С любовью, Джейн (гет)

В порту Александрии мы тепло попрощались с мистером Домером и отправились в гостиницу, которую он нам порекомендовал. Номер, который в следующие несколько дней должен был стать нашим домом, был просторным; ширма делила его на две части: приватную, в которой стояла одна-единственная, правда, огромная, кровать и, если можно так сказать, общую, в который находилась неказистая, но достаточно добротная мебель: стол, бюро, удобное кресло и несколько стульев.

Я чувствовала легкое возбуждение — новые места, новые люди, даже новые запахи — все это будоражило мое воображение, тогда как Сент-Джон по-прежнему оставался совершенно невозмутим. И все-таки он был столь любезен, что отправился со мной на небольшую прогулку по Александрии. Даже в легком муслиновом платье мне было невероятно жарко, а Сент-Джон в костюме, кажется, не ощущал ни малейшего дискомфорта.

Мы вернулись в гостиницу, пообедали и поднялись в номер и, отдохнув, я села писать письмо Мери и Диане. В самых красочных эпитетах расписывала я этот город, его колорит, живописность, которая соседствовала с ужасающей нищетой. Я писала только о хорошем, но в сердце моем поселилась новая тревога — что ждет меня в Индии, смогу ли я осветить путь несчастных, которые были заняты тем, чтобы выжить, светом истиной веры? Я задумалась, мой взгляд был устремлен вдаль, мысли летели к берегам иной страны, когда я внезапно почувствовала прикосновение — теплое, невесомое. О, это не было прикосновение живого человека, это было прикосновение духа.

— Джейн…

Я вскочила так поспешно, что опрокинула стул и разлила чернила. Я стояла, прижав руки к груди, боясь, что сердце разорвется от боли и несбыточной надежды, я не могла вымолвить ни слова.

— Что случилось? Что испугало тебя?

Я очнулась от того, что Сент-Джон встряхнул меня за плечи.

— Ничего, — сказал я ослабевшим голосом.

— Ничего? — он смотрел на меня сурово. — Ты обманываешь меня, Джейн. Отвечай!

Если бы он был разгневан, я бы тотчас ушла, сбежала бы, рискуя найти свою смерть на улицах Александрии, но Сент-Джон был спокоен и только яркий блеск глаз выдавал его волнение.

— Нет, — ответила я поспешно, — я думала о том, смогу ли я быть… смогу ли я соответствовать… Мне надо сесть, — я высвободилась из его захвата и села в кресло. Сент-Джон стоял надо мной, как судья.

— Ты думаешь о нем, — сказал он спокойно, но то, как он сжал кулаки, каким напряженным выглядело его лицо, говорило о буре, бушующей в глубине его души. — Ты не можешь его забыть.

— Мы договорились с вами, что вы уважительно отнесетесь к моей скорби по ушедшему! — ответила я, стараясь сохранить спокойствие.

— Это не скорбь, Джейн. Ты до сих пор любишь его, хотя нет, ты все еще любишь придуманный образ! Но он не любил тебя. Разве тот, кто любил, мог вовлечь тебя в такой грех? Разве тот, кто любил, смог бы погубить тебя?! — каждое его слово было подобно хлесткому удару. — Только стечение обстоятельств помешало твоему грехопадению! Представь, Джейн, что было бы, если бы вы обвенчались, если бы вы уехали в Париж или куда вы там собирались? Ответь мне, Джейн, разве тот, кто любит, может поступить так?

Я закрыла лицо руками, но Сент-Джон отвел мои руки от лица.

— Джейн, отвечай! И не смотри на меня с такой ненавистью: ты ненавидишь меня сейчас, как больной ненавидит лекаря, который дает горькое лекарство! Но разве я не прав?

— Он любил меня! — воскликнула я.

— Ты бы хотела, чтобы он любил тебя. Но он — не любил! Слабый, эгоистичный человек! Ты, одинокая бедная девушка, у которой во всем мире не нашлось защитника, ты смогла встать и покинуть его, хотя — не отрекайся! — я вижу, что ты любишь его до сих пор! А что он сделал из-за любви к тебе?

