Долг последней из рода Райсс (гет)

Хистория сидела спиной к двери на самом краю кровати. Слишком мягкой и оттого очень неудобной. Сидела и смотрела на белый диск луны, что виднелся на иссиня-черном небе через окно ее покоев. От его холодного и яркого света, казалось, потухли все звезды. Дорогая ткань ее ночной рубашки холодила кожу и вызывала лишь раздражение. Не привыкла она к богатству и роскоши. Да и не хотела, желая продолжать жить своей прежней скромной жизнью и лишь изредка играть роль королевы на публику. Ведь это был приказ — "Стать королевой". И она ответила: "Так точно!". В разведкорпусе приказы не обсуждаются. Но в свете недавних событий это стало невозможным. Просто играть роль.

— Ваше высочество.

Пришел. Как всегда тихо, будто кот-оборотень из детских страшилок — ни одна половица не скрипнула и даже дверь открылась бесшумно. Если бы не раскрыл рта, она бы так и не поняла, что уже не одна. Это учтиво-вежливое обращение на его языке становилось холодным и острым. Как боевой меч против титанов. Вымазанный в испаряющейся вонючей крови обращенных. Между лопаток собрались мурашки.

— Здравствуйте, капитан.

Вот и все приветствие людей, которые последние два месяца на несколько минут делят одну кровать на двоих. Не каждый день, но тем не менее. Она встала и, ослабив завязки на сорочке, повернулась к ночному гостю, но даже не взглянула на него. Это было ни к чему. Тончайший невесомый шелк прохладной волной скользнул вниз по телу и расстелился у ее ног. Контуры обнаженного девичьего силуэта мягко прорисовывал лунный свет. Хисторию уже давно перестали беспокоить смущение и стыд, и она не спеша улеглась поверх одеяла на живот, закрепив потуже пучок на макушке. Капитану не нравились распущенные волосы.

* * *

Около шести месяцев назад.

После очередного планового совещания во главе с разведкорпусом командор Ханджи официально, как того требовал новый статус Хистории, попросила у нее аудиенции. Первое время юную королеву сильно раздражали эти нелепые формальности, словно возводившие новую пятидесятиметровую стену без намека на ворота между ней и ее теперь уже бывшими сослуживцами. И друзьями. Лишь спустя несколько месяцев она привыкла к новым обращениям, реверансам и ощущению одиночества. Пришлось смириться с этой странной и необычной жизнью.

В зале остались трое: командор, Аккерман и она. Ханджи, взяв стул, устроилась на нем перед сидевшей на диванчике девушкой.

— Ваше высочество, — начала было она, но сразу переключилась: — Хистория. У меня к тебе непростой разговор. Речь пойдет о... продолжении царского рода. Мы решили не выводить этот вопрос на общем собрании из-за исключительной деликатности.

Неожиданностью слова женщины для нее не стали. Хистория еще тогда, в пещере, глядя на закованного по рукам, ногам и зубам Эрена, самым краем сознания уловила эту слабо мельтешащую мысль. Мысль о том, что как единственной оставшейся в живых наследнице ей придется рано или поздно выйти замуж и начать производить на свет очередных носителей монаршей крови. Уловила и затолкала ее поглубже, не желая даже думать о такой участи для себя и своих будущих детей. Ведь любовью тут даже пахнуть не будет. Но проблема все же назрела и, как оказалось, требовала решения.

— Я не понимаю... Почему сейчас? И... И что делать? — юная королева испуганно переводила взгляд с уцелевшего глаза Ханджи на непроницаемое лицо Микасы и обратно.

— Ну-у-у... что делать — ты и сама догадываешься, — та невесело хмыкнула. — Проблема заключается в претендентах на роль твоего супруга. Откладывать это дело больше нельзя. Ты сама слышала, что за морем все очень беспокойно. Да и нашему главному титану осталось уже совсем немного...

На этих словах каменная Аккерман, стоявшая за спиной командора, прикрыла глаза и слегка нахмурилась. Хистории было жаль Эрена. После того, как стало известно, что титаны живут не более тринадцати лет, основным планом приняли передачу этой способности последней из рода Райсс. Это не радовало ни ее, ни тем более Микасу.

