О вы, джентльмены Англии... (гет)

* * *

Какой бы изматывающей не была предыдущая ночь, доктор Сметвик спал чутко, поэтому негромкое, но настойчивое дребезжание телефона сразу прогнало короткий сон. Сметвик тихонько чертыхнулся и уже собирался подняться, но верная Помфри уже взяла трубку:

— Приемная доктора Сметвика. Да, констебль. Не кричите, я прекрасно слышу вас. Мертв? Боюсь, что в таком случае доктор Сметвик уже не сможет помочь. Хорошо, я обязательно передам доктору, когда… — медсестра бросила быстрый взгляд на кушетку, — доктор вернется с вызова. До свидания, Фадж.

Сметвик блаженно откинулся на подушку:

— Помфри, вы — мой ангел-хранитель.

От его будничной, но искренней благодарности, медсестра всегда смущалась и пряталась в профессиональной заботливости:

— Отдохните, доктор. Это подождет.

* * *

Девчушка тщательно расправила оборки на новом платье, еще раз посмотрела на свое отражение в запыленном стекле, старательно копируя чей-то жест, вспушила волосы, заглянула внутрь мастерской и тихонько позвала:

— Сев…

Из гаража вышел Артур Уизли:

— Привет, Лили. Северус сегодня не работает. Миссис Снейп нездорова, вот он с ней остался.

— А-а-а, — разочарованно протянула девочка, но долго расстраиваться она не умела, — а ты чего вчера на танцы не пришел?

— Занят был, — буркнул механик, — некогда мне. А таких малявок, как ты, вообще на танцы не пускают.

— А меня с собой Молли взяла — победно объявила егоза. — Обещала танцевать научить. Она здоровски танцует! А как они вчера с дядей Патриком отплясывали! Просто, ух!

— Так Молли, что ли, с дядей на танцульки пришла? — как-то уж очень безразлично спросил Артур.

— Ну, не с Малфоем же, — девчонка фыркнула от такой нелепости, — он-то воображает, что все от него без ума. Только Молли он не нравиться. Вот ни капельки. Она сама сказала...

— Что сказала? — быстро перебил юноша, нервно вытирая вдруг вспотевшие руки промасленной ветошью.

— А то и сказала. Что если ей выбирать: гулять с Малфоем или драить полы в кабаке старого Аба, то в "Кабаньей башке" было бы чище, чем в церкви на Пасху!

— Так прямо и сказала? — улыбнулся Артур.

— Слово в слово, — важно подтвердила девчонка.

Артур беззаботно рассмеялся:

— Хочешь покататься?

Девчушка даже запрыгала от нетерпения.

Механик выкатил из сарая собранный из разномастных составляющий мотоцикл, подхватил маленькую пассажирку и усадил ее в коляску.

— Куда желаете, юная леди? — шутливо спросил Уизли.

Юная леди вытерла нос ладонью, а ладонь об подол платья:

— А давай сначала мимо школы, потом на площадь, и чтобы все-все видели, — предложила она, немного смущаясь масштабностью своих запросов.

— Не торопитесь, Уизли, — констебль Фадж появился из-за угла мастерской. Лицо констебля побагровело от быстрой ходьбы, он явно спешил по дороге сюда, но, несколько отдышавшись, каждым движением теперь демонстрировал солидную деловитость наделенной властью персоны:

— К тебе имеются кой-какие вопросы. Где ты был и чем занимался нынешней ночью?

Артур процедил сквозь зубы:

— Это никого не касается, Фадж

— Констебль Фадж, не забывай этого, мальчишка! А касается или не касается — это мне решать, — с официального тона полицейский тут же сорвался на привычную грубость, — сегодня ночью убили полковника Малфоя в его кабинете, голову проломили кочергой. А ты на него давно уже зуб точил из-за папаши своего, труса парши…

Быстрый короткий удар в челюсть сбил Фаджа с ног, чертыхаясь, он поднялся, сплюнул кровь. Уизли стоял перед ним, сжав кулаки, смотрел на констебля со страшным спокойствием человека, решившего идти до конца.

— Теперь-то тебе не отвертеться, щенок, нападение при исполнении, — вдруг с неожиданной ловкостью Фадж ухватился за руку Артура, цепкий взгляд сразу же впился в измазанные йодом пальцы, — а костяшки ты уж не этой ли ночью-то содрал?

