё знаю! — рассмеялся он, уже поверив в то, что предположил, а девушка в ужасе попятилась. — Я не стану его воровать, если ты мне пообещаешь, что не сделаешь ничего из того, что я перечислил. А если нарушишь слово, у тебя силу отберут. Обещай!

— Обе…беща…аю… — прозаикалась девушка, и Миша улыбнулся.

— Вот и умница. У тебя перекусить что-нибудь есть?

Хозяйка дома кивнула, продолжая ошеломлённо глядеть на гостя, и метнулась на кухню, а Михаил наконец огляделся.

Он стоял в центре огромной гостиной в окружении старинной мебели. На стенах висели картины в бронзовых рамах, на столиках стояли массивные канделябры, тяжёлые шторы красивой драпировкой опускались до пола, но задëрнуты были неплотно, пропуская в помещение оранжевый свет заходящего солнца.

«Не знал, что лисицы нынче живут, как в лучших домах Лондо́ну и Парижу XVIII века», — хохотнул парень и поспешил на кухню, поглядеть, чем его будет кормить «кицунэ».

Хозяйка быстро носила блюда из кухни в соседнее помещение, которое оказалось столовой. Парень заглянул туда и присвистнул:

— Ого! Праздник желудка! — он похлопал ладонью по своему ещё больше похудевшему за последние пару дней животу. — Ну, сейчас мы, брат, оторвёмся по полной!

«Брат» отозвался громким урчанием, очень похожим на рык голодного зверя.

— Пардон, мадам, — извинился Миша, — за последние сутки во моём желудке побывал кусок сухаря и несколько горелых грибов.

Девушка сдержанно улыбнулась:

— Понимаю. Пожалуйста, угощайтесь.

Миха сел за стол, оглядел блюда с жареным мясом, картофелем, печёными грибами, свежими овощами, сырами и домашним хлебом, и потёр руки в предвкушении, но тут заметил, что они покрыты грязью.

— Блин! Я ж мыл руки в ручье! Пятнадцать минут назад! Откуда опять?! — рассердился он.

Девушка вздрогнула, но снова натянуто улыбнулась, так и не избавившись от страха во взгляде:

— Вы можете воспользоваться ванной, — сказала она. — Пройдите через гостиную, поднимитесь на второй этаж и идите до конца коридора, последняя дверь налево, а рядом с ней дверь, ведущая в ватерклозет.

Михаил поднялся:

— Премного благодарен.

«Уатерклозэ-эт! — мысленно передразнил он девушку, и в его голове это звучало куда пафоснее, чем из уст хозяйки особняка. — Ишь ты, фифа какая…».

— Оставьте одежду в ванной, я её приведу в порядок к утру, — продолжала девушка, — полотенце можете взять любое, я их только что сменила…

— Буду вечно признателен, — склонился в лёгком поклоне гость и двинулся по указанному пути.

«А ничего фифа, — поменял он мнение, — красивая, добрая… Ну подумаешь, иногда разговаривает, будто из девятнадцатого столетия сбежала, но так и я не у себя дома, а… Какой тут век? И где это «тут»? А хер с ним — понимаем друг друга, и ладно. Так, а во что мне переодеться?» — думал Миша, шагая по коридору второго этажа.

На стенах, обитых тëмным деревом, висели портреты, с которых зелёными глазами на него глядели рыжеволосые девочки, девушки, женщины и пожилые дамы, так похожие на хозяйку особняка.

«Предки, — решил парень и вошёл в ванную. — Ё-моё! Да тут круче, чем у блондиночки!».

Чугунная эмалированная ванна сияла белизной, стены были выложены плиткой.

— Прям, как там, дома, в девяностых! — воскликнул парень, стащил с себя грязную одежду и погрузился в воду.

Он полчаса тщательно мылся, периодически оглядываясь на дверь: вдруг хозяйка, как та блондинка, войдёт и поможет с мытьём спины?

Не вошла. Миша даже немного расстроился.

Он вылез из ванны, обернул вокруг бёдер полотенце, двинулся было к двери, да передумал.

Настало время вернуться к проблеме с одеждой:

«Вишезом её пугать не стоит… — подумал Михаил, вынимая из сумки свою футболку и шорты. — Причём неизвестно, что её напугает больше — изображение на футболке или исходящий от неё запах. Я же сумку в болото ронял! Ладно. Сегодня у дамочки ночь кошмаров: сначала она будет ужинать с почти голым мужиком, а потом стирать не только вонючую рубашку и брюки, но и футболку с шортами. Надо будет ей, что ли, денег дать за труды, а то свалился на её голову, как… Как свинья…».

Миша сам постирал нижнее бельë и носки, которыми, при желании, уже можно было проломить череп врагу, повесил их сушиться на спинку стула, оставил остальные вещи рядом на полу, а затем, помыв свои молодильные яблоки, схватил сумку и спустился в гостиную.

Он по-хозяйски развёл огонь в камине, сел на корточки и стал раскладывать около него свои свечи, сигареты, те, что ещё не просохли после купания в болоте, и прочее, а затем взял яблоки и поднялся.

Парень было двинулся в столовую, продумывая извинительную речь за свой внешний вид, но вдруг его взгляд остановился на необычных старинных часах, висящих на стене: золотые цифры на чёрном эмалевом циферблате необъяснимо притягивали взгляд.

Висели над камином

Старинные часы

И стрелки замерли на них

Сто с лишним лет назад.

И гость не отрывал от них

Свой любопытный взгляд,

Они давно стоят…

Желудок снова заурчал, и этот звук отразился режущей болью в животе. Миша перестал рассматривать часы и пошёл в столовую. Девушка так и не притронулась к ужину — ждала гостя.

— А чё у тебя сломанные часы над камином висят? — спросил Миха, забыв о своих подготовленных извинениях.

Девушка вздрогнула и повернулась к нему. На её красивом лице отразилась гамма эмоций: испуг громкого голоса неожиданно появившегося в столовой парня, оценивание его внешнего вида, одобрение и моментальное сожаление о чём-то.

Михаил так и не узнает, что девушка просто расстроилась, подумав, что такой симпатичный, хорошо сложенный парень оказался душевно больным человеком, принявшим её за лисицу со странным именем «Кицунэ».

— А… Это семейная реликвия… — смущённо опустила она глаза.

Миша поправил полотенце на бёдрах и спохватился:

— Извини, что я в таком виде… Я это… Мне больше надеть нечего.

«Такую речь красивую продумал, а эти часы меня сбили!» — досадливо поморщился парень.

Но хозяйке дома хватило и этого:

— У меня только платья, прости, — подняла она на него взгляд. — Не стоит волноваться, ты меня нисколько не смущаешь. Принимайся за ужин.

— Лады, — улыбнулся парень и сел за стол. — Насчёт часов. Их починить некому? Хочешь, я их посмотрю?

Нельзя сказать, что Михаил был хорошим мастером по починке различных предметов домашнего обихода. Но почему-то в нём укрепилось желание непременно заставить работать часы над камином.

— Не надо! — почему-то испугалась девушка, и уже спокойнее проговорила: — Они давно стоят, пусть стоят…

— Ну, как хочешь, — пожал плечами молодой человек и за следующие двадцать минут не произнёс ни слова: за набиванием живота долгожданной едой ему было некогда болтать.

После ужина хозяйка привела Михаила наверх.

— Большинство комнат завалены старым хламом, я одна живу и гостей у меня не бывает. Так что спать будешь в моей комнате… — сказала она.

— С тобой, что ли? — интимно двинул бровями Миша и улыбнулся, — ну пойдём.

«Охренеть, у меня будет девушка-лисица! — думал он. — Нельзя упустить случай трахнуть такую диковинку! Она же, как женщина-кошка, только не кошка, а лисица! Это ещё более необычно!».

— Нет, — девушка неожиданно рассмеялась, — я буду в другой комнате. Там кровать меньше — для меня в самый раз — а ты бы не поместился.

Михаил резко сник, вошёл в комнату и улёгся на огромную кровать.

— Спасибо тебе за всё, — сказал он рыжей красавице. — Ты, если передумаешь, заходи…

Девушка улыбнулась и ушла, прикрыв за собой дверь. Парень почему-то догадывался, что она вряд ли передумает…

Миха крутился в постели и никак не мог уснуть, хотя спал за эти сутки не более трёх часов. Всё его раздражало, а началось всё с полотенца, которое он сначала забыл снять и теперь в нём запутался. Разозлившись, он его бросил в кресло и снова попытался уснуть. Теперь его бесил лунный луч, падающий через окно на кровать. Парень встал и задёрнул шторы. Только лёг — так прилетел комар и стал пищать возле уха.

— Вот урод, — ворчал Миша, снова оборачивая вокруг бёдер полотенце, — возьми, как любой нормальный комар, укуси — и уматывай, пока не прихлопнули! Чтоб тебя жаба сожрала, сволочь бесячая!

Таким образом, пожелав комару жить недолго и несчастливо, парень осторожно выскользнул за дверь и спустился в гостиную. Он хотел отблагодарить красивую девушку за доброту — починить её семейную реликвию.

«Понятное дело, что она не хотела меня напрягать — воспитание, ё-моё, — думал Михаил, снимая со стены часы, — но я-то её вон как напряг! Надо вообще по дому пройтись и посмотреть, к чему тут давно не прикасалась рука мужика, и починить, что получится… Та-ак, что тут у нас…» — стал рассматривать механизм он.

Парень долго не мог найти поломку. Откровенно говоря, он понятия не имел, как эта поломка вообще может выглядеть, потому довольно долго возился с ними. Он ругался себе под нос, ковыряясь в механизме какой-то найденной на полу проволокой — не будить же хозяйку дома ради инструментов!

«Опять начнёт смущаться и из вежливости просить не заморачиваться», — думал Миша.

Наконец он радостно вскочил на ноги:

— Заработало!

Не сразу он в них неисправность нашёл,

Лишь колокол в старых часах зазвонил,

Обратно он в спальню хозяйки пошёл —

Он древнюю вещь ото сна пробудил! —

В ответ она захрипела…

Был дикий ужас в её глазах.

Часы звенели — она старела,

Пока не превратилась в…

— Стоя-ять! Куда ты падаешь, ё-моё?! — орал Михаил.

Позабыв о том, что планировал наблюдать радостное личико милой лисички только утром, когда она встанет и увидит исправно работающую семейную реликвию, он с радостным лицом ворвался в её комнату и крик: «Я их починил!» — застрял в его горле.

Девушка смотрела на него огромными глазами, полными чудовищного ужаса, и хваталась за своё стремительно стареющее лицо. Она поочередно принимала образы всех женщин с картин, что висели в коридоре, а Миша, ошарашенно открыв рот, стоял в дверях.

В рыжих волосах женщины пролегла проседь, на лице стали появляться морщины, из её горла вырвался сдавленный хрип, и она инстинктивно рванула на груди шелковую ночную рубашку, желая вдохнуть воздух полной грудью.

Парень наконец пришёл в себя и, не дожидаясь, когда она сморщится, как курага, пулей сбегал в комнату, которую хозяйка особняка выделила ему для отдыха. За эти несколько секунд женщина уже превратилась в дряхлую старуху.

— Жри, я тебе говорю!.. Да не хрипи, а ешь, сейчас же!.. Мать твою! Хорошо, хочешь хрипеть — хрипи, давись, но, давай, ешь это!!! — кричал он, запихивая в рот старухи куски своих яблок.

Зубов у неё совсем не осталось, так что, ему пришлось самому откусывать своими жевательными зубами кусочки фруктов и запихивать их в рот старухи, норовящей вот-вот рассыпаться прахом в его руках.

Часы затихли. Миша сидел на полу, весь в пожёванных кусках яблок и восстанавливал дыхание. Его руки крепко сжимали тело молодой красавицы в разорванной на груди ночной рубашке, с рассыпающимися по плечам рыжими кудрями.

С минуту она смотрела на него округлившимися от удивления зелёными глазами, крепко вцепившись рукой в его плечо, а затем и подбежала к зеркалу.

— Ну ты, блин, едóк, — выдохнул Миха и поднялся на ноги. — Почти весь мой запас яблок приговорила. Тебе сколько лет? Сто?

— Неприлично у девушки спрашивать о возрасте, — кокетливо улыбнулась она, повернувшись к парню.

— А превращаться в старуху и ронять на меня драгоценные куски яблок — прилично? — усмехнулся Миха, и девушка смутилась. — Не обижайся, я шучу. Ты, значит, не кицунэ… Ведьма, да?

— Можно и так сказать, — кивнула хозяйка дома и подошла к своему спасителю. — А ты, значит, не сумасшедший?

— С чего ты взяла?! — возмутился парень.

— Речи про лисицу показались мне… — опустила взгляд девушка, но тут же вернула его обратно, устремив в глаза молодого человека, и обняла его за шею.

Миша тоже поглядел вниз и снова посмотрел в её глаза:

— Я, пока тебя спасал, полотенце потерял, — озвучил он очевидное.

— Вижу, — улыбнулась девушка и приподнялась на носочки, чтобы его поцеловать, но их губы так и не встретились. Она открыла глаза и увидела, что парень смотрит на неё в изумлении.

— Ты меня не хочешь? — удивилась она.

Михаил взглянул вниз, скользнув взглядом по роскошной обнажённой груди, при этом вздрогнув — несколько минут назад она походила на сдутый воздушный шарик, — снова поднял глаза и посмотрел в упор на девушку, она поступила так же.

— Сама видишь, — пожал он плечами. — Извини, но я ж теперь знаю, как ты на самом деле выглядишь. Ничего с собой поделать не могу.

Миша аккуратно убрал её руки со своей шеи, подобрал с пола полотенце и двинулся к дверям. На пороге он повернулся к ней и улыбнулся:

— Надо было тебе не отказываться, когда я предлагал, — сказал он. — Я бы думал, что трахнул женщину-лису, а ты… Э-э-э… А ты бы думала, что тебя трахнул я. Часы бы я не починил, яблоки остались бы при мне… Но что сделано, то сделано. Эх, ладно, пойду подремлю, — вздохнул он и вернулся в свою комнату.

«Как же остохренел этот грёбаный лес», — злился Михаил, отбрасывая с лица длинные волосы.

Он уже трое суток бродил по лесу в поисках моста или нити клубка, которая должна была привести его к мосту, но ни то, ни другое ему не попадалось.

Свою новую причёску Миша заметил только на следующее утро после инцидента с хозяйкой старинных часов.

Утром, шагая в ванную, чтобы умыться, парень, сам того не замечая, каким-то привычным жестом поправлял мешающиеся волосы, проводя пятернёй ото лба к затылку, и только умывшись и поглядев в зеркало, он обратил внимание на то, что теперь его тёмные волосы достают до плеч, очаровательно завиваясь на концах слабыми волнами. Очаровательно — на взгляд женщин, Мишу же длинные волосы бесили.

— Ну ё-моё! — Воскликнул он, увидев своё отражение. — С какого хрена?!..

Михаил удивлённо рассматривал себя в зеркале. Помимо новой длины волос он приобрёл ещё и симпатичную бородку с усами. Такая обычно отрастала у него дней за десять, при этом оставляя щёки гладкими, и делала его внешний вид слегка небрежным. Парень снова пригладил волосы и приоткрыл рот, чтобы рассмотреть зубы. Обломки верхних передних четырёх зубов вновь были на месте.

— Твою мать! Пойти, что ли, к тем разбойникам? Пусть вернут, как было, а то ж они болеть будут… — Рассердился он. — Какого хрена я теперь такой?! А… Точно…

Только сейчас он понял, что скинул год или полтора благодаря тому, что наглотался сока молодильных яблок, когда откусывал от них куски, чтобы накормить беззубую старуху, в которую превратилась рыжая красавица.

— Быстро у тебя волосы растут, — заметила хозяйка особняка, входя в ванную, — тебе идёт.

— Это от яблок, — буркнул Миха, сам не зная, зачем несколько раз отпускал волосы. — Мне было под тридцать, а теперь, вроде, двадцать пять. Ещё парочка таких, как ты — и будем бухать в честь моего совершеннолетия.

— А сколько тебе на самом деле? — Спросила девушка и, подойдя к нему вплотную, обняла его за шею.

— Скоро будет сорок, — сказал он, глядя в её зелёные глаза.

— Мальчишка, — улыбнулась хозяйка особняка и коснулась губами его щеки.

— Да для тебя тут, походу, все мужики — мальчишки, — ответил молодой человек и поцеловал её в губы.

«Неплохо», — подумал он, прикрывая глаза.

Его быстрые пальцы пробежались по спине девушки и скользнули к груди. В памяти пронеслась кошмарная сцена вчерашней ночи, и парень убрал руки за спину, прервав поцелуй.

— Ты не передумал? — Уточнила рыжая красавица.

— Походу, нет… — Вздохнул он, опустив голову. Затем он поднял на неё виноватый взгляд и сказал: — У меня, типа, психологическая травма, что ли, понимаешь, да? Как вспомню — так вздрогну. А не вспоминать не могу… Извини.

— Тогда пойдём вниз, завтрак на столе, — поникнув, сказала девушка и вышла из ванной.

Михаил пробыл у неё ещё сутки. Как он и планировал, прошёлся по дому и починил всё, что получилось, а на следующий день засобирался в путь. Ему очень хотелось прекратить эти хождения по лесу и наконец, раз уж очнуться дома он пока не может, найти деревню или город, где много людей, домов, трактиров, в общем — найти хоть что-то, отдающее цивилизацией, а не натыкаться на одинокие пустые домики, сторожки безумных лесников или особняки, принадлежащие дряхлым старухам, прикидывающимися молодыми женщинами.

— Приходи в гости, если будешь в этих краях, — сказала добрая рыжая ведьма, вручая Мише его сумку с чистой одеждой и небольшой узел с обедом. Он поцеловал её в щёку и пошёл искать реку.

Он весь день шёл вниз по реке, планируя рано или поздно выйти к мосту. Но этот, казалось бы, идеальный план в итоге обернулся фиаско — никакого моста тут и в помине не было.

Михаил пообедал и решил искать свой клубок. Он посвятил поискам весь вечер и весь следующий день, но так и не нашёл ни нити, ни клубка, ни таверны, около которой тот прокатился. Злой как чёрт, он снова пошёл искать реку, но теперь пропала и она.

— Твою же мать! — гаркнул Миша, вернувшись туда, где ещё вчера бежала быстрая речка. — Куда она могла деться?!

Он сел на траву и стал есть остатки того, что приготовила для него ведьмочка.

«Да куда угодно, — ответил он сам себе. — Какой-нибудь великан её выпить мог? Мог. Исчезнуть и появиться в другом месте она могла? Могла… Ё-моё, что за мысли?! Вот я придурок!» — спохватился он.

Миша действительно испугался того, что начинает привыкать ко всему необъяснимому, что постоянно происходит здесь.

Однако времени для размышлений не нашлось, его быстро сморил сон, и в конце концов, он проспал до самого утра, а после вновь пошёл искать реку, мост, клубок — всё, что могло бы вывести его из леса, который он уже стал тихо ненавидеть.

* * *

Король радовался, как ребёнок. Он носился вокруг стола с разложенной на нём игрой «Заколдованная Страна» и менял расположение всех предметов, что на ней находились.

Только фигурка Михаила начнёт приближаться к мосту, Король — хвать мостик — и передвинул его туда, откуда явилась маленькая копия панка из другого мира; стоило Мише начать приближаться к разбойничьей таверне, как она исчезала с лесной прогалины вместе с клубком и вырастала где-нибудь у ворот в «Страну»; реку правитель вообще, то совсем убирал с игры, то вновь возвращал на место.

Король подпрыгивал, хлопал в ладоши и радостно смеялся, наблюдая, как уменьшенная копия Михаила яростно матерится и размахивает руками; а Шут сидел в стороне, наблюдал за правителем и только качал головой, поцокивая языком.

К вечеру третьего дня Король заскучал: Миха, конечно, психовал и забавно сквернословил, но упорно продолжал бродить по лесу в поисках перехода туда, где, как ему обещали, ему понравится.

Король вздохнул и поставил на пути Миши домик:

— Интересно, как тебе понравится это, мой дорогой друг, — улыбнулся он и сел на трон, хлопнув в ладоши.

* * *

Давно стемнело. Деревья зашелестели листвой и потянули корявые руки-ветви к молодому мужчине, храбро шагающему по тёмному лесу. Керосиновый фонарь он, как обычно, зажигать не стал — чтобы глаза привыкли к темноте и была возможность видеть дальше, нежели со светом в руке.

Михаил уже давно не пытался найти нить клубка — на небо набежали тучи и закрыли собой луну и звёзды. Темнота поглотила тропинку, что уж говорить о какой-то ниточке? А тут ещё и дождь полил, как из ведра. Миша мечтал только об одном — найти место, где можно было бы укрыться от дождя и хоть немного согреться. Он уже не думал даже о том, что занимало его мысли последние сутки — о любой человеческой еде, кроме проклятых ягод и фруктов.

«Что-то я зажрался. У ведьмочки, видать, нормально есть привык, — подумал парень и ухмыльнулся. — Сказали бы мне в детстве, что меня когда-то будет тошнить от малины, хе-хе… Сойдёт и малина! Хоть бы от дождя спрятаться!».

Он уже не надеялся найти хоть землянку, хоть хижину, как вдруг заметил огонёк вдали. Луна выглянула из-за тучи, и Миха обнаружил, что лес-то поредел, а огонёк, что был далеко впереди — это свет в окнах маленькой одинокой избушки, стоящей на опушке.

«Дом, это дом! Может там меня смогут приютить до утра? — Михаил было рванулся вперёд, да притормозил, вспомнив сумасшедшего лесника. — Ну нет, второй раз я в такую ловушку не попадусь! — решил он и вытащил из-за пояса нож. — Буду держать его наготове, никакой больной на голову лесник меня больше не застанет врасплох!»

Он подкрался к дому и заглянул в окно. Помещение было плохо освещено: на подоконнике оплавлялась свеча, а в красном углу, у иконы, горела лампадка. На лавке сидела древняя старуха и что-то вышивала на салфетке.

«С виду милая бабулька, — неуверенно предположил Миша. — А вдруг это… Баба-Яга какая-нибудь?»

За эту мысль парень чуть было не дал себе пощёчину:

«Идиот! Совсем свихнулся в этой, блин, «Стране» с долбаными разбойниками, лесниками-маньяками, волками, ведьмами и дохлыми бабами!».

Он поднялся на крыльцо и постучался в дверь.

«Не может быть так, чтобы в каждом жилом доме меня ждал какой-то псих. Вот рыжая, вроде и ведьмочка, а какая хорошая! Наверняка эта бабулька тоже не обидит», — настраивал себя молодой человек, пока старуха ковыляла к двери.

Она открыла и молча посторонилась, таким образом предлагая войти.

— Э-э… Можно, да? — Уточнил Миша и, дождавшись от старушки кивка, вошёл в дом. — Вы уж простите, что так поздно, но я так устал по лесу бродить…

— Голодный, поди? — спросила старуха и, не дожидаясь ответа, принялась выставлять на стол остатки ужина.

Глаза гостя так и загорелись при виде картошки в горшке, грибов и овощей. Он было двинулся к столу, но бабушка его остановила:

— Погоди, сынок. Ты ж мокрый весь, простудишься! — она принесла парню рубаху-косоворотку и огромные штаны. — На-ка, переоденься.

Михаил хотел сказать, что у него есть во что переодеться, да вспомнил свою футболку и решил добрую старушку не пугать заморскими музыкантами, изображёнными на необычной одежде.

Он переоделся, подпоясался ремнём от гоблинских кожаных штанов, а нож на всякий случай убирать не стал — за пояс засунул — пригладил влажные волосы и накинулся на еду.

Тем временем старуха готовила гостю постель на печи:

— Спать здесь будешь, тебе согреться надо. Сейчас я тебе ещё чаю с малиной дам.

«Малина, — поморщился Миха, — как же меня от неё… Нет, раз дают — надо жрать!»

Он наелся, выпил чаю и полез на печь.

— Это… Нехорошо так, бабуль, — парень вернулся на пол. Старушка, расстилавшая постель на лавке, остановилась и вопросительно на него поглядела, а Миша продолжил: — Вы, пожилой человек, на лавке мучиться будете, а я, здоровый лоб, на печке балдеть? Нехорошо… Идите вы на печь, а я на лавку!

Старушка впервые со времени его появления слабо улыбнулась:

— Иди на печь, сынок. Я завсегда на лавке сплю — голова от тепла болеть начинает и спине на твёрдом полезнее. Иди, не стесняйся.

Михаил решил, что это хорошие аргументы и забрался на печь.

«Как хорошо, охренеть! — улыбнулся он, чувствуя ровное тепло, идущее от печи. — Всегда бы так…»

— Спасибо вам, бабуль, — тихо сказал он и прикрыл глаза.

Он уже почти уснул, как вдруг откуда-то снизу раздался стон. Миша открыл глаза и поглядел на мирно спящую хозяйку дома.

«Показалось…» — решил парень. Только закрыл глаза, как вдруг опять кто-то протяжно, глухо застонал.

— Бабуль, — зашептал Миша. — Бабуль, кто это стонет-то? В подвале, кажется…

А она в ответ:

«Там мой покойный дед,

Там дух его живёт

И по ночам поёт…»

— А-а… — с пониманием протянул Миха, — ну пускай поёт. Спокойной ночи вам, бабуль.

«Ещё одна ебанутая», — обозначил парень, поворачиваясь на другой бок. Он уже не удивлялся психам в этой странной Заколдованной Стране, потому отнёсся к словам бабки с пониманием: дух так дух, поёт так поёт.

«Один хрен он в подвале поёт, до меня не доберётся. А песни его мне нисколько не помешают», — решил он, накрыл ухо подушкой и сразу стал проваливаться в сон.

Старуха в это время ошарашенно смотрела на странного гостя. Ну, это что-то новенькое!

— Он был злодей!

Он бил людей!

Он получил сполна!

— Да, — сонно пробормотал Миха. — Так ему и надо…

— Сынок, так может, это… Пойдёшь, прогонишь его? — осторожно спросила старуха.

Михаил открыл глаза:

— Зачем?

— Ну как же это? — удивлённо смотрела на него хозяйка избы. — Я ж говорю, дух его в подвале живёт! Злодеем он был!

— Так он же в подвале своего дома живёт, — как маленькому ребёнку, объяснил Миша, решив подыграть ей, — имеет право. Пусть, что хочет, то и делает, он же тут хозяином был. К тому же, ничего плохого он не делает — просто поёт. Своеобразно, конечно… Вот и пускай себе поёт.

— Да неужто ты боишься? — предприняла очередную попытку отправить гостя в подвал старуха.

— Если бы я боялся, я бы ушёл, как только раздался этот жуткий стон, — спокойно сказал парень, — а я просто рассуждаю логически. Живёт себе дух деда в подвале, никому не мешает, чего его гнать?

— Как это «не мешает»?! — воскликнула старуха и вдруг заплакала. — Измучил он меня, жизнь с меня сосёт, да и страшно, когда такая тварь в подвале обитает…

— Да? — Миша приподнялся на локте. — И как его прогнать?

— Не знаю, — вздохнула бабка. — Молитвы не помогают…

Михаил только фыркнул в ответ на речи о молитвах и спрыгнул на пол.

— Ты точно не боишься? — подначила его старуха.

— Панки ничего не боятся, — с улыбкой заявил Миша, взял керосиновый фонарь и откинул дверцу в подвал, решив выяснить, что же на самом деле там творится, — но что-то мне не по себе…

Только парень в подвал залез,

За ним старуха закрыла дверь:

«Ого, нашёлся какой храбрец!

А ну-ка, дед, принимай гостей!

Сколько вас таких ходит по лесам,

Каждый норовит нос сунуть в мой подвал…»

— Э, бабка! — раздался возмущённый голос из подвала. — Ничего я не норовил! Сама меня сюда спуститься заставила! Ну вот подожди, я отсюда вылезу… Не посмотрю, что ты руина древняя!

Старуха только ухмыльнулась, подошла к окну и потушила свечу.

«Вот с-с-сука», — Миха вытянул вперёд руку, в которой держал керосиновый фонарь и попытался осмотреться, но глаза ещё не привыкли к полутьме. Вдруг из глубины подвала послышался хриплый стон. Тихий, больше похожий на выдох, но такой угрожающий, будто голодный зверь рычит, наблюдая за добычей.

Миша резко повернулся на звук.

«Там дух его живёт и по ночам поёт, — вспомнил он слова старухи. — Вот это репертуарчик у деда!»

Он поставил фонарь на полку рядом с глиняными горшками, покрепче сжал в руке нож, приготовившись драться, встал у стены и продолжил всматриваться в темноту.

Не поверил Миха вдове. Несмотря на всё, что с ним уже случилось.

«Какой, нахер, дух?! Бред! Может, узник, может, просто псих! Но про духа — это она загнула, конечно, — даже в рамках игры, в которой ощущал себя здесь, он не мог верить в подобные вещи, пока не увидит своими глазами. — А если увижу, значит, я точно сошёл с ума».

Словно желая убедить парня в его безумии, в углу возле большой бочки заклубился чёрный туман, постепенно превращаясь в высокий мужской силуэт.

«Глючит, — всё ещё пытался спорить с происходящим Миша. — Это объяснимо. В полутьме часто всякая фигня мерещится. Это из-за усталости мне сознание подбрасывает такие образы… — вдруг в его голове пронеслась знакомая строка, отдаваясь резкой болью в висках: — И раздался крик предсмертный, и зачавкал страшный дед, а старуха подошла к окну и выключила свет… Что это за стихи? А, хрен с ними! Мы ещё посмотрим, кто в итоге кем зачавкает…»

Уронив пустую бочку, силуэт стремительно рванулся к Михе, и в свете фонаря возник высокий старик.

Карие глаза парня встретились с выцветшими голубыми, быстро пробежались сверху вниз, отмечая седую бороду, прикрывающую шею, застиранную рубаху, полосатые штаны и лапти. Старик казался вполне плотным, реальным и, что самое неприятное, крупным и совершенно невменяемым. В том, что перед ним стоял буйный сумасшедший, Миша даже не сомневался, но, продолжая держаться в рамках своей игры, подумал:

«Ну раз я умер, а он дух — поиграем в привидений. И склáдные строчки тут как раз кстати».

— Интересно, как это ты мной чавкать собрался, если я тоже дух? — осклабился он и с удовольствием понаблюдал за удивлением на лице старика.

Но удивлялся тот недолго. Он сделал резкий выпад в сторону парня и оцарапал кожу на его руке длинными ногтями.

— Кровь, — прохрипел старик.

— Действительно… — согласился Михаил, с удивлением рассматривая сочащиеся кровью глубокие царапины на своей руке, и поймал себя на радостной мысли:

«Я живой! Действительно живой! А я почти поверил в этот бред про смерть!»

Полноценно порадоваться не было времени — и он вскинул взгляд на деда:

— А ты, если жрёшь людей, значит, тоже состоишь из плоти и крови!

С этими словами он кинулся на старика с ножом и они покатились по полу. Тот оказался силён, но у Миши было преимущество — ловкость и нож, и через некоторое время на весь подвал раздалось ликующее:

— Кровь! Я ж говорил!

Это парень полоснул противника ножом по руке. Дед от этого только рассвирепел ещё сильнее: он легко отшвырнул Михаила в сторону, и по подвалу прокатился звук падающих костей. К счастью, кости оказались не Мишиными. Парень приподнялся на руках и увидел таращащийся на него пустыми глазницами череп.

— Что, с дохлятиной обнимаешься? — в хриплом голосе старика послышалась насмешка.

— Ну не с тобой же мне обниматься! — Миха попытался придать голосу немного наглости, а то, обнаружив таких костлявых соседей деда, ему захотелось немножко покричать от ужаса. — Кого нашёл, с тем и обнимаюсь!

Старик приблизился к парню и посмотрел на валяющийся череп:

— Этот ничего, вкусный был, — поделился он и указал на другие кости, сложенные в кучку, — а вон тот сильно тощий был. Ты вот покрупнее, ты мне, поди, понравишься.

— А ты мне — нет! — заявил Миша, начиная пятиться к стене. — У тебя мясо старое.

Заметив недоумение, написанное на лице деда, он чуть осмелел и добавил с театральным вздохом:

— А придётся тобой давиться, старый ты мухомор. Хуле делать — на безлюдье и дед человечина, — снова вздохнул он.

Михаил банально тянул время и пытался срочно сообразить, как же выпутаться из этой истории. Старик оказался слишком сильным. Дверь — заперта. Вырубить бы психа чем-нибудь тяжёлым, да где ж это тяжёлое взять? Вся утварь в этом подвале выглядела слишком хрупкой и лёгкой.

Дед всё удивлялся нахальству своего «ужина», и Миха продолжал:

— А ты чё, думал, ты в этом мире один такой — дух, жрущий людей почём зря? Так вот, обломись — сегодня жрать буду я!

Кто знает, чем бы обернулась такая наглость гостя, если бы он, продолжая пятиться, не споткнулся о что-то, валяющееся на полу, и не упал. Старик как раз собрался напасть на оборзевшего вконец парня, но вдруг схватился за голову так, будто его действительно приложили по затылку чем-то тяжёлым.

Миша сидел на полу и рассматривал единственный из всех не разобранный по косточкам уцелевший скелет:

— А этот вкусный был? — будто просто пытаясь поддержать разговор из вежливости, спросил он.

— Уйди оттуда! — прохрипел старик. — Убери ногу с моей головы!

Михаил посмотрел на мучающегося головной болью деда, затем перевёл взгляд на свою правую ногу, под сгибом колена которой как раз находился череп скелета, о который он споткнулся.

— Вот с этой? — Миша ещё раз ударил по черепу и отметил, как старик скорчился от боли.

— Ты дурак? Ты видишь ещё голову, на которой лежит твоя нога?!

Михаил оскорбился до глубины души.

— Это ты дурак! — заявил он и постучал костяшками пальцев по черепу, валяющемуся на полу, от чего старик сделал несколько неуклюжих шагов назад и потёр лоб. — Ау! Кто-нибудь дома? Придурок, конечно я не уберу ногу с твоей головы. Тебе же хреново от этого, зачем мне её убирать? Лучше я возьму вот эту руку и отхерачу тебя ею. Да чё я всё объясняю-то?!

Миха оторвал от скелета руку — дед схватился за плечо, а его правая рука повисла плетью, — поднялся и наотмашь ударил старика по голове конечностью от его же скелета:

— Ну, и кто из нас дурак? — парень влепил деду пощёчину, которая оказалась куда более болезненной, чем если бы он сделал это своей рукой.

Отлупив старика-людоеда его конечностью, Миша взял ещё и левую руку скелета, поаплодировал себе ими и поклонился, но вместо некогда привычных криков «Браво!», которые обычно раздавались в театре после поклона, услышал хриплое:

— Ну ты и скотина.

Миша так возмутился, что даже всплеснул дедовыми руками:

— Не, ну я хуею! Он меня сожрать хочет, а я при этом скотина!

— Ты тоже хочешь меня сожрать! — не остался в долгу дед.

— Да нахрен ты мне сдался! Ещё я такую старую перхоть, как ты, не ел, — фыркнул Михаил, внутренне ликуя от того, что у него получилось справиться с таким опасным противником.

— Но ты же говорил… — растерянно начал было старик.

— Ой, отъебись, — махнул на него рукой от скелета Миша.

— Ты кого мне привела, старая дура?! — дед со злостью поглядел наверх, но ответа так и не дождался — старуха, мучаясь бессонницей, вновь и вновь пела знакомую Михаилу песню, вышивая что-то на салфетке.

Что делать дальше, Миха ещё не решил. Вроде победа уже была заведомо на его стороне: руки у деда не работали, к скелету парень его не подпускал и каждую попытку накинуться на него пресекал лёгким ударом оторванной от скелета кости по темечку. Но подвал был заперт бабкой снаружи. Как выбираться?

«Ну, может, отправит она сюда очередную жертву на съедение этому уроду, тут-то я и выскочу, — подумал Миша, осматривая полки, заставленные банками и горшками. — Солений и компотов этих мне хватит надолго, спать буду вон в том углу… Так… — блуждающий взгляд Михаила остановился на скелете. — А он-то, выходит, реально дух… С кровью и плотью, но дух ведь. Значит, это возможно. Значит, может, и я…» — формулировать эту мысль до конца не хотелось, но само осознание того, о чём говорили Король с Шутом, подобралось к Мише вплотную, и отогнать его, как отгонял всё это время, никак не получалось.

Происходящее стремительно теряло форму игры, которую Миха обозначил для себя, и теперь он почувствовал себя одиноким и беспомощным.

Старик наблюдал, как парень, хмурясь и поджимая губы, от чего лицо его принимало враждебное выражение, рассматривает его кости.

— Неужто ты моими ногами плясать собрался? — забеспокоился дух.

— Да чё ты к этим костям привязался?! — вспылил Миша, но тут же ухмыльнулся: — Хотя, да. Будешь чудить — заставлю «пого» танцевать, — парень снова принял задумчивый вид и старик ему поверил: «Этот юродивый явно и не на такое способен!».

Он не знал, что такое «пого», но танцевать ему не хотелось, и он решил постараться не бесить своего мучителя, а Михаил продолжил, желая отвлечься от страшных мыслей:

— Ты мне лучше скажи, какого хрена твои кости тут делают?

— Валяются, — пожал плечами старик, от чего его руки качнулись, как пара верёвок, болтающихся без дела.

— Ой дура-ак, — протянул парень, приложив руку ко лбу. Затем посмотрел на руку деда и брезгливо отбросил её в сторону. — У людей принято хоронить усопших. А тебя сюда кинули. Какого хрена?

— Я не помню, как тут оказался, — пробормотал старик. — Очнулся — тело там, я тут…

В ответ Миша приложил указательный палец к губам, а потом им же ткнул вверх. Наверху пела старуха.

— Хоть сама его сгубила

И на муки обрекла,

Но пусть знает, что жена ему

По-прежнему верна…

Старик ошарашенно смотрел то вверх, то на свой несостоявшийся ужин.

— Это что же… Она меня убила и, как кусок свинины, в подвал бросила? — дед был так растерян, что Мише стало его жаль.

— Похоже на то… А может, просто заперла тут, ты от жажды и помер, — он сочувствующе поглядел на старика и положил ему руку на плечо, — тебя вообще не удивляло то, что бабка знает, что ты здесь, раз заманивает сюда людей, но не забирает тело, чтобы похоронить?

— Так старая она, как же она меня подымать-то станет?

— А людей на помощь позвать? Тех самых, которых ты пожрал в итоге! Придурок ты, дед, раз сам ничего не понял, — вздохнул Миха.

Он вдруг встрепенулся, отдёрнул руку от плеча духа и посторонился — вспомнил слова старухи:

— Она мне сказала, что ты тем ещё уродом был. И я склонен ей верить.

— Почему? — удивился дух.

Миша покрутил пальцем у виска:

— Ты людей ешь! И меня чуть не сожрал!

— А что ж мне ещё есть, коли она ничем другим не кормит?! — принялся защищаться старик. — Я все соленья поел, все грибы да вяленое мясо, вина и наливки попил, ничего не осталось, а есть-то хочется! Кто ж знал, что призракам тоже есть надо?

— Ну второй раз бы не помер, мог бы и потерпеть, — заметил Миха и уселся на бочку. Она качнулась и повалилась набок.

«И правда пустая, — подумал парень, потирая ушибленное бедро, — старик всё съел…»

— А ты почём знаешь? — буркнул дух, и молодой человек замолчал. Он и правда не знал.

«А вдруг можно умереть ещё раз?! — Михаил с ужасом посмотрел на деда. В его голове снова закружились страшные мысли. — А вдруг ряженые не врали? Вдруг я и правда умер?! И что тогда?! Тогда всё! Конец! Дух исчезнет и не останется ничего! СОВСЕМ! Даже пепла от тела в том мире, откуда я прибыл, не будет! Я растворюсь, исчезну, обо мне никто и не вспомнит через несколько десятков лет… Твою мать!»

Парень заметил, что лицо старика разгладилось — он явно принял какое-то решение. Миша поднялся и с любопытством посмотрел на него.

* * *

Старуха уже придремала на лавке, как вдруг раздался мощный удар снизу, а следом ещë несколько ударов, от которых подскакивала дверь, ведущая в подвал.

«Прыткий мальчишка, — подумала старуха, — видать, дед только сейчас его есть начал».

Ещё удар. Старуха забеспокоилась — прежде её муж быстро разделывался с жертвами: один-единственный крик в итоге заглушался тошнотворным звуком раскалывающегося черепа, а потом до утра на весь дом раздавалось чавканье голодного духа.

Следующий удар полностью снёс дверь в подвал — она отлетела в сторону, и в этот же момент в тёмной дыре в полу показались две ноги в высоких кожаных ботинках с задранными штанинами брюк.

Старуха вжалась в стену и принялась молиться. Ноги исчезли в подвале, но на смену им показались тёмные взъерошенные волосы, а затем явилась и злобно ухмыляющаяся физиономия «прыткого мальчишки».

— Что, бабка, не ожидала меня увидеть снова? — осклабился парень, выбрался из подвала и встал в полный рост, размахивая рукой от какого-то скелета. — Молишься, да? Может, я тебя удивлю, но бога нет! Так что он тебе не поможет.

— Эй, сынок, а я? — послышался знакомый старухе до боли голос. — Помоги-ка…

Парень наклонился, сунул руку в проём и…

— Батюшки! — воскликнула старуха.

Из подвала выбирался её покойный муж, свирепо сверкая страшными глазами.

Бабка подхватила подол ночной рубашки и бросилась вон из дома. Старик помчался за ней, снеся собой дверь, которую она успела захлопнуть, желая задержать злой дух своего покойного мужа.

* * *

Несколько минут назад дед решил скооперироваться со странным брюнетом в косоворотке.

— Сынок, подсоби старику, — попросил дух, — приделай руки обратно. А я помогу тебе выбраться отсюда.

Михаил прищурился.

— Лады. Но знай: если что-то пойдёт не так, танцем «пого» ты не отделаешься, — сказал он, прикрепляя одну руку к скелету. — Левая останется у меня. Так, на всякий случай.

Дед тяжело вздохнул:

— Сможешь дверь выбить? Я тебя подсажу.

— Попытаться можно, — пожал плечами Миха и подошёл к деду, — а ты что собрался делать?

— Верную жену, мать её, проучить надобно. Следом за тобой выберусь, — сказал дед, — садись мне на плечи.

Михаил устроился на мощных плечах духа, и тот встал на один из ящиков для хранения овощей. Миша пытался выбить дверь и рукой, и плечом, но та только слегка приподнималась над полом и снова возвращалась на место.

— Вот сука! Замок повесила! — разозлился парень. — Ну ладно, ты у меня ещё попрыгаешь, карга старая…

Он вернулся на пол, нагромоздил ящики и бочки друг на друга и сказал старику:

— Стой здесь и держи эту башню, чтоб я не свалился. И смотри мне! — погрозил он рукой скелета деду, — не пытайся меня уронить! Накажу.

— Да бог с тобой, православный! — испугался дух.

Миша неприязненно поморщился от его слов, забрался деду на спину, прыгнул на свою башню, приземлившись на руки, выбил одним ударом ног дверь и выбрался наружу, не забыв прихватить и дедову руку.

А теперь он лежал на печи, пристроив оторванную от скелета конечность неподалёку и погружался в сон…

— Ты-ы-ы! — Прорычали откуда-то сверху.

«Всё-таки заметил, урод», — досадливо поморщился Миша и помчался вперёд, петляя, как заяц.

Панки, конечно, ничего не боятся, но от психов с обрезами лучше держаться подальше.

Выспавшись в доме старухи и духа старика, Михаил плотно позавтракал, взял немного еды про запас, переоделся в свои кожаные штаны и рубашку и покинул дом, пристроив выбитую дверь в проём, как сделал это после того, как старик её вынес.

Он, как всегда, шёл сам не зная куда и вдруг снова набрёл на разбойничью таверну.

