Во всём виноват олень (джен)

Среди народов, что веками обитали в Холмах, особенно выделялись многоликие — древняя, почти забытая раса метаморфов. О них шептали предания, складывались саги и песни, в которых человеческая память запечатлела их как героев, полубогов и жрецов. Одни нарекали их слугами Дану, другие — избранниками Морриган. Но истина была глубже: многоликие были одновременно и жрецами, и воинами, и медиумами — теми, кто стоял на границе миров и удерживал равновесие.

К этому народу принадлежали и предки Мэгвин.

Её кровь хранила древнюю память, а тело — силу, позволявшую сменить семь истинных обликов, каждый из которых отражал грань её сути. Эта магия не имела ничего общего с ограниченной аниформой британских волшебников. Анимагия была всего лишь блеклым отголоском утраченного шаманского искусства, практиковавшегося у пиктов и родов северной Шотландии. Многоликие же владели истинным перевоплощением, в котором плоть и дух становились едины, меняя не только форму, но и сущность.

Мэгвин — наследница Холмов — знала, на что идёт, когда пересекала порог Лабиринта. По всем древним преданиям, тени её рода ждали в Хранилище — месте, где сплетались потоки времени и пространства. Но, несмотря на подготовленность и силу, внутри неё присутствовала неуверенность. Вещи, связанные с наследием Старших, никогда не были до конца предсказуемы. Их воля была, как и они сами, чуждой, древней, непреклонной. И потому опасной.

Они с Северусом стояли в просторном каменном зале, где соединялись два прохода, словно дороги, ведущие из прошлого в неизбежное. Стены были отполированы временем и магией, от них исходила странная тишина, глухая и плотная, как под водой.

С противоположной стороны располагалась арка, грубо вырубленная в скальной породе, без украшений и знаков, но сама по себе излучавшая тяжёлую силу. Её затягивала колеблющаяся магическая пелена — туманная, почти живая. То был вход в Хранилище — цель их пути, где магия хранила не только знания, но и нечто большее.

Маги не торопились входить. Ткань пространства здесь колыхалась, будто сама магия затаила дыхание. В воздухе ощущалось странное давление, как перед грозой, — будто небо опустилось ниже, под самый свод зала.

Наконец, переглянувшись, они одновременно шагнули вперёд.

Пелена дрогнула, затрепетала, словно признавая их волю.

И маги исчезли в дымке — в самой сути неизвестности.

Мэгвин сперва ощутила лёгкое сопротивление — как при входе в воду, когда плотность среды меняется, обволакивая и проникая сквозь кожу. Пелена дрогнула, но пропустила их без борьбы, приняв, как принимают своих.

Но, сделав шаг вперёд, женщина внезапно оказалась одна.

Тишина окутала её, а пространство изменилось — неуловимо, но ощутимо. Казалось, сама ткань реальности сдвинулась, и привычные законы больше не действовали. Она стояла в незнакомом зале, где воздух был неподвижен, словно ждал. На противоположной стене, точно впаянное в камень, располагалось нечто, отдалённо напоминающее зеркало. Но его поверхность не отражала — в ней не было света, только глубина.

Приблизившись, Мэгвин прищурилась. Серебристая гладь пульсировала, как гладь озера под луной, живая, зыбкая. Это было не зеркало, нет. Это был Портал. Не просто артефакт, а окно в иное измерение, где время и смысл текли иначе. Его нельзя было «увидеть» — только почувствовать.

И внутри неё что-то дрогнуло — отголосок памяти рода, шёпот крови, взывающий к древнему знанию: перед ней была одна из Дверей Старших.

Но уходить из своего мира Мэгвин не собиралась. Её желания были куда прозаичнее — увидеть, как растут внуки, а если звёзды будут милостивы, дождаться и правнучек. Ей были нужны ответы, а не новые странствия. Она искала встречу, не побег.