* * *

Весть об убийстве старшего Малфоя и аресте Уизли мгновенно облетела деревушку. О полковнике не жалели, но в виновность Уизли все поверили сразу. Местные кумушки судачили о нем, его семье, о своей давней уверенности, что «к этому-то все и шло», и «яблоко от яблоньки…» Мужчины в кои веки соглашались в этом с женами, матерями и тещами.

В «Кабаньей башке» только и разговоров было, что о страшной смерти полковника: «голова, что тыква — вдребезги, все кругом в кровище, сейф — нараспашку, пустой» — слышалось за липкими от пива столиками. Местный пропойца переходил от посетителя к посетителю, поддакивал, добавлял с осведомленным видом известные ему или придуманные им детали, угощался за чужой счет. Когда Флитвик подошел к стойке, тот бойко подсел к нему, многозначительно посмотрел на бутылки за спиной трактирщика, затем обратился к профессору, человеку заезжему и не в курсе деревенских родословных и местных происшествий:

— Вот так, значится, по папашиной дорожке-то Артур пошел, евонный папаша еще тот колодник был, и ежели знать хотите…

Трактирщик резко плюнул на стойку, протер замызганной тряпкой, поднял на болтуна тяжелый взгляд:

— Вот что, парень, проваливай отсюда, не люблю сплетников. И лгунов не люблю.

— А кто врет-то? Да все в деревне знают, что Артуров папаша в тюрьме сидел. И за трусость сидел, от фронта на нарах отсиживался. Другие, вон, кровь проливали…

— На интендантском складе, что ли, твой брат кровь-то проливал? Как после войны, той проклятой, вернулся — весь в медалях, а морда — в три дня не обгадишь.

— Ты брата моего не трожь!

— А ты язык придержи! Тим Уизли трусом не был! А на фронт не пошел, так ему с немецким работягой делить было нечего. Вот, что думал, то открыто и сказал. Наши-то парни тоже не больно-таки в герои рвались, только плетью обуха не перешибешь… как бараны, под «Правь, Британия» на эту бойню и поперлись… скопом да под барабан геройствовать проще будет, чем один против всех. А Тим уперся и ни в какую: все народы — братья, а тех, кто их между собой стравливает да на крови жиреет, гнать надо сообща, вместе, и с французами, и с русскими, да и немцев с собой позвать на дело-то такое... Его судили, а полковник-то покойный такую речь двинул о покушении на основы, еще о своем праве тут карать и миловать со времен Вильгельма-Ублюдка приплел. А судейские только поддакивали и головами кивали, что болванчики заведенные. Тима — в тюрьму… его Мэри наши бабы только что в спину не плевали. А Артур как подрос, все в синяках ходил. Дня не было без драки. Все ему отцом в глаза тыкали. А он за Тима — горой. Когда Тим из тюрьмы совсем больным вернулся, его на работу никто не брал, и какой из него работник, все кашлял, а потом — и с кровью. Артур школу бросил, работать пошел. Ну, а как Тим помер, так всякие «добрые люди» советовали им с матерью убраться с наших мест, мол, по той памяти, что по Тиму осталась… Так Артур как отрезал: «Уизли стыдиться нечего!» Упрямый, шельмец — с неожиданной и уважительной мягкостью сказал трактирщик, — весь в отца!

* * *

Гнилое яблоко с чавканьем ударило в правое плечо. Мэри Уизли лишь покрепче перехватила тяжелую сумку с картошкой и упрямо выпрямила спину. Еще одно яблоко разбилось рядом об мостовую.

— Питер, ах, ты паршивец! — тут же за сердитым окриком раздался звон подзатыльника и обиженный рев мальца:

— Ты чего дерешься, Прюэтт? Это же Уи… — закончить он не успел, а схлопотал еще одну затрещину, сразу ретировался.

Молли поспешила к миссис Уизли:

— Давайте я вас провожу, донести сумку помогу и по дому, если надо…

Девушка уверенно шла рядом. На каждый возмущенный взгляд и злобный шепоток встречных кумушек, она резко встряхивала головой, словно сбрасывала прицепившуюся к волосам липкую паутину. Так они и дошли до калитки. Несколько минут молчали. Непривычно вдруг присмиревшая Молли в неловкой тишине теребила кончик косынки. Миссис Уизли протянула ладонь за своей сумкой:

— Спасибо. Ты добрая девушка, Молли… только не нужно приходить сюда… не нужно… я-то знаю, каково это.

От прежней неуверенности не осталась и следа, Молли решительно посмотрела в глаза соседки:

— Артур вернется, обязательно вернется! А они... они все мизинца его не стоят! А я буду приходить к вам, каждый день буду!