Неживая (джен)

Месяц спустя

Гарри проснулся от какого-то странного шума. Едва различимого. И от света. Факелы в их спальне не горели, свет исходил от окна, как в ночь, когда был Рождественский бал в прошлом году. Тогда уличные фонари освещали двор, но в обычное время этого не было. Свет едва проникал свозь узкую щель в пологе, по вечному закону подлости, находящуюся как раз на уровне глаз Гарри. Поттер нехотя высунулся из-под теплого одеяла и сразу поежился, в Хогвартсе становилось прохладно уже осенью. Каменный пол был ледяным, но Гарри не рассчитывал, что задержится надолго у окна, поэтому не стал искать носки.

— Что случилось? — тут же отодвинул полог чутко спящий Невилл.

— Свет. Во дворе, — Поттер открыл окно, отчего в спальне стало еще холоднее, и высунул голову.

Во дворе, действительно, что-то происходило. Там собрались почти все преподаватели, какие-то незнакомые волшебники, были видны и лиловые мантии — прибыл кто-то из целителей.

Поттер резко сорвался к своей кровати, нашел носки, набросил поверх пижамы мантию и выбежал из спальни, наделав столько шума, что разбудил всех. Он пробежал два пролета вверх, и без стука ворвался в спальню семикурсников. Не зная, кто на какой кровати спит, он просто заорал:

— Фред, Джордж! Срочно!

— Чего? — высунулась из-за полога голова одного из близнецов.

— Удлинители ушей!

— Прямо сейчас?

— Да!

Фред... или Джордж, свесил руку с кровати, открыл тумбочку и достал то, что требовалось Поттеру. Гарри тут же подбежал к окну, распахнул его, и выкинул один конец удлинителя. Длины его не хватало, и голоса были едва различимыми.

— Ожоги мы вылечим, даже такие...

— Девочка останется в Больничном крыле, у нее стресс, но она не пострадала.

— Остается непонятным, кто использовал Империус.

— Единственный выживший?

— Ради этого он бы не стал пробираться сквозь огонь, чтобы найти чужую палочку.

— Акцио.

— Что-то не сходится.

— Не стоит искать виновных среди пострадавших.

— Что там вообще происходит? — спросил семикурсник Берри, стоящий прямо за плечом Поттера.

Гарри разбудил всех в спальне семикурсников, все столпились у удлинителя, старались высунуть головы в окно, толкались. Поттер, как находящийся ближе всего к обзорному месту на подоконнике, быстро оттолкнул всех, понимая, что еще немного, и он просто вывалится в окно. Он выбежал из комнаты и вернулся в свою спальню. Там тоже уже никто не спал, и все так же смотрели в окно. Гарри опустился на колени у кровати, больно ударившись о пол, но даже не заметил этого, достал из чемодана мантию-невидимку и снова выбежал из спальни, накидывая ее на ходу.

Он не заботился о том, сколько шума создает, перепрыгивая через три ступеньки, и что невидимость не гарантирует ему в таком случае инкогнито. Только в холле первого этажа он остановился и понял, как тяжело дышит. Большие двери главного входа были распахнуты, воняло паленым мясом. Поттер уже осторожно приблизился к выходу. И резко остановился, увидев обезображенное тело Френсиса Келли. Половина его лица выгорела до костей, но по другой, оставшейся почти целой, только грязной, легко можно было узнать, что это был именно Келли. Рука, вернее то, что некогда было ей, свисала с носилок и болтыхалась так легко, будто если ее задеть, она упадет, отделившись от обгоревшего тела. Поттер подавил в себе желание сделать это. И только немного позже он заметил, что обгоревших тел много, но он не мог узнать их, потому что с ними дела обстояли гораздо хуже, чем с Келли. Черные обугленные куски, как подгоревшее мясо, про которое забыли гостеприимные хозяева дома, оставив его тлеть на барбекю на всю ночь.

— Я расспрошу девочку, Альбус, — сказал незнакомый Гарри темнокожий волшебник и направился ко входу.

Поттер проследил за ним взглядом и решил пойти следом, соблюдая дистанцию.

Судя по пути, которым он направлялся, шли они в Больничное крыло. Гарри пожалел, что не владеет невербальными заклинаниями, потому что каждый раз боялся, что его шаги привлекут внимание. Благо, он так и выбежал в одних носках, без обуви, что делало его шаги почти не слышными.

— Поппи, — прошептал волшебник, заглядывая в палаты.

— Проходи, Кингсли, — также шепотом ответила мадам Помфри. — Я дала ей успокоительное. Сейчас не время для расспросов, у девочки стресс, но я понимаю, что это необходимо.

