Карпатский цветок (джен)

Мое имя — София Долохова, я внебрачная дочь Антонина Долохова. Кем была моя мать, я не знаю, мой отец никогда не говорил о ней. Скорее всего, она была обедневшей чистокровной или нищей полукровкой, бывшей у отца на содержании. На грязнокровок такие, как мой отец, внимания не обращают. Когда я перестала нуждаться в материнском молоке, меня забрали у матери, чтобы воспитать достойным членом рода, вычеркнув из жизни такое мелкое недоразумение, как женщина, даровавшая мне жизнь.

Я росла в закрытом мэноре среди привезённых из далёкой Руси нянек, учивших меня русскому языку, рассказывающих мне легенды и сказки и воспитывающих во мне безграничное почтение и беспрекословное повиновение к отцу. С пелёнок я знала, что моя жизнь будет идти по чёткому сценарию. Я выучусь, выйду замуж за человека, которого выберет отец, буду рожать детей и заниматься тем, чем позволит мне муж.

В семь лет отец стал отправлять меня к своей бабке — карпатской мольфарке Иоанне. Я хорошо помню их первый разговор, намертво запечатлевшийся у меня в памяти.

— А ты чего ждал, непутёвый? Не зря в семейке вашей дитяток только в браке законном рожали. Ну, чего есть, того не воротить. То, что не сквибка девка, — говорю точно. Но и ведьмой не быть ей хорошей. Давай так, милок. Привози-ка ее сюда на лето, до одиннадцати лет, разберемся.

Здесь, среди величественных лесов и бесконечных полей, я могла бы быть просто ребенком, обычной маленькой девочкой, не обременённой правилами и жёсткими рамками.

Я уплетала за обе щеки тёплый хлеб из печи, запивая его парным молоком.

Я могла бегать босиком по цветущему лугу, лазить на яблоню, есть лесную малину прямо с куста. Здесь я почувствовала, что значит быть любимой.

Ненавязчиво бабушка учила меня тому, что знала сама. Неграмотная и необразованная, она знала гораздо больше многих колдунов. Я видела, как из вихрей аппарации появлялись маги, шедшие к бабушке со своими делами и проблемами. Я видела, как маги, от которых отказались, выходили из бабушкиной избы своими ногами.

Здесь я училась слышать голос деревьев, шёпот воды, шелест трав и цветов. Я училась слышать лесных мавок и понимать тихое пение русалок. Я впитывала как губка каждое слово старой мольфарки, запоминала каждый заговор и молитву. К десяти годам я могла прикосновением затянуть неглубокую ранку, сварить отвар, дающий ясность разума, знала, как вышить оберег и как защитить дом от нечисти.

К одиннадцати годам стало ясно, что школьную программу Хогвартса мне не освоить.

Я помню, с каким презрением тогда посмотрел на меня отец. Нежеланный, нелюбимый ребёнок, вдобавок оказавшийся обделённым магической силой.

— Непутевый, чего на дитё взъелся! — голос прабабушки грохотал в избе раскатами грома. — То, что слабая, — твоя вина полностью, сам дитё сгубил — на себя и пеняй. Найду ей палку, будет колдовать, как все. А ты или здесь ее оставляй, буду учить, как меня учили, или перестань дитё мучить.

Тогда отец решил, что если бабушка найдёт мне подходящую палочку, то я буду учиться дома с нанятым учителем. Светить внебрачную, и к тому же магически слабую, дочь Долохову не хотелось.

Осенью я вернулась в Англию с волшебной палочкой. Не знаю, где бабушка нашла её, скорее всего, помог кто-то из магов, исцеленных ею в прошлом.

Дома меня ждали привезённая из Франции гувернантка и учитель немец. Они были опутаны Непреложными обетами, как паутиной, что гарантированно не давало им упомянуть о моём существовании за пределами этого дома.

Жёсткий регламент, сухое общение, наказание за каждую провинность или недостаточное усердие в учёбе — такой стала моя жизнь в дальнейшем. Каждый год я ждала лета, чтобы убежать из этого склепа к такой родной и любимой бабулечке, чтобы ощутить свободу, чтобы дать волю всему, что так тщательно сдерживалось в стенах отцовского дома.

Когда мне исполнилось семнадцать, любимой прабабушки не стало. Я успела сдать экзамены и похвастаться своим слабеньким аттестатом.

Я сидела возле бабушкиной постели и тихо плакала.

— Софийка, родненькая моя. Ты пошла в наш род мольфарский. Не грусти, что не можешь многого. Зато умеешь то, что другим не под силу. На отца своего непутёвого зла не держи, помни, чему у меня училась.

* * *

Сразу после похорон мы вернулись в Англию.

С наступлением осени я много времени проводила на улице, стены угнетали меня, хотелось хотя бы на минутку вернуться в дикие карпатские леса.

В нашем доме всегда было пусто и тихо, отец не любил гостей, если приходили редкие посетители, не позволял мне выходить из своей комнаты.А в саду бурлила жизнь, я слушала пение птиц, кормила уток в пруду, нежилась под лучами последнего теплого солнца.

В один из таких дней я сидела на скамейке и любовалась закатом. Водная гладь нашего озера была спокойна и безмятежна. Тёплый ветер играл с прядями моих волос и ласкал кожу. Водоплавающие птицы бесстрашно подплывали к кромке воды и брали еду из моих рук. Вдруг передо мной появился Патронус отца, велевший мне срочно возвращаться в дом. Через несколько минут я уже стучала в дубовые двери кабинета, ожидая позволения войти внутрь.

Двери открылись, и я впервые за много лет увидела постороннего человека, сидящего в кресле перед камином и стоящего перед ним с опущенной головой отца.

— Подойди, София, — сказал мне отец, — познакомься, это мой господин — Лорд Волдеморт.

Я склонилась в глубоком реверансе, разглядывая Лорда из-под опущенных ресниц. Этот человек был божественно красив, но эта красота была обманчива и губительна. От него несло опасностью, а его мощь сплющивала всё мое естество в лепешку.

— Подойди, дитя, — глубокий голос завораживал и вынуждал подчиниться. Я приблизилась к Лорду, опустив голову и глядя на носки своих туфелек. Он прикоснулся к моему подбородку и поднял мою голову вверх. Мои глаза встретились с его лишь на мгновение, но в этот момент я поняла, что отец позвал меня в кабинет не для простого знакомства.

— Милорд оказал нам большую честь, — глухо проговорил отец. — С сегодняшнего дня ты полностью принадлежишь ему и будешь выполнять всё, что тебе прикажут.

— Антонин, мой верный соратник, твоя дочь — настоящий цветок, — пальцы Лорда заскользили по моей щеке, и я почувствовала, как дикий страх сковал мою душу. — Завтра в это же время я зайду за ней, всё должно быть готово.

Лорд исчез практически мгновенно, но я ещё долго чувствовала его холодные пальцы на моей коже.

— София, — голос отца вывел меня из оцепенения, — Тёмный Лорд силен и велик. Ты приглянулась ему, а Лорд всегда получает то, что хочет. Это огромная честь и такая же большая ответственность. Будь покорной, выполняй его приказы, старайся угодить и ни в коем случае не перечь ему. А теперь иди, завтра тебе предстоит трудный день.

