Долг последней из рода Райсс (гет)

— Ложись, — кивнул он.

Хистория, прошелестев сорочкой, легла на спину, высоко устроившись на подушках и впервые с интересом наблюдала, как он снимает с себя рубашку. От брюк по непонятным причинам Леви пока избавляться не стал. Забравшись на кровать, он навис над ней сверху, опираясь на руки.

Тело мужчины было жилистым и бледная, особенно в лунном свете, кожа плотно обтягивала суховатые, но сильные мышцы, создавая невероятную по своей красоте рельефность. Что поразило Хисторию больше всего — отсутствие шрамов, не считая отметин от креплений УПМ. Лишь пара мелких, почти незаметных полосок — кошачьи когти — и то крупнее оставляли. Для человека, пережившего самые безнадежные сражения, это было удивительно. Леви был удивительным. Совершенно не похожий ни на кого из тех, с кем была знакома. Ни на одного из людей. Особенный. От этих мыслей ее сердце дернулось и затрепыхалось пойманной птицей. А что его сердце?

— Можно? — протянув к нему руку, она замерла и решила все же спросить перед задуманным разрешения.

Прикинув что-то в уме, спустя несколько секунд, он молча кивнул. Радуясь своим маленьким победам, Хистория прикоснулась к коже на его животе. На удивление мягкая и теплая, а мышцы сразу под ней твердые и напряжены. Интересно, он всегда такой, будто зверь перед прыжком? Как сжатая пружина... Проведя кончиками пальцев повыше, она положила ладонь на грудную клетку и ощутила, как сквозь ребра медленно и равномерно бьется сердце "сильнейшего воина человечества". И каждый этот удар, передаваясь через руку, отдавался в ее животе, прямо под солнечным сплетением, теплом. Это оказалось приятно. И хотелось еще... и больше. Поднимая руку выше, Хистория, едва касаясь ноготками, провела по линии ключицы до плеча и обратно, остановившись на шее. Леви лишь терпеливо ждал, застыв каменной статуей, и неотрывно следил за ее действиями.

Он смотрел на нее этими серыми, почти прозрачными, глазами из под тонких нахмуренных бровей, между которыми на переносице залегли неглубокие сладки. Глазами цвета выжженного до невесомых хлопьев пепла. Выжженного, как вся их жизнь. Скольких он потерял? Тех двоих, что пришли по рассказам Ханджи с ним в отряд из трущоб. Эрд, Гюнтер, Ауруо... Петра... Смит... И это только те, о ком знала Хистория. Она разглядывала лицо мужчины впервые настолько близко, с теплой грустью отмечая, что время все же наложило на капитана свой отпечаток в виде едва заметных морщинок у глаз и легкой проседи на выбритых висках. Но эти черты лица... острый подбородок... тонкие изогнутые губы... прямой нос... и даже тяжелые веки... Глупо и даже грешно этого не признать — Леви был красив. Красив и притягателен.

Хистории стало жарко. Куда-то тянуло... чего-то хотелось... и становилось невыносимо. Глубоко вдохнув, как перед погружением на дно, она потянулась навстречу, держась рукой за его шею и немного задевая короткие волосы на затылке. Вот оно. Жар в животе стал тягуче-сладким сиропом разливаться по телу. А Леви чуть дернулся назад, но она, проведя кончиком носа по краю его нижней челюсти, уткнулась ему в изгиб шеи, обняв одной рукой и опираясь на другую. Сейчас он пах мылом и кожей ремней УПМ. Все солдаты со временем приобретали этот запах, потому что он въедался в кожу даже через одежду вместе с мозолями и рубцами. Своебразное клеймо на всю жизнь. Хистория такое заработать не успела.

Леви настороженно замер. Напрягся. Но не оттолкнул. И Хистория украдкой позволила себе улыбнуться. Ее саму так редко обнимали за всю недолгую жизнь, а потому она ценила такие моменты, считая, что в их жестоком мире объятия нужны всем. Даже такому человеку, как Леви. По-детски наивная мысль в отношении капитана, но ей самой было сейчас так приятно прижиматься к мужской груди, ощущая, как дрогнуло и пустилось вскачь его сердце. Нет, она и не думала целовать его, полагая, что он подобные нежности сочтет лишними, а с учетом его странностей в отношении чистоты — еще и недопустимыми. Не стоило так рисковать и рушить то хрупкое и воздушное, что еще даже не возникло между ними, но на что она очень надеялась. К тому же это ведь совсем не обязательно, но если Леви когда-нибудь захочет — она позволит.