— А что... с претендентами?

— Ох-хо-хох... ты же понимаешь, что не можешь выбрать в... "мужья" кого-угодно?

— Более чем, — она опустила взгляд на свои руки, сжавшие колени через плотную дорогую ткань наряда для делового приема.

— Это хорошо. Сразу скажу — Эрен, Армин и Зик с этой "миссией" не справятся.

— Чт.. Почему? — хоть Хистория и не задумывалась о них, как о мужчинах, такой отсев показался ей странным и совершенно нелогичным.

— Как оказалось, носители титанов... бесплодны. Что-то вроде "побочного эффекта". Как-то так.

Хистория судорожно вздохнула. Из всего этого следовало, что скорее всего в супруги ей навяжут кого-то из знатных дворян. Кого-то избалованного и холеного, не знавшего ни нужды, ни голода, ни смерти. И скорее всего даже издалека не видевшего ни одного титана. Судя по всему, это уже решено всеми, кроме нее, и выбора действительно нет. Из нее сделали королеву, а теперь сделают и свиноматку. К горлу подступила тошнота.

— И? Кто он?

— Капитан Леви Аккерман.

Всего три слова, и она забыла как дышать. От этого имени что-то внутри, в районе сердца, с резкой болью оборвалось и лопнуло. Стало холодно, липко и смешно. Только не он. Если бы существовал список кандидатов из всех живущих на острове, то это имя было бы самым последним. Хистория резко схватилась за свою шею. Да, шея как раз таки хорошо запомнила, каким может быть капитан в ярости. Не на словах, а на деле. На его фоне напудренный аристократ уже не казался плохой идеей.

— Нет. Нет... нет-нет-нет... вы шутите! — в распахнутых ее глазах стали появляться слезы, а следом решил присоединиться нервный смех. — Вы... ха-ха... Ха-ха-ха-ханджи... вы разы-ха-ха-грываете ха-ха меня... Ми-ха-ха-са — скажи, что... ха-ха... это неправда! Пожалуйста...

Истерика набирала обороты. Сквозь рвущиеся изнутри наперегонки смех и слезы Хистория услышала чьи-то тихие шаги, а в следующее мгновение ее окатили холодной водой. Это помогло взять себя в руки, однозначно.

— Вот, пей, — сквозь намокшие волосы Хистория не сразу разглядела протянутый Микасой стакан с водой. Взяв его дрожащими руками, выпила почти залпом, в надежде унять подступающую икоту. Все сейчас казалось дурным сном. Все от и до. От ее незаконного рождения, гулящей матери, расчетливого отца и до коронации, наследовании силы титана и замужества с продолжением рода.

— Почему... он? — через всхлипы выдавила она из себя.

— Причин на самом деле несколько. Первая — сильнейший воин человечества. Почти национальный герой. А попросим прессу — они из него и Бога сделают. Так что симпатия от народа у нас в кармане, — Ханджи мягко пересела к Хистории на диван и взяла ее ладошки в свою руку, передав стакан Микасе, и начала загибать пальцы. — Вторая — род Аккерман во времена переселения был богатым и знатным. Это удалось установить из нескольких источников. И по политическим соображениям тут тоже все гладко. Третье — Аккерманы не поддаются влиянию "изменения памяти", за что их, собственно, и сгнобили здесь на пару с азиатами...

Но Хистория ее уже не слушала. Все это звучало так цинично и отвратительно, будто обсуждалась не ее дальнейшая жизнь, а разведение породистых лошадей. Зажмурившись и тихонько подвывая себе под нос, она непроизвольно начала раскачиваться из стороны в сторону, а крупные горячие слезы текли градом на и без того мокрое платье.

— Хистория, послушай... мне тебя не понять, — неожиданно Ханджи притянула ту к себе и, укутав в неизвестно откуда взявшийся плед, стала поглаживать по все еще влажным волосам и убаюкивать в объятиях, словно маленькое дитя. — Никому из нас не понять, сколько на тебя свалилось. И все мы, весь твой народ — в стенах и оставшийся на большой земле — требуем от тебя невероятно больших жертв ради своего спасения. К сожалению, так вышло, что нести это бремя и исполнять королевский долг придется тебе одной. Я бы даже сказала, что титанов убивать легче и вести войну, чем то, что тебе предстоит делать. А Леви... да не бойся ты его! Я его давно знаю. Он только с виду такой, а в душе он... добрый и милый?