В ту ночь мне так и не удалось уснуть. Я знала, что Антонин Долохов выдаст меня замуж за того, кто будет ему выгоден. Я знала, что он никогда не любил меня, но то, что он фактически отдал меня в рабство, стало шоком. Я вспоминала те скудные вечера, когда отец рассказывал мне про свою жизнь, про то, почему он уехал жить в Англию. В эти редкие дни, когда у отца было хорошее настроение, я ловила каждое его слово, откладывая его в глубинах своей памяти. Его рассказы о Лорде были пронизаны безграничным восхищением и такой же безграничной собачьей преданностью. Это почитание глубоко врезалось в моё сознание, и я не знала, что может быть иначе. Я была готова почитать идола на расстоянии, но не была готова стать его собственностью. О жестокости Тёмного Лорда ходили легенды даже среди его верных Пожирателей, и мне было очень страшно.

Весь следующий день я бродила по поместью, прощаясь с его мрачными стенами, прощаясь с любимым и таким родным садом, подарившим мне часы тихой радости.

Я собрала свои вещи в безразмерную сумку и навсегда покинула дом отца. Я была уверена, что больше никогда не увижу его — женщины, надоевшие Лорду, исчезали навсегда. Мне оставалась только призрачная надежда, что экзотическая девочка, воспитанная карпатской мольфаркой, будет интересна ему немного дольше, чем все остальные.

Поместье Лорда выглядело скромнее поместья моего отца. Но этот вид был обманчив, моя интуиция просто вопила об этом.

Когда Лорд отпустил мою руку после парной трансгрессии, на меня навалилось такое давящее чувство, как будто весь мир обрушился мне на голову. Сразу стало понятно — охранных заклинаний здесь столько, сколько блох на бродячей собаке. Лорд усмехнулся, глядя на моё побледневшее лицо. Он провёл рукой по моей щеке, и вся тяжесть отступила, позволяя свободно дышать и двигаться. Лорд пошёл вперёд, я последовала за ним. Мы зашли в просторный кабинет, Лорд сел в кресло, я осталась стоять перед ним, не решаясь даже поднять глаза, не говоря о том, чтобы проронить хотя бы слово. Я чувствовала на себе его взгляд, чувствовала, что он видит не только тело, он видит мою душу.

— Тебе страшно, — прозвучал тихий голос, — это хорошо, что тебе страшно. Отныне это место станет твоим домом — навсегда. Ты можешь заходить в любую открытую дверь, кроме моего кабинета и моей комнаты. Можешь гулять в саду. В доме есть эльф, который будет подчиняться тебе и выполнять твои желания, если они не противоречат моим приказам. Я думаю, ты уже разобралась со своим новым статусом?

— Да, мой Лорд, — тихо проговорила я, не отрывая глаз от пола.

— Хорошо, эльф покажет отведённые для тебя покои. Сегодня отдыхай, а завтра вечером я хочу видеть тебя в своей спальне. Можешь идти.

Я поклонилась и на ватных ногах покинула кабинет.

С этого дня началась моя жизнь в доме великого Тёмного Мага.

Пять долгих лет я провела в стенах этого закрытого поместья. Пять лет, которые пролетели словно одно мгновение.

Чаще всего компанию мне составляла лишь смышлёная домовушка и маленький серый книззл, подаренный мне хозяином в момент его хорошего настроения. Я могла читать, вышивать, готовить, рисовать, писать стихи, варить зелья или выращивать диковинные цветы в саду и оранжереях. Мне было можно покупать всё, что я хочу. Мне было позволено заниматься любым делом, когда хозяин отсутствовал. Но к моменту его прихода я всегда должна была находиться в гостиной. И каждый раз мне было страшно увидеть в его глазах хотя бы намёк на ярость. Зная, что жестокая расправа ждёт любого, кто расстроит моего господина, я, к своему удивлению, ни разу не испытала на себе его гнев. Когда он впервые после моего переезда вернулся в плохом настроении, я думала, что умру от страха. Я стояла посреди гостиной с опущенной головой и думала, что всю свою ярость он выместит на мне. Я помню тот ужас, который сковал меня, и помню безграничное облегчение, когда моя голова лежала на его коленях и он перебирал своими пальцами мои волосы. Я почувствовала себя кошкой, которую гладят, чтобы улучшить настроение или привести мысли в порядок. Наверное, именно этим я была для Лорда — забавной зверушкой, которую можно убить в любой момент, но которую всё равно держат дома, позволяя мелкие пакости.

Немного позже я поняла, что вспышки его гнева гасил мой дар. Моя способность исцелять тело для Лорда стала способностью исцелять душу. Он успокаивался рядом со мной, ему было уютно и комфортно. Я так сильно боялась его гнева, что моё желание исполнялось, и к Лорду неизменно возвращалось хорошее настроение.

А потом случилось... пророчество. Лорд как будто сошёл с ума. Он стал одержим идеей убить этого младенца. Каждый мой день начинался с предчувствия чего-то плохого и необратимого.

Весной 1981 года я вышила оберег на небольшом отрезе акромантуллового полотна. С одной стороны — Печать Велеса — верный оберег от риска и несчастного случая, с другой — Коловрат, дающий способность к восстановлению жизненных сил. Я пела древние молитвы и просила защиты для своего хозяина. В один из вечеров я отдала оберег Лорду, рассказав о его предназначении. Вытащив палочку, он поколдовал над моим творением, удовлетворённо хмыкну, — ткань окутало белоснежное свечение, что могло значить только одно: дарящий хотел только защиты для одариваемого и делал оберег, излучая любовь и заботу. Я попросила его позволить мне вышить такие обереги на его одежде.

Лорд посмотрел на меня так, как смотрят на неразумного ребенка.

— София, мой карпатский цветок, неужели ты думаешь, что твои девичьи чары сильнее моих знаний и могущества?

— Простите мне мою дерзость, мой Лорд, но всё же позвольте мне, прошу вас. Ведь вреда от этого не будет, разрешите мне эту маленькую блажь.

Он разрешил. Всё своё свободное время я расшивала защитными символами мантии, надеясь, что древние чары оберегов отведут от нас беду.

А потом пришёл октябрь. В один из вечеров мне стало плохо: закружилась голова , всё поплыло перед глазами. Очнулась я в своей кровати, возле меня хлопотала довольная эльфийка, приговаривая что-то о том, как хорошо, и какая радость.

Жуткая догадка поразила меня. Зелье. Я так зациклилась на своих предчувствиях, что забыла выпить зелье. Лорд не пощадит меня. Ещё в самом начале он чётко расписал мне моё место в его жизни, и для нежеланного плода там точно не найдётся даже маленького уголочка.

Липкий ужас разливался внутри ледяной жижей. Так страшно мне не было даже в тот день, когда я переступила порог дома Тёмного Лорда.

Я накинула на себя чары — моему малышу ещё не было и месяца. Я не могла избавится от него самостоятельно, моё тело принадлежит Лорду, и он не спустит мне такую вольность. И даже если бы могла... Дитя священно и убить его — огромный проступок, за который карают нещадно. И сам он не убьёт меня, пока я ношу младенца. Но после... Что ждёт меня после... Есть крошечный шанс, что Лорд проявит милосердие и позволит мне жить. Но позволит ли он мне растить дитя?