Однако время в комнате тянулось вязко, как густой мёд. Ничто не менялось — ни свет, ни воздух, ни зеркальная поверхность перед ней. Вздохнув, ведьма решилась. Подошла к Двери и коснулась её пальцем. Гладь серебристого портала вздрогнула и разошлась кругами, как вода на поверхности озера. Всё было похоже на вход в Хранилище, только глубже… тише… личнее.

Мэгвин сделала глубокий вдох — как перед прыжком в ледяную воду. Она уже подняла ногу, собираясь шагнуть в портал, когда внезапно ощутила на себе чей-то взгляд. Замерев, она медленно подняла глаза. За пеленой, по ту сторону завесы, кто-то стоял и внимательно наблюдал за ней.

Фигура приблизилась, очертания стали чётче, но лицо оставалось неясным, словно всё время ускользало из поля зрения, изменяясь с каждым мгновением. То был не просто человек — между ними лежала тонкая грань, отделявшая один мир от другого.

Голос прозвучал низко и вкрадчиво, словно издалека, будто прорастал сквозь толщу времени:

— Здравствуй, плоть от плоти моей, потомок моих детей. Что привело тебя сюда?

Мэгвин напряглась. Она не опустила палочку, стиснув её крепче. Завеса между ними едва заметно колебалась, но искажения не позволяли разглядеть говорящего.

— Откуда мне знать, что ты — тот, за кого себя выдаёшь? — холодно отозвалась она. — Тени тоже умеют притворяться.

В ответ незнакомец без слов провёл по своей руке остриём какого-то предмета — и тёмная кровь закапала, сбежала к завесе. Он коснулся ею ткани мира, и завеса пошла кругами, как от брошенного в воду камня.

На короткое, почти болезненное мгновение Мэгвин увидела: перед ней стояла женщина. Женщина, пугающе похожая на её мать. Те же скулы, тот же изгиб бровей. Только глаза — глубже, старше, мудрее… и полны памяти, чья глубина превосходила человеческую.

Мэгвин опустила взгляд, едва дыша. Затем медленно подняла палочку и начала плести древнее заклинание распознавания родства — аккуратно, ритуально, словно касаясь самой сути мира.

Когда контур магического узора замкнулся, она уколола себе палец и капнула три капли крови в центр светящегося круга. В тот же миг кровь на завесе отозвалась — засветилась ровным голубым светом, сливаясь с её собственной в единое сияние.

Мэгвин замерла. Заклинание подтвердило: родство бесспорно. Не дух, не обман. Это была одна из её прародительниц.

— Убедилась? — прозвучал тот же голос теперь спокойнее и мягче.

Мэгвин кивнула, позволив себе опустить палочку. Пелена между мирами по-прежнему пульсировала, но теперь уже не отторжением, а приглашением.

Когда её спросили о цели прибытия в Хранилище, Мэгвин заговорила не сразу. Она будто собирала слова из древних камней, которые веками лежали на дне её памяти. Медленно, но без утайки, она рассказала о девочке — Изабелле Поттер. О том, как взяла её под покров. О тайнах крови Певереллов. О ритуалах, тенях и старом зле, что восстало под знаком Братства.

— Её выбрали не случайно, — закончила она. — Но я боюсь, что их истинная цель — не ребёнок. А тот, кто стоит за ними. Кто говорит сквозь них. Кто… жаждет выйти в наш мир. Кто эта сущность? И как её остановить?

За завесой воцарилось долгое молчание, в котором, казалось, звенели колокольчики времени. Лик женщины вновь колебался, но теперь был менее чужд — словно откликался, словно сам размышлял.

Мэгвин ждала, не отводя взгляда. Она знала: ответ, который последует, изменит всё.

Ответ прозвучал не сразу.

— Не всё так просто, — голос женщины, до этого спокойный и певучий, обрёл ледяные нотки. — Геката, Владычица магии и смерти, недовольна. Род, что клялся ей в верности, предал. Пусть и по неведению — или по глупости, — но это было предательство. А Тень умершего жреца, неупокоенная и связанная узами клятвы, теперь рвётся в ваш мир, чтобы взыскать долг: кровь и память.

Мэгвин вздрогнула и опустила взгляд. Она знала, что бывает с душами, отвергнутыми богами. И знала, на что способна сущность, некогда принятая в святилище.

