Странный мир (джен)

Сон это был или глубокий обморок, неизвестно, но пробуждаться от него было невыносимо тяжело. Первым вернулся слух, и она услышала ругань. Потом ощутила, как её бьют по щекам и трясут за плечи. В правом боку тупо отдавалась боль.

— Вставай, бессовестная! — кричала какая-то женщина. — Руки об вас тут марать...

Ира попыталась открыть глаза, но её затягивало в сон, как в омут.

— Я ей щас помогу, — раздался мужской голос, не обещающий ничего хорошего.

Иру схватили за воротник и поставили на ноги, но она тут же свалилась на пол. Она по-прежнему ничего не видела.

— Шевелись, тварь, — произнёс мужик, снова поднял её за шиворот и заломил руку — правую, уколотую.

Ира вскрикнула и открыла глаза. Перед ней, уперев руки в боки, стояла уборщица.

— Проспалась, шалава? — рявкнула женщина. — Выметайся, и чтоб ноги твоей тут больше не было!

— Извините, — прошептала Ира одними губами. Голос сел.

— Они каждую ночь здесь ошиваются, — пожаловался мужик, очевидно, сторож. — Клиентов ищут, проклятые, — и поволок Иру к выходу.

Он шёл быстро, Ира еле успевала перебирать ногами.

— Извините... Там моя сумка, — прохрипела Ира на ходу.

— Сумку тебе, — буркнул сторож, ногой распахнул дверь и с силой швырнул Иру вниз по лестнице.

Она снова не сдержала крика. Скатившись, набила кучу синяков и ссадин и целую минуту лежала не двигаясь. Прислушалась к ощущениям — вроде ничего не сломала, можно попробовать встать. На коленке кожа содрана, на локтях, на пальцах. Нечего и думать возвращаться за сумкой — похоже, её приняли за наркоманку или ночную бабочку, а таких тут, как она убедилась, не жалуют.

На улице не то темнело, не то светало. Ира взглянула на часы. Без двадцати четыре, значит, утро. Холод пробирал до костей, и она набросила капюшон. Пить хотелось сильнее, чем накануне, а слабость буквально валила с ног. Несколько минут она сидела на ступеньках, надеясь, что сумку выбросят ей вслед, потом осмотрелась вокруг и всё вспомнила. Сумку, может быть, и выбросили, но где эта сумка приземлилась, в каком из миров, можно только гадать.

Кошелёк, огрызок хлеба и начатое вязанье навсегда затерялись в бесконечности. И пиво. По крайней мере, мама не будет ругать её, что притащила домой пиво. Домой... Ира всхлипнула.

Место, где она на этот раз оказалась, ничем не напоминало вчерашний городишко. Ира сидела у подножия каменной лестницы большого института, утопающего в зарослях жимолости и катальпы.

Далеко-далеко в рассветной дымке виднелись небоскрёбы. И тишь стояла, как в осеннем лесу, даже птицы ещё не проснулись. Или их тут вообще не бывает. В прозрачном небе сияла белая растущая луна. Ира не помнила, в какой фазе луна сейчас дома, в нормальном мире. А потом она увидела вторую луну.

Из-за небоскрёбов плавно поднимался пятнистый розовый диск гораздо крупнее луны, окружённый дымчатым ореолом, и Ира широко раскрыла глаза, онемев от восхитительного зрелища. Невозможно было оторвать взгляд от розовой планеты. На ней хорошо просматривались горные хребты и кратеры, а также длинные прямые каналы, опутывающие планету вдоль и поперёк.

Вторая луна плыла по небу быстрее, чем первая, но, поднявшись над горизонтом, не только не уменьшилась, но даже вроде как стала больше. Картина была умопомрачительная. Никогда Ира не видела две луны одновременно! Может быть, и стоило помучиться, чтобы стать свидетелем такой красоты. Она переводила взгляд с одного спутника на другой, и ей чудилась музыка небесных сфер.

От созерцания космической феерии её оторвал звук идущего трамвая. Она встала (кряхтя: всё болело), кое-как разобрала волосы пальцами, снова накинула капюшон и пошла на звук. Нельзя же вечно тут сидеть.

За кустами она увидела трамвайную остановку и троих ожидающих, одетых в чёрное. В мире двух лун начинался рабочий день. Сколько стоит билет, Ира не знала, но надеялась, что мелочи, оставшейся в карманах, хватит. Подошёл трамвай. Все молча вошли и сели — Ира последняя, и трамвай тронулся.