Слезы струились по моим щекам, я сидела на кровати, свернувшись калачиком, и молила мать Макошь о защите и покровительстве.

Часы пробили полночь, а Лорд всё не возвращался. Именно сегодня он пошёл убивать маленького Гарри Поттера...

Мой хозяин не вернулся и к утру. Через два дня сова принесла очередную газету, на первой полосе которой огромными буквами была написана новость о смерти великого Тёмного мага...

Мой мир рухнул. Всю свою жизнь я принадлежала мужчинам: сначала отцу, а потом Лорду. Я не знала, как быть самостоятельной, я не знала, что делать дальше. Про существование этого дома не знает ни одна живая душа, но долго ли простоит защита, если её творец мёртв? Вся магическая Англия трепетала перед Лордом, за эти годы он стал моей душой, моим сердцем, моим богом. Ещё несколько дней назад я дрожала от ужаса, боясь сказать Милорду про дитя. А теперь я бы с радостью молила его о пощаде, только бы снова трепетно ждать его возвращения в гостиной.

Верная маленькая эльфийка была подавлена не меньше, чем я.

Следующее потрясение ждало меня утром. Сова принесла очередную газету, в которой сообщалось об аресте Пожирателей Смерти, среди которых было имя отца. Призрачная надежда на то, что я могу рассчитывать на его помощь, растаяла, словно предрассветный туман.

Весь день я сидела, закутавшись в одну из мантий моего Лорда, и тихо скулила от безнадёги и жалости к себе. Рядом со мной, словно верная собака, скулила маленькая служанка. А к ночи паника отступила, я смогла взять себя в руки.

Я, Долохова, дочь осуждённого Пожирателя. Я, женщина Темного Лорда, носящая под сердцем его дитя. Разве я могу рассчитывать на милость победителей? Я помню рассказы нянек про репрессии, про то, как уничтожали, растаптывали, раскулачивали. Теперь я в таком же положении. Я не знаю, кем была моя мать, но мой отец удостоился чести быть рядом с Тёмным Лордом не за красивые глазки. Да, меня не учили выживать. Меня учили подчиняться мужчине, управлять домом, быть образцовой дочерью, женой, матерью. Но теперь пришло время вспомнить уроки моей любимой прабабушки, одиноко прожившей всю жизнь в дебрях карпатских лесов. Теперь во мне живёт дитя, и я обязана сберечь его.

Впервые за пять лет я вошла в кабинет Лорда без его позволения. Нужно забрать всё, что может мне пригодиться в дальнейшем. В моей сумочке, взятой из дома, все ещё лежал многоразовый портключ к резной калитке древней избы, как напоминание о единственном человеке, любившем меня.

Я быстро пробежалась взглядом по поверхности стола, открыла ящики, пересмотрела все тайники, известные мне. Но в них было всё, кроме денег. Я опустилась в хозяйское кресло и закрыла глаза, Ещё одно поражение. У меня были украшения, в библиотеке были редкие книги. Но продать всё это сейчас, когда победители, словно стервятники, разоряют мэноры поверженных и кидают в Азкабан даже за подозрение в причастности к пожирателям? Нет, для меня это слишком опасно.

Вдруг меня осенила догадка. Я взглянула на ушастое существо, не оставлявшее меня ни на минуту с момента моего первого обморока.

— Юми, ведь ты покупала все хозяйственные мелочи нашему господину?

— Да, хозяйка София. Юми покупала всё, что было нужно. Хозяин давал Юми деньги.

— Юми, сколько денег у тебя осталось?

— 325 галеонов, хозяйка София.

325 галеонов, этого должно хватить на первое время. Я снова посмотрела на эльфийку.

— Юми, послушай меня внимательно. Наш хозяин мёртв. Мой отец арестован. Если кто-то узнает обо мне, то меня, скорее всего, убьют на месте только за то, что во мне ребенок Тёмного Лорда. Я не знаю, насколько сейчас здесь безопасно. Я не знаю, сколько времени будут гоняться за теми, кто был рядом с Тёмным лордом. Ты согласна уйти вместе со мной и помочь мне сберечь твоего маленького господина?

В глазах Юми я прочитала молчаливую решимость отдать за нас жизнь.

Два дня я потратила на сборы. В свою маленькую безразмерную сумочку я уместила все свои украшения, книги, которые можно продать, запас зелий и несколько комплектов одежды. Я надеялась, что вернусь в этот дом, я надеялась, что он будет ждать меня целым и невредимым.

Мы вышли за ворота поместья. Я взяла за ручку свою маленькую служанку, активировала портключ, и мы исчезли в неизвестности.

Я надеюсь, что смогу выжить в этом мире без своего Лорда...

Нежное весеннее солнце ласкало густой ковёр травы во дворе. По долине всё ещё клубился густой туман, медленно таявший под его лучами. Тринадцать лет прошло, тринадцать долгих лет без него.

В тот памятный вечер портключ перенес нас к воротам древней избы, к моей огромной радости оказавшейся целой и невредимой.

Уныло скрипнула резная калитка, жалобно заскулила входная дверь, коридор встретил нас сыростью и запахом запустения.

Моя маленькая Юми не растерялась, она буквально за час обследовала дом, раздобыла дрова и разожгла печь. В отличие от Англии, ноябрь в Карпатах — уже почти зима. Дом наполнился теплом, и я, устроившись в бабушкиной кровати, впервые за несколько дней крепко заснула.

Утром меня ждал до блеска вычищенный дом и вкусный завтрак.

— Юми украла еду у магглов в деревне. Юми плохая, Юми не спросила хозяйку. Юми не хотела, чтобы хозяйка и маленький хозяин были голодными.

Я пресекла все попытки домовушки разбить себе голову о мебель. Выхода у нас нет, поэтому придётся жить так. Деревня магглов располагалась в долине, недалеко от бабушкиного дома. Я велела Юми брать немного у каждой семьи, чтобы факт воровства был незаметен.

Домовушка потрудилась на славу, приведя в порядок не только избу, но и хозяйственные постройки.

В глубине души зрела идея отправить Юми портключом в поместье за оставшимися вещами, но я побоялась потерять домовушку. Мало ли что могло с ней случиться, риск был неоправданный.

К новому году Юми обзавелась козой и курятником. Наблюдая за магглами, смышлёная эльфийка перенимала их знания и решила, что пора заводить своё хозяйство.

Я же, найдя среди бабушкиных запасов отрезки ткани и пряжу, принялась мастерить малышу приданое.

А на Рождество на пороге моего дома появился незнакомый человек с маленьким ребёнком на руках.

— Иоанна умерла семь лет назад, — я смотрела на ошарашенного мужчину, в глазах которого плескалась паника, — к сожалению, вы зря проделали такой далёкий путь.

— Ты её внучка, да, София? Я помню тебя ещё крошечной малышкой. Ведь Иоанна учила тебя, умоляю, помоги мне.

— Послушайте, я не продолжаю дело бабушки, я никогда не лечила людей и не хочу давать вам ложную надежду.

