Круги на воде. Часть 3: "Всегда" (гет)

За окном завывала студеная декабрьская метель, укутывая Хогвартс в пышную снежную шубу. Приближалось Рождество. Директор, ко всеобщему удивлению, распорядился украсить школу, как это делали каждый год. Гирлянды остролиста и серебряная мишура обвили перила лестниц; в шлемах пустых доспехов установили негаснущие свечи, а в коридорах развесили большие пучки омелы. Хагрид, как всегда, установил в Большом зале двенадцать рождественских елей, источающих дурманящий аромат лесной хвои.

Для Минервы Рождество всегда было любимым праздником, еще с детства. Время чудес и исполнения желаний. Жаль лишь, что в этом году ее желания вряд ли исполнятся. В этот раз дух Рождества обошел замок стороной, очевидно испугавшись царящей здесь гнетущей атмосферы.

В каникулы большинство учеников разъехались по домам, и замок опустел. Без звонких детских голосов, без шарканья десятков ног по древним каменным плитам Хогвартс казался старым и заброшенным.

Бродя по пустым коридорам, она невольно вспоминала то чувство тепла и защищенности, что дарил ей Хогвартс на протяжении вот уже более полувека. Как и большинство волшебников, она впервые увидела его, когда ей исполнилось одиннадцать. Величественные древние стены, остроконечные башни, устремленные в небо… казалось, само волшебство рождается именно здесь. Для девочки-полукровки это место стало откровением, ниточкой, связывающей юную детскую душу с целым миром магии и волшебства, о котором она почти ничего не знала. Хогвартс стал ей домом, ее крепостью, где она всегда чувствовала себя в безопасности. Он был таковым во времена ее учебы, и остался таким, когда она вернулась сюда в качестве преподавателя. Сколько прошло лет? Кажется, завтра исполнится сорок один год, больше половины жизни. За столько лет перед глазами пронеслись десятки, сотни детских лиц, человеческих жизней. Невозможно запомнить их все, но некоторых Минерва не забудет никогда. Вечно взъерошенные волосы Джеймса Поттера, самоуверенная улыбка Сириуса Блэка, ярко-зеленые глаза Лили Эванс, милые ямочки на щеках Алисы Долгопупс, всегда добрый взгляд Фрэнка, ее будущего мужа (почему-то Минерва уже тогда знала, что эти двое непременно поженятся), огненные шевелюры Молли и Артура Уизли. Все они сражались в первой войне с Волан-де-Мортом. А теперь сражаются их дети. Сражаются как могут, с наивным упорством, подставляясь под бессмысленные удары Кэрроу. Каждая пощечина, каждая ссадина, каждый синяк лишь больше распаляют их пыл, их желание показать — они не согласны, они не хотят жить под гнетом.

Никогда еще она так не гордилась своими учениками. И никогда еще ей не было так за них страшно. Если бы только можно было, она бы сама подставлялась под каждый удар Кэрроу, под каждый их взмах волшебной палочки, причиняющий нестерпимую боль ее ученикам, ее детям. Но ее они не решаются трогать. Всё, на что они способны, это ироничные ухмылки и язвительные замечания в ее адрес. Зато они вымещают свою злобу на ее студентах. И для нее это самая страшная пытка.

В каникулы ночные патрули отменили, всё равно в школе почти не осталось учеников, а значит, и вероятность очередного сюрприза подпольного сопротивления, гордо именующего себя «Отряд Дамблдора», практически равна нулю. Но этой ночью Минерве не спалось — полная луна нещадно светила в окно ее спальни, словно призывая встать. Проворочавшись до трех ночи (или утра?) она, в конце концов, не выдержала этой пытки и решила пройтись.

Пустые коридоры встретили ее гробовой тишиной, только метель протяжно завывала на улице, словно оплакивая кого-то. Свет от горящих факелов бросал на стены кривые извивающиеся, словно клубок змей, тени. Раньше ей не было так страшно бродить по ночному замку. Так почему же сейчас по телу бегут мурашки и невольно вздрагиваешь от каждого тихого шороха?

Шорохи становились всё отчетливее, и Минерва замерла, прислушиваясь. Чьи-то приглушенные голоса впереди. Кому могло что-то понадобиться в коридоре замка в половину четвертого утра? Вряд ли в Хогвартсе массовая бессонница.

