Багровый барсук (джен)

Дорж все еще веселился от души.

Из всех ежей в Рэдволле юный Дорж был истинным мастером по катанию. Он мог свернуться в тугой клубок, как никто другой, и мчаться с непревзойденной скоростью. И вот, пока его тетя Балла чинила рамы окон общежития на первом этаже, Дорж развлекался тем, что метался по северным лужайкам взад-вперед. Это место вполне подходило для такого буйного поведения, поскольку большинство обитателей аббатства предпочитали для своего досуга более солнечные восточные и южные лужайки.

Однако, Балла была так занята своими делами, а Дорж — своим катанием, что они оба не заметили пятерых крыс, спустившихся с вершины стены, чтобы отдохнуть на мягкой траве. Стремясь держаться подальше от жителей Рэдволла, чтобы не доставлять им неприятностей, они выбрали место на северной лужайке, на полпути между стеной и главным зданием.

Закончив с последним окном, Балла повернулась и увидела, что Доржа поблизости уже нет — его пронесло на весьма большое расстояние. Оглядевшись по сторонам, Балла вскрикнула:

— Дорж, осторожно!

Но было уже слишком поздно. Дорж в кого-то врезался. Раздался крик, указавший ежонку, что он столкнулся со своей жертвой своими самыми острыми иголками. И глубокий, хрипловатый голос не был голосом знакомого рэдволльца.

— У-у-у-у-х!

Сдержав порыв немедленно побежать назад, Дорж развернулся и уселся, невинно глядя на крыса, что глазел на него, массируя уколотую спину обеими лапами. Ежонок ангельски улыбнулся, надеясь выпутаться из этой передряги, как он это сделал ранее с Махусом.

Но крыс Волкорам не был Махусом.

Остальные четыре крыса, сидя на траве громко засмеялись:

— Ха-ха-ха! Ежик сбил с ног Волкорама!

— Ага… не видел, чтобы он так танцевал с тех пор, как на севере оса ужалила его в задницу!

Волкорам уставился на Доржа красными от ярости глазами. Он и так не был красавцем, а сейчас его выражение лица делало его похожим на ужасное чудовище. От этого зрелища иголки Доржа затряслись от страха.

— Мне… мне очень жаль, господин Крыс!

Волкорам положил коготь на рукоять меча и начал выхватывать оружие.

— Недостаточно жаль!

В этот момент на место прибыла Балла. Она бежала так быстро, как только позволяли ее короткие ноги, с перекинутой через плечо частью оконной рамы. Ее ничуть не пугали закаленные в боях хищники Уртблада, особенно когда речь шла о ее племяннике. Это была ее родная земля, и она не хотела позволять северянам помыкать ею на лужайках Рэдволла.

— Эй, что тут происходит? — спросила она.

Волкорам приостановился, наполовину вытащив клинок из ножен. Он не привык, чтобы с ним так разговаривал кто-то, кроме его командиров. Но его гнев не утихал.

— Это адово отродье — твое?

— Это мой племянник, — Балла подтянула Доржа на лапы, чувствуя, что скоро придется спасаться бегством. — Почему ты достал меч, крыс?

— Он уколол меня, вот что!

— Ну, я уверена, ты не хотел этого. Правда, Доржик?

— Нет, тетя Балла, — Дорж поднял голову, глядя на крыса большими, насколько он мог их сделать, глазами.

— Ну, тогда извинись перед этим крысом как следует.

— Простите, господин Крыс! Очень, очень жаль!

— Хороший парень, — Балла похлопала Доржа по иголкам на голове и развернула его обратно к южным лужайкам. — Теперь беги, и больше не втыкай свои шипы в зверей.

— Эй, я еще не закончил с ним! — запротестовал Волкорам. — Этот гнида ранил меня! Я требую удовлетворения!