«О, а вот и мой клубок, — подумал парень. — Наконец-то я доберусь до этого моста!»

Он взглянул на окна таверны и, опасаясь мужика с обрезом, попытался затеряться среди деревьев, при этом не упуская из виду нить клубка, но хозяин таверны, будь он неладен, так не вовремя выглянул в окно и увидел «коварного соблазнителя чужих жён».

— Убью! — Заорал мужик, выскочив из таверны со своим обрезом, но Миши уже и след простыл.

Панк бежал по лесу, стараясь не попадать в поле зрения «рогатого» мужика и наконец выбежал к реке.

Клубок прыгал на месте у бревенчатого моста, дугой изгибающегося над синей рекой.

— Пришёл, что ли, — посмотрел на клубок Миха. — А чё прыгаем? Веди меня дальше, нехрен мячиком скакать!

Но клубок так и продолжал подпрыгивать у края моста.

— Ну ладно, — рассердился Михаил. — Без тебя как-то передвигался по этой, блин, «стране» и дальше смогу!

И шагнул на брёвнышко. Вдруг из-под моста выскочило маленькое существо со сморщенным маленьким лицом и в смешном колпаке.

— А дальше ты не пройдёшь! — Забавно пискнуло оно, встав перед Михой.

— Ну здрасьте, — развёл руками Миша, который по сравнению с этим малышом казался просто великаном. — И кто это меня остановит?

Михаил огляделся в поисках достойного сторожа моста, но так никого и не увидел.

— Ты, что ли? — Удивился он.

— Я! — Смело шагнуло вперёд существо.

— А ты прикольный, — улыбнулся парень и, наклонившись пониже, потрепал малыша за щёку и пошёл вперёд.

— Стой! — Заверещал маленький странный человечек, забегая вперёд и выставляя ладони перед собой, — не пущу!

Миша по инерции ткнулся в крохотные ладошки малыша и проворно отскочил.

— Э, чё за дела?! — Он инстинктивно прикрыл пах, которым и упёрся в человечка. — Ты поосторожнее, а то я нервный, могу и накостылять ненароком.

— Ты не можешь пройти, не отгадав мою загадку, — заявило существо.

Михаил устало подкатил глаза:

— Вот заняться мне больше нечем, как загадки гадать! — Возмутился он. — А ну, кыш отсюда!

Человечек не двинулся с места:

— Прекраснее Бога, страшнее Дьявола. Есть у бедных, нет у богатых. Если съешь — умрёшь. Что это?

Михаил и не заметил, как задумался над странной загадкой:

«Надо мыслить, как религиозный человек. Так… — В нём внезапно проснулся романтик. — Любовь? Нет, нет, нет, она, может, и прекраснее Бога, и страшнее Дьявола, но может быть и у бедных, и у богатых. Хотя, может, этот придурок считает, что богатые могут любить только деньги? Но по этой логике у них есть любовь, раз есть деньги. И что там ещё? А! Съешь — умрёшь. Точно не любовь».

Артист сел на деревянное ограждение, защищающее от падения в реку и закурил.

«Что можно съесть, при этом умерев в итоге? Что-нибудь ядовитое. Какая жратва может быть такой вкусной, что её можно считать прекраснее Бога? По мне, так любая, хорошо приготовленная. Но эта ещё и убивает, вот она и страшнее Дьявола. Может, шоколад? Где-то я читал, что восемь килограммов шоколада являются смертельной для человека дозой… Блин, да восемь килограммов чего угодно — смертельная доза! К тому же, откуда у бедных шоколад? Нет, я мыслю слишком приземлённо… Доза…».

— Наркота! — Вдруг вслух воскликнул Миха. — Лучше Бога, хуже Дьявола, если принять… Съесть… — да похрен! — умрёшь! Когда-нибудь…

— Есть у бедных, нет у богатых, — напомнил человечек.

— По-твоему наркоманы только из числа богатых? — Хмыкнул Миша. — И вообще... свинья везде грязь найдёт.

Он было вернулся к поиску ответа, но опомнился, вскинул взгляд на существо и воскликнул:

— Да на кой хер я вообще об этом думаю?! Мне идти надо!

— Не отгадаешь — не пойдёшь, — улыбнулся человечек.

— Да ну? — Осклабился панк, затем он просто расслабился и повалился спиной в реку.

Он переплыл её, выбрался на берег, на всякий случай отбежал подальше от моста и, радостно улыбаясь, помахал ошарашенному человечку рукой.

За пазухой что-то зашевелилось. Миха заглянул за ворот рубашки и обрадовался:

— Это я удачно нырнул! — Воскликнул он, вынимая из-за пазухи немаленькую рыбину.

Он прошёл чуть дальше, скрывшись за деревьями от взгляда человечка, развёл костёр и принялся чистить рыбу.

* * *

Михаил лежал на лугу в одних трусах и грелся в лучах тёплого солнышка, лениво грызя жевательными зубами сорванный колосок. Его вещи висели на ветке дерева, растущего неподалёку, у огня лежали сохнущие сигареты, а на костре поджаривалась рыба, которую он насадил на палку, как шашлык на шампур. Парень периодически открывал один глаз, поворачивал палочку, чтобы его обед хорошо прожарился со всех сторон, и снова закрывал глаза, погружаясь в полудрёму.

«Если съешь — умрёшь. Да что же это такое? Нет у богатых… Твою мать, что этот урюк мне загадал? И на кой хер я об этом думаю, если я уже здесь?!».

Парень резко сел, снял с огня рыбу и выложил её на лист лопуха.

«Нихрена я не мыслил, как религиозный человек, — вдруг подумал он, когда уже почти расправился со своим обедом. — Вот я придурок! Это же так просто!».

* * *

— Ничего, — раздался насмешливый голос за спиной маленького человечка, что грустил на своём мосту после нагоняя от самого Короля.

Человечек обернулся. Перед ним стоял тот самый парень, что пошёл против правил и нагло переплыл реку.

Существо переспросило:

— Что?

— Ничего, — пожал плечами Миша. Он подошёл поближе, сел на траву и закурил. — Для любого религиозного человека нет ничего прекраснее Бога и нет ничего страшнее Дьявола. Если есть «ничего» — умрёшь с голоду. У всех богатых его, типа, нет. А у бедных оно есть — хотя я бы с этим поспорил. — Парень глубоко затянулся сигаретой и продолжил: — Совсем ничего нет только у ничего. У бедных хоть что-то, но есть! Даже если это парализованный слепо-глухо-немой нищий без клочка одежды — у него есть жизнь, а это уже не «ничего»!

— Да разве ж это жизнь, — вздохнул человечек.

— Согласен, — серьёзно кивнул артист. — Но душа-то у него есть. Это я точно знаю. А душа — это не «ничего»! Это — ого-го, сколько! Это я тоже знаю наверняка…

— Ты слишком абстрактно мыслишь, — изрёк человечек, добродушно улыбаясь. — Философ, что ли?

— А хер его знает, — ответил Миша. — Ну, загадку я разгадал. Куда мне теперь идти?

— За клубком, — сказало существо, — так Король велел.

Михаил проводил взглядом прокатившийся мимо него клубок и поднялся:

— Ну раз Король велел… — Он поглядел на человечка, на лице которого при этих словах засияла улыбка, — раз Король велел, то я точно попру в другую сторону. Бывай.

Он помахал ему рукой и пошёл вглубь леса, игнорируя путь, указанный нитью клубка.

Человечек как стоял, так и сел на месте, ошарашенно провожая взглядом молодого человека, посмевшего ослушаться приказа самого Короля.

* * *

В лесной глуши, куда дошёл Миха, было гораздо темнее, чем на лугу, где до этого он лежал и сонно грыз травинку. Вечерело, и как всегда, панк предчувствовал испытания, которые постоянно сваливаются на его голову ближе к ночи.

Не далее, чем два часа назад — это Миша по солнцу сориентировался — приходили двое ряженых. Король держался с Михаилом сурово, то и дело намекал на его плохое поведение.

Правитель, в общем-то, прямо заявил:

«Такие поступки, Михаил, не делают тебе чести, ибо ты находишься в том месте, где положено вести себя по моему желанию и подчиняться моим приказам».

Собственно, Миша не мог припомнить, когда это он вообще кому-либо, кроме отца, да и то — только в детстве, подчинялся, поэтому, как обычно, посмотрел на Короля в упор, отчего тот слегка смутился, но это не помешало ему продолжать поучать Михаила. То есть правитель пытался поучать того, кто по жизни поучал сам.

Вполне естественно, что парень напыжился и, выпрямившись во весь свой рост, расправил плечи, ответив:

— Извини, мужик, но ты что-то попутал. Я тебе, хочешь, сейчас задвину своё мнение? Нет, не хочешь? А я задвину… — И Михаила понесло. Чего он только не наговорил этим двоим, причём Шут, разинув рот, глотал каждое слово распалявшегося артиста и даже не рифмовал.

— Правила есть правила, — отнекивался Король с несчастным видом, у него даже не получалось нахмурить лоб, чтоб показаться хотя бы чуточку разгневанным. Но всё пустое — Миша не мог угомониться.

В итоге всё завершилось тем, что Король отошёл от темноглазого брюнета подальше, Шут при этом всё же что-то зарифмовал, но тут же поймал яблоко, которым в него запустил Михаил и помчался наутёк, подпрыгивая и хохоча.

Правитель же дико разозлился и задумал недоброе. Во что бы то ни стало он решил подтолкнуть Мишу к новому этапу его испытаний — мост, через который артист наконец прошёл, был только началом. Теперь было необходимо отправить его в город, да не в абы какой, а в определённый. Иначе этот нервно-возбужденный экстраверт — да-да, Король знал, что такое человеческая психология — поставит под угрозу само существование Заколдованной Страны, и тогда Король и Шут лишатся своей излюбленной игры…

* * *

— Ну, в целом, я ж их вроде не сильно обидел, — говорил Миша, пробираясь сквозь заросли. Кажется, треснула ткань, — вот же… — Парень оглядел рукав своей рубашки, — кто теперь это зашьёт? К рыжей, что ль, вернуться?

Но возвращаться было глупо — он слишком долго добирался до этого моста, чтоб так просто повернуть назад. Потому Михаил побрёл дальше.

Где-то ухнула сова, тихо зашелестела листва деревьев.

«Уух» совы заставил Мишу отвлечься от своих мыслей и осмотреться вокруг, и в метрах в двадцати от себя, благодаря тусклому свету луны, с облегчением отметить, что лес значительно поредел. Надеясь, что он вот-вот закончится, Миха ускорил шаг. Впереди что-то блеснуло в лунном свете.

«Ну наконец-то этот грёбаный лес кончается! — Обрадовался парень, — может, там люди! Нормальные люди! — Думал он, двигаясь в сторону этих бликов. — Ну только этого мне и не хватало. Хотел к людям? Получи, что желал, — пронеслось в его голове, когда он понял, куда припёрся. — Люди? Да. Нормальные? Возможно. Были. Когда-то».

Он шёл на блеск отполированных, разных размеров, совсем новых и уже полуразрушенных или покосившихся надгробий и крестов.

«Щас покойнички полезут, сто процентов», — мрачно подумал панк.

И вообще, стояла такая тишь, что парню невольно захотелось унести отсюда ноги.

«Как говорится, иди на свой страх, плюнь ему в рыло и… улепетывай, мать твою, куда подальше!» — Продолжал себя настраивать Михаил.

Тут он приметил аппетитно свисающие ягоды черники, они прямо на земле лежали от собственной сочности, но всё же не решился их съесть. Мало ли чего может случиться от кладбищенских угощений.

Миша заметил вдалеке огонёк и принялся искать место, от которого исходило свечение. Немного странно, однако на кладбище было лишь сумеречно, в то время как небо над головой висело тёмным куполом, усыпанным звездами.

И наконец он понял, что привлекло его внимание — керосиновый фонарь. Именно он манил своим огоньком путника, как будто намеренно вгоняя того в заблуждение.

Парню не казалось странным, что в таком месте, в смысле, в этой «стране», где жители топят друг друга в болотах, скармливают волкам и запирают в подвалах один на один с голодными духами, есть своё кладбище, расположенное в лесу. Это же ведь игра. Игра его разума, подсознания, а что в его игре ещё могло нарисоваться? Конечно рано или поздно кладбище обязательно должно было появиться. И почему бы ему не быть в лесу?

«Хех, — мысленно хмыкнул Миша, — а чё? Нормальный слэшер. Странно только, что с квестами: пойди туда, возьми это, перейди то...»

В тусклом свечении фонаря почудилось движение. Парень остановился и, прищурившись, попытался рассмотреть источники теней, что двигались всё активнее.

— Я был проворней, значит, денежка моя!

— Не допущу, чтоб ты богаче был, чем я!

— Сейчас вцеплюсь тебе я в горло и на части разорву!

— Я прибью тебя дубиной и все деньги заберу!

У могильного камня двигались два мужских силуэта, и голоса этих мужчин показались Мише знакомыми. До боли знакомыми. Он уверенно зашагал по направлению к могиле, от чего под тяжёлыми ботинками громко захрустели сухие ветки, и голоса затихли.

— Эй, вы кто? — Выкрикнул он в ночь, поднимая с земли фонарь. Луч выхватил из темноты лицо молодого мужчины...

— А-а-ндрюха? — Миха чуть фонарь не уронил.

Он ошалело таращился в знакомое лицо молодого Князева, в ухе которого поблёскивала серьга, а одет приятель был в ту самую кожаную жилетку, в которой выступал по молодости. Он сидел у покосившегося могильного камня прямо на траве.

— Миха? — Не менее обалдевший Андрей уставился на парня и поднялся на ноги. — Ты это… чего это ты тут, в моём сне?

— В твоём сне? — Вылупился Миша. — Ты башкой ударился? Это вообще-то мой сон.

— Миша? — Послышался из-за камня голос того, второго парня, силуэт которого панк тоже заметил на подходе к этому месту. — Мишка!

Из-за памятника показался высокий мужчина — даже выше самого Михаила — и, легко перешагнув камень, встал перед Горшком. Он быстро снял очки, протëр их краем своей белой футболки и снова надел на нос.

— Лось... — Ошарашенный Миха сначала тихо произнёс одно из прозвищ товарища, а потом уже громко повторил его имя: — Саня!.. Саня! Пацаны! — Он сгрëб их обоих в охапку, обняв за шеи и притянув к себе. — Столько брожу здесь — и ни одного знакомого лица, пацаны... — Глухо, каким-то сдавленным и хрипловатым голосом проговорил он.

Парни долго топтались на чужой могиле, обнимаясь и похлопывая друг друга по спинам.

Странные чувства клубились в душе Михаила. То ли плакать хотелось, то ли радостно кричать. Или, может, кричать от горя? Реветь, как раненый зверь. Или как человек, потерявший что-то такое важное, такое нужное... Самое необходимое, без чего и самой жизни не представлял.

Но разбираться в своих чувствах Мише не хотелось. И в очередной раз осознавать, что это страх понимания происходящего движет им — тоже. Постоянно анализировавший при жизни всё происходящее с ним и его окружением, он, теперь уже привычно, задвинул размышления о своих эмоциях куда-то подальше, на самый край сознания. Мог бы закинуть за стену, ограждающую его память — обязательно бы так и сделал.

— Вы как?.. Вы чего здесь?.. — Спросил он, отпустив друзей и сделав шаг назад.

Князев покосился на мешок, что валялся у его ног. Горшок проследил за его взглядом и поинтересовался:

— А что это у вас там?

— Да так, — неопределённо качнул головой Князь и посмотрел на друга более внимательно: — Миш, а ты что, правда теперь тут?

— В смысле, «теперь»?! И где это «тут»? — Нахмурился Михаил и, не дожидаясь ответа, уверенно припечатал: — Сон это. Просто физиологическое состояние покоя, ты понимаешь, да? А во сне всё что угодно может произойти. Вот даже вас встретить можно, таких же молодых и... с мешком каким-то... Тоже яблок нажрались, что ли? — С этими словами он поднял с земли мешок. Тот оказался пустым.

— Каких яблок? — Уточнил было Андрей, но, тут же махнув рукой, мол, да чёрт с ними, с яблоками, тихо спросил о том, что его действительно волновало: — Ты не знаешь? Не помнишь? Мих, ты же...

Молчавший до этого момента Александр, притянул к себе Князя и зашептал:

— Молчи. Не надо. Пусть...

Михаил и пытаться догадываться не собирался, о чём хотел сказать Князь и почему Ренегат его перебил.

«Неинтересно, — убеждал он сам себя, опираясь ладонями на могильный камень, чтобы заглянуть за него и узнать, что же там делали друзья, пока он не пришёл. — Не надо — значит, не надо... Опа!»

— Опа! — Повторил он вслух и оглянулся на товарищей.

За памятником Миша обнаружил настоящий клад. Две одинаковые груды блестящих золотых монет лежали на тёмной траве. А между ними, отдельно от всех, валялся один единственный золотой.

Перегнувшись через камень, Михаил потянулся за ним, подобрал и, вернувшись к друзьям, рассмотрел в свете фонаря.

Обычный золотой. С одной стороны изображён профиль Короля, с другой таращится кривляка-Шут. Такие же монеты он отобрал у разбойников и до сих пор таскал с собой в сумке.

— Последняя осталась? — Горшок подкинул золотой и поймал на ладонь. — Никак поделить не можете?

Миша всё понял. Ну как тут не понять? Две одинаковые кучи монет, одна отдельно, было слышно, как друзья ругались, пока он приближался к ним...

Так ему горько на душе стало, противно. И злость закипела, забурлила в груди, да так сильно, что захотелось взять их обоих и столкнуть лбами. Может, тогда мозги включат?

— Охуели, что ли? — Просто спросил он, но парни молчали. Князь опустил голову, Рене сделал шаг назад и, скрывшись в темноте, облокотился на покосившийся крест соседней могилы, а Горшок не успокаивался, сжимая в кулаке монетку так, что её грани врезались в кожу. — Нет, я спрашиваю, вы охуели или как? Вам не стыдно? Вы чё?!.. Вы чё?!

Слова закончились. Да и прежних слов в его запасе не хватило бы, чтоб описать всю мощь его негодования. Из-за грëбаной монеты глотки друг другу разорвать готовы!

— Мих, ты, знаешь... Ты эту монету себе оставь... — Тихо проговорил из темноты Саша.

— Да, — вскинул взгляд Андрей. — Пусть у тебя будет.

«Что же делать нам с монетой, как же нам её делить?» — Пронеслась очередная строчка в памяти Миши, а затем и остальная часть припева вспомнилась.

Горшок шумно сглотнул.

— Отдадим... покойнику... — Тихо, почти шёпотом, прерывисто произнёс он, уперевшись пустым взглядом на мыски своих ботинок. — Отлично... Так тому и быть...

Задвинутые подальше им же самим страшные мысли, как ядовитые змеи, расползлись в сознании.

Покойнику отдать решили... Покойнику! Он-то, Миша, здесь причём?!

«Нет, — совсем уже не уверенно и не так беспечно, как прежде, звучал внутренний голос Михаила, — это сон, сон. Игра, это игра в дурацком сне...»

Панк мотнул головой и пряди его длинных волос хлëстко ударили по лицу.

— Покойнику, значит, покойнику! — Выкрикнул он, бросив монету на могилу и топнув ногой, и земля под подошвой его ботинок сначала загудела, потом завибрировала, задрожала, стремительно ссыхаясь и трескаясь, а затем посыпалась вниз, словно и не было никакого толстого слоя почвы, будто только лишь одна корка сверху, а под ней пустота.

Миша провалился под землю.

Глубоко Горшок не провалился. Пролетел чуть больше пары метров вниз и с громким стуком грохнулся на грязную, трухлявую крышку гроба.

— Твою мать, — заключил он. Даже ведь заорать не успел, так стремительно всё произошло.

А друзья уже заглядывали в могилу, опустившись на колени, и тянули к Мише руки:

— Ничего себе, ты ногами топаешь! Давай, хватайся, надо выбираться.

Но Михаил упрямо скрестил предплечья на груди, а от каждого его движения хлипкая крышка под ним жалобно скрипела и трескалась.

— Нет, — ответил он. — Несите сюда все бабки, что есть. И где вы их только взяли?!

Друзья переглянулись.

— Так тут и нашли, — ответил Андрей.

— Мешок на тропинке валялся, — добавил Александр.

«Это точно какая-то подстава, — решил Михаил, и задумался: — Только в чём конкретно-то подстава? Золото этим двоим подарить? Всех бы так подставляли...»

— Сюда несите всё! — повторил он. — Покойнику отдавать. Сами же так захотели!

Два силуэта у края могилы исчезли. Послышался звон монет — это парни сгребали золото обратно в мешок, и этот звук переплетался с их тихими голосами. Миша прислушался.

— Он не понял, что случилось, — это говорил Князь, — не осознал.

— Ну и зачем ему это осознание? — раздражённо спросил Ренегат. — Пусть живёт, как живёт.

— Ну ты сам подумай! — повысил голос Андрей. Саша на него шикнул и он снова заговорил тише: — Он же сказал, что бродит тут всё это время. Он не понимает, почему он здесь! По-любому домой хочет, а попасть туда не может. Ты прикинь, как ему тяжело с этим тут жить? С ума сойти можно от непонимания этого...

— Он думает, что это сон. Пусть и дальше так думает, — уверенно произнёс Александр. — Узнать, что сон этот... вечный... Никому не захочется, я уверен. Не смогли мы его там уберечь, давай здесь защитить попробуем... Хотя бы его психику...

Кровь застучала в висках Михаила так, что этот грохот заглушил и звон монет, и голоса друзей, и скрип гробовых досок. Перед глазами поплыло, а к горлу подскочил комок. Отчаянно захотелось блевать.

Вот оно. Осознание. То, чего он боялся всё это время, от чего бежал и прятался, настигло его так легко и просто — через тихую, хоть и эмоциональную, беседу товарищей.

Миша подтянул ноги к груди, обхватил их руками и уткнулся лицом в колени, крепко зажмурившись и сжав челюсти, чтобы не закричать.

Он понятия не имел, что лучше на самом деле: жить здесь без твёрдой уверенности в том, что случилось, и уговаривать себя, что это всё что угодно, но только не смерть, бесцельно бродить по этому миру, глубоко в душе надеясь, что каким-нибудь образом он всё-таки окажется дома, или знать наверняка, что остался здесь навсегда, знать, почему попал сюда, знать... И так же бесцельно бродить по этому миру. Без всякой надежды.

Миша был уверен только в одном: сейчас ему снова хотелось хотя бы ненадолго задвинуть это осознание подальше, отсрочить, уговорить себя, что это его личная, такая прикольная игра разума. Ещё хотелось срочно вырубиться хоть прям здесь, на трухлявой крышке чужого гроба, чтоб не думать об этом. Но кровь всё лупила в виски, голова всё кружилась, а мозги всё работали, прокручивали страшные слова: «Сон этот... Вечный. Вечный сон. Вечный...»

* * *

Подперев кулаком подбородок, Король глядел на скрюченную фигурку панка из другого мира, валявшуюся в заброшенной могиле, и размышлял.

Кто же знал, что человеку, на протяжении сорока лет прожигавшему жизнь, эта жизнь окажется так дорога? Готовый признать даже своё сумасшествие, но только не смерть, он теперь сидит и рвёт свою душу. Одинокий, потерянный, как брошенный на произвол судьбы ребёнок.

Что теперь будет? Поменяет ли Михаил свою систему действий в этой Стране? Продолжит ли двигаться вперёд, хоть и запутанными, одному ему понятными путями? Станет ли и дальше бороться, противостоять событиям, нарушать, установленные здесь, правила? Или сдастся и подчинится воле правителя? А если опустит руки? Может, даже найдёт способ отправиться в небытие? Панк ведь был уверен, что именно это будет ждать его после смерти.

Монарх понимал, что не хочет это проверять. Не хочет получить ответы на свои вопросы. А ведь получить их так просто: нужно всего-то немного подождать. Сидеть у стола, смотреть на карту игры, наблюдать за Михаилом, ни в коем случае не вмешиваясь, и вскоре всё станет ясно.

Вздохнув, он поднялся, перешагнул через Шута, сидевшего у трона, и его длинная красная мантия накрыла лилипута с головой, заструившись вслед за правителем, что спокойным, уверенным шагом пересекал зал, направляясь к широкому шкафу с резными дверцами и золотым замкóм, занимавшему всю ширину одной из стен помещения.

Отворив дверцы, Король рассеянно мазнул взглядом по полкам с разнокалиберными колбами, пробирками и бутылями, и, выбрав одну, небольшую, со светящейся голубым светом жидкостью внутри, повернулся к Шуту.

— За мной, — приказал он, и, небрежно бросив колбу в руки лилипута, направился к выходу из дворца.

* * *

Ночь стояла тёплая, но Миху колотило, как в лихорадке. В зарослях травы надрывались сверчки, и он изо всех сил пытался сконцентрироваться на этом звуке, чтобы отвлечься от тяжёлых мыслей и хоть как-то успокоиться.

Совсем рядом зашуршали сухие ветки и Михаил поднял голову. У края могилы вновь возникли силуэты друзей.

— Со... — голос сорвался и, прочистив горло, он громко, излишне громко и в какой-то степени даже весело, спросил: — Собрали? Замечательно! Давайте сюда!

Парень поднялся и потянулся к мешку. Гробовые доски задрожали под его весом, заскрипели и, наконец, проломились под ногами.

— Блять... — прокомментировал Миша, мельком взглянув на дыру в крышке, в которой показались пястные кости, и вновь протянул руки к мешку.

Что-то коснулось лодыжки. Прикосновение было лёгким, почти незаметным, как если щекотнëт трава или заденет насекомое. Миша на автомате дёрнул ногой, и в тот момент, когда понял, что никакая трава не может касаться его под штаниной, да ещё и в какой-то могиле, ощутил как щиколотку сжали ледяные твёрдые пальцы. Друзья, увидев, что происходит в яме, инстинктивно отскочили назад, да так синхронно, что фигуристки позавидовали бы, но через секунду их головы вновь показались на фоне звёздного неба.

— Миха! Что за хуйня у тебя тут живёт?! — закричал Ренегат, пытаясь дотянуться до Горшка.

— А я при чём? — проорал в ответ Миша, стараясь вырваться из цепкой хватки мертвеца. — Я, что ли, на кладбище тусуюсь каждый день?

Он вцепился в протянутые руки товарищей и упёрся свободной ногой в землистую стену могилы.

— Вот же урод! Сильный! — запыхтел Андрей. — Впился намертво!

А гробовые доски всё громче трещали, разрушаясь. Мертвец выбирался на волю, выламывая старую крышку.

— Да чё тебе надо-то, жмур?! — оглянулся на него Миша.

Увидав, как на него таращится пустыми глазницами зубоскалый череп, он, скорее всего с перепугу, резко дёрнул ногой и, наконец, освободился из железной хватки костлявых пальцев.

Держась за руки Андрея и Саши, Миха активно заработал ногами и сухая земля из-под ботинок полетела в скелет, который, гремя костями, медленно, но верно выбирался из гроба.

Наконец, парни, вытянув друга, опрокинулись навзничь. Горшок упал на поросшую густой травой могилу, расположенную рядом, и, не успев даже отдышаться, вскочил на ноги.

— Довели меня, проклятые! — прорычал мертвяк, выглядывая из ямы, и погрозил кулаком. — Ей-богу, довели!

— Назад иди! — замахал на него руками Миша, прогоняя. — Домой, иди до-мой!

Но стоило скелету произнести строчку из песни, Князь и Ренегат поняли, где находятся. Они, не сговариваясь, одновременно схватили мешок с золотом, скинули его в могилу и, толкая друг друга локтями, бросились бежать. Миша даже невольно попятился, когда они понеслись прямо на него. Парни, прихватив его за плечи, потащили было за собой, но ему удалось вырваться и развернуться в одно с ними направление.

— Охуенно вы золото поделили, пацаны,— забубнил Миха, сшибая на пути кресты и веночки. — Теперь от жмура по бурелому бегать!

Друзья молчали. Миша обернулся и, не приметив раскидистого куста, на полном ходу влетел прямо в него, дико обдирая кожу на руках.

Только что он слышал тяжёлые шаги Ренегата и лёгкую поступь Князя, и резко, в одно мгновение, оказался один. Впрочем, не совсем один — где-то средь могил бродил взбудораженный мертвец, грозно гремя костями.

Скрывшись за густыми ветками кустарника, Миша присел на траву и закурил.

Опасность миновала и теперь он снова невольно обдумывал тот подслушанный разговор друзей.

«То есть, вот это и есть смерть? Вот это?» — Он медленно, пытаясь осознать положение, в котором оказался, осмотрел, куда хватало взгляда, старое кладбище, непонятно почему расположенное в лесу.

Почему-то стало так горько на душе, обидно. Он ведь никогда не верил в рай, ад, реинкарнацию. Есть смерть, а за ней — никакого продолжения. Ты просто исчезаешь и всё.

Так какого же чёрта он сейчас сидит совсем один под кустом и смотрит на могильные памятники, вместо того чтобы наслаждаться полным отсутствием самого себя?

Вдруг почему-то вспомнились остальные его приключения в этом мире. И тени странных существ, и смешной гоблин по имени Грымр, похотливая блондинка из таверны, симпатичная черноволосая незнакомка у пруда, сонная Тварь, красивая рыжая ведьма, маленький забавный человечек на мосту... События вперемешку закружились в сознании, перекрывая друг друга.

Михаил затянулся сигаретой и хохотнул, выдыхая дым. Вроде и мрачно это всё, стрёмно. А почему-то смешно. Да и места тут какие живописные: изумрудная пушистая трава, кристально чистая вода в реке, деревья, укутанные мягким мхом. За чередой странных событий Миха не нашёл времени вдоволь полюбоваться такой красотой.

Даже вид этого лесного погоста не окунал в тоску и безнадёгу.

«Красивый, полуразрушенный мрак, — обозначил Михаил, и вздохнул: — Идти надо. Не знаю, зачем, но, наверное, надо...»

Стоило парню лишь высунуться из кустарника, как кто-то вдруг вцепился в его плечо, вытаскивая из зарослей.

— Блять, иди нахер! Не трогал я твои монеты! — скороговоркой прокричал Миша, замахнулся и со всей дури, не глядя, врезал предположительно покойнику в челюсть. Только после того, как жертва повалилась на землю, Миха посмотрел на того, кому залепил по морде, а бедолага катался по земле, матеря его на чём свет стоит.

— Андрó! — обрадовался Горшок и помог другу встать на ноги. — Куда ты пропадал-то? Ну ты извини, да? Я не нарочно… — а потом он взглянул куда-то мимо и провозгласил: — Ну ты только посмотри, а вот и распиздяи пожаловали.

Это было адресовано Королю, как будто плывущему над могилками, и Шуту, при виде Миши начавшему кривляться.

— Припёрлись-таки, — и снова поглядев на Андрея, так вовремя вернувшегося на кладбище, Миха произнёс: — Ты, главное, ничему тут не удивляйся, а то этот хуеплёт с бубенчиками…

— Стихоплёт, — поправил кривляка-лилипут.

— Да, — кивнул Миша, — я ж и говорю, хуеплёт…

— Стихо…

— Я щас тебе бубенчики оторву, если не заткнёшься! — вспылил панк, обдав плута своим уже ставшим коронным взглядом — исподлобья, как волчара, и так, чтоб поагрессивнее да пострашнее.

Даже Князь окинул друга задумчивым взором и поразился тому, что Шут больше не рискнул перечить.

— Хех, — хмыкнул Андрей, — ты и тут умудряешься держать марку.

— Вот дурачьё, — вздохнув, отозвался правитель Страны. — Ты, уважаемый Андрей, как, в общем-то, и Александр, который уже отбыл обратно, тут находишься только потому, что слишком много думал перед сном о…

Но Миша оборвал Короля:

— Я, знаешь, только что всё понял. Я сошёл с ума! — сообщил он со странной, нервной улыбкой, переводя взгляд с монарха на Андрея. — Ты, Шут этот твой... Князь, Лось... да вся эта страна ваша дебильная — один большой, здоровый глюк, понимаешь, да? И знаешь, что это значит? — Тут Миша истерично хохотнул, — что я здесь могу всё что угодно делать. Рожу тебе набить могу, даже убить! И ничего мне за это не будет! Потому что ты — галлюцинация!

Король с жалостью поглядел на панка и, бесстрашно сделав шаг навстречу, спокойно, размеренно заговорил:

— Решил заставить себя принимать смерть за безумие. Понимаю, Горшок, понимаю, — с каким-то наигранным сочувствием покивал он, и это привычное прозвище из уст монарха резануло Михаила по ушам, немного отрезвляя. — Это очень удобно. Но, когда ты снова возьмёшь передышку между своими встречами с жителями нашей Страны, когда твой друг оставит тебя, проснувшись в своём мире... Ты опять сядешь и станешь думать о том, что с тобой случилось на самом деле. И твоя душа вновь будет страдать.

Михаил смотрел прямо в глаза правителя, и изо всех сил пытался скрыть в своём взгляде истинные эмоции: страх и ужас.

Такой открытый и свободный, он очень не любил показывать другим всю глубину своей души, свои затаëнные чувства. Страх — это слабость. Никто не должен видеть его слабость.

Миша всё глядел в синие глаза Короля и пытался найти, за что зацепиться в произнесëнном им монологе. Нашёл.

— Следишь за мной, значит, наблюдаешь постоянно... — хмыкнул он. — А не ваших ли рук дело все эти приколы, а? Эти лесники-«серийники», мёртвые бабы, дебилы разбойники, старухи, прикидывающиеся симпатичными рыжими тётками, духи-людоеды и… грудастая блондинка? — Миха, тут же улыбнувшись, поправился: — К последнему пункту претензий нет… Так вот, не вы ли, гады разодетые, развлекаетесь там… где вы там постоянно сидите? Может, мне вам приветы начинать передавать после каждой ночи ужасов?

— Блондинка? — удивился Князев.

— Не суть, — отмахнулся раздражённый Михаил.

В ответ отозвался Шут:

— Мишу не туда несёт,

Снова злится, обормот…

— А придурок с бубенцами,

Как приложится яйцáми

Резко о мою ступню

В кожаном ботинке,

Прекратит плести хуйню

Языком уж шибко длинным… — не остался в долгу Горшок. — Экспромт!

Андрей разразился громким смехом на весь лес, и даже Король прикрыл рот ладонью, впервые заметив на всегда таком хитром лице Шута полное недоумение.

— Понятно тут всё, — спокойно сказал Князь и пробормотал другу на ухо: — Ты только не ори на них… они и так того… Я сразу подумал, что знакомое тут что-то проскакивает, а как скелет заговорил, точно всё ясно стало. Мы, Миха, в своих же песнях сейчас, ну как ты сам не догадался?… Ой, смотри, этот идиот в колпаке что-то на могилу выливает…

— Э! Ты что там творишь? — тут же повернулся к Шуту Миша. — Что ты вылил? Что это?

— Приятного вечера, — улыбнулся Король, уходя, — я постараюсь больше не давать тебе скучать в одиночестве, мой дорогой друг.

Шут отправился за правителем вприпрыжку.

* * *

Туман стелился по лесу, оплетая шершавые стволы деревьев, будто стремясь задушить их, чтобы они больше никогда не поднимали такой шум на ветру. Природа к ночи и правда затихла и вокруг стоял полный покой.

Миша с Андреем тоже молчали, пытаясь насладиться таким спокойствием, которого оба давненько не видали: одного затянул водоворот приключений в сказочной стране, другой продолжал строить сольную карьеру в своём мире. Но молчание это было напряжённым.

У Миши, вроде, и было желание расспросить приятеля, как там дела дома, да и надо бы, наверное, узнать, что конкретно с ним произошло, из-за чего он оказался здесь... Но тогда пришлось бы вслух признать, что он продолжает жизнь после физической смерти, а об этом и думать не хотелось, не то что говорить.

Андрей тоже молчал, не зная, о чём начать разговор. Спросить, как дела? И без того известно как. Начать рассказывать, что творится дома? А как это преподнести, если Миха не осознаёт произошедшего?

Горшок сидел на мягком мху под сосной и медленно, с наслаждением, курил, а Князь зевал, удивляясь тому, что ему хочется спать в собственном сне.

Так и не двинувшись с места, в какой-то момент оба парня задремали. Как бы там ни было, ночь способствовала спокойному времяпрепровождению в лесу, так что сопели ребята будь здоров.

Что-то пощекотало Мишу по носу, и тот, поёрзав, пробубнил:

— Иди нахрен, я сплю.

Но прикосновение повторилось, и Михаилу понадобилось всего несколько секунд, прежде чем он осознал, что спит в лесу, а значит, и щекотать его может… хоть… хоть сам чёрт! От этих мыслей Миха вдруг резко встрепенулся, заранее матерясь, как бы заочно отпугивая незваного гостя…

«Пф-ф, гостя? — подумалось Мише. — А я что, в своих владениях, что ли?».

И наконец парень распахнул глаза. Слева сопел Андрюха, и Миша облегчённо выдохнул, подумав, что смерть во сне для Князева, походу, может обернуться реальным сердечным приступом…

Пара глаз, всего одна пара горящих во тьме глаз, и Миша заревел мощным баритоном, так мило и забавно шепелявя, что любая девчонка, окажись рядом, расплылась бы от умиления:

— Ты что за… ты кто… что за тварь?! Я ж тебя сейчас на фарш пущу! Андрюха, твою мать! Проснись ты!

И краем своего выпученного карего ока Горшок приметил, что Князь понемногу исчезает, а потому заорал пуще прежнего:

— Не-не-не! Андро, блять! Ты не туда просыпайся, а сюда! Эй! — и лихо отодвинувшись от «нечто», парень шарахнул другу локтем в живот, от чего тот мигом подорвался и выпрямился.

— Что? Миха, что? — нервно спросил Князев и тут же сам всё понял, увидев высокую тёмную фигуру, которую уже можно было более или менее разглядеть в свете Луны, показавшейся из-за облака. — Вот же ж… а ты кто, дружище?

— Дружище?! — вылупился на Андрея Миша, но не успел добавить что-то ещё, потому как высокая фигура в длинном плаще двинулась прямо на него.

— Ты, — прохрипело это чудо с синеватым лицом, кусок щеки которого подозрительно свисал над подбородком, открывая парням необычный вид обнаженной скулы. — Помоги.

— Я смотрю, красноречием ты обделён, бедолага, — умудрился пошутить Миха, поднимаясь на ноги.

— Помоги, — прорычал человек, от которого разило мертвечиной.

Миша уже как-то даже привык к этому «аромату», потому смело шагнул к зомбяку и спросил:

— И что это тебе понадобилось? Чем помочь-то?

— Они бегут… — и покойник в плаще указал пальцем куда-то позади себя. — Бегите… бегите…

И сам прежде парней шаркающими движениями подался вперед, причём «убегал» он со скоростью улитки. Та, вероятно, и то быстрее дала бы старт.

— И как успехи? — поинтересовался Михаил, спокойно поравнявшись с незнакомцем.

— Не мешай ему, — прокомментировал Андрей, идя по правую руку от покойника, — видишь, он торопится, аж волосы назад.

И оба парня, переглянувшись, загоготали.

— Ты кто вообще такой и откуда будешь? — посмеиваясь, продолжил спрашивать Миша.

— Артист, — коротко отрезал разлагающийся мужик.

— А-а-а, — протянул Князь, — я понял. Мёртвый Анархист! Миха! Ты таким его представлял?!

— Да ты чего? — гаркнул Михаил, стараясь хоть частями вспомнить текст песни, чтобы примерно предполагать, что за финал этого приключения может их ждать. — Как я его таким мог представить? Это ж… это ж пиздец… Я на сцене всегда сам был этим анархистом! И плащ кожаный у меня был, я точно помню... Эй, мужик, — обратился он к «спринтеру» в плаще, — это тебя из-за профессии твоей преследуют, так, что ли?

Парням даже немного жалко стало этого недотёпу, а тот в ответ на реплику Миши ткнул ему под нос смердящий «фак» и поплёлся дальше.

А за спиной всё громче раздавался топот и у Михаила похолодело внутри от того, что нарисовало его воображение.

«На кладбище разлил он волшебный эликсир...» — морщась от боли в висках, вдруг вспомнил Горшок.

— Шут пролил волшебный эликсир на могилу, значит... — забормотал Миша и уставился на Князя. Он понятия не имел, что конкретно это значит, но решил, что явно ничего хорошего: — Ой, бля-я-я… Андро, погнали! И этого недопанка прихватим с собой!

Как уже говорилось, Анархист бегал, мягко говоря, не очень хорошо, но старался он изо всех сил — даже пытался вдыхать носом, а выдыхать ртом, при этом ему даже не нужно было разжимать губы — смердящий воздух выходил через дыру в щеке.

Подгоняемые необъяснимым страхом, парни забежали вперёд и остановились подождать этого убогого «марафонца».

— М-да-а, — протянул Князев. — Готовься, Миха, с этим красавцем мы точно от них далеко не уйдём.

— А от кого мы бежим-то? — вдруг спросил Горшок. — Чё я так перессал? Может, нам и бежать не надо?

Андрей посмотрел на друга с сочувствием, удивлением и сожалением одновременно:

— Как же так... — проговорил он. — Я ведь для тебя текст к этой песне писал. Ты её любил... Совсем ничего не помнишь? Почему?

Мише почему-то стало совестно: текст для него — а он его забыл.

Он опустил взгляд и буркнул:

— Король, гад, мне память перекрыл. Не всю, конечно! — он снова посмотрел на расстроенного друга. — У меня будто плёнка на глазах, когда что-то из прошлого вспоминаю, и сразу башка болеть начинает — сил нет! Куски событий вырываю и все они какие-то неясные, понимаешь, да? Мутно всё... Но постоянно всякие строки всплывают в голове, вот, к примеру, одна девчонка возле пруда... Ой, бля! — Михаил увидел, что за Анархистом бежит целая толпа. — Потом расскажу! Андро, помоги мне этого придурка вперёд протащить, пропадёт же, идиот!

Князь и Горшок схватили недотёпу под руки, приподняли над землёй и резво понесли прочь с кладбища.

— Я помню, что старый маг пролил эликсир на могилу этого бегуна, ты мне напомни, что потом было! — попросил Миша.

Княже принялся рассказывать ему о чём песня, стараясь не сбить дыхание на бегу.

— ...И вот они бегут за своим предводителем... Но им на самом деле являешься ты, понимаешь? Так было задумано и ты так этому радо...

Миха резко остановился и Андрей, пробежав чуть вперёд, растянулся на земле вместе с Анархистом.

— Андро, ты придурок, — заявил Михаил. — Нахера мы от них бежим?!

— Ну они же, типа, зомби! — крикнул Князев, поднимаясь и начиная нетерпеливо топтаться на месте — очень хотелось бежать дальше, но и Горшка оставлять на съедение мертвякам было никак нельзя — это ведь он во сне, а Михе ещё тут жить! По крайней мере, Андрею очень хотелось, чтобы так и было.

А Миша спокойно прикурил очередную сигарету и улыбнулся:

— Ты определись, они простые жмуры или мозгожрущие?

— Не, мозги они не ели, — качнул головой Князь.

— Они ж из наших, ну, из панков? — уточнил Горшок.

— Ну да... — Андрей перестал топтаться и задумался, — и что с того? — наконец спросил он.

— Тогда — спокуха! — рассмеялся приятель, оглядываясь назад, туда, откуда всё более отчётливо слышался топот ног и громоподобные крики: «Хой!» — Попрём вместе с ними! А ты... — посмотрел он на Анархиста, так и валяющегося под ногами, бездумно пялясь в небо, — снимай плащ! Теперь... Теперь Мёртвым Анархистом буду я! Снова!

* * *

Шут не стал разглагольствовать, он лишь хитро улыбнулся и почти пропел: «Победа за мною, ваше величество, я её уже чую».

