Звездочёт (джен)

Волшебник-провожатый оттолкнулся посохом от причала и махнул палочкой на вёсла. Те с тяжелым плеском поднялись из воды, скрипуче провернулись в уключинах и ударили по волнам. Снова и снова. Вопреки всем беззвучным мольбам лодка пришла в движение и, качаясь, устремилась к жуткой треугольной башне на горизонте. 

Пахло сырой водой, гнилыми досками, плесенью и холодом. Слышался лишь монотонный плеск, скрип дерева и редкий звон цепей, которыми запястья и лодыжки крепились к лодке. Сириус старался дышать ровно. 

— Почему меня везешь ты, а не дементор? — резко спросил он провожатого, чтобы нарушить эту гнетущую тишину. — Наказали за что-то, а?

Человек молчал. 

Лодка Регулуса двигалась в дюжине ярдов впереди. Фигура брата чернела тонким силуэтом на фоне серо-синей воды. Он сидел ссутулясь и казался таким хрупким, что сжималось сердце.

Сириус не мог поверить, что всё это взаправду. Не может быть, что после всех перенесенных страданий Регулуса ждал лишь новый ад. Должна ведь в мире быть хоть капля справедливости!

Регулус медленно запрокинул голову к небу и замер. Сириус последовал его примеру и тоже уставился на звезды. Когда в следующий раз он их увидит? Мир провожал братьев звеняще-ясной ночью, и россыпи созвездий мерцали, словно бы сквозь слезы улыбаясь на прощанье. 

Он нашел на небосклоне обе звезды, давшие им имена. Альфа Большого Пса, Сириус, горела невысоко над горизонтом. Альфа Льва, Регул, кристально-белой точкой сияла в вышине. От нахлынувших чувств всё это великолепие на несколько секунд расплылось перед глазами. А когда Сириус сморгнул и вгляделся снова, часть звезд заслоняло черное облако. Оно летело неестественно быстро, и вместе с ним приближался пронизывающий ветер. Ушли мгновения, прежде чем Сириус понял, что никакое это не облако. По небу к двум лодкам мчалась стая дементоров.

Его конвоир поеживался от холода, но вверх не смотрел. 

— Обернись, тупица, если жизнь дорога, — посоветовал ему Сириус. 

Тщетно. Конвоир проигнорировал его слова. Дементоры за его спиной снижались.

«Так и должно быть? — подумал Сириус, чувствуя, как стылое отчаяние накатывает волнами бессилия. — Они всех встречают?» 

В оцепенении наблюдая за полетом черных плащей, он с ужасом понял, что большинство дементоров нацелились на лодку Регулуса. Искры гнева вспыхнули внутри. Сириус дернулся в цепях. Нет! Что угодно, но он не мог допустить, чтобы они сожрали Рега. 

Он рявкнул на конвоира. Тот, наконец тоже ощутив, что дело неладно, вскинул голову и издал судорожный всхлип. Он беспомощно втянул голову в плечи и весь сжался, словно став меньше размером.

— Выпускай Патронуса! — прикрикнул на него Сириус. — Ну же!

Он попытался выхватить из ослабшей руки провожатого палочку, но лишь прогремел цепями, не в силах дотянуться.

Летящие дементоры уже были ясно различимыми раздельными фигурами, а не клочками тьмы. Несколько опускались к Сириусу, и тоска почти физической болью вцепилась ему в грудь. Но большинство тварей воронкой кружили над лодкой брата.

Конвоир наконец собрался, ткнул палочкой вверх и срывающимся голосом выкрикнул заклинание. Но ничего кроме блеклой вспышки произвести не смог.

«Это конец», — заключил Сириус отрешенно.

Но нет, нет! Это отчаяние насылали дементоры, оно не было настоящим. Несмотря на всю безнадегу… он должен еще побороться! Он видел, как черные тени свивают живой столб вокруг брата, и не мог допустить, чтоб они сожрали его душу.