Последние слова были произнесены более чем неуверенно, и внутри шерстяного кокона из пледа прозвучал приглушенный истеричный смешок.

— Ханджи, вы сами себя то слышите? Или мы сейчас про разных Леви говорим?

— Да, это я... перегнула, аха-хах. Характер у него — редкое дерьмо... к тому же, он тот еще... контуженный чистоплюй. Тут, честно, даже не знаю, что тебе посоветовать.

— Это лишнее.

Хистория начала потихоньку успокаиваться. В объятиях Ханджи тепло и уютно. Наверно, так должна была обнимать и утешать девушку в свое время ее мать. Но та женщина не дала ей даже капли того, что сейчас дает командор. Леви так Леви. Не кровожадный безмозглый титан, в конце концов. Наверняка могло быть и хуже. Она уже со многими событиями в своей жизни смирилась и многое пережила. И, если унаследует силу титана, недолгий брак с сильнейшим войном человечества переживет.

Съесть Эрена и ограничить свою жизнь тринадцатью годами ада... Нет! Достаточно с нее жертв. Хватит! Она больше не "хорошая девочка Криста Ленц"! Если хорошо подумать, то именно брак и постоянное пребывание в состоянии беременности спасает ее от этого кошмара. Из двух зол это выглядит гораздо привлекательнее, и если для этого надо выйти замуж и рожать без остановки, то так даже лучше. Лучше, чем взваливать на себя "титаническое бремя". До нее уже доходили слухи, что кое-кто из военного совета настаивает на принудительном обращении и возвращении силы прародителя истинной наследнице королевского рода. И кто знает, когда им взбредет и приспичит осуществить свои планы... Слава Богиням — вся имеющаяся сыворотка находилась на сохранении у Ханджи. Да и Леви вроде как против подобных мер. Да и вообще...

— А что по этому поводу думает сам капитан? — спросила Хистория, имея в виду на данный момент их предстоящее бракосочетание. Но ответом ей послужила многозначительная тишина. Выбравшись наружу, она в недоумении уставилась на замявшуюся в смущении женщину и заметила, как закатила глаза Микаса. — Ханджи? Он вообще знает?

— Знает, — командор нервно почесала нос и поправила окклюдор*. — Ору было — страшно вспоминать. Но больше всех Йегеру с Арлертом досталось. И не только сапогом... Это ведь они, гении стратегии, его тебе... кхм-кхм... сосватали.

Свадьбу было решено провести в середине лета. Об этом Хистория узнала от посетившей ее на днях Ханджи. По поводу ее бракосочетания проводилось уже пятое собрание. Юная королева посетила лишь одно, самое первое, и уже через час от начала решительно покинула зал совещаний, сославшись на плохое самочувствие и предоставив право голоса Ханджи. Хистории в самом деле стало дурно от того, что куча посторонних, хоть и не последних в королевстве людей обсуждают политическую, религиозную и коммерческую выгоду от предстоящего события, после чего решила, что ноги ее больше там не будет. Командор с такими делами лучше управится.

Со дня объявления ее участи и до самой церемонии своего потенциального супруга она единственный раз видела на том собрании. Аккерман сидел молча, не принимая участия в общем балагане. Со скрещенными на груди руками и полуприкрытыми глазами, он производил впечатление спящего или очень скучающего человека. И лишь те, кто сидел с ним рядом могли заметить, как от очередного предложения или комментария мелко дергаются мышцы на его лице. Хистория, проходя мимо, тоже успела заметить особо крупный нервный тик на замечание одного из богатеев-торгашей по поводу материального положения и сомнительно-трущобного происхождения кандидата в супруги их королевы. Значит, не одной ей было тошно от происходящего.

А еще Ханджи сообщила, что после замужества ее фамилия станет Аккерман. По ее рассказам, при решении этого вопроса священослужители и те, кто придерживались консервативных взглядов, чуть не устроили мордобой. В итоге, спустя четыре с лишним часа они выдохлись и согласились с аргументами военных, отстаивавших интересы внешней политики. Хистория на это лишь безразлично пожала плечами. Ленц, Райсс, Аккерман... Ей было все равно.