Эти небольшие шаги навстречу давались нелегко. Не враги, но и не любовники. О любви не было и речи — ни в сейчас, ни в планах, ни в мечтах. Но надо было жить. Жить вместе и стать друг для друга чем-то больше, чем просто вынужденные сожители. Объединенные общей целью союзники. Напарники. Партнеры. Хистория уже осознала и приняла для себя эту новую роль спокойно. Все же лучше, чем вообще ничего. Полюбить не сможет, но постарается сделать другое. Только бы Леви понял и принял.

И, утопая в своих мыслях и переживаниях, Хистория чуть не захлебнулась от счастья, когда теплая ладонь с прохладными пальцами, что хорошо ощущалось сквозь тонкую ткань, поначалу неуверенно провела по ее спине снизу вверх. Этот необычный контраст оставил за собой шлейф мурашек, а затем сильная рука сжала ее в крепком объятии. Леви уткнулся носом девушке за ухо и явно тяжело дышал, хоть и старался это скрыть. Мгновение, длящееся всего один выдох, и он укладывает Хисторию на кровать, откинув перед этим раздражающие мягкие подушки.

Вдох — и стройные ноги раздвинуты.

Выдох — и сорочка задрана почти до груди.

Вдох — брюки приспускаются до середины бедра.

Выдох — накрывает ощущение привычной, но окрашенной уже в иные краски, заполненности и с сжимающимися на спине мужчины пальцами из груди вырывается первый тихий стон накрывающего удовольствия.

В эту ночь все и вправду случилось по-другому. Как того и хотелось.

* * *

Снег в этом году решил выпасть раньше обычного, выпроваживая не успевшую начаться разноцветную осень. С ним пришло и доброе предзнаменование, от которого королева не смогла вдоволь насладиться причудами погоды. Запах добытой еще вчера и готовящейся сегодня на кухне оленины заставил девушку со всех ног убежать на улицу, где ее долго и основательно выворачивало наизнанку. А вскоре, в спешке прибывший лекарь поздравил бледную Хисторию с состоявшимся положением беременной женщины.

Первым делом, еще даже не поняв и не осознав себя таковой, она наскоро набросала весточку для Ханджи и, попросив всех осведомленных молчать, уединилась в своей комнате. Из-за наступившего внезапно холода растопили камин и серый вечер разбавился желтыми всполохами огня и треском разгорающихся поленьев. Леви должен был прийти сегодня, и Хистория считала, что обязана сама сообщить супругу новость. Ей было интересно, как он отреагирует: просто безэмоционально или очень равнодушно? Усмехнувшись своим предположениям, она плотнее укуталась в плед, грея пальцы о кружку с каким-то отваром, что рекомендовал пить лекарь в ближайший месяц.

Срок был еще маленьким и определить точно что-либо не представлялось пока возможным. Однако по ориентировочным подсчетам ребенок должен будет родиться поздней весной, если это девочка, которые обычно торопятся увидеть жизнь, или, будь первенец мальчиком, которые по приметам любят засиживаться подольше, ранним летом. И тогда она станет мамой. Не такой, как ее собственная, а такой, про которых она читала в книгах. Хистория любила детей, с удовольствием играла с ними в приюте, читала сказки болеющим в палатах "Фриды", по силам учила грамоте... Делала все это с удовольствием, а не для чужого мнения, в чем ее раньше упрекала Имир. В отношениях с детьми она никогда не притворялась, отдавая и получая намного больше. И своего, нет — их с Леви ребенка, она полюбит и постарается сделать его детство в этом непредсказуемом, раздираемом непонятными войнами, мире солнечным и беззаботным.

Разморенная теплом и сонными травами, Хистория не помнила, как погрузилась в сладкий сон, совершенно забыв о том, что кого-то ждала.