— Вам не понять! — я оттолкнула его от себя. — Вы… вы умны, вы красивы, вы умеете убеждать, вы полны всех возможных добродетелей, но лишены одной — любить! Вы суровы, вы черствы. Ваша нежность не идет от сердца, она плод вашего разума, вы знаете, что должны хорошо относиться ко всем и помогать — всем, но в этом нет ничего, что диктовала бы вам ваша душа!

Он побледнел.

— Вам хочется урагана страстей, миссис Риверс? Вам хочется взмывать в небеса от наслаждения и падать в бездну отчаянья? Хочется теперь, как хотелось тогда?

— Нет, я хотела быть счастливой и любимой, как любой человек! О, я знаю, знаю, что мне на роду написано другое, но моя душа жаждет тепла и принятия!

— Тебе хотелось любви так сильно, что ты ринулась к первому мужчине, который показался тебе интересным!

— Нет! — горячо возразила я.

— Да!

Мы стояли напротив друг друга, оба сжимали кулаки и оба были вне себя от гнева. Куда подевалась сдержанность Сент-Джона? Я не узнавала его, это было похоже на шторм на море, который начался совершенно неожиданно, но на самом деле давно зрел в темной глубине.

— Да! Не отрекайся! Ты же не общалась с другими мужчинами до этого, так ведь? Фактически нет. Я знаю, что такое атмосфера пансиона, пусть даже самого прекрасного. И я легко могу представить, как твоя душа томилась там. И тут — мистер Рочестер. Взрослый мужчина, вокруг которого кипит жизнь, и ты понимаешь, что рядом с ним откроются совершенно иные стороны жизни.

— Вы обвиняете меня в меркантильности? — я притопнула ногой. Несправедливость его слов чуть не заставила меня расплакаться.

— Нет, Джейн, — Сент-Джон склонился ко мне, голос его звучал бы чарующе, если бы не те ужасные вещи, которые он говорил. — Нет, у тебя не было расчета, ты здравомыслящая девушка, в этом нет сомнения, но твоя душа стремилась к единственному источнику живительного света, который был рядом. Ты была ослеплена. О, Джейн, ты не одинока в этом! Я сам пережил страсть, когда невозможно есть и пить, когда воздуха не хватает, если объект страсти находится далеко от тебя. Это ненормально, Джейн. Любовь лишает рассудка и уводит нас во грех!

— Нет! — я ринулась от него, но Сент-Джон удержал меня. — Нет! Любовь делает нас лучше и чище! Вы не понимаете этого, вы, холодный и черствый человек! Вы видите в других недостатки и готовы выжигать их каленым железом! Но берегитесь! Тот, кто так безжалостен к слабостям других, однажды сам может не совладать с собой! Да, вы не любили Розамунду! Иначе никогда не наговорили бы таких несправедливых вещей мне!

— Не смей напоминать мне о ней! — воскликнул он. — Я был слаб, но больше, больше я не допущу этого! Я не хочу быть во власти другого человека, у меня один хозяин — наш Господь! Никто больше не завладеет моей душой, Джейн!— он дернул меня к себе и замолк. Мы стояли так близко, словно только разорвали объятия, но сейчас между нами пролегала пропасть, которую едва можно было преодолеть. Сент-Джон тяжело дышал, будто долго взбирался в гору, а глаза снова приобрели тот лихорадочный блеск, который так пугал меня во время его болезни. Вся моя злость улетучилась тотчас — я встревожилась.

— Сент-Джон, — я положила свою руку поверх его. — Все дело в лихорадке, боюсь, вам опять стало хуже. Не надо было идти на прогулку, — я чувствовала раскаяние: как я могла не понять сразу, что Сент-Джон не в себе?

— Нет, Джейн, — он сжал мою руку так, что я вскрикнула. — Не думай, что я брежу. Возможно, местный воздух или что-то другое, не знаю, придало мне смелости сказать тебе все это именно сейчас. Я прошу прощения, но только за резкость слов, но не за их смысл. Я уверен, что Бог подарил тебе избавление со смертью мистера Рочестера, а ты, ты всем своим поведением показываешь, что сомневаешься в мудрости нашего небесного отца!

— Ложитесь, мы поговорим завтра, — я настойчиво подводила Сент-Джона к кровати.

— Стой, Джейн!

Сдвинуть его с места было не проще, чем каменное изваяние.

— Мертвый соперник! — он обнял меня так, словно ветер, гулявший по нашей комнате, мог подхватить и унести меня. — Как это сложно! Но раз мне посылается такое испытание… я приму его.