Хорошо, что наряд для церемонии ей разрешили выбрать полностью самой, а также внести несколько имен в список приглашенных. От предложенных портными пышных и тяжелых нарядов, состоящих из ужасных корсетов и тысячи юбок, Хистория категорически отказалась. Она становила свой выбор на простом, почти деревенского кроя сарафане в пол из плотного белого хлопка, украшенного голубыми лентами и скромной вышивкой с золотой нитью, под который одевалась блуза из тончайшего, почти прозрачного шелка. У сапожников были заказаны легкие туфли из ювелирно-выделанной крашенной замши в тон к декору платья без каблука. Ей не хотелось предстать перед публикой выше супруга.

В назначенный день она, вопреки ожиданиям, была спокойна. С самого утра вокруг нее порхали и суетились с десяток служанок, кое-кто из дворянских дочерей, следивших за правильностью приготовлений, и Саша с Микасой в гражданском. Хистория сама попросила подруг присутствовать, ведь с ними ей казалось, будто они как раньше, в тесной женской казарме, в отведенное для личных дел время дурачатся, прихорашиваясь, переодеваясь и заплетая друг другу косички. С ними пропадало ощущение, будто она приносит себя в жертву, и забывалось чувство жалости к себе. Хистория молча позволяла делать с собой все то, что считалось необходимым, вежливо благодаря всех за труды. В конце она вышла к большому зеркалу, чтобы посмотреть, в кого превратилась. В целом, картина ее устроила: скромно, но красиво. Волосы решено было уложить в просто выглядящую со стороны, но сложную в исполнении прическу, украшенную небольшим ободком-тиарой из золота и самоцветов, переплетенных в невероятный цветочный узор. От такой укладки шея и ключицы девушки были выгодно оголены, добавляя образу ангельской изящности. От косметики, показавшейся ей жирной и плотной, Хистория отказалась — все же за окном стоял июльский зной. Но на щеках играл легкий румянец, а глаза блестели от волнения. Покрутившись напоследок и оценив себя со всех сторон невеста позволила набросить Саше на себя легкую, как паутинка, вуаль, скрывшую ее красоту до положенного часа, и вывести под белы рученьки к ожидающей их карете.

В церкви яблоку негде было упасть. Проходя мимо всех этих незнакомых разнаряженных и по большей части чересчур упитанных людей, в восхищении разглядывавших ее и совсем не тихо перешептывающихся, Хистория напряженно следила лишь за одним человеком, стоявшим у алтаря спиной к ней. Сложивший за спиной руки, Аккерман, как и ожидалось, был одет в летнюю парадно-выходную форму офицера разведотряда. Отсутствие ремней и креплений УПМ делало его почти неузнаваемым. Лишь когда невеста полностью прошла свой путь до ступеней, капитан повернулся к ней и подал руку, помогая подняться. Хистория украдкой разглядывала своего почти-мужа, отмечая, что ничего в нем не меняется: ни с годами, ни с обстоятельствами. Та же странная стрижка, то же непередаваемое выражение на лице. Все-таки есть в этом мире что-то стабильное и нерушимое.

Дальше, как в тумане, прошли стандартные клятвы, обмен кольцами и неспешная демонстрация по улицам города для жителей.

Во время пиршества Хистория, теперь уже Аккерман, не без удовольствия рассматривала гостей. Внимание приковали кружащиеся в странном танце по залу Конни с Сашей. "Картофелина" так и оставалась выше своего парня на голову. Со стороны они выглядели достаточно забавно, но эти двое были счастливы и могли позволить себе выбрать пару по любви... В отличии от королей. И вроде как Жана, безуспешно пытавшегося добиться расположения Микасы. Тот сидел угрюмый в темном углу, видимо, в очередной раз получив отказ на предложение потанцевать. И топил горе в вине.