— И всё же, — продолжила собеседница, — виновен не только наследник Поттер. В ответе и те, кто направил его на ложный путь, кто обманом подвёл к нему. Но есть еще и другой — предавший куда сознательнее. Наследник рода Блэк. Их род приносил клятвы служения. Им была дарована адская гончая — спутница и защитница рода. И всё же они отвернулись. За что поплатились.

Её взгляд стал пронзительным, невыносимо ясным — будто луна смотрела сквозь чёрную тень.

— Ты можешь спасти свою воспитанницу, потомок моей дочери, — сказала она подчеркнуто медленно. — Есть один путь. Убедить наследника Блэков принять Род, возобновить клятву, заключить союз — брак по древнему обряду. Он должен признать кровь, дар и долги. Он должен дать роду Блэк наследника.

— Это... — Мэгвин тяжело сглотнула. — Это опасный путь. Он сам…

— Он упрям. Но у него есть выбор и шанс все исправить. Когда твоя ученица достигнет совершеннолетия, она передаст родовой артефакт Поттеров новому наследнику. Это станет знаком: дар магии смерти закрепляется за родом Блэк. Тогда Геката примет жертву. Тогда Тень не получит больше власти, чем ей дозволено.

— Ты говоришь об артефакте рода Поттер, — прошептала ведьма. — Надеюсь, это Плащ Смерти?

Собеседница улыбнулась — и в этой улыбке было что-то древнее, как безлунная ночь над каменным кругом.

— Ты всё понимаешь, Мэгвин. Иначе бы ты не пришла.

Мэгвин задумчиво нахмурилась.

Сириус Блэк… Неуравновешенный, импульсивный, непредсказуемый. Но Беллу он принимал. Относился к девочке с искренней теплотой, почти как к родной. Значит, хотя бы выслушает — а там, возможно, сделает выбор, который давно назрел.

Грустно было. Горько. Столько лет прошло, а современные маги по-прежнему оставались безграмотны в вопросах, от которых зависела не только жизнь, но и сама душа. Последствия этих ошибок раз за разом приходилось исправлять ей — старой жрице, последней из посвящённых, кому ещё было не всё равно.

Но Мэгвин знала, на что шла, когда связала свою судьбу с малышкой Поттер. Когда впервые взяла на руки крошечную Изабеллу, она почувствовала — магия в этом ребёнке древняя и глубокая, чуждая нынешнему поколению. Она слышала, как шепчут вековые Линии в крови девочки, как отзываются на её плач Дары, давно утратившие голос.

За последние пятьдесят лет Мэгвин не встречала ни одного ребёнка с такой плотной, живой примесью магических рас. Старшая кровь не рождалась случайно. Это было знамение. Предупреждение. Или шанс, который кое-кто упустил… а она — использовала.

— Если во втором и третьем поколении у меня не родится девочек, то именно Белла станет моей наследницей и продолжит мой труд, — тихо сказала Мэгвин, глядя в глаза своей пра-пра.

— Да будет так. Даже Старшие не могут спорить с волей богов. Ты справишься. Ты спасёшь девочку.

А теперь иди. Тебе пора. Нельзя стоять у Завесы слишком долго.

Мэгвин кивнула — и в следующее мгновение оказалась у входа в Хранилище. Арка, как всегда, тускло мерцала плёнкой между мирами.

Раздался слабый хлопок, и к её ногам вывалился Северус.

Он чертыхнулся, поднялся на ноги, отряхивая плащ и рукава.

— Жив? Цел? — ведьма с беспокойством оглядывала своего спутника.

Снейп не ответил сразу — ощупывал себя с особой тщательностью, будто не совсем был уверен, что всё ещё принадлежит этому миру.

— Кажется, да, — наконец выговорил он. — Но второй раз на подобное приключение я вряд ли решусь. Вы хотя бы выяснили, что хотели?

— Выяснила, — вздохнула Мэгвин. — И большое тебе спасибо. Без твоей помощи я бы вряд ли прошла Стражей.