— Во как? — Балла взвалила длинную раму на плечо, вспомнив, что Монтибэнк последние несколько сезонов дал ей пару советов о боевых посохах. — Ты напугал моего племянника до жути. Малышу и так нелегко. Это была случайность, он извинился, и я уверена, что он усвоил урок, — она окинула взглядом заднюю часть тела Волкорама. — А что до твоей раны, то просто отмочи зад в нашем пруду, и ты вмиг станешь как новенький. Никто не пострадал по-настоящему. Пусть будет так!

— Нет, не так! — Теперь меч Волкорама полностью вышел из ножен. — Таких юнцов надо воспитывать. Его ждет наказание, и я устрою его!

Балла поняла, что крыс не успокоится, пока не пустит кровь, и что ему сойдет и кровь Баллы. К счастью, никто из его собратьев-крыс не пришел на помощь Волкораму. Возможно, у них хватило ума не вступать в драку с рэдволльцами, а может, они сочли происходящее забавным, ведь никто из них не ощутил на себе острую спину Доржа. Но ни один из них выступил в роли миротворца, и Балла не знала, что произойдет, если драка начнется по-настоящему.

— Посмотрим, что скажет по этому поводу твой лис!

Балла поглядела за плечо Волкорама. Крыс обернулся, решив, что сзади к нему приближается Махус. Как только он отвлекся от Баллы, хранительница погреба смахнула с плеча свою деревянную планку и ударила одним концом Волкорама в живот.

Крыс с удивленным вскриком согнулся вдвое. Прежде чем он успел прийти в себя, Балла со всей силы ударила рамой по лапе Волкорама. Он выронил меч. Балла тут же шагнула вперед и встала на клинок обеими лапами.

— Я сказала, оставь это, крыс! Или ты хочешь на своей шкуре узнать, что мы, рэдволльцы, можем постоять за себя?

Балла держала конец рамы направленным на Волкорама на случай, если он решит настаивать на своем. Крыс начала раскачиваться на лапах, сначала слегка, но потом все заметнее, и Балле стало трудно держать планку на центре его брюха.

— Без фокусов, крыс, или я…

Балла так и не успела сказать, что именно она сделает. Волкорам резко крутанулся в одну сторону, а затем в сторону Баллы. Увернувшись от рамы, он схватил ее сам, и теперь настала очередь Баллы получить удар в живот. Несколько мгновений они боролись, но сила и выучка северянина взяли верх, и Балла быстро лишилась оружия.

Волкорам отбросил раму и опять схватил меч, приставив острие к горлу Баллы, прижатой к земле.

— Неплохой прием для такой толстухи, как ты — усмехнулся он, — но неужто ты думала, что я не тренировался с посохом? Я тебе не деревенская крыса! Ну теперь, я не собираюсь тебя убивать, это было бы невежливо. Но я думаю, что лишу тебя уха. Без какого ты предпочтешь обойтись — без левого, — он провел кончиком меча по уху, — или правого?

Один из других крыс обеспокоенно тронул Волкорама за рукав.

— Эй, Волча, лучше бы тебе…

— Отвали, Спиг, — все внимание Волкорама было приковано к Балле. — У меня тут дела. Не мешай. Ну, ежиха, выбирай! Или языка тебя лишить? Что-то, судя по всему, он не очень-то тебе нужен!

Балла посмотрела на злобно ухмыляющегося крыса, затем снова через плечо ему.

— Я хотела бы все части тела сохранить, а вот свои ты можешь потерять, судя по выражению морды этого лиса!

Взгляд Волкорама не отрывался от своего пленника.

— Хе-хе, вот подумать только! Думает, что сможет дважды обмануть меня одной и той же уловкой. За кого ты меня принима…

Железная лапа крепко ударила Волкорама по голове, и он, оглушенный, свалился на землю.

Остальные крысы отошли назад, чтобы освободить место для Махуса, который на этот раз действительно оказался позади Волкорама. Лис нагнулся и выхватил меч крыса, а Волкорам покатился по земле, держась за голову и стеная.

Балла поднялась на ноги и кивнула мечнику.

