Империус (гет)

Это была поистине эпичных объемов работа.

Глубоко вздохнув, Тонкс оглядела гору свитков и пергаментов на своем столе. Она все надеялась, что этот ворох каким-то образом скукожится, уменьшится, и ей не придется перебирать его бумажку за бумажкой. На мгновение она даже позволила себе помечтать о новорожденном драконе: и Хагрид, и Чарльз Уизли упоминали, что маленькие монстры представляли собой настоящие огнеметы. Или же парочка сочувствующих пеплозмеев могла бы поджечь ее стол. И Долиша заодно. Черт, да она бы даже на флобберов согласилась, если бы смогла уговорить их жевать бумагу вместо салата…

«Ну что ж. Нет смысла мечтать о том, чего мне не заполучить…»

И снова нежеланные мысли заполнили ее голову. Тонкс как могла старалась отвлечься от них.

«Нет. Я не стану о нем думать. У меня есть работа.

Никакого Ремуса. Никакого Ремуса. Никакого Ремуса.

Работай».

Решительно она схватила лежащий сверху документ с фотографией, с которой на нее злобно взирал грузный маленький мужчина.

«Амикус Гринт. Родился 13-го сентября 1947 года в Дорчестере, Дорсет. Факультет Слизерин, Хогвартс. Известный приятель Люциуса Малфоя, брат Алекто. Специализируется в…»

Она просто не могла понять этого придурка. Он любил ее. Она знала, что он любил ее. Черт возьми, даже он знал, что любит ее. Если бы он только очнулся и перестал прятаться за дурацкими отговорками. Почему он не мог просто принять это как факт? Почему он оттолкнул ее?

«… редко работает в одиночку, в прошлом работал под началом других пожирателей смерти, например…»

Тонкс отбросила документ в сторону. Амикус Гринт был обычным прислужником, лизоблюдом. Ему бы храбрости не хватило сдать кого-то вроде Беллатрисы, даже анонимно. Тонкс взяла следующий лист с фотографией коренастой невысокой женщины, которая глупо хихикала.

«Алекто Гринт. Родилась 27-го февраля 1950 года в Дорчестере, Дорсет. Факультет Слизерин, Хогвартс. Сестра Амикуса, одно время работала домохозяйкой у Люциуса и Нарциссы Малфой. Утверждала, что находилась под влиянием заклинания Империус, чтобы избежать заключения под стражу в конце прошлой войны. Специализируется на…»

Не то чтобы она не осознавала, во что ввязывается. Она знала, что он оборотень, с самого первого дня их знакомства на площади Гриммо — будучи мракоборцем, она всегда следила за публикациями в прессе вне зависимости от того, верила ли она в написанное или нет, и его имя часто мелькало на страницах газет годом ранее. И она была уверена, что знает его лучше всех, за исключением, может быть, его отца и Дамблдора. Но причина, по которой он так боялся сделать шаг вперед, оставалась для нее полной загадкой.

«… мстительна, зачастую работает в паре с братом…»

Тонкс откинула дело Алекто. Очевидно, что, исключив одного члена семьи, можно было исключать и остальных. Со следующего фото на нее взирал человек с безжалостным взглядом.

«Валериан Гиббон. Родился в Линкольне 2-го апреля 1956 года. Факультет Слизерин, Хогвартс. Известный друг семьи Лестрейнж. По имеющимся данным, до недавнего времени скрывался в Европе, возможно, в компании с Минганом-Морицем. Бывший стражник Азкабана. Известен более сильной сопротивляемостью воздействию дементоров. Предпочитаемые заклинания включают…»

Он просто упрямился. Это так глупо. Если бы он признал это, позволил себе поверить… Или назвал ей достаточно вескую причину Ох, да, он сказал, что время неподходящее, но это была очевидная попытка уйти от темы. Ей нужна настоящая причина, по которой он отвергал ее любовь; что-то, на что она могла нацелиться, с чем могла сражаться, сбрасывать со счетов и оспаривать, пока у него не останется возможности прятаться. Что-то, с помощью чего она могла бы показать ему, что он ведет себя глупо.

«… бывший школьный друг Рудольфа Лестрейнжа и его шафер на свадьбе с Беллатрисой Блэк…»

Если только не произошло что-то поистине невероятное, Тонкс сомневалась, что шафер Рудольфа сдал бы его жену мракоборцам. Дело Гиббона присоединилось к делам Гринтов.

Чопорный молодой человек с зализанными назад темными волосами и высокомерным выражением на гладко выбритом лице глядел на нее со следующего фото.

«Адольф Минган-Мориц, граф Либрукер. Родился в Вене, Австрия, 14-го октября 1961 года. Учился в Дурмст…»

Молодой человек холодно ей ухмылялся. Тонкс заколебалась. Его ухмылка показалась ей знакомой…

Склонившись над фотографией, она уперлась локтем на кучу каких-то старых документов слева.