— Умоляю, хотя бы попытайся, — мужчина обессиленно упал на колени, — на тебя последняя надежда. Все целители отказались от него, я отдам тебе всё, я стану твоим пожизненным должником, хотя бы попытайся. Он — всё, что у меня осталось, сын погиб вместе с невесткой, я не переживу, если потеряю и внука.

Я видела в глазах этого мужчины такое отчаяние, перемешанное с мольбой и надеждой, что не смогла отказать. Но что делать с ребёнком, я не представляла. Я помнила уроки бабушки, помнила каждое её действие, помнила, что её направляет дар...

Намерение, желание, искреннее и сильное, всё остальное вторично. А желание у меня было...

Все мои действия были словно в тумане. Я просто знала, что нужно так, а не иначе.

Очищение... Первое, что нужно сделать, — очищение...

Все травы, зелья, мази и отвары хранились под чарами стазиса в идеальном порядке.

Череда смоет всю грязь снаружи.

Зверобой смоет всё, что внутри.

А потом одолень-трава…

Малыш тихо спал на лавке возле печи, его щёчки порозовели, но в сознание он так и не пришёл.

Бабушка всегда звала меня, когда приходили посетители, а перед своей смертью разрешила провести несколько обрядов самой. Именно поэтому я согласилась посмотреть мальчика, я не была уверена, что справлюсь, но чувствовала, что нужно попытаться.

— Рви рубашку мальчика на куски, повторяй за мной, — я показала мужчине, какой нужно оторвать лоскут и как правильно скрутить.

— Теперь бери крапиву и набивай, вот так. Теперь бери иголку и сшивай. Вот, всё правильно.

— А теперь иди в лес, он в десяти минутах ходьбы отсюда. Только иди пешком, не аппарируй. Вот спички, руками выроешь ямку, в ней разведёшь костер, магией нельзя, только спичками. Когда огонь хорошо разгорится, бросишь в него куклу и всю одежду мальчика. Прочитаешь вот этот текст. Подождёшь, пока кукла сгорит полностью, если нужно, подбросишь дров. Это важно — кукла должна сгореть полностью. Потом подождёшь, пока потухнет костёр. Полностью, до последнего уголька. Ямку засыпешь — и возвращайся. Оглядываться нельзя.

Мужчина вернулся только к утру. Его местами поседевшая голова стала полностью белой. Костёр не хотел разжигаться, кукла, ожидаемо, не хотела гореть.

— Когда, наконец, догорел этот проклятый кусок тряпки, я закопал яму и пошёл назад. Я повидал на своем веку немало, но такого ужаса ещё не испытывал. Мне казалось, что сотни рук тянут меня назад, мне казалось, что я проваливаюсь в саму преисподнюю. Я до сих пор поражаюсь, как я удержался и не оглянулся.

Пришедший в себя мальчик уплетал за обе щеки молочную кашу, приготовленную заботливой Юми. А я думала, что попросить у мага за свои услуги. Бабушка никогда не называла цену, говоря, что благодарные маги всегда давали ей то, что нужно в данный момент. Взвесив все за и против, я решила последовать её примеру.

— Я не буду ничего просить у вас, как никогда ничего не просила Иоанна. Чем меня отблагодарить — решайте сами.

Мужчина вернулся через неделю, вручил мне кошелёк с крупной суммой денег и сову.

— Вот контакты моей сестры, она колдомедик. Можешь обратиться к ней в любой момент. И не смотри на меня так, не вчерашний, вижу, что в положении. Мало ли что.

Двадцать первого июня, в день рождения бога Перуна Громовержца, я родила девочку. Почувствовав скорое приближение родов, я послала весточку колдомедику. Пожилая ведьма прибыла ко мне сразу по получении письма. Долго отчитывала меня за самонадеянность и тугодумство, за то, что тянула так долго и не позвала её раньше. Маг сообщил ей обо мне сразу по возвращению домой, рассказал, что я спасла его внука, и просил оказать мне помощь в случае необходимости. Василиса Николаевна осталась со мной до самых родов. С её помощью моя малышка появилась на свет.

— Какая девка серьёзная, — приговаривала Василиса, пеленая младенца, — счастливая будет, от тебя только женский пол, Софья, а так в отца пошла. Кто он хоть, расскажи, не бойся. Ты мне внука спасла, окромя его да брата Ильи, у меня нет никого. Вижу, что тяжко тебе, а как про мужика твоего спрашиваю, так вся в лице меняешься

И я рассказала... Рассказала про жизнь с отцом, про бабушку и про Лорда.

— Да, небольшого ума твой папаша, небольшого. Ни ума, ни фантазии. Такой дар загубить. Ты же целитель прирождённый, вместо того, чтобы учить тебя, — своему хозяину в постель закинуть, как рабу безродную. Ты отдыхай, детка, тебе жизнь загубил папашка непутёвый, так хоть дочку вырасти счастливой за вас обоих.

Ещё год назад я бы вцепилась в глотку любому, кто отозвался плохо о моём Лорде. Но теперь, качая на руках своё дитя, я поняла, что не хочу повторения своей судьбы для неё. Я не хочу, чтобы она была бессловесной и бесправной собственностью. Я хочу, чтобы моя дочь была свободной.

Каким-то образом про меня узнавали люди, которым требовалась помощь мольфара. Их более чем щедрой благодарности хватало и на жизнь, и на будущее обучение дочери.

Как бы мне ни хотелось забыть мою прошлую жизнь, но Мелания была живым напоминанием о человеке, которого я любила. В год вокруг её колыбели летали игрушки, в два она могла призвать к себе понравившуюся вещь, а в три бойко разговаривала со змеями в саду. Дара мольфара в ней не было, но магическую силу и мощь, такую родную и такую пугающую, я чувствовала каждой клеточкой своего тела.

Иногда мне снились сны, в которых я видела своего Лорда. Видела бестелесным призраком, который звал меня к себе, видела чёрным духом, выворачивающим мою душу наизнанку, просыпалась в холодном поту, когда он звал меня и говорил, что нуждается в моей помощи.

Когда Мелании исполнилось одиннадцать лет, она уехала учиться в Колдовстворец. Все Долоховы учились в Дурмстранге, и мне не хотелось, чтобы наши пути пересеклись. Моя девочка с пелёнок хотела стать колдомедиком. Магически одарённая, сильная духом, смелая, трудолюбивая, любознательная копия своего отца, отличная от него только тем, что не имела в своем сердце той ледяной жестокости и бессердечности, она умела любить и радоваться жизни.

Довольно часто она гостила у Василисы Николаевны, которая не боялась брать ребёнка в больницу, где Мелания общалась с пациентами и наблюдала за работой целителей.

— Отправляй её в Колдовстворец, Софья. Там база неплохая, не Дурмстранг, конечно, но ей и не нужна муштра да дрессура. Да и директор их — мой приятель хороший, присмотрит за девочкой. А как четырнадцать стукнет, буду оформлять к себе на практику. Она у тебя девка со стержнем, таким только в целители и идти. Если сильно жалостливые, то не выдерживают, ломаются.

В июне 1995 года ко мне подбежала взволнованная Юми

— Хозяйка София, он вернулся! Хозяин вернулся! Юми почувствовала, Юми знает. Юми пойдёт к хозяину, хозяин будет счастлив...