А Король и без него понимал, что спор проигран, однако всё ещё тешил себя надеждой.

— Вам двадцатка сверху! Итого уже триста! — не удержался-таки от похвальбы лилипут.

Правитель так же безмолвно взмахнул рукой, как бы призывая Шута к спокойствию, и уставился на фигурку Михаила, что быстро двигалась на пару с приятелем в толпе покойников в совершенно противоположном направлении от указанного клубком пути. А с ними «за компанию» бежал и Анархист. Правда не совсем бежал, но не суть, главное, что ни Михаил, ни Андрей не испугались очередного испытания и нового знакомства. Это вгоняло Короля в тихую, но дикую ярость, и одновременно необъяснимо радовало где-то глубоко внутри. Радовало, что Михаил не страдает больше от осознания собственной смерти, а продолжает движение по Стране, снова одному ему известным путём.

Но всё же правитель пребывал в недоумении из-за такого нестандартного мышления Миши. Не на это он рассчитывал, увы, не на это.

Никогда Миха не поверил бы в существование зомби, разве что порой в его памяти всплывали короткие эпизоды неизвестной ему жизни, где из зеркала на него смотрел кто-то, отчаянно смахивающий на зомбяка, вероятно, этот кто-то был после дикой попойки, но на этот раз парню пришлось поверить своим глазам, и он вслед за Андрюхой и Анархистом-артистом нёсся по кладбищу, как лось по кукурузе, при этом на ходу перепрыгивая через головы выбирающихся из своих могил мертвецов.

Осторожному Андрею долго было не по себе среди огромной толпы покойников, Миша же чувствовал себя просто замечательно. Как только мёртвые обступили их троих со всех сторон, он остановился, обвёл их довольным взглядом и хозяйской походкой двинулся к выходу с кладбища.

Крикнул он:

«Хой! Челюсть до-лой!»

Трупов вёл он за собой.

Вверх летели оторванные челюсти мертвяков, как шапки в праздничные дни. Миха только вжимал голову в плечи, когда челюсть какого-нибудь панка прилетала ему по макушке, а потом снова расправлял плечи и громко ревел: «Хой!».

Андрей смотрел на счастливого друга и только улыбался. Он-то хорошо помнил, как Миха радовался, когда прочитал стихи на эту песню, как он их всем показывал в своих тусовках, а потом приходил и рассказывал, что люди хвалили этот текст.

Предаваясь воспоминаниям о былом, Андрей не заметил, как они всей толпой вышли с кладбища к небольшой деревеньке.

— Слышь, несчастный, — вдруг обратился Миха к Анархисту, — а чё ты от них бежал? Нормальные пацаны…

— А я не от них бежал, — неожиданно связно ответил артист.

— А от кого? — в один голос спросили Князь и Горшок.

— От них, — мотнул головой куда-то назад Анархист и оттого его челюсть щёлкнула и съехала набок.

— Ты, блин, давай без геройства, головой он машет, смельчак, ё-моё… — ворчал Михаил, вправляя несчастному челюсть. — Хочешь, как остальные, полморды в небо запустить? Иди уже вперёд…

— Миха, там это… — начал Князев, оглядываясь каждую секунду, — народ с вилами и топорами к нам прёт…

— Блять, Андро, вот ты насочинял! — психанул Миша и тоже посмотрел назад. — Нельзя было как-то без них обойтись?

— Никак, — хохотнул Князь. — Ты не психуй, тебе понравится…

— Топоры мне понравятся? — сердито бубнил Горшок. — Один понравился уже, так он, блин, походу, так и торчит в стене одной таверны…

— Какой таверны? — оживился Андрей.

— Там где блондинка грудастая живёт с мужем-психопатом…

— Так вы мужику «рога приделали»? — рассмеялся друг. — Это в тебя, что ли, топором-то?

— Не, это я топором, — довольно улыбнулся Миха и снова оглянулся. — Ах вы суки! Андро, ты чё стоишь?! Наших бьют!!!

Жители деревни пришли за мертвецами аж с другого конца кладбища и теперь яростно махали вилами и топорами, и к ним присоединялись люди, которые только сейчас заметили толпу зомби.

— Сбежались, блин, как шлюхи на шелест баксов, — проворчал Миша на бегу, и Андрей, услышав это, коротко хохотнул.

Во все стороны летели части тел и покойники падали. Но вместе с ними падали и живые: Миха и Андрей были в гуще событий. Они стояли спина к спине и что есть силы молотили кулаками всех, кто был не похож на зомби. Один раз Михаил неудачно развернулся к Князю лицом, моментально угостился хорошим ударом кулака в зубы и упал на землю.

— Бля, Миха, прости! — спохватился Андрей и бросился ему на подмогу. — Ты, блин, как живой, я перепутал! — не подумав, ляпнул он.

— Я и есть живой! — рявкнул Горшок, поднимаясь и выплёвывая обломки верхних четырёх зубов, затем он стёр с нижней губы кровь и растянул рот в жуткой улыбке, обнажая сочащиеся кровью дёсны. — Нормально всё. Мне эти недозубы только мешали. Лучше вообще без них, чем с такими — болят, суки.

Пока Михаил был вынужденно выведен из строя, народ взял его, Андрея и оставшуюся кучку покойников в кольцо.

— Где он?! — ревел Горшок, продолжая отбиваться от людей. — Где этот урюк безмозглый?!

— Анархист, что ль? — пыхтел Князь, во все стороны размахивая кулаками, — вон валяется…

Миха поглядел в том направлении, в котором указал Андрей и увидел истоптанное тело артиста.

— Замочили, гады! — страшным голосом заорал он. — Ну всё, пиздец вам всем!

И он оказался прав. Трупы, что валялись под ногами людей, вдруг зашевелились и захохотали. Они стали подниматься и снова лупить своих обидчиков. Попытался подняться и Анархист, но об него все спотыкались и он вновь падал обратно.

— Живой! — обрадовался Миша и кинулся его поднимать. — Этот разваливающийся трупак всё-таки живой! Вставай, горе луковое…

Почему же Михаил так проникся к этому покойнику? Он при жизни не терпел, когда обижали слабых, и теперь ничего не изменилось. А Анархист действительно казался тем, кто нуждается в защите: за всё время пребывания в компании Миши и Андрея, он ни разу никому не навредил. Казалось, что он в принципе физически на это не способен, настолько хрупким и вялым он был. Мертвец просто пытался спокойно — иначе у него и не вышло бы — уйти от перепуганных жителей деревни. Да и не мог Миша не преисполниться симпатией к стороннику анархизма, коим считал и самого себя.

Женщины пронзительно завизжали и, подхватив подолы юбок, побежали к домам, мужики тоже не отставали: побросали своё оружие и помчались вслед за бабами, а покойники только раздавали им пинки под зад и громко гоготали.

Воспользовавшись моментом, Горшок, Князь и Анархист унесли ноги с поля битвы, но, отыскав трактир «У гуся», решили укрыться внутри. За спиной вновь раздались шум и крики — значит, часть жителей деревни двинулась следом, но, снова получив пинков от неуязвимых мёртвых панков, люди разбежались по домам. Кстати, название трактира не могло остаться без внимания Миши, и когда он приметил вывеску, что болталась над входом на цепях, прогоготал в голос:

— Идём «душить гуся»!

— Ага, — отозвался Андрей, посмеиваясь. — А потом «коней перевяжем», и ещё одного задушим! Что скажешь, Анархист? — ткнул он новоиспеченного, вернее, свежеподгнившего друга в бок, — присоединишься к этой вакханалии?

Анархист не смог ответить, потому что как стоял на крылечке с бесконечной меланхолией на лице, так и сиганул на землю от толчка Князева.

Миша согнулся со смеху пополам, но это у него выходило беззлобно, просто весело было наблюдать за безмятежным Мёртвым Анархистом с закоченевшим «факом» на руке.

— Гляди, гляди! — почти кричал Михаил, хохоча и спрыгивая рядом с мертвецом. — Он и не собирается вставать! Даже не шевелится! Вот же тюфяк! Поднимайся, ты, «быстрогон»!

— Быстрогон? Ты назвал его Быстрогоном?! — заржал Андрей, помогая Мише поднять бедолагу, но от того, что Анархист внезапно заговорил, оба парня, оторопев, замерли.

Мертвец поднялся, правда, немного медленно — нет-нет, до ужаса медленно — и, отряхнув истлевшую одежду, посмотрел на Мишу своими грустными и немного туповатыми бесцветными глазами и произнёс с чопорностью, присущей разве что англичанину:

— Прекратите меня ронять, господа… — и решил для пущей убедительности добавить: — Мать вашу.

Дальше он вновь впал некоторое беспамятство, но парням удалось заметить это значительно позже, поскольку они чуть ли не катались по траве, истерично хохоча. Анархист терпеливо ждал, причём стоял он, уперев лоб в стену, потому что, «включив» зомби, просто пошёл вперёд.

Отсмеявшись, Миха и Андрей наконец ввалились в трактир, а Князь ещё успел поддеть Мишу:

— Ты, Миха, не жалуйся тут. «Гуся душить» не придётся, ты ж с блондинкой уже передохнул.

— Это да-а-а, — довольно протянул Михаил, окидывая помещение придирчивым взглядом. — Что тут у нас?

В общем, изнутри трактир был похож на те самые трактиры из книг о давно забытых, но таинственных временах. Что-то из Средневековья с его тусклым освещением посредством разведённого огня в каминах, залитыми брагой столами, грудастыми девицами, что по-хозяйски расхаживали по залу, и грязными мужиками, лапающими этих самых девиц.

Но в этот вечер народу в трактире было мало. Тихо и очень назойливо фальшивила скрипка, на которой пытался играть молодой паренёк, в углу сидели трое здоровых работяг, а за прилавком ошивался некто с тёмной курчавой густой шевелюрой, и было ясно только то, что это парень. Трактирщик протирал тряпкой полки позади себя и всё время прикасался к лицу, что-то поправляя. Кажется, очки.

— Пойдём, — скомандовал Михаил и, ухватив Анархиста за рукав, поволок его к прилавку. — Эй, дружище, — позвал Миша темноволосого, — пивка нам сообрази.

Трактирщик обернулся, и друзья удивленно замерли, кажется, даже Анархист крякнул, но на деле оказалось, что тот после падения просто начал икать.

«Икающий зомбяк, любопытно», — между тем краем сознания обработал информацию Миша, в то время как сам уже радостно улыбался.

— О, Реник! — одновременно рявкнули Миша и Андрей, а тот, не менее экспрессивный в выражении своих эмоций, поправил очки и ответил:

— Вы тут?

— Ага, — глупо и опять синхронно проговорили ребята.

Анархист не переставал икать.

— Да блять! — отвлёкся на него Миха, — воды попей! Или дыхание задержи! — и снова он посмотрел на Сашу Леонтьева. — Сань, Светлейший! Мать твою! Ты-то какого лешего там стоишь? — кивком головы Миша указал на прилавок, что разделял их.

— Да вот, думаю, бухла много, а никто не наливает. Решил сам себя обслужить, — отмахнулся Ренегат. — А вы чё это носитесь... Э-э, а это кто? — указал он на мертвеца, — и что это с ним такое?

Андрей, до этого молчавший, вместе с Михой уставился на Анархиста.

— Нет, ну ты вообще тупой, что ли? — устало покачал головой Михаил, поняв, что зомби-друг так и не начал дышать, последовав совету Миши. — Дыши уже, а то сильнее загниёшь, развоняешься ещё больше. Ты это, Сань, плесни ему рома, может, полегчает.

— Хой, — услышав слово «ром», бесстрастно отозвался Анархист.

И парни согласно закивали, мол, да-да, «хой».

Саня быстро и ловко выставил перед ребятами две кружки пива и одну стопку рома, но Андрюхе и Мише пришлось долго помогать Анархисту, потому что у того всё вытекало через дыру в щеке, и Рене задолбался наполнять его рюмку.

— Да не так, стой, вот так, — чуть ли не кудахтали возле нерадивого Анархиста двое друзей, в то время как Ренегат продолжал протирать залитый ромом пол, при этом монотонно бубня на ребят, мол, я тут работать не нанимался и, вообще, хватит уже поить этого полудохлого. Ну и всё в том же духе.

— Саня! — вдруг воскликнул Миха. — Может, тут изолента есть?

Рене как-то весь осунулся, побледнел, в очередной раз поправил очки и проговорил, заметно понизив голос, хотя пока что до них никому не было дела:

— Ты не помнишь, где мы находимся? Это ж не те времена и не то место.

— Ну, бля! — воскликнул Горшок. — Может, хоть скотч какой, а? Хоть что-то.

Ренегат, уже жалея, что полез за выпивкой, принялся рыскать по полкам под прилавком и через пару минут удивлённо выпрямился.

— Скотч, — проговорил он и посмотрел на Миху. — И правда, есть.

— Ну так давай его сюда! — рявкнул изрядно уставший Княже. — Не тяни!

Саша подал Мише рулон широкого скотча, и ребята, отрывая зубами кривые полоски, принялись «обрабатывать» щёку Анархиста. Надо сказать, выглядел бедолага после этого, как полнейший идиот.

«А кто бы так не выглядел? — подумал Горшок, отойдя чуть назад и оценивая результаты своих трудов, — он реально на идиота похож».

Конечно об этом вслух Михаил не сказал, не потому, что был тактичным или сдержанным, совсем не так, просто Михе стало как-то неловко хамить этому панку, особенно если учесть его почтенный возраст.

«Ага, а до этого ты над ним не ржал?» — мысленно пожурил себя парень.

Он ещё подумал бы над этим, но тут его окликнули ребята, и вечер стремительно понёсся вперёд.

Когда в трактир ворвались покойники, которые всё это время шли за Горшком, как за путеводной звездой, захмелевший Михаил как раз мучил парня со скрипкой — пытался заставить его сыграть песню, напевая какой-то замысловатый мотив. Поморщившись от громкого шума, он отвлёкся на секунду и поглядел на мёртвых панков, которые принялись всё крушить. Ренегат в ужасе сжимал швабру, готовый обороняться, Андрей пытался убедить его, что эти зомби ничего плохого не сделают.

— Не сделают?! — возмущался Саша. — Да они уже полтрактира разгромили!

— Да это ублюдки из «Мёртвого Анархиста»! — объяснял Князь. — Мы сейчас с ними от людей отбивались. Саня, это было нечто! Погоди, ты чё, тоже песню не помнишь?

— Я-то всё помню! — блеснул очками Рене. — «…Дрались и по полной отрывались, шли дома громить!» Вот сейчас они тут всё к чертям и…

— Да тихо, блять! — громом понёсся по таверне голос Миши. — Не слышно ж ничерта!

Все разом замолчали, мертвецы замерли, кто как был: один замахнулся ногой на ни в чём не повинный стул, другой — держал пивную кружку над головой, собираясь расколотить её об пол, третий схватился за край стола, чтоб перевернуть его.

— Так вот, — Михаил снова повернулся к напуганному до полусмерти скрипачу, — а дальше там так: ла-ла-ла-ла-ла…

Парень заиграл неузнаваемую, но весёлую и быструю мелодию, и Миша махнул рукой, мол, сойдёт. Однако, этот жест приняли на свой счёт и все остальные. Приняли, как отмену запрета на тишину: в одну стену улетел стол, в другую — стул, пол осыпали осколки кружки, девушки завизжали.

— Убью, клянусь, я их всех сейчас в винегрет порублю! — кричал Рене, пытаясь вырваться из крепких объятий Князя. — Пусти меня!

— Ты их шваброй рубить собрался? — подошёл к ним ухмыляющийся Горшок. — Ты чего так психуешь?

Саня остановился, поправил очки и проговорил:

— А мне что, спокойненько постоять тут? Они ж нас порвут.

— Ничё они тебе не сделают, — уверенно сказал Миха. — Давай уже оторвёмся, как раньше!

С этими словами Миша запрыгнул на стол и запел мощным баритоном, перекрывая мелодию скрипки:

— Был на руке застывший «фак», из кармана торчал пиратский флаг… Кстати, флаг… — он вынул из кармана кусок чёрной ткани с изображением «Весёлого Роджера» и повязал его на голову на манер банданы: — Задолбали эти волосы, в морду лезут!

«Сколько той жизни? — пронеслось в голове опьяневшего парня. — Вот этой, второй! Последней, походу...»

Михаил всегда жил одним днём. Вероятно, он бы пожалел об этом, появись у него возможность досконально вспомнить, к чему его привёл такой стиль жизни. А быть может, и нет. Быть может, он порадовался бы тому, что его путь был таким насыщенным и ярким, пусть не всегда счастливым и, в целом, коротким. И теперь, осознав, что после смерти ничего не заканчивается, Миша как-то инстинктивно старался ловить момент. Здесь и сейчас. Ему снова двадцать пять, он в трактире, рядом друзья, музыка, пиво, девушки...

«И живые мертвецы», — невольно вспомнил Миха и почему-то улыбнулся.

В углу толкались зомби, заставляя бедного скрипача плясать «пого», отовсюду слышался смех и игривое повизгивание девиц. Князь, Горшок, Ренегат и Анархист-артист прыгали по столам, держась за руки, пили ром прямо из горлышек бутылок, хохотали и устраивали слэм. Артист, правда, в слэме не участвовал — парни боялись его уронить и больше не собрать в кучу. Прыгал он тоже слабо, но очень старательно — поочередно выкидывая вперёд то правую, то левую ногу, на манер «кан-кана».

Андрей и Саша осознавали себя во сне, но тоже ловили момент. Здесь и сейчас. Тот, кого они совсем недавно потеряли, снова с ними. Он молод, экспрессивен, весел и энергичен. Его можно обнять, похлопать по спине, повеселиться вместе с ним. Поэтому они, забыв обо всём на свете, танцевали, кричали, хохотали, сталкивались друг с другом, прыгали со столов, позволяя покойникам их ловить и возвращать обратно.

— Да не так! Вот так надо! — кричал Миша скрипачу, затем хватал Князя и начинал прыгать по столу. — Вот как надо «пого» танцевать!!!

Зомби всю ночь кричали:

«Хой!

Мы, анархисты, народ

Незлой!»

Парни изрядно надрались. Тогда-то, когда Князь и Анархист, проспав в пьяном угаре под лавкой у окна, исчезли, а Миша только встал, Ренегат в тихой и мрачной обстановке всё того же пустынного трактира забормотал:

— Ты взгляни на тех головорезов, — сказал Саня, незаметно махнув рукой в сторону мужиков, попивающих брагу, — такие кого угодно со свету сживут. А я вот что слышал…

— Если ты мне щас расскажешь о всяких лесных троллях, шутах и королях, — усмехнулся охмелевший Миха, — то сразу заткнись, потому что я уже не только слышал о них, но и видел.

— Чего? Кого видел? — слегка обалдевший Ренегат уточнил удивленно. — Что за фигня…

«Ничего не фигня», — подумал Миша.

— Не знаю, что тут правда, а что вымысел, но эти мужики болтали о нечистой силе, — заключил Саня, и Михаил пьяно моргнул. — Пока я ошивался в этом месте, они несли эту чепуху, мне как-то даже любопытно стало. Говорили, на эту деревушку наложено проклятие.

— Погоди-ка, — снова перебил Миха, — какую ещё деревушку?

Теперь уже моргнул Саша.

— Ты, Миха, в окно-то взгляни.

И панк ринулся к небольшому окошку, попутно едва не сбив молоденькую девушку лет семнадцати, которая несла поднос с пятью кружками браги, и пробормотав «пардон, мадемуазель», он прилип к мутному стеклу.

— А ну да… Только ведь мы вчера в другую деревню пришли! Здесь дома не те… И всё не то…

Оказавшийся за его спиной один из мужиков произнёс:

— Наша деревушка относится к владениям графа, что живет во-о-он в том замке на холме.

«Вот ё-моё! — слегка протрезвев, подумал Миша, пялясь на огоньки, что полыхали в окнах башни высоченного замка, а само древнее могущественное здание, которого ещё вчера здесь не наблюдалось, вырисовывалось на фоне полной луны. — Всё равно привели туда же! Ну Король, ну сукин сын».

— И что с того? — напыжился Михаил, когда повернулся к мужику, а тот уже устроился за столом, рядом со своими приятелями. — Подумаешь, деревушка, и не такое видали.

— Да? — хохотнул второй мужик. — А ты, часом, не приметил, как тут тихо, в трактире-то? А с чего так безлюдно, не подумал?

«Действительно, — прикинул Миха, потирая нос. — Совсем тихо для такого времени, самое то, чтобы напиться и повеселиться, а тут всего одна унылая компания работяг. Если бы мы вчера с мёртвыми панками сюда не заявились, тут бы все уже сдохли со скуки… А так хоть побегали от нас, жир растрясли…».

— Ладно, — заинтересовался Миша и спросил: — А что это за история с нечистой силой?

«Блять, неужели я сказал это вслух?»

Мужики поникли и переглянулись, как будто решали, стоит ли что-то рассказывать этому странному парню, слухи о котором опередили его самого, но тут один из них, что был крупнее остальных, откинулся на спинку деревянной скамьи и проговорил:

— Жить нам стало худо,

Исчезла вся молодёжь!

Уезжай скорей отсюда,

Ты здесь лишь гибель найдёшь!

В зловещем тумане он жертву находит.

Он тихо крадётся у вас за спиной.

И глядя, как с вами беда происходит,

Он дико смеётся и брызжет слюной!

Ренегат, который за столом сидел напротив Михи, покосился на мужика и буркнул: 

— Кажется, я эту хрень тоже видел, — признался нехотя, а Миха не выдержал да рявкнул:

— Вы задолбали, блять, может, нормально расскажете уже?

Саня, кажется, немного обиделся и ответил:

— Не дури, Миха, я сам не знаю, что тут происходит. Мне тоже любопытно.

Миша притих.

— Раз любопытно, надо разобраться, — кивнул он и снова вернулся к мужикам. — Ну, и чё тут дальше было?

За окном начался ливень, да так неожиданно, что даже появившийся под той же лавкой мирно спящий Князь проснулся и встал, пошатываясь.

— Вернулся, Андро! — обрадовался Горшок. — А чё, тебя до сих пор херовит?

— Пиздец, — прохрипел Князь.

— Вот! — ошалело выкрикнул один из мужиков, тыча пальцем в сторону окна. — Во-о-от! И так же было!

— Когда? — почти хором спросили Андрей и Миша.

— Тогда, — проговорил более спокойный мужик и закурил трубку с махоркой, и Миха взгрустнул, потому что очень хотел и себе такую же трубку. — Свинорылый тогда пришел. Косматый такой и с копытами, а сам в плаще, и хвост из-под него выглядывает.

Парни переглянулись, причём Миха скептично фыркнул.

«Вот в кого угодно поверю — в Тварей, зомбяков, троллей, но только не в чёрта», — решительно подумал он.

— И что, — вместо друга спросил Князев. — Ты видел его? Или басни удумал нам рассказывать?

Всё это прозвучало совсем насмешливо, от чего тёмные глаза мужика опасно сверкнули из-под густых бровей.

— А ты тут не сомневайся в моей честности, сопляк, — грозно прокомментировал трудяга. — Ты под стол пешком ходил, когда я…

— А вот и хрен ты угадал! — вклинился в диалог Миша, свирепо вытаращив глаза — в нём всё ещё горел огонь лидера, ведущего за собой толпу мертвецов. — Нам уже под сорок, и тебе, судя по тому, что можно разглядеть под этой бородой-лопатой, не больше! Так что — не пиздеть!

Мужик был мудрым — промолчал. Вернее, проигнорировал выпад, по его мнению, мальчишки и продолжил, выпуская в воздух клубы дыма:

— Так вот, Свинорылый долго захаживал сюда — к трактирщику нашему.

И вновь Князь и Горшок переглянулись, а дождь за окном всё не переставал настойчиво бить по стеклу.

Ренегат, до этого успевший прикорнуть на стуле, прислушался, вскинул глаза на ребят и понял по их внимательным взглядам, мужики что-то рассказали.

— Ты вчера видел тут кого-нибудь со свиным рылом? — уточнил Горшок, нахмурив лоб.

— Чего? Я? Да ты совсем уже, что ли?! Мелькнуло что-то стрëмное, и всё! — возмутился Саша и сразу объяснился с мужиками: — Вы меня за своего не принимайте, я место вашего трактирщика не занимал. Я, вообще, тут... проездом, можно сказать.

Тот угрюмый трудяга вздохнул, а после выдал: 

— Свинорылый волосы крадет.

— Волосы? — вдруг призадумался Андрей, а потом встрепенулся, вскочил и заорал: — Миха! Мать же твою! Миха! Волосокрад!

Миша нахмурил брови и уставился на придуревшего Андрюху исподлобья.

— Ты иди, Андро, и выпей чего, а то херню несёшь.

Князев в нетерпении проговорил:

«Не зря трактирщик распинался,

Он, гад, служил сатане!

Сзади тихо чёрт подкрался,

Вцепился в волосы мне…».

— Пацаны, вы чего? — прямо осунулся Саня. — Я же говорю, чисто прибухнуть хотел. В душе не чаю, где настоящий трактирщик.

Однако Михаил молчал не от того, что верил в причастность Ренегата — что за бред вообще? — а просто задумался о самом Свинорылом.

— Ну давай, Миха, — настаивал Князь, — вспомни песню!

— Ты нормальное что-нибудь писал? Хотя… кхм… что это я…

Михаил немного смутился своей вспыльчивости, ведь если судить по словам Андрея, они действительно находятся в своих же песнях, но Миша ничего не мог припомнить, только кусочки и обрывки каких-то эпизодов.

— Хой! — рявкнул кто-то из подвала, и Михаил бросился открывать дверку.

— Быстрогон! Живой! — обрадовался он, увидев там Анархиста, и стал помогать ему выбраться. — А я уже давно жду твоего пробуждения. Уже даже переживать стал, а правильно ли я конец песни вспомнил…

Тем временем, Рене успокоился, сообразив, что на него с вилами никто не накинется, хотя он и так не особо волновался, считая, что ребята его не предадут.

— Ну, а избавиться от этого… парнокопытного не пробовали? — поинтересовался Михаил у мужиков, усадив Анархиста на стул и вновь подойдя к столу.

— Копыт у него только пара, а выше пояса — вылитый человек, но только до тех пор, пока не покажет истинную морду, — на этот раз заговорил тот, что был помоложе. — Я с ним тоже как-то вечером столкнулся, всего-то один раз. Он из моего двадцатилетнего возраста высосал годы жизни. И бывал таков! Отродье бесовское! Но я-то ладно, а вот Степан… Расскажи, а!

Миха теперь понял, почему этот мужик показался ему глуповатым — «зелёный» ещё совсем.

Степан, тот самый мудрый и угрюмый, опять затянулся, подумал, стоит ли разглагольствовать, и всё-таки начал:

— Луна средь звёзд на тёмном пастбище блуждала.

Трактир был слева, справа лес стоял стеной.

И с высоты луна безмолвно наблюдала

За тем, кто всюду по пятам ходил за мной…

В пустом трактире за столом сидел я молча.

Курил махорку я и думал о своем.

Взглянул в окно, стал любоваться тёмной ночью,

Крыльцо увидел, человек лежал на нём…

Раздался гром!..

Гром действительно раздался, от чего и Княже, и Горшок подскочили на месте.

— Тьфу, мать твою! — гоготнул Миша, покосившись в окно, а за спиной опять икнул Анархист. — Тут, блять, постоянно дождь. Задолбала непогода.

Степан задумался, бормоча себе под нос что-то о выдранных волосах, о годах, которые теряются вместе с ними, о чёрте, который подкрадывается сзади и вдруг…

— Ёб твою ж мать!!! — дико заревел Михаил, подскакивая на месте от того, что кто-то со спины вцепился в его шевелюру, при этом сорвав бандану.

Неизвестный обидчик визжал бабским голосом и материл Миху на чём свет стоит:

— Ты ж скотина пьяная! Думал я не узнаю, что ты «У гуся»? Я тебя, сволота, прибью сейчас! Сказал же, что к Степану в кузницу пойдёшь! А сам что? Сам-то что, а? Живо в хату пошёл!

Миша никак не мог оторвать цепкие руки истеричной бабы от своих волос. Он ревел не своим голосом, а мужики громко гоготали. С ними, кстати, и Леонтьев с Князевым.

— Что ж вы, упыри, сына-то моего спаиваете? — продолжала баба, при этом умудрившись вытащить отчаянно отбивавшегося Михаила из-за стола, а в силу своего роста парню пришлось упасть на колени. — Всё, кровососы, про Свиное Рыло рассказываете! Всё над людьми насмехаетесь! Э-э-эх, негодники! Нет у вас ничего святого!

— Да, блять, отойди ты, дура старая! — взорвался от боли Миха и ему удалось-таки напугать бабу.

А та, отпустив парня и увидев его лицо, прижала руки к груди и едва не грохнулась в обморок.

— Ой… — выдохнула она, таращась на Миху, готового разорвать её голыми руками. — Ой… Степан, ты глянь… ой, это ж тот... О нëм же все толкуют? Ну да! Глянь!

— Ну, — рыкнул всё ещё посмеивающийся мужик. — Он. Узнали уже.

Рене удивленно замер. Всё ещё пьяный Анархист смотрел на Миху безмятежно, в принципе, как обычно. А Князь почесал затылок.

— Вот это поворот, — проговорил он. — Кто бы знал, что тут баба вместо Волосокрада, а Волосокрад — байка. Веселятся мужики, мать их.

Миша готов был перебить всех. Одичавшая баба страшно его разозлила. Так и ломанул бы, но ведь нехорошо будет.

И только Анархист смягчил гнев панка своим отсутствующим видом.

Тем временем и баба пришла в себя.

— Я ж это… — всё так же прижимая руки к своей могучей груди, выдавила она, — сына своего искала. Он же, негодник, постоянно со Стёпкой нашим брагу пьёт, а ты со спины на него похож. Я и не приметила твоего лица и сразу как… ой… прости, миленький, прости, пригоженький, — начала заискивать баба. — Я и не думала на тебя наваливаться.

«Вот уж, блять, точно навалилась, — пронеслось в голове Михаила, в то время как он потирал горящий от боли затылок. — Как вспомню это вымя на своих плечах. Ух, мать моя, ну и груди!».

Баба ещё много верещала и подлизывалась к обиженному панку, но он в силу своего благородного характера не посмел её тронуть, но послать-то можно, коль надоедает.

— Ты это, иди давай, мамаша, — отмахнулся парень, — ищи своего недотёпу, давай отсюда. А то прямо дурная совсем.

Баба та попятилась, продолжая приговаривать о доброте парня и наконец выскочила в непогоду.

— М-да, — выдохнул Степан, уже весело и открыто глядя на Михаила. — Хороший ты малый, жаль только, не увидимся более.

— С чего это? — удивился Миха, присаживаясь за стол. — Выгоняешь, что ли?

— Да не я, а они.

Миша обернулся и увидел Короля с Шутом, которые вошли в трактир.

— Ну началось, — цокнул недовольный Миха. — Что на этот раз? Пришли чёрта от меня спасать? Опоздали, им оказалась истеричная баба, чтоб её.

И снова Михаил потёр затылок.

— Я понял, что по-плохому с тобой нельзя, — покорно склонил голову Король, а Шут вспрыгнул на лавку рядом со Степаном, от чего тот вздрогнул и покосился на хохочущего лилипута. — Потому я готов пойти тебе на уступки. Однако хотелось бы узнать, чего ты добиваешься? Ты ведь не знаешь, что мы тебе предлагаем, тогда почему так бежишь от неизвестного?

— Вот ты сам и ответил, — качнул Миша головой и поправил съехавший при возне с бабой плащ. — Хера с два я пойду туда, куда тебе нужно.

— А мне и не нужно вовсе, — озадачил правитель.

— Слушай, ты, монарх недоделанный, — встрепенулся панк и подался к Королю, но тот даже не шелохнулся, хотя при более внимательном разглядывании королевского лица можно было бы заметить, как дëрнулся его глаз. — Я тебя щас тут порву, понимаешь, да? Вы так достали: то придурками себя выставляете, то уже с уважением! Видал я таких и знаешь, где их вертел?

— Где? — моргнул Король.

— Миха! Не отвечай! — расхохотался Князь, опустив руку на плечо друга.

— Миша злится! Миша прав!

А у Миши грозный нрав!

Миша драться не хотел!

На хую он всех вертел!

Как обычно выдал Шут, на что впервые получил благосклонную улыбку панка, который едва не разомлел от таких правдивых строк в его адрес.

— А мелкий дело говорит, — заключил Михаил.

— Так ты против перемирия? — решил подытожить Король и, не получив ответа, продолжил: — Чудесно. Тогда не изумляйся, что на тебя будут сваливаться неожиданности!

— А до этого, блять, не сваливались, да? — съязвил Миха, и Андрей ткнул того локтем в бок, всё так же посмеиваясь.

— Я не привык сдаваться, — надменно высказался правитель и добавил. — А вот одна из этих неожиданностей.

Михаил фыркнул, не веря Королю, снова повернулся к другу.

Раздался «щёлк!», и кто-то словно выключил свет…

Наступало утро. Трава напиталась росой, а земля после ночи была прохладной и совсем неуютной для спящего на ней человека. Тёмные ресницы парня дрогнули, брови сошлись на переносице, а лоб нахмурился. Он нерешительно пошевелился, затем перевалился на правый бок, приоткрыл один глаз и прохрипел:

— Ну урод, убью к херам.

А вокруг простиралось огромное поле пшеницы, где и спал до этого Михаил…

* * *

Нельзя было сказать, что Король, «отключивший» Михаила, был разъярён или страшно раздосадован. Он, скорее, затаился, предвкушая веселье. В жестокости ему не было равных, и как бы не подтрунивал над ним идиот Шут, всё равно в глубине души он искренне боялся своего господина. Паяц прекрасно знал о придворном маге — безумном колдуне, что всё своё время проводил в подземелье. И если уж Король задумал недоброе, непременно шёл именно к этому чокнутому.

Шаги правителя отдавались гулким эхом, когда он, не торопясь, спускался по каменным ступеням винтовой лестницы. Та лихо вилась, утопая во тьме, а языки пламени факела, который Король сжимал в руке, лизали стены, и влага на них отзывалась шипением. Где-то на полпути мужчина остановился, взглянул назад, невозмутимо подхватил мантию и, теперь неся её на согнутой руке, выглядел ещё более царственным, чем обычно. Впрочем, ему было всё равно. Сейчас мысли Короля вертелись вокруг негодника, посмевшего отказать ему в перемирии. Это оскорбляло в некоторой степени. Поэтому, наверное, уголки губ правителя невольно ползли вверх. Он улыбался холодно, немного злобно. За шёлковой тканью винного оттенка, что опоясывала его в тонком, но крепком стане, был скрыт предмет, из-за которого Король и направлялся сейчас в подземелье.

Как обычно, правителя встретил резковатый химический запах, а булькающие звуки странных инородных масс, разлитых по колбам, приятно ласкал слух. А уж для безумца Рихарда это было просто музыкой. На пении его, между прочим, Король и застал. Гений с всклокоченными волосами стоял к низенькой деревянной двери спиной — к слову, правитель эту дверь ненавидел. Рихард переделал вход нарочно для него, дабы тот, заглядывая в «мастерскую», склонялся в лёгком поклоне. Каждый раз Король от этого скрипел зубами. Вот и сейчас, сверля спину яростно жестикулирующего Рихарда тяжёлым взглядом, он сжал челюсти и услышал:

— Ох, вы пришли! Мой Король! Мой господин! Что же я могу для его величества сделать? — и колдун резко оглянулся, хитро оскалился и пробормотал заговорщицким тоном: — Не желает ли его величество взглянуть на моё новое творение?

Король брезгливо поморщился, когда скользнул взглядом по личинкам, ползавшим по давненько протухшему куриному окорочку. Рихард, как всегда, забывал вовремя питаться. Однако сейчас его — колдуна, получеловека-полувампира — интересовало кое-что более важное.

— Нет уж, уволь, — ответил правитель, только сейчас уверенным жестом отбросив мантию назад, и ловко выудил из-за пояса магический предмет. — Узнаёшь своё детище, Рихард?

О да, колдун узнал. Его совершенно ненормальные глаза полыхнули фосфором (обычное преломление света), и он тут же — для человека совершенно неуловимо — переметнулся к Королю. Правитель отчётливо увидел каждое его движение и не дрогнул, когда безумец едва ли не ткнулся кончиком носа в подбородок того. Благо Король был значительно выше. От высокомерного взгляда всё-таки не удержался, а после приказал низко и жёстко:

— Отойди, наглец.

Рихард повиновался, принимая подобострастный вид, слегка склонился, пятясь, и стал нервно потирать ладони, а после перебрал пальцами в воздухе и потянулся за маской, которую держал Король.

— Что же его величество хотел бы с ней сделать?

— Его величество хотел бы кое-что подправить. Старая казнь не будет иметь смысла. У меня новая игра. Измени маску.

Колдун потупился и забормотал с притворной досадой, да ещё принялся нелепо закладывать лохматые седоватые космы за уши:

— Вот если бы его величайшее величество смог бы порадовать мою нетерпеливую плоть…

— Не выражайся так двусмысленно, — оборвал реплику Король, которого передёрнуло от этой паршивой похабщины. — Вот, забери.

Он вновь умело и незаметно вынул из-под мантии стеклянный пузырёк и протянул Рихарду. Тот схватил склянку с маниакальным рвением, откупорил, швырнул пробку в сторону и, не отводя глаз от вязкой темной жидкости, потянул её аромат носом. Закрыв глаза, выхлебал всё и попытался вытряхнуть капли на высунутый язык. От удовольствия вдруг простонал, заговорив с жаром:

— Ах, это лучшая сласть во всём мире, ваше величество! — и распахнул глаза, уставившись на правителя неожиданно осмысленным взглядом. — Быть может… А я смею на это надеяться, быть может, ваше величество позволит мне испить его крови прямо из вены?

Звук хлёсткого шлепка утонул в громком бульканьи снадобий. От удара монаршей ладони у Рихарда откинуло голову. Он поморгал, вновь обрёл вид чокнутого и пал перед правителем на колени.

— Пощадите глупца, ваше величество! — запричитал он, на что правитель буквально закатил глаза. — Мой Король милосерден! Он простит безумного Рихарда! Простит ведь! — и колдун принялся целовать мягкие сапоги того, приговаривая: — Королевская пощечина… Боги благословили меня… Ох, как это прекрасно…

Монарх слегка пнул Рихарда, но тот не отцепился, тогда пришлось приложиться посильнее и, отлетев примерно на шаг назад, маг подземелья прижал к груди принесённую маску и опустошённый пузырёк. Он вытаращил глаза на правителя, а тот быстро отчеканил:

— Через час я приду за готовой работой, — перечислил, что хотел бы изменить в маске, и, развернувшись, шагнул к двери.

Он знал как никто лучше, Рихард буравит его спину несвойственным ему в обычной обстановке взглядом. Он всегда смотрит Королю в спину с ненавистью, граничащей с черной завистью, потому что только этому правителю было подвластно безумие Рихарда. Никто другой с ним не справился бы.

Миша сел и вынул свои сигареты.

— Ну, хоть ничего не отобрал, урод… — проворчал он, покосившись на лежащую рядом холщовую сумку.

Голос звучал как-то глухо. Будто на лицо надели анестезиологическую маску, но парень не обратил на это внимания. Он попытался взять губами фильтр сигареты, но тот только ткнулся в них, будто они были плотно сжаты.

— Какого?..

Михаил бросил сигареты и схватился за лицо обеими руками. Но своей кожи ладонями не ощутил.

— Твою мать! Что это?!

Он решил содрать странную субстанцию, покрывающую лицо, которое не ощущало на себе ничего лишнего, но почувствовал боль такой силы, будто он пытался снять свою собственную кожу. Миша глухо зарычал и вскочил на ноги.

— Ты! Ублюдок! Я знаю, что ты меня слышишь! — закричал он, рывками поворачиваясь то в одну, то в другую сторону, как загнанный зверь. — Ты что со мной сделал, мудак ряженый?! Знай, я тебя найду и затолкаю твою корону тебе в задницу, понял?!

— Вы с кем говорите? — раздался женский голос совсем рядом.

Миша обернулся и увидел симпатичную молодую женщину в платке и длинном простом платье.

Увидев его лицо, она нахмурилась и сделала шаг назад.

— Здравствуйте… — проговорил Миша. — Да так… С одним гадом беседу веду… Прошу извинить за сквернословие, я…

— Что с вами? — женщина подошла к нему поближе и заглянула в глаза. — Почему на вас маска?

— Маска? — переспросил Миша. — Извините, а у вас зеркала нет?

С интересом продолжая смотреть в его глаза, женщина протянула ему зеркальце. Молодой человек заглянул в него и зарычал, как раненый медведь. К лицу пристала чёрная маска. Она полностью закрывала лицо парня, оставляя неприкрытыми одни лишь глаза, переносицу и брови. Плотная ткань обтягивала его, как вторая кожа, однако всё равно черты лица его было не разобрать. Михаил уронил зеркало и сел на землю, обхватив голову руками.

— Ниндзя бы обзавидовались… — глухо сказал он сам себе.

На плечо опустилась лёгкая рука.

— Что с вами? — снова спросила женщина. — Кто так с вами поступил?

— Вот поэтому я и анархист, — тихо сказал парень, но она всё равно услышала.

— Анархист? Вы… Это всё его величество?

— Да какая уж теперь разница, — прогудел Миша. — Я никогда не считал себя красавцем, маска и маска… Можно было бы потерпеть, только… Какого хера?! И как теперь есть? Пить? Курить… Ё-моё, как же я хочу курить…

Он достал нож и попытался вспороть ткань маски, но с ней не справилось даже острое лезвие. Панк громко заорал от злости и ужаса, и этот крик, заглушённый маской, снова звучал, как звериный рык.

Михаила охватила ярость бессилия. Он вскочил на ноги и, продолжая рычать, метнул нож в сторону и тот вошёл в землю по самую рукоятку, а Миша упал на колени и ударил кулаком по земле. Снова. Ещё раз. Переполняющая его ненависть выливалась через удары в ни в чём не повинную землю.

Женщина отступила назад, но так и не ушла. Она ждала, когда парень прекратит рычать, разбивая кулаки в кровь. Он запрокинул голову назад и закричал в небо. Крик ударился в маску и вновь превратился в рык.

«Это конец, — думал Миша, глубоко вдыхая чистый воздух через крохотные дырочки, сделанные в маске на месте, где находились его ноздри. — Блин, меня мог бы даже простой насморк убить. Но он своего часа не дождётся, своё дело сделает жажда. Я умру. Снова. Господи, какая нелепая смерть! Всю жизнь выбираться из дерьма таких масштабов — это я точно чувствую — и теперь потерять свою новую жизнь из-за жажды только потому, что не смог содрать с лица маску…».

Увидев, что парень успокоился и, опустив голову, обречённо смотрит в землю, женщина снова подошла к нему.

— Может, я смогу вам помочь? — участливо спросила она, присев рядом. — У вас глаза такие… Такие…

— Какие? — повернулся к ней Миша.

— Затягивают, как бездна… — будто впадая в транс, медленно проговорила женщина, завороженно глядя в большие карие очи Михаила, — я…

Миша снова уставился вниз и стал бездумно рассматривать колоски пшеницы:

— Что ж в этом хорошего… — проговорил он.

Женщина, будто очнувшись от гипноза, быстро заговорила:

— Красивые глаза, они завораживают. Я не могу вас так просто оставить, нужно подумать, как вам помочь…

— Добрая вы девушка, спасибо, конечно, — снова посмотрел на неё панк, — но…

— Я скорее любопытная, чем добрая, — улыбнулась она. — Я, конечно, хочу вам помочь, но ещё больше я хочу узнать, как вы выглядите без маски.

Миша махнул рукой:

— Да ничего интере…

— Ой! — вдруг воскликнула женщина. — У вас тут кнопка какая-то, вот тут…

Она коснулась виска парня, где кончалась маска. Миха снова схватил зеркало.