Жаль, что стопка не лежала на столе полностью.

Бумаги полетели на пол, а за ними и потерявшая равновесие Тонкс. Пытаясь второй рукой найти опору, она зацепила бумаги с делами пожирателей смерти.

Последовавший за этим обвал без натяжки можно было назвать весьма впечатляющим.

Какое-то время Тонкс могла лишь сидеть на корточках и прикрывать голову руками. Когда сверху свалилось что-то потяжелее бумаги, она поняла, что коробка печенья решила присоединиться к документам — и более того, она раскрылась, так что кусочки шоколада и крошки живописно усеяли все вокруг. Спустя мгновение дождь из бумаги закончился, и со всех сторон донеслись аплодисменты ее коллег.

Медленно и осторожно Тонкс открыла глаза.

— Да чтоб тебе, — пробормотала она.

На кончике ее носа покачивалась в такт дыханию обгорелая записка с доносом. Стряхнув с себя какие-то бумаги, она взяла записку в руку.

И отчего она такая неуклюжая? Вот почему она ненавидела бумажную работу: когда случалось неизбежное, беспорядок оказывался немыслимым. Даже в тот раз на поезде, когда они с Ремусом возвращались из института, и она уронила бумаги на пол…

Тонкс сконцентрировала взгляд на все еще зажатой в пальцах записке и замерла.

Почерк. Она знала этот почерк.

Именно им был исписан красный дневник в кабинете Ребекки Голдштейн.

Пожиратель смерти, который предал Беллатрису Лестрейнж, работал в Институте бешенства.

Отряхнув обрывки бумаг и крошки, Тонкс села. Нет. Она, должно быть, ошибается. Этого не могло быть. Если Беллатриса — это Ребекка, то какой смысл в том, чтобы сдаться властям? Значит, либо кто-то другой написал дневник, либо не Беллатриса выдавала себя за Ребекку.

Тонкс похолодела. Почему каждый раз, когда они находили кусочек этой головоломки, то теряли другие три?

Выбрав из блеклых волос шоколад, Тонкс взяла ближайший документ — это снова оказался Адольф. С измазанным теперь шоколадом и прилипшими крошками — Мерлин, Долиш убьет ее, если увидит все это! — лицом, перекошенным от гнева, он взирал на нее…

Пятно на его подбородке походило на бороду.

На козлиную бородку.

И улыбка была такой знакомой.

Тонкс вдруг показалось, что ее кровь обратилась в лед. О боги…

Лицо в обрамлении блестящих каштановых волос было моложе, бороды и вовсе не было, пока не появилось пятно, но теперь она узнала его.

Дольф Греймур.

Адольф Минган-Мориц, австрийский пожиратель смерти, был Дольфом Греймуром.

Ах черт.

Тонкс принялась читать его дело.

«Адольф Минган-Мориц, граф Либрукер. Родился в Вене, Австрия, 14-го октября 1961 года. Учился в Дурмстранге, факультет неизвестен. Школьный друг Антонина Долохова. Минган-Мориц известный эксперт в области наложения заклинания Империус, особенно на несколько объектов одновременно. Он также известный мастер темных искусств, особенно искусен в работе с дементорами и оборотнями. После падения Сами-Знаете-Кого сбежал в Европу в компании Гиббона и исчез. Слухи о его работе в непосредственной близости от Черного леса появились в 1990-м году, но точное местонахождение по сей день остается неизвестным. Имеются сведения о личных распрях с Беллатрисой Лестрейнж, но детали неизвестны».

Дальше еще перечислялись подробности его деятельности во время Первой войны и его предполагаемые жертвы, но Тонкс не стала читать. Она увидела достаточно.

Ремус был прав. Она с таким рвением старалась доказать, что главным злодеем являлась Ребекка, что даже и внимания не обратила на Дольфа. Но теперь все сходилось: работа в Черном лесу могла привести к случайно полученному укусу. А затем, вернувшись к вновь возвысившемуся хозяину, он каким-то образом нарушил закон и оказался в институте…

Может быть, все это было подстроено? Укус, поимка? Просто чтобы попасть в институт? Нет, Тонкс не представляла, чтобы Дольф — Адольф — намеренно подверг себя подобному. Значит, его заключение было случайностью. Но тогда как же он сумел написать записки, который она нашла в кабинете Ребекки? Чтобы пользоваться такой свободой, у него должна была быть палочка, но где он мог ее получить?

От сообщника. От кого-то, кто пришел в институт, чтобы помочь ему.

От другого пожирателя смерти.

Но кем был этот сообщник?

И потом, оставалось еще оборотное зелье, теория Беллатрисы, выдающей себя за Ребекку. Однако теперь эта теория трещала по швам. Тонкс не могла представить свою тетю чьей-либо помощницей, особенно помощницей того, кого, судя по документам, она недолюбливала и с кем враждовала. Но это объясняло поимку Беллатрисы. Может быть, Дольф сдал ее из мести?