— Премного благодарна. Я боялась, тот грубиян меня порежет.

— Мои извинения, Балла. Этот дурень, похоже, забыл, где находится, — Махус ударил крыса плоской стороной своего клинка. — Волкорам! Во имя семи адов, что ты себе позволяешь?

Волкорам съежился в сидячем положении:

— Но, сэр, ее сын ранил меня!

— Племянник, — поправила Балла. — Все произошло случайно. Дорж просто играл.

— Да, он раньше столкнулся со мной, но ничего страшного не произошло, — Махус бросил взгляд на Волкорама. — И он не ранил тебя так сильно, чтобы ты не мог сражаться. К счастью для тебя, я оказался здесь раньше, чем ты в самом деле нанес серьезный вред. Если бы ты выпустил хоть каплю крови этой доброго ежихи, я бы выпустил гораздо больше твоей!

Волкорам сглотнул слюну, и цвет исчез с его лица.

Махус посмотрел на меч крыса.

— В ближайшее время ты его себе не вернешь. Я уже подумываю отправить тебя в следующий бой без него, чтобы ты понял, каково это — быть безоружным против вооруженных. Что ж, надеюсь, тебе понравилось здесь отдыхать, потому что эту ночь ты проведешь за стенами.

— Но… но что, если появится тот бешеный барсук и его зайцы? Меня же зарежут!

— Ты должен был подумать об этом, прежде чем наброситься с мечом на рэдволльца. Теперь, если ты переживешь ночь, мы, возможно, позволим тебе вернуться и нормально позавтракать… но только если ты поклянешься никогда больше такого не делать!

Махус повернулся к остальным крысам.

— На самом деле, у меня сильное искушение прогнать на ночь вас всех. Неужели вы просто собирались позволить этому болвану причинять вред рэдволльцу, не поднимая лап, чтобы остановить его? Ничего подобного больше не должно повториться. Я выразился ясно?

Четыре грызуна покорно кивнули.

— Хорошо. А теперь уберите эту кучу блохастого меха за ворота и с глаз моих долой!

Четверо крыс ловко вскочили на ноги и, взяв Волкорама под лапы, повели его прочь, к северным воротам. Волкорам больше не протестовал: он знал, что это бесполезно.

Маура появилась из-за угла главного аббатства как раз в тот момент, когда крысы ушли, держа Доржа за одну лапу. Она посмотрела на Баллу и Махуса, потом на уходящих крыс.

— Тут что-то не так?

— Было, — ответил Махус. — Но я с этим покончил.

— Хм? Судя по тому, что сказал мне Дорж, его тетю сейчас рассекут надвое. Ты в порядке, Балла?

— Кто, я? — Балла пожала плечами. — Чтобы закончить мои дни, нужно больше, чем какой-то вонючий крыс!

— Ну что, тетя Балла, ты хорошо его отколотила?

Она улыбнулась, глядя на своего племянника.

— Я смогла дать ему пару хороших тычков, Доржик, — перекинув через плечо раму и взяв Доржа за лапу, она направилась обратно к аббатству. — Идем, колючка. После того как я поставлю эту крысиную зубочистку на место, ты поможешь мне провести дегустацию в подвалах.

Два ежа побрели в одну сторону, а Махус вежливо кивнул Мауре и ушел, чтобы присоединиться к своим собратьям-лисам на вершине стены.

Маура осталась стоять в одиночестве на северной лужайке. Заварушка кончилась до ее появления. Но по тому, что она только что услышала, можно было предположить, что в этот день Рэдволл был гораздо ближе к кровопролитию, чем ей сказали.

* * *

Этой ночью над Рэдволлом моросил летний дождь, покрывая аббатство легкой пеленой влаги. Изгнание Волкорама не осталось в тайне от стражников-выдр и беличьих дозорных на вершине стены. Все, что Балла рассказала Ванессе и другим главам аббатства, — что он вел себя крайне грубо по отношению к ней и Доржу и заслуживал того, чтобы провести ночь на улице. Махус поддержал эту версию событий в таких же выражениях, а поскольку Маура не наблюдала за ссорой своими глазами, она не могла ничего сказать по этому поводу.