Моя домовушка щебетала соловьём, а меня захлестывала волна ужаса. Жуткая догадка, словно молния, пронзила меня. Якорь. Он создал якорь. В голове проносились детские сказки про бессмертных и бабушкины слова.

— Сказка ложь, да в ней намёк. Сильный, очень сильный маг может сотворить такое. Да только покоя ему не будет… Душу-то разорвать — страшное это дело, Софьюшка, страшное. Всё, что обычный человек в сердце носит, Кощеево отродье теряет, всё человеческое уходит, как вода в песок. И словно камень малахитовый такой колдун, тянутся к нему другие, как мотыльки к огню, да только красота камня холодная и безжизненная.

— Юми, подожди, — решение моментально созрело в моей голове, — ведь хозяин не звал тебя, а вдруг он рассердится, что ты пришла сама, без его воли. Давай подождём маленькую хозяйку Меланию, а потом ты отправишься в наше поместье и будешь ждать зова хозяина?

— Да, хозяйка права, хозяйка Мелания вернётся, и Юми сразу отправится к хозяину. Юми хороший эльф, Юми хорошо служила...

Недосказанное слово замерло на губах домовушки. Теплая кровь струилась по моим рукам из раны, нанесённой острым ножом точно в сердце. Я прижимала к себе маленькое тельце, рыдая навзрыд. Моя верная служанка, моя верная подруга, которая была рядом со мной долгие годы, убита моими же руками. Но Юми принадлежит Тёмному Лорду, и между любовью к нам и преданностью ему она выберет преданность.

Я надеялась, что, оборвав последнюю ниточку, связывающую меня с моим господином, наконец-то обрету покой. Как же я ошибалась...

В феврале на пороге моего дома появился Антонин Долохов.

— А я всё думал, что же он в тебе нашёл. Чем ты приглянулась ему, весь цвет магической Британии склонился перед ним, он мог получить всё, что хотел. А захотел тебя… Теперь я вижу, как ведьма ты никто, но бабкин дар в тебе цветёт. Такие, как вы, редкость даже среди магов. А как только из Азкабана нас вытащил, так сразу и велел тебя разыскать, — отец закатил рукав и прикоснулся палочкой к Метке на руке, — Лорд ждать не любит, — последние слова я расслышала, погружаясь в темноту, — отец наслал на меня сонные чары.

Сознание возвращалась медленно, мой мозг отказывался верить в происходящее, хотелось открыть глаза и узнать, что всё это было лишь кошмаром. Но голос, доносящийся до моего слуха, нельзя было спутать ни с чем иным. Голос, который я так любила и который так боялась услышать снова.

— София, мой карпатский цветок… Зря я не прислушивался к тебе, зря смеялся над твоими страхами и тревогами. Ведь я должен был погибнуть тогда, нельзя возродиться без помощи, а помощи можно ждать вечно. Руны, вышитые тобой на моей одежде, дали мне возможность жить. Пусть бестелесным духом, но я был силён и не терял надежды. Не проходило и дня, чтобы я не вспомнил о тебе.

Я чувствовала, как ледяные пальцы скользят по моим волосам, я чувствовала рядом знакомую магию, пьянящую и пугающую, я слышала голос, такой родной и одновременно такой холодный и страшный.

— Мой Лорд, — смогла выдавить из себя.

Предательские слёзы струились по лицу, мне было страшно, ведь скрыть Меланию у меня не получится. Я корила себя за глупость, нужно было сжечь дом дотла и бежать на край света, я не вспомнила про отца, я не вспомнила про то, что он знает, где меня искать.

Я попыталась подняться, но тело предательски не слушалось, только сквозь пелену слёз я смогла разглядеть того монстра, в которого переродился мой хозяин. Лорд расценил мою истерику по-своему, продолжая гладить мои волосы.

— Моя девочка, ты правильно поступила, что сбежала из Англии. Антонин рассказал мне довольно забавные вещи о своей семье, но я хочу увидеть сам. Ты же будешь послушной девочкой и всё покажешь своему господину?

— Легилеменс, — всего одно слово, прозвучавшее как приговор. Он увидел всё. Увидел мой ужас, когда я поняла, что беременна. Увидел моё отчаяние, когда я поняла, что он не вернётся. Увидел мою решимость сбежать и выжить любой ценой. Увидел маленькую Меланию у меня на руках. Увидел, как я убиваю Юми...

Я сломанной куклой валялась на полу у ног своего хозяина. Легилименция вывернула меня наизнанку. Если раньше Лорд никогда не наказывал меня, то теперь я ощутила силу его Круциатуса. Он озверел. Озверел, потому что я хотела скрыться от него, спрятать то, что принадлежит ему.

— Прошу вас, мой Лорд, простите меня, — я нашла в себе силы подползти к своему палачу, уткнуться лбом в его ботинки, а непослушными руками вцепиться в край его мантии, — я не была уверена, что домовушка не сошла с ума, я боялась, что из-за неё кто-то посторонний мог узнать про нас. Ведь ваша дочь так похожа на вас, я хотела всего лишь защитить её, Мой Лорд, умоляю… Ваших слуг бросали в Азкабан, разве победители пощадили бы вашего ребёнка… Простите мне мою слабость и малодушие…

Я скулила, как провинившаяся собака, пытаясь выиграть время. Намерение, желание, искреннее и сильное…Как раньше, в закрытом поместье, ожидая прихода хозяина… Я желала, чтобы Лорд мне поверил, я желала, чтобы его ярость сошла на нет, даруя мне небольшую передышку. И моё желание исполнилось. Он успокоился так же внезапно, как и разъярился.

Каждой клеточкой тела я чувствовала уходящую злобу. Просматривая мои воспоминания, Лорд в полной мере ощутил моё отчаяние, мой страх в тот злополучный Хеллоуин. И теперь эти воспоминания служили доказательством моей верности и преданности. А Юми… Этот поступок можно оправдать страхом за жизнь дочери.

Я сидела на полу, прижавшись к его ногам, боясь пошевелиться и вызвать очередную вспышку гнева. А Лорд, развалившись в наколдованном кресле, медленно перебирал мои волосы, мысленно решая мою дальнейшую участь, и, что самое паршивое, участь моей…. Хотя нет, уже не моей, а его дочери.

— Антонин, ты будешь приводить сюда моих слуг. Первой будет Белла. В воспоминаниях Софии я видел достаточно, чтобы понять, что при желании твоя дочь поднимет мёртвого из гроба. Азкабан не курорт, а мне вы все нужны сильные и здоровые. Мой карпатский цветок, ты пять лет делила со мной кров, но я даже не догадывался, какое сокровище живёт рядом. Такой редкий дар, если бы я знал раньше... Твое желание защитить ребёнка просто и понятно. Но ты должна понимать, что ты моя собственность, и девочка принадлежит МНЕ. Один твой проступок, и ты больше никогда не увидишь своего ребёнка, а все люди, ставшие дорогими для тебя за эти годы, умрут. Надеюсь, ты это понимаешь.

— Да, мой Лорд, — в груди радостно билось сердце, он не собирается убивать Меланию... Он видел её лицо, знает, где она учится, знает, где она бывает. Мне не спрятать дочь, а значит, остается быть покорной и послушной, значит, мне нужно сделать так, чтобы хозяин был доволен.