— И правда, кнопка, — проговорил он, ощупывая свой висок. — Незаметная такая, и как только ты её увидела?

«Наверное, так эта дрянь снимается!» — обрадовался Миша.

Только он собрался надавить на кнопку, как за спиной раздался знакомый голос:

— Советую тебе остановиться, Михаил.

Молодой человек обернулся. Король! Ни слова не говоря, он с места бросился на правителя и они покатились по земле.

— Ну всё, теперь тебе конец, сволочь в мантии, — прорычал панк, сжимая руки на горле своей жертвы. — Сейчас я тебя слегка придушу, а потом спокойно сниму маску и надену её на тебя! А кнопку сломаю!

Король, никак не ожидавший нападения, ошеломлённо таращился на «панка из другого мира». Так с ним ещё никто не обращался!

— Да как ты посмел?! — закричал он, со сверхъестественной силой сбрасывая парня с себя. — Я Король! Правитель этой страны! Я…

— Хуй в красной шубе, вот ты кто, — перебил его Миша, поднимаясь с земли и отряхивая одежду.

— Успокойся, — посоветовал правитель.

Увидев, что Король тоже поднялся, Миша сжал руку в кулак и замахнулся.

— Иначе ты…

Замолчать правителя заставил хороший удар в глаз.

— …узнаешь, что случится, если ты её снимешь, когда будет слишком поздно, — закончил за Короля появившийся из ниоткуда Шут.

Монарх кряхтел, лёжа на земле и держась за подбитый глаз.

Миша взглянул на Шута:

— Говори, — потребовал он.

— Любой, кто увидит твоё лицо, моментально умрёт, — серьёзно сказал лилипут.

Миша задумался:

«Врёт или нет? Да нет, мелкий, вроде, на моей стороне… Может, стоит проверить его слова на ряженом клоуне? — он подошёл к Королю, что так и продолжал лежать на земле и тихо постанывать от боли, и поднёс руку к кнопке. — Нет. Я не убийца», — решил парень и сунул руку в карман.

— На нас с его величеством это не подействует, — уточнил Шут, — но только на нас. Остальных же ждёт смерть.

— Никого она не ждёт, кроме меня, — тихо сказал Миша и, устало вздыхая, встал рядом с лежащим правителем, одарив того презрительным взглядом, чтобы хоть немного облегчить переполненную бесконечным чувством потери душу. — Я никогда не сниму её и погибну от жажды. Так что прощайте, распиздяи, — он печально поглядел на Короля, затем перевёл взгляд на Шута и отвернулся. — Весело тут у вас… Было. Ну да ладно. Я хочу остаться один.

Он помахал рукой растерянному Шуту и пошёл, сам не зная куда, только бы подальше от своих убийц.

— Что? — поднялся Король, принуждая себя не гневаться за нанесенный ему удар. Он понимал, такому, как Михаил, сдержаться было сложно. Но распускать тому руки постоянно Король не позволит. — От жажды? Пойди попей, олух ты царя небесного!

— Чем?! — обернулся Михаил, не сбавляя шаг. — Ухом? Носом?! Да пошёл ты…

Король настиг его, резко развернул к себе и внимательно осмотрел маску.

— Да уж… Недоработочка… — пробормотал он и коснулся рта парня. — Всё, теперь иди.

Миша потрогал маску в области рта. Теперь там был накладной кусок твёрдого материала. Его можно было снять и обнаружить небольшую прорезь точно по форме рта, через которую появлялась возможность принимать пищу, воду и…

— Где мои сигареты? — обрадовался Михаил, вынимая из кармана потрёпанную пачку и наконец закуривая.

Он снова сел на землю и глубоко затянулся, прикрывая глаза.

— Жизнь продолжается, — его глаза улыбались. — Ещё повоюем, ваше ряженое вашество.

Знают зеркала,

В чём моя беда.

Не смотрю я в них

Больше никогда.

Тугая маска — спасение моё,

И днём, и ночью

Я вечный раб её,

А что под ней —

Никто не знает…

— Эй! — окликнул его лилипут. — Учти: если ты снимешь её, сам надеть не сможешь.

— Так что, если не хочешь никого убить, рисковать не советую, даже когда будешь находиться в одиночестве. Впрочем, дело твоё. Ты получил некоторую власть — теперь ты можешь убить любого. Достаточно просто нажать кнопку и маска упадёт, — добавил правитель и, гордо вскинув подбородок, развернулся и пошёл прочь.

Шут вскочил и помчался за ним, хохоча и подпрыгивая.

— А на кой хрен ты вообще это сделал? — крикнул Миша им вслед. — Ну маска, и маска…

Король обернулся:

— Вечность в маске… — покачал он головой. — Посмотрим, как ты заговоришь, когда поймёшь, что такое… вечность, — он хлопнул в ладоши и исчез, будто его и не было.

Панк вновь обхватил голову руками и уткнулся маской в колени. Страшно захотелось плакать, но слёзы не текли.

Если бы сейчас он оказался в театре и режиссёр потребовал заплакать — Миша моментально залился бы слезами, но рыдать от жалости к себе, от злости на Короля у него почему-то не получалось. Поэтому он только глухо застонал.

«Вечность… Вечность… Вечность…» — крутилось в голове страшное слово.

На его плече вновь оказалась чья-то рука. Михаил поднял голову. Молодая женщина, что недавно обнаружила на маске кнопку, вновь присела рядом и теперь с восхищением глядела на молодого человека.

— Ты такой смелый… Накинулся на самого Короля с кулаками!

— «Самого», — передразнил парень. — Тоже мне… Ну Король, ну правитель… Так что, ему теперь вломить нельзя за его идиотские выходки?! Вот же… урод ваш Король.

— Кто-то должен быть Королём, — вздохнула девушка.

— Да ну?! — вскинул на неё взгляд Миша. — Общество должно меняться! И меняться оно должно исключительно в лучшую сторону! А лучшая сторона — это знаешь что? Анархия! Человечество должно прийти к анархо-коммунистическому обществу, понимаешь, да, при этом, избегая революции…

Он всё говорил и говорил, не замечая, что слушательница, впитывающая каждое его слово, у него уже не одна: девушки, пришедшие работать на поле, услышали громкий голос экспрессивного парня в чёрной маске и с такими прекрасными глазами, что у них перехватило дыхание. Они все тихо подходили к нему, молча усаживались рядом и ловили каждое его слово, завороженно глядя в его карие глаза. Тем временем, пока Миша распинался, кто-то принялся копошиться в его спутанных волосах. Он мельком взглянул на ту самую, которая обнаружила его первой, отвернулся и продолжил свою длинную тираду, а девушка медленно, но уверенно распутывала его колтуны и ласково проводила по волосам гребнем.

—…Это несложно. Просто каждый должен думать головой, а не задницей. И этой головой думать нужно не только о себе, а о каждом. Думать о свободе своей, — говорил панк, — и о свободе другого…

Девушки согласно кивали, восхищённо открыв рты, а Михаил, наслаждаясь обществом такого благодарного слушателя и нежными руками девицы, всё никак не мог умолкнуть.

— …Обилие наций, обилие религий, оттого ведь и войны. Да мы в итоге просто поубиваем друг друга! Только анархия может спасти цивилизацию. Анархия — это не разрушение, не беспредел! Анархия — это свобода!

Он ещё долго рассказывал о том, как, по его мнению, должно жить человечество, вспоминал Бакунина и Кропоткина, сам не зная, почему помнит их книги, и наконец одна из девушек подала голос:

— Малыш, сними маску, — игриво улыбаясь, попросила она. — Это всё, что ты говоришь, просто чудесно, но любопытно, как выглядит парень с такими глазами.

«Малыш» поднялся, встал во весь свой немалый рост и поглядел на девушку:

— Малышу нельзя, а то малышки помрут, — ответил он. — Что же я тогда буду без вас делать?

— Только не говори, что ты поверил Королю! — рассмеялась та, которая только что его расчесывала. — Неужто ты такой красивый, что мы забудем, как дышать?

— Я не знаю, что он сделал с моим лицом, — обжёг её взглядом Миша. — И проверять не хочу.

— Ну пожалуйста!

— Покажись!

— Да глупости всё это! — стали наперебой просить его девушки.

— А я знаю, как с него маску снять, — улыбнулась все та же — с гребнем.

Девушки поднялись и двинулись к Мише.

— Э! Э! Девчонки, вы чего?! — попятился он. — Вам что, жить надоело?!

— Ха-ха-ха, он верит его величеству!

— Какой забавный!

— Какой наивный!

— Это так мило!

Михаил схватил свою сумку и помчался прочь.

— Ты куда? — вслед ему кричали девушки, продолжая хохотать. — Приходи, как передумаешь, котик!

Но «котик» возвращаться к странным девицам больше не собирался никогда. Конечно, ему было такое внимание привычным — фанатская любовь, она примерно такая, но здесь-то его никто не знает! И они, зная, что погибнут, были готовы сорвать с него маску!

Парень остановился.

«Я долбоёб. Даже юные девушки и молодые женщины в это не поверили! Какого хера в это поверил я?!» — подумал он.

— Ты поверил, потому что это правда, — проговорили откуда-то снизу. — Мне нравится то, что ты был готов пожертвовать собой, и когда в маске ещё не было отверстия для рта, и теперь, когда оно есть. Ты правда готов был погибнуть от жажды, чтобы никого не убить?

Шут удивлённо и выжидающе смотрел на высокого парня в чёрной маске.

— Я не убийца, — серьёзно ответил Михаил, сверкнув глазами. — Маска на мне. Значит, это моё бремя. Какое право я имею решать, кому жить, а кому нет? Кто сказал, что я достоин жизни за счёт смерти кого-то другого?

Шут не стал рассказывать Мише о том, что маска эта служила в королевстве орудием казни. Её надевали на одного приговорённого и запирали его в клетке с другим. Клетку выносили на площадь. Пришедшие на казнь женщины сходили с ума, глядя на парня в заговорённой маске: все они мечтали, чтобы именно он остался в живых. Осуждённых кормили и, глядя, как сокамерник принимает пищу, в том случае, если не успевал обезвредить его, голодный в маске первым падал замертво. Но потом задачу усложнили. Стали связывать им руки, чтобы продлить «представление». И того, кто выживал, бросали в толпу. В итоге все приводило к одному: наваждение исчезало и на смену ему являлась ярость, поэтому женщины разрывали "Маску" голыми руками; либо же в порыве ненависти уничтожали второго осуждённого за то, что он убил первого.

За всю историю королевства только один раз парень в маске погиб по своей воле — он оказался в клетке со своим товарищем. Он и сам не смог убить его, и ему не позволил нажать кнопку, когда тот пытался это сделать много раз.

Однако на маску Михаила, по приказу Короля, придворный маг наложил ещё более серьёзное заклятие: если прежде погибнуть должен был только сокамерник, то теперь умирать должны были все, кто увидит его лицо.

— Я хочу тебе помочь, — тихо проговорил лилипут, то и дело оглядываясь по сторонам: нет ли поблизости его величества?

— Как ты мне поможешь? — недоверчиво хмыкнул Миша.

— А это ты мне сам скажи, — захихикал плут.

— Ну, на самом деле, я думаю, монаршая морда так или иначе припрётся на меня посмотреть, — прогудел панк. — Тогда-то я и выясню с ним отношения…

— В том и дело, что его величество к тебе ходить больше не намерен, — вздохнул Шут. — Он сделал всё, что хотел.

— Да щас! Андро мне про песни говорил… — пробормотал Михаил. В его глазах промелькнула хитрая улыбка. — Ты знаешь, есть одна мысль… Явится, царская морда, припрётся обязательно!

Он наклонился к Шуту и принялся тихо рассказывать о своей идее. Конечно же Миша не стал посвящать лилипута во все тонкости своего плана. Не хотелось ему доверять в полной мере. Но почему бы не дать простое техническое задание?

* * *

Вот уже неделю Михаил жил в ничейном доме на окраине какой-то маленькой деревеньки, на которую он набрёл в день, когда отослал Шута по делам их общей идеи; и пытался вспомнить весь текст нужной ему песни.

То ли хозяева давно умерли, то ли покинули дом, в поисках лучшей жизни — ему было всё равно, главное, что здесь теперь он мог жить, не стесняя владельцев.

Все жители уже знали странного молодого человека, разгуливающего по деревне в чёрной маске: женщины толпами приходили к нему в дом, приносили еду и, влюблённо глядя в его тёмные, как беззвёздная ночь, полные бесконечной печали и глубокой мудрости зрелого мужчины глаза, слушали удивительные рассказы об истории другого мира; о царях и их подданных, о великих сражениях, о музыке, которую извлекали из невиданных инструментов, о легендарных певцах и об удивительных книгах; а мужчины его тихо ненавидели. Все деревенские девки и даже замужние женщины теперь постоянно пребывали в старом доме на краю деревни и умоляли «Маску» показать лицо!

— Многих женщин я взглядом покорял, — напевал Миша, сидя на крыльце, — и всё ту же роль я всегда играл…

— Матерь Божья, какой голос! — хваталась за сердце одна девушка.

— Мурашки по коже… — шептала другая.

— А дальше, что дальше? — трясла его за плечо третья.

— Не помню, — говорил Миша, обнимая её за талию, — дальше я ещё не вспомнил…

И именно в тот день, когда мужики решили собраться толпой и накостылять загадочному красавцу, который отбил всех их баб, в дом «Маски» вбежал запыхавшийся Шут. Миша как раз показывал женщинам, как звучит гитара на перегрузе, пытаясь изобразить звук голосом.

— Ну тебя за смертью посылать! — возмутился он, увидев лилипута на пороге дома. — Так и сделаю, когда мне жить надоест. Так ты же, собака такая, вообще не явишься.

— Сам бы попробовал втихаря от его величества такое провернуть! — обиделся Шут. — Я бы посмотрел!

— Извини, — смутился Миха. — Ну, ты нашёл?

— И нашёл! И даже сюда притащил! — похвастался лилипут.

Михаил бросился из дома и, увидев всё, что притащил Шут, чуть не подпрыгнул на месте от радости и закричал:

— Да! Да, мать твою! Они снова со мной!!! Ну теперь вы у меня попляшете…

Он вернулся в дом и объявил:

— Дамы, прошу за мной. Вас ждёт сюрприз.

* * *

— …Их любопытство

Травило душу мне,

Как капля яда

В излюбленном вине… — нежно пел в микрофон Михаил, стоя на возникшей прямо рядом с его домиком сцене и чувствуя себя абсолютно счастливым. —

Уважить вас,

Смогу лишь раз я!

Э-хэ-хей!

По его правую руку стоял Яков Цвиркунов, по левую — Саша Леонтьев, рядом с ним — Сергей Захаров. Все трое держали в руках гитары. Те самые, благодаря которым, появилась студийная запись песни «Маска». Дима Ришко, по прозвищу Каспер, старательно выводил мелодию скрипки, а позади всех Александр Щиголев — он же Поручик — колдовал над барабанной установкой.

Артисты казались пассивными, вялыми, они как-то механически извлекали звуки из своих инструментов. И только энергичный Михаил выступал, словно в последний раз — а быть может действительно в последний — принимая на себя внимание всех зрителей.

— Всё случится, как всегда!

Не желая вам вреда,

Буду вас я развлекать

Опять! Опять! — грубым вокалом пел он, прыгая по сцене в кожаных штанах, высоких ботинках, плаще и маске.

Он поверить не мог в происходящее: он снова был на сцене. Снова управлял ритмами сердец. А всё пространство возле сцены было заполнено молодыми девушками и красивыми женщинами, юношами и мужчинами.

* * *

Когда Миша, стоя на коленях, обнимал гитару, прижимая её к себе, мужики, собравшиеся со всей деревни, дружно ввалились во дворик дома, в котором поселился «Маска».

Парень, занятый анализом своих эмоций, даже внимания не обратил на их появление. Где-то на задворках сознания вертелись воспоминания.

«Я ведь давно не играл для людей. Гитара мне всегда мешала. Я использовал инструмент только для создания мелодий... Почему же так хочется тронуть струны и никому её больше не отдавать?! — думал он, прикрыв глаза. — Играть, играть, играть... Как же долго я живу без музыки...»

Наконец он поднялся и, всё так же не обращая внимания насколько свирепые лица у селян, явившихся к нему во двор, радостно воскликнул:

— О, мужики! И вы здесь! Замечательно. Стойте тут. Я сейчас девочек заберу и вы с нами пойдёте.

Мужчины тихо обалдели, но спорить не стали, пошли за «Маской» вместе с женщинами — ну не отпускать же с ним баб одних! — и не пожалели о своём решении.

«Маска», оказывается, отлично поёт! Да ещё королевский Шут привёл каких-то парней со странными музыкальными инструментами. Из всего обилия техники мужчины узнали только скрипку да барабан.

* * *

— Лицо под маской

Вам покажу сейчас

И вы умрёте, как все,

Кто был до вас… — пел Миша, сверкая взглядом тёмных глаз, устремлённых в зал, в котором мужчины плясали, кто как мог и радостно кричали; а девушки либо прыгали на месте, либо просто заворожённо глядели на предмет своих желаний, ловя каждый его жест.

— Святые угодники, он без рубашки!

— Покажись нам!

— Прыгай к нам!

— Сними маску! — долетали до ушей Михи крики девчонок, и он начал нервничать.

Охраны-то нет! А ну как если они влезут на сцену и сорвут с него маску! И погибнут! А что если, не зная, как она снимается, сорвут вместе с кожей! Больно будет так помирать-то…

«Да не, — успокоил себя Михаил, — за неделю не сняли и сейчас не станут…».

И снова отдался музыке, закрывая глаза и стараясь запомнить это ощущение счастья.

— Ты что устроил?! — громом прогремел голос Короля над толпой.

«Ну наконец-то, явился, — облегчённо выдохнул Миша. — Шут мне только одну песню устроил, потом ведь парни исчезнут вместе со сценой и инструментами…».

— Ты вообще оборзел?! — перешёл на сленг разгневанный Король.

Никто из зрителей даже и не думал поворачиваться на голос правителя. Все смотрели только на сцену.

— Знайте, люди, в этот час

Монстр глаз не сводит с вас! — чеканя согласные пропел Михаил, указав рукой вперёд, туда, где стоял Король, а в глазах его читалась демоническая улыбка. —

Ваше любопытство чует он!

Он в него влюблён!

Зрители проследили за рукой артиста и удивлённо уставились на его величество. Правитель топнул ногой, и звук выключился.

— Ой, что так вдруг светло стало? — стал театрально озираться Миша и остановил взгляд на Короле: — О-о-о, это же его «егочество» припёрлось почтить нашу скромную тусовку, освещая себе путь своим чудо-фонарём!

Король прикрыл рукой свой левый подбитый глаз и со злостью проговорил:

— Ты что себе позволяешь, ты, панк из другого мира?!

— Выступаю, — гордо вскинув подбородок, заявил Михаил.

Как Шут и предупреждал: его силы хватило держать группу, сцену и аппаратуру только одну песню, так что всё вернулось обратно, в тот мир, откуда и было перенесено; и теперь один Миха стоял на земле перед толпой и монархом.

— Не забывай: я панк и артист. Так что даже твоя идиотская маска не сможет меня сдержать, — добавил Миша.

— Так это он!

— Да как он мог!

— Он без суда и следствия нацепил на парня маску!

— Сволочь!

— Долой такого правителя! — со всех сторон раздались возмущённые реплики, и люди двинулись на Короля.

— Ой, да пожалуйста, — подкатил глаза правитель и хлопнул в ладоши. Маска тут же свалилась с лица Михаила, и тот, быстро закрыв лицо руками, сел на корточки и уткнулся носом в колени.

— Ты что, падла, делаешь?! — глухо прорычал он. — Всех разом убить вздумал?! Запасную башку с собой носишь?! Нет?! Ну рой себе могилу, мудила…

— Да успокойся уже, — устало выдохнул Король, и ему пришлось использовать всё своё самообладание, чтоб не швырнуть панка в темницу за такие речи. — Заклятье снято. Можешь подняться.

— Я тебе не верю, — твёрдо ответил Михаил, пытаясь наощупь нашарить упавшую маску. — Тебе, ублюдку, плевать на народ, знаю я таких.

Тем временем люди схватили Короля и стали думать, как его наказать.

Правитель мог парой движений рук разбросать всех жителей деревни, но сдержал свою ярость и, приосанившись, твёрдо стоял на ногах, не обращая внимания на народный гнев. Он понимал — это наваждение, люди так ведут себя только из-за магического воздействия.

Наконец Миша нашёл маску и, вновь приложив её к лицу, поднялся на ноги.

— Ты просто боишься показать им своё настоящее лицо, — проговорил Король.

— А хули мне? — усмехнулся Миша. — Мне и так хорошо. Девочки меня любят.

— Ты пользовался их состоянием! — воскликнул правитель, в попытке обратить своих подданных против панка из другого мира.

— Да пусть пользуется, Господи, — махнула рукой одна из женщин.

— Да! На здоровье! — подхватила другая.

— Неправда, — поспорил с Королём Михаил. — Я не пользовался. Девушкам тоже было хорошо.

Те девушки, что в течении этой недели чаще других захаживали в дом, где жил «Маска», согласно закивали.

Как всегда, внезапно появился Шут и запрыгал вокруг правителя. Миха поймал его взгляд и вопросительно посмотрел на него, слегка двинув рукой, сжимающей маску. Плут кивнул, и парень убрал чёрную ткань от лица.

— Смотрите же, смотрите, какой он на самом деле! — прокричал правитель.

К этому моменту магия маски совсем рассеялась. Привычный ход специфической казни предполагал свой печальный финал. Конечно монарх планировал остановить экзекуцию в нужный момент. Он просто хотел приструнить неуправляемого анархиста, показать ему, наконец, где его место и кто в этом мире главный.

Но девушки поглядели на Михаила и вновь повернулись к своему Королю.

— И чё?

— Хорошенький.

— Лапочка!

— А что с ним не так?!

Посыпались женские голоса со всех сторон. Тут даже Миха обалдел, что уж говорить о Короле. Кто же знал, что за эту неделю женщинам так понравится душа человека в маске, что внешность его будет занимать лишь их любопытство?

Король трясся от злости:

— Ну хорошо. Ты так? Вот тебе!

Щелчок. Свет вновь отключили.

Вот уже десять минут кто-то настойчиво тряс Михаила за плечи.

— Нахер… Всё нахер, я сплю… — бормотал Миша, отмахиваясь от настырного человека, как от мухи.

— Да вставай же ты, Гаврила! — возмутился этот кто-то знакомым голосом. — Проспишь всё на свете!

«Гаврила? — это обращение чуть не заставило Миху проснуться. — Так меня называет только… Да не, не может быть... Показалось…».

И он снова попытался погрузиться в сон поглубже — очень уж болела голова, словно из-за похмелья.

— Погоди, не буди его, хочу его сфоткать… — проговорил кто-то другой не менее знакомым голосом.

— Так всё равно ведь не сохранится, — вздохнул первый.

— Ну и что? Я пойду внутрь и всем покажу этого красавца, хоть посмеёмся, — ответил второй.

— Не, нахер, правда, нахер… — Миша перевернулся на другой бок и покатился куда-то вниз, отбивая себе рёбра. Падая, он открыл глаза и, скатившись на землю, резко вскочил на ноги:

— Что за фигня? Где я? Больно, блин! — затараторил он, потирая рёбра, но вдруг увидел виновников своего внезапного пробуждения. — Вы?!

* * *

Несколько минут назад ребята приняли решение дождаться Михаила снаружи и вышли из трактира. Они тут же обо что-то споткнулись и упали с невысокого крыльца.

— Что за… — собрался было ругаться Андрей, но увидев, кто оказался препятствием на их пути, обрадовался, ткнул приятеля, который только поднялся и увлечённо отряхивал от дорожной пыли свою одежду, в бок и хохотнул: — Смотри. Я хуею. Мы об него спотыкаемся, а он дальше спит, как младенец.

— А чё ему париться, — улыбнулся товарищ. — Он вот вчера выступал, теперь отсыпается. Надо его поднять…

— Ну попробуй, — рассмеялся Князев и поднялся на крыльцо.

Теперь Михаил стоял возле ступенек и ошарашенно смотрел на светловолосого парня с длинной чёлкой, падающей на глаза:

— Шура? Шурик, это ты? Да ладно! — воскликнул он, затем резво поднялся на крыльцо и, обняв товарища, похлопал по спине.

— Ну чё, как оно? — спросил Саша Балунов, обнимая Мишу в ответ.

— Как видишь, полный порядок, — озарил лицо своей фирменной улыбкой Горшок, и пошутил: — А ты тут «проездом» или как я, на постоянное место жительства? — тут он забавно скорчился, изображая мертвеца.

В душе всё ещё саднили раны осознания собственной смерти. Именно поэтому Миша шутил, проговаривая вслух, намеренно делал себе больно, желая таким образом развить «иммунитет» и принять этот ужасный факт.

Балу не успел ответить — Князь нетерпеливо подтолкнул его и Мишу к дверям таверны:

— Давайте, давайте! Зачем на пороге стоять? Внутри поговорим!

Парни ввалились в небольшое помещение, и Миха, увидев, причину такой спешки, аж подпрыгнул на месте.

— Что за день сегодня такой! — воскликнул он, — праздник, что ли, какой-то?

Посреди зала располагался накрытый белой скатертью стол, а на нём теснились блюда с запечëным мясом, тушëными и свежими овощами, различными соленьями, между ними стояли кувшины с винами, но самым важным было то, кто сидел у этого стола.

— Мих, ты чего? — поднялся Ренегат, — забыл?

Вместе с ним поднялись и остальные: Яков Цвиркунов и Александр Щиголев по прозвищу Поручик.

— Пацаны! — воскликнул Миша и бросился к друзьям. — И как это ряженый придурок такое допустил?

Обычно сдержанные в эмоциях — в сравнении с Михаилом — Яков и Александр крепко обняли Горшка, да так, вцепившись в него, и замерли. Почувствовав себя обделëнными, Князь, Балу и Ренегат тоже решили присоединиться. Так они и стояли, толпой окружив Мишу, и каждый думал об одном и том же. Каждый пытался запомнить этот момент. Такой настоящий, важный, такой реальный, словно не это сновидение, а то, что было там, дома. Ночной кошмар взрослой жизни.

Наконец Михаил устал стоять в плотном кольце своих товарищей и направился к столу, а Балунов решил уточнить:

— Ряженый — это такой невысокий парень в шутовском колпаке? Он ко мне в сон пришёл и сюда привёл.

— Королевский шут — вроде неплохой малый, — проговорил Ренегат. — А ты, Миха, наверное, сейчас о том, в мантии, говоришь? О Короле?

— Король, Шут… — пробормотал Балу. — Интересно. Мне этот Шут объяснять ничего не стал, может, ты за него это сделаешь? — попросил он Миху.

Михаил же тем временем осматривал блюда, расположенные на столе. Он сглотнул обильно выделявшуюся слюну и ответил:

— Успею. Знаешь, я тут недавно загадку одного тролля отгадывал… — Миша оценил шокированное выражение лица Шурика и добавил: — Почему-то детство вспомнилось. О тебе тогда подумал. Вместе мы быстро всё разгадали бы. Так это... а по какому поводу банкет? — спросил он, отламывая кусок куриной ножки.

— С Днём Рождения! — хором рявкнули друзья, и Михаил подавился мясом.

* * *

После выступления «Маски» Король долго не мог прийти в себя. Всю ночь он метался по замку и материл «панка из другого мира» на чём свет стоит.

— Выступать! В моей стране! Этот негодник чуть конец света не учинил! Петь песню в песне! Где он только инструменты раздобыл?! — в ярости правитель занёс руку над головой, собираясь расколотить взятую со стола с игрой фигурку Михаила об пол.

Именно в этот момент в королевские покои вбежал Шут и удивлённо развёл руками:

— Что же это за картина?

Ведь нельзя так с господином!

Королевская рука,

Коль погубит чудака,

Вмиг разрушит всю страну…

— В глаз тебя я рубану,

Ежели ты не заткнёшься!..

Слышу, снова ты смеёшься?!

Шут и правда последнюю неделю частенько хохотал над Королём, разгуливавшим по своим владениям с непроходящим фингалом под левым глазом.

— Он меня с ума сведёт… — проговорил начавший успокаиваться правитель и добавил: — Я знаю, что фигурку ломать нельзя. Это был просто порыв… Хотя, может, ничего плохого не случилось бы? — задумался он. — Неспроста ведь он в своих песнях… В игре, где может произойти всё что угодно…

Король сел на трон.

Он полдня вертел в руках фигурку Михаила и размышлял.

«Что бы такого с тобой сделать? — думал, рассматривая маленькую копию Миши. — Крикнул же «вот тебе», значит, что-то должно произойти… Может, на эшафот тебя отправить? Как из этого ты выкрутишься?» — только хотел он поставить фигурку поближе к площади с помостом для казни, как вокруг стола снова запрыгал плут, появившийся, как всегда, из ниоткуда.

— А нельзя ли снисхождения

В Михаила День Рождения?

Сорок лет ему теперь!

У Мишани юбилей!

Король сначала убрал руку за спину, вздохнул, не глядя положил фигурку на крыльцо миниатюры какого-то дома и иронично проговорил:

— «День Рождения»… Праздник этому неуправляемому панку ещё устрой. — И вышел из зала.

Шут просиял и потёр ручки в предвкушении праздника.

* * *

Вот уже третий час друзья активно отмечали юбилей Михаила: пили, ели, веселились, пели песни и кричали тосты. Князь показывал Ренегату свои селфи со спящим на крыльце Горшком, Поручик и Яков спорили о возрасте именинника, а Миша вёл пьяную беседу с Александром Балуновым, о том, можно ли представить непредставляемое.

А началась она с простого: «А помнишь, в детстве мы как-то спорили…», и теперь снова Миха доказывал, что нельзя, а Балу убеждал, что можно. На секунду Миша прислушался к разговору друзей.

— Я тебе говорю, он такой был в двадцать семь, — гнул свою линию Яков.

— Да ты достал! Вот в 1999-м сколько нам было? — не уступал Саша.

— Вам? По двадцать шесть.

— Ну! Я и говорю, что ему именно столько!

— А при чём тут 1999-й, если у него такие волосы в 2000-м были? Двадцать семь ему!

— Мужики, да тихо вы! — вмешался в дискуссию Саши и Якова Михаил, решив, что в своём разговоре с Шуриком по итогу они ни к чему не придут и каждый снова останется при своём мнении, потому лучше сделать вид, что просто совершенно случайно отвлëкся. — Хватит спорить, давайте лучше выпьем, — он поднял кружку с вином и добавил: — Хотя, я, на самом деле, был уверен, что после ночи с той ведьмочкой мне стало двадцать пять…

— Да двадцать семь тебе! — уже хором гаркнула вся компания, согласившись наконец с Яковом.

— Да сорок мне! — не выдержал Горшок.

— Что здесь происходит?! — вдруг раздался голос со стороны входа.

Миха повернулся на звук. Король!

Злость и ненависть к правителю «Заколдованной Страны» обнялись и отправились спать на дно третьего кувшина вина, зато на смену им явилось желание пьяно шутить в компании с актёрским мастерством.

Миша вскочил с лавки, выхватил из стоящей на столе глиняной вазы букет полевых цветов и, то и дело кланяясь, подбежал к правителю.

— Не вели казнить, ваше вашество! Нет в этом забытом богом кабаке лепестков самых прекрасных роз этого мира! Не предусмотрели! Нет нам прощения! — он принялся обрывать лепестки с полевых цветов и бросать под ноги Короля. — Чем богаты, тем и… Эй! — обернулся он на притихших друзей. — Чего сидим?! Его егочество явился к нам! А ну, на колени все!

И сам тут же бухнулся на колени, подавая пример остальным.

— Прекрати этот цирк, — процедил правитель, пытаясь сдержать рвущееся из груди возмущение.

— Какой цирк? — удивлённо захлопал ресницами Миха, подняв голову. — Я осознал, что вёл себя по отношению к августейшей особе, как…

— Наказать бы тебя за твои выходки… — покачал головой Король. Звучало это непривычно. Как-то ласково, будто уставший родитель вздыхает.

— Не вели казнить, надёжа-государь! — снова гаркнул Миша.

— Угомонись! — не выдержал, наконец, монарх, но, тут же успокоив себя усилием воли, вновь принял надменное выражение лица и обошёл Михаила, намеренно зацепив его своей мантией. — Кто вообще тебе позволил праздники устраивать без моего ведома?

— А у вас тут чё, надо письменное разрешение на пьянки получать? — хмыкнул Миха, поднявшись на ноги, и отряхнул одежду.

— Тебе — да! — заявил правитель.

— Дай ручку, я прямо на твоей монаршей морде себе это разрешение выпишу, — осклабился Миша и повернулся к друзьям: — Пацаны, есть у кого ручка?

Король на всякий случай сделал пару шагов назад и с опасением покосился на парней, но после того, как те дружно помотали головами, облегчённо выдохнул и вновь бросил на «панка из другого мира» сердитый взгляд.

— Ты, мой друг, уже давно нарываешься на…

— Не ругайся, мой Король,

Объясниться мне позволь! — закружился юлой Шут вокруг правителя, —

Михаил не виноват,

Хотя празднику он рад.

Память твоя девичья!

Сам сказал ведь давеча:

«Закати застолье!»

Шут я подневольный.

Я созвал сюда гостей,

Михаиловых друзей.

— Это был сарказм! — вышел из себя монарх.

— Не признал я шутки,

И устроил праздник, — понуро опустил голову плут, но тут же поднял на улыбающегося Михаила довольный взгляд, —

Рад ему Мишутка!

Веселись, проказник!

— Садись с нами, — пригласил Шута Миша, налил вина и поднёс ему кружку, — выпей за моё здоро… За упокой моей души!

— Шуточки у тебя, Миха, — покачал головой Андрей.

— А шо поделать? — внешне беспечно пожал плечами Горшок, но внутренне пытаясь унять неприятную дрожь. — Помер, так помер, — и вновь повернулся к Шуту, который так и стоял, сжимая в руках большую кружку, наполненную вином, и изумлённо на неё таращился. — Ты пить будешь или нет?

— Он не пьёт, — отчеканил правитель.

— Ему не хочется или ты за него решил?! Ну погоди, устрою я во всем этом мире анархо-коммунистическое общество… — проговорил Михаил, — и скорее всего революции не избежать!

— Ах ты так... — опасно прищурил свои синие, словно сапфиры, глаза правитель. — Ну ладно… веселитесь.

Он топнул ногой. Раздался оглушительный гром, небеса пронзили молнии и на землю обрушился ливень.

Король вышел из трактира и исчез под струями дождя. Шут помчался за ним, всё так же сжимая в руках кружку с вином.

Темнело за окном,

Наступала ночь,

За кухонным столом

Сидели мужики.

Весь вечер беспрерывно

Бил по крыше дождь,

И гром гремел ужасно

Где-то у реки…

— Не обращайте внимания, ряженый всегда такой борзый, — сказал Миха друзьям, вновь вернувшись к столу, и добавил нервно сглотнув: — Кстати, всё хочу спросить. Меня... Тело... — голос резко сел и парень закончил вопрос хриплым шепотом: — Что там с телом сделали?

— Всё как ты хотел… — опустили глаза друзья.

Михаил удовлетворëнно кивнул. Он помнил, что хотел кремацию. А ещё он хотел, чтоб его прах развеяли, чтобы не осталось ничего.

«Нахрен эти грядки!» — вспоминал Миша свои реплики, касательно захоронений.

Теперь же он беспокоился. О чём конкретно — он и сам не понимал, но необъяснимая тревога всё росла в груди.

— Могилу не делали? — так же тихо уточнил он.

— Ну знаешь ли, — разом поднялись из-за стола все ребята и наперебой принялись возмущаться.

— Ты, эгоист хренов!

— Знаешь, что там сейчас творится?! Не знаешь!

— Знаешь, сколько людей тебя любят, скольким ты нужен?!

— Имеют они право у памятника поплакать?

— Память почтить!

Михаил попятился от такого напора, но нашёл в себе смелость повторить:

— Так чё с могилой-то?

— На Богословском! — хором рявкнули все.

— Недалеко от Цоя... — уточнил Князь.

— Молодцы, — облегчённо выдохнул Миша. — А то я переживал. Не знаю почему...

Горшок вдруг вспомнил дух деда, что мучился в подвале Верной Жены.

— У мертвых должны быть могилы. Может даже и не для них. Может даже для живых, для тех, кто остался... — тихонько, будто самому себе, сказал он, глядя в пол. Затем шумно сглотнул и встрепенулся: — Ладно, хватит об этом! Король приказал веселиться! И в этот раз я готов пойти у него на поводу!

Ночь властвовала наравне со стихией. Парни развлекались, игнорируя грохот ливня, что бил по крыше, и раскаты грома, терзающего Заколдованную Страну.

— Одного понять не могу: почему Шут сюда именно вас притащил? — вслух принялся размышлять Миха, устав орать страшным голосом песни на беспощадно изуродованном английском, сам не зная каких групп. — У меня брат есть! Почему он Лёху не привёл?

— Может, он не спит? — предположил Шурик, — а Шут ведь к нам во сны пришёл. Так и привёл…

— Ладно. Но у меня же были другие люди! Я помню их лица. Большинство размыто и неясно, но помню! — не успокаивался Миша, и продолжал рассуждать, разливая вино по кружкам. — Где они все? Тоже на бодряках? Они там все энергетики бочками хлещут, что ли? Нет, пацаны, неспроста Шут сюда только вас привёл… Он с какой-то целью нас всех собрал!

— У тебя паранойя, — хмыкнул Щиголев. — Не переживай, любой бы в этом месте свихнулся.

— А я думаю, Миха дело говорит, — тихо проговорил Леонтьев. — Шут что-то хочет… Он преследует какую-то цель. Я здесь без его помощи сегодня оказался — сам не знаю как, может, как в прошлый раз, просто занесло... а вас он специально привёл...

— В общем-то, тут и думать нечего, — вдруг заявил молчавший до этого момента Андрей. — За Мишей всё время ходят Король с Шутом. Ну? — он обвёл всех взглядом. — Король, Шут… Ничего не напоминает?

— Ну ясен хер, напоминает!

— Ну мы это!

— Глупый вопрос с очевидным ответом! — наперебой стали выкрикивать парни. — И что?

— И то. Вот потому именно нас он и привёл, — пожал плечами Князев.

— Всё равно здесь не все, — поправил очки Ренегат. — Забыли, что у нас в группе часто состав менялся? Где тогда остальные? А Лёша, которого ждёт Миха, кстати, был на барабанах в своё время, так что он тоже участник группы. Тут всё сложнее…

Парни попытались собрать в кучу расползающиеся мысли в своих пьяных головах и стали думать о мотивах, которым следовал королевский прихвостень, но им помешал радостный вопль Михаила, который всё это время стоял у окна, курил и пил вино:

— Ну наконец-то! Дождь кончился! Пойдёмте на улицу!

Закончилась гроза

И дождь прошёл,

На небе появилась

Полная луна,

И повалил во двор

Подвыпивший народ,

Смеются мужики,

Кричат, им не до сна…

Ренегат и Балу улыбались, наблюдая за тем, как Князь и Горшок, устроив шуточный бой, пытаются бороться, а Яков и Поручик уже не сдерживали смех. Пьяный Андрей едва стоял на ногах, Миха — и того хуже — то и дело падал в траву и подолгу не мог подняться, давясь громоподобным хохотом, а в итоге они оба свалились и моментально захрапели.

Миха что-то сонно пробубнил, и Балу хотел подойти к нему поближе, чтобы послушать, но вдруг откуда-то донесся страшный звериный рык. Парни переглянулись.

— Кажется, это в кабаке кто-то рычит… — осторожно предположил Леонтьев, и это предположение заставило Цвиркунова и Щиголева просто скатиться с крыльца и, постоянно спотыкаясь, отбежать подальше.

Что-то грохнуло в дверь таверны изнутри, и парни бросились будить Князя и Горшка.

— Да вставайте вы, скорее! Там тварь какая-то! — тряс их за плечи Балу.

— Тварь? Тварь хорошая… — сонно пробормотал Миха. — Только смотри, чтоб её не продуло… Мёрзнет она…

В дверь таверны кто-то продолжал биться, и Ренегат молча взвалил себе на спину Князя.

— Тяжёлый, гад, — пропыхтел он, — помогите.

* * *

Миша проснулся от подкатывающей к горлу тошноты и открыл глаза. Над ним быстро проплывало звёздное небо, обрамлённое деревьями по краям. Руки и ноги кто-то крепко держал, и Миха задёргался:

— Куда вы меня тащите?! Щас всех порву!

— Проснулся, наконец-то!

— Да чё ты дёргаешься, как свинья на верёвке?!

— Раз проснулся, пусть сам бежит! — раздались знакомые голоса и его опустили на землю. Миха вскочил на ноги и на всякий случай побежал с остальными.

— А что случилось? Нихрена не помню!

— Куда уж нам, — простонал Андрей, проснувшийся за пару минут до пробуждения Миши, и тоже мучающийся тошнотой. — Гонится за нами кто-то.

— Зверь какой-то, — уточнил Яков.

— Откуда он, блин, взялся?! — взревел Миша. — Всё ж нормально было!

— Из того кабака, где мы отмечали! — выкрикнул Поручик, бегущий впереди всех, так как наконец освободился от тяжёлой ноши, которую он помогал тащить Балу. — Он в дверь бился, пока не снёс её к чёртовой матери!

— Он её с петель вынес! — воскликнул Яков. — Обе створки! Они метров на десять вперёд отлетели!

— И разбились в щепки! — добавил Балу. — Миха, что у тебя здесь творится?! Куда нас, блять, притащили?!

— Пиздец тут творится, Шура… — пробубнил Миша.

Они уже долго бежали, но топот тяжёлых конечностей за спиной не утихал, а жуткий рык становился всё громче. Парни по очереди спотыкались, падали и каждый раз помогали друг другу подняться, ворча что-то о традициях фильмов ужасов.

Миша услышал очередной «шмяк» за спиной и обернулся. На этот раз упал Ренегат, зацепившись ногой о торчащий из земли корень дерева, все бросились на подмогу, но первым к нему подбежал Яков. Он помог Саше подняться и подтолкнул в спину для ускорения, побежал и сам, но вдруг его накрыла огромная тень и повалила на землю.

— Яха! — заорали все хором, мчась спасать гитариста, но его уже и в помине не было. На них непонимающе таращилась пара красных глаз жуткого чудовища.

— Сожрал, падла! — заорал Шурик. Он схватил какую-то сучковатую дубину, которую все чудом перепрыгнули, не зацепившись, и направился было к монстру.

— Куда пошёл, придурок?! — схватился за голову Андрей.

— Не иди туда! Бежать надо, пока эта тварь тупит! — мячиком скакал на месте Щиголев.

— Стой! — поймал Балу за плечо Миша, который оказался к нему ближе, чем остальные. — Яха проснулся с перепугу, дома он! — говоря это, он рванул Шурика к себе и толкнул вперёд. — Ты же знаешь, что вы все во сне!

— Я забыл! — принялся оправдываться Шурик на бегу. — Всё так реально!

— Спасать тут надо только Миху, — объяснил Леонтьев, поравнявшись с Балу.

— Он один здесь не во сне! — добавил Князев.

Чудовище, что всё это время пыталось понять, куда подевалась его жертва, заметив, что остальные «счастливые» обладатели возможности стать его ужином стремительно удаляются, фыркнуло, выпустив из ноздрей клубы пара и прыжками помчалось за ними.

— Да что это за чудовище? — прокричал Поручик, то и дело оборачиваясь. — Не зверь и не человек!

— Песни! — коротко крикнул Ренегат, и все покосились на Горшка.

— А чё вы на меня смотрите? — возмутился он. — Я не помню нихрена!