Но было два признака — ни один из них не ускользнул от внимания Ванессы — указывающих на то, что история была более серьезной, чем утверждали Балла с Махусом. Первым признаком было то, что Махус и Мина перед ужином что-то шепотом обсуждали. Другой признак, и для Ванессы он был куда более значимым, заключался в том, что Дорж не хвастался этим приключением перед своими товарищами. Обычно беззаботный ежонок хвастался своей храбростью перед всеми желающими, но сегодня он хранил молчание. Дорж был явно напуган… а мало что могло его напугать.

Но Балла не сочла нужным продолжать разбирательство, и Ванесса сочла, что может оставить все как есть. В наказание за свое поведение виновного выставили за ворота, и Мина с Махусом настаивали, что этого вполне достаточно. Поддерживать порядок среди своих солдат — их дело, утверждали они, и это было сделано.

И вот, в то время как жители аббатства улеглись в мягкие постели, убаюканные шумом мелкого дождя, Волкорам был вынужден искать укрытие в скудных кронах ближайших деревьев. Он ворчал и проклинал судьбу, оставившую его в такую сырую ночь одного и безоружного. В своем одиночестве он винил всех, кого только мог вспомнить, — Доржа, Баллу, Махуса, своих собратьев-крыс и даже лорда Уртблада — всех, кроме себя.

Единственными другими, кто обратил внимание на мягкий летний ливень, были ночные дозорные на стенах. Выдры ничуть не возражали против сырости, а войскам Уртблада, в основном, было на нее наплевать, поскольку на севере им приходилось маршировать в гораздо худшую погоду. Только крысы пару раз пробормотали пару жалоб, да белки Рэдволла переживали, что их большие кустистые хвосты намокли.

Утро выдалось ясным и великолепным. Поскольку из-за дождей лужайки оказались более влажными, чем при обычной утреннем росе, завтрак был накрыт в Большом зале. Брат Хью и его помощники гордились своими блюдами, предлагая оладьи из черной смородины со сладким ореховым кремом, горячие пирожки с бузиной и великолепный морс из дикой сливы.

Махус и его товарищи расселись вперемешку с жителями аббатства, надеясь установить дружеские отношения. Эти усилия увенчались успехом лишь отчасти. Хотя большинство жителей Рэдволла больше не испытывали открытого недоверия к меченосцам в черных плащах, все равно было странно видеть их за одним столом.

Крысы Уртблада, однако, не были особенно вежливы. После сырой ночи, проведенной в карауле на стене, их вряд ли можно было назвать дружелюбными, и они хотели лишь утолить голод, а затем поспать. Они сидели отдельно от рэдволльцев, что вполне устраивало и тех, и других. Даже прекрасная еда показалась им неаппетитной и мало способствовала улучшению их настроения. Когда завтрак закончился, настоятельница с облегчением увидела, что большинство крыс разошлись по своим комнатам.

— Не очень-то веселая компания, — заметила Ванесса, обращаясь к Махусу. — Я рада, что они ушли. Нам не нужны рядом такие угрюмцы, пока мы занимаемся своими повседневными делами.

— Вряд ли это подходит и для малышей, — добавила Маура. — Мы не хотим повторения того, что случилось вчера. Что бы это ни было.

— Крысы — прирожденные жалобщики, — заявил Махус, решив не обращать внимания на ироничный тон барсучихи. — Я бы подумал, что после всех тягот жизни на севере, они будут больше ценить обстановку здесь, в Рэдволле, даже если им придется иногда проводить ночь под дождем. Если вы и услышите жалобы от моих лис, то только на то, что им приходится оставаться позади, пока лорд Уртблад отправляется на битву.

— Возможную битву, — вставила Маура.