— Ну, положим, благодарить ещё рано. Впереди обратная дорога.

— Думаю, лучше возвращаться тем же путём.

— Согласен, — коротко отозвался Северус, разворачиваясь в сторону зала-пещеры с родником.

Когда маги вернулись в зал с родником, царившая там тишина и прохлада обволокли их словно мягкий покров. Воздух хранил стойкий запах влажного камня и магии — глубинной, дремлющей в стенах пещеры. Откуда-то сверху медленно капала вода, ритмично отбивая счёт времени, которое здесь текло иначе. Небольшое озерцо, питаемое родником, отливало призрачным серебром в сумеречном свете, что проникал сквозь трещины в своде.

Не раздумывая, они наполнили фляги — вода здесь была прозрачной, холодной до ломоты в зубах и пахла свежестью высокогорья. Потом устроились на плоских камнях возле одного из природных выступов и начали неторопливую трапезу: вяленое мясо, твёрдый сыр, орехи, сушёные ягоды. Еда была простой, но после испытаний Лабиринта казалась настоящим пиршеством.

Северус, откинув капюшон, прислонился спиной к скале. Его лицо было уставшим, но в чертах исчезло прежнее напряжение — он впервые за долгое время позволил себе расслабиться. Некоторое время они молчали, слушая тишину и ощущая, как их тела понемногу наполняются силами.

Наконец он заговорил:

— Я узнал, откуда пошёл род Принц, — голос его звучал глухо, но без прежней горечи. — Конечно, тогда он назывался иначе. Сын жрицы паучьей богини сбежал из своего клана… и женился на простой человеческой магичке.

Он на мгновение замолчал, будто вспоминая увиденное.

— И до сих пор моя семья несёт в себе его магию. Его выбор.

Мэгвин не ответила сразу. Лишь кивнула, глядя на игру света в воде. Она знала, с какими опасностями и тайнами порой соприкасаются родовые линии, особенно те, что когда-то заключали союзы с богами или старшими народами. Причины побега сына от своей матери были ей, увы, вполне понятны. Но она не стала озвучивать догадки.

Северус, не заметив её молчаливой сдержанности, продолжил:

— Теперь я знаю, что нужно делать. Чтобы мужчины моего рода могли быть счастливы. Чтобы не повторялись мои ошибки. Жаль только, что моя мать не знала этого. Не смогла... — он сжал кулак на колене, потом разжал, будто отпуская прошлое.

— Ты передумал избавляться от дара? — мягко спросила Мэгвин, не глядя на него, чтобы не спугнуть искренность момента.

Он долго не отвечал. Потом наклонился вперёд, опёрся локтями на колени и выдохнул почти шепотом:

— Как можно избавиться от части самого себя?

Затем медленно выпрямился, и на губах его появилась слабая, почти застенчивая улыбка. Она была неуверенной, едва заметной, но в ней больше не пряталась боль.

— Просто теперь я научился с этим жить.

Они доели молча. Лабиринт больше не тревожил их ни тенями, ни звуками. И когда они покинули родниковый зал, путь обратно показался им не только короче, но и легче — словно древние стены, распознавшие их намерения, сами направляли шаги.

Перекрёсток трёх троп у выхода их встретил уже закатом. Алый свет скользил по каменным граням, бросая длинные тени. Странно — ведь в зале с родником ещё было утро.

Выбравшись из подземелья, маги наконец ступили на свежий воздух. Дыхание ледяного ветра сразу обожгло лица, пронзая насквозь даже сквозь защитные заклинания. Они поднялись из расщелины на скалистое плато с помощью левитации — усталость делала каждый шаг тяжёлым, и колдовать приходилось осторожно, чтобы не потерять контроль. Поверхность камней покрывала тонкая корка льда, а редкие порывы ветра поднимали снежную пыль, превращая всё вокруг в зыбкое серебристое марево.

Северус вгляделся вперёд, прикрывая глаза от снежной изморози. У самого края аномальной зоны, где тонкая рябь магии всё ещё пульсировала в воздухе, они заметили палатку. Её окружали защитные чары — в воздухе мерцали тонкие линии заклинаний, словно паутина, сплетённая из света и силы.