Тогда все дружно посмотрели на Андрея.

— А я при чём? — удивился он. — Мы их обычно вместе придумывали и вместе играли!

— Тексты ты насочинял! — рявкнул Миха. — Теперь давай, соображай, из какой песни эта сволочь вылезла!

Андрей оглянулся, чтобы попытаться получше рассмотреть чудовище и понять, из какой оно песни, но вдруг спохватился:

— А нахера об этом думать?! Чем нам это поможет?! У нас в песнях чаще всего печальный финал!

— Хотелось бы знать, что за сука меня сожрала, — проговорил Миха.

— Когда сожрёт, тебе будет уже похрен, — резонно заметил Поручик.

— Ты откуда знаешь?! — рассердился Миша. — У нас там тоже все говорят, что после смерти всем на всё становится похрен! А мне вот нихрена не похрен!

— Интересно, что бывает после смерти здесь? — озвучил свои мысли Щиголев.

— Не знаю и знать не хочу! — ответил Михаил.

Парни замолчали. Бежать, перекрикиваясь, становилось всё сложнее — сбивалось дыхание, в лёгких разливался жар, да ещё и дорога оказалась ухабистой, извилистой и тёмной.

Наконец, они выбежали к реке и, не сговариваясь, помчались вниз по течению.

«Щас в деревню какую выскочим, народ эту сволочь вилами и заколет», — размечтался Князь.

«Щас в деревню какую выскочим, народ нас вилами и заколет, — мрачно подумал Горшок, — за то, что эту сволочь за собой притащили».

«Может, в реку сигануть? — размышлял Поручик. — А вдруг этот монстр плавает ещё быстрее, чем бегает?»

«Знакомая ситуация… Пьянка, дождь, ночь… Двор… Мужики… Дверь… — рассуждал Ренегат. — Что же это за песня…».

«Сука! Сука! Сука!» — думал Балу.

Настала его очередь споткнуться и растянуться на земле. И теперь он оторопело таращился в злобные глаза мёртвой голой бабы, что валялась у реки на своём привычном месте, о которую он, собственно и споткнулся.

— Сука! Сука! Сука! — озвучил Шурик свои мысли, инстинктивно спиной вперёд отползая от трупа, на который падал лунный луч подобно прожектору.

Кто-то рывком поднял его на ноги и потянул за собой.

— И чего на неё так пялиться, мерзость же… — ворчал Поручик, силой волоча за собой Шуру. — Говорю же — бежать надо!

— И она внимает твоим советам! — с ужасом закричал Балу, не в силах оторвать взгляда от последовавшей за ними стрёмной бабы со вспоротым горлом. А за её спиной уже мелькали красные очи страшного зверя, бегущего за парнями.

— Может, тварь станет бабу жрать да подавится… — ворчал Поручик.

— Да чего вы там застряли? — обернулся Миша. Он увидел покойницу и удивился: — Ты-ы?! А ну пошла вон! — принялся гнать её он, уверенно приближаясь к ней. — Пошла, пошла! На место своё иди!

Баба удивлённо моргнула и остановилась.

— Та-ак, где мой веник? — угрожающе протянул Миха, и баба, заголосив, убежала. — То-то же! — улыбнулся Михаил, но тут же нахмурился и помчался вперёд, так как красноглазое чудовище с чёрной мордой и огромным телом, проигнорировав утопленницу, пробежавшую мимо него, продолжило погоню за парнями.

— Чего-то оно медлит, — оглянулся на него Андрей.

— Устало, наверное, — предположил Ренегат.

Но монстр не устал, он просто не считал нужным напрягаться, к тому же особенное удовольствие ему приносил сам процесс охоты, а не её итог.

— «Охотник»! Это «Охотник»! — вдруг раздался крик, парни повернулись на звук и увидели Якова, который, проснувшись дома, вдруг понял, в какую песню они попали, и изо всех сил старался уснуть, чтобы вновь отправиться к друзьям.

Охотник бросился на замешкавшегося Ренегата, и тот исчез.

— Он проснулся! Он проснулся! — на всякий случай закричал Князь, опасаясь того, что кто-нибудь вновь забудется и снова пойдёт мстить Охотнику за друга.

Зверь снова тупо смотрел в землю, где только что лежал его ужин и не мог понять, куда он подевался. Наконец он поднял голову и увидел пять человеческих фигурок где-то вдалеке.

— Затрахали бегать, — прорычал он и в несколько прыжков настиг одного из парней, повалил на землю и открыл пасть.

— Миха!

— Мишка!

— Господи, сожрёт же!!! — запаниковали парни и бросились к монстру.

— Себастьян! Я вспомнил, Себастьян!!! — вдруг закричал Михаил из-под зверя. Он и сам не знал, чему он так обрадовался.

По идее ему должно быть всё равно, чьим ужином он оказался: Себастьяна или Евпсихия, но почему-то, вспомнив песню, он неистово обрадовался. В этот же момент он потерял сознание.

* * *

С зарёй запели петухи,

И хвойный лес зашелестел,

А в поле у реки

Лежало…

…Пять крепко спящих тел. Михаил повернулся на бок и зацепил рукой что-то мягкое и влажное.

«Себастьян обгадился…», — краем сознания мрачно заключил он, но почуяв приятный аромат ванили, открыл глаза и резко сел.

Перед ним на траве стояло блюдо с небольшим тортом, на котором горели две свечи в форме числа «40». Рядом стоял Шут и улыбался.

— Поздравляю, — тихо проговорил он, — загадывай желание.

«Хочу вернуться в свой мир», — ни на что не надеясь, пожелал Михаил и задул свечи.

Он поднял взгляд и увидел открытый футляр с акустической гитарой, который держал в руках Шут.

— А это?..

— Подарок, — коротко сказал лицедей и исчез.

Миша взял гитару, пробежался пальцами по струнам, закрыл глаза и радостно улыбнулся.

Михаил шёл по дорожке и, радостно улыбаясь, смотрел по сторонам. Вот она! Деревня! С множеством людей! Вроде даже адекватных людей! А какая славная деревня! Домики, как с книжной картинки — деревянные избушки, вокруг них сады и огороды, а вдоль дороги стоят высокие масляные фонари. Красота!

Три дня назад, проснувшись у реки рядом с тортом, Михаил растолкал спящих друзей, как только Шут исчез.

— Смотрите, что мне Шут на день рождения подарил!

— О, гитара, — удивился Андрей, потирая глаза.

— И неплохая! — добавил Балу и протянул руки к инструменту. — Дай посмотреть!

— Ещё чего! — нахмурился Горшок. — У тебя своих дома полно, а мне эта малышка, как луч света в тёмном царстве! Я сам ещё на неё не насмотрелся!

И он обнял свою «малышку» покрепче.

— А я, кажется, знаю, почему Шут именно нас собрал, — вдруг послышался голос Якова. Он так и лежал на траве, подложив руки под голову, и смотрел в небо.

— Почему?! — хором спросили все.

— Альбом «Король и Шут». «Охотник» как раз с этого альбома. И именно мы все и участвовали в записи, — спокойно объяснил Яков.

— Так самой песне сто лет в обед! Мы её хрен знает когда придумали! — поспорил Андрей.

— А вышла она именно в этом альбоме, — не уступил Яша.

— Ну, допустим, причина такая, — сдался Андрей, — но всё равно непонятно: собрать он нас собрал, а нафига?

Все посмотрели на Мишу.

— А что вы так смотрите? — удивлённо взглянул на них он. — Последнее, что я помню, так это то, как орал имя этого стрёмного «хер-пойми-кого», а потом отрубился и даже не знаю, что дальше было.

— В том и дело, что после того, как ты его имя выкрикнул, он посмотрел на нас, заскулил, испугался и, воя что-то типа: «Господа, простите, господа, не признал…», попятился, а в итоге свалил куда-то на реактивной скорости, — рассказал Шурик.

— Да, — подтвердил Андрей, — мы бросились на помощь, а Себастьян вдруг нас всех осмотрел, извинился и убежал.

— Какой вежливый людоед, я хуею… — проворчал Миша. — А потом что было?

— Вот это, — ответил Андрей. — Лично я помню только, как Охотник сбежал, и вот ты меня в бок локтем ткнул и…

— И я, — сказал Яков, — я тоже больше ничего не видел.

— Аналогично, — кивнул Балу. — Я как будто отрубился… И потом ты меня разбудил.

— Шут нас собрал не просто так! — поднялся Поручик. — Что так смотрите? Мы же в своих песнях. Так вот, именно мы эту песню записали и Шут нас собрал, чтобы Охотник всех узнал и Миху не тронул!

— А без нас Миша что, неузнаваем? — скептически поморщился Андрей.

— Может, чтоб наверняка узнал… — пробормотал Щиголев.

Вдруг в одном из домов послышались рыдания и крики. Они-то и вырвали Михаила из воспоминаний, которыми он заметно увлёкся.

Парень нахмурился и пошёл на звуки.

— Не пойду! Не хочу! — кричала какая-то девушка.

— А я сказал, пойдёшь!

В ответ девушка просто зашлась в истерике.

«Куда ж он её шлёт, что она так упирается? — задумался Миша. — В лес, что ли… Ну, её можно понять! Одни психи в лесу, конечно, она туда не захочет…».

— Эй, малой! — поймал он за рукав пробегавшего мимо мальчишку. — Не знаешь, кто в этом доме живёт и чего у них случилось?

— Да как ж не знать! — улыбнулся мальчик. — Дядя Матвей там живёт, с женой и дочкой. Уж неделю ор на всю деревню — Матвей Алиску замуж выдавать собрался, а она не хочет.

— О как тут у вас устроено… — пробормотал парень. — А когда свадьба?

— А чего, выпить на халяву хотишь? — захихикал пацан. — Дык прямо сегодня, вся деревня гулять собирается! — и был таков.

— Не хочу! Лучше девкой подохну, чем за него! — продолжала кричать девушка.

— Пойдёшь! Это моё отцовское слово! До свадьбы под замком сидеть будешь, негодная!

Послышался хлопок закрываемой двери, поворот ключей и быстрые тяжёлые шаги. Михаил забежал за дом и выглянул из-за угла: на крыльцо уселся усатый мужик плотного телосложения и закурил трубку.

«У него трубка, — позавидовал Миха. — Я тоже хочу свою! Может, заставить Шута мне мою трубку раздобыть? Ну, раз он сигареты бесконечные делает, может и трубку притащить».

Парень вздохнул и закурил. Из окна дома послышались всхлипывания. Миха подошёл ближе и осторожно заглянул внутрь. На кровати, что стояла у самого окна, спиной к Мише сидела девушка и горько плакала.

Михаил постучал в окно — девушка обернулась. Как только она увидела, кто к ней стучится, на заплаканном личике тут же засияла улыбка. Она попыталась отворить окно, но оно оказалось закрытым снаружи, а Миша стоял и ошарашенно глядел на красавицу.

— Ты? — пришёл в себя парень. — Это ты, да?

«Вот так повезло! — обрадовался он, поворачивая задвижку на окне. — Стоп. Она же замуж выходит… Против желания! Нихрена не повезло!».

Враз помрачнев от этих мыслей, он забрался на подоконник.

— Ты всё-таки нашёл меня! — девушка бросилась к нему на шею, от чего они оба чуть не выпали из окна. — У тебя теперь волосы такие длинные… Как так вышло?

— Яблоки, — буркнул Миша, обнимая девушку и всё ещё не веря в то, что снова с ней встретился.

Она втащила Михаила в комнату, и он устроился на кровати, спустив ноги в тяжёлых ботинках на пол.

— Ты Алиса, да? — уточнил он, внимательно глядя в серые глаза темноволосой красавицы. — Мне пацан какой-то сказал…

— Да, — улыбнулась она. — Мы целый день провели вместе, а имён друг друга не спросили.

— Михаил, — представился парень. — Ты сегодня замуж выходишь…

— Я за него не пойду! — снова залилась слезами девушка. — Он старый, некрасивый, просто ужасный!

— Эй, ну-ну, давай уже успокаивайся, — забубнил немного смущённый Миша. — Вот чего-чего, а всех этих соплей я не люблю. Ты мне лучше вот что скажи, когда свадьба-то? В котором часу заглянуть на «огонёк»?

Алиса утерла слёзы тыльной стороной ладошки, да так это вышло забавно, что Миха невольно умилился. Девушка тоже улыбнулась в ответ и со стороны это выглядело точно так, как тогда на берегу пруда.

— Как стемнеет, так и начнётся гулянка, — тихо всхлипнула брюнетка, — только… — и снова заголосила, — …я за него не пойду-у-у!

Михаил осторожно отодвинул девицу, пригладил одежду на груди, которую скомкала Алиса, и сказал:

— До вечера, — и прежде чем девушка вновь впала в истерику, Миша выпрыгнул в окно, попутно думая:

«Ну что за люди, а? Принуждают к замужеству, бегают с ружьями, нажираются до свинячьего визга… Вот бля, прямо как в реальном мире. Там такая же херня творится… или нет? Опять провалы в памяти. Оторвать бы Королю его поганые руки, чтоб поменьше херню вытворял».

* * *

— Ну, я жду объяснений, — проговорил хмурый Король, сидя на своём троне. Перед ним стоял до смерти напуганный мужчина средних лет. — Во-первых, — спокойно продолжил правитель, — ты должен был укусить «панка из другого мира». Так?

— Т-так… — заикаясь, согласился тот.

— Так какого же хрена ты напал на кудрявого?! А потом на русоволосого! — вышел из себя Король. — И снова на брюнета в очках! Ты идиот?!

— Ну так… Вы велели укусить панка из другого мира… — потупил взор Охотник, — а их шестеро было. И все они, вроде как, панки из другого мира… Я не знал, кого именно надо укусить и решил перекусать всех по очереди…

— А это уже во-вторых, — вздохнул правитель и снова гаркнул: — Так какого же хера ты их не перекусал?!

Сидящий в стороне Шут захохотал, запрокинув голову, но быстро замолчал, почувствовав на себе тяжёлый взгляд его величества.

— Каждый раз, когда я собирался укусить кого-то из них, они исчезали, — попытался оправдаться Себастьян, — а расправиться с делом быстро я никак не мог… Звериный инстинкт заставляет играть с жертвой… Что я мог поделать?

— Тяпнуть беззубого за горло, когда ты его наконец поймал! — рявкнул правитель, вскочив с трона. — Уж он бы не исчез! А ты что сделал?! — наступал он на Охотника, сжавшегося до размеров табуретки. — Ты извинился, погрузил их в сон и сбежал, поджав хвост! Извинился!!! Перед этой кучкой олухов!!!

— Я узнал их, — поднял на Короля виноватый взгляд Охотник. — Они мои создатели. Я не могу нападать ни на одного из своих господ, вы же знаете…

— Как ты мог их узнать?! — ревел во весь голос монарх. — Не лги правителю! Казню!!!

— В один момент появился парень, что исчез первым, он кричал: «Охотник! Это Охотник!». А тот, на которого я напал последним, прокричал моё имя, — ответил Себастьян. — А имя моё знают только люди из мира, где меня придумали. Я не могу никого из них…

— Не мог он имя твоё сказать, — шипел правитель, нависая над Охотником, — не помнит он его. Говори правду, не то казню! — снова перешел на крик монарх. — Кол в задницу вгоню!

— Меня может убить только кол в сердце, — уточнил Охотник.

— Уж поверь мне, до сердца он обязательно достанет, — тихо пообещал правитель.

— Богом клянусь, узнал он меня! — упал на колени Себастьян. — Имя моё сказал! Я поглядел на него повнимательнее — а это господин Горшенёв! Сначала подумал, показалось… что ему в нашем мире-то делать? Я хотел было приступать к выполнению приказа, погрузил его в сон, чтобы не сбежал, но вдруг слышу: «Убью, тварь черномордая!», смотрю — бегут они все ко мне. Один блондин, злой, как… — мужчина на секунду задумался, подбирая сравнение получше, — как… как вы…

— Что-о?! — заревел Король.

— То есть, как чёрт! — опомнился Охотник. — Не вели казнить!

— Дальше говори, — процедил правитель.

— Я на него гляжу и вдруг понимаю — это же господин Балунов! А рядом бегут господин Князев и…

— Всё понятно, — оборвал его Король. — Вон с глаз моих.

«Мне действительно показалось, что Михаил кричал имя этого идиота… Как он мог вспомнить?! — думал монарх, пока Себастьян пятился к дверям, а затем нёсся без оглядки туда, где последние трое суток пытался скрыться от всевидящего ока правителя. — Что-то тут нечисто…».

Шут сначала спрятал самодовольную улыбку, а потом спрятался и сам — слился с тенью от колонны и пропал, на всякий случай.

* * *

Миша отсиделся у кромки леса, не спуская глаз с деревушки. Нет, он позволил себе вздремнуть, притаившись за поваленным деревом, но как пронеслась в голове мысль, что Король может на него наслать змей, жуков и вообще все казни египетские, тут же вскочил и закурил.

Так Михаил и дождался темноты, тихо покуривая, отбегая по нужде и сетуя на то, что эта нужда у него всё же есть.

— Мог бы лишить меня физиологических… — но Миха осёкся, поняв, что лишённый одного, потеряет и другое, то есть возможность отдыха с девушками он бы тоже утратил. — Ну и хрен с ним, — заключил мужчина, поднимаясь и собираясь отправиться обратно в деревню.

Он спрятал гитару в густых кустах, для верности накинув на неё ещё веток, и пошёл на свадьбу. По пути, встретив того самого мальчишку, что утром указал на нужный дом, Михаил договорился с ним о небольшой услуге.

Ночь стояла тихая, поэтому визг, взрывы хохота и лязг посуды Миха услышал ещё там, у леса, а здесь и труда не составило найти нужный дом, где устроили свадьбу. Это, собственно, была изба Алисы. Сквозь приоткрытое окно Михаил заметил девушку, на которой лица не было от происходящего.

Все веселились, грозный отец сидел неподалеку от дочери, а по столу носился какой-то придурок, отдалённо напоминающий Шута, только роста он был нормального, но рифмовал на ходу точно так же, как королевский гаер:

— Тру-ля-ля! Тру-ля-ля!

Обманули Короля!

Миша свадьбу пропустил!

Девку Миша упустил!

Тру-ля-ля! И тра-та-та!

Девка любит, да не та!

Свадьба свадьбой, миру — мир!

Продолжаем шумный пир!

Вон отец ружьё повесил!

Не рыдай теперь, Алиса!

Не придёт и не спасёт!

Миха счастья не несёт!

Михаил хотел добавить к этой рифме парочку нелепостей, на которые он был способен в минуты неконтролируемой злости, но на ум ничего не шло, да к тому же не хотел он нахрапом переть, как никогда не хотел. Михаил обдумывал хитрый план. Когда не можешь взять силой, возьми умом. Так он и собирался поступить.

Миша заметил, что «клоун» спрыгнул со стола и направился к выходу. Молодой человек подкрался поближе к крыльцу, дождался, пока его потенциальная жертва выйдет и направится к уличному сортиру.

— Я явился наконец,

И пришёл тебе пиздец, — раздался за спиной «клоуна» хрипловатый голос.

Парень ошарашенно повернулся и его лицо тут же встретилось с кулаком Михаила.

Он оттащил парня, потерявшего сознание при падении, в кусты и снял с себя рубашку.

Переодевшись, Миха прокрался к небольшим сеням. Пьяный народ всё равно не обратил бы на него внимания. Там, порывшись в ворохе сюртуков да кафтанов, он отыскал небольшой мешок из добротного сукна, а внутри, к его счастью, оказались белила. На дне была и прочая ерунда для «вечернего туалету», Миша принялся за наведение марафета.

На свадьбе скоморох

Был прытким, как горох:

Он бегал по столам,

Кидался пудингом в гостей!

Такую чушь он нёс,

Что ржали все до слёз,

Смеялся даже старый пёс!

Никто из пьяных гостей не заметил подмены, а Алиса даже не смотрела на чудака в костюме скомороха. Сидела во главе стола, лицо её было белее мела, а по щекам потоками лились слёзы.

«Где же Михаил? Не мог же он меня оставить? — думала девушка, — скоро пир закончится и… И… И начнётся первая брачная ночь», — струйки на её щеках стали обильнее. Она закрыла лицо руками, плечи её затряслись, но взрыв хохота заставил девушку убрать от лица ладони и поднять голову.

Гости, визжа от смеха, стирали с лиц шматки пудинга, а скоморох уже набрал в ложку очередную порцию десерта и прицеливался в физиономию престарелого жениха.

— Миру — мир, войне — пиписька! —

— продекламировал «скоморох», припомнив строку из стишка своего предшественника и решив её улучшить: 

— Не сиди к Алисе близко!

Брачной ночи не бывать!

Можешь только лишь мечтать!

Смысла нет в твоих стараниях!

Их итог — вагон страданий.

Не стоял твой хер лет двадцать,

Можешь ты хоть разорваться,

Он не встанет и теперь,

Впрочем, хоть сейчас проверь…

Над столом пролетел кусок пудинга и размазался по лицу жениха. Алиса невольно рассмеялась, а «скоморох», дурашливо танцуя, прошёлся по столу, склонился в шутовском поклоне и, дождавшись, когда стихнет смех, громко поинтересовался:

— Хотите, я вам фокус покажу?

Под радостные, одобрительные крики он схватил невесту, посадил в опустевшую винную бочку и попросил всех отвернуться.

Раздался женский крик,

И в тот же самый миг,

Над длинной сельской улицей

Погасли фонари.

Включили люди свет,

Глядят — невесты нет,

И скомороха не нашли они!

Миха катил бочку по тропинке в сторону леса. Тучи затянули всё небо, проглотив луну и звёзды, стал назойливо накрапывать дождь, и парень ускорил шаг.

— Эй, дядь! А монетку?

К Мише подбежал мальчишка и протянул руку.

— Молодец, малой, — улыбнулся ему Михаил, остановившись, — вовремя фонари погасил. Держи, — он высыпал пригоршню монет в маленькие грязные ладошки, и покатил бочку дальше, оставив мальчика приходить в себя, осознавая какое богатство ему свалилось за такую мелочь.

Из бочки подозрительно не кричали и уже у кромки леса Михаил закурил, осторожно постучал по днищу и тихо спросил:

— Ты чего притихла? Отрубилась с перепугу, что ли?

— Нет, — раздался приглушённый голос. — А с чего мне визжать? Ты меня от кошмара ужасного спас, кто бы ты ни был.

Миша хмыкнул:

— То есть, тебе плевать, что с тобой будет? Лишь бы тебя тот старикан не «оприходовал»?

— Хуже, чем могло бы быть — точно не будет, — ответила Алиса.

Молодой человек невольно улыбнулся:

«Ну какая же наивная! Хорошо, что её я утащил, а не какой-нибудь урод-извращенец… Может, выпустить её? Хоть знать будет, кто её украл, — задумался он, оборачиваясь и наблюдая, как вдалеке деревенскую улочку заполняют маленькие человеческие фигурки с огоньками. — Нет, лучше дальше покачу, догонят ведь, отберут девчонку, меня отмудохают».

Он вытащил из кустов свой плащ, надел его и ему сразу стало уютнее.

«И как я тут без него столько под дождями бродил?» — подумал парень, закидывая на спину футляр со своей драгоценной гитарой, и покатил бочку дальше.

Вдруг впереди мелькнул красный колпак и звякнули бубенцы.

«А мелкому что тут надо?» — подумал Миша и ускорил шаг, а Алиса терпеливо сносила бешеное головокружение и удары хрупким телом о стенки бочки.

— Эй! Шут! — крикнул Миха. — Ты чего здесь?..

— Думал я, что помогу! Прыткий же твой мальчуган… — обернулся лицедей, и парень чуть не снёс его бочкой, споткнувшись о корень и упустив её из рук. — Миша, под ноги смотри! Что дерешься, хулиган? — прибавил Шут, потирая зад.

Он бочку остановил, можно сказать, собой, и дождался, когда парень подойдёт поближе.

— Покажи мне дорогу к ближайшему пустому дому, — попросил Михаил. — Остановимся там на ночлег и будем думать, как быть дальше.

— Часу нет! Король хитрит!

Рыщет, думает, кричит!

Знает ведь — тебя найдёт!

Вокруг пальца обведёт! — начал плут.

— Говори нормально! — гаркнул панк.

— Король задумал недоброе… — потупился Шут.

— Можно подумать, он когда-то задумывал что-то другое! — вспылил парень и осёкся.

Резко повернув голову влево, он всмотрелся в темноту, что сгустилась между пышными кустами и старыми, высокими деревьями. В той стороне, совсем неподалёку, послышался топот. Михаил насторожился, но так и не остановился. Ему хотелось поскорее найти место для ночлега и выпустить из бочки девушку.

— Он идёт! Он идёт! — запаниковал Шут и, в нетерпении притопывая на месте, быстро заговорил, даже не рифмуя: — Иди всё время прямо, как дойдешь до большой сосны — поверни направо, а там и до избы рукой подать! Запрись внутри на все замки и не выходи, пока я к тебе не вернусь! — и помчался туда, откуда раздавался топот и утробное рычание.

— Ты куда? Кто идёт? — крикнул ему вслед Миха.

— Он! Я отвлеку его! Беги скорее! — и был таков.

Михаил пожал плечами, поплёлся дальше, ускорившись настолько, насколько позволяло контролируемое перемещение бочки, и вскоре вышел к той самой сосне, о которой говорил Шут. Парень сразу её признал — она одна росла на круглой поляне, высокая, широкая, с густыми ветвями и будто припорошена блестящим новогодним «дождиком».

«До Нового Года ещё ого-го, — подумал Миха, — а сосна будто…» — и только подойдя поближе, он понял, что на дереве не «дождик», а водяные капельки, блестящие подобно россыпи бриллиантов.

Так и не налюбовавшись на чудо природы, Михаил поспешил повернуть направо и, наконец, подкатил бочку к домику, который обещал Шут при повороте. Дверь его была распахнута.

Только парень собрался открыть бочку с красавицей Алисой, как вдруг кто-то выпрыгнул из густых кустов, что росли у крыльца, и повалил его наземь. Бочка ударилась о нижнюю ступеньку и откатилась в сторону, а Миха изо всех сил пытался побороть зверя, что подмял его под себя.

Услышав возню, рык, вой и витиеватый мат, Алиса сгруппировалась и ударила ногами в дно своего узилища.

«Кто бы ни был этот парень — надо спасать!» — билась мысль в её голове.

Девушка выбралась из бочки и пред её очами предстала чудовищная сцена: по земле катался человек в скоморошьем костюме, почти полностью накрытый огромным диким зверем. Парень всё старался заколоть охотничьим ножом… Волка? Да, пожалуй, волка. Только зверь этот был в разорванной человеческой одежде и куда крупнее обычного «санитара леса». Перед глазами девушки поплыло. И только мысль: «Надо спасать!», заставила её броситься в этот клубок шерсти, плоти и крови.

Михаил и понять ничего не успел, как рык вдруг резко оборвался, и трепать его тело зверь перестал. Волк пятился назад, виновато и будто даже с завистью поглядывая на свою добычу.

На Мише лежала девушка в подвенечном платье, покрытом потёками то ли остатков вина из бочки, то ли крови зверя, или самого Миши, или же всего и сразу. Девушка обнимала парня, навалившись на него грудью и заслонив его горло своим.

— Ты это… Дурная совсем, — заключил парень, пытаясь отстранить от себя Алису, но куда там! Девчонка вцепилась в него мёртвой хваткой. — Да уйди ты с меня! — не выдержал он, и, тяжело дыша, стал медленно подниматься, — он… Он ушёл уже…

Всё это время Алиса лежала, крепко зажмурившись и держась за воротник «скомороха» белыми от напряжения пальцами. Наконец она приоткрыла один глаз и увидела, что зверь и правда исчез.

— Почему это я дурная? — обиделась невеста и, усевшись, стала поправлять причёску, настолько, насколько это было возможно. — Я тебя защищала!

— Потому и дурная! — заявил Миша. — Защищала она! Я мужик! Я защищаю! Запомни раз и навсегда! — и, придерживая за плечи, он помог ей подняться на ноги.

Хоть её подвенечный наряд и был немного потрёпан и помят, а собранные в хвост на макушке густые волосы отчасти выбились и блестящими локонами рассыпались по плечам, парень невольно залюбовался. В таком виде она казалась ему ещё прекраснее, чем за свадебным столом: щёчки разрумянились, глаза заблестели, и на этот раз вовсе не от слёз.

— Волчица, защищая волка от другого, прикрывает его горло своим. И тогда противник отступает, — сказала Алиса, нервно теребя прядь Михиных волос, что выбилась из-за уха. — Я подумала — а вдруг этот странный волк отступит, как и другие? И…

— Тоже мне, волчица нашлась… — проворчал смущённый Миша и громко заявил: — Это огромная херня какая-то была, а не волк! Он в человечьем шмотье был, видела?!

— Видела… — пробормотала девушка, опустив глаза, — но ведь получилось же!

— А если бы не получилось?! — не успокаивался парень, взяв Алису за руку и направившись в дом.

— Ну… Сожрал бы, наверное, нас обоих… — предположила она, осматривая домик, до этого пройдя через небольшие сени, где, как раз кстати для Михаила, был умывальник.

Дом оказался аккуратным и довольно уютным. Слева от входа, плотно к стене, стояла добротная русская печь, на полу лежали круглые цветные половики — наверняка ручная работа. Посреди помещения расположился стол и скамьи, а правее, недалеко от окна, Алиса увидела что-то вроде ниши. С любопытством заглянула туда и обнаружила кровать, чистую, застеленную тканым покрывалом.

— «Наверное», — передразнил Михаил из сеней, где, фыркая и разливая воду, тщательно смывал с себя грим, который к этому моменту уже стал доставлять дискомфорт, стягивая кожу. — Сто пудов сожрал бы! Обоих!

— И пусть, если обоих! — уверенно заявила Алиса. Она поняла, кто украл её с этой злосчастной свадьбы и всё это время катил её бочку, только после того как зверь исчез.

— Не делай так, — продолжал ворчать парень, — никогда не вмешивайся в драки, не пытайся защитить мужика. Яйца курицу не красят.

Выражения про курицу Алиса не поняла и решила совету Михаила не следовать. Она присела на лавку и посмотрела на Мишу.

«И почему я, не зная, кто он такой, прикрыла его собой? — задумалась она, с интересом рассматривая парня, который деловито прошёлся по избе, придирчиво обводя взглядом помещение. — Может, он и есть… Моя судьба…».

Алиса рассматривала Михаила сияющим взглядом, а тот, будто этого не замечая, вдруг принялся раздеваться. Она ошеломлённо наблюдала, как Миша, со свистом втягивая в себя воздух, стаскивал с себя костюм скомороха, осторожно отделяя пропитанную кровью ткань от ран на теле до тех пор, пока не остался в трусах. Девушка с ужасом смотрела на кровь, что сочилась из ран парня, всего несколько секунд, и тут же, прикусив нижнюю губу, чтобы не разреветься от жалости и страха, поставила нагреваться воду, а затем, оторвав кусок чистой ткани от найденной в комоде простыни, принялась обрабатывать раны Миши отваром трав, прикладывая к повреждениям какие-то листья и шепча то что-то успокаивающее, то какие-то заговоры.

— Ведьма, что ли? — спросил парень, с интересом наблюдая за действиями Алисы.

— С чего ты взял? — удивлённо взглянула она на него.

— Траву какую-то приложила и кровотечение остановилось, какую-то чушь прошептала — рана начала затягиваться. Действительно, с чего я взял? — рассмеялся молодой человек.

Михаил всегда очень тяжело переносил боль. Но, к сожалению, почти постоянно её испытывал как при жизни, так и после неё. Теперь, почувствовав такое скорое облегчение, он позволил себе расслабиться.

— Откуда ты? — прищурилась Алиса. — Все в нашей стране так лечатся. Каждый знает, какой заговор надо прошептать, чтобы раны затянулись, какой отвар от ненужной беременности убережёт, какая травка поможет от кровотечения, какая от боли во внутренних органах, какая от депрессии излечит…

— Чего?! — воскликнул Миша. — От депрессии?! У вас такие же диагнозы, как у нас?!

— Где «у вас»? Так откуда ты? — повторила свой вопрос девушка, обрабатывая последнюю рану Михаила, но тот снова уклонился от ответа на вопрос.

— А я тоже знаю травку от депрессии, — улыбнулся он. — Я много всякой фигни от депрессии знаю. Только расплата за «лечение» столь велика, что…

Парень резко замолчал, не договорив. Его взгляд остановился на его кожаном плаще, небрежно брошенном на стул. На рукаве была огромная рваная дыра, которую он прежде не заметил. Миша бросился к плащу, схватил и осмотрел его — тот был безнадёжно испорчен. Весь оказался изорван зубами и когтями жуткого волка.

Михаил сел на стул, прижал плащ к груди и проговорил срывающимся голосом:

— Порвал… Порвал! Мой плащ… Куски из него повыгрызал…

Алиса была готова поклясться, что видела, как в глазах парня блеснули слёзы, но так и не покатились по щекам, будто втянулись обратно.

Девушка с состраданием глядела на Миху, не решаясь подойти к нему, обнять и погладить по голове. А Михаил сидел на стуле с изодранным плащом в руках и смотрел в одну точку не мигая.

Перед его глазами проносилась драка со зверем: огромный серый волк с кровожадным жутким взглядом пытается перегрызть ему горло, но парень инстинктивно прикрывается рукой, и зверь вгрызается в плечо своей жертвы, разрывает клыками плотную ткань плаща, прихватывая вместе с ней и кожу молодого человека. Голова зверя так близко к лицу Миши, что он успевает заметить серьгу в виде кольца, поблёскивающую в мохнатом остром ухе.

«Тот самый волк… — осознал он, — это был тот самый волк, что сидел на крыльце дома в мою первую ночь здесь! Выходит зверь следил за мной с самого начала…».

Михаил снова поглядел на свой плащ и тяжело вздохнул. Он сам не знал, почему ему так дорога эта вещь, но жаль её было до кома в горле.

— Я его починю, — тихо сказала Алиса, подойдя поближе. — Обещаю. Только не расстраивайся так…

— Никак его не починить, — ответил парень, поднимаясь со стула. — Пройдусь немного. А ты пока сообрази чего-нибудь пожрать, тут наверняка еда есть.

Михаил снова надел свою чёрную рубашку, кожаные брюки и вышел в ночь. Он шёл по тропинке, курил и думал обо всём, что случилось с ним после того, как он попал в эту загадочную Страну.

«Король подстраивает все эти неудачи. А Шут с недавних пор помогает мне из них выбираться. Один вопрос: нахера им это всё надо? Что такого я сделал тому ряженому ублюдку, что он сыплет на меня все эти приключения с таким рвением?» — думал парень.

Он остановился и поглядел вверх. Облака медленно плыли по небу, распадаясь и оголяя крупные низкие звёзды.

Тяжело вздохнул:

«Красота такая, а поделиться ею не с кем…».

Привыкший к одиночеству, он не сразу вспомнил о девушке, что ждала его в избе. В итоге Миша повернул к дому, желая позвать её в лес и показать огромный купол неба, усеянный созвездиями, и рассказать о звёздах всё, что он знал.

Плотная туча, что так и продолжала прикрывать луну, вдруг выплюнула её из своей утробы, и Миша вскинул голову вверх, завороженно рассматривая лунный диск. Такой большой, жёлтый, пятнистый, напоминающий аппетитную сырную голову.

* * *

Алиса не находила себе места до самого утра. Она то ходила по дому от стены к стене, заламывая руки и кусая губы, то падала на колени перед образами и принималась истово молиться. Остывший ужин, что она приготовила для Михаила так и стоял на столе, накрытый платком, а парень всё не возвращался.

Перед глазами девушки проносились самые жуткие сцены гибели Миши:

«Может, тот зверь вернулся и загрыз его… А вдруг медведь задрал!.. А если банда разбойников напала?!».

Пойти на его поиски Алиса не решалась, сама не зная почему. Какое-то шестое чувство подсказывало ей, что она должна ждать его в избе.

На рассвете, когда девушка уже была близка к истерическому припадку, дверь в избу отворилась, и на пороге возник Миша, пребывающий в абсолютной растерянности. Одежда его была изорвана: рубаха лопнула на спине, рукавов нет вовсе, штанины свисают длинными клочьями, но сам он вроде был цел. Девушка кинулась к нему на шею и, выплеснув накопившиеся эмоции в виде слёз, покрыла всё его лицо поцелуями:

— Миленький… Родненький… Слава богу, ты жив… Что с тобой случилось? Кто тебя так истрепал? — но парень смотрел перед собой пустым взором, удивлённо вскинув брови, и Алиса встряхнула его за плечи: — Чего же ты молчишь? Что с тобой?

— Я… Я не знаю… — тихо проговорил молодой человек, растерянно переводя взгляд в глаза девушки. — Я ничего не помню… Пойду я, посплю немного…

Пошатываясь, Миха направился прямиком к кровати и рухнул на неё, не раздевшись.

— А поесть ты не хочешь? — взволнованно спросила девушка.

— Я не голодный, — невнятно пробормотал Михаил, проваливаясь в сон. — Спасибо за беспокойство…

Алиса вздохнула и подкралась к моментально уснувшему парню. Стараясь его не разбудить, она принялась осторожно стаскивать с него изорванную одежду.

— Не может быть… — прошептала она, заметив, что раны от укусов на теле Михаила совсем затянулись и выглядели теперь, как свежие шрамы. Она знала, что ни один заговор, ни одна трава не помогает так быстро.

«В живой воде, что ли, искупался… — предположила она. — Да какая разница! Это же чудесно, что он выздоравливает!».

Девушка прилегла рядом с ним, уткнулась носом между лопаток парня и мгновенно уснула.

* * *

Миша бежал по лесу так быстро, что деревья по краям тропы сливались в единую полосу, будто превратившись в монолитную стену.

«Куда я бегу? От кого?» — недоумевал парень, пытаясь разобраться в своих чувствах, чтобы понять, что вообще происходит.

Страх? Нет, страха нет совсем. Только всеобъемлющее чувство свободы. Полной свободы духа и тела. Ощущение неимоверной силы в мощных упругих мышцах доставляло ему неземное удовольствие. Раны больше не ноют, он сильный, ловкий и свободный. Свободный от всего! От пакостей Короля, от необходимости постоянно искать приют, от обязанности всем и всюду помогать…

«Что?! — удивился Михаил своим мыслям. — Никому я ничего не должен! Больше не должен!».

Он теперь и сам не ведал, почему в нём жила уверенность в том, что он должен спасти каждого, кто попал в беду, всякого, кто нуждается в помощи. Эта уверенность была в нём на уровне инстинкта, ему даже в голову не приходило задуматься: отчего он не может пройти мимо, почему суётся со своей помощью ко всем подряд? Теперь с этим покончено! Он свободен! Свободен от самого себя!

Шут сидел на ветке дерева и смотрел, как Михаил радостно носится по поляне, валяется в траве, периодически замирая, когда в поле его зрения попадает огромная жёлтая луна и завороженно рассматривая её.

— Потому что у тебя обострённое чувство справедливости… Было, — тихо ответил он Мише, с сожалением качая головой, но тот его не услышал, занятый катанием по траве колючего ежа.

Михаил слишком сильно толкнул ёжика и тот, откатившись в сторону, встал на лапы и, ворча и шипя, убежал в темноту. Миша упал на спину, посмотрел в небо и громко рассмеялся.

— Да проснись же ты! Хватит рычать!

Парень открыл глаза. С чрезмерным беспокойством во взгляде Алиса трясла его за плечи.

— Кто рычал? — Миша резко сел в постели и завертел головой в поисках источника рыка.

— Ты рычал, — взволнованно проговорила девушка. — Во сне.

— Да? Ну фигня приснилась, — проговорил Михаил и, поднявшись с постели, прошёл в сени к умывальнику и посмотрел на себя в небольшое зеркало.

«Надо бы побриться. Зарос, как леший… — подумал он, приметив рядом на тумбе бритву с откидным лезвием, пену для бритья, зубную пасту и стакан с зубной щёткой. — Вот этих причиндалов я ещё не встречал в этой Стране… — удивился, выкидывая лезвие из ручки, и каким-то привычным жестом махнул им перед собой. — Ловко у меня выходит, — ухмыльнулся он. — Будто заправской цирюльник-убийца во мне сидит…».

Миша нахмурился и, понизив голос до хрипотцы, сказал зеркалу, глядя из-под бровей:

— Здесь жил какой-то парикмахер с красивой, молодой женой… — он понимал, что цитирует, но кого, понятия не имел. Рявкнул: — Так ты, мясник, строчил донос! — и рассмеялся.

«Замечательно выходит у меня всяких злодеев играть!» — подумал Михаил, а вспоминать, откуда реплики не стал — всё равно не получится без чьей-либо помощи, только с головной болью замучается.

Он тщательно побрился, умылся, вернулся в избу и сел за стол.

Есть всё ещё не хотелось. Парень выпил две кружки чая, надел свою футболку с изображением Сида Вишеза, шорты, и, наконец, решил осмотреть дом повнимательнее, ведь вчера такой возможности не представилось — слишком сильно устал после драки со зверем, да и раны давали о себе знать. Но теперь он будто заново родился.

«Вот чудо-травка! — восхитился Миха, рассматривая шрам на плече. — Заживает, как на собаке!»

Парень вдруг замер. Странная сцена всплыла в памяти: огромная лапа, покрытая серой шерстью прямо перед его глазами. И он сам зализывает рану на этой лапе!

«Елки-палки! Собственным языком… — Миша неприязненно поморщился. — Какую-то звериную лапу! Фу! И откуда только взялись такие картинки в голове!»

Молодой человек так ярко представил этот процесс, что рвотный позыв не заставил себя долго ждать. Во рту тут же оказалась некая субстанция, по вкусу отдающая желудочным соком и чем-то ещё… Непонятным, незнакомым и отвратительным.

Уперев в губы кулак, чтобы не блевануть прямо на пол, Миша помчался к мусорному ведру, что стояло возле умывальника.

«Как будто, бля, клок волос жую…» — подумал он, и от этих мыслей очередной комок снова выскочил из горла.

Парень сплюнул в ведро, сделал быстрый шаг в сторону умывальника, но что-то его остановило. Вид того, что оказалось в ведре, будто прибил Михаила к месту.

— Твою мать! Шерсть?! Это шерсть?! Я съел чью-то шерсть!!!

На его крик прибежала Алиса. Девушка занималась привычными делами: застелила кровать и принялась подметать избу, но крики такого странного содержания заставили её бросить метлу и поспешить к Мише.

— Что? Что случилось? — переспросила она, застав парня возле умывальника с полным ртом воды.

— Шерсть! — сплюнул он. — У меня в горле была шерсть!

— Не может быть, — прошептала девушка.

— Сама в ведре пос… — начал было Михаил, выдавливая в рот полтюбика зубной пасты. — Хотя нет, лучше не смотри… Гадость редкостная!

Алиса пустым взглядом смотрела на крупные комки серой шерсти, лежащие в ведре, и думала:

«Быть этого не может. Я отказываюсь в это верить! Оборотень — всего лишь легенда!.. Но тот зверь… Он ведь был в одежде», — девушка закрыла лицо руками, с трудом сдерживая слёзы.

— Ты чего? — повернулся к ней Михаил и сразу предостерёг: — Только не плачь! Это я, наверное, вчера, когда с той тварью боролся, грызанул его в запале и вот…

«Ага, как же, грызанул… — с иронией подумал он. — Своим отсутствием зубов я его прямо всего изгрыз, наверное! Тупее отмазки и не придумать».

— Наверное, так и было! — обрадовалась Алиса.

Она понимала, что эта отговорка слабо похожа на правду, но ей очень хотелось верить, что именно по этой причине Миха плюётся шерстью.

— Значит так, — уверенно начал Михаил. — Мне надо пойти поговорить кое с кем, а ты…

— Нет, пожалуйста, не ходи никуда! — бросилась ему на шею Алиса. — Скоро смеркаться начнёт! Мы весь день проспали!