— Если начнется бой, мы должны быть там, — Махус бросил взгляд в сторону леди Мины, сидевшей неподалеку с Александром. — Мы не по своей воле остались позади. Не то чтобы оборона Рэдволла была каким-то незначительным делом, аббатиса. Лорд Уртблад не приказал бы нам оставаться здесь, если бы не считал это важным. Но если битва произойдет в другом месте, ему понадобится каждая пара боевых лап. Большая часть моей бригады служит с ним уже много сезонов. Нам тяжело быть в безопасности этих стен, пока лорд Уртблад вдали от аббатства. Но я никогда не нарушал его приказов, и сейчас не стану.

Махус встал, обращаясь к двум своим товарищам-лисам:

— Толар, Андрус, идите со мной. Пришло время посмотреть, как наш изгнанник провел ночь.

* * *

Волкорам наконец-то смог заснуть, прислонившись к стволу большой старой рябины. Это было не слишком удобное место для ночлега, но это не помешало крысу проспать до самого рассвета, пытаясь восполнить количеством низкое качество сна.

Наконец день стал слишком шумным, чтобы он мог продолжать спать. Под громкую утреннюю песню бесчисленных птиц и непрекращающееся жужжание насекомых Волкорам выкатился из-под корней рябины. Его униформа была измята и испачкана мхом, но он думал только голоде, терзавшем его нутро. Ворча, он порылся в рюкзаке, отыскал еще один жесткий сухой паек, которым войска Уртблад питались, когда под рукой не было свежей еды, и принялся его жевать.

В нескольких шагах от Волкорама порхал воробей по имени Крышелуч. Он несколько раз качнул головой, изучая растрепанного крыса, а затем объявил:

— Мокрокрыс весь взъерошен. Не очень приятно!

Волкорам зарычал и потянулся за мечом, думая о том, хороша ли на вкус жареная птица, но потом вспомнил, что все еще без клинка. Тогда он швырнул в воробья недоеденный паек.

— А, убирайся, надоедливый мешок с перьями!

Крышелуч ловко поймал паек в клюв, попробовал его и тут же бросил. Он не только был твердым, но и влажным от крысиной слюны. Даже для воробья, привыкшего питаться насекомыми и червями, это было слишком.

— Твой еда, слишком черство для Спарры. Я найти хорошую червепищу!

С этими словами Крышелуч улетел, оставив Волкорама стоять с лапами, сжатыми в кулаки.

— Ну все, хватит! — пробурчал крыс, выходя из-за деревьев и направляясь к аббатству. — Я добуду себе немного настоящей рэдволльской еды, даже если мне придется вышибать их проклятые ворота голыми когтями! Они не могут удерживать меня здесь, пока завтракают… это неприлично и неправильно!

Как оказалось, Волкораму не пришлось ни стучать, ни окликать дозорных на вершине стены. Он был еще на некотором расстоянии от южных ворот, когда услышал скрип дверных петель и увидел, как из ворот вышли три лиса-мечника. Волкорам замедлил шаг: как ни хотелось ему вернуться в Рэдволл и полакомиться их едой, он не желал снова сталкиваться с Махусом.

Три лиса хранили мрачное молчание. Волкорам переводил взгляд с одной неулыбчивой морды на другую; меченосцы Уртблада знали, как одним лишь взглядом навести на зверя страх.

— Ну что, — спросил Волкорам, — мне можно вернуться?

Махус прошелся холодным взглядом по крысу, а затем отступил в сторону, чтобы Волкорам мог войти в открытые ворота.

— Хорошо. Но больше ничего подобного, ты понял?

— Конечно. А я получу свой меч обратно?

— Ты получишь его обратно, когда я решу так. Посмотрим, как ты будешь себя вести.

— Да… э-э, да.

Хмурый крыс, опустив голову, вошел в аббатство. Позади него три лиса обменялись многозначительными взглядами, а затем последовали за ним.

