Три русских волка и японская крольчиха (гет)

Георгий занял второе место за короткую программу, и Юри поспешила отправить ему сообщение с поздравлениями. Что удивительно, Попович ответил мгновенно, благодаря девушку и обещая занять первое место в кубке Франции.

Юри же нашла для себя ещё одну сильную соперницу, которая с большой долей вероятности пройдёт в финал Гран-При: Маргарет Дюбуа, уроженка Франции и весьма талантливая фигуристка. Юри на долю секунды стало не по себе, — настолько блистательными были выступления противницы, — однако присутствие Виктора и Юрия под боком успокаивало.

Как и было обговорено ранее, после прямого эфира Юрий остался в комнате Никифорова, согнав его с кровати и отправив спать на диван. Кантоваться на диване Виктору не хотелось, а потому он принялся стучаться к Юри, жалобно прося позволить ему переночевать у неё. Сердце девушки сжалось, и она позволила Виктору войти.

Уже лёжа на кровати в объятиях мужчины, как и несколько часов назад, Юри расслабленно улыбалась — она всё ещё хотела спать, ей не хватило нескольких часов, чтобы, как следует, отдохнуть.

Внезапно Виктор задумчиво произнёс:

— Помнишь, я обещал тебе романтическое свидание, когда мы будет в Москве.

Юри резко распахнула глаза от удивления, замирая всем телом. Она, конечно же, помнила об этом обещании тренера, но восприняла его скорее как шутку, как нечто дружеское и совершенно нормальное среди русских, как простую прогулку. Так откуда взялось «романтическое»?

Сердце забилось чаще от глупых и настырных мыслей, что витали у Кацуки в голове. Девушка закусила губу, радуясь тому, что тренер не видит, насколько смущённой она была.

— Д-да, — несмело выдохнула она.

— Прости, что так долго тянул, но место весьма популярное, а на лучшую программу из имеющихся тут же раскупают билеты, так что пришлось подождать недельку. Но зато завтра в шесть вечера начнётся твоё лучшее свидание. А теперь спи.

Юри совсем не понимала происходящее. То есть, Виктор просто сказал ей о завтрашнем свидании, а потом приказал спать. И как это работает? И что ей теперь делать? Она же так просто теперь не уснёт!

Не зная, смеяться или плакать, Юри оставалась недвижима ещё какое-то время. Она ухом чувствовала пульсирующее сердцебиение Виктора, понимала, что оно столь же быстрое, как и её собственное, и это почему-то успокоило Юри. Виктор волновался так же сильно, как и она. Он пытался сказать о свидании в непринуждённой манере, пытался казаться спокойным, будто у него всё схвачено, но на деле волновался.

Кацуки не смогла сдержать счастливой улыбки, где-то в горле застрял радостный смех.

— Хорошо, — тихо прошептала она. — И ты тоже.

Тем не менее, заснуть вышло с огромным трудом. Волнение — не такое, как в прошлые ночи, — в этот раз приятно наполняло её теплом изнутри и заставляло всё новые и новые мурашки пробегаться по коже. Тёплое дыхание Виктора, его близость, его размеренное сердцебиение успокаивали, напоминали о тёплых днях в Хасецу. Юри с небольшой грустью подумала о том, что им не хватает Маккачина где-нибудь в ногах. И, возможно, плюшевого медведя, греющего спину.

Спала Юри крепко и без сновидений, её даже не разбудил шорох проснувшегося Виктора, который не спешил разрывать крепкие объятия. Лишь отдалённое гудение машины, доносившееся из так и не закрытой на ночь форточки, заставило Кацуки вздрогнуть и проснуться.

С утра, как всегда, были тренировки. Юри пришла одной из первых — раньше явился только Жан-Жак, который всё никак не переставал сверкать белозубой улыбкой. Его девушка, Изабелла, сидела на зрительских местах, поддерживая парня и периодически фотографируя.

— Юри, после разминки отработай движения руками, они у тебя получаются слишком дёрганными. Потом мы займёмся волчком, — произнёс Виктор, и Кацуки кивнула.

Она была слишком взволнована предстоящим свиданием, а потому никак не могла сосредоточиться на льду. Всё перед глазами расплывалось, а пульс зашкаливал, отдаваясь в висках. Несколько раз Юри делала короткие передышки, просто нарезая круги по катку и издалека смотря на тренировки других фигуристов.