Кингсли вошел в палату, и Поттер едва успел проскользнуть в закрывающуюся дверь. На одной из кроватей, как обычно заправленных белым льняным накрахмаленным бельем, поджав под себя ноги, сидела Антигона Фоули и смотрела прямо на вошедшего. Лицо ее было сосредоточенным, но на мгновение, как показалось Гарри, она взглянула на него, прямо в глаза, словно увидела его сквозь мантию-невидимку. Поттер поежился от этого взгляда.

— Мисс Фоули. Я аврор Кингсли Шеклболт, могу я задать вам несколько вопросов? — Кингсли осторожно присел на край кровати.

Антигона заправила за уши выбившуюся черную прядь, что не придало ей никакого аккуратного вида, потому что все волосы ее были растрепаны, а на щеках виднелись красные пятна, то ли от волнения, то ли от грязи, которую недавно оттирали.

— Спрашивайте.

— Что произошло и как вы оказались на месте... событий?

— Я следила за Келли.

— Зачем?

— Потому что он следил за Фероном и его друзьями в последнее время. — Антигона еще ближе подтянула к себе ноги и обхватила их руками. — Мне казалось, что он что-то замышляет.

— Почему ты не рассказала о своих подозрениях учителям?

— Потому что я не ябеда! — гордо ответила Фоули, вскинув голову.

— Почему ночью шесть человек, не считая мистера Келли, находились вне спальни?

— Они часто уходили. Как будто вы, мистер Шеклболт, не были школьником. У всех нас есть свои дела и свои интересы. Кто-то по ночам пытается проникнуть в Запретную секцию в библиотеке, кто-то тренируется с друзьями в окклюменции, кто-то встречается с девочками в пустых классах.

— Зачем они уходили по ночам? — мягко спросил Кингсли.

— Не пытайтесь залезть ко мне в голову! — яростно прошептала Антигона. — Фоули — врожденные легилименты, я бы на вашем месте этого не делала!

— Если ты утверждаешь, что Фоули — врожденные легилименты, то ты наверняка знала, что именно задумал Френсис? — подловил ее Шеклболт.

Антигона отвернулась к окну и, как показалось Гарри, снова остановила взгляд на нем, буквально на мгновение. Гарри вспомнил, как Френсис рассказывал, что Ферон использовал на нем легилименцию и узнал, что Келли нравится Антигона. Наверное, мантия-невидимка была не проблемой для чтения мыслей, но Поттер не понимал, почему тогда Антигона не сообщит аврору о его присутствии в палате.

— Почти. Он хотел отомстить. Ферон и его друзья всегда издевались над Келли. Но я не знала, что именно он сделает! Не знала! Я бы не позволила, я рассказала бы профессору Флитвику, если бы знала! Когда мне удавалось увидеть его мысли, он только думал о том, где они собираются, в какое время их можно там застать. Вы мне верите, мистер Шеклболт? Я не хотела их смерти, не хотела!

Кингсли, да и Гарри вместе с ним, видели приближающуюся истерику, Антигона готова была вот-вот разреветься и уткнуться в подушку.

— Тише, тише, — Кингсли слегка приобнял Антигону. — Мисс Фоули, вас никто ни в чем не винит, слышите? Никто вас не винит. Что произошло сегодня?

— Я, я... — Антигона всхлипнула, и глубоко вздохнула, прежде чем продолжить. — Я видела, как Ферон, Корнер, Нэш и Гилберт-старший, который Брайн, вышли, Келли нигде не было, и я осталась в гостиной. Читала книгу, а потом уснула. Проснулась спустя полтора часа и побежала в класс, где обычно собирались Ферон с друзьями. Подбегаю, а там все в огне, и Келли еще разбрасывается Адским пламенем, все кричат, в коридоре никого, ближайший учебный класс далеко. Я пыталась использовать Агуаменти, но вода тут же превращалась в пар. Потом я вспомнила о Циркумео аква, оно получилось у меня только со второго раза, я окутала им Ферона и левитировала в коридор. Оставила его там и побежала к Флитвику.

— Циркумео аква получилось у вас со второго раза? — удивился Кингсли.

— Я очень хотела спасти брата, — с вызовом посмотрела в глаза аврору Антигона.

— Кто-то использовал Империо на мистере Келли. Причем оно было использовано палочкой мистера Трэверса со Слизерина, он тоже приятель вашего брата, верно?

— Не знаю, я не видела. Может быть, он пытался через это заклинание приказать Келли прекратить все это?

— Да, скорее всего. Спасибо, мисс Фоули, я зайду к вам, если возникнут вопросы.