* * *

Тот же самый дождь, что пролился над Рэдволлом, застал и вторую ночь солдат главного отряда лорда Уртблада, находившегося в полутора днях пути к югу от аббатства. Разбив лагерь на обочине под раскидистым пологом густого леса, что теперь теснился по обе стороны от дороги, спящие воины были надежно защищены от капель дождя. Угасающие угли костров трещали и шипели от тех немногих капель, которые успешно проникали сквозь листву, но в основном участники похода могли дремать в относительной сухости.

К рассвету дождь ослаб, и завтрак прошел в пограничной зоне, где яркое солнце и густой утренний туман боролись за первенство. Туману помогал дым от костров, на которых готовили завтрак, но в конце концов победил могучий фонарь природы. Белый пар остался лишь воспоминанием, когда армия собралась на дороге, чтобы выстроиться в колонну.

Хотя солнце было еще слишком низко, чтобы его лучи проникали далеко в тенистые глубины леса, утро уже было довольно теплым, а впереди маячила угроза еще большего. Пока что колонна находилась в тени высоких деревьев, стоявших вдоль восточной стороны дороги, но с наступлением дня тени бы ушли. Если предыдущий день был хорош для марша, то этот обещал превратить долгую прогулку в тяжкий труд.

Винокур с Варнокуром занимали свои места во главе колонны, когда в нескольких шагах впереди войска на дорогу опустилась большая птица. Винокур узнал в ней того самого облаченного в тунику сокола, что встретился с лордом Уртблад на второй день пребывания в Рэдволле. Барсук в одиночестве направился вперед, чтобы принять доклад крылатого воина.

— Как вы думаете, к чему это? — задался вопросом молодой выдр.

— Наверное, ничего такого, — ответил капитан Сэйбрук. — Лорд Уртблад во время похода часто принимает доклады птиц. Не хочет нарваться на неприятности, вот и все.

После короткого совещания сокол поднялся в воздух. Уртблад вернулся к колонне.

— Что вы двое можете рассказать мне про мост на юге? — спросил он двух жителей Рэдволла.

— Мост? — Винокур пожал плечами. — Я никогда раньше не был так далеко к югу от аббатства. Я ничего не знаю о мостах в этих краях.

— И я тоже, — сказал его отец. — Я знаю, что примерно в одном дне пути к югу отсюда есть широкая река, милорд, но ее пересекает брод. Когда я был там в последний раз, моста через нее не было.

— Ну, теперь есть, — констатировал Уртблад. — Довольно сложное сооружение, если верить докладу капитана Клистры. Ну что ж, мы увидим уже сегодня вечером. Наш дневной марш должен привести нас к этой реке. И этот таинственный мост значительно облегчит нам путь. Я благодарен его строителям. Но сейчас нам пора в путь.

Вскоре колонна, бодро шагая, двинулась по дороге на юг. Как и накануне, обочина была абсолютно свободна от посторонних глаз: так далеко к югу от Рэдволла лесные обитатели еще не слышали об Уртбладе, и им оставалось только предполагать, что через их земли идет какая-то ужасная орда. Робкие лесные жители и хитрые разбойники убирались с дороги при приближении армии: никто не осмелился подойти достаточно близко, чтобы увидеть, что выдры, землеройки, мыши, кроты и ежи маршируют в этом сборище бок о бок с крысами, ласками, горностаями и хорьками.

— Эй, Варни, — спросил Сэйбрук у Варнокура, — раз уж ты знаешь эти места лучше любого, есть ли здесь какой-нибудь пруд или ручей, где можно охладить лапы или искупаться? Матушка-природа нынче не дает нам покоя, и мне не хочется проделывать такой долгий путь, как вчерашний, без возможности окунуться где-нибудь по дороге.

— Придется ждать вечера, капитан, — ответил Варнокур, — потому что до реки еще столько же, а здесь нет ни луж, ни речушек. Я же нырну в воду прямо с пролета того моста, как только поставлю на него лапы!