Мгновение, и серая полосатая кошка скользнула за угол, бесшумно ступая на мягких лапах.

Резные двустворчатые двери распахнуты настежь, рядом столпились четверо студентов: Невилл Долгопупс, Симус Финниган, Майкл Корнер и Чжоу Чанг, одни из немногих учеников, оставшихся в Хогвартсе на каникулы.

— Я тебе говорю, это лучший вариант. Здесь нас никто не найдет, — яростно нашептывал Симус, активно жестикулируя руками.

— Если ты забыл, на пятом курсе нас там нашла Амбридж, — возразила Чжоу.

— Только потому, что твоя подружка нас сдала, — не унимался Симус. — Если бы не она, старая жаба никогда не догадалась бы где мы прячемся.

— Она не виновата, ей подлили сыворотку правды в чай! — взвилась Чжоу, защищая подругу.

Спор разгорелся с новой силой. Стоявший до сих пор молча Майкл Корнер бросил случайный взгляд в коридор и невольно вздрогнул.

— Ребята, — тихо проговорил когтевранец, стараясь привлечь внимание спорщиков, — кажется, мы не одни.

Он кивком головы указал куда-то за спины своих товарищей, и те дружно обернулись. В нескольких метрах от них рядом со статуей гаргульи сидела серая в черную полоску кошка и смотрела на них немигающим взглядом. Никогда еще они не видели, чтобы кошачий взгляд был таким строгим.

— Вот черт, — пробормотал побледневший Невилл. — Добрый вечер, профессор МакГонагалл.

Кошка сделала несколько шагов и вдруг прямо у них на глазах превратилась в человека. Колючий взгляд серых глаз вонзился в четырех нарушителей, теперь смущенно жмущихся друг к другу.

— Вечер, Долгопупс? — грозно начала Минерва. — Четыре утра! Или вы считаете, что в каникулы школьные правила, запрещающие студентам слоняться ночью по школе, не действуют?

Из опасения, что их кто-нибудь услышит, Минерва старалась не повышать голос, но даже так эффект на горе-подпольщиков она явно произвела. Впрочем, может, их куда больше шокировало превращение из животного в человека?

Все четверо испуганно переглянулись. Кажется, они ждали наказания.

— Что вы здесь делаете посреди ночи? — взгляд профессора МакГонагалл скользнул за их спины, и внезапно лицо ее переменилось. Они сейчас на восьмом этаже, если она не ошибается. — Это Выручай-комната? — словно о чем-то догадавшись, тихо спросила она.

Невилл молча кивнул, напряженно вглядываясь в ее лицо. Они ожидали от нее многого: крика, снятых с их факультетов очков, отработок, долгих лекций на тему «как нельзя вести себя студенту», но к их удивлению ничего этого не последовало. Вместо этого Минерва быстро оглянулась по сторонам, убеждаясь, что кроме них, в коридоре никого нет, и затолкала всех четверых внутрь. Дверь позади них неспешно растворилась в стене.

— Что вы задумали? — нервно спросила она, вышагивая по комнате перед выстроившимися в неровную линию студентами.

Она испытывала смешанные чувства. Они явно что-то затевают, очередной саботаж, новую головную боль для Снейпа и его прихвостней. И это явно не намалеванные на стенах надписи про возрождение Отряда Дамблдора, и не попытки освободить провинившихся первокурсников из подземелий. В этот раз всё гораздо серьезнее. Но что? Они уже пытались украсть меч Годрика Гриффиндора из директорского кабинета и были пойманы с поличным. Второй раз они вряд ли на это пойдут. Да и зачем вообще им сдался этот меч! Нет, здесь что-то другое.

Мысли проносились в голове со скоростью торнадо.

— Я жду, — сурово сдвинув брови, Минерва поочередно переводила мрачный взгляд с одного ученика на другого. — Или, быть может, мне стоит разбудить директора? Сомневаюсь, что он будет церемониться с вами, так как это делаю я.

Естественно, она их не сдаст. Но нужно выяснить, что они затевают и попытаться помочь, а возможно и защитить, от самих себя.

Нет, конечно, она не станет убеждать их отступить и смириться, приняв новый порядок. Она не делала этого во времена Амбридж, и уж подавно не сделает сейчас. Но и оставлять их предоставленными самим себе она тоже не может. Если уж не в состоянии запретить, помоги, чтобы свести потери к минимуму.