— Мне надо, — твёрдо сказал парень, аккуратно убирая её руки со своей шеи, — а ты дом внимательнее осмотри. Сама видишь — не заброшенный он. Осмотри шкафы и тумбы, попытайся узнать, кому он принадлежит. Я скоро вернусь, — и выскользнул за дверь.

Он отошёл подальше, так, чтобы эхо не доставало домика и принялся звать Шута. Долго надрывал горло и только на закате лицедей соизволил явиться.

— Я чуть не охрип! — возмутился Миха. — Ну сколько можно? Я тебя в доме сутки должен был ждать? Какого чёрта? Где ты шляешься?!

— Дела государственной важности, — звякнул бубенцами Шут.

— Скажи, какая песня у моей группы про оборотня? — решил перейти сразу к делу Михаил. — Название хоть скажи, текст я из тебя не выбью наверняка… Хотя, попытаться выбить, конечно, можно…

— Нет у твоей группы такой песни, — перебил его Шут. — В дом беги, запри все окна. Нос до ýтра не кажи. Шутки шутками, а проку с мертвого-то, мне скажи?

— Так я не оборотень? — хотел уточнить Миха, но Шут уже исчез. — Ну спасибо, мелкий, прямо помог… — прошипел парень и побрёл к дому.

Алиса сидела у окна и ждала Михаила. Пока его не было, девушка снова осмотрела дом, как и велел Миша.

Жилище явно принадлежало какому-то мужчине, несмотря на то, что здесь было довольно уютно. Что выдало в доме мужскую хозяйскую руку, так это полное отсутствие красивой вышивки, салфеток ручной работы, хотя бы даже цветов на окнах… Обычная холостяцкая берлога. Разве что только фото какой-то девушки на стене. Старое, мятое, со слегка надорванным уголком. А в шкафу среди нескольких пар мужских брюк, джинсов, рубашек и кофт, Алиса нашла женское платье, очень простого кроя, но чистое и симпатичное. В него она и переоделась.

Всё остальное время девушка работала над плащом. Обещала ведь починить! И обещание она непременно решила сдержать, тем более, что её странный возлюбленный так дорожил этой вещью, а она как раз нашла в доме всё необходимое для рукоделия.

На закате Алиса заволновалась, отложила работу и уставилась в окно.

— Слава богу! — облегчённо выдохнула она, увидев неспешно идущего к дому Михаила.

— Херня какая-то, — ворчал он, закрывая окна ставнями. — Раз песни такой нет, то какого хрена происходит?! Значит, это я не в песню попал, значит, это…

— Легенда, — закончила за него Алиса, встретив его на крыльце. — Есть у нас легенда об оборотне.

Миша посмотрел в её большие серые глаза и, заметив там жуткий страх, занервничал, но виду не подал:

— Походу, не такая уж это и легенда. Ну-ка, пойдем в дом, и ты расскажешь мне всё, что знаешь про этого волка-переростка, — с этими словами он вошёл в избу.

Алиса присела на лавку и вздохнула:

— Слухи об оборотне появились недавно и взбудоражили весь деревенской люд.

Михаил прошёлся вокруг стола, затем приблизился к умывальнику, взял бритву и выкинул лезвие.

Красивая вещь!

Что-то случилось. Было что-то этой ночью.

Он снова выкинул лезвие бритвы и одним движением вернул в рукоятку.

— Вроде нашли в лесу какого-то пьяницу с разорванной грудиной. Некоторых внутренних органов у него не обнаружили… — продолжала Алиса, нервно теребя платок в тонких пальцах.

Миша подошёл к кровати. Взглянул на фотографию девушки, что висела над изголовьем.

Симпатичная.

Ночью случилось то, что он никак не мог вспомнить. Будто событие это было загнанно в самую глубину подсознания, за ту самую стену, которую воздвиг Король, перекрыв ему память прошлого.

— А тот, кто его отыскал, сошёл с ума: всё твердит про огромного зверя в человеческой одежде.

Парень вернулся к столу, сел на лавку и угрюмо взглянул на взволнованную девушку. Он сам был не уверен, хочет ли знать, что натворил в шкуре волка.

Лезвие бритвы снова выскочило и вернулось в рукоятку.

— Будто сидел тот зверь с перепачканной кровью мордой рядом с трупом того пьянчуги, и сердце его дожёвывал. Как спасся этот очевидец — никто не знает, но с тех пор…

Но Михаил уже не слышал Алису. Он с ужасом смотрел в стену, а перед глазами проносились события минувшей ночи: тело на траве, вокруг растекается густая, почти чёрная кровь, быстро впитываясь в почву. В разорванной груди слабо бьётся сердце…

Это был разбойник. Беглый преступник. Это парень знал наверняка, но от этого не становилось легче. Кто из них первый напал, Миха понятия не имел, но факт остаётся фактом: в его сознании застыл вид растерзанного тела.

«Я убил человека, — пронеслось в голове Михаила. — Убил. И съел. Я — монстр. Чудовище».

Какой-то грохот вырвал парня из своих мыслей, он резко вскочил, одновременно выкинув из рукояти лезвие бритвы, и обернулся на звук, инстинктивно прикрывая собой девушку.

Дверь распахнулась от одного лёгкого толчка огромного волка с кольцом в ухе.

Как только ночь начинает

Деревню окутывать мглой,

Человека я облик теряю,

И теряю я контроль над собой.

И чувств таких, как любовь,

Моё сердце больше не знает,

Вражду и ненависть вновь

Во мне звериный облик рождает!

Зверь стоял на всех четырёх лапах, тяжело дышал, давясь нечеловеческой слепой яростью, и медленно осматривал избу. Наконец его взгляд остановился на темноволосом парне, который осторожно двигался к окну, подталкивая к нему девчонку в том самом платье… В её платье! Волк утробно зарычал и прыгнул в сторону людей.

— Блять, ставни закрыты! — ревел панк, хаотично размахивая бритвой у самого горла зверя. — Выбей их чем-нибудь тяжёлым! Выбей и уматывай отсюда, я его задержу!

Алиса схватила тяжёлый утюг. Старинный, в него нужно было класть угли, чтобы он нагрелся. Девушка попыталась его поднять повыше, чтобы швырнуть в окно, но резко передумала. Она выскочила из-за спины Михаила и что есть силы шарахнула утюгом по голове волка. Зверь замер, качнулся и повалился на пол.

Миша стоял над огромной тушей волка и удивлённо рассматривал его.

— Ну ты, блин, баба-бой, — заключил он, повернувшись к до смерти напуганной девушке.

— Я его убила? — нервно сглотнула Алиса.

— Нет, вырубила, — ответил парень, приметив, как вздымается звериная грудь. — Где-то тут верёвка быть должна… А ты держись от него подальше.

Миха стал быстро открывать все ящики и дверцы, желая найти верёвку покрепче и связать зверя.

— А-а! Он правда оборотень! — вдруг закричала Алиса.

Артист обернулся и увидел, что на полу лежит обычный мужчина. Он был абсолютно голый, в его левом ухе поблёскивала серьга. Парень подошёл к телу, присел на корточки и прощупал пульс:

— Живой, точно, — заключил он и повернулся к Алисе.

Девушка отвернулась, чтобы не видеть обнажённое мужское тело, и изо всех сил пыталась побороть предательский румянец, накрывший её щеки.

Миша умилённо улыбнулся, заметив это, и подумал, что Алиса ещё сама не решила, что её напугало сильнее: голый мужик или факт того, что этот мужик является оборотнем.

— А чего ты так визжишь? — спросил он, придав голосу как можно больше беспечности. — Ну оборотень…

— А тебя появление оборотня вообще не удивило?! Оборотня! — воскликнула девушка, всё ещё не оборачиваясь.

— А должно было? — пропыхтел Миха, оттаскивая мужчину к кровати. — Тролли, ведьмы, призраки и ходячие трупы… Значит, это у вас нормально…

— Конечно, — кивнула девушка.

— А оборотни — ненормально… — продолжил Михаил, сваливая свою ношу на кровать.

— Конечно нет! — воскликнула Алиса, обернувшись. Щёки вспыхнули ещё ярче, она быстро развернулась обратно.

Парень рассмеялся и накрыл мужчину покрывалом:

— Можешь смотреть, я накрыл его. Так что там у вас с оборотнями?

— У нас их нет! — вновь повернулась к нему девушка. — Оборотни вымерли лет триста назад, а все люди в нашем мире привиты от обращения в них. Оборотней здесь быть не может!

— Привиты? — переспросил Миша. — Траву какую-то сожрали, наверное, и считаете, что…

— Ну да, — неожиданно согласилась Алиса. — Каждый человек, как ему три года исполнится, должен месяц пить отвар из нескольких видов трав, и тогда…

— Вот его вы этими травами напоить и забыли, — перебил её парень.

Он с мрачным видом сел за стол и закурил.

— А тебя? — обеспокоенно смотрела на него девушка. — Тебя привили?

— Я здесь недавно, так что… — опустил взгляд Миха и снова затянулся сигаретой.

— Я тоже здесь недавно, — сказал вдруг мужчина. Он сидел на кровати и, болезненно морщась, потирал ушибленную голову. — Я, как попал сюда, так и оборачиваюсь каждую ночь волком…

Михаил взглянул на него.

На кровати сидел молодой мужчина: примерно Мишиного нынешнего возраста, тёмно-русые средней длины волосы, светлые глаза, крепкое телосложение. Выглядел он, как вполне адекватный человек. Ничего звериного в нём не осталось.

Его лицо было знакомо Михаилу. Размытый образ всплывал где-то на краю памяти, но ухватиться за него ему никак не удавалось. Лишь головная боль вновь сковала виски.

— Голова раскалывается… — пробормотал Оборотень, будто озвучивая ощущения Михи, — кажется, у меня сотрясение…

— Странно, что ты вообще жив остался, — фыркнул Миша и глубоко затянулся сигаретой.

— Ударила бы она меня утюгом сейчас — проломила череп в момент, — спокойно сказал мужчина, — но в обличье волка я становлюсь сильным и мощным, к тому же очень быстро восстанавливаюсь. Извините, что чуть не убил вас, в зверином облике я не контролирую себя…

Миха удивлённо вскинул брови:

— «Извините»? И всё? Вот так просто?

— Что я ещё могу сделать? — понуро опустил голову Оборотень.

— Ну как минимум рассказать нам всё! — гаркнул Миша и швырнул окурок в окно, забыв, что оно закрыто ставнями. Пришлось вставать, подбирать «бычок» и нести его к ведру.

— Спрашивай, — пожал плечами молодой человек. — Только сначала дай мне какую-нибудь одежду… Там, в шкафу…

— Кстати, а хер ли ты голый? — спросил Миха, бросая на кровать первые попавшиеся брюки и рубашку, не глядя вынув их из шкафа.

— Сам подумай: я не всегда успеваю в дом до наступления темноты, а если ночь настигнет меня в лесу — одежда в клочья разлетится в момент обращения… — объяснил Оборотень, застёгивая рубашку. — Так вещей не напасёшься. Так что, если я понимаю, что вот-вот начнётся обращение, то стараюсь сразу раздеться, хоть и не всегда успеваю…

— Волк-материалист, надо же, — ухмыльнулся Михаил и вдруг встрепенулся, подавшись к собеседнику: — То есть ты чувствуешь, когда начнётся обращение? А почему я не чувствую? И ничего не помню из того, что было, когда я пребывал, как ты говоришь, в обличье волка… Вернее помню, но обрывками…

— Потому что ты ещё… — начал было отвечать Оборотень, но его заглушили чьи-то рыдания.

За разговором они оба совсем забыли, что среди них есть девушка. Алиса стояла, прижавшись лбом к стене, и горько плакала.

«Почему? Почему ему так не везёт? Почему именно ему суждено каждую ночь обращаться зверем?!» — думала девушка, вздрагивая от рыданий.

Тяжело вздохнув, Миша подошёл к ней и, молча развернув к себе, крепко обнял и чмокнул в макушку.

Молодая хрупкая девушка рядом с ним казалась ещё меньше и ещё нежнее. Она удивлённо взглянула на него, не переставая плакать — она ведь знала, что Михаил слёз не любит и совсем не ждала от него поддержки и понимания — и, уткнувшись в его грудь лицом, зарыдала ещё горше.

«Ну почему, почему ей так не везёт? — тем временем думал Миха, по-отечески поглаживая волосы девушки. — То чуть не вышла замуж за престарелого мухомора, то вдруг вынуждена жить в одном доме с оборотнем…».

Эти мысли серьёзно разозлили Мишу.

— Нахера ты меня укусил, придурок?! — бросил он свирепый взгляд на Оборотня. — Хотел жрать — сожрал бы! Я точно не мог тебя побороть, и ты это знал. Так нет же, ты, урод, выслеживал меня с самого начала, а в итоге просто нагло…

— Приказ Короля, извиняй, — перебил его молодой человек.

Миша выпустил из рук плачущую девушку и заметался по избе:

— То есть эта падла приказала меня обратить и… — не договорив, он глухо рыкнул и ударил кулаком в стену.

— Он не просто приказал, — уточнил Оборотень. — Он пообещал, что если я тебя обращу, ты, грубо говоря, заменишь меня и, если честно, мне было сложно сдержать желание съесть тебя…

Михаил бросил удивлённый взгляд на него:

— Заменю? Нахрена ему в стране оборотни?

— Чтобы перенаселение не грозило, — усмехнулся молодой человек. — Оборотни чаще всего ловят всяких отбросов, вроде алкашей и беглых преступников. Они здесь не нужны. Мы не просто служим правителю, как все, кто живет в нашей стране. Мы одни из его приближённых.

— «Мы» — это в смысле ты и я? — уточнил Миха. — Ваш Король ещё больший идиот, чем я думал. Я никогда не стану его приближённым и никогда не буду ему служить, — ухмыльнулся он, присаживаясь за стол. — Я вообще никому никогда не буду служить, и монаршая морда это прекрасно знает.

— Ты многого не понимаешь, — серьёзно сказал Оборотень. — А об оборотнях в этом мире, видимо, не знаешь вообще. И, кстати, если ты думаешь, что нас только двое, то ошибаешься.

— Сколько их? То есть нас… — Миша всё никак не мог привыкнуть, что стал одним из них, одним из кровожадных чудовищ.

— Должно быть пятеро: север, юг, запад, восток и центральные леса. Вообще-то, мы не должны попадаться людям на глаза, вот они и не знают о нас, а растерзанные тела принимают за жертв диких зверей, злых духов и прочих обитателей наших лесов. Но я облажался… В первую же ночь здесь я напал на какого-то пьяницу, и один из жителей деревни застал меня за ужином. Я должен был его убить, но тогда ещё не знал о правилах и законах нашей страны, так что не стал его догонять… — молодой человек поднялся с кровати и закурил сигарету, взяв из пачки, лежащей на прикроватной тумбочке. — В общем, времени мало, скоро явится его величество, он снимет с меня это проклятие, так что слушай и запоминай: обращение происходит от света луны. Не только в полнолуние, а всегда. Будешь сидеть в доме или пещере — останешься человеком. Если прозеваешь момент наступления темноты, то помни: от деревень надо держаться подальше — пристрелят. Еды хватает и в лесу: пьяницы, браконьеры, разбойники…

Миша снова вспомнил растерзанное тело, что лежало на траве.

«Ага, разбойник… Я прямо по «верному» пути пошёл…» — поморщился он от воспоминаний.

— …А тебе, девочка, — продолжил Оборотень, обращаясь к притихшей Алисе, и снял со стены фото своей девушки, — следует держаться от него подальше. Обратится — сожрёт и не поморщится.

Алиса вновь отвернулась к стене, пытаясь сдержать рыдания. Так много она ещё никогда не плакала.

— Ты свою, видать, сожрал уже, — пробубнил Миха, пытаясь сообразить, как лучше поступить в этой ситуации дальше.

— Нет, — покачал головой Оборотень, прижимая к груди фотографию. — Отправилась к родителям. Она долго упиралась, никак не получалось донести до неё, что не суждено нам быть вместе. А как увидела меня в обличье волка — убежала. Утром вернулась, наскоро вещи в сумки побросала… Только одно платье забыла, — он тяжело вздохнул. — Рыдала… Вот как ты сейчас, — он кивнул в сторону Алисы и вдруг радостно улыбнулся: — Но теперь мы сможем быть вместе! Я смогу вернуться к людям! У меня будет семья, дети… Ты уж прости, парень, что тебе меня заменить придётся.

Михаил мрачно смотрел на Оборотня из-под бровей и молчал. Не отводя от него сердитого взгляда, он прикурил очередную сигарету.

— Ты должен меня понять! — воскликнул Оборотень. — Я ничего не помню, не помню, что было со мной, как я жил до того, как меня обратили. Я был одинок и растерян, а потом появилась она… Нежная, добрая, милая, самая лучшая девушка в этом мире. Я имею право быть счастливым! — он встал напротив Михаила и прямо посмотрел в его глаза, желая, чтобы он непременно понял его и простил. — Я имею право создать семью! Я устал от такой жизни! Да, я согласился поменяться своей судьбой с другим человеком. Любой бы согласился! Ты бы на моём месте точно так же поступил, я уверен…

Михаил молчал.

Согласился бы он? Перспектива запираться каждую ночь в домах и пещерах, пытаясь спрятаться от тусклого лунного света, не радовала. Ведь у него не всегда есть возможность даже укрыться от непогоды, что уж говорить о лунном свете… А мог бы жить с прекрасной Алисой в этой избушке, заботиться о ней, проводить с ней вечера…

«И в качестве кого я с ней собирался жить? — вдруг задумался Миша. — В качестве приёмного отца? Нет, по возрасту я гожусь ей в отцы, но по внешнему виду… В качестве названного брата? Какая разница… Я почему-то чувствую за неё ответственность…»

Мысль об ответственности заставила Михаила болезненно поморщиться. Вдруг понял: он так привык путешествовать, что ему совсем не хочется останавливаться, жить на одном и том же месте, взваливать на себя заботу о ком-то… Пусть даже этот кто-то — самая милая девушка в этом мире. Он помнил ту свободу, которую ощущал в шкуре волка и испугался того, что это чувство ему захотелось испытать снова.

Миша мотнул головой, желая отогнать эти неприятные мысли.

«А вообще, было бы замечательно, будь у меня дом, уютный и со спокойной обстановкой, в который я всегда могу вернуться, отдохнуть… И если бы в этом доме меня ждала женщина — было бы вдвойне замечательно», — подумалось ему.

Так удобнее. У каждого человека должен быть дом, в который хочется возвращаться. Так должно быть.

Снова защемило сердце.

Парень ходил по дому из стороны в сторону и до боли напрягал память, пытаясь понять причины таких сильных эмоций.

Алиса по-своему поняла метания возлюбленного. Она подбежала к нему, крепко обняла за шею и уверенно сказала:

— Не слушай его. Не волнуйся, я никогда тебя не брошу. Мы будем вместе, мы будем вовремя закрывать ставни, я лично буду их закрывать! У нас всё будет хорошо!

Михаил удивлённо таращился ей в глаза, не понимая причин переживаний.

«А! Я ж оборотень…» — вспомнил он.

— Да нормально всё будет, — быстро согласился он, мысленно поражаясь самоотверженности девушки.

«Чего это она? Вообще ничто её не пугает… С оборотнем жить собралась! Страшный человек, а не баба!» — подумал он, заметив в её глазах твёрдую уверенность.

— Ставни, значит, закрывать будете? — послышался знакомый насмешливый голос со стороны дверей.

Михаил обернулся и устало подкатил глаза:

— Да ты достал уже своими «внезапными» появлениями, — проворчал он, отворачиваясь от Короля. — Сотри ухмылку с рожи сам, иначе я её уберу.

— Ты, милый друг, теперь работаешь на меня, — продолжал улыбаться правитель, — и ничего с этим не поделаешь. Отныне ты обязан выполнять мои приказы.

— А иначе что? — осклабился Миша. — Будешь плакать и истерично топать ножками?

— А иначе — казню, — нахмурился монарх, — по закону.

— Серьёзно, что ли? — парень тоже перестал улыбаться. Уж больно убедителен был Король.

— Вся нежить, ведьмы, монстры и прочие необычные существа в этом мире являются моими главными слугами. Вообще-то я стараюсь контролировать в своей стране действия каждого жителя, но увы, — он глубоко вздохнул. — Даже такой могущественный правитель, как я, не может уследить за всеми сразу. Для этого у меня есть вы, — монарх снова улыбнулся. — Вы избавляете этот мир от неисправимых отбросов, остальных — держите в страхе. Я же, в свою очередь, могу контролировать каждый ваш шаг. Будешь хорошо выполнять свою работу — получишь поощрение. Если нет — имею полное право казнить тебя. Ты же понимаешь, Михаил, в твоём положении тебе просто необходимо быть безупречным помощником своему Королю… В противном случае тебе грозит эшафот.

Миша несколько секунд спокойно смотрел в глаза монарха, отчего тот слегка напрягся.

— Другими словами, выбор у меня невелик, — подозрительно безмятежным тоном начал парень, — служить или умереть.

Правитель с самодовольным видом кивнул.

— Мог бы я, конечно, разыграть сцену, крича о своём уязвлённом достоинстве, — задумчиво проговорил Миха и сделал несколько шагов в сторону, продолжая держать за руку девушку, — орать о том, что лучше сдохну, чем буду служить такому уроду, как ты…

— Следи за словами. Казню, — перебил его Король. В его голосе послышались стальные нотки.

— Но я этого делать не буду, — продолжил парень, подойдя к оконному проёму, — и служить тебе, кстати, тоже. Я выберу третий, не предусмотренный тобой вариант.

— Это какой же? — хмыкнул правитель.

— А вот хуй тебе! Вот какой! — рявкнул Миша, выбивая ставни в окне тем самым утюгом, которым недавно Алиса била Оборотня. — Беги отсюда! — это он уже девушке крикнул, вытолкнув её в открывшийся проём.

Брюнетка и понять ничего не успела, как уже оказалась в густых зарослях возле дома, в котором сразу же раздался жуткий утробный рык.

* * *

Король ошеломлённо смотрел, как в свете луны «панк из другого мира», стремительно увеличиваясь в размерах, покрывается серой с прóчернью шерстью. Рукава футболки разорвались и разлетелись в стороны, ткань треснула на спине и вороте. Широкие шорты почти вплотную обтянули мощные ноги парня, стопы и кисти трансформировались в огромные когтистые лапы.

Правитель поднял ошарашенный взгляд выше: вместо знакомого, постоянно то ухмыляющегося, то хмурого лица, он увидел свирепый волчий оскал. Отсутствие верхних передних зубов в огромной пасти нагоняло ещё больший страх, чем если бы они были на месте — на этом фоне клыки казались ещё опаснее.

Взгляд Короля столкнулся со взглядом Миши. Те же большие карие глаза, такие же человеческие, как и минуту назад. Только теперь они были полны звериной ярости. Жуткой, голодной, необузданной ярости. Перед правителем на задних лапах, слегка ссутулившись, стоял огромный антропоморфный волк.

Лишь коснётся лунный свет меня,

И в волка обращусь вмиг я,

Разрежет тишь ночную вой,

Вновь я теряю облик свой!

Зверь зарычал и медленно двинулся вперёд, не сводя глаз со своей жертвы. Король невольно попятился. Откуда-то слева тоже раздался рык.

Ах да, там ведь стоял тот парень с серьгой в ухе. Правитель пожалел о том, что не успел снять с него заклятие, так как теперь к нему подбирались сразу два волка. А впрочем…

— Я же сказал, — проговорил монарх, делая шаг навстречу оборотням. — Я максимально контролирую своих слуг. Сидеть!

Волк с серьгой в ухе моментально сел на пол и даже, кажется, заскулил. Однако зверь, которым стал Михаил, даже не думал слушаться своего «хозяина», продолжая медленно, но верно приближаться к нему.

— Сидеть, я сказал!

Волк как-то странно рыкнул.

Правитель был готов поклясться, что услышал рычащий смех!

Миша не без удовольствия рассматривал до смерти перепуганное лицо ненавистного Короля, лежащего под ним.

— Фу! Я сказал, фу! — истерично кричал жалкий маленький человек. — Пошёл вон! Лежать!

Парень снова рассмеялся, отчего правитель завизжал на таких высоких нотах, что стекла в окнах зазвенели.

«Ё-моё! Да это не проклятье! Это дар! — думал Миха, скаля длинные трёхгранные клыки. — Эта малявка орёт, как баба! Это же охеренно!»

— Избавлять мир от отбросов, говоришь? — вспомнил слова своей жертвы парень. — Замечательная идея! Начну с тебя!

Вместо слов из его пасти слышался только жуткий звериный рык.

Король впал в панику, пытаясь отбиться, он вдруг завизжал:

— Фас! Чего ты сидишь?! ФАС!

Михаил примерялся к горлу правителя: «Кусну слегка и посмотрю, что будет…», но запах, исходящий от жертвы, дурманил разум. Запах еды, сочной вкусной еды… Слюна обильно потекла из пасти прямо в лицо монарха.

Но вдруг что-то снесло Мишу в сторону. Парень ударился о стену и вмиг оказался под весом серого волка с пробитым ухом.

Зверь попытался перегрызть Михе горло, но тот не дал ему такой возможности и вонзил в него клыки первым.

Огромный рычащий серый клубок, состоящий из двух мощных тел, прокатился по дому, снося всё на своём пути. Стол сложился, как карточный домик, лавки превратились в щепки, небольшое старое кресло, стоящее у окна, развалилось на составляющие. Наконец дверь слетела с петель, и оборотни, скатившись с крыльца, угодили в те самые кусты, в которые пару минут назад Михаил бросил Алису. Девушки там уже не было, однако далеко уйти она не успела — волки чуяли её запах.

«Нет, нет, не иди за ней, дай ей уйти!» — как заведённый повторял про себя Миша, пытаясь игнорировать аромат, тянущийся от молодой девушки.

После драки вся его шкура была испещрена длинными неглубокими ранами, и он начал было инстинктивно их зализывать, но вдруг заметил, что его соперник исчез, будто его и не было.

Миха прикрыл глаза и принюхался.

«Он за ней побежал!»

Парень помчался вслед за ним прыжками, да так резво, что кенгуру позавидовали бы. Деревья и кусты мелькали перед глазами, но он ловко огибал и перепрыгивал препятствия на своём пути.

В человеческом обличье он бы уже раз двадцать расшиб себе лоб о крепкие стволы деревьев в темноте, но теперь зрение позволяло видеть ночью так же хорошо, как и днём.

Вдруг лес будто расступился. На опушке лежала девушка, а над ней нависал зверь в разорванной рубашке и остатках брюк.

«Хорошо, что он тупой и медлительный», — успел подумать Миша в прыжке.

Он впился клыками в мохнатую шею и стал трепать еë из стороны в сторону, разрывая шкуру противника. Почувствовав вкус крови, Михаил вонзил зубы ещё глубже, но тут же ослабил хватку, пытаясь побороть желание убить зверя.

«Он ведь человек! Он человек! Нельзя!» — сказал себе парень, разжал зубы и отскочил в сторону.

Из шеи Оборотня сочилась кровь: слабо, ведь повреждена была только шкура.

Миша бросил короткий взгляд на девушку — вроде цела — и встал, закрыв её собой и слегка наклонив корпус вперёд: не опираясь на передние лапы, но почти касаясь ими травы, в таком положении он казался выше и мощнее соперника.

Алиса лежала ни жива, ни мертва, казалось, она даже не дышала. Широко распахнутыми серыми глазами она глядела на двух страшных волков.

Оборотень с серьгой глухо зарычал, сделал выпад в сторону её защитника и отскочил. В этот же момент волк в рваной футболке тоже громко рыкнул и махнул огромной лапой в миллиметре от морды успевшего отскочить зверя.

— Это моя добыча! — прорычал волк, прыгая вперед.

— Пошёл нахер, Шерхан сраный! — гаркнул Миша, попытавшись нанести ему удар лапой.

«Чего?! — вдруг спохватился он. — Я его понимаю?!»

Решив попытаться договориться с оборотнем, Михаил проорал:

— Оставь её в покое и уматывай отсюда! Иначе я тебя на куски порву!

«Дипломат из меня, конечно, паршивый», — решил парень, уворачиваясь от соперника. Зубы волка щёлкнули у самого уха.

— Я двое суток не жравши, — объяснил зверь, пытаясь обойти Мишу слева и утащить свою жертву обманом, но тот не позволил: опустился на все четыре лапы, накрыл собой потерявшую от ужаса сознание девушку и оскалил клыки. — Тот разбойник не в счёт: ты, идиот, не дал мне его съесть. Сам не «ам» и другому не дам… — продолжил волк. — Продукт зря пропал…

— Так я не съел того человека?! — возликовал Миха.

— Куда там, — вполне по-человечески вздохнул Оборотень. — Ты, придурок, его у меня отбил и, баран, к людям потащил. Бросил у окраины деревни и утёк. Подобрал его кто-то из деревенских.

Михаилу было сложно скрыть свою радость: «Я не убийца! Я не людоед!». Хвост с длинной шерстью по-собачьи завилял из стороны в сторону.

— Ты хвостом-то не виляй, — проговорил зверь. — Инстинкты рано или поздно возьмут своё. Ты и так что-то задерживаешься в развитии, — он лающе хохотнул и прорычал: — У меня уже башка от голода кружится. Я ведь всё равно её сожру. По твоей милости я снова обратился и проклятье с меня не сняли!

Глаза Оборотня яростно сверкнули, он напал на Миху, снова завязалась драка, и они кубарем покатились под горку.

— Вот почему, когда ты волк, ты такой мудак? — выдохнул израненный парень, оказавшись под своим противником.

— Посмотрим, каким ты станешь, — хмыкнул волк и вдруг навострил уши. — Повезло вам, меня мой Король зовёт. Живите пока.

Крепкие тяжёлые лапы сошли с груди Миши, и Оборотень стремительно удалился, только ветки кустов качнулись.

Тяжело вздохнув, Михаил с трудом поднялся и поплёлся обратно к лежащей на траве девушке. Она всё ещё была без сознания.

Склонившись над ней, Миха внимательно посмотрел на её красивое лицо, слегка тронул лапой девичью руку, ткнулся носом в маленькое симпатичное ушко и коротко лизнул нежную щёчку. Это вышло как-то непроизвольно, на автомате, и осознав это, парень смутился.

Затем он тряхнул косматой головой:

«Не, ну, а что? Я же волк! Что мне ещё остаётся?! — и он снова лизнул лицо девушки. И снова. И ещё раз. — Ё-моё, как вкусно… — вдруг подумалось. — А я ведь тоже давно не ел…»

Испугавшись своих мыслей, парень мотнул головой и отступил назад на несколько шагов.

Девушка испытывала странные ощущения. Будто кто-то осторожно протирает её лицо мягкой влажной тёплой тряпочкой.

Открыв глаза, она села и коротко взвизгнула: перед ней сидел огромный волчище с удлинённой на голове серой с прóчернью шерстью, в рваной футболке и длинных шортах. Всё его тело было истрёпано, из ран сочилась кровь. Волк слабо помахивал хвостом и как-то виновато смотрел на неё такими человеческими большими карими глазами.

— Миша? — тихо проговорила девушка. — Мишенька…

Она подалась к зверю всем телом, крепко обняла его и, уткнувшись носом в мохнатую мощную шею, горько заплакала.

Михаил вдыхал опьяняющий аромат, исходящий от Алисы и почти скулил от желания вонзить клыки в её тело.

— Куда мы теперь пойдём? — тихо говорила девушка. — Нужно остановить кровотечение, собрать кое-какие травы, напоить тебя отваром…

«Она не мясо. Она не мясо. Она не мясо», — тем временем думал Миша.

Совершенно одурманенный мозг, казалось, скрылся за занавесом инстинктов. Парень слегка прикусил плечо брюнетки. Девушка взвизгнула и отпрянула назад. Громкий треск ткани вывел Миху из странного транса. Кусок платья так и остался зажатым волчьими зубами, а взгляд человеческих глаз устремился на молочно-белую обнажённую грудь молодой женщины. В Михаиле боролись волк и мужчина.

Прикрывая голое тело руками, Алиса инстинктивно отползала назад, а платье всё рвалось и рвалось, пока довольно большой кусок не оторвался окончательно.

«Не пытайся убежать, — подумал парень. — От меня не убежишь».

Зверь всё смотрел на брюнетку голодным взглядом, так и продолжая держать в пасти лоскут ткани.

— Нет… — шептала девушка, глотая слёзы. — Нет…

Оборотень выплюнул кусок платья, совершил короткий, легкий прыжок, и вот он уже стоит на всех четырёх лапах, нависая над Алисой.

— Нет! — закричала девушка. — Ты не можешь так поступить со мной!

«Ну почему же, — подумал Миха, — могу. Блять, я сейчас с ума сойду… Какая ты, наверное, вкусная…»

Волк наклонил голову и ткнулся носом в живот Алисы.

Девушка замерла от ужаса, а зверь, закрыв глаза, повёл носом вверх, медленно вдыхая её запах. Как только чёрный нос ткнулся в её лицо, затуманенный карий взгляд намертво впился в её серые глаза, заглядывая прямо в душу.

— Не смотри на меня так, — проговорила Алиса. — Под этим взглядом хочется умереть.

«Не бойся. Это будет быстро, — подумал Михаил. — Ты почти ничего не почувствуешь».

— Ты ведь не такой, — прошептала брюнетка, — ты человек. Даже в звериной шкуре. Я хочу быть с тобой.

Взгляд волка резко прояснился, и он отступил назад, встав на задние лапы, но сильно сутулясь.

«Быть со мной?! Со мной?!.. — в глазах Миши бился ужас, а мысли путались. — Как я могу?! Её! Её… Её нельзя. Нельзя! Кого угодно, только не её…»

Аромат человеческого тела продолжал бить в нос.

Оборотень тряхнул головой, выпрямился и бросился бежать.

— Мне никогда не быть с тобой! — прокричал Михаил, не оборачиваясь.

Но Алиса услышала жуткий рык, так похожий на человеческий крик, пропитанный болью.

Зверь как сумасшедший нёсся по лесу. Он упал на передние лапы, сообразив, что так будет быстрее, и припустил с ещё большей скоростью. Волк мчался, стараясь как можно быстрее перебирать лапами, чтобы убежать от ужаса, что всецело поглотил его на лесной опушке.

Почему он так испугался, он и сам не понимал. Он знал только то, что хочет есть, а также то, что девушку трогать нельзя. Нельзя! Но так хочется… Запах её плоти продолжал окутывать его морду и щекотать ноздри, а перед глазами так и стоял вид её стройного тела со светлой нежной кожей.

Оборотень сам не заметил, как оказался на пригорке. Он сел на траву и, вскинув голову вверх, поглядел на луну.

— Ненавижу, — рыкнул он. — Ненавижу тебя!

Большой жёлтый диск безмолвно взирал на израненного зверя с высоты. Мише казалось, что пятна на луне сложились в грустную гримасу. Он на мгновение оглянулся назад.

Где-то там, далеко, осталась сидеть рыдающая девушка. Замечательная, добрая, красивая.

Он снова посмотрел на луну и закричал:

— Мне никогда не быть с тобо-о-о-о-ой!

А Шут стоял на ветке дерева и печально смотрел на волка в человеческой одежде, сидящего на лесном пригорке в свете луны, луч которой играл в его серой шерсти серебром. На волка, который надрывно выл, задрав голову к небу.

По лесной тропинке, шатаясь из стороны в сторону, медленно шёл молодой человек в изорванной одежде.

Взглянув на него, можно было легко подумать, что он пьян в стельку, как парень-задира, плетущийся домой после дикой попойки. Но потухший взгляд его уставших карих глаз, под которыми залегли тёмные тени, любого заставил бы усомниться в верности первого впечатления.

Михаил пришёл в себя на том самом пригорке, где провёл всю ночь, то бессильно воя на луну, то зализывая раны, оставленные другим оборотнем.

Солнце только-только показалось на горизонте, а Миша уже прошёл немалую часть намеченного пути. Покачиваясь от измождения — недосып, голод и серьёзная потеря крови давали о себе знать — он шёл к тому самому дому, откуда несколько часов назад он выкатился, пребывая ещё в волчьей шкуре. Периодически парень останавливался, чтобы передохнуть и попить воды из ручья, текущего неподалёку.

Первое время он поглядывал и на плоды, растущие на деревьях, но в итоге перестал: желудок сжимался от голода, однако к еде Миша почему-то оставался равнодушен. Теперь съесть яблоко для него было равносильно поеданию обычной травы: занятию бестолковому и не приносящему никакого удовольствия и насыщения.

Всю дорогу Михаил думал, что он скажет Алисе, если та окажется в доме:

«Извиниться? Надо. А за что? Ни черта не помню… А почему же так херово на душе? Что ж я натворил-то ночью? Что-то натворил», — размышлял парень, пока жуткая мысль не заставила его остановиться.

— А вдруг я её… — заканчивать фразу было страшно.

Миха сорвался с места и побежал по лесу, тратя последние силы, чтобы скорее узнать, в порядке ли девушка. Ноги заплетались от усталости, и через пару десятков метров он упал и растянулся на траве. Но глухо зарычав, вновь поднялся и снова побежал, и бежал до тех пор, пока не ворвался в тот самый домик, стоящий неподалёку от большой сосны.

— Эй! — крикнул Миша, распахивая дверь. — Алиса!

Парень окинул взглядом помещение. Никого. Сломанный стол, развалившееся кресло, куски разбитых лавок на полу. И…

— Мой плащ! — воскликнул Миха, приметив его аккуратно висящим на спинке стула.

Он схватил плащ и бегло осмотрел: все дыры на нём были аккуратно прикрыты кожаными заплатками и нашивками ручной работы, кое-где он заметил вышитые необычные символы, неизвестно что значащие, но очень симпатичные.

— И когда только успела… — выдохнул парень и, устало опустившись на стул, обхватил голову руками, уперев локти в колени.

«Значит, она жива. Я точно помню, что вчера плаща на этом стуле не было. Значит, она оставила его уже после того, что случилось, — думал он, — а что случилось? И где теперь её искать? И надо ли её искать? Что, блять, мне вообще теперь делать?!»

Поток его мыслей оборвал громкий стук со стороны окна. Михаил вскочил и, спотыкаясь об обломки мебели, подбежал к окошку, где-то в душе надеясь увидеть снаружи Алису.

Но там никого не оказалось. Только сломанный ставень, покачиваясь от порывов поднявшегося ветра, постукивал по деревянной стене дома.

— Грёбаные ставни! — расстроился Миша.

Но разочарование быстро сменилось злостью. Злостью на правителя за все его козни, на оборотня за его малодушие, на Алису за то, что это не она вернулась и стучит в окно, а всего лишь ставень постукивает на ветру… И, наконец, на себя. За то, что умер, за то, что попал именно сюда, за вспыльчивость и упрямство, за беспросветную неудачливость.

Конечно, когда Михаил успокоится, он вспомнит о том, что ему нравится этот мир, вспомнит, что вспыльчивость и упрямство часто превращаются в страсть и стойкость, а в неудачливости его виноват один лишь Король, которого он когда-нибудь обязательно покарает.

Но сейчас Миша был в гневе. Он шарахнул кулаком по ставню, выбив его окончательно, пнул остатки кресла, расшвыряв их по всей комнате, и хрястнул ногой по валяющейся столешнице, разбив её на две половины, но вдруг остановился.

«Стоп! — сказал он себе. — Хватит! Вспышки гнева никогда тебя до добра не доводили».

Парень решил, что сейчас самым правильным будет лечь спать. Он заколотил досками, что лежали возле печи, окно, оставшееся без ставен, запер дверь и, повалившись на кровать, быстро уснул.

* * *

— Мне никогда не быть с тобо-о-ой! — закричал Михаил. От своего же крика он и проснулся.

Сердце колотилось так сильно, что казалось, вот-вот пробьёт грудную клетку: парень сидел на кровати и восстанавливал дыхание, пытаясь отойти от жуткого кошмара, который увидел во сне.

«Ё-моё! Так вот, оказывается, что было прошлой ночью! — Миху трясло от ужаса. — Я чуть не разорвал Алису! Чуть не съел! Господи… — он обхватил голову руками и начал качаться из стороны в сторону, — как же так… Что же делать-то теперь?!»

Миша принялся искать свою сумку в темноте. Он точно помнил, что накануне оставил её около кровати и надеялся, что она никуда не делась. Нащупав холщовую ткань, парень обрадовался так, будто в этой сумке хранился ключ к выходу из того положения, в которое он попал.

«В принципе, так оно и есть, — подумал артист, нащупав внутри пачку сигарет и коробок спичек. — Сутки без сигарет! Свихнуться можно!»

Он сломал несколько спичек, прежде чем смог нормально прикурить — пальцы не слушались, а руки так и продолжали мелко трястись. Наконец Миша глубоко затянулся, зажёг свечу, стоящую на прикроватной тумбочке, и принялся ходить по дому туда-сюда, пытаясь успокоиться.

«Ещё и в любви призналась, дурочка, — думал он, широко шагая от одного оконного проёма к другому, стараясь не спотыкаться об обломки мебели, и, анализируя свои эмоции, понимал, что ничего, кроме какой-то отеческой или братской заботы, защиты по необходимости Алисе дать не смог бы, хотя и очень привязался к этой милой девушке. Но стоит ли эта привязанность её душевных терзаний? — Как я теперь ей в глаза буду смотреть?!.. А нельзя мне ей в глаза смотреть! Бежать отсюда надо куда подальше, чтобы с ней не столкнуться никогда! — решил он и резко остановился, два раза подряд затянувшись сигаретой. — А как я узнаю, можно мне выходить из дома или нет? Блин!»

Парень подошёл к окну и прислушался к звукам снаружи: поют ли птицы? Или стрекочут сверчки?

«Поёт вроде кто-то… Соловей, что ли? — задумался Миша. — А они, гады, с вечера и до середины ночи любят петь. Сука! И как понять, сколько времени?!»

Молодой человек отошёл от окна и взгляд его упал на ту самую тумбочку, на которой оплавлялась свеча.

«Надо же, а я сразу и не заметил!» — он подбежал к ней и схватил белеющий в слабом свете свечи прямоугольник. Записка!

Взгляд парня заскользил по строкам:

«К полуночи ты должен уже быть в пути. Иди куда глаза глядят, я сам тебя найду, когда будет надо. Луны не бойся, её тучи надолго скрыли — очень уж ты его величество выбесил.

Шут».

«А точно ли это Шут написал? — задумался Михаил, "включив" осторожность. — Может, это харя королевская меня в ловушку заманить решила!»

«Точно Шут! Клянусь бубенцами!» — разглядел он приписку в самом низу и рассмеялся.

«Интересно, мелкий в курсе сленгового значения слова "бубенцы"? — продолжил веселиться Миша, шагая к шкафу, чтобы выбрать себе одежду. — С этим, блин, проклятьем и правда шмотья не напасёшься!»

Изучив содержимое шкафа, парень присвистнул:

— Модный волк мне попался, этого у него не отнять!

Он надел тёмные тугие джинсы и лёгкий чёрный лонгслив, немного подумал и решил забрать ещё майку без рукавов и джинсовые шорты длиной по колено — на всякий случай. Всё это, а также то, что обычно носил с собой, Миха переложил в кожаную сумку, висящую на крючке возле шкафа, прихватил свой футляр с гитарой, а также плащ, и осторожно открыл дверь.

Свежий ветерок моментально проник под одежду и пробежался по спине. Парень поёжился, сделал осторожный шаг вперёд и поглядел вверх. Тёмное небо было плотно затянуто тучами, где-то далеко даже громыхал гром. Миша прислушался к своим ощущениям.

«Вроде всё нормально. Не думал, что буду радоваться такой противной погоде! — подумал он. — Так и что? Куда глаза глядят идти?.. Ага, а я понятия не имею, куда они глядят — темно, как в заднице…»

Он немного подождал, привыкая к темноте, и двинулся вперёд бодрым шагом.