* * *

К концу декабря снега намело почти по самые крыши. И откуда он только там наверху берется в таких немыслимых количествах? Зима словно торопилась показать себя во всей красе еще до наступления Нового года.

Хистория сидела в облюбованном широком кресле у камина, наблюдая, как лютует за окном непогода. Ее живот уже округлился и она почти все время его поглаживала. Это успокаивало.

Теплое подслащенное молоко с пряными специями приятно согревало. Рядом с ей всегда находился кто-нибудь из служащих, а заботливый лекарь навещал каждую неделю. Хистория вспомнила, как бурно отреагировала командор на весть о ее беременности. Ханджи с присущей только ей одной эмоциональностью радовалась даже больше, чем она сама, и, периодически навещая, каждый раз умилялась растущему по миллиметрам животу. Даже бывшие сослуживцы заходили поздравить в полном составе. Если с учетом всех произошедших от начала службы потерь его можно было называть полным. Саша, уплетая принесенные ею и Конни пирожки для Хистории, визжала и заваливала вопросами; Армин и Эрен подарили несколько книг со сказками и историями с большой земли; Жан и Микаса предпочли остаться в тени, скромно преподнеся корзину с поздними цветами и яблоками...

А вот Леви... Вечером того дня, когда она узнала, что наконец-то понесла, он не стал ее будить, и они увиделись только утром. И, как и ожидалось, никак не отреагировал на новость. Молча кивнул и ушел. И с тех пор больше не приходил по ночам. В доме он все же изредка появлялся, но все это время проводил в своих покоях. Возможно, пил там чай, отдыхал от всего мира или работал с бумагами. Хистория никогда не лезла к нему и не донимала, но посчитала своим долгом в отсутствие супруга содержание его комнаты в образцовой чистоте и порядке, лично контролируя служащих. Также следила, чтобы запасы чая не иссякали, а камин всегда был подготовлен для растопки. По своим силам и возможностям она старалась обустроить и сохранить небольшой мирный уголок для мужа, даже в мыслях не требуя ничего взамен. Может, поэтому Леви все же возвращался в этот дом?

Во время своих появлений он почти с ней не разговаривал, но от служащих она узнала, что тот всегда осведомляется у них о ее самочувствии и состоянии здоровья. И от этого лицо все же расплывалось в улыбке. Открытые проявления заботы совершенно не в стиле капитана. Хистория понимала, что от "сильнейшего воина человечества" не нужно ожидать сопливых нежностей, романтической ерунды и других глупостей. Вместо этого он ежедневно старался сделать кое-что более важное и ценное — отвоевать для всех право на жизнь без войны. Для себя. Для тех, кто ему дорог. Для остальных жителей острова. Для Элдийцев. И может даже для нее. И их будущего, что росло под ее сердцем.

С наступлением декабря королева правдами неправдами упросила Арлерта разузнать дату рождения капитана. Тот, только по старой дружбе воспользовавшись своим положением одного из ведущих стратегов разведкорпуса и, да простят их Боги, штатного Титана в легионе, поднял личные дела. Он обнаружил всего одну единственную запись, оставленную рукой еще молодого Смита. В истинности данных не оставалось сомнений. 25 декабря.

Хистория к выбору подарка подошла с особой тщательностью и вскоре заказала у лучших мастеров гончарого дела и ювелиров Парадиза чайный набор на две персоны. Идеально белый, как самый чистый снег, приятно гладкий на ощупь и полупрозрачный на свет костяной фарфор несмотря на кажущуюся хрупкость по уверениям создателей был очень крепким. Края чашек, блюдец и заварного чайника простой формы украшали два тонких платиновых ободка, а на дне красовалась небольшая подглазурная роспись в виде белого и темно-синего крыльев "свободы" в таком же холодном металлическом оформлении. Когда чашки, держа за ручки, слегка ударяли друг об друга, комнату заполнял приятный мелодичный звон. В дополнение к набору шли гладкие серебряные ложечки с едва заметной гравировкой на лицевой стороне рукоятки — герб разведотряда. Мастера несомненно постарались на славу и такой подарок был достоин даже королей. К слову, они не взяли ни одной монеты за свои труды, прознав, для кого все это предназначается; попросили лишь передать супругу королевы их благодарности за некогда спасенные жизни и поздравления. Все это волшебство было уложено в легкий тонкостенный короб с отделкой из шелка, где у каждого предмета была своя секция, и оставлено на кровати в комнате Леви, как когда-то ранее был подарен чай.

