Долг последней из рода Райсс (гет)

Свадьбу было решено провести в середине лета. Об этом Хистория узнала от посетившей ее на днях Ханджи. По поводу ее бракосочетания проводилось уже пятое собрание. Юная королева посетила лишь одно, самое первое, и уже через час от начала решительно покинула зал совещаний, сославшись на плохое самочувствие и предоставив право голоса Ханджи. Хистории в самом деле стало дурно от того, что куча посторонних, хоть и не последних в королевстве людей обсуждают политическую, религиозную и коммерческую выгоду от предстоящего события, после чего решила, что ноги ее больше там не будет. Командор с такими делами лучше управится.

Со дня объявления ее участи и до самой церемонии своего потенциального супруга она единственный раз видела на том собрании. Аккерман сидел молча, не принимая участия в общем балагане. Со скрещенными на груди руками и полуприкрытыми глазами, он производил впечатление спящего или очень скучающего человека. И лишь те, кто сидел с ним рядом могли заметить, как от очередного предложения или комментария мелко дергаются мышцы на его лице. Хистория, проходя мимо, тоже успела заметить особо крупный нервный тик на замечание одного из богатеев-торгашей по поводу материального положения и сомнительно-трущобного происхождения кандидата в супруги их королевы. Значит, не одной ей было тошно от происходящего.

А еще Ханджи сообщила, что после замужества ее фамилия станет Аккерман. По ее рассказам, при решении этого вопроса священослужители и те, кто придерживались консервативных взглядов, чуть не устроили мордобой. В итоге, спустя четыре с лишним часа они выдохлись и согласились с аргументами военных, отстаивавших интересы внешней политики. Хистория на это лишь безразлично пожала плечами. Ленц, Райсс, Аккерман... Ей было все равно.

Хорошо, что наряд для церемонии ей разрешили выбрать полностью самой, а также внести несколько имен в список приглашенных. От предложенных портными пышных и тяжелых нарядов, состоящих из ужасных корсетов и тысячи юбок, Хистория категорически отказалась. Она становила свой выбор на простом, почти деревенского кроя сарафане в пол из плотного белого хлопка, украшенного голубыми лентами и скромной вышивкой с золотой нитью, под который одевалась блуза из тончайшего, почти прозрачного шелка. У сапожников были заказаны легкие туфли из ювелирно-выделанной крашенной замши в тон к декору платья без каблука. Ей не хотелось предстать перед публикой выше супруга.

В назначенный день она, вопреки ожиданиям, была спокойна. С самого утра вокруг нее порхали и суетились с десяток служанок, кое-кто из дворянских дочерей, следивших за правильностью приготовлений, и Саша с Микасой в гражданском. Хистория сама попросила подруг присутствовать, ведь с ними ей казалось, будто они как раньше, в тесной женской казарме, в отведенное для личных дел время дурачатся, прихорашиваясь, переодеваясь и заплетая друг другу косички. С ними пропадало ощущение, будто она приносит себя в жертву, и забывалось чувство жалости к себе. Хистория молча позволяла делать с собой все то, что считалось необходимым, вежливо благодаря всех за труды. В конце она вышла к большому зеркалу, чтобы посмотреть, в кого превратилась. В целом, картина ее устроила: скромно, но красиво. Волосы решено было уложить в просто выглядящую со стороны, но сложную в исполнении прическу, украшенную небольшим ободком-тиарой из золота и самоцветов, переплетенных в невероятный цветочный узор. От такой укладки шея и ключицы девушки были выгодно оголены, добавляя образу ангельской изящности. От косметики, показавшейся ей жирной и плотной, Хистория отказалась — все же за окном стоял июльский зной. Но на щеках играл легкий румянец, а глаза блестели от волнения. Покрутившись напоследок и оценив себя со всех сторон невеста позволила набросить Саше на себя легкую, как паутинка, вуаль, скрывшую ее красоту до положенного часа, и вывести под белы рученьки к ожидающей их карете.