* * *

Михаил шёл в потемках, сам не зная куда, то и дело спотыкаясь о корни и ударяясь лбом о ветки деревьев, покуда не вспомнил о масляном фонаре, лежащем в сумке, который он ещё ни разу не использовал. Парень зажёг фитиль и побрёл дальше, мысленно матеря погоду, своё проклятье и, конечно же, Шута.

«Найду, когда будет надо… — передразнил он слова королевского прихвостня из записки. — А кому надо? Мне, может, прямо сейчас надо, а этот маленький урюк…»

Откуда-то сверху прямо под ноги Миши свалился светящийся шар и покатился по тропе. Парень остановился и удивлённо поглядел на странный мячик.

«Это ещё что за хрень тут катается? — бросил он вслед шару подозрительный взгляд. — Ещё и след какой-то за ним тянется…»

За шариком действительно тянулся след. Миша присел на корточки и внимательно поглядел на тропу. По земле струилась тонкая, светящаяся голубым цветом нить.

«Ну нахер, обычно тут такая фигня к добру не приводит, — решил Миха. — Надо в другую сторону поворачивать, а то хрен поймёшь, что творится…»

Только он повернул налево, как шар тут же вернулся и запрыгал прямо перед ним на месте. Михаил отскочил вправо — мячик снова к нему. Влево — шар тут как тут.

— Да ну нахуй! — проорал парень и бросился бежать не разбирая дороги.

Шар одним прыжком снова оказался перед ним, подскочил и… обмотал его нитью от шеи до щиколоток. Фонарь упал и откатился в сторону, погаснув, плащ с гитарой Миха тоже выронил.

— Да что за херня?! — ругался молодой человек, прыгая на месте и пытаясь освободиться. — Какого лешего?!

Нить оказалась прочной как сталь: ни порвать, ни растянуть её не удалось, только на траву свалился, а подняться не смог.

— Ладно, — пропыхтел Миша, сдаваясь, и поглядел на шарик, что замер прямо перед его лицом. — Блин! Да это ж мой клубок!

На траве действительно лежал тот самый клубочек, который ещё в самом начале пути дал ему Шут, только теперь он светился в темноте.

— Не, я за тобой не пойду, — сказал парень и, перевернувшись на спину, безмятежно уставился в небо. — Вот сейчас тучи рассеются, и всё: пиздец настанет и тебе, и ниточке твоей.

Клубочек завертелся на месте, наматывая на себя нить и освобождая своего пленника.

— Вот и зашибись, — заключил Михаил, поднявшись на ноги. — Пардон, конечно, но я уже усвоил: от таких странных штук, как ты, здесь надо держаться подальше. Блин, да нахрена я с клубком-то разговариваю?! — он досадливо сплюнул в сторону, поднял с земли плащ, гитару и побрёл дальше.

«Походу, я Короля действительно слишком сильно взбесил», — думал Миша, стараясь не врезаться лбом в ветки деревьев.

Всего за полчаса погода из неприятной превратилась в отвратительную: дождь лил, как из ведра, а порывы ветра были такими сильными, что Миху приподнимало над землёй, толчками подгоняя вперёд. Но вот где-то вдалеке показался свет.

«Костёр!» — обрадовался парень, приблизившись, и помчался к огоньку, зябко кутаясь в плащ. Но тут вспомнил об осторожности: выхватил из-за пояса нож и перешёл на быстрый шаг, пытаясь рассмотреть, кто же сидит у костра.

«Хрясь!»

Нет, не так…

«ХРЯСЬ!!!» — раздалось в ночной тишине и ногу Миши пронзила резкая боль.

* * *

В ночном лесу костёр горел,

А у костра усталый дедушка сидел.

Трогал усы, трубку курил,

О чём-то тихо сам с собою говорил.

И в тот же миг раздался крик,

Схватив дубину, поспешил на зов старик…

Миха лежал в кустах и просто в голос орал от боли, пытаясь раскрыть дуги капкана, захлопнувшегося на его ноге.

— Блять, сука, никак! — выругался он, поняв, что освободиться сможет, только используя специальный рычаг, которого, естественно, у него не было.

«Хорошо хоть дождь кончился, а то валяться мне в сырой траве под ливнем да воспаление лёгких зарабатывать… — подумалось парню. — Бля, да я оптимист!»

Внезапно перед ним возник человек невысокого роста с дубинкой в одной руке и с трубкой в другой. Лица его в темноте было не разобрать, но человек вдруг по-старчески закашлялся и закряхтел, и Миша понял — к нему на помощь пришёл какой-то старик.

— Дедушка, милый, спаси меня, в капкан угодила нога моя… — прошептал Миха и мотнул головой: — «Чё, бля?!»

Снова рифмы, снова знакомые строки в голове…

«Очередная песня, — обозначил парень, пытаясь хотя бы почувствовать настроение деда — не несёт ли он угрозы? — Что за песня? Только бы вспомнить…»

Но клешни капкана, впиваясь в мышцу, заставляли думать только о боли в области кровоточащей раны.

Старик сердито сверкнул во тьме зелёными глазами, и в это мгновение Михаил заметил, как сурово сдвинуты его брови.

«Ну всё. Пиздец мне, — подумалось ему. — Сейчас эта тварь меня утащит в своё логово и сожрёт к чёртовой матери. Эх, сейчас моё проклятье мне бы очень пригодилось».

Вдруг дед заговорил, вальяжно попыхивая трубкой:

— Ты мне серьёзную обиду причинил.

Как смел ты этой ночью в мой лес ходить?

О страшном лешем так бесстыдно позабыть?!

«Ë-моë, вот это я вляпался! — напрягся Миша и попытался отползти в сторону вместе с капканом. Он и метра не прополз — капкан держался на толстой цепи. — Леший, мать его! Что ж делать-то?!»

— Да я в твоём лесу уже недели три брожу! — заявил он. — Почему сегодня-то нельзя?!

— Ходют тут, ходют… — ворчал дед, наворачивая круги вокруг парня. — Все кусты пообдерут, плоды пожрут, и «спасибо» не скажут…

— Спасибо… блять! — гаркнул Миша.

Поблагодарил он искренне, а вот ругнулся — от боли, так как клешни капкана, кажется, с каждой минутой впивались всё глубже и глубже. Только как это старику объяснить? Но тот, кажется, и не слушал парня, всё ходил кругами, не останавливаясь, и бубнил:

— Дары лесные отбирают, а мне даже пряничка не принесут…

— Да были бы у меня пряники, я бы твои ягоды не трогал, — попытался оправдаться Миха.

Но вдруг старик резко возник прямо перед ним, стремительно увеличился в размерах — стал выше самых высоких деревьев! — наклонился к своей жертве и заорал страшным хриплым рёвом, распугав дремавших животных:

— Погибель тебя ждёт,

Коль ты со мною повстречался!

Ведь больше не живёт тот зверь,

Что в мой капкан попался! — глаза деда, подобно мощным зелёным фонарям, осветили парня.

— Эй, я не зверь никакой! — закричал Миша, зажмурившись от яркого света, вскочил на ноги, порываясь бежать, но с криком вновь свалился в траву и пробормотал: — Хотя да… Зверь и есть…

— Ты?! — вдруг воскликнул старик уже нормальным голосом, снова став ростом с невысокий пенёк, и бросился освобождать парня. — Сынок, ты шо ж молчал! Я ж не знал, что это ты…

— Чё блять?! — Михаил аж взвизгнул. — Ты чего, отец родной? Совсем «ку-ку»? Ты ж меня убивать собирался…

«Заткнись, придурок, — отругал себя он. — Прикинься веником! Только он меня освободит, сразу дам дёру…»

— Убивать?! — опешил дед, ловко орудуя рычагом. — Спасителя своего убивать?! Ты что же такое говоришь? Али не признал ты меня? Пойдём, сынок, к огню, сейчас я тебе помогу…

* * *

— Парень вскочил и помчался прочь, дико кричал, проклиная ночь, — напевал Миха, аккомпанируя себе на гитаре. — Падал, одежду рвал, снова вставал, бежал… — старик внимательно слушал песню, постукивая левой ногой, обутой в правый лапоть и покачивая косматой головой, а Миша привычно рявкнул: — Вместе с капканом аж до самого дома!

— Ох, ты шо ж так кричишь, сынок! — подскочил Леший.

— Песня такая, — смущённо улыбнулся артист, пожав плечами.

Только приблизившись к костру, Миша узнал в Лешем того самого старика, которого в своё время вытащил из болота.

«Кто бы мог подумать, что болото может поглотить самого хозяина леса? — думал он, прыгая на одной ноге в сторону брёвен у костра, и при этом опирался на плечо невысокого старичка. Тот всё причитал и извинялся за свой капкан. — А оно вон как случается».

Леший усадил Михаила и ещё долго суетился вокруг него, то совал в руки глиняную чашку с каким-то травяным чаем, то пытался накормить жареными на костре грибами, а потом стал готовить какую-то мазь, похожую на густую грязь.

— Это ещё что за дерьмо? — поморщился парень, наблюдая за тем, как старик обмазывает его ногу чем-то тёмно-коричневым, тёплым и склизким.

— Молчи уж, глупый мальчишка, — проворчал Леший. — Это волшебная мазь, сейчас сразу рану затянет.

— Прямо волшебная, — усмехнулся было Миша, но быстро улыбаться перестал.

После всего, что с ним случилось, волшебная мазь уже точно не должна вызывать у него саркастических ухмылок, тем паче, что боль действительно пропала, будто по волшебству.

Теперь, отогревшись у костра, напившись чаю и исполнив Лешему кусками вспомнившуюся песню, Миха задумался:

«Он ведь Леший! Хозяин леса! Леса и всех существ, что обитают в нём. Может он знает, что делать? Чем чёрт не шутит?»

— Дед, а дед, — проговорил он, глядя на огонь спокойным взглядом, — а ты не знаешь, как перестать быть оборотнем?

— А зачем тебе это? — поинтересовался старик, шевеля палкой угольки.

— Ну, наверное, потому что я — о-бо-ро-тень! — по слогам сказал парень и постучал себя по лбу: — Что непонятно-то?

— Ну, то, что ты оборотень, я вижу, — усмехнулся Леший в усы. — А чего ж тебя в твоей жизни не устраивает? Вы, оборотни, тут очень нужны. В мире без вас совсем худо честному народу придётся…

— Пусть кто угодно им будет, только не я, — отрезал Миша. — Я им и быть не должен, понимаешь, да? Заменили мной другого… А я не хочу и не могу им быть.

— Заклятие с тебя может только Король снять, — проговорил Леший, и, немного подумав, добавил: — Обаче, можно и другим попытаться, но если только…

Старик замолчал и принялся раскуривать трубку. Миха и без того завидовал Лешему — ну надо же, даже у него трубка есть! — а теперь разозлился:

— Ну?! — поторопил он деда, заёрзав на неудобном бревне. — Если только — что? Говори уже, потом покуришь!

— А ты не торопи меня, — спокойно сказал старик и, раскурив наконец трубку, прихлебнул из своей чашки чай.

— Сказал «А» — не будь «Б»! — рявкнул Миша.

Леший значения выражения не понял, но и тянуть с ответом перестал:

— Если только ты ещё никого не успел загрызть. В чём лично я — сомневаюсь. Оборотень — животина кровожадная и вечно голодная…

— А как понять, загрыз или нет? — Миха даже придвинулся к старику поближе, боясь упустить хоть одно слово.

— А ты сам не помнишь? — покосился на него дед.

— Совсем нет, — покачал головой парень. — Только в снах вижу, что я творил в шкуре волка. Если по ним судить — то я пока никого не ел…

— Так вот почему ты от грибов отказался… — пробормотал Леший, — тогда всё возможно…

— А что грибы? При чём тут грибы? — не понял Михаил.

— Обойдёшься без подобных дегустаций,

Покуда оборотнем будешь оставаться, — прозвучало где-то за спиной.

Миха вскочил на ноги, моментально вынув нож и одновременно оборачиваясь на голос.

— Вот так реакция, Мишута! — хрипло рассмеялся Шут. — Меня тебе не умертвить, но всё же круто!

Миха выдохнул и снова сел на бревно.

— Припёрся наконец, — проворчал он. — Ну, давай, мелкий, рассказывай мне всё! Только без своих этих рифмоплётств, я знаю, ты умеешь…

— Ладненько, — согласился лицедей, умильно склонив голову набок, — а ты, пока я буду рассказывать, сиди и пей вот это…

Он протянул артисту небольшую склянку необычной округлой формы с жидким содержимым пугающе яркого зелёного цвета.

— Что это? — Миха подозрительно поглядел на бутыль, открыл её и осторожно понюхал. — Гадость какая-то, — заключил он. — Воняет страшно, а я это ещё и пить должен?

— Слушай, малый, — вдруг обратился к Шуту Леший, — а не у меня ли ты этот отвар…

Шут приложил палец к губам:

— Тс-с-с… Сочтёмся, папаша, — шёпотом проговорил он и виновато развёл руками, — не серчай уж, сам понимаешь…

Леший кивнул, усмехнувшись в усы, и снова закурил свою трубку, а Михаил тем временем всё рассматривал содержимое бутылки:

— А что это за херня?

— Эликсир, — коротко ответил Шут. — Ты пей, не бойся. Только маленькими глотками, не спеши…

Миша снова понюхал содержимое и осторожно отпил немного, подержал во рту, а проглотить не смог.

— Глотай! — прикрикнул паяц. — Иначе так и останешься оборотнем навсегда!

Миха сидел на бревне с полным ртом эликсира и переводил жалобный взгляд с Шута на Лешего.

— Эликсир действительно помогает только тем оборотням, которые не приступили ещё к своим основным обязанностям, — принялся рассказывать Шут. — Ты как раз из них. Потому-то ты и не помнишь, что происходит с тобой в состоянии оборотня.

Парень проглотил наконец зелье и сморщился, будто в бутыле находился чистый спирт.

— А с хрена ли я вообще им стал? — спросил он. — Я знаю, что нахожусь в мире песен своей группы, а ты сам сказал, что песен про оборотня у нас нет…

— Верно, нет у вас такой песни, — согласился Шут и принялся болтать ножками. — Ты в мире всех песен твоей группы, а также тех, которые ты пел в принципе. А песню про оборотня ты пел с другой группой. Мы ведь сейчас на окраине Страны, она как раз тут и расположена...

— Ё-моё! — воскликнул Миша. — Я ж чего только ни пел!

— Да, — улыбнулся Шут, — оттого тебе тут так интересно… Ты пей, не отвлекайся. Я тебя, кстати, с большим трудом нашёл. Чего же ты за клубком не пошёл? Я его специально у его величества стащил…

Миха чуть не подавился зельем:

— Ты же сказал идти, куда глаза глядят! Я и пошёл!

— А куда в такой темноте, как не на светящуюся нить, они должны были глядеть? — рассмеялся лилипут. — Пей, не отвлекайся. В общем, рассказывать-то и нечего особо… Песню «Оборотень» с твоим исполнением выпустили незадолго до твоего появления здесь. Потому тот волк, которого ты должен был заменить, помнит только последние несколько месяцев своей жизни. Всё это время я был занят добычей эликсира, я же не знал, что ты сам с Лешим столкнёшься… Вот и всё.

— А монаршая морда не знает о том, что ты мне помогаешь? — хрипло уточнил Миша, продолжая морщиться от мерзкого вкуса эликсира. — Тебе за это ничего не будет?

— Да что мне сделается, — рассмеялся лицедей и поднялся с бревна. — Ты пей. А мне пора.

— Погоди! — остановил его Михаил. — Это… А что с Алиской делать?..

— Карманы проверь, — посоветовал Шут и испарился.

— Как всегда! — возмутился Миша и посмотрел на Лешего, ожидая поддержки. — Вот постоянно этот мелкий урюк сваливает, когда он мне нужен!

— Не тревожься, сынок, я-то здесь, я подсоблю, — попытался успокоить его старик, — мне-то не впервой…

Но Миха его уже не слушал. Он внимательно читал коротенькую записку от Алисы:

«Я в деревню схожу и, пока отец на работе, соберу нужные мне вещи, а после в избушку вернусь. Ты приходи. Я тебя всегда буду ждать».

— Взяли моду… Письмами общаться… — проворчал Миха, аккуратно складывая послание и убирая его в сумку вместе ещё с одним листком бумаги — запиской Шута, что тот оставил на тумбе накануне.

— Ты как себя чувствуешь? — обеспокоенно спросил Леший, внимательно всматриваясь в лицо Михаила.

Парень обжёг его тёмным подозрительным взглядом:

— Да нормально. Только жарковато немного… А что?

— Значит, скоро начнётся… — пробубнил дед и уже громче добавил, строго нахмурив белёсые брови: — Отвар-то пей! Чего сидишь, таращишься?

Миха тяжело вздохнул и, сняв плащ, положил его на бревно. По виску парня скатилась капля пота. Он потёр влажный лоб тыльной стороной ладони и с тоской посмотрел на бутыль с остатками зелья.

— А что тут вообще за… эти… Ингредиенты? — спросил он и, стараясь не вдохнуть смрад, исходящий от склянки, сделал большой глоток. — Спирт, наверное, один из основных… Согревает, — пробубнил он, прикрыв лицо рукой и отчаянно морщась.

Только Леший открыл рот, собираясь перечислить все составляющие отвара, но, вспомнив о том, что люди не любят, когда в их напитки добавляют сушёные мышиные ушки, тёртые барсучьи когти, волчью шерсть и другие, вполне привычные для лесной нежити и колдунов ингредиенты, передумал — бедного парнишку и без того скоро наизнанку вывернет:

— Тебе лучше и не ведать...

Миху вдруг затрясло от озноба.

«Блять, теперь холодно! — рассердился он, вновь закутываясь в кожаный плащ. — Чем они меня напоили?!»

— Ты давай допивай, — занервничал Леший, обеспокоенно глядя на истекающего пóтом, трясущегося парня, — малéнько осталось.

Но самостоятельно допить эликсир Михаил не смог. Он уронил бутыль на траву — благо там немного осталось и содержимое не расплескалось, оставшись внутри — обхватил живот руками и, согнувшись пополам от приступа сильнейшей боли, повалился вслед за бутылкой.

— Блять, что со мной?.. — сдавленно простонал он, подняв на деда безумные влажные глаза, — как будто режут…

Старик слишком резво для своего тщедушного внешнего вида вскочил и, подхватив склянку, наклонился.

— Допивай! — строго сказал он и поднёс к губам парня горлышко бутылки, но тело того тряслось всё сильнее, подёргиваясь какими-то резкими, ломаными движениями, а челюсти сжимались до скрипа зубов.

— Ломка… — сквозь зубы рычал Миша, ощущая адскую боль в костях и суставах, — это как грёбаная ломка…

«Это я не спутаю… — думал он, — ни с чем… Лучше бы я это забыл… А не всё то… Что важно…»

Леший обхватил его голову, разжал челюсти и насильно влил в горло остаток отвара. Зубы парня отстукивали по стеклу громким перезвоном, пока старик не отбросил бутыль в сторону.

— Ничего, — тихо говорил дед, с лёгкостью удерживая бьющегося в судорогах Мишу, — скоро пройдёт… Потерпи…

Старик ловко перевернул его на живот, перекинув через колено, и тот зажал свой рот руками, чтобы удержать зелье в себе. Заметив, что Михаил изо всех сил подавляет рвотные позывы, Леший охнул и чуть не перекрестился.

— Тьфу, послали балбеса на мою голову! — рассердился он. — Не сдерживайся, глупый мальчишка, пусть пóрча из тебя выйдет!

— Я чё, зря эту хуйню пил?! — простонал парень, тут-то его и стошнило.

Миша ошарашенно смотрел на чёрную, густую, похожую на смолу субстанцию, толчками выплескивающуюся из него на землю.

Наконец он соскользнул с колена Лешего и откатился в сторону.

— Вот и славно, — забубнил старик, присыпая чёрную жуть листвой, травой и землёй, — вот и ладно…

— Что это было? — тихо спросил Михаил, пытаясь отдышаться. — Как же на ломку похоже…

— А ты что думал? — повернулся к нему Леший, начиная притопывать на получившейся насыпи. — Думал, всё просто будет?

— Херасе «просто»… — прошептал парень, — каким-то поганым эликсиром напоили, и «просто»…

— А что, — дед присел рядом с Михой на траву и прищурился, — думаешь, оборотнем стать легко? Это тоже больно. Ты просто не помнишь своё первое обращение.

— И слава богу… — пробормотал Миша, проваливаясь в сон.

Леший вздохнул, подхватил парня под мышки и потащил к себе в землянку:

— Там тебе, поди, удобней будет и теплее…

* * *

Михаил проснулся в странной избушке, наполовину уходящей в землю. Он потёр глаза и приподнялся: лежал он на куче сухой травы, рядом находился очаг, сложенный из камней, а чуть поодаль — земляные ступеньки, которые вели к выходу, прикрытому самодельной дверью из связанных между собой веток. Тут-то дверка и приоткрылась.

— Очухался? — улыбнулся Леший. — Голодный поди?

Миха уселся на траве и принял из рук Лешего лист лопуха, на котором лежали запечённые на костре грибы.

— Слушай, дед, — проговорил парень с набитым ртом — столько времени без еды, какие уж тут манеры! — Ты не знаешь, как мне в деревню выйти? Только какую-нибудь дальнюю, в той, что тут неподалёку, я уже был и больше появляться там мне не стоит… — Миша вспомнил, как в скоморошьем костюме носился по столам на свадьбе, и коротко хохотнул: — Люди там, походу, меня по сей день ищут, нельзя мне туда.

— А зачем тебе деревня? — спокойно спросил старик, закуривая свою трубку, — оставайся тут, в лесу. В той избе, откуда ты ушёл, вполне можно жить. Там обычно оборотни обретаются, но теперь она пустовать будет, можешь мне поверить.

— Ой, дед, — поморщился Михаил, — ты б знал, как мне лес этот надоел!

Леший от таких речей аж дымом подавился, а парень всё не унимался:

— Мыться в реке, спать на траве, комаров кормить, грибы и ягоды жрать! — он тоскливо взглянул на лопух с грибами, затем вновь поднял несчастный взгляд на старика и провёл указательным пальцем по горлу: — Вот где это всё у меня, понимаешь, да?! Одни деревья да кусты кругом, ещё и дожди эти грёбаные постоянно, задолбался грязь месить! А люди?! Почти всегда одни ублюдки и ненормальные попадаются! Ведьма старая красивой тёткой прикидывается, старуха своему мëртвому деду скормить пытается… а тот урюк, что тебя чуть не утопил?! А лесник? Остохуело всё, понимаешь, да?

— Нет… — проговорил старик, и Миха удивлённо уставился на него: такого ответа на свою привычную фразу-паразит он, кажется, никогда не слышал, она ведь и ответа не требует — все всегда всё понимают! А тут — нá тебе. «Нет».

— Ты хоть думай, кому всё это говоришь, — проворчал Леший. — Я тут всё люблю! И птичек, и зверей, и дожди! И ягоды с грибами!

«Точно, он же хозяин леса», — опомнился Миша и ему стало совестно: считай, пришёл в чужой дом, пожил в нём, поел, поспал, остался недоволен да ещё и обругал на чём свет стоит.

— Не, я тоже природу люблю, — стушевался он, — но ты пойми, не моё это всё! Я хоть и панк — панкам-то обычно на такие мелочи похер — но лично мне цивилизация ближе…

— Что ж, — вздохнул старик, — не хочешь — как хочешь. Есть тут городишко. Если прямо от моей землянки пойти, на него к вечеру и выйдешь. Но знай, там народ не такой простой, как тут, странные все, куда более дикие, чем тут! Да и улицы плохие… Всё в камнях, даже дома по большей части каменные!

— О! — воскликнул Миха. — Туда я и попру!!! — и, поблагодарив хозяина леса за заботу, засобирался в путь.

* * *

К вечеру Михаил и правда вышел к небольшому городку. Он дождался появления на небе луны, убедился, что обращение в оборотня ему больше не грозит, и вошёл в ворота городка.

Теперь он шагал по булыжной мостовой и рассматривал обстановку: каменные одноэтажные и двухэтажные симпатичные домики — среди них попадались даже многоквартирные! — кованые керосиновые фонари вдоль дороги, по которой громыхали пролётки, телеги и брички.

«Прямо посёлок городского типа! — обрадовался Миша и, приметив приближающуюся к нему карету, дождался, когда она поравняется с ним, запрыгнул на запятки. — Ну а что? Когда я ещё смогу на настоящей карете проехаться?»

Прохожие с любопытством смотрели на странного улыбающегося парня в длинном кожаном плаще, что стоял на запятках шикарной кареты — явления и без того довольно редкого в этих местах.

Карета промчалась через весь городок, впереди замаячил край леса и Миха поспешно спрыгнул на мостовую.

«Ну нахер! — думал он, отряхивая одежду от дорожной пыли. — Не хватало только опять вернуться туда, откуда свалил! Так… Куда б "вписаться"?»

Ночь стремительно наползала на улицы городка и настало время задуматься о месте для сна.

«А ещё неплохо было бы пожрать», — парень огляделся в поисках постоялых дворов или хотя бы какой-нибудь таверны, где можно было бы заночевать, но, как назло, его окружали одни лишь частные домики, в которых постепенно зажигался свет.

«Ну а что ещё ожидать на окраине-то? — мрачно подумал Михаил и решил: — Ладно. Поступлю как обычно».

Памятуя о словах Лешего про диких и странных обитателей городка, он уверенно направился к крайнему дому, уже на автомате выхватив из-за пояса нож, и резко, не задерживаясь и не тратя время на изучение внутренней обстановки через окна, толкнул дверь.

«Дикие — не дикие, но отказать они побоятся», — подумал он, вошёл и обвел дом тяжёлым взглядом.

Первое, что бросилось в глаза… Вернее, первым, кто бросился в глаза, был светловолосый парень, сидящий на лавке у стола. Он обернулся на скрип двери.

— Шура? — выдохнул Миха, обронив нож. — Шурик! Ты опять здесь? Охренеть, Шурик!

Балунов радостно улыбнулся, выскочив из-за стола, и крепко обнял старого друга.

— Вот уж не надеялся тебя в этом месте опять встретить! — радовался Михаил.

— Да я перед сном думал… — начал Балу, но тут он заметил нож, что так и остался лежать на полу, — а это зачем? Ты кого мочить собрался, Гаврила?

Миша подобрал свой нож и сунул за пояс:

— Да мне Леший сказал, что тут все дикие и какие-то ёбнутые, вот я…

— Кто сказал? — Шурик рассмеялся. — Леший?

— Ну да, — кивнул Горшок, улыбаясь. Он положил на лавку гитару, сумку и плащ, и взял с блюда, что стояло на столе, один из кусков пирога, — из песни… О, с мясом… — он посмотрел на начинку, — это хорошо…

— «Леший Обиделся» или «Парень и Леший»? — решил уточнить Александр, вновь устраиваясь на лавке.

— А хер знает, — вздохнул Миха, и добавил, присаживаясь рядом с другом: — Там, где пацан в капкан попал.

— Так ты в капкан попал?! — воскликнул Шура. — Бежал до дома вместе с капканом?

Балу удивлённо таращился на ноги Михаила и тот рассмеялся:

— Смотри, — он подкатал штанину и показал затянувшийся розовый шрам, огибающий голень. — Леший говном каким-то помазал — зажило, как на собаке! А финалы песен тут обычно не сбываются — выкручиваюсь как-то, а то бы меня давно тут не было… Наверное.

— Кстати, вот о песнях я перед сном и думал! — воскликнул Балу. Он вскочил с лавки и добавил: — Наверняка потому я сюда и попал…

— И что надумал? — заинтересовался Горшок и стал, сосредоточенно хмуря брови, наливать себе чай из самовара. — Кстати, а откуда вот это всё? — указал он на блюда с едой, стоящие на столе. Тут были и пироги, и расстегаи, и крендельки, и бублики, и мёд с вареньем.

— А хрен знает, — отмахнулся Балу и взял в руки гитару Михаила. — Когда я тут оказался, всё уже так и было. Я ничего не понял, посмотрел комнаты, никого не встретил и, решив: «А и конь с ним!», сел на лавку пить чай и ждать, что будет дальше…

— Ты зачем мою гитару взял? — перебил его Миша, выбирая себе расстегай покрупнее.

— Я придумал, как тебе помочь, — радостно улыбнулся Шурик, — это так просто! И почему мы раньше об этом не подумали? Хотя думать об этом тогда некогда было: то этот монарх недоделанный припёрся, то день рождения твой отмечали, потом этот урод облезлый за нами гнался, баба эта ещё голая… — блондин поёжился, вспомнив покойницу, что лежала на берегу реки.

— Да что ты придумал-то? — не выдержал Миха.

— Я помогу тебе вспомнить песни, и тогда тебе будет легче жить здесь! — ответил друг и пробежался пальцами по струнам.

* * *

Михаил лежал на лавке и смотрел в потолок, лениво ковыряясь в зубах палёной спичкой. Ему было совершенно плевать, в чей дом они забрались, главное, что тут было чисто, уютно и светло, к тому же чувствовал он себя теперь просто замечательно: наелся пирогов, напился чаю, выкурил сигарету, и теперь, позволив себе растянуться на лавке у стола, внимательно слушал песни, что пел Шурик.

— А эта была? — каждый раз уточнял друг и сразу начинал петь, аккомпанируя себе на гитаре: — Замученный дорогой, я выбился из сил, и в доме лесника я ночлега попросил…

— Была! — радостно закричал Миха. — Ну и урод же этот лесник!

— Ну, раз ты здесь, ты его точно уделал, — проговорил Александр и принялся за следующую. — А эта?..

Он начал играть какую-то довольно тяжёлую композицию о разбойниках и предателях.

«Нормальная тема! — думал Горшок, продолжая глядеть в потолок, — и текст ничего такой…»

— …Он хорош был в бою, — пел блондин, — а после изнасиловал свинью…

То, что дальше там ржали все, как один и именно за это им отомстил Гарри-кретин, Миха уже не слышал, потому что ржал так же, как те самые «все».

— Свинью, блять, ну почему свинью! — хохотал он, норовя вот-вот свалится с лавки.

— А кого ещё ему насиловать? — пожал плечами Шурик и улыбнулся.

— И мы реально вот так и пели?! Блин...

Миха всё пытался понять, хотелось ли бы ему оказаться в такой смешной, странной песне или нет, но Балу уже закончил «Месть Гарри» и перешёл к другой:

— Дождливой ночью парень, выбравшись из леса, вдруг одинокую избушку увидал: «Надеюсь, там мне до утра найдётся место, я страшно голоден и очень уж устал…»

«Ну, это у меня, считай, почти каждый день бывает, — подумал Горшок. — Интересно, что там дальше…»

— Только парень глаза сомкнул, как из подвала раздался стон… — продолжал Шурик, но Миша его перебил.

— …И раздался крик предсмертный и зачавкал страшный дед? — уточнил он и, получив в ответ лёгкий кивок, добавил: — И это было… Жаль старика, конечно…

Балу ошарашенно посмотрел на друга и хотел было расспросить его об этой истории, — ну надо же! Злого духа пожалел! — но передумал: времени и так немного, надо попытаться побольше песен вспомнить.

— А вот ещё… Пьяный дровосек тащился по лесу, встали у него вдруг дыбом волосы: увидел он мертвеца в траве некошеной, в новых сапогах, почти неношеных…

— Этого ещё не было… — заинтересовался Горшок и, поднявшись, присел на лавке.

Так он делал почти всякий раз, когда попадалась песня, в которой он ещё не бывал. Таких песен пока что прозвучало немного, штук пять, но всё же Миха переживал, что не сможет их хорошо запомнить и быстро сообразить, в какую из них он попал, когда это случится; потому слушал он очень внимательно и жалел, что нечем тексты записать на всякий случай.

«С другой стороны, буду я, что ли, в таких ситуациях в бумажках рыться и нужный текст искать? Бред», — решил он и весь обратился в слух.

Не успел Шурик допеть «Сапоги Мертвеца», как в дверь кто-то постучал. Он оборвал песню на полуслове и обернулся на звук.

— Кого хер принёс на ночь глядя? — проворчал Горшок, поднялся с лавки и, привычно положив руку на рукоятку ножа, крикнул: — Открыто!

— Ты тут совсем нервный стал, — хохотнул Балу и направился к двери, — чуть что, сразу за нож хватаешься…

Но Миха не дал ему сделать больше трёх шагов, заслонив собой путь:

— Я тут не первый день живу и уже усвоил: надо быть готовым к любой неприятной неожиданности! — строго проговорил он. — Тут такая хуйня постоянно творится, что я скоро нож вообще убирать перестану!

В дверь продолжали мерно стучать. Звук был глухой и раздавался откуда-то снизу.

— Ногами, что ли, фигачат? — прошептал Шурик.

— Вот сейчас и проверим, — тоже шёпотом ответил Михаил и повернулся к двери.

Он осторожно подкрался к выходу и, резко открыв дверь, шагнул за порог, готовый столкнуться хоть с самим чёртом. Но в ту же секунду повалился на спину, споткнувшись обо что-то, что валялось под ногами на пороге. Что-то округлое, небольшое и жутко странное; оно прокатилось мимо него, проникнув в дом.

— Твою мать! — одновременно закричали Балу и Горшок, увидев, что именно вкатилось в комнату.

На полу валялась отрубленная мужская голова! Да не простая голова, а ещё живая! Она каталась по полу, моргая и разевая зубастый рот. Чёрта Михаил, может, и ожидал увидеть, но уж точно не живую голову!

— Вот те на… — пробормотал Миша, отползая назад до тех пор, пока спина не коснулась стены.

Он бросил взгляд в сторону друга и с грустью подумал, что эта странная, немного сумасшедшая улыбка теперь не исчезнет с его лица никогда: Балу удивлённо смотрел на голову, улыбался и бормотал что-то вроде: «Серьёзно?.. Внезапная голова?.. Да ладно! Во прикол!»

Горшок был согласен с ним в одном: эта голова была действительно внезапной.

«Живая башка… Значит, отрубили её прямо на пороге дома…» — думал он, с ужасом глядя на голову, что, подскакивая, катилась прямо к нему.

Михаил почему-то вспомнил о том, что некий учёный, приговорённый к смерти через отсечение головы, провёл свой последний эксперимент, попросив помощника посчитать, сколько раз его отрубленная голова сможет моргнуть, пока окончательно не погибнет.

И вот какой-то чёртов экспериментатор, по всей видимости, решил провести тот же опыт около дома, в котором по какому-то нелепому стечению обстоятельств оказались Шура и Миша. Только считать, сколько раз моргнёт эта жуткая башка, Миха не собирался, для начала он попытался подняться на ноги. А голова оказалась резвая. Пока парень поднимался с пола, ещё не решив, как поступить дальше, голова подкатилась к нему и вцепилась зубами в ногу.

— Ах ты ж блин, ё-моё! — проорал совсем не ожидавший подобного нападения Горшок.

Он приподнял ногу и голова повисла, цепляясь зубами за штанину, и, кажется, даже глухо рыча. Миха потряс ногой в воздухе, желая сбросить ужасный груз — не помогло, да ещё и опять упал, не удержавшись на одной ноге! А Шурик, наблюдая за происходящим, уже неудержимо хохотал.

— Прочь, сгинь, колобок, отцепись от ног! — прокричал Балу, продолжая смеяться.

«И это я ещё нервный стал? — с обидой подумал Михаил. — Сам вон как ржёт на нервяках, совсем свихнулся!»

— Ты ещё и ржёшь вместо того чтобы помочь! — крикнул он ему. — Лови тогда подачу!

И он резко дернул ногой вперёд. Жуткая голова отлетела к противоположной стене, ударилась о неё с каким-то глухим чмокающим звуком, отскочила и подкатилась к Балу. Не переставая хохотать, парень пнул башку в сторону Михи и заиграл на гитаре быструю мелодию в стиле ска.

— …Но всё сильней кусала злая голова, мужика до слёз она довела! — пропел он отрывок и, не удержавшись, снова рассмеялся.

— Не дождёшься, — пробубнил Горшок, пытаясь скрыть улыбку.

При всём, казалось бы, ужасе происходящего, ситуация и правда выглядела комичной: кусачая злая башка катается по полу и норовит впиться зубами в ноги двух пинающих её по всей комнате смеющихся парней.

«Ну, мы бы и не пинали, если бы она не кусалась, — подумал Горшок, вновь толкая бешеную голову в сторону Балу, — а раз так, хоть повеселимся!»

— Чё за песня? — решил уточнить Миха, смекнув, что складные строчки, произнесённые Шуриком — не накатившее вдруг вдохновение.

— Так и называется: «Внезапная Голова», — ответил Балунов, отталкивая голову обратно в сторону Михи. — Старая тема.

— А что дальше будет? — снова спросил Горшок и подпрыгнул: башка чуть было вновь не вцепилась в ногу. — Она нас сожрала в конце, да?

— Нет, там дальше весело будет, я даже спойлерить не хочу, — рассмеялся блондин.

— Куда уж веселее, — проговорил Миша и вновь пнул голову, та пролетела мимо Балунова и врезалась в стену. — Гол.

В свете фонарей за окном мелькнула тень. Миха насторожился и сделал несколько шагов по направлению к двери. Балу тем временем, витиевато матерясь, тщетно пытался оторвать от штанины злобную голову, что вцепилась в неё, отскочив от стены.

Дверь распахнулась, и на пороге показался тёмный силуэт. Некто очень высокий и мощный сделал тяжёлый, порывистый шаг в дом и… И растянулся на полу, столкнувшись с Горшком.

Михаил изумлённо поглядел на то, как безголовое тело шарит руками по полу и поднял взгляд на Шурика.

— Да отцепись ты, заразы клок, вон твой хозяин пришёл, — ворчал Балу, дёргая башку за уши, желая всё-таки оторвать её от своих штанов.

— То есть всё так и должно быть? — удивился Миша, но Балунов ему не ответил.

— Эй, ты! — обратился он к безголовому типу. — Вот твоё добро, забирай и проваливай!

Тело вскочило на ноги, сделало пару шагов, вновь повалилось на пол, споткнувшись о лавку, и снова беспомощно зашарило руками по полу.

Так это было забавно и нелепо, что Михаил, не удержавшись, громко рассмеялся: тело ищет свою разгуливающую по деревне голову, Шурик, матерясь и прыгая на одной ноге, приближается к растеряше и размахивает беглой башкой, что висит на штанине.

— Вот придурок! — ухохатывался Миха.

Наконец странный гость обнаружил свою голову, подхватил, легко отцепив её от балуновской штанины, посадил её на плечи и, крикнув:

— Извини, мужик! — рассмеялся, видимо, обрадовавшись обнаруженной пропаже, и, придерживая её, чтобы не упала, выбежал из дома прочь.

— Да конь с тобой, — запоздало ответил ему Шурик, присев на лавку, и повернулся к всё ещё хохочущему другу. — Чё, ржёшь, Гаврила? — улыбнулся он. — Я ж говорил, что смешно будет!

После того, как безголовый тип убежал, парни ещё долго смеялись, обсуждая приключившееся, а затем вновь уселись у стола и продолжили вспоминать песни. Вернее будет сказать: Балу вспоминал и играл песни, а Горшок только слушал и старательно запоминал слова.

Сложно ему было абстрагироваться от музыки и больше внимания уделять тексту — очень уж нравились ему мотивы и он часто спрашивал:

— А на эту музыку кто придумал? Я? Серьёзно? Как охуенно я придумал!

— А ты представь это на электрухе, с басом, «кухней»! Аранжировочку! — сказал ему Шура после очередного такого восклицания Михи.

Миша радостно, как-то по-детски, заулыбался. Слушая каждую композицию, он сразу же представлял, какие в ней должны быть барабаны и бас, и всякий раз точно знал, какую именно аранжировку он бы сделал.

Некоторые песни Шура петь ленился. Он наливал себе чай и просто пересказывал сюжет:

— …Ну и, выходит, он скормил жену мужикам.

— Так она изменяла или нет? — озадачился Горшок, и выдал свою версию: — Вот по-любому трахалась с ними!

— Андрей говорит, что нет, — пожал плечами приятель, — вроде как этот конюх ревнивый просто очень… А вообще какая разница?! — вдруг воскликнул он. — Ты, главное, запомни: с конюхами не бухай и мясо подозрительное не ешь, вот и всё.

И он снова брал гитару. Миха, бывало, даже вспоминал кое-что — то, что сочинял сам. Обрывками всплывали в голове воспоминания самого процесса. Да и слова песен он без внимания не оставлял: многие строки он узнавал, даже пытался подпевать, а иногда удивлялся финалу какой-либо песни, возмущался поведению персонажей, но почти всякий раз оставался довольным, осознавая, что песни эти создавал с друзьями он сам.

В какой-то момент Михаила посетила необычная мысль касательно творчества его группы и он решил поделиться ею с другом:

— У нас песни похожи на сказания старинные, на басни, ты заметил? Я как будто книгу слушаю!

Шурик рассмеялся:

— А ты раньше так и говорил. Говорил, что воспринимать наше творчество надо как книгу. Книгу «Король и Шут».

Что-то Миху в этой фразе зацепило. Он и рад был поразмышлять над этим, но блондин начал новую песню, и потому пришлось переключиться и вновь вникать в текст.

А через некоторое время Балу резко исчез прямо на середине песни, не допев и припева. Ну, не совсем резко, он успел крикнуть:

— Блять, будильник! — и с этими словами пропал, только гитара грохнулась на лавку.

— Эй, куда?! — закричал Горшок, сделав выпад вперёд, желая схватить и удержать товарища, но того уже и след простыл. — Эти, блять, грёбаные будильники!

Будильники он помнил очень хорошо и очень их не любил. Парень вздохнул, вновь опустился на лавку и посмотрел в окно.

«Уже рассвет, — подумал он, приметив, как посветлело небо. — Надо вздремнуть немного, хоть пару часов».

С того времени, как Миха выспался в землянке Лешего, спать ему не хотелось — чувствовал он себя бодрым и свежим, но всё-таки отдохнуть было надо.

В этом месте надо не только «жрать впрок» — что Миша, собственно, и сделал, обожравшись пирогов с расстегаями и надувшись чаю — но и спать тоже. Мало ли что может случиться, и для отдыха возможности не представится. Потому парень поднялся и пошёл в соседнее помещение, желая найти кровать.

Первая же комната, в которую он вошёл, и оказалась спальней: кровать, рядом тумба, напротив зеркало, в одном углу стоял шкаф, а в другом, за шторкой — металлический чан, наполненный чистой водой комнатной температуры. Светлая спальня, впрочем, как и горница. В доме вообще было очень уютно, чисто и тепло.

«Интересно, кто тут живёт? — подумал Михаил, улёгшись поверх покрывала. — Вот неудобно будет, если хозяин вернётся, а тут я на его месте… Твою мать, а если это сказка?! — он резко сел в кровати. — Вдруг я в сказке? Припрутся щас медведи и сожрут меня нахер! Как её, эту сказку… Маша… Златовласка…»

Миха увидел своё отражение в зеркале: довольно высокий парень сидел на небольшой кровати, он там даже полностью не помещался — ноги поджимать пришлось; тёмные волосы взлохмачены, щетина небрита. Этот верзила меньше всего был похож на Златовласку.

«Ну и херня в голову лезет», — усмехнулся он, снова улёгся в кровать и вскоре задремал.

* * *

Михаил действительно проснулся через пару часов, как и планировал. Яркое летнее солнце вовсю сияло в небе, играя лучами на подушке, которые то и дело пробегались по лицу парня. Миша приподнялся, зевнул и открыл глаза. Взгляд его упал на огромный чан, что служил ванной хозяину дома.

«Думаю, никто сильно не обидится, если я этим воспользуюсь», — решил он, быстро сбрасывая с себя одежду.

