Карпатский цветок (джен)

Нежное весеннее солнце ласкало густой ковёр травы во дворе. По долине всё ещё клубился густой туман, медленно таявший под его лучами. Тринадцать лет прошло, тринадцать долгих лет без него.

В тот памятный вечер портключ перенес нас к воротам древней избы, к моей огромной радости оказавшейся целой и невредимой.

Уныло скрипнула резная калитка, жалобно заскулила входная дверь, коридор встретил нас сыростью и запахом запустения.

Моя маленькая Юми не растерялась, она буквально за час обследовала дом, раздобыла дрова и разожгла печь. В отличие от Англии, ноябрь в Карпатах — уже почти зима. Дом наполнился теплом, и я, устроившись в бабушкиной кровати, впервые за несколько дней крепко заснула.

Утром меня ждал до блеска вычищенный дом и вкусный завтрак.

— Юми украла еду у магглов в деревне. Юми плохая, Юми не спросила хозяйку. Юми не хотела, чтобы хозяйка и маленький хозяин были голодными.

Я пресекла все попытки домовушки разбить себе голову о мебель. Выхода у нас нет, поэтому придётся жить так. Деревня магглов располагалась в долине, недалеко от бабушкиного дома. Я велела Юми брать немного у каждой семьи, чтобы факт воровства был незаметен.

Домовушка потрудилась на славу, приведя в порядок не только избу, но и хозяйственные постройки.

В глубине души зрела идея отправить Юми портключом в поместье за оставшимися вещами, но я побоялась потерять домовушку. Мало ли что могло с ней случиться, риск был неоправданный.

К новому году Юми обзавелась козой и курятником. Наблюдая за магглами, смышлёная эльфийка перенимала их знания и решила, что пора заводить своё хозяйство.

Я же, найдя среди бабушкиных запасов отрезки ткани и пряжу, принялась мастерить малышу приданое.

А на Рождество на пороге моего дома появился незнакомый человек с маленьким ребёнком на руках.

— Иоанна умерла семь лет назад, — я смотрела на ошарашенного мужчину, в глазах которого плескалась паника, — к сожалению, вы зря проделали такой далёкий путь.

— Ты её внучка, да, София? Я помню тебя ещё крошечной малышкой. Ведь Иоанна учила тебя, умоляю, помоги мне.

— Послушайте, я не продолжаю дело бабушки, я никогда не лечила людей и не хочу давать вам ложную надежду.

— Умоляю, хотя бы попытайся, — мужчина обессиленно упал на колени, — на тебя последняя надежда. Все целители отказались от него, я отдам тебе всё, я стану твоим пожизненным должником, хотя бы попытайся. Он — всё, что у меня осталось, сын погиб вместе с невесткой, я не переживу, если потеряю и внука.

Я видела в глазах этого мужчины такое отчаяние, перемешанное с мольбой и надеждой, что не смогла отказать. Но что делать с ребёнком, я не представляла. Я помнила уроки бабушки, помнила каждое её действие, помнила, что её направляет дар...

Намерение, желание, искреннее и сильное, всё остальное вторично. А желание у меня было...

Все мои действия были словно в тумане. Я просто знала, что нужно так, а не иначе.

Очищение... Первое, что нужно сделать, — очищение...

Все травы, зелья, мази и отвары хранились под чарами стазиса в идеальном порядке.

Череда смоет всю грязь снаружи.

Зверобой смоет всё, что внутри.

А потом одолень-трава…

Малыш тихо спал на лавке возле печи, его щёчки порозовели, но в сознание он так и не пришёл.

Бабушка всегда звала меня, когда приходили посетители, а перед своей смертью разрешила провести несколько обрядов самой. Именно поэтому я согласилась посмотреть мальчика, я не была уверена, что справлюсь, но чувствовала, что нужно попытаться.

— Рви рубашку мальчика на куски, повторяй за мной, — я показала мужчине, какой нужно оторвать лоскут и как правильно скрутить.

— Теперь бери крапиву и набивай, вот так. Теперь бери иголку и сшивай. Вот, всё правильно.

— А теперь иди в лес, он в десяти минутах ходьбы отсюда. Только иди пешком, не аппарируй. Вот спички, руками выроешь ямку, в ней разведёшь костер, магией нельзя, только спичками. Когда огонь хорошо разгорится, бросишь в него куклу и всю одежду мальчика. Прочитаешь вот этот текст. Подождёшь, пока кукла сгорит полностью, если нужно, подбросишь дров. Это важно — кукла должна сгореть полностью. Потом подождёшь, пока потухнет костёр. Полностью, до последнего уголька. Ямку засыпешь — и возвращайся. Оглядываться нельзя.

Мужчина вернулся только к утру. Его местами поседевшая голова стала полностью белой. Костёр не хотел разжигаться, кукла, ожидаемо, не хотела гореть.

— Когда, наконец, догорел этот проклятый кусок тряпки, я закопал яму и пошёл назад. Я повидал на своем веку немало, но такого ужаса ещё не испытывал. Мне казалось, что сотни рук тянут меня назад, мне казалось, что я проваливаюсь в саму преисподнюю. Я до сих пор поражаюсь, как я удержался и не оглянулся.

Пришедший в себя мальчик уплетал за обе щеки молочную кашу, приготовленную заботливой Юми. А я думала, что попросить у мага за свои услуги. Бабушка никогда не называла цену, говоря, что благодарные маги всегда давали ей то, что нужно в данный момент. Взвесив все за и против, я решила последовать её примеру.

— Я не буду ничего просить у вас, как никогда ничего не просила Иоанна. Чем меня отблагодарить — решайте сами.

Мужчина вернулся через неделю, вручил мне кошелёк с крупной суммой денег и сову.