В церкви яблоку негде было упасть. Проходя мимо всех этих незнакомых разнаряженных и по большей части чересчур упитанных людей, в восхищении разглядывавших ее и совсем не тихо перешептывающихся, Хистория напряженно следила лишь за одним человеком, стоявшим у алтаря спиной к ней. Сложивший за спиной руки, Аккерман, как и ожидалось, был одет в летнюю парадно-выходную форму офицера разведотряда. Отсутствие ремней и креплений УПМ делало его почти неузнаваемым. Лишь когда невеста полностью прошла свой путь до ступеней, капитан повернулся к ней и подал руку, помогая подняться. Хистория украдкой разглядывала своего почти-мужа, отмечая, что ничего в нем не меняется: ни с годами, ни с обстоятельствами. Та же странная стрижка, то же непередаваемое выражение на лице. Все-таки есть в этом мире что-то стабильное и нерушимое.

Дальше, как в тумане, прошли стандартные клятвы, обмен кольцами и неспешная демонстрация по улицам города для жителей.

Во время пиршества Хистория, теперь уже Аккерман, не без удовольствия рассматривала гостей. Внимание приковали кружащиеся в странном танце по залу Конни с Сашей. "Картофелина" так и оставалась выше своего парня на голову. Со стороны они выглядели достаточно забавно, но эти двое были счастливы и могли позволить себе выбрать пару по любви... В отличии от королей. И вроде как Жана, безуспешно пытавшегося добиться расположения Микасы. Тот сидел угрюмый в темном углу, видимо, в очередной раз получив отказ на предложение потанцевать. И топил горе в вине.

— Ваше высочество! Еще раз поздравляю вас со статусом теперь еще и замужней женщины! То есть, пока еще девушки. Аха-хах, — как черт из табакерки рядом с ней материализовалась командор. Женщина уже была навеселе, но останавливаться, судя по всему, не собиралась. — А где твой муж? Только не говори, что ушел бить кого-нибудь, аха-хах. А то какая свадьба да без драки? Я не буду никого разнимать... Как ты? — теперь уже серьезно спросила Ханджи, пользуясь отсутствием Леви. За весь день, не считая речи на церемонии венчания, он так и не обмолвился с ней ни словом.

— Не знаю, — честно ответила Хистория и, вздохнув, обняла себя. — Все как-то... необычно. Я просто не хочу думать, о том что будет дальше.

— Идем, — командор подмигнула единственным глазом и протянула Хистории бокал красного вина. — Тебе надо выпить.

— Не думаю, что это хорошая идея... — красная, словно кровь, и почти такая же густая жидкость не вызывала никакого доверия.

— Так будет легче, поверь, — Ханджи грустно ухмыльнулась, делая большой глоток.

* * *

Бокала оказалось достаточно. Достаточно для молодой непьющей девушки, чтобы расслабиться, но сохранить ясность мыслей. Ханджи оказалась права — стало немного легче. Немного проще и свободнее. Но только совсем чуть-чуть. Возможно, она выпила бы и больше, да только по непонятным для Хистории причинам, ее и Леви под всеобщее ликование и апплодисменты вывели в самый разгар празднования и увезли в загородный дом. Вот и все — приехали.

Умытая и переодетая, она сидела на брачной постели, обняв себя за колени. После ванной действие спиртного выветрилось и ее стало колотить, будто внутри поселась самая лютая зима. Что делать — она не знала. От слова вообще. И совсем. Весь ее ничтожный опыт сводился лишь к шутливым поцелуям с Имир, а из обрывочных сплетен и рассказов она помнила лишь то, что первый раз — это всегда больно. И не нужно быть "бревном". И переигрывать, притворяясь, тоже не надо. И...

— Ваше высочество.

От неожиданности Хистория вздрогнула. Леви стоял в дверях, прислонившись плечом к косяку. Появился так тихо, словно призрак. На нем были одеты уже другие брюки и рубашка, которая к слову была расстегнута и открывала вид на красиво сложенное поджарое тело, будто обтянутое бледной кожей. Волосы были влажные — значит, тоже принимал ванну.