Миха тщательно вымылся, побрился опасной бритвой, которую прихватил из лесного домика Оборотня, и расчесал свои спутанные длинные волосы гребнем, лежащим на тумбе.

«Так-то лучше, хоть на человека теперь похож, — подумал он, рассматривая себя в зеркале, — мне бы ещё какую-нибудь резинку для волос раздобыть и вообще зашибись будет».

Он надел тёмные джинсовые шорты и футболку, что стащил у Оборотня и всё это время носил в сумке — «…которую тоже спиздил у Оборотня, долбанный жулик!» — и, думая, как это замечательно, что одежда в том и этом мире почти одинаковая, зашнуровал ботинки.

Михаил не собирался покидать этот симпатичный домик насовсем, хотя бы пока не явится хозяин.

«Если явится», — ухмыльнулся Миха, в душе надеясь на то, что хозяин покинул дом по каким-то своим важным причинам, и теперь здесь сможет жить он сам. По крайней мере до тех пор, пока ему это не надоест.

Парень вышел на крыльцо, обвёл довольным взглядом шумную улицу и глубоко вдохнул приятный тёплый воздух, полный запахов цветов и выпечки. Туда, на запах, он и пошёл, ожидая увидеть лавки с товарами или рынок.

«И чего это Леший их ёбнутыми считает? — думал Миха, шагая по булыжной улице и с удовольствием рассматривая симпатичных улыбчивых прохожих. — О, опять карета! Надо же! Та самая!» — и он, как и вчера, запрыгнул на запятки проезжающей мимо кареты, что двигалась теперь обратно, к центру городка; желая таким образом добраться до рынка.

Но долго ехать ему не дали, кнут рассёк воздух у самого уха — это кучер решил прогнать наглеца, желавшего проехаться «зайцем», и щёлкнул кнутом, направив его назад, за кабину кареты.

— Я тебе, блять, щас как щёлкну, урюк бородатый! — проорал Миха, не удержавшись на запятках. — На, скотина! — и кинул в кучера камушком, что валялся под ногами.

Камешек угодил точно в цель: сбил с кучера шляпу. Миша решил, что мужик наверняка захочет поквитаться и спрыгнет с козел, так что приготовился драться, но кучер только погрозил кулаком и стеганул лошадей, погоняя их вперёд.

Даже эта неприятная ситуация не омрачила Михиного замечательного настроения, к тому же и рынок оказался совсем рядом: в конце квартала слышался гул голосов и вопли торговцев. Туда парень и отправился.

«Что я хочу? — озадачился он, но тут же решил: — Мяса! Кусок сочного жареного мяса!»

Михаил уверенно прошёл мимо цветочных лавок, проигнорировал и ряды с овощами и фруктами и наконец вышел к торговцам мясом. Вонь в этих рядах была просто невыносимой, и Миха хотел было зажать нос и повернуть обратно, но торговцы не позволяли: хватали его за руки, тащили к своим прилавкам, трясли перед лицом подгнившей требухой, нахваливая каждый кусочек, и наконец парень не выдержал:

— Да это же нельзя есть, люди, вы что, совсем с ума посходили?! — воскликнул он. — Мясо это давно пропало!

— Ты что, парень?! — удивилась молодая рыжеволосая женщина с измождённым лицом в засаленном фартуке поверх платья. — Моего кабанчика только вчера закололи!

Михаил внимательно поглядел на тухлый товар, лежащий на прилавке, а затем и на симпатичную женщину, стоящую за ним. Кого-то она ему напомнила…

«Моя тухлятинка

Была телятинкой,

Щипала травку,

Пока не сдохла

И не попала в лавку… — промелькнуло в голове, очень уж в тему стишок пришёлся, а тут и строка какой-то песни сгодилась в этой ситуации: — …Хоть невкусное мясо, но стоит гроши, и всегда тараканы отменно свежи…»

— Нет уж, мадам, такое людям есть нельзя, — ответил женщине Миша. — Да и животным нежелательно.

— Ну, знаете, барин, — проворчала торговка, — с такими запросами вам не в наших рядах себе обед искать надо, а вон там, — она указала в ту сторону, откуда Миха пришёл, — в лавке мясника, где слуги мясо для господ выбирают, а наш товар для людей попроще.

— Спасибо, — прогундосил Михаил, стараясь не дышать носом, и поспешил к лавке мясника, тихо напевая: «Смотрите, какой джентльмен благородный, не желаете есть — так ходите голодный…»

Там он выбрал себе свежий кусочек свинины, расплатился монетой, которую мясник немедленно попробовал на зуб — очень уж подозрительно выглядел парнишка в простецких шортах и тёмной футболке — и отправился назад к дому. Думал при этом, как здорово пообедает сегодня, и даже начавшийся холодный дождь не портил его настроения. Оно у Михи испортилось, когда он подошёл к дому.

«Размечтался, блять, — мрачно подумал он, заглянув в окно и приметив старика, шаркающего тапками от стола к печке, и вздохнул: — Ладно. Зайти-то всё равно надо, хоть вещи забрать…»

Ступил бродяга на крыльцо и постучался в дверь.

— Гостям я рад, — сказал старик, — но, парень, мне не верь.

Ты будешь сыт и отдохнёшь

У деда на печи.

— Должно быть, дед, ты это врёшь!

— Ну, милый, не взыщи…

«Пиздит, по-любому», — подумал Михаил, усевшись на стул у двери, чтобы незаметно перепрятать нож: сунул его за пояс сзади, прикрыл сверху футболкой и внимательно поглядел на хозяина дома, что продолжал суетиться у печки: белоснежная, аккуратно подстриженная борода, такие же волосы, совсем не редкие, несмотря на почтенный возраст их обладателя, опрятная простая одежда и симпатичные лучики морщинок по краям весёлых, всё ещё не выцветших глаз.

«Вот это и подозрительно, — продолжил рассуждать Миша. — Ещё один маньяк хорошеньким прикидывается. Ещё это его «верь-не верь», что за чушь? Валить отсюда надо…»

— А что это у тебя за свёрток? — старик потянул носом и подошёл поближе. — Мясо?

— Мясо, — подтвердил Миха, выискивая взглядом свои вещи. — Ты уж извиняй, папаша, что я тут переночевал, совсем идти некуда было. Я вещи сейчас заберу и пойду…

— Ну уж нет! — запротестовал старик. — Ты, парень, мой гость! Оставайся, сейчас мы с тобой такой обед устроим, настоящий праздник! — он выхватил из рук Михаила свёрток с мясом и обнюхал его: — Ух ты, неужто в лавке у Семёна брал? Какое мясо замечательное!

«Сейчас накормит, а потом сам же меня и сожрёт, — мрачно подумал Миша. — Бля, чё за песня? Вроде Шура мне ничего такого не пел…»

Перебрав в голове спетые Балу песни и не вспомнив нужной, он решил предупредить хозяина дома:

— Ты, дед, со мною не шути...

Вдруг на колени Михаила запрыгнул большой чёрный кот и громко замурлыкал, ластясь и потягиваясь.

— Не смею гостю отказать, — проговорил старик, гремя какими-то горшками и сковородками, — что хочешь, то проси…

«Свали из этого дома и оставь его мне», — мысленно предложил Миха, поглаживая кота по пушистой шёрстке.

— А лучше в погреб полезай, картошки принеси, — добавил дед и откинул дверку погреба.

«Кто бы сомневался, — бросил на него тяжёлый взгляд Миша. — То подвалы, то погреба. Хер тебе, дедуля, не на того напал».

— Не, отец, ты уж извини, но не полезу я, — отказался парень, и старик изумлённо на него посмотрел. — У меня это… Фобия. Фобии…

— Чего? — не понял хозяин, продолжая удивлённо глядеть на странного гостя.

— Ну фобии, страхи, понимаешь, да? — нервно почесал нос Миша. — Замкнутого пространства боюсь, темноты, высоты… Ой, чего я только ни боюсь, дед! Давай я лучше тебе мясо это оставлю, а сам пойду…

Михаил спустил кота на пол и направился к лавке — гитару взять.

— Да ты сам погляди, как там у меня светло и просторно! — стал спорить хозяин дома, — совсем не страшно, да и я стар ходить, мне тяжело…

Что там дед пробубнил дальше, Миха не услышал, потому как совершенно внезапно обо что-то споткнулся и полетел в погреб, прокатившись кубарем по каменной лестнице.

А старик, подставивший своему гостю подножку, наблюдая это страшное падение, всё громче хохотал.

«Ну пиздец тебе, дедуля», — успел подумать Михаил, прежде чем ударился о гранитный пол головой и потерял сознание.

* * *

Миха протяжно застонал, приподнял тяжёлую голову и открыл глаза.

Да, дед не соврал: в погребе у него было светло и просторно. Ну а как же? Надо же внимательно смотреть, как тела разделываешь, а это, знаете ли, при плохом освещении да со слабым зрением не совсем удобно.

Эти ироничные мысли посетили Михаила в момент, когда он увидел радостно улыбающегося старика, что стоял у стола напротив и старательно точил нож о точильный камень.

— Я смотрю, тебе резко стало легко ходить? Да и старость ощущать ты вдруг перестал? — прохрипел парень.

— Очнулся, сынок? — ещё шире улыбнулся маньяк.

— Так это ненадолго, — перебил его Миша, продолжая свою мысль, — вот я освобожусь и…

Старик расхохотался, чем ещё сильнее выбесил парня. А освободиться оказалось и правда непросто: Миха был крепко-накрепко привязан верёвками к столбу, торчащему из гранитного пола. Он едва заметно заёрзал.

— Ты не умрёшь, — сказал старик, продолжая натачивать нож.

«И парень опустил глаза — он понял, это ложь, — возникла строка в Мишиной голове. — Теперь понятно, чё за песня… Ну ладно! И не такое бывало, — подумал он. — Главное — время потянуть…»

— В комнате тепло, уютно, всюду чистота,

Хочет дед себе устроить праздник, — напевал старик, не отвлекаясь от своего прежнего занятия.

— Из-под стула достаёт он чёрного кота:

«Как дела, усатый мой проказник?» — подхватил Миша, и старик вскинул на него удивлённый взгляд.

— Откуда слова знаешь? — спросил он.

— А я много песен знаю, — ответил парень.

— Кочевой трубадур, что ли? — заинтересовался дед. — Там наверху я гитару приметил, и поёшь хорошо, голос сильный…

— Ага, — кивнул Миха, слизывая кровь, что струйкой дотекла с головы до губ, — и громкий. Хочешь, спою? Неси гитару и освобождай мне руки.

Старик рассмеялся ещё громче, чем прежде.

— Ну, попытаться-то стоило, — обезоруживающе улыбнулся артист.

— Ты давай так пой, мне работать веселее будет, — улыбнулся ему в ответ безумец и продолжил точить нож, — давай, давай, потешь старика.

От такого пренебрежительного тона у Михаила чуть вена на лбу не лопнула, так он разозлился. Такое отношение к певцам и было одной из причин, по которой в своём мире Михаил отказывался от заказных концертов. В этом мире его мнение не изменилось.

«Щас я тебя так потешу, не рад будешь, что вообще со мной встретился!» — нахмурился парень.

— Акапеллочку тебе? — переспросил он, растягивая губы в кровавой улыбке. — Не вопрос!

«Ну щас я тебе как спою, — подумал он. — Спасибо Шурику, что напомнил её…»

Он набрал в грудь побольше воздуха и заорал на весь погреб своим самым жутким медвежьим рёвом:

— Завёл я девушку в сарай!

И был там очень тусклый свет!

Я ей хотел, хотел показать!

Свой дорогой, свой инструмент!

Ещё на первой строчке дед попятился к стене и схватился за сердце, да так и остался там стоять, а Миха ëрзал у столба, топтался на месте, насколько это было возможно, и орал дальше:

— Вот это чем я

Дорожу! Чем я

Дорожу!

Ааааа! — прорычал он, —

— Я ей сейчас

Покажу! Щас

Покажу!

Е-эхе-хей!

Продолжая ошарашенно смотреть на Мишу, старик медленно опустился на стул, а парень и рад стараться:

— Интерес её был велик!

Инструмент она начала смотреть!

Нежно рукой!

Гладить его!

Очень хотеть его тоже иметь!

— Да тише ты! — воскликнул наконец старик, подбегая к Михаилу и зажимая ему рот ладошкой. — Шо ж ты так орёшь?!

— М-м-м! — промычал Миха, явно желая что-то сказать, и дед убрал руку. — Там ещё один куплет, тебе понравится, обещаю! Прямо в твоём стиле!

— Ну давай, — согласился старик, отходя назад. — Только не ори так громко.

— Она так поётся, не обессудь, — попытался пожать плечами парень и заорал, и заëрзал пуще прежнего:

— Пила вонзилась ей в ребро!

По милой башне звонко молоток поддал!

В спину — топор!

В руку — сверло!

В пах впился нож…

Вдруг верёвки упали на пол, он отскочил от столба и схватил старика, в прыжке заканчивая песню:

— …которым режут металл!

Отобрать у деда нож, а затем скрутить это тщедушное тело, примотав его к столбу валявшимися на полу верёвками, было проще простого.

— Ну чё, понравился тебе менестрель? Хороша песенка? Обойдёшься без припева, — говорил Миша, покрепче привязывая к столбу перепуганного старика и вдруг вскинулся: — Это я, получается, из-за тебя, урода, на «заказняк» подписался! — рявкнул он, свирепо глядя деду в глаза.

— Чего? — не понял тот.

— Ничего! — гаркнул Михаил, обматывая хозяина дома ещё одной верёвкой, и забубнил: — Обоссать бы тебя, ублюдка…

Дед втянул голову в плечи.

— …Да жаль, ссать не хочется, — парень сплюнул на пол, а дед обрадовался завершению фразы.

— Одни психи кругом, — ворчал Миша, поднимаясь по лестнице, — чем старше, тем безумнее… В психушку тебя надо!

— Куда? — пискнул сумасшедший.

— В этот… В скорбный дом, или как там его называли… — стал было объяснять парень, но махнул рукой и скрылся наверху, опустив за собой дверь, а старик так и не понял, что Миха ëрзал у столба не в безумном порыве желания сплясать «пого» напоследок, а просто тёр таким образом верёвку, сковывающую руки, о лезвие ножа, что торчал за поясом сзади.

«Вот же скотина старая! «Спой» да «спой», как пьяный до радио доебался... Может, это, всё-таки, не считается?» — размышлял Михаил о волнующей его теме, с аппетитом ужиная своим несостоявшимся обедом: мясо так и осталось лежать на столе, нетронутое ни хозяином дома, ни его котом.

Миха его, мясо, обнюхал — испортиться не успело — и, как сумел, приготовил на маленькой электрической плитке, стоящей на столике в углу. А пока оно поджаривалось, вымыл волосы, слипшиеся из-за натёкшей крови, промыл и рану — благо неглубокая оказалась, сама затянется — и вернулся в горницу.

Теперь он сидел за столом и с удовольствием ел то, о чём так давно мечтал, отрезая по кусочку и закусывая домашним хлебом.

«У меня особо и выбора-то не было, — продолжал рассуждать истинный в своём роде русский панк, не обращая внимания на чёрного кота, что тёрся о его ноги, — но отказываться от любых заказняков, конечно, дело чести».

— Мяу, — отвлёк его от неприятных мыслей кот. — Мяу, мяу.

— Чё «мяу»? — спросил его Миша. — Ты ж, наверное, к человечинке привык, а, котейка? — и эта фраза заставила его задуматься о вчерашних пирогах. С мясом ведь были!

«Не ешь подозрительного мяса, — вспомнил он совет Балунова. — А поздно уже!»

— Мяу, — снова кот засуетился у ног и, подтянувшись, поставил лапки Михе на коленку.

Парень вздохнул, положил в миску, наверняка кошачью, что стояла на полу, оставшийся кусочек мяса и, стараясь не думать о своей проблеме с честью настоящего панка, а также о происхождении фарша во вчерашних пирогах, отправился спать.

Он лежал на кровати, смотрел в потолок и теперь его мысли терзала уже другая проблема: что делать с психом, запертым в погребе? Может, хватит быть добрячком? Может, бросить его там, и будь что будет?

«Зло должно быть наказано», — решил Михаил и повернулся на бок.

Да, определённо. Зло нужно наказывать.

«Но не таким образом», — поспорил он сам с собой и перевернулся на другой бок.

Если зло наказывать злом, то где тогда останется место для добра? А по-доброму надо обходиться с добром, всё же логично...

«Тьфу, — разозлился на себя Миша за такие путаные выводы. — В любом случае, если убить убийцу, убийц в итоге останется столько же. Пусть этот псих посидит до утра, а там я уж решу, что с ним делать», — и, успокоившись, он уснул.

* * *

Утром Миха проснулся от назойливого стука в дверь.

— Эй, Казимир! Ты там живой? — послышался мужской голос у окна.

«Сука», — подумал Миха и поднялся.

Он осторожно выглянул в окно по другую сторону крыльца, чтобы остаться незамеченным. У дверей стоял мужик в джинсах и рубашке, он держал в руках какой-то узел и всё продолжал барабанить в дверь и звать старика.

«Ёбнулся твой Казимир, — мрачно подумал парень и осторожно отошёл от окна. — И чего вот теперь делать? Подожду, может, уйдёт…»

— Казимир, я слышу, как ты там ходишь, открой дверь соседу, — прокричал снаружи мужик.

«Ты посмотри, какой ушастый, — мысленно возмутился Михаил. — Слышит он, блин! Ладно, хер с тобой, открою, — решил он, — но если что-то пойдёт не так, отправишься к своему Казимиру, это я тебе обещаю».

Парень подошёл к двери и резко распахнул её. Мужик как стучал, так и остался стоять с поднятым кверху кулаком, удивлённо глядя на стоящего в проёме человека.

— Здрасьте, — хмуро буркнул Миха.

— Здравствуй… А где… — проговорил мужик и вдруг встрепенулся: — А ты, наверное, племянник Казимира? Он говорил, что должен приехать…

«Нахрен таких родственничков, — подумал Михаил, но на всякий случай кивнул мужику. — Сожрал он своего племянника, походу, тот и пикнуть не успел».

— Как он там? — обеспокоенно спросил сосед. — Совсем плох?

Парень снова осторожно кивнул и продолжил рассматривать соседа. С виду обычный мужик: лет сорок, тёмные волосы, светлые глаза, и, судя по всему, он реально парится о психе, сидящем в погребе. Но это вовсе не значит, что его можно пустить в дом, пусть тут постоит.

— А я говорил, — бубнил сосед, — пора его снова в дом скорби отвести, там профессионалы, там…

Миха удивлённо вскинул бровь:

«Дом скорби? В психушку?!»

— …Вроде нормальный, а потом обострение — и всё! — на людей кидается, — продолжал мужик.

— Чай будешь? — перебил его Миша и посторонился, предлагая войти внутрь, — или чего покрепче?

— Покрепче? Утром? Лучше чай. — Сосед вошёл и представился: — Áлек, — он протянул руку и уточнил: — В середине «Е».

— Михаил, — ответил ему артист рукопожатием и, пожав плечами: — В середине «ХА», — отправился греть воду.

Алек рассмеялся и положил узел на стол:

— У меня полное имя Алексиáн, а короткое Алек, вот и приходится часто уточнять… А где Казимир?

— А он на меня с ножом кинулся, — осторожно ответил Миша, — и с лестницы толкнул.

— Ох, это он может, — Алексиан озабоченно потёр лоб, — его связать надо…

— Я и связал, — пожал плечами парень. — Ты мне скажи, где у вас тут этот самый дом скорби? Надо его туда отвести.

Алек сел на лавку и стал рассказывать, как добраться до психушки, а в конце добавил:

— Ты его приведи, врачи его знают, он там частый пациент…

— А хер ли его выпускают оттуда вообще?! — возмутился Миша и грохнул на стол кружки для чая.

— Ну как же, буйный припадок проходит, и всё, выпускают, — пожал плечами сосед и развернул узел.

Михаил заварил чай и поглядел на платок, лежащий на столе.

— Так это ты вчера тут пироги оставил? — с надеждой в голосе спросил он, рассматривая разнообразную выпечку.

— Я, — кивнул Алек. — Я ему едой помогать стараюсь, да и не только ему… Ко Фреду жену посылаю — он тихий безумец, а Казимиру сам ношу, он, сам знаешь…

— Вкусные были пироги, — похвалил Миха, тихо радуясь тому, что готовил их не безумный старик, фаршируя человечиной, а кто-то, скорее всего, вполне адекватный, и спросил, желая просто разговор поддержать: — А что за Фред?

Алексиан вздохнул:

— Уж не знаю, что за напасть обрушилась на наш городок, но стал у нас народ потихоньку… — он покрутил пальцем у виска и отпил немного чаю. — Фред вот колодец как-то чистил, что во дворе у него расположен, и, не поверишь, вынул оттуда скелет…

— Чего же не поверю, — пожал плечами Миша, — вполне всё реально. Грохнули мужика какого-то, лопатник вытащили, «котлы» сняли, а тело в колодец кинули…

— В том и дело, что не мужика грохнули, — тихо сказал Алек. — Может, если б мужика, то всё иначе бы обернулось… А скелет тот в платье был девичьем, — он взял один из пирожков, которые сам же и принёс для Казимира.

— А, ну надругались над девчонкой и… — выдвинул новое предположение Михаил и тоже взял пирожок. — Жаль, конечно, девку. И что с этим, как его…

— С Фредом, — напомнил сосед. — Он скелет этот зачем-то в дом принёс. А утром встать не смог — ног не чувствует. Вот на этой почве, я думаю, он и свихнулся, — вздохнул он. — Куда он теперь, без ног-то? Он плотником работал, а теперь…

— А я думаю, неспроста у него ноги отнялись именно после того, как он тот скелет в дом приволок, — проговорил Миша и спохватился: «Бля, это я сказал?!»

— Спорить не буду, — пожал плечами Алексиан. — Может, он покойницу растревожил, она и мстит, такое бывает.

Миха удивлённо дёрнул бровью: «Ага, каждый день случается!», а сосед продолжал:

— Так он тот скелет везде за собой по дому носит: усадит на коленки и катит на своём инвалидном кресле, по черепу поглаживает, судьбой своей называет, за стол с собой сажает, болтает о том о сём…

— Вот идиот! — не выдержал парень, чуть пирожком от возмущения не подавившись.

— Безумие, что поделать, — опустил голову Алек. — Я к нему жену посылаю, еду приносить, а то помрёт же… Так она рассказывала, что он от неё скелет прятать стал. Только она в дверь постучит, так Фред катит свою возлюбленную в комнату, запирает там. «Нечего, — говорит, — тебе на жену мою глядеть».

— Придурок больной, — пробубнил Миха и спросил: — А вы скелет отобрать не пытались?

— Да кто же его даст отобрать-то? — удивился Алексиан и приподнялся, видимо, собираясь домой, — да и не наше это дело…

— Вот вроде хороший ты мужик, — сказал ему на прощание Михаил, — людям помогаешь, еду вот носишь… А избавить мужика от страданий — ссышь.

— А что если это и не поможет вовсе? — воскликнул Алек, уже стоя на крыльце.

— Но проверить-то надо, — ответил Миха.

Он закрыл за соседом дверь и прошёлся по горнице, хмурясь и пощёлкивая пальцами:

«Фред, Фред, Фред… Что-то знакомое тут проскакивает… Утром беды начались — ноги отнялись… Ну? А в итоге-то что?!»

Пытаясь вспомнить продолжение, он не добился ничего, кроме головной боли, и решил заняться проблемой, сидящей в погребе. Налив в стакан воды, он откинул дверцу погреба и всмотрелся в темноту.

— Эй, псих! — позвал он. — Живой?

— Живой, — прохрипел старик. — Пить хочется.

Миша зажёг фонарь, спустился вниз и помог деду напиться, не освобождая его от пут и ворча:

— А жрать тебе не хочется?

— Хочется… — старик с надеждой поглядел на парня.

— А вот хер тебе, а не пожрать, — строго сказал Михаил и, отвязав его от столба, оставил стянутыми веревкой одни только руки. — И без глупостей мне тут! — предупредил он. — Пойдём, чего встал?

— Куда? — занервничал дед.

— Туда, где тебя давно ждут! — рявкнул Миша и потащил его за собой. — Иди давай, без лишних вопросов!

Он вытащил безумца на улицу и повёл в сторону дома скорби, по пути пытаясь вспомнить, как обратиться к местным «таксистам», и наконец крикнул:

— Это… Извозчик!

Сразу же остановилась пролётка, и ванька, узнав, куда предстоит ехать, окинул взглядом парня, которого видел здесь впервые. Он заломил такую цену, что любой местный надавал бы ему по шапке за такие хитрости. Миша же решил, что идти через весь город пешком в компании психа себе дороже и потому устроил деда в пролётке, а следом уселся и сам:

— Гони, ямщик, — хохотнул он.

* * *

Доктора встречали психа, можно сказать, с распростёртыми объятиями.

— О, Казимир Корнеевич, — улыбнулся главный врач «жёлтого дома». — Снова к нам? Давненько вас не было. Как себя чувствуете?

— Ох, Рудольф Романович, как я ещё могу себя чувствовать после того, как этот… — начал старик; он явно собрался жаловаться на свою ночёвку в погребе, потому приобнимавший его за плечи Миша резко сжал деду руку, мол, только вякни — сломаю двумя пальцами, как старую печенюшку; тогда псих продолжил предложение не так, как планировал: — Этот молодой человек… кстати, племянник мой, познакомьтесь…

Михаил приветливо кивнул врачу и вновь покосился на деда: ну, что дальше скажешь?

— …Заставил меня так долго трястись в неудобной пролётке, — закончил Казимир, нервно сглотнув.

— Больше ничего не хочешь доктору рассказать, дядюшка Кáзя? — уточнил Миша, сладко улыбаясь, и, поглядев, как дед отрицательно помотал головой, решил переговорить с доктором сам и наедине.

Они прогулочным шагом шли по широкому коридору дурдома, и Михаил постоянно отвлекался от этой важной беседы: один псих методично стучал головой в стену, другой с аппетитом поедал пуговицы со своей полосатой пижамы, третий кричал, что он сын самого Дагона… Ну как тут не отвлечься?

Между прочим, премерзкий желтоватый оттенок стен прибавлял неприятного эффекта. Да и все эти звуки, издаваемые душевнобольными, волей-неволей нагоняли тоску — визг, скандирование, истерический хохот, бубнёж да стенания.

Беседа завершилась удачно: Михаил высыпал в руки доктора горсть монет. Этого, по словам Рудольфа Романовича — «Ё-моё, что за имена у людей в этих местах?!» — должно было хватить на полное обеспечение «дядюшки Кази» до конца его дней. Ещё и на других останется. После разговора Миша, распрощавшись с доктором, повернул домой.

Он был намерен задержаться в этом городке. Прав был Леший! Народ тут и правда странный и дикий.

«С одним психопатом разобрались, разберёмся со вторым — а там посмотрим, может, и третий попадётся», — думал парень, бодро шагая по улице.

Он был полон сил и энергии, так что решил пройти весь путь пешком.

Этот небольшой уютный городок, окружённый живописными холмами, просто вынуждал гулять среди красивых домиков, располагающихся вдоль узких улочек. Михаил не мог припомнить, когда в последний раз он ощущал такую атмосферу умиротворения. Всё вокруг казалось таким спокойным и размеренным, будто время замедлило свой ход и согласилось жить в ритме каждого жителя.

И где-то глубоко внутри Миху это напрягало. В чём же подвох?

Хотелось просто расслабиться и позволить себе погрузиться в эту безмятежность, но внутреннее чутьё не позволяло.

Вдруг Михаил встал как вкопанный.

«От любви безумной

Каждой ночью лунной

Мёртвая вставала,

Плотью обрастала, — прогрохотало в его голове. — Так вот что там происходит! Нихера себе! Спасать надо мужика!»

— Бери, не стесняйся, — отвлёк его от этих мыслей скрипучий голос. — Недорого и красиво, я их сама делала. На крест повесишь и…

Только теперь Миха осознал, что он стоит посреди улицы и таращится отсутствующим взглядом на расположенные на небольшом самодельном прилавке похоронные венки, которые продавала старуха у входа на кладбище, где его голову и посетила нужная строка песни.

Парень поглядел на покосившиеся кресты и треснутые надгробья, что торчали в хаотичном порядке за высокими ржавыми воротами погоста.

Наверняка ночью тут было жутковато. Пусть Миша уже много чего видывал, да вот кладбища все равно не любил. Не то чтобы из суеверного страха не любил, скорее, это было какое-то внутреннее отторжение, будто даже отвращение. Этот смрад, запах сырой земли, черви… Сейчас смрада Михаил не учуял, а вот полынью пахло ярко. Даже чересчур — щекотало горечью ноздри. А еще чабрец — вот от этого аромата делалось приятнее, пусть совсем немного. Вздохнув и оторвав взгляд от крестов, Миша вновь повернулся к старухе.

— Завтра, бабуль, — ответил он, — мне он только завтра пригодится. А пока, вот, держите… — он протянул ей монету, однако старуха оказалась гордой.

— Я, сынок, не побираюсь, а зарабатываю, — проговорила она. — Вот завтра будешь венок брать, тогда деньги и приноси. Да не так много…

Михаил наклонился и сделал вид, что осматривает, ощупывает товар, сам же незаметно положил монетку на прилавок — вот будет уходить бабушка, найдёт и заберёт — попрощался с ней и пошёл дальше, ускорив шаг.

* * *

Дом Фреда находился на той же улице, что и жилище Казимира. Только был он двухэтажным. То, что этот домик принадлежит Фреду, догадаться было несложно: он единственный был оснащён пандусом для коляски. Но в любом случае убедиться, что это нужный дом, было надо, и Миша осторожно проник на территорию дворика, прошёл мимо старого колодца и подкрался к окну.

Увиденное даже его, уже немало повидавшего в этом мире человека, заставило на несколько секунд отпрянуть назад.

Тощий, измождённый мужик лет пятидесяти с землистым цветом лица сидел в инвалидном кресле у камина, кутаясь в клетчатый плед, хотя на улице было довольно жарко, и поглаживал бедренную кость, приподняв подол лёгкого белого, отчасти истлевшего платья, в которое был одет усаженный на его колени скелет.

«Может, он это ещё и трахает, идиот этот?» — почесал нос Миха, продолжая следить за «милой парочкой» через приоткрытое окно.

Фред наклонился и тихо, но разборчиво заговорил в височную часть черепа скелета:

— Живы будем, не помрём,

Славно смотримся вдвоём,

Неземную красоту

Вижу пред собой я, как в бреду…

Кадык Миши нервно дёрнулся, на лбу выступила испарина. Он привалился спиной к стене и обеими ладонями провел по лицу.

«Совсем мужику хреново, — подумал он, тяжело дыша. — А соседи и не парятся. Хорошо хоть подкармливают…»

* * *

Остаток дня парень провёл на лавке с гитарой в руках, периодически пробираясь на соседский двор: хотел залезть в дом и скелет унести, так Фред его и не думал из рук выпускать! То в кресло у стены усадит, то на кушетку положит, то опять на руки возьмёт и рассекает по дому в инвалидной коляске, что-то бормоча и улыбаясь.

«Дебил! Больной придурок! Вообще псих конченый!» — каждый раз ругался Миха, возвращаясь к себе.

Наконец он устал туда бегать. Сел на лавку и до самого вечера наигрывал до боли знакомую песенку, интонационно выделяя мотив мелодичным мычанием, так как весь текст он не знал: только то, что вспомнил, проходя мимо погоста, да нежные слова Фреда в адрес своей «жёнушки» отлично легли на музыку.

После заката Миха выскочил за дверь и вновь прокрался на участок соседа. Зашёл с торца дома.

«О, чёрный ход! — потянул ручку — дверь не поддалась, толкнул вперёд — тоже самое. — Заперто. Блин! Через окно, что ли, лезть?!»

Он подошёл к окну и осторожно заглянул в дом. Никого. Только в камине дрова потрескивают.

Парень подтянулся на руках, сел на подоконник, осторожно ступил на пол и тихо, на цыпочках вышел за дверь в коридор.

Темно, ни одной лампы не горит. Как скелет-то найти? Надо было Алека спросить, может он знает, куда Фред его прячет, так поздно теперь, придётся самому искать.

Осторожно ступая, Михаил поднялся на второй этаж. Этот дом казался куда богаче, чем тот, в котором он временно поселился: коридор просторный, стены обтянуты тканью, полы лаком покрыты, да и мебель хорошая, добротная, из дерева.

«А! Фред же плотник! — вспомнил Миха, — сам, видать, всё тут обустроил…»

Он подкрался к первой двери, что была расположена прямо возле лестницы и поглядел в замочную скважину.

Вот это удача! Вот он, скелет! Лежит себе в лунном свете на кровати, одеялом прикрыт, костлявые руки на грудной клетке сложены.

«Долбоёба кусок!» — разозлился Миха на безумного Фреда и хотел было уже войти в комнату, да вовремя остановился. Что-то в комнате изменилось.

Кости, лежащие на кровати, вдруг засияли ярким белым светом, как будто заискрились изнутри, а затем по ним медленно, с отвратительным, каким-то чавкающим звуком поползли мышцы, вены, сухожилия, сосуды…

«Мать твою!» — чуть было не заорал Миша, отшатнувшись от двери.

Он, конечно, помнил, что «каждой ночью лунной мёртвая вставала, плотью обрастала», но увидеть это вот так реально готов явно не был: сердце стучало где-то в горле, гулко отдаваясь в висках, но, взяв себя в руки, парень вновь припал к замочной скважине. Его била мелкая дрожь, хотелось унести отсюда ноги, однако следовало дело довести до логического конца.

Теперь на кровати лежала молодая девушка.

Вот если бы можно было сказать, что девушка резко, нет-нет, даже неистово резко распахнула глаза, будто она вовсе не была покойницей, а притворялась, Михаил именно так и описал бы это странное воскрешение.

Однако она сонно потянулась, разминая затёкшие конечности, и села в постели, неотрывно глядя вперёд, в стену, своими огромными чёрными глазами, обрамлёнными пушистыми ресницами. Девушка так и продолжала излучать необычное сияние, сидя на кровати. Чёрные длинные волосы струились по плечам до самого пояса, тонкие черты лица не тронула ни одна эмоция, но Миха невольно залюбовался покойницей.

«Красивая. На панночку похожа, стерва, — подумал парень, вспомнив гоголевского «Вия». — Такой ведь её и представлял, когда читал…»

«Панночка» поднялась и направилась прямо к двери.

«Блять, блять, блять! — заметался у двери Миша. — Куда бежать?! О! Шкаф, что ли?»

Одним прыжком он достиг дверок почти невидимого во мраке большого платяного шкафа, стоящего у стены, и скрылся внутри, зарывшись в висящие на вешалках брюки и рубашки.

Сердце лупило в грудину с такой силой, что парень забеспокоился, не услышит ли мёртвая этот грохот? Не услышала. Прошла мимо по коридору, это Миха по промелькнувшему в щели свечению понял.

Где-то слева послышался скрип, а затем дверь тихо стукнула о косяк.

«К психу пошла, — догадался Миша. — Что она там с ним делает по ночам? Да ясно что. Что ещё может тёлка делать в спальне мужика, кроме как…»

Пойти бы посмотреть, но страшно. Да-да, Михе было до ужаса, до снующих по коже толпы мурашек страшно!

Осознав это, он только разозлился на себя:

«Ну и что она мне сделает?! Она же труп! Чё я так перессал?!»

Аутотренинг не слишком помог, но появилось хотя бы желание этот страх перебороть.

Парень выскользнул из шкафа и осторожно подошёл к двери, за которой — больше негде было — скрылась покойница. Он присел на корточки и вновь поглядел в замочную скважину.

«Ну твою мать, а… — поморщился Миха, увидев мерно качающуюся вперёд-назад на мужчине, лежащем в постели, сияющую длинноволосую девицу, — так и знал, что потрахивается с ней, урюк безмозглый…»

— Быть хочу всегда с тобой, — тихо говорил Фред, — представлять тебя живой…

«Придурок», — стиснул зубы парень.

В равнодушном взгляде покойницы промелькнуло сомнение.

— Не верю, — голос её был высоким, нежным, как колокольчик, но жёсткость тона резала слух.

— Верь мне, верь мне, верь мне, верь! — взмолился Фред.

— Докажи, — потребовала девица.

Фред молча открыл рот, и то, что произошло после этого, обрело поистине безумные оттенки — Миша теперь засомневался и в своём душевном здравии.

Мертвая наклонилась к лицу Фреда, тоже разомкнула пухлые губы, и Миха отчётливо увидел, как изо рта мужика заструился белый, сияющий поток… Чего? Воздуха? Энергии? В общем, поток этот всасывала в себя продолжающая раскачиваться девушка.

«Ё-моё! — поразился Михаил, приметив, что во время этого процесса Фред будто бы худеет и становится старше. — Она ж с него жизнь сосёт!»

Он собрался уже ворваться в спальню, и будь что будет — главное, помешать ей! Однако девушка вдруг слезла с кровати, встала в сторонке и стала ждать, когда Фред устроится в своём инвалидном кресле, и парень врываться передумал.

— Стоит твоя жизнь моих потерь, — тихо сказал мужчина, усевшись в кресло.

«И он всё понимает, — поразился Миха. — Ой, деби-и-ил! Что ж ты творишь, мужик!»

Фред медленно покатил к двери, и Миша вновь скрылся в шкафу.

Как бы улучить момент и украсть эти кости? Ну надо же было сегодня упустить его! Неужели придётся ждать до завтрашнего вечера, пока Фред вновь не уложит свою костлявую спать?

«А если опять всё проебу? Нихрена, — твёрдо решил Миша. — Я останусь здесь и сумею выкрасть дамочку утром, когда она снова потеряет плоть».

— Ёб твою мать! — проорал кто-то на весь дом — даже бокалы в серванте вздрогнули, и Фред вздрогнул вместе с ними.

— Это наверху, — сказал он любимой. — Я посмотрю, что случилось.

И покатил в сторону лестницы, в то время как на втором этаже что-то грохнуло, а затем с треском обрушилось на пол.

«Пиздец, — Миха уже лежал в комнате покойницы под кроватью и пытался унять бешеное сердцебиение. — Это ж надо так облажаться!»

Там, в коридоре, откуда он только что проворно сбежал, валялся полуразрушенный шкаф с ворохом одежды под обломками.

Как неудачно вышло!

Михаил устал ждать рассвета и просто уснул в шкафу, свернув свалившуюся ему на голову рубашку и подложив ее под щёку.

Утром он открыл глаза и заорал так, как, наверное, не орал никогда.

«Темно. Тесно, — анализировал, ещё не до конца проснувшись, — стены деревянные… Сука! Я в гробу!»

Конечно же, он заорал и забился внутри так, как подобает человеку, чей самый серьёзный страх — тафофобия.

«Гроб» сложился с одного удара и оказался шкафом. Пришлось Михе вбежать в ближайшую комнату и забиться под кровать, чтобы остаться незамеченным.

— Кто здесь? — Фред уже поднялся на второй этаж с помощью специального механизма, встроенного в поручни на лестнице, и катил по коридору, сжимая в руках трость, которая, как он думал, никогда ему более не пригодится. — Выходи!

«Ага, щас выйду, — подумал Михаил, — подожду, когда ты спальню проверять пойдёшь, и выйду».

Скрипнула дверь. В поле зрения парня показались колёса инвалидного кресла. Оно постояло немного, проехалось по комнате и укатило прочь.

Миша осторожно вылез из-под кровати и подкрался к двери. Кресло проскрипело до конца коридора и вновь отворилась очередная дверь. Отлично!

Парень стремглав помчался вниз по лестнице, уже не заботясь о воспроизводимом его тяжелыми ботинками шуме.

Куда? Столовая? Гостиная? Сначала в столовую.

— Хоть в этом мне везёт, — тихо проговорил он. — Вас, мадам, искать подолгу не приходится.

«Мадам» сидела в кресле, откинув череп на подголовник и сложив костлявые руки на подлокотниках.

— Погостила, пора и честь знать, — прошептал Миха, поднимая на руки скелет в лёгком платье.

«Куда её теперь? Да похрен, главное из дома вынести!» — подумал он, выскочив в коридор.

— Оставь мою жену, — проговорили за спиной.

— Блять, — прорычал Миша и обернулся. Фред уже спустился и буравил гостя тяжёлым взглядом.

Не придумав ничего другого, парень просто сказал:

— Не оставлю, — и вновь повернулся к входной двери.

— Бери всё! — вдруг закричал Фред, Миха вновь поглядел на него и с удивлением отметил, как сильно его потрепала покойница — теперь мужчина выглядел ещё старше. Он отбросил с лица седую прядь и истерично крикнул: — Всё забирай! Только её оставь!

Как же жаль было Михаилу исхудавшего безумца, смотрящего на него блестящими от слёз глазами.

— Извини, мужик, — проговорил он, — мне она самому нужна.

— Зачем?

И что ответить на такой простой вопрос? Можно было молча удалиться — не догонит. Но это невежливо.

«Впрочем, как и врываться в чужие дома и тырить чужие кости, но всё же».

— У нас это самое… У нас любовь, — вдруг заявил Миха и неуклюже погладил голый череп скелета. — Да, любовь. Отпусти её со мной, если реально её любишь.

«Ну что за хуйню я несу?! — думал он, изо всех сил стараясь с нежностью посмотреть на жуткий зубоскалый череп. — Да-а уж, смерть тебе совсем не к лицу, дамочка…»

— Если она так хочет… — вдруг прошептал Фред, — пусть идёт…

— Спасибо, отец, мы тебя никогда не забудем! — обрадовался парень и вышел за дверь.

— Отец? — раздалось ему вслед. — Мне тридцать…

«Пиздец», — вздрогнул Михаил и с ужасом поглядел на жуткие кости.

* * *

Если бы кто-то из случайных прохожих заглянул за густые кусты, растущие около изгороди, шуму было бы — ого-го!

Набежала бы толпа, притащились бы представители власти — если они тут есть — схватили бы Миху и…

«И что? — задумался парень, не отвлекаясь от своего неприятного занятия. — И ничего! У них тут один целыми днями с костями обжимается — и хоть бы кто почесался! Так чего же мне нельзя?»

Миха сидел в кустах и разбирал скелет на составляющие. Народу здесь, конечно, ни до чего дела нет, но идти по улице, сжимая в руках скелет в платьице — по меньшей мере неприлично, так что парень зашёл в кусты, присел на корточки и пробубнив:

— Пардон, конечно, но так надо. Не стесняйся, дамочка, — стащил со скелета платье.

Он сложил кости на платье, завязал его узлом и, осторожно подняв свою жуткую ношу, пошёл к дому Казимира.

«Оставлять её надолго нельзя, — думал он, — «утром беды начались, ноги отнялись»; нахер надо! Закопать её — и дело с концом…»

— Казимиру несёте? — отвлёк его от раздумий звонкий женский голос.

Навстречу ему шла симпатичная женщина среднего возраста с корзинкой в руках.

Заправляя русую прядь, что выбилась из-под ярко-голубой косынки, повязанной на манер банданы, она добродушно улыбалась, не подозревая, что именно хмурый молодой человек с колючим взглядом тащит в белом узелке.

Миха потянул носом: что-то вкусненькое у неё там, в корзинке. Он ведь даже не обедал вчера — совсем о еде забыл с этим идиотом-Фредом — а теперь время уже к полудню приближалось.

— Так его вчера племянник в дом скорби отвёз, — продолжила женщина. — Прежде ему мой муж еду носил…

— А-а-а, Алек, — понял Миша, — а вы к Фреду направляетесь?

«Чёрт, только бы ей этот придурок на меня не нажаловался, — забеспокоился парень, — а то потом весь городок судачить начнёт, что я у местного шизика любимую «игрушку» отобрал…»

— Да-а, — кивала женщина, — за что так судьба с парнем обошлась? С каждым днём ему всё хуже…