Северус первым подошёл ко входу и без особых церемоний дёрнул за магическую сигналку.

— Уолден, вылезай! Будь гостеприимным хозяином и пригласи усталых путешественников на ужин.

Из палатки с шорохом высунулась растрёпанная голова МакНейра. Он сонно щурился от света и ветра, но, узнав их, удивлённо распахнул глаза:

— Вы в курсе, что вас не было почти неделю?

Ответила за Снейпа Мэгвин, смахивая снежинки с мантии:

— Здесь искажение пространства и времени. Мы подходили близко к завесе мира. Так что неделя — это ещё очень благоприятный расклад.

МакНейр быстро пришёл в себя, провёл рукой по волосам, сбивая остатки сна, и жестом пригласил их внутрь.

Палатка оказалась зачарованной с расширением пространства и, судя по внутреннему устройству, предназначенной для суровых условий. Внутри было сухо, тихо и тепло, будто их впустили в укрытие, надёжно защищённое от ледяного ветра, вьюги и заклятий. Воздух напоминал запах палаточных лагерей в горах — чуть влажный, но уютный, с примесью горелых трав и магических масел.

Первым, куда они попали, была просторная прихожая, освещённая мягким магическим светом. У стены стоял зачарованный шкаф с теплой сменной одеждой, рядом — полки с сушёными травами и зельями первой необходимости. Всё говорило о том, что хозяин — человек, привыкший к вылазкам в опасные зоны и умеющий заботиться о безопасности и комфорте.

МакНейр сдержанно, но вежливо предоставил гостям возможность привести себя в порядок.

— Там умывальня и чистящие чары, — указал он в глубь палатки. — Ваши сменные вещи в целости и сохранности.

Северус кивнул сдержанно, словно в знак одобрения — он ценил практичность и организованность. Мэгвин же, молча поблагодарив хозяина, скрылась за шторой, отделявшей жилую часть от остального пространства. Тело ломило от усталости, но тёплая вода и чистая ткань свежей одежды вернули ей ощущение себя. Глядя на своё отражение в зеркале, она мимолётно отметила, насколько уставшими стали её глаза — чуть потемневшие под ними круги, тень, прятавшаяся в зрачках после встречи у Завесы.

Когда Мэгвин вышла в столовую, её уже ждали. За широким столом из полированного тёмного дерева под приглушённым светом сидели трое мужчин. Они тихо переговаривались между собой, их голоса звучали приглушённо, но в атмосфере витало напряжение.

Северус сидел с прямой спиной, на его лице застыла привычная маска безэмоционального спокойствия, но пальцы, чуть постукивающие по деревянной чашке, выдавали его внутреннюю сосредоточенность. МакНейр был расслабленнее — он, похоже, уже принял перемену обстановки и сосредоточился на оперативных вопросах. Третий, Томас Гонт, сидел в тени, держа руки перед собой как человек, привыкший к дисциплине и выжиданию.

Мэгвин скользнула взглядом по лицам присутствующих и спокойно заняла место рядом с Северусом. Её движения были неторопливы, но точны, как у человека, кто держит себя в руках даже на грани истощения.

— Доброго вечера и приятного аппетита, — произнесла Мэгвин, присаживаясь за стол. Её голос звучал спокойно, но в нём чувствовалась усталость.

— Скорее уж ночи, — сдержанно, почти иронично отозвался Томас Гонт. Его тонкие губы тронула скуповатая улыбка, но глаза оставались насторожёнными. Он явно не расслаблялся.

Атмосфера в палатке была спокойной, почти домашней — если не считать налёта тревоги, чувствовавшегося в каждом движении мужчин. На столе стояли простые, но сытные блюда: тушёное мясо с пряностями, хлеб, горячий чай с травами. Северус и Мэгвин ели молча, делая небольшие паузы, чтобы восстановить силы.