Кингсли поднялся с кровати Антигоны и направился к выходу. Гарри поспешил за ним следом, но как только он хотел проскользнуть в открытую дверь, услышал:

— Не так быстро.

— Что, мисс Фоули? — обернулся Кингсли.

— Я ничего не говорила, мистер Шеклболт, — говоря это Антигона выразительно смотрела прямо в глаза Гарри, и он глубоко вздохнул.

Поттер прислонился к стене, понимая, что Антигона знает о его присутствии. Он не спешил снимать с себя мантию-невидимку, а Фоули не спешила начать разговор. Они молчали несколько минут, прежде чем Антигона нарушила тишину:

— Интересно лезть в чужие тайны, Поттер?

— Эта тайна уже завтра станет всеобщим достоянием, когда Дамблдор сменит гербы факультетов на черные полотна и произнесет скорбную речь. Однако я буду знать чуть больше правды.

— Правда — очень страшная вещь, Поттер. Хочешь, расскажу тебе немного правды?

— Ну?

— В субботу Пожиратели Смерти нападут на маггловскую больницу, в которой недавно умер чистокровный волшебник Эрзи Шафик. Он жил в маггловском городе и ему вызвали обычную неотложную помощь, его не спасли. Но если бы его доставили в Мунго — там бы ему помогли. Эрзи было восемь, он жил в маггловской приемной семье. Когда погибла его мать, в Министерстве магии решили, что ребенка нужно пристроить во временный приют, где его распределят в маггловскую семью. Так и было сделано, дальше о судьбе ребенка никто не заботился.

— Шафик? Азилия Шафик, шестой курс Слизерина?

— Брат Эрзи. Живет в той же приемной семье.

— Откуда ты это знаешь? — Поттер сощурился, хотя Антигона и не могла видеть этого под мантией-невидимкой, которую Гарри так и не снял.

— Прочла в мыслях одного студента.

— Кого? Почему ты не расскажешь никому об этом и зачем говоришь мне?

— Ты многое не рассказываешь другим, почему я должна? А тебе я говорю об этом лишь потому, что ты Гарри Поттер, и я тебе сочувствую. Скоро снова начнут вспоминать, как ты спас всех в младенчестве и надеяться на чудо. Только ты никакое не чудо.

— Ты зря рассказала Шеклболту о легилименции.

— Это общеизвестный факт, всех Фоули вечно старались перетянуть на свою сторону в каждой из войн, в любой политической борьбе, чтобы собирать компромат на своих врагов. Не одному тебе сложно, Поттер.

* * *

— Ева, я не справлюсь!

— Фоули ты, в конце концов, или нет?

— Мне это с детства говорит сумасшедшая бабка. Фоули я или не Фоули...

— Ферон потеряет все. Он идиот. Такое случается в чистокровных семьях, таких детей отстраняют, выжигают с дерева, как делали Блэки, убивают. Но у нас проблема, Антигона, он — старший Фоули мужского пола, черт бы его побрал!

— Может, не стоит его спасать? Гелон станет старшим. Я видеть Ферона не могу. Он заставлял меня целовать его ботинки лишь потому, что я не согласилась поддерживать его в издевательствах над Келли. Он написал на его спине Френсис+Антигона...

— Гелону двенадцать. Он не сможет. Война будет раньше. Ты же не желаешь Гелону судьбы своего отца?

— Циркумео аква! Циркумео аква! Да ничего у меня не выходит!

* * *

— Присаживайся, Гарри.

Поттер аккуратно обогнул кресло, стоящее перед столом Дамблдора, и сел в него, сразу почувствовав себя меньше и слабее, чем за секунду до этого, когда смотрел на директора сверху вниз. Фоукс внимательно наблюдал за ним. Сколько раз Гарри оказывался в этом кабинете, столько раз он боялся птицы Дамблдора так же, как самого директора. Ему казалось, что Фоукс умеет разговаривать и после сообщает Дамблдору все детали, незамеченные самим директором в поведении гостей. Незначительные жесты, способные сказать о лжи... Сколько раз Поттер обещал самому себе не оказываться в этом кабинете, но все равно он так или иначе становился участником каких-либо событий.

— Мне известно, что ты общался с мистером Келли, Гарри.

— Общался — это сильно сказано, профессор. Пару раз пытался его поддержать, но это было бесполезно.

В этот раз он мог свободно говорить правду, потому что к произошедшему не имел никакого отношения. И он чувствовал себя удивительно легко в этом кабинете, ведь говорить правду — всегда легко.

— Почему бесполезно?