Ира села у окна с левой стороны, чтобы ещё раз посмотреть на две луны, но увидела только одну. Странно, ведь они были рядом на небе... Впрочем, что в этом мире можно назвать странным? Она держала мелочь наготове, но скоро высыпала обратно в карман, потому что никто не требовал оплаты. Трамвай иногда останавливался, народ в основном входил, выходили редко, но никто между собой не разговаривал, и лица у людей были похожи на каменные маски.

Одеты все были по разному: кто побогаче, кто победнее, но все в чёрном. Ира не знала, что это означает, но порадовалась, что её старая кофта с капюшоном тоже чёрная. Мало ли. Мимолетная эйфория, навеянная розовой луной, прошла. Ссадины болели, наверно, в них попала грязь, и началось воспаление. Придётся потерпеть. Ссутулившись, она сидела на предпоследнем сиденье и равнодушно смотрела в окно.

Город как город — дома, заводы, новостройки, только прохожих и машин почти не видно. Понятное дело, нет и пяти утра. Спят ещё. Все нормальные люди в это время спят.

Ира не знала, куда везёт её трамвай, но интуиция подсказывала, что путь закончен. Вчерашний день и ужасная ночь истощили её, денег и документов она лишилась, здоровья, кажется, тоже, и ей было всё равно, чем закончится поездка, хотя она прекрасно понимала, что от грязи в ранах может начаться заражение, а без документов любой страж порядка с радостью отведёт её в кутузку. Она больше не хотела бороться, просто сидела и наблюдала, как из её тела уходят последние силы. Хотела только пить.

Она ехала уже около часа. Совсем рассвело, и небо было чистое, но солнце почему-то не появилось. Улицу заливал рассеянный розовато-жёлтый свет, не дающий теней. Трамвай остановился возле исполинского сооружения из множества перекрученных труб разной толщины. Ира бросила на него короткий взгляд, потом посмотрела на входящих.

На этот раз не все были в чёрной одежде: среди прочих вошла светловолосая девушка Ириного возраста, одетая в белый спортивный костюм с нашивкой на груди: «С. F.» Девушка неуверенно озиралась, что-то тихо спрашивала у других пассажиров по-английски и не знала, куда сесть, а все на неё поглядывали мрачно и исподлобья.

Ира уже натерпелась подобных взглядов и прониклась к девушке сочувствием — наверно, бедняжка тоже угодила сюда, как кур в ощип, и ещё не сообразила, что здесь почём, — но подойти к ней не осилила. Лихорадка, боль во всём теле и дурнота почти доконали её, и Ира не шевельнулась. Раз не смогла помочь даже собачонке, человеку тем более не поможет. Пусть каждый выпьет свою чашу сам.

Блондинка проехала всего одну остановку. До сих пор водитель не объявлял остановок, но на этой пробубнил: «Промышленный район». Пять или шесть человек встрепенулись и поспешили к выходу, блондинка — первая.

Ира закрыла глаза, но резкие и гневные окрики пассажиров заставили её снова посмотреть на двери. На площадке перед выходом столпились чёрные фигуры и раздражённо торопили блондинку, застывшую на ступенях, как изваяние. Наконец блондинка опомнилась и соскочила вниз, четверо вышли следом, один вошёл, и трамвай поехал дальше.

Вошедший тоже был в чёрном. Он прошёл вперёд, и Ира заметила, что у него длинные тёмные волосы. «Еще один хиппи», — подумала Ира. Выбрав свободное место, он уже собрался сесть, но оглянулся и увидел Иру.

Даже сквозь туман своей болезни она поняла, что произвела на него впечатление шаровой молнии. Он не двигаясь смотрел на неё, и она обратила внимание на его точёное смуглое лицо и ясные глаза. Он был очень молод, моложе Иры, вот только выражение бесконечной печали совсем ему не шло. Хотя в этом трамвае все выглядели как висельники.

Ира опустила глаза, ей стало неловко: получалось, что она рассматривает мужчину. В глубине души она знала, что парень с такой внешностью не для неё, а кроме того, боялась, что он подойдёт ближе и заговорит. Ей не хотелось, чтобы этот человек видел её сейчас, измученную и покрытую ссадинами. Лучше вообще не знакомиться, чем в таком состоянии. Вот если бы он в своё время зашел к ней в книгохранилище, тогда другое дело.

Да и с чего она взяла, что он собрался знакомиться? Она опустила голову, прячась под капюшоном, но украдкой всё-таки взглянула на него ещё раз. Он продолжал внимательно смотреть, но печаль на его лице сменилась глубокой жалостью. То, что произошло дальше, не укладывалось ни в какие рамки. Внезапно парень начал пробираться к Ире, и она стала старательно разглядывать пол. Остановившись возле неё, он негромко позвал:

— Ира.