Это был первый из подарков, но не единственный. Второй... а вот второй мог не случиться. А если случится, то мог не понравиться. Но если обстоятельства все же сложатся удачно, то Хистория готова была попробовать. Интересно, как же Леви на это отреагирует? От ожидания благоприятного момента все внутри ёкало и замирало, но она успокаивала себя, теперь уже привычным жестом поглаживая по животу.

* * *

Леви все же пришел. Хистория уже готовилась ко сну и, завернутая по пояс в одеяло, сидела на кровати, расчесывая свои отросшие золотистые косы.

— Добрый вечер, Леви.

— Вечер, — он прошел к окну, задергивая плотнее шторы. — Спасибо.

— Я рада, что тебе понравилось, — если Леви снисходил до слов благодарности, значит, подарок однозначно пришелся по душе. — Когда вы отправляетесь?

Еще осенью послы от Хизуру обещали прибыть полной делегацией к Новогодним праздникам, а значит, разведотряд должен был обеспечить таким важным гостям соответствующее сопровождение от свежевыстроенного порта до столицы. Дорога туда и обратно в такую погоду могла занять неделю, а то и больше.

— Завтра. Выйдем с рассветом. Ханджи полагает...

Никогда еще прежде Леви не был так разговорчив с ней, но Хистория слушала через слово. Второй подарок не заставил себя ждать и потому почти все ее внимание сейчас было приковано к ходившей плавными волнами правой сторне живота.

— ...и если Йегер снова выкинет что-нибудь подобное, придется...

— Леви, — она мягко прервала его рассказ. — Подойди, пожалуйста.

Тот, скептически изогнув одну бровь, все же неспеша приблизился.

— Дай руку.

Теперь вверх взлетела и вторая бровь. Он явно не понимал, что происходит, но руку все же вытянул, и Хистория положила ее туда, куда их пока нерожденный ребенок толкался особенно сильно. И, как ей показалось, у Леви сбилось дыхание.

— Чувствуешь?... — Хистория боялась поднимать взгляд.

— Это... необычно, — выдохнул он, присаживаясь рядом на кровать, укладывая на живот и вторую ладонь. Внутри все начало успокаиваться: и вечерние пляски малыша, и ее терзаемое переживаниями сердце.

— Это подарок от нее, — уже более уверенно добавила Хистория и спокойно расплылась в счастливой улыбке. — С днем рожденья.

— От нее?

— Не знаю, как лекари с повитухами это определяют, но по всем известным признакам — это девочка.

— Девочка значит... — задумчиво пробормотал Леви, медленно и словно нехотя убирая руки от затихшего живота, а затем встал и отошел к креслу в дальнем углу. — Ты позволишь остаться?

— Конечно, — сказала Хистория, укладываясь удобнее. Он тем временем уселся в кресло и закрыл глаза. — Леви? — она тихо позвала его. Ей не терпелось именно сегодня узнать еще одну важную вещь, прежде чем они оба погрузятся в сон.

— Я тебя слушаю, — сказал он, не открывая глаз.

— Какое имя ты ей дашь? — она специально поставила вопрос таким образом, чтобы любое решение осталось за Леви. Казалось, что это правильно — наречение первенца отцом ребенка.

Медленно открыв глаза, Леви пристально посмотрел на нее, немного нахмурив брови. К холоду этого взгляда она уже привыкла и недовольства больше не страшилась. Можно было лишь воображать, что сейчас происходит в его голове. Дарили надежду только промелькнувший в угольной черноте зрачков на безжизненном пепле огненный блеск. Спустя пару минут размышлений и созерцания догорающего дерева в камине, морщинки на его лбу разгладились, и Хистория впервые увидела на этом лице столь умиротворенное выражение и легкую полуулыбку.

— Кушель.