К счастью, Кацуки оставалась профессионалом, а потому продолжала держать лицо перед другими фигуристами, выполняя все упражнения, даже несмотря на нервозность перед свиданием с Виктором (господи, она сама не верила, что нечто подобное возможно).

За обедом в ближайшем кафе к ним присоединился Юрий, который никогда не был против поесть за чужие деньги. Благодаря ему атмосфера стала свободнее и уже не душила волнующуюся Юри так сильно.

Затем их снова ждали тренировки, а после, примерно в районе четырёх часов вечера, Виктор сказал Юри закругляться. У них было всего два часа на свидание, причём первый отводился на то, чтобы помыться, накраситься и одеться после тренировки, а второй — чтобы добраться до места проведения самого свидания.

Виктор не давал Юри никаких намёков, куда они отправятся, а потому девушка совершенно не знала, как ей стоит одеться. Более вычурно? Более открыто? Или закрыто? А может, в повседневную одежду? Или же вечернее платье, припасённое на банкет после финала?

Паникующая Кацуки набрала Мари, и сестра, явно оторванная от важного дела, тут же принялась перебирать весь скудный гардероб Юри, давая различные советы. В конце концов, они сошлись на лёгком платье с чёрными колготками и пиджаком на плечах. А поверх — тёплая куртка. Глядя на себя в зеркало и нанося популярный в последнее время в Азии макияж, фигуристка не могла не думать о том, что ей в кои-то веки нравится собственное отражение в зеркале.

На Юри смотрела как никогда счастливая копия её самой, с естественным от волнения румянцем на щеках, с пылающими глазами, с красивой причёской и в красивой одежде. Юри любовалась собой. Она наконец-то начинала понимать, что именно подразумевал Джакометти, когда говорил о том, что надо принять и полюбить себя. И пускай Кацуки до сих пор не до конца принимала себя обычную, без всех этих цацок, с помятым после сна лицом и растрёпанными волосами, такая Юри — красивая, ухоженная и утончённая — невероятно нравилась ей.

Фигуристка ощущала себя другим человеком. Нет, она становилась другим человеком. Уверенность в своём внешнем виде придавала ей уверенность в себе, которой девушке до сих пор порой не хватало. Теперь она знала, что была красивой не только для других, но и для себя.

Юри улыбнулась, чувствуя, как от переизбытка эмоций к её горлу подкатил ком: оказывается, надо было начать принимать себя такой, какая она есть, чтобы приобрести ту уверенность в себе, которой ей так не хватало в школьные и университетские годы.

На телефоне прозвенел будильник, и Кацуки, подхватив небольшую сумочку, вышла из номера, закрывая его и убирая ключ-карту в карман. В коридоре её уже ждал Виктор, закутанный в привычное пальто и тёплый шарф.

— Ты великолепна, — прошептал он, прижимая девушку к себе. А потом, словно набравшись капельки смелости, звонко чмокнул её в розовую щёку. — Ну что, идём на самое лучшее свидание? — И подмигнул.

До места назначения они добрались на такси минут за сорок. Машина остановилась перед большим зданием в виде яйца, которое Юри, увы и ах, никак не могла идентифицировать: огромная надпись, что висела над входом, была на русском.

Однако, зайдя в помещение, сдав верхнюю одежду в гардероб и пройдя в зал, Кацуки почувствовала, как у неё перехватило дыхание. Внутри царил приятный глазу полумрак. На стенах висели мониторы, отображавшие на экранах картинки с изображением космоса. Сбоку стояли небольшие инсталляции в виде планет и солнечной системы.

— Добро пожаловать в Московский Планетарий! — Хлопнул в ладоши Виктор. — Предлагаю сперва прогуляться посмотреть на экспонаты, а потом я отведу тебя на сеанс фильма о луне. Ты будешь в восторге!

— Но… Ты же не сможешь мне всё переводить, — растерялась Юри. Виктор засмеялся:

— Не бойся, фильм на английском. В планетарии есть несколько программ специально для иностранцев. Правда, я на них не был, но отзывы видел только восторженные.

Юри улыбнулась и кивнула. А затем, решив, что раз уж это свидание, то почему бы и да, и взяла Виктора за руку, переплетая их пальцы и непринуждённо шагая вперёд, хотя собственное сердце вот-вот грозилось выскочить из груди, а щёки пылали так ярко, что ни один тональник в мире не мог перекрыть их красноту.