— Ка... капитан?

Капитан медленно моргнул, словно отвечая этим на вопрос и подтверждая — да, это я. От острого взгляда этих холодных серых глаз ей стало не по себе. В нем не читалось совершенно ничего: ни хорошего, ни плохого. Только ледяная отчужденность и равнодушие. У Хистории по всему телу высыпали мурашки, а сердце, замерев, казалось, спряталось где-то в животе.

Не выдержав этого тихого напряжения, она уткнулась носом в свои колени и обняла себя еще сильнее. Нет, он не сделает ей больно, по крайней мере, не ради своего удовольствия. И не обидит словом. Это она знала точно. И тем не менее было страшно. Ощущения были, как перед первым прыжком на приводе с высоты. Как перед первым сражением с титаном...

— Встань, — сказал он, стоя теперь у кровати рядом с ней. Хистория диву давалась, как он может так бесшумно перемещаться, не выдавая себя ни шелестом одежды, ни дыханием, ни шагами. Она неловко спустилась на пол.

— Повернись.

И она развернулась к нему спиной. Пока что все шло относительно неплохо. Если капитан знает, что делать, а поскольку он намного старше и все-таки мужчина — то без сомнений знает, значит, от нее требуется только слушаться его. И все будет хорошо. Она на это надеялась. Леви тем временем, цокнув себе под нос, снял с ее плеч кружевной халат, под которым у невесты не оказалось больше ничего, и мягко стал собирать ее длинные светлые волосы в высокий хвост.

— Впредь убирай их сама, — спокойно велел он.

— Хорошо. Капитан, я... — начала было Хистория, но замялась, не зная — чего ей попросить? Быть с ней поласковее? Это смешно. Сделать все быстрее, чтобы все это поскорее закончилось? А можно ли просить об этом у мужчин в принципе? Или же наоборот — медленно, чтобы запомнить на всю жизнь? А нужно ли это? И вообще каким должен был быть этот первый раз?

— Я надеюсь, ты понимаешь, что мы здесь с тобой не от большой любви, — отрезал тот, давая понять, что церемониться с ней он не собирается. Разобравшись с волосами, он добавил: — Ложись.

Полностью обнаженная девушка на подрагивающих ногах вернулась к постели, а затем неловко легла на спину, пытаясь прикрыться в смущении покрывалом.

— На живот.

Странное пожелание и даже немного неприятное, но Хистория молча перевернулась и робко взглянула на мужчину. В груди кольнула обида — неужели она настолько ему противна, что можно взять только со спины? Еще бы платок ей на голову накинул и с самооценкой можно будет попрощаться уже навсегда. Хотя это же капитан... Совершенно необычный человек. И человек ли? Из за лунного света со спины его лица не видно и непонятно, о чем он думает, разглядывая ее.

Когда он снял рубашку и начал расстегивать штаны, Хистория, смутившись пуще прежнего, отвернулась, а затем почувствовала, как он уселся сзади поверх ее ног. Тонкие прохладные пальцы прошлись по спине от шеи до поясницы и остановились на ягодицах. Будто кончиками ножей провели. В этот момент подумалось, что капитан — живое воплощение оружия. От колкого взгляда из под тяжелых век до этих самых кончиков пальцев. Весь сильный, гибкий, резкий... как клинок из высокопрочной стали. И такой же холодный и опасный. Леви в этот момент привстал.

— Раздвинь ноги.

Из-за неотпускающего чувства стыда это оказалось сложнее всего в исполнении, но Хистория справилась. Сев между ее ног и положив одну ладонь на мягкий зад девушки, Леви провел пальцами другой по слегка влажной промежности, задевая чувствительное местечко снаружи перед входом и размазывая выступающую изнутри скользкую смазку по набухающим розоватым складочкам. Хистория от таких манипуляций непроизвольно начинала выгибаться в пояснице. Сквозь закушенные губы стали вырывались тихие слабые стоны. Пока что было не страшно. Даже приятно. Почти как массаж, что делала ей Имир когда-то. Только сейчас это были мужские руки и ласкали они ее намного ниже.