Будь она хоть чуточку поздоровее, завела бы с ним светскую беседу на тему «Откуда вы меня знаете?», но все силы у неё уходили на то, чтобы не свалиться под сиденье, и она ответила молчаливым взглядом. А он сел рядом, обнял её за плечи и спросил:

— Как ты здесь оказалась? Что ты с собой сделала?

Ире было всё равно. У неё перед глазами поплыли старые знакомые — слепые пятна, в ушах противно зазвенело, и она прижалась лбом к стеклу, невольно отстраняясь от незнакомца. Он вытащил из кармана маленькую фляжку, свинтил колпачок и заставил Иру сделать глоток. Она закашлялась. Непривычная пряная горечь обожгла её, как огнем, и сердце забилось чаще. Осознав, что парень смотрит на неё, запоздалым движением прикрыла юбкой ссадину на колене.

— Идти сможешь?

— Угу, — кивнула Ира. Куда идти, её не интересовало.

Он помог ей встать и провёл к дверям, поддерживая. Водитель объявил в микрофон: «Туннель. Дальше без остановок».

Никто, кроме них, не вышел. Они стояли на тротуаре возле насыпи, в глубь которой уходил неосвещённый туннель, такой длинный, что конца не было видно. Туда и уехал трамвай. Сквозь заднее стекло на Иру смотрело, удаляясь, чьё-то бледное лицо. Парень снова велел ей глотнуть из фляжки, шепнул: «Держись за меня», и она покорно ухватилась за его рукав.

Где они шли, по какой улице — Ира не видела, она смотрела только под ноги, на твёрдый утоптанный грунт, и поминутно зажмуривалась из-за напавшей светобоязни. Идти пришлось всего ничего, они вошли в первое же строение, стоявшее у них на пути — в пустой деревянный сарай недалеко от насыпи.

Вошли и вышли, потом снова вошли и вышли — уже на асфальт. Ира посмотрела выше и вместо насыпи увидела трёхэтажный дом. Они поднялись на второй этаж, и парень завозился с ключами. Щёлкнул замок, скрипнула деревянная дверь, и парень отступил на шаг, пропуская Иру вперёд. Она вошла, он за ней. Дверь захлопнулась. Они стояли в полутёмной прихожей обычной городской квартиры. Парень включил свет и заглянул ей в глаза.

— Прости меня, — сказал он и снова обнял её.

— За что? — еле слышно отозвалась Ира.

— Когда я увидел тебя там, в последнем трамвае... — Его голос дрогнул.

Ира хотела возразить, что трамвай в половине пятого был не последний, а скорее первый, но парень заговорил опять, и она совсем перестала понимать, о чём речь.

— Я не знал, что ради меня ты способна на такое. — Он провёл рукой по её голове, откидывая капюшон. — Я должен сказать тебе одну вещь. Поверь, я никогда этого не сделаю. Обещаю тебе. Там, в трамвае, я понял что-то очень важное. А теперь пойдём, я приведу тебя в порядок.

Он отвёл её в комнату, усадил на диван и помог снять кофту. И замер.

— Твои волосы. Ты сделала наращивание?

Ира покачала головой.

— У тебя длинные волосы, — сказал парень с металлической ноткой в голосе и опять провёл ладонью по её волосам, но на этот раз его прикосновение было жёстче.

Убедившись, что они настоящие, незнакомец отшатнулся.

— Ты не Ира? — глухо спросил он.

— Ира, — сказала она и вдруг поняла, что её с кем-то перепутали. Это не её он хотел спасти, а другую девушку с похожей внешностью. И объятия тоже предназначались не ей.

— Но не может же быть такого совпадения, — пробормотал он.

— Я другая Ира, — сказала она и из последних сил объяснила: — Я села не на тот автобус и заблудилась в вашем мире. Тут каждый раз всё по другому. Мне надо домой. И я очень хочу пить.

Пока она говорила, его зелёные глаза приобретали нехорошее выражение, и она поняла, что он никогда больше её не обнимет. С ним произошло незримое изменение, от него прямо-таки повеяло холодом, даже движения изменились — до сих пор они были быстрыми, точными и бесшумными, а теперь на него будто навалилась непомерная тяжесть.

Он принёс ей воды и держал стакан, пока она пила.

— Спасибо, — сказала она, напившись. — Извините, я бы сразу сказала, но вы меня назвали по имени... Мне уже лучше, я пойду. — Ира встала. — Спасибо большое.