— До лета будешь жить здесь. Как только девочка прибудет сюда после школы, Антонин заберет вас в Англию.

Как только за Лордом закрылась дверь, силы покинули меня, и я провалилась в темноту.

Почти два дня я была без сознания. Когда я очнулась, то увидела отца возле своей постели.

— Пыточное, Софья, это тебе не укус комара. Я, мужик крепкий, и то его с трудом переношу. Где уж там тебе, неженке. Ещё три дня у тебя в запасе, потом первого пациента приведу.

Отец ухаживал за мной, кормил меня бульоном и поил укрепляющими зельями. Если раньше в его взгляде я видела лишь презрение, то теперь он смотрел на меня с уважением, с сочувствием и… любовью. Этот жестокий, но несгибаемый и сильный мужчина впервые смотрел на меня не как на жалкую и ненужную ошибку молодости, а как на дочь, чье истерзанное Круциатусом тело жалкой лужицей разлилось по постели.

Когда отец привёл в дом Беллу, я уже была полна сил и решимости помочь этим людям. Дети древних семей, они как никто другой знали, что за исцеление нужно платить. Отдать то, что потребует носитель дара. Это не колдомедицина, где всё зависит от умения целителя. Я мольфарка, и конечный результат зависит только от того, насколько сильно моё желание помочь. И впервые за многие годы я знала, какую цену потребую за свои услуги.

Белла разглядывала в зеркале свою бархатную кожу с розовым румянцем, свои блестящие чёрные волосы, свои белоснежные зубы. Она смотрела на меня, как на бога. Никто, кроме Антонина, не знал о том, кто я на самом деле. Для Пожирателей я была экзотической целительницей, специально найденной Лордом для своих верных слуг.

— У меня есть дочь. Когда придёт время, ты поможешь ей. Это и будет платой за исцеление.

Девять магов посетило мой дом, и каждому из них я называла установленную цену. Никто не возражал, хотя многие были удивлены такой размытой просьбой.

В конце мая Мелания вернулась со школы и познакомилась со своим дедом. Антонин был само очарование, дочь не отходила от него ни на шаг. Интересный, начитанный, обаятельный, харизматичный отец прекрасно знал, что перед ним, в первую очередь, дитя его Лорда, а потом уже внучка. Он рассказывал ей про Англию, про Хогвартс, про великого лорда Волдеморта. Он рассказал Мелании, почему мы бежали из дома и жили в карпатской глуши. Я всегда обходила эту тему, рассказывая, что после смерти её отца просто решила вернуться на родину. Теперь мое молчание оборачивалось против меня. Ангелом-искусителем Антонин вливал девочке в уши то, что в меня так старательно вбивали силой и жестокостью. Я видела, как дочери интересно находиться рядом с дедом, видела с каким упоением она ловит каждое его слово. Тёмный Лорд захотел познакомиться со своим ребёнком, и Антонин должен был подготовить девочку к встрече.

— Мамочка, он же псих. Он ненормальный, больной на голову фанатик, — Меланию била мелкая дрожь, — я не могу в это поверить, я не могу поверить в то, что это чудовище — мой отец. Да какой он отец, он… Осеменитель! А эти его идеи… Да он похлеще старины Геллерта. А дед, как он мог! Как он мог так поступить с тобой! Вешал мне лапшу на уши про то, как рад, что нашёл нас, про неземную любовь, а сам продал родную дочь как породистую кобылу! А теперь, как кобылу, будут продавать меня!

— Мелания, родная, послушай меня внимательно. Никогда, ни словом, ни делом, ни взглядом ты не выдашь своего истинного отношения к своему отцу. Что бы ты не думала, но Тёмный Лорд — великий и очень сильный маг, и у него есть чему поучиться. Ты слышала, как в тот вечер кричала Белла… Ты видела, сколько сил пришлось потратить мне, чтобы поднять её с постели. Тебя он не тронет, но за твое непослушание сполна отыграется на мне и Антонине. Учись у него, слушай то, что он говорит, возможно, тебе удастся вырваться из этого капкана. А может, ты сможешь найти своё место в этом мире. Ты не палач, ты целитель. Твой отец увидел это, как только впервые посмотрел на тебя. Он никогда не использует тебя как вещь, ибо слишком любит себя, слишком ценит свою кровь. Ты не будешь для него рабой, ты будешь той, кто стоит с ним рядом. Видит Мерлин, я хотела уберечь тебя от этой жизни, но не смогла. Сейчас у тебя есть выбор, хоть небольшой, но выбор. А у меня выбора не было. И у Антонина не было. Ты видела метку: носящий её не может ослушаться своего хозяина. В Хогвартсе ты пробудешь почти год, просто представь себе, что ты приехала сюда по обмену студентами, приехала совершенствовать язык, приехала за новыми знаниями и умениями. Постарайся просто жить. И никогда, нигде не говори о Тёмном Лорде плохо.

После переезда нас поселили в поместье Люциуса Малфоя. Представили нас как дочь и внучку Долохова, о нашей связи с Лордом не знал никто, кроме Антонина. Весь Ближний Круг прошел через мои руки, на меня смотрели как на богиню, боясь сделать хоть что-то, что вызовет моё недовольство. Хотя, может, некоторые и догадывались, кто был отцом моей дочери. Старые Пожиратели помнили, каким был их повелитель в молодости.

А потом была охота на пророчество. В Азкабан попали почти все, кто был в министерстве. Беллу Лорд вывел оттуда лично. Но потом... Я думала, он её убьет. Её душераздирающий крик ещё долго стоял у меня в ушах. У постели Беллы я провела несколько дней. Нарцисса ходила подавленной, арест Люциуса убивал, а тревога за сына рвала на куски её материнское сердце.

Мелания довольно быстро подружилась с Драко, несмотря на небольшую разницу в возрасте, у них было довольно много общего. Дочке было интересно общаться с новым человеком, а Драко, скорее всего, отдыхал душой, общаясь с лёгкой и доброй Меланией.

Отношения Лорда к Мелании было ровным, рядом с ней он из холодного монстра как будто снова становился человеком. В начале их знакомства дочь боялась его до жути, его жестокость вгоняла её в панику. Он не признавал в ней своего ребёнка, но одновременно ставил её выше всех остальных. Часто он звал её к себе в кабинет, и там, за закрытыми дверями, беседовал с ней или учил её чему-то новому и интересному для неё. Я видела, что первоначальная ненависть и неприязнь дочери к нему таяла, словно дым. Несмотря на свою внешность и ужасающую репутацию, Лорд мог быть харизматичным, мог расположить к себе. Я снова прокручивала в голове слова бабушки про малахитовый камень и видела, как с каждой минутой, проведённой с ним, дочь всё больше и больше восхищается своим отцом. В такие моменты мне становилось страшно. Я боялась, что детский восторг перерастет в слепое обожание. Я видела, что одних людей держит возле хозяина страх, но других держит возле него щенячья преданность, граничащая с безумием.

Я долго не решалась поговорить с Лордом. После нашей первой встречи он даже не смотрел в мою сторону. Я не могла предвидеть его реакцию, но должна была попытаться. Я должна была знать, какие у него планы на Меланию.

— Мой Лорд, позвольте мне поговорить с вами, — я пришла в его покои глубоким вечером, зная, что в это время в комнате Лорда никого не бывает.