— Нам нужен штаб, — первым подал голос Симус Финниган. Минерва не могла без боли смотреть на его всё в синяках лицо — рождественский подарок Амикуса Кэрроу за то, что он не согласился тренировать пыточные заклинания на провинившихся сокурсниках.

— Боюсь, я не совсем вас понимаю, мистер Финниган. О каком штабе идет речь?

— О штаб-квартире Отряда Дамблдора, профессор. Отсюда мы сможем координировать наши действия с Орденом Феникса, планировать борьбу с директором и Кэрроу. Вы знали, что Полумну Лавгуд сняли с Хогвартс-экспресса по пути в Лондон? Дин Томас в бегах. Джастина Флетчера заперли в подземелье в кандалах, когда он в открытую заявил, что его отец маггл и он этим гордится. Мы хотим освободить его и спрятать здесь, пока не придумаем, как переправить его из Хогвартса в безопасное место.

— А такое сейчас есть? — невольно вздохнула МакГонагалл.

Она смотрела на этих упрямых, своенравных, безмерно храбрых детей, и чувство гордости захлестнуло ее. Они куда храбрее ее самой. Они не боятся открытого противостояния. Они готовы рискнуть. Может, пора брать с них пример?

С минуту она молчала, вглядываясь в их настороженные и полные надежды лица, и вдруг едва уловимая улыбка коснулась ее тонких губ.

— Знаете, профессор Дамблдор любил говорить, что «в Хогвартсе тот, кто просит помощи, всегда ее получает».

С этими словами она взмахнула волшебной палочкой. Каменная кладка одной из стен пришла в движение, каменные кирпичи задрожали, раздвигаясь в стороны, пока часть стены не превратилась в неширокий тоннель, ведущий в темноту. Четверо студентов замерли с открытыми ртами, будучи не в силах поверить собственным глазам.

— Раз уж вы задумали обустроить здесь штаб, думаю, вам понадобится запасной выход из школы.

— Куда он ведет? — почему-то шепотом спросил Невилл, переводя восхищенный взгляд с тоннеля на своего декана.

— Полагаю, что в Хогсмид, — улыбнулась Минерва. — Там еще остались те, кто способен нам помочь. Я лишь прошу вас об одном, — ее лицо вновь сделалось серьезным. — Действуйте осмотрительно.

Все четверо молча кивнули.

— Спасибо, профессор, — поблагодарил Невилл, когда они выходили в коридор.

В их глазах, устремленных на нее, светились уважение и гордость. Никогда еще Минерва не чувствовала такого единения со своими учениками. Теперь их связывала одна тайна.

Тихий шелест шагов донесся откуда-то со стороны лестницы. Минерва почувствовала, как по спине пробежал липкий противный холодок. Кому-то еще не спится в эту ночь?

— Возвращайтесь в гостиные своих факультетов. Живо! — она махнула Невиллу и остальным, не спуская взгляда с лестницы.

— Но, профессор, а как же вы?

Когда он успел достать палочку? Вот неугомонный. Решил устроить дуэль? Хочет поиграть в героя? Остальные тоже стоят с мрачной решимостью в глазах. Кто бы мог подумать, что когда-нибудь тихий и скромный Невилл Долгопупс станет у них заводилой? Августа наверное безумно гордится внуком.

— Марш к себе в комнаты! — пришлось повысить голос и строго посмотреть, чтобы до них наконец дошло.

Убедившись, что все четверо скрылись из виду, Минерва глубоко вздохнула и самым решительным шагом направилась навстречу тому, кто приближался с другой стороны. Скорее всего, Кэрроу всё же решили устроить обход в надежде поймать какого-нибудь нарушителя. В каникулы у них мало возможностей для наказаний, что их явно не радует. Если это кто-то из них, то это не станет проблемой, с этими недоумками не сложно будет справиться.

— Профессор МакГонагалл, — подернутый холодком голос достиг ее прежде, чем она различила высокую худощавую фигуру, шагнувшую к ней из полумрака лестничной площадки.

Сердце в груди вдруг замерло, провалившись куда-то вниз. Она не видела Северуса несколько недель, удачно избегая любых возможностей встретиться с ним. Ей было легче, когда она не видела его равнодушного лица, глядящего словно сквозь нее. Он-то явно не мучается угрызениями совести при каждом взгляде на нее. Так почему она всё еще чувствует боль, когда оказывается рядом с этим человеком? Ведь всё и так уже ясно. Пора бы было уже смириться и жить дальше.