Больше всего на свете она боялась показаться навязчивой.

Он поставил стакан на журнальный столик и отвёл глаза, а когда через мгновение снова посмотрел на Иру, в них не было уже ничего, кроме смертельной грусти, как тогда в трамвае.

— Идём в ванную, промоем твои раны, — устало сказал он и легонько подтолкнул её в спину. — Где тебя так?

— Я вчера упала в институте, — смущённо ответила Ира, — а утром сторож меня нашёл и спустил по лестнице. Тоже принял за кого-то другого.

В ванную не было двери, в проёме висела тяжёлая занавеска. Они остановились перед ней.

— Н-да. А на руке что?

— Укол.

— Укол? — Он аж подскочил. — От чего?

— Не знаю. Всем делали.

Он произнёс короткое слово, которое Ира предпочла не заметить. Она вкратце описала ему свои похождения в доме культуры, и у незнакомца отвисла челюсть. Он забыл, зачем они шли в ванную.

— То есть, ты мало что дала сделать себе укол, но даже не спросила, от чего?

— Но это же врачи, им виднее.

— И теперь я не знаю, какой тебе дать антидот. Врачи, как же, — он фыркнул. — Врачи в больнице сидят, чтоб ты знала. А это, скорее всего, жулики, которые специально разносят заразу.

— Но так не бывает! — запротестовала Ира. — Это были самые настоящие врачи. В халатах.

— Будем надеяться, что тебе повезло. Хотя кто знает, может, самое интересное ещё впереди. Доверчивое дитя, сколько тебе лет, пять?

— Двадцать два, — ответила Ира, и его лицо затуманилось.

Он перестал её распекать, вынул из шкафчика коробку с лекарствами и велел Ире выпить горсть мелких таблеток.

— Это должно связать любой яд, — пояснил он, — я же не знаю, что тебе вкололи. И опять ты даже не спросила, что я тебе дал!

— Но вы же не будете давать мне что-то плохое.

Он спрятал аптечку, достал с полки перекись, потом открыл оба крана.

— Сначала придётся промыть водой, — сказал он, поставил пузырёк и хотел уже решительно взяться за дело, но Ира заупрямилась.

— Я сама, — твёрдо сказала она. — Выйдите, пожалуйста.

— В обморок не загремишь?

— Не-а.

— Ну, гляди. Вот полотенце. И давай на ты, я же не церемонюсь...

Промыть следовало не только раны. Увидев себя в зеркале, Ира пришла в ужас — после гостеприимства этого мира она была как поросёнок. Получается, он на неё смотрел, на такую грязную? Тогда лучше утопиться — прямо сейчас. Пока она отмывалась, незнакомец пару раз выходил из квартиры, звенел ключами и говорил по телефону. Ира передвинула кран так, чтобы вода текла тихо, и прислушалась. Мама отругала бы её за любопытство, но Ира не могла себя перебороть.

— Все нужные документы в сейфе, — услышала она. — Ненужные я сожгу. Ты не забыл код? Я хочу, чтобы квартира досталась сестре. Да. Нет. Не звони мне больше. Через час я отрежу телефон.

Из подслушанного Ира сделала три вывода: во-первых, у него есть сестра, во-вторых он, несмотря на молодость, уже распоряжается недвижимостью, и в-третьих, надо позвонить маме, пока телефон ещё не отрезан. После водных процедур она полила свои ссадины перекисью и босиком прошлёпала в комнату.

Незнакомец быстро и аккуратно обмотал её руки и ноги бинтами.

— Можно позвонить?

— Валяй, — отозвался он и скрылся на кухне.

С замирающим сердцем Ира вернулась в прихожую и накрутила номер. «До чего же у них у всех тут древние телефоны», — нервно думала она в ожидании соединения. Но ничего не соединялось. Секунды шли, а в трубке даже не трещало. Ира набирала номер снова и снова, но не услышала ни сигнала, ни треска, ни механического голоса. Дома, наверное, ужас что сейчас творится.

Она осознала наивность попыток дозвониться из другого мира и прошла в комнату. Незнакомец возился на кухне. Кухню тоже отделяла от комнаты не дверь, а занавеска. Дверь, однако, имелась — открытая настежь и припёртая табуреткой.

Ира прилегла на диван. Обстановка показалась ей чересчур спартанской, словно здесь никто и не жил. Ни украшений на стенах, ни ковра на полу, только чёрный шкаф, похожий на гроб, диван, столик и кресло. Одно. Ира бы в такой комнате за неделю заработала депрессию. Порядок бы здесь навести! Обои наклеить, торшер поставить, люстру какую-нибудь хрустальную нацепить вместо этой безобразной лампочки на проводе... Ира одёрнула себя. Размечталась!