Или же для того, чтобы отвлечь внимание?

Тонкс побледнела. Сегодня было полнолуние. И попытка захватить Ремуса случилась всего несколько дней назад…

Что, если Дольфу требовалась свобода действий? Что-то, что отвлекло бы внимание Ордена от Института бешенства? И что, если он подставил Беллатрису, чтобы прикрыть себя?

Сами-Знаете-Кто убьет его. Разве что он уже сумел создать ценную армию оборотней взамен Беллатрисы и в качестве вишенки на торте преподнес ему ручного оборотня Ордена…

Ремус находился в Хогвартсе. А Дамблдор — нет.

Она должна добраться до Ремуса. И до Дамблдора. Сейчас же.

— Тебя что, и на минуту нельзя оставить? — донесся до нее низкий знакомый голос.

Резко подняв голову, она увидела Кингсли, который глядел на нее с улыбкой.

— Нет, правда, — усмехнулся он. — Ты, должно быть, самая…

— Ремус в опасности! — воскликнула Тонкс и поспешно вскочила на ноги. Кингсли пришлось отступить на шаг назад. — Кингсли, сообщи Дамблдору, а я поспешу в Хогвартс, мне надо предупредить его…

— Тонкс, что ты выяснила? — спросил он.

— Вот что, — ответила она, подсовывая ему дело Адольфа. Кингсли взял его и открыл.

— И на что я смотрю? — поинтересовался он в замешательстве.

Тонкс встретила его взгляд.

— На Дольфа Греймура.

Секунда потребовалась Кингсли, чтобы вспомнить это имя, звучавшее на собраниях Ордена, посвященных Институту бешенства, и его глаза расширились.

— Оборотень из института? Он… — Кингсли снова посмотрел в бумагу. — Ах ты ж черт, — выдохнул он. — Минган-Мориц так давно нигде не появлялся, я даже не подумал заглянуть в его дело. Но все сходится. Он обманул нас своим состоянием. Черт! — Кингсли резко захлопнул папку. — Но я не понимаю, как это относится к Ремусу…

Тонкс очень хотелось отпихнуть Кингсли в сторону и броситься к каминам с летучим порохом, но она постаралась взять себя в руки.

— Это его почерк! — сообщила она, размахивая доносом, все еще зажатым в ее пальцах. — Это тот же почерк, которым был написан дневник в институте. А здесь сказано, что он враждовал с Беллатрисой… Это должен быть он!

Кингсли качал головой.

— Но они на одной стороне. Зачем бы он…

— Для отвлечения внимания! — воскликнула Тонкс. Как он не понимает? — Он знал, что мы будем так заняты ею, что забудем об институте по крайней мере на одну ночь. И он знает, что Дамблдору придется покинуть Хогвартс. Я уверена, что директор — единственная причина, по которой они не могли прежде воспользоваться легальным ордером, чтобы заполучить Ремуса, но теперь, когда Дамблдора нет в школе… — Она схватила Кингсли за рукав. — Нам нужен Дамблдор.

Кингсли посмотрел на нее с отчаянием.

— Но это невозможно! — простонал он. Тонкс уставилась на него, и он пояснил: — Когда я разговаривал с ним, он как раз собирался удалиться на закрытое заседание Магического совета. Ты знаешь закон, Тонкс, их нельзя прерывать. Может пройти несколько часов, пока…

— Мы должны что-то предпринять, — сказала Тонкс; сердце неистово колотилось у нее в груди. — Мы должны что-то сделать.

«С ним все будет в порядке. С ним должно все быть в порядке. Я отправлюсь в Хогвартс, и он окажется там, будет стоять с удивленным видом, и я скажу ему, что он козел, и тогда он наконец одумается и…»

— Согласен, — произнес Кингсли и стиснул зубы. Тонкс вернулась мыслями в реальность. — Я позову Грюма и других членов Ордена на случай, если придется организовывать спасательную операцию. Ты поспеши в Хогвартс и предупреди Ремуса. Возможно, еще не поздно.

— Уже бегу.

Споткнувшись, Тонкс протиснулась мимо друга и, кивнув, бросилась к камину.

«Он будет там. Он будет там. Он будет там.

Нельзя, чтобы нашим последним разговором стала ссора.

Я не могу потерять его сейчас».

Робардс стоял рядом с очагом и поймал ее, когда она снова споткнулась. Он удивленно оглядел ее, но она лишь кратко поблагодарила его и зачерпнула горсть зеленого порошка с полки. Бросив его в огонь, она проговорила:

— «Три метлы»!

Полыхнуло зеленое пламя, и через мгновение Тонкс бросилась в него.

«С ним все будет в порядке. Пожалуйста, пусть с ним все будет в порядке.

Я не знаю, что сделаю, если его там нет».

Языки пламени обступили ее, и перемещение началось.