Дождавшись позволения, я зашла внутрь. Лорд сидел в кресле, вертя в руках бокал с напитком.

— София, мой карпатский цветок... — Лорд замолчал на несколько минут, задумавшись о чем-то своём, — я повелитель этого мира, меня боятся, меня боготворят, меня ненавидят, люди не смеют произносить моё имя, я победил саму Смерть... Так почему же я не могу избавиться от мыслей о тебе? Я убивал из прихоти, я убивал за косой взгляд или не вовремя брошенное слово... Но я не могу простить себя за то Круцио, которое ты, мой цветок, получила вполне заслуженно. Твоя дочь... Ты же пришла поговорить о ней, не так ли? — дождавшись моего кивка, Лорд продолжил: — Почти каждый день я разговариваю с ней. Она умна не по годам, она впитывает знания, словно губка, но она поднимет палочку против другого, только защищаясь. Слишком добрая, слишком открытая, слишком похожая на тебя. Тогда, увидев тебя впервые, я не мог понять, как у такого мага, как Антонин, могла родиться девочка с сердцем чистым, как горный родник. А теперь, смотря на свою дочь, я вижу в ней тебя, твою доброту, твоё милосердие. Я не буду ломать её, София. Ведь этого ты боишься больше всего. Я буду беречь её как самое ценное сокровище. Кровь Слизерина, текущая в её жилах, священна. Она будет принцессой у моего трона, которой будут поклоняться, как богине. Она многого не понимает, многого не одобряет, но я и не ожидал другого от ребёнка, воспитанного тобой. Со временем всё изменится…

Я хотела спросить Лорда о дальнейшей судьбе дочери, но его монолог расставил всё по своим местам. Он не отпустит Меланию от себя. Пока он позволит ей быть просто ребёнком. Пока…

Осенью дети отправились в Хогвартс. Шляпа предлагала дочери факультет умников, но в итоге отправила её на Слизерин.

Мелания писала мне длинные письма. Делилась впечатлениями о преподавателях, о детях. На факультете её встретили, как родную, по видимому, родители рассказали детям, кто такой Антонин Долохов и кто такая я. Ссориться ни с одним из сильнейших Пожирателей, ни с карпатской целительницей не хотел никто. Дети ближнего круга постоянно находились рядом с Меланией, она никогда не передвигалась по Хогвартсу в одиночку. Было ли это добровольным внушением родителей или воля самого Лорда, мне неизвестно.

"Мамочка, как же я соскучилась. Здесь так мрачно и тоскливо. Я вспоминаю родную школу и хочу плакать. С одной стороны, мне нравится учиться, нравятся новые люди. На прошлой неделе я ходила к нашей медиковедьме, хотела напроситься на практику. Ты представляешь, она мне отказала. Несмотря на то, что я уже помогала в больнице бабушке Василисе и должна была с этого года работать там во время летних каникул. Ну, тут такое, нет, да и ладно. Сильно не расстроилась.

Я украдкой разглядываю Поттера. Полностью согласна с Драко — дурак. Но дурак, которого жалко. Мне кажется, он как слепой щенок, тыкается, тыкается и не может найти своё тёплое место. Мамочка, от него за сто метров несёт отчаянием, хоть дара во мне совсем крохи, но он позволяет мне чувствовать это. Хотя отчаянием здесь пропитан каждый угол. А директор, скорее всего, умирает. Я чувствую смерть рядом с ним. Не могу объяснить, просто знаю, что это так".

Прочитав письмо, я подумала про Драко. Он ехал в школу как побитая собака, зная, что исполнить приказ Лорда почти невозможно. Белла рассказала мне о поручении Повелителя, светясь от гордости за племянника. Нарцисса не разделяла восторгов сестры и была мрачна и подавлена. С Беллой у меня сложились почти дружеские отношения. Она видела, как Лорд относится ко мне и дочери, может, просто хотела быть поближе к обожаемому повелителю через общение со мной, может, просто была благодарна за то, что я подняла её с постели после вспышек его гнева. А может, просто я могла молчаливо выслушивать её бесконечные оды, кивать и соглашаться. Мне было жалко парня, я решила попытаться хоть как-то повлиять на его судьбу.

— Мой карпатский цветок, неужели ты думаешь, что мне неизвестно о том, что Нарцисса просила Северуса о помощи? Неужели ты думаешь, что я не знаю о том, что этот жалкий щенок не способен выполнить мой приказ? Люциус очень виноват передо мной — соседство дементоров ужасно, но мысль о том, что своим проступком он обрёк на провал своего единственного сына, страшнее. Не забивай свою голову ерундой, скоро из Азкабана начнут возвращаться мои слуги, им понадобится твоя помощь...

В начале июня в поместье Малфоев вернулась Мелания. Драко ушёл раньше вместе с группой Пожирателей и убившим директора Снейпом.

Хоть дочь и рассказала младшему Малфою о том, что Дамблдор обречён, мальчик всё равно не смог произнести смертельное проклятие. Впереди его ждал маленький персональный ад...

Меланию, вместе с беременной Бэллой, Лорд на всё лето отправил в Италию. Я не знаю, что двигало им, когда он решил зачать ещё одного ребенка. Возможно, глядя на Меланию, он хотел особое дитя от женщины с непревзойденной родословной и этим дать роду Слизерин продолжение, или просто решил оказать милость фанатично преданной ему Белле.

Я стала тенью в доме Люциуса. Я чувствовала беду: всё то, что я пережила в тот злополучный октябрь 1981 года, вернулось с удвоенной силой. Тревога одолевала меня, но в этот раз я ничего не сказала своему хозяину. Я видела дикие сны, в которых Лорд рассыпался в прах, я видела его змею, пожирающую свой собственный хвост, я видела непонятные образы, вокруг меня рушился мир, и небо низвергалось на землю. Каждую ночь я просыпалась в холодном поту и понимала, что это конец.

В марте 1998 Белла родила девочку, которой дали имя Дельфини. Желая как можно быстрее быть снова полезной своему повелителю, заботу о ребёнке она поручила мне.

Хвала великому Мерлину, Мелания была в Хогвартсе и не видела всего того кошмара, который творился в замке Малфоев. Подвалы мэнора наполнялись пленёнными магами, его стены пропитались болью и отчаянием. Несколько раз я буквально вытаскивала Люциуса с того света, после того, как он попадал под раздачу от Лорда. Я попросила Беллу поставить на мои покои, которые я делила с маленькой Дельфи, заглушающие чары, и практически перестала покидать их. Я не замечала течения времени, единственной отрадой были частые письма Мелании, я просила дочь писать каждую неделю и держать меня в курсе всех событий.

В один из дней, измотавшись от тревоги и бессонницы, я осмелилась попросить у Лорда портключ для дочери.

— Мой Лорд, молю вас, интуиция никогда не обманывала меня. Ей может грозить беда, я всего лишь хочу, чтобы девочка могла добраться сюда в случае опасности.

А через несколько дней я выловила в коридорах мэнора отца и попросила вернуть мне портключ к прабабушкиному дому.