Незнакомца не было подозрительно долго. В какой-то момент из кухни понесло горелой бумагой, и почти сразу он вошёл с фаст-фудовским пакетом в руке.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он. — Я принёс еду.

Он выставил на столик контейнеры и бутылку минералки. Содержимое контейнеров — жёлтенькое, красненькое и зелёненькое — скорее походило на набор цветных пуговиц, чем на съестное. Так вот какая она, пища из другого мира!

— Это съедобное? — изумилась Ира.

— Японской еды не видела?

— Бедные японцы, — сказала Ира. — Разве можно есть пуговицы?

Впервые за всё их знакомство он улыбнулся. Есть «это» было непросто, и он учил её брать одни непонятные штуки другими непонятными штуками, а она роняла и то, и другое и, смеясь над своей неловкостью, чувствовала, как возвращаются силы. Лихорадка спала — наверно, лекарство подействовало.

Глядя, как Ира воюет с палочками, незнакомец тоже не мог сдержать смех и немного оттаял, но ел только для виду, потому что Ира отказалась есть одна, и больше прикладывался к своей фляжке. Ирой овладело особое смущение, неведомое ранее: ведь недавно из этой же фляжки пила и она, а поскольку пить из одной посуды подобно поцелую, значит, она с ним поцеловалась? Лучше об этом не думать, а то она не сможет смотреть ему в глаза.

Они непринуждённо болтали за едой, как друзья. Незнакомец оказался хорошим собеседником, он ненавязчиво вытянул из Иры всё, что хотел знать, не сказав о себе ни слова, и подозрительно легко воспринял известие, что его гостья из другого мира.

— Крепко же тебе досталось, — вздохнул он. — Наверно, наш мир показался тебе адом.

Это была правда, но Ира не хотела обижать его.

— Ну почему же, у вас тоже много прекрасного. Чего стоит одна розовая планета.

— Это какая? — насторожился он.

Ира рассказала.

— Ты вовремя смылась, — сообщил он с усмешкой. — Это планета-убийца. Тому миру оставалось жить не более десяти минут. Уж можешь мне поверить.

У Иры на лице отразилось такое смятение, что он развеселился.

— Да успокойся, всё позади. Ты правильно поступила — мы все так смываемся, когда припечёт. Сгодится даже последний трамвай, если больше некуда прошмыгнуть. Только важно вовремя соскочить с трамвая, чтобы не уехать навсегда... — Он помрачнел и сменил тему. — А каково было в первые минуты, когда ты поняла, что находишься не в соседнем городе, а гораздо дальше? Фантастика, которую ты читала, хоть чуть-чуть помогла тебе адаптироваться?

— Я никогда не читала фантастики, — ответила Ира. — Читаю много, но... не фантастику.

— Жаль. Тебе было бы легче — в этих книгах на каждом шагу параллельные миры. Люди недооценивают фантастику. Она подготавливает человека к неизвестному. Видишь шкаф? Он забит фантастикой.

Ира посмотрела на шкаф. Гроб гробом.

— Как самочувствие? — неожиданно спросил незнакомец.

— Лучше. Гораздо лучше, — с благодарностью ответила Ира.

— Ладно, будем надеяться, что это были настоящие врачи. Но если тебя всё-таки заразили, весь твой мир может полететь к чертям.

— Никто меня ничем не заражал, — обиделась Ира. — И как весь мир может полететь к... куда ты сказал, из-за одного человека?

— Забудь, проехали, — сказал незнакомец. — Кстати, о твоём мире. Вспомни получше того дядьку с автостанции, с которым поменялась билетами. Его придётся найти, потому что он твой единственный ключ к возвращению. Как он выглядел?

— Никак, — пожала плечами Ира. — Худой, небритый, в старом костюме.

— Он что-нибудь говорил?

— Про билет... Что в зале ожидания каждый раз одно и то же... — Она внезапно вспомнила. — Он сказал, что у него дома остались жена и дочка. Дочка... на меня похожа. Зовут Ира.

Они встали одновременно и уставились друг на друга. Ире пришли на память и другие слова мужичка: «Бросил её негодяй проклятый», но о них она умолчала, потому что зеленоглазый проклятый негодяй стоял сейчас перед ней.

— Я знаю эту семью, — вполголоса сказал он и упал обратно в кресло. — Считай, что ты уже дома.