Волнение никуда не делось, лишь усиливалось, но оно было до того приятным, до того будоражащим, что Кацуки буквально чувствовала, как в её животе порхают те самые бабочки. Она ходила от экспоната к экспонату, читала их описания на английском и переговаривалась с Виктором, который, вспомнив курс школьной истории и несколько документальных фильмов, принялся рассказывать про Холодную войну, гонку вооружений и первые спутники.

Голос Виктора был успокаивающим, казалось, он совсем не сомневался ни в своей харизме, ни в своём обаянии. Со стороны Никифоров казался уверенным в себе, достаточно было один раз взглянуть на мужчину, чтобы понять, что у него много опыта в свиданиях, однако Юри чувствовала, как его ладонь слегка вспотела, а тонкие вены на запястье ускоренно пульсировали.

Фигуристка с замиранием сердца радовалась тому, что способна вызвать подобную реакцию у Виктора. Это говорило о его искренности, о его заинтересованности в Юри именно как в девушке, а не как в подопечной или ученице.

Кацуки почувствовала, что её мандраж окончательно прошёл. Приятная атмосфера, красивая выставка, Виктор рядом — всё это наконец-то привело её разбушевавшиеся чувства в равновесие.

Они походили между экспонатами ещё какое-то время, пока Никифоров не объявил, что пора в зал. Он о чём-то коротко переговорил с женщиной на входе, протянул ей два билета, покрепче сжал руку Юри и потянул её за собой. Зал был довольно большим, но народу в нём было мало — всё же не так много иностранцев посещало подобное место.

Виктор отвёл их к их местам. Юри посильнее закуталась в пиджак: в зале было довольно прохладно. Затем они принялись ждать, и всё это время Виктор рассказывал о своём первом походе в планетарий.

Это случилось пару лет назад незадолго до Олимпийских игр. Тогда, перед самым отъездом в Сочи, Яков решил расщедриться и приободрить своих спортсменов. На собственные деньги он купил несколько билетов и повёл подопечных в планетарий, «вдохновляться великим», как он сказал. Виктору тогда очень понравилось, и он уже самостоятельно пару раз ездил в Москву, и каждый раз в плане его путешествий был Московский планетарий.

Только Виктор закончил говорить, как свет потух, а кресла начали двигаться, принимая более горизонтальное положение, чтобы было лучше видно потолок, на котором всё представление и развёртывалось. Юри от неожиданности вскрикнула и схватила тренера за руку, тот же поспешил успокоить её, ласково погладив большим пальцем по внешней стороне ладони.

— Всё хорошо, — прошептал он.

Из динамиков раздался голос, а на потолке зажглись первые звёзды. Юри погрузилась в фильм, слушая стройную речь на английском языке с уже привычным уху русским акцентом.

Видео завораживало, как и красота космоса. Почему-то Кацуки вспомнила, что в далёком детстве, будучи ещё совсем маленькой девчонкой, не знакомой с творчеством Виктора, мечтала быть учёным, смотреть в телескопы и делать открытия. Она хотела видеть чёрные дыры, планеты и астероиды собственными глазами, хотела быть связанной с чем-то таким же глубоким и далёким, как космос.

От фильма, от воспоминаний, от тёплой руки, сжимавшей собственную ладонь, перехватывало дух. Юри чувствовала уколы ностальгии и несбывшейся детской мечты. Она ощутила тоску по дому, по родителям, по семье, по Маккачину, по Минако-сан и Канако-сан. Юри пообещала себе, что позвонит им всем после свидания с Виктором.

Фильм постепенно подходил к концу, являя свою главную героиню во всей красе — белую луну, опоясывающую землю.

Рядом раздался шорох, её уха слегка коснулись чужие губы, вызывая табун мурашек. А потом раздался тихий шёпот на не самом лучшем японском:

— Луна сегодня красивая, не так ли?

Юри почувствовала, как её сердце остановилось, капитулировало. Она ошарашенно посмотрела на Виктора, в его блестящие в отголосках света звёзд голубые глаза. Виктор был как никогда серьёзен. Не оставалось сомнений: он прекрасно знал, что именно означала сказанная им фраза.

Юри, сглотнув, ответила:

— Я могу умереть.

Примечания:

Им на это потребовалось тридцать глав