— Что вы хотите сказать? — пока Сент-Джон сыпал обвинениями, я испытывала только гнев и ни капли страха, но теперь от его спокойных слов мне стало не по себе.

— Я обещал перед алтарем стать тебе хорошим мужем, Джейн. И что бы это ни значило, я исполню эту клятву. Надеюсь, ты поступишь так же. — Он вновь обрел то ледяное спокойствие, которое так пугало меня, но теперь я была твердо уверена, что его броня не настолько уж крепка.

Я молчала.

— Я буду ждать, Джейн. Время лечит раны. Твой дух обретет крепость, ты сможешь похоронить прошлое, но ты права — хватит об этом сегодня. — Сент-Джон отошел от меня, снял сюртук и рубашку. — Ложись спать, Джейн. Пусть мы вынуждены сделать перерыв в нашем путешествии, но это не значит, что мы будем предаваться неге. Завтра мы продолжим наши занятия. Спокойной ночи.

Мы легли спать — каждый занял свою половину кровати. Я боялась пошевелиться, чтобы не потревожить сон Сент-Джона, его же дыхание вновь было спокойным и размеренным.

Я вслушивалась в ночные звуки, мне хотелось услышать снова родной голос. Слезы застилали мои глаза, и я чувствовала, что вся моя решимость, вся сила моего духа, о которой говорил Сент-Джон, испаряется подобно влаге на горячем камне. Я вспоминала, как прощалась с Эдвардом Рочестером перед тем, как навсегда покинуть Торнфильд, я помнила блеск слез в его глазах, помнила, какая мука искажала его черты. Нет, он любил меня, в этом не было сомнения. Но почему, почему тогда он так поступил? Я не находила ответа. Мне нечего было возразить Сент-Джону, нечего было ответить на его вопросы.

Занимался рассвет, я видела, как бледнеет небо, как постепенно наливается розовым, чтобы скоро стать ослепительно солнечным, но в моей душе не было покоя и света. Я опиралась только на свои чувства, надеясь и веря, что они не обманывают меня, но разве я могла доверять им? Разве слушала я их в те последние дни перед свадьбой? Все мои дурные предчувствия я была готова отринуть тотчас, по велению своего дорогого хозяина. Я пыталась взглянуть на свою историю здраво, но сердце сжималось от боли, и я не могла, не могла смотреть на свои чувства отстранено.

Читатель, я не держала зла на мистера Рочестера, я простила его давным-давно, и его смерть окончательно смыла обиду. Но все же прошлое держало меня в плену; я была опутана сетью несбывшихся надежд и ожиданий. И прав был Сент-Джон — я должна была сама, без чьей-то помощи справиться с искушениями. Я должна была двигаться дальше, я должна была научиться думать о мистере Рочестере как о части своей жизни, которая никогда не вернется. Я должна была перестать мечтать о том, чему никогда не суждено сбыться. Я должна была перестать надеяться услышать любимый голос…

— Прощайте, мистер Рочестер, — сказала я шепотом. — Даже если вы позовете меня с неба, а я надеюсь, что Бог простил вам все ваши прегрешения и наградил покоем, я не отвечу вам. Не тревожьте меня!

Ветер зашелестел чуть громче, и я вновь почувствовала легкое касание теплого воздуха, словно кто-то гладил меня по щеке.

— Прощай, Джейн, — услышала я отчетливо.

Я лежала, не в силах пошевелиться, мое сердце вновь трепетало.

— Прощайте, — вымолвила я с трудом и вдруг ощутила удивительное чувство: такое бывает, когда мы прощаемся с хорошим другом, с которым провели вместе много чудесных дней и который вынужден нас покинуть, мы прощаемся, уверенные, что однажды встретимся, и новая встреча не будет омрачена старыми обидами и недосказанностью. Мое сердце успокоилось, теперь, только теперь я готова была действительно вступить на сложный путь, который уготовил мне Господь. Я знала, что впереди меня ждет много испытаний, но я знала, что смогу пройти их.

Сейчас, когда я дописываю эти строки, я явственно вижу, что именно в этот момент была поставлена точка в истории Джейн Эйр. На следующий день началась иная история, история миссис Сент-Джон Риверс…