— Сними цепи! — рявкнул он провожатому. — Дай мне палочку! Они тебя вместе с нами растерзают, думаешь нет?! Снимай цепи! Это твой единственный шанс!

Конвоир мотал головой, глядя то на Сириуса, то на дементоров. Наконец страх переборол его чувство долга, и он, дрожа и запинаясь, пустил по оковам заклятье исчезновения. С тихим звоном они рассыпались искрами. Резко подавшись вперед, Сириус выхватил палочку провожатого и вскинул ее, целясь в воронку, окружавшую Регулуса.

Он не вызывал телесного патронуса с того самого дня, как попал в плен к Лестрейнджам и предал чары Фиделиуса. Вдобавок он помнил предостережение Анны: собственный патронус может счесть Сириуса врагом и напасть. Но сейчас иного выхода не было — лишь рискнуть. 

И, как бывает в самые безнадежные, самые страшные моменты, нужное воспоминание пришло на ум само, вынырнув из глубины души. В нём не было веселья или величия. Оно скорее походило на тонкий луч единственной звезды, служащий путеводной нитью. Слова Ремуса, подарившие Сириусу каплю света в минуты худшего отчаяния: «Сохатый и Гарри в порядке благодаря тебе. Он простил тебя. Клянусь». Мысль, что Джеймс вновь доверил ему защиту сына, и в этот раз каким-то чудом Сириус не подвел, обжигала своим светом. Это было очень странное, болезненное счастье. Но именно то, которое нужно. Снежно-белый волкодав вырвался из его палочки и огромными прыжками бросился на черных душепийц, готовый растерзать их, как лесную дичь.

Визжа на едва слышимых ультразвуковых волнах, дементоры разметались, спасаясь бегством. Одного из них волкодав успел ухватить клыками за плащ, и существо, кривясь и корчась, рассыпалось дымчатым прахом, а ветер разнес его останки в ничто. Заливаясь беззвучным лаем, Патронус принялся носиться по небу вокруг двух лодок, разгоняя остатки азкабановских стражей. Когда все они сгинули вдали, серебряный пес довольно помотал хвостом напоследок и развеялся легкой дымкой.

Сириус вглядывался в фигуру Регулуса, пытаясь понять, успел ли Патронус спасти его. Внезапно рука конвоира рванула к стволу палочки и дернула на себя. Но рефлексы и тренировки Сириуса сработали быстрее. Краем глаза заметив движение, он успел крепче сжать палочку, а левой рукой прописал неблагодарному ублюдку хук. Тот едва не вывалился из лодки. 

— Без глупостей, — приказал Сириус, теперь указывая палочкой на него. 

— Я п-просто делаю свою работу, — дрожащим голосом оправдался конвоир, забиваясь в дальний угол лодки.

Что ж, на помощь этого дотошного законника рассчитывать не приходилось. 

— А я просто хочу жить, — парировал Сириус. — Инкарцеро!

Магические веревки вылетели из палочки и опутали конвоира, привязав к лодочной скамье. 

Наложив несколько заклинаний на вёсла, Сириус со злой досадой убедился, что не может взять их под контроль. Похоже, они были зачарованы хитроумным способом и соглашались везти арестантов только в одну сторону. 

С каждой минутой промедления лодки оказывались всё ближе к чудовищной громаде Азкабана.

— Как ими управлять?! — нетерпеливо спросил Сириус конвоира. Тот затравленно молчал, глядя в одну точку перед собой. 

Выругавшись, Сириус испытал последнюю идею:

— Фините Инкантатем!

Слава Мерлину, это сработало. Вёсла плюхнулись о воду и затихли. Прицелившись, Сириус направил это же заклинание в лодку брата. Теперь два суденышка безвольно покачивались посреди низких волн. 