Пока они трапезничали, Уолден оживлённо и чуть громче обычного делился деталями прошедших дней:

— Нам пришлось отбить четыре атаки за последнюю неделю! — сказал он, откидываясь на спинку стула. — Сплошь наёмники с континента. Проклятые охотники за тайнами и артефактами. Всё лезут и лезут. Ночью, как крысы. Врываются из-за снежной пелены, сразу к Лабиринту. Мы с Томасом решили, что лучше переждать здесь ещё одну ночь, пока всё не утихнет.

Он указал в сторону выхода:

— Палатку поставили вне аномальной зоны. Тут стабильное время и нет скачков давления. Так что отдыхайте спокойно. Мы днём выспались, теперь будем на посту.

Мэгвин слушала, слегка нахмурившись. Её взгляд скользнул по тканям палатки, по зачарованным печам, по лицам собеседников — она понимала, насколько серьёзной становилась ситуация. Северус лишь кивнул, бросив короткий взгляд на Гонта.

Тот сидел чуть поодаль, внимательно наблюдая за ними. Было видно, что он сдерживает нетерпение, ожидая, когда уставшие путешественники, наконец, поедят и перейдут к самому важному — рассказу о том, что они узнали в Лабиринте.

Закончив трапезу, Мэгвин поблагодарила Уолдена за тёплый ужин, и вся компания переместилась в рабочий кабинет МакНейра. Помещение было обставлено с простым вкусом: массивный письменный стол, книжные полки, карта региона на зачарованной стене и уютный диван с парой глубоких кожаных кресел у очага, в котором спокойно потрескивали зачарованные поленья. Здесь, в полумраке и тепле, ведьма наконец поведала мужчинам о своей встрече у Завесы — и о том, что поведала ей пра-прабабушка.

Когда Мэгвин закончила рассказ, в комнате на миг повисла тишина, полная напряжения.

— Да уж… задачка ещё та, — нахмурился Северус, откинувшись в кресле и сцепив пальцы перед лицом. — У Блэка отродясь мозгов не было. Всё висит на волоске.

— Думаю, если мы приедем к нему вместе с Беллой, он хотя бы выслушает, — Мэгвин старалась сохранить спокойствие и не утратить оптимизма, но интуиция подсказывала: Снейп прав. Лёгкая тень сомнения скользнула в её голосе.

Она вздохнула и продолжила, чуть понизив голос:

— Есть один старинный эликсир. Это не любовное зелье, не зелье подчинения. Его воздействие гораздо тоньше, деликатнее... если рассчитать идеального партнёра для мага, можно создать связь, которая сложится естественным образом. Но зелье крайне капризно, варить его нужно в особом месте и с полным знанием наследственных матриц. Я справлюсь с расчётами… Но без тебя, Северус, его не сварить. Поможешь?

Снейп на мгновение задумался, потом взглянул на неё с привычной иронией, смягчённой усталой теплотой:

— Вы же знаете, госпожа Керрид… Я не в состоянии отказать подруге Айслинн.

Мэгвин улыбнулась — устало, но с благодарностью.

— Ну вот и славно, — проговорила она, вставая. — А теперь я спать. Уолден, покажешь, где можно отдохнуть?

— Конечно, следуте за мной, — с готовностью откликнулся МакНейр и встал, чтобы проводить её.

Гонт проводил их взглядом, всё ещё молча размышляя над услышанным. Пламя в очаге колыхнулось, и комната снова погрузилась в тишину, предвещающую бурю решений и тонких расчётов.

Уолден проводил её по узкому коридору и открыл дверь в небольшую, но тёплую комнату. Внутри стояла узкая, аккуратно заправленная кровать, у стены — старый, но добротный шкаф, а в углу светился мягким светом магический фонарь.

— Здесь можно отдохнуть, — негромко сказал МакНейр.

— Благодарю, — выдохнула Мэгвин с усталой улыбкой.

Она почти не помнила, как закрыла за собой дверь. Даже не раздеваясь, ведьма опустилась на кровать — и едва голова коснулась подушки, сон накрыл её, тёплый и плотный, как мягкое одеяло.