— Вот контакты моей сестры, она колдомедик. Можешь обратиться к ней в любой момент. И не смотри на меня так, не вчерашний, вижу, что в положении. Мало ли что.

Двадцать первого июня, в день рождения бога Перуна Громовержца, я родила девочку. Почувствовав скорое приближение родов, я послала весточку колдомедику. Пожилая ведьма прибыла ко мне сразу по получении письма. Долго отчитывала меня за самонадеянность и тугодумство, за то, что тянула так долго и не позвала её раньше. Маг сообщил ей обо мне сразу по возвращению домой, рассказал, что я спасла его внука, и просил оказать мне помощь в случае необходимости. Василиса Николаевна осталась со мной до самых родов. С её помощью моя малышка появилась на свет.

— Какая девка серьёзная, — приговаривала Василиса, пеленая младенца, — счастливая будет, от тебя только женский пол, Софья, а так в отца пошла. Кто он хоть, расскажи, не бойся. Ты мне внука спасла, окромя его да брата Ильи, у меня нет никого. Вижу, что тяжко тебе, а как про мужика твоего спрашиваю, так вся в лице меняешься

И я рассказала... Рассказала про жизнь с отцом, про бабушку и про Лорда.

— Да, небольшого ума твой папаша, небольшого. Ни ума, ни фантазии. Такой дар загубить. Ты же целитель прирождённый, вместо того, чтобы учить тебя, — своему хозяину в постель закинуть, как рабу безродную. Ты отдыхай, детка, тебе жизнь загубил папашка непутёвый, так хоть дочку вырасти счастливой за вас обоих.

Ещё год назад я бы вцепилась в глотку любому, кто отозвался плохо о моём Лорде. Но теперь, качая на руках своё дитя, я поняла, что не хочу повторения своей судьбы для неё. Я не хочу, чтобы она была бессловесной и бесправной собственностью. Я хочу, чтобы моя дочь была свободной.

Каким-то образом про меня узнавали люди, которым требовалась помощь мольфара. Их более чем щедрой благодарности хватало и на жизнь, и на будущее обучение дочери.

Как бы мне ни хотелось забыть мою прошлую жизнь, но Мелания была живым напоминанием о человеке, которого я любила. В год вокруг её колыбели летали игрушки, в два она могла призвать к себе понравившуюся вещь, а в три бойко разговаривала со змеями в саду. Дара мольфара в ней не было, но магическую силу и мощь, такую родную и такую пугающую, я чувствовала каждой клеточкой своего тела.

Иногда мне снились сны, в которых я видела своего Лорда. Видела бестелесным призраком, который звал меня к себе, видела чёрным духом, выворачивающим мою душу наизнанку, просыпалась в холодном поту, когда он звал меня и говорил, что нуждается в моей помощи.

Когда Мелании исполнилось одиннадцать лет, она уехала учиться в Колдовстворец. Все Долоховы учились в Дурмстранге, и мне не хотелось, чтобы наши пути пересеклись. Моя девочка с пелёнок хотела стать колдомедиком. Магически одарённая, сильная духом, смелая, трудолюбивая, любознательная копия своего отца, отличная от него только тем, что не имела в своем сердце той ледяной жестокости и бессердечности, она умела любить и радоваться жизни.

Довольно часто она гостила у Василисы Николаевны, которая не боялась брать ребёнка в больницу, где Мелания общалась с пациентами и наблюдала за работой целителей.

— Отправляй её в Колдовстворец, Софья. Там база неплохая, не Дурмстранг, конечно, но ей и не нужна муштра да дрессура. Да и директор их — мой приятель хороший, присмотрит за девочкой. А как четырнадцать стукнет, буду оформлять к себе на практику. Она у тебя девка со стержнем, таким только в целители и идти. Если сильно жалостливые, то не выдерживают, ломаются.

В июне 1995 года ко мне подбежала взволнованная Юми

— Хозяйка София, он вернулся! Хозяин вернулся! Юми почувствовала, Юми знает. Юми пойдёт к хозяину, хозяин будет счастлив...

Моя домовушка щебетала соловьём, а меня захлестывала волна ужаса. Жуткая догадка, словно молния, пронзила меня. Якорь. Он создал якорь. В голове проносились детские сказки про бессмертных и бабушкины слова.

— Сказка ложь, да в ней намёк. Сильный, очень сильный маг может сотворить такое. Да только покоя ему не будет… Душу-то разорвать — страшное это дело, Софьюшка, страшное. Всё, что обычный человек в сердце носит, Кощеево отродье теряет, всё человеческое уходит, как вода в песок. И словно камень малахитовый такой колдун, тянутся к нему другие, как мотыльки к огню, да только красота камня холодная и безжизненная.

— Юми, подожди, — решение моментально созрело в моей голове, — ведь хозяин не звал тебя, а вдруг он рассердится, что ты пришла сама, без его воли. Давай подождём маленькую хозяйку Меланию, а потом ты отправишься в наше поместье и будешь ждать зова хозяина?

— Да, хозяйка права, хозяйка Мелания вернётся, и Юми сразу отправится к хозяину. Юми хороший эльф, Юми хорошо служила...

Недосказанное слово замерло на губах домовушки. Теплая кровь струилась по моим рукам из раны, нанесённой острым ножом точно в сердце. Я прижимала к себе маленькое тельце, рыдая навзрыд. Моя верная служанка, моя верная подруга, которая была рядом со мной долгие годы, убита моими же руками. Но Юми принадлежит Тёмному Лорду, и между любовью к нам и преданностью ему она выберет преданность.

Я надеялась, что, оборвав последнюю ниточку, связывающую меня с моим господином, наконец-то обрету покой. Как же я ошибалась...

В феврале на пороге моего дома появился Антонин Долохов.