Не тратя время на раздумья, Сириус взял палочку в зубы и просто спрыгнул за борт. Вода обожгла холодом, от нее перехватило дыхание, но плыть до второй лодки было всего ничего. За несколько гребков, преодолевая ледяные волны, он добрался до нее и вскарабкался на борт. Ветер ударил в промокшую одежду, и Сириуса начала бить крупная дрожь. Он убрал палочку за ухо, потому что в тюремной робе ее было совершенно некуда больше деть.

— Регулус?

Он вгляделся в отрешенное лицо брата. Второй человек в этой лодке, конвоир, лежал с приоткрытым ртом, из которого стекала нитка слюны. Его отрешенный взгляд был прикован к небесам. По сравнению с ним Регулус, который, по крайней мере, сидел ровно, выглядел обнадеживающе. 

— Ну же, очнись! — взмолился Сириус.

Дрожа от холода, он снял магией цепи и потянулся, чтобы встряхнуть брата. Но стоило коснуться его плеч, как ледяные пальцы-клешни сомкнулись на запястьях Сириуса. Взгляд Регулуса, секунду назад пустой, вдруг стал пронзительным и жалящим. Сириус ощутил резкое, как кинжальный удар, проникновение в разум.

«Почему?!» — раздался звенящий вопрос. В памяти вспыхнула сцена их короткого поединка в задымленной квартире. «Почему ты напал?!» 

Никакого шанса слукавить или уйти от ответа у Сириуса не было. Он больше не управлял своим потоком мыслей. Их взял под контроль бесцеремонный вторженец. Поэтому ответ явился сразу и во всей красе — пульсирующее воспоминание о лесной встрече с Джеймсом и его жестком приказе: «Где твой брат? Ты должен убить его! Поклянись!»

Всё это заняло секунду или две, не больше. Легилименция кончилась, но, ошеломленный ее натиском, Сириус не мог двинуться с места.

— О, не переживай, братец, — прошептал Регулус, и от этого шепота зашевелились волоски на загривке. — Они не пытались поглотить меня. Они звали присоединиться. Сказали, что я такой же, как они.

Ладони Регулуса, крепко державшие его за запястья, казались каменными. Убийственный мороз уже поднялся до локтей, и было чувство, будто руки погружены в ледяную крошку, и их невозможно вытащить. 

Но мало того, теперь холод распространялся и через взгляд Регулуса. Его глаза медленно потемнели и растворились во мраке, обратившись двумя бездонными воронками. Они потянули Сириуса за самую душу, опутывая ее невидимыми ледяными жгутами. Он едва мог вдохнуть, отчаянно и беспомощно борясь с притяжением этой бездны.

— Ст-той…

— Ты разрушил то, за что я боролся столько лет! — тихо надсадно прорычал Регулус. — Сорвал план, ради которого я столько страдал!

— Я ош-шибся…

— Да, — Регулус криво улыбнулся. — И всё потому, что так велел твой ненаглядный Поттер! 

Незримые нити, соединявшие душу с телом, одна за другой беззвучно лопались, пока глаза и жгуты Регулуса тянули сущность Сириуса в небытие. Боль от этих надрывов была как острые приступы тоски, когда осознаешь, что счастливых мгновений не повторить и не вернуть, а впереди лишь увядание, потери и неизбежная кончина.

— Знаешь, чем мы отличаемся, Сириус? — голос брата теперь стал плотнее и громче, словно силы возвращались к нему по мере того, как Сириус проваливался в небытие. — Тем, что я умею думать! А ты просто шавка, которая бежит исполнять любой приказ.

— Т-ты… — выдавил Сириус, хватая ртом воздух, — х-хочешь ст-тать как они? Снов-ва в стаю капюшонов? В безликий рой?

Регулус был глух к его словам. Глазницы-воронки расширялись, и Сириус уже не видел ничего, кроме бездны. Незримые крючья, державшие его душу, впивались в нее всё глубже, пытаясь вырвать из тела. Из надрывов сочилась опустошающая тоска.

Вот, значит, каково это — испытать на себе Поцелуй...