Видимо, удовлетворившись полученным эффектом, Леви убрал руки, удобнее устраиваясь между раздвинутых ног девушки и наклоняясь ближе. Она почувствовала, как к входу уперлась упругая и горячая... головка мужского члена... а потом...

Резкий толчок. Острая боль. Немой крик.

Боль прошила длинными спицами низ живота и уперлась своими кончиками изнутри в спину. Из глаз невольно брызнули слезы. Все тело Хистории (вплоть до пальцев на ногах) напряглось, на одних инстинктах желая избежать мучений. Леви, замерев, держал ее крепко и жестко одной рукой за бедро, другой поперек груди, прижимая к кровати всем своим немалым весом. Он не давал ни одного шанса ни вырваться, ни даже свести ноги. В эти секунды ей вспомнилось, что когда было очень больно или перед смертью, многие из ее сослуживцев звали родителей, любимых или молитвами богов, в которых верили... "Мамочка"? Нет, не в этой жизни. "Папочка"? Того хуже... Имир? Она оставила ее, выбрав свой путь. В Богов веры не было тем более. Хистории некого было позвать, а потому она промолчала, прикусив почти до крови губу. Судорожно вздохнув и проглотив подступающий к горлу комок слез, она попыталась расслабиться: вдох-выдох, вдох-выдох...

Подождав еще немного и решив, что тело под ним успокоилось и больше не будет дергаться, Леви начал двигаться, совсем немного ослабив хватку. Толчок. Еще один... четвертый... каждый резкий и отрывистый, выбивающий из ее груди воздух. Страясь отвлечься от боли, Хистория считала, зажмурив глаза и сжимая белоснежные простыни: десятый... тринадцатый... девятнадцатый... Сейчас потеря невинности в такой позе уже не казалась ей плохой идеей. Она не хотела видеть Леви. От мысли об этом она даже уткнулась лицом в подушку. Нет, она не представляла на его месте никого другого. Но видеть выражение лица мужчины в этот момент было бы невыносимо.

— Прогнись... — спустя минуту или вечность хриплый голос вернул ее в реальность, а теплая ладонь надавила на поясницу, и она послушно оттопырила зад. Сильные руки сжали бедра так, что останутся синяки. В этом не было сомнений.

В три последних, болезненно глубоких с оттягом толчка Хистория услышала, как у Леви вырвался приглушенный короткий полустон, и он мелко задрожал, прижавшись к ее спине разгоряченной влажной грудью сильнее. Своей головой он уперся девушке в затылок и она кожей успела уловить его рваное обжигающее дыхание, которое уже начало выравниваться. И то, что от него все-таки пахло: свежим потом и едва уловимо маслом чайного дерева. Все-таки ему тоже нужен воздух. Все-таки тоже потеет и может уставать. Все-таки живой... А она уж подумала, что он вовсе не человек.

А потом ее, теперь уже на всех основаниях, муж встал, не спеша собрал вещи и, не проронив больше ни слова, вышел из комнаты. Будто и не было его вовсе, а все остальное — померещилось. Оставшись одна и тихонько полежав еще некоторое время, Хистория позволила обиде и разочарованию вылиться наружу горькими беззвучными слезами. Собственно, ничего особенного она и не ожидала, ни на что не надеялась, но все равно на душе было гадко, а телу — больно. Цель всего этого кошмара была другой. От нее требовалось понести и первый шаг на пути к этому был уже позади. Все также лежа на животе, она провалилась в беспамятный сон.

Наутро мысли были спутанными, а о произошедших ночью событиях напомнили мокрая насквозь подушка и кровавые разводы на простыне. А потом вспомнилось еще кое-что... то, что отпечаталось в ее теле самыми сильными ощущениями и воспоминаниями. Не в голове, а в сердце. То, что останется с ней теперь на всю жизнь... это первый и три последних толчка.