— Он подставил нас! С нас сняли баллы, МакГонагалл назначила отработки, я потом оправдывался перед друзьями, какого черта потащил их помогать этому болвану! А мы тогда пришли ему помочь, но ни вы, ни МакГонагалл, ни тем более Снейп — не поверили нам!

Обвинять Дамблдора тоже было легко. Это он виноват, что допускает в школе подобное. И мрачное лицо директора, уставшее и как-то враз постаревшее — было лучшим, что видел Гарри за последние несколько месяцев.

— Профессор МакГонагалл и профессор Снейп, Гарри.

— Плевать. Мы пришли помочь Келли, а он сказал, что они просто разговаривали. Подтвердил, что это мы напали на них! Повторил за Антигоной Фоули, только она защищала брата, а он защищал свою жопу!

— Поосторожнее в выражениях, пожалуйста, — строго сказал Дамблдор.

— Плевать! Зачем вы вызвали меня к себе? Никто из погибших не был мне другом, я не имею к произошедшему никакого отношения.

— Иногда неосторожные слова способны привести к плачевным последствиям. Бывает, случается так, что слова — сильнее любой магии. Ты разговаривал с мистером Келли после того, как он вас... подвел?

— Он просил у меня прощения.

— И ты его не простил?

— Нет. Легко сделать подлость и попросить прощения, не так ли, директор? Сложно подлость не делать.

— Ты как-то оскорблял мистера Келли?

— Не помню. Кажется, он называл себя ничтожеством, и я подтвердил это... — Гарри почти подпрыгнул в кресле и уставился на Дамблдора. — Постойте... Вы сейчас хотите сказать, что это мои неосторожные слова привели к трагедии? Что это МНЕ Келли решил доказать, что он не ничтожество? Это бред.

— Я не виню тебя в этом, мы не в силах знать, к чему приведут наши слова.

— Не вините, как же, — Поттер поднялся с кресла. — Вы готовы меня во всем обвинить, мне так с самого первого курса кажется.

— Постой, Гарри.

— До свидания, профессор.

* * *

— Евридика, скажите, Гарри говорил вам о том, что случилось летом с его приятелем Колином Криви? Не рассказывал о событиях, которые произошли прошлой весной, не упоминал о смерти мистера Крэбба?

— Нет, Альбус.

— Мне казалось, он вам доверяет.

— Не считайте подростков глупее, чем они есть. За их плечами нет мудрости ваших лет, но есть логика и смекалка. Он прекрасно знает, что я портрет, часть защиты Хогвартса и подчиняюсь вашим приказам, расскажу вам все, что вы спросите о нем.

— Он отдалился от своих друзей, с чем это связано?

— Отец одного из его приятелей оказался Пожирателем Смерти, он влюбился в девушку-сквиба, и оказалось, что он нужен ей как Гарри Поттер, как ее личный билет обратно к магам. Он очень переживает и настроен против всех окружающих, не видя искренности ни в ком из них, теперь ему кажется, что все от него чего-то хотят, потому что он не личность, а Гарри Поттер, Мальчик-Который-Выжил, человек, который может повлиять на их социальное положение в обществе. Это закономерно, Альбус.

— Вы бы на моем месте сделали все иначе?

— Конечно. Но мое время давно прошло, чтобы я могла что-то решать.

— Как он воспринял новость о крестражах?

— Спокойно. Он вообще спокойный и рассудительный молодой человек, и очень умный, так что он знает, что эта информация дошла до него с вашего позволения. Вы действительно делаете хуже. Он бы вам больше доверял, если бы вы рассказали ему лично.

— Нет, Евридика, уже поздно. Теперь бы он искал подвох, почему я решил рассказать ему об этом.

— Верно, уже поздно, Альбус. У вас никогда не было своих детей, вы наблюдаете за многими и вам кажется, что вы их понимаете, но это не так. Разбираться в детях не значит понимать общие маркеры их поведения, это гораздо глубже.

— Евридика, Гарри похож на человека, способного на убийство?

— Да.

— Спасибо за ответы, — Дамблдор поднялся, чтобы уйти.

— Если бы у меня был выбор, я бы не отвечала.

— Знаю, — тихо произнес директор, прежде чем покинуть небольшой пустой класс, где некогда Евридика Гонт, будучи профессором Защиты от темных искусств проводила индивидуальные занятия с лучшими учениками. Возможно, она занималась с ними в этом классе самой темной магией, что впрочем в восемнадцатом веке не было запрещено. И именно с этим портретом угораздило подружиться Гарри Поттера.

— Старый дурак, — улыбнулась Ева, как только за директором закрылась дверь.