Неспособность взять под контроль собственные эмоции злила. И это придавало сил.

— Здравствуйте, директор.

Голос тихий и спокойный, вот только глаза лихорадочно блестят. Волнуется. Чего-то боится?

Северус невольно окинул окружающее их пространство внимательным взглядом. Он явно слышал голоса. Значит, помимо МакГонагалл здесь был кто-то еще, кто-то, кого она теперь прикрывает. Как же они ему надоели с этой их хваленой гриффиндорской отвагой и несгибаемым упрямством. Ну вот кому они делают лучше? Почему нельзя притвориться, сделать вид, что подчиняешься, дождаться нужного момента и ударить? Не по-гриффиндорски? Да, скорее уж по-слизерински. В конце концов, он именно так и делает, а ведь это был план Дамблдора. Интересно, на каком факультете учился директор?

И главное — ладно, если бы только дети этим занимались — их жизнь еще ничему толком не научила. Но Минерва, умная женщина, а всё туда же. Хотя чего ждать от человека с ее темпераментом и обостренным чувством справедливости. Она была готова кинуться на защиту Дамблдора, когда Фадж с Амбридж пришли его арестовывать, едва не погибла, пытаясь защитить Хагрида. А теперь покрывает своих подпольщиков, выгораживает их, тем самым поощряя ко все новым акциям протеста.

— Не рановато для прогулок по школе? — Северус позволил себе насмешливую улыбку.

Взгляд черных глаз скользнул по укутанной в клетчатый халат женской фигуре. А ведь это его подарок ей на прошлое Рождество. Не выбросила, не сожгла. Почему?

«Интересно, а кулон она еще носит?» — мелькнула внезапная мысль, и взгляд сам задержался на ее груди.

Словно угадав его мысли, Минерва поплотнее запахнула халат, словно тонкая клетчатая ткань могла защитить ее от этого всепроникающего взгляда. Ее щеки тронул смущенный румянец.

На краткий миг жесткие черты лица разгладились, и Снейп почувствовал, как внезапная волна нежности захлестнула его. Господи, как же он по ней соскучился. Стоять рядом, смотреть и не иметь возможности коснуться, обнять — настоящая пытка. В такие минуты он начинал ненавидеть всех и вся, и в первую очередь дьявола в смешном колпаке и очках-половинках, которому он дал чертово обещание.

— Мне не спалось.

Снова хмурит брови. Пытается выглядеть уверенней. Интересно, кого она прикрывает: Долгопупса, Финнигана? Кто там еще остался в школе на каникулы из их шайки? Уизли уехала домой.

Мысли о ненавистных гриффиндорцах помогли сдержать порыв. Лучше бы он не выходил сегодня из кабинета. Лучше бы они с ней не встречались. Северусу казалось, что со временем чувства должны притупиться, и ему будет легче переносить их встречи, споры, взгляды. Но легче отчего-то не становилось. Скорее, наоборот, в груди разливалась тоска, рвущая душу на части.

— Муки совести? — усмехнулся Снейп.

Минерва резко вскинула голову, пронзая его гордым взглядом.

— Мне кажется, из нас двоих душевные терзания должны преследовать вас, директор, — ее губы скривились в презрительной усмешке. — Впрочем, сомневаюсь, что совесть у вас есть. Как впрочем и сердце.

Она попыталась пройти мимо, но Северус преградил ей дорогу. Он давно научился не обращать внимания на подобного рода выпады, но из уст Минервы они прозвучали, точно пощечина.

— Потрудитесь объясниться, профессор.

— Как, — Минерва картинно изогнула брови в притворном удивлении, — вы не знаете, что ваши заместители мучают студентов? Наверное, из вашего кабинета не слышны их крики, вы не замечаете следы от побоев на их лицах. И должно быть, вам не сообщили, что на них используют запрещенные заклятья, которые, кстати, именно вы разрешили применять. Возможно, вам стоит больше интересоваться жизнью своих учеников?

Она смотрела на него с таким вызовом, что Северус невольно почувствовал просыпающуюся внутри обиду. Значит, это он тут главный злодей. Тоже мне белая и пушистая нашлась!