— Я никогда ничего у тебя не просила. Я выполняла все твои желания, я соответствовала твоим ожиданиям. Пойди мне навстречу хоть один раз. Я клянусь тебе жизнью Мелании, что не сбегу. Да и куда мне бежать? Лорд найдёт нас, и тогда пощады не будет. Разве я враг своей дочери? Я просто хочу быть уверена, что в случае опасности у нас будет возможность спастись.

Вскоре Антонин принес мне портключ и маленький золотой ключик от банковской ячейки в одном из русских отделений Гринготса.

А потом была ужасная битва за Хогвартс.

В мэноре остались лишь я и Дельфини. Когда Тёмный Лорд зашёл в мои покои перед тем, как отправиться в школу, я поняла, что больше никогда его не увижу. Впервые за долгие годы я позволила себе вольность, обняв его, прижавшись к нему всем своим телом.

Когда он ушёл, я почувствовала себя предательницей, жалкой и мерзкой. Одна моя часть выла от того, что я не предупредила его об опасности, другая шептала о том, что наконец-то мы будем свободны.

Утром в моих покоях появилась шокированная Мелания. Всем детям Слизерина разрешили покинуть замок до начала его штурма. Внучку сразу же забрал Антонин, отведя её на безопасное расстояние от замка. Моя девочка стала свидетельницей того, как от руки мерзкого полугоблина погиб её дед, слышала крик Лорда, когда заклятие остановило сердце Беллы, видела, как магия Поттера превратила её отца в чёрный туман.

Мы сидели, обнявшись, в пустом мэноре, каждая по-своему переживая случившееся.

Нас привёл в себя жалобный плач голодной Дельфини. Я качала малышку на руках, наблюдая, как она пьёт молоко из бутылочки.

Я не могу оставить её здесь. Я никому её не отдам! Я не отдам ребенка своего Лорда. Я буду любить её, как родную. Она будет купаться в ласке и нежности. Ведь она — его кровинушка, она частичка Беллы, которая скрашивала мое одиночество в этом доме, она сестра моей Мелании.

— Дочь, быстро собирайся. Совсем скоро сюда слетятся стервятники делить свою добычу. Мы должны исчезнуть прежде, чем победители войдут в ворота этого замка.

Дважды повторять не пришлось. Пока дочь скидывала в сумку наши вещи и приданое для малышки, я побежала в комнату Беллы. Из шкафов я выгребла её многочисленные украшения, альбом с колдографиями и, что самое ценное, документы и завещание на имя Дельфини. Из комнаты Лорда я забрала одну из его мантий и палочку с пером феникса, которую он совсем недавно поменял на бузинную.

Последний раз взглянув на поместье, ставшее нам домом на эти два года, я активировала портключ и навсегда покинула Англию.

Как и много лет назад, я стояла у резной калитки бабушкиного дома. Только вместо маленькой Юми — на руках у меня была крошка Дельфини, а вместо младенца под сердцем — уже такая взрослая Мелания.

Денег, оставленных мне Антонином, было вполне достаточно для безбедного существования. В сейфе, помимо золота, я нашла ещё девять писем. Каждому человеку, побывавшему в моем карпатском доме, я называла цену за исцеление. И каждый, перед битвой за Хогвартс, принёс Антонину ключик от сейфа, открытый на имя Мелании Долоховой с возможностью доступа для Софии Долоховой. Сейф открывался в случае смерти владельца или заключения в магическую тюрьму сроком более чем на пять лет. Идя на ту битву, каждый решил отдать свой долг хотя бы таким образом, не зная, сможет ли он вернуться.

Я перестроила и расширила дом, купила домовика. Я жила для своих дочерей, продолжая помогать людям, приходившим ко мне за помощью.

Успешно окончив школу, Мелания продолжила учиться на колдомедика, посвящая практике в больнице всё своё свободное время.

Через год после Хогвартского побоища её нашел младший Малфой, ставший частым гостем в нашем доме.

Вскоре они поженились, сыграв скромную свадьбу. По моему совету Мелания рассказала Драко о том, что она дочь Тёмного Лорда.

— Мне всё равно. Если бы не твоя поддержка, я бы свихнулся в том дурдоме. Твой оберег спас меня от адского пламени, твоя мать вытаскивала отца с того света после Азкабана, вытаскивала с того света меня!!! Я видел, как мама стояла на коленях и целовала Софии руки за то, что она упросила Лорда пощадить отца, за то, что поставила нас на ноги после бегства Поттера. Все, кто помнил Волдеморта молодым, догадывались о том, что вы родня, тем более, видя его отношение к тебе. Когда мы вернулись в мэнор, то жутко обрадовались тому, что вас там не оказалось. Про Дельфини не знал никто. Отец порывался рассказать Кингсли про малышку, но мать быстро поставила ему мозги на место, напомнив, как он корчился под Круцио и кому должен за то, что остался жив. У всех наших хватило ума молчать про вас, даже у идиотки Пэнси.

МакГонагалл пришло письмо, в котором было написано, что в связи с военными действиями студентка Колдовстворца вынуждена была покинуть страну в срочном порядке и просит выслать документы для возобновления обучения на родине. Дубликат был у нашего декана. Благодаря этому письму я узнал, где тебя искать.

Маленькая Дельфини доводила до обморочного состояния молоденькую домовушку своими магическими выбросами и с трёхлетнего возраста бойко болтала на парселтанге, как и её старшая сестра.

Она осталась преподавать в Колдовстворце после его окончания и очень скоро добилась любви и уважения со стороны студентов всех возрастов. От отца Дельфини досталась потрясающая харизма, на её уроках всегда стояла гробовая тишина, нарушаемая только необычайно красивым и чарующим голосом молодой преподавательницы.

Много лет назад, забрав эту девочку из дома Малфоев, я желала только одного — чтобы она была счастливой. За свою мать, фанатично преданную своему господину. За верного Рудольфуса, давшего ей фамилию и готового умереть ради Лорда. За её отца, великого тёмного мага, державшего в страхе целую страну, но так и не познавшего ни любви, ни дружбы.

Тайну её рождения я открыла Дельфинии на совершеннолетие. Можно сколько угодно ненавидеть Тёмного Лорда, но нельзя не восхищаться его умом и силой, его знаниями и умениями, его способностью вести за собой. Можно сколько угодно говорить про Империус, пытки, страх и шантаж, но всё поколение моего отца, как и их дети, пошли за Лордом Волдемортом добровольно. Моя девочка, воспитанная в любви и ласке, забрала от обоих родителей самое лучшее и светлое, оставив мертвецам всё плохое и ненужное.

В будущем дочки решат: говорить ли своим детям, кто был их дедом или, когда придёт время, унести это знание с собой за завесу.

Через двадцать лет после той битвы на пороге моего дома появился Родольфус Лестрейндж. Измученный, жалкий, постаревший, выпущенный из Азкабана в честь очередной годовщины Великой победы, единственный выживший из Ближнего Круга, потерявший всё, но не сломленный и по-прежнему сильный духом.

Я выхаживала его почти год, медленно пробуждая в нём желание жить. Не служить, не бороться, не воевать, а просто жить и радоваться простым вещам.

Я не знаю, получится ли у меня помочь этому человеку стать счастливым, но я буду стараться.

Ведь я знаю, что главное моё намерение, моё желание. А желание у меня есть…Сильное и искреннее...