— Вы считаете, что я недостаточно интересуюсь жизнью студентов, профессор? — его голос сделался холодным, как снежная вьюга за окном. — Тогда позвольте освежить вашу память: за последние полгода студенты вашего факультета чаще других нарушали школьную дисциплину, вели себя неподобающим образом на уроках, провоцировали массовые демарши. Я уже не говорю про постоянные ночные вылазки из Гриффиндорской башни с целью размалевывания стен глупыми посланиями и постоянные попытки наложить чары на профессоров Кэрроу. Или, быть может, вы забыли, как трое ваших студентов были пойманы в моем кабинете при попытке выкрасть реликвию Хогвартса, которая им не принадлежит? Или как они пытались организовать побег студентов, нарушивших школьные правила и отбывающих соответствующее наказание в подземелье? Заметьте, никто не заставляет их так себя вести. Так чего удивляться, что наказания ужесточены до предела? Они сами виноваты в своих бедах. А вы им потакаете! Конечно, почему бы и нет. В конце концов, ведь это не вас подвергают наказаниям, не на вас испытывают заклятье Круциатус. Скажите, Минерва, каково это, прятаться за спины своих любимых студентов, наблюдая, как их мучают, а после спокойно спать в своей постели?..

Звонкий удар пощечины разнесся по коридору, словно раскат грома. Северус даже не сразу понял, что произошло. Только щека вдруг вспыхнула огнем.

— Мерзавец, — хрипло прошептала МакГонагалл побелевшими от ярости губами. — Как ты смеешь?!

Ее рука нырнула в карман халата за палочкой, но Северус оказался быстрее. Схватив ее за плечи, он прижал ее к стене, нависнув над ней словно скала. Красная пелена застила глаза, мешая размышлять здраво. Она вскрикнула, ударившись затылком о каменную кладку стены, пытаясь вырваться из стального захвата, но куда ей было тягаться с крепкими мужскими руками. Ее лицо было так близко, что Северус мог различить собственное отражение в ее серых глазах, полных страха и отвращения.

Отвращения. Он противен ей? Что он делает? Что хотел сделать? Ударить? Заставить замолчать? Чтобы не смотрела на него так?

Такие хрупкие плечи, такие родные и уже совсем незнакомые. Она дрожит в его руках. И жилка бьется на правом виске. Дыхание прерывистое и частое. Ей страшно. Она не понимает, что происходит и что может произойти. И он не понимает. Ему тоже страшно. Страшно за нее.

Он ни разу не касался ее с тех пор, как покинул школу в день смерти Дамблдора. От одной этой мысли тело вдруг окатило волной жара. Ее лицо так близко. Губы чуть приоткрыты и дыхание щекочет щеку. И этот аромат, мяты и спелых яблок. Ее аромат, от которого кружится голова и приятная истома растекается по телу, концентрируясь где-то внизу живота.

Все мысли разом испарились из головы, кроме одной единственной — ему нужна эта женщина.

Стоит лишь чуть склонить голову, и он коснется ее губ, таких мягких и манящих. Он уже почти забыл их вкус. Ее тело напряглось, он чувствует это сквозь тонкую ткань халата. Вот, еще немного…

— Нет… пожалуйста… — раздается едва различимый шепот, какой-то жалобный и почти умоляющий.

Его пальцы сжимаются сильнее, впиваясь в податливую кожу, и вдруг резко расслабляются. Она вырывается из его рук, оставляя его стоять, прислонившись к стене, прижавшись щекой к холодному камню. Где-то на задворках сознания он различает торопливые удаляющиеся шаги. Идиот. Что он наделал? Ведь он всего лишь хотел поговорить с ней, попытаться еще раз объяснить, что такое поведение неприемлемо, что нужно действовать иначе, попытаться заронить в голову зерно сомнений. А вместо этого еще сильнее оттолкнул.

Кажется, он только что вложил последний камень в толстую стену, разделяющую их. И вряд ли когда-нибудь ее удастся разрушить.

В изнеможении он опустился на каменный пол. За окном всё еще падал снег, словно пепел его сгоревших надежд.

Запрокинув голову, чувствуя затылком шершавость каменных плит, он вдруг заметил пучок омелы, свисающий со стены как раз над тем местом, где еще несколько минут назад он едва не поцеловал ее.

Наступил канун Рождества.