— Ваше высочество! Еще раз поздравляю вас со статусом теперь еще и замужней женщины! То есть, пока еще девушки. Аха-хах, — как черт из табакерки рядом с ней материализовалась командор. Женщина уже была навеселе, но останавливаться, судя по всему, не собиралась. — А где твой муж? Только не говори, что ушел бить кого-нибудь, аха-хах. А то какая свадьба да без драки? Я не буду никого разнимать... Как ты? — теперь уже серьезно спросила Ханджи, пользуясь отсутствием Леви. За весь день, не считая речи на церемонии венчания, он так и не обмолвился с ней ни словом.

— Не знаю, — честно ответила Хистория и, вздохнув, обняла себя. — Все как-то... необычно. Я просто не хочу думать, о том что будет дальше.

— Идем, — командор подмигнула единственным глазом и протянула Хистории бокал красного вина. — Тебе надо выпить.

— Не думаю, что это хорошая идея... — красная, словно кровь, и почти такая же густая жидкость не вызывала никакого доверия.

— Так будет легче, поверь, — Ханджи грустно ухмыльнулась, делая большой глоток.

* * *

Бокала оказалось достаточно. Достаточно для молодой непьющей девушки, чтобы расслабиться, но сохранить ясность мыслей. Ханджи оказалась права — стало немного легче. Немного проще и свободнее. Но только совсем чуть-чуть. Возможно, она выпила бы и больше, да только по непонятным для Хистории причинам, ее и Леви под всеобщее ликование и апплодисменты вывели в самый разгар празднования и увезли в загородный дом. Вот и все — приехали.

Умытая и переодетая, она сидела на брачной постели, обняв себя за колени. После ванной действие спиртного выветрилось и ее стало колотить, будто внутри поселась самая лютая зима. Что делать — она не знала. От слова вообще. И совсем. Весь ее ничтожный опыт сводился лишь к шутливым поцелуям с Имир, а из обрывочных сплетен и рассказов она помнила лишь то, что первый раз — это всегда больно. И не нужно быть "бревном". И переигрывать, притворяясь, тоже не надо. И...

— Ваше высочество.

От неожиданности Хистория вздрогнула. Леви стоял в дверях, прислонившись плечом к косяку. Появился так тихо, словно призрак. На нем были одеты уже другие брюки и рубашка, которая к слову была расстегнута и открывала вид на красиво сложенное поджарое тело, будто обтянутое бледной кожей. Волосы были влажные — значит, тоже принимал ванну.

— Ка... капитан?

Капитан медленно моргнул, словно отвечая этим на вопрос и подтверждая — да, это я. От острого взгляда этих холодных серых глаз ей стало не по себе. В нем не читалось совершенно ничего: ни хорошего, ни плохого. Только ледяная отчужденность и равнодушие. У Хистории по всему телу высыпали мурашки, а сердце, замерев, казалось, спряталось где-то в животе.

Не выдержав этого тихого напряжения, она уткнулась носом в свои колени и обняла себя еще сильнее. Нет, он не сделает ей больно, по крайней мере, не ради своего удовольствия. И не обидит словом. Это она знала точно. И тем не менее было страшно. Ощущения были, как перед первым прыжком на приводе с высоты. Как перед первым сражением с титаном...

— Встань, — сказал он, стоя теперь у кровати рядом с ней. Хистория диву давалась, как он может так бесшумно перемещаться, не выдавая себя ни шелестом одежды, ни дыханием, ни шагами. Она неловко спустилась на пол.

— Повернись.

И она развернулась к нему спиной. Пока что все шло относительно неплохо. Если капитан знает, что делать, а поскольку он намного старше и все-таки мужчина — то без сомнений знает, значит, от нее требуется только слушаться его. И все будет хорошо. Она на это надеялась. Леви тем временем, цокнув себе под нос, снял с ее плеч кружевной халат, под которым у невесты не оказалось больше ничего, и мягко стал собирать ее длинные светлые волосы в высокий хвост.

— Впредь убирай их сама, — спокойно велел он.

— Хорошо. Капитан, я... — начала было Хистория, но замялась, не зная — чего ей попросить? Быть с ней поласковее? Это смешно. Сделать все быстрее, чтобы все это поскорее закончилось? А можно ли просить об этом у мужчин в принципе? Или же наоборот — медленно, чтобы запомнить на всю жизнь? А нужно ли это? И вообще каким должен был быть этот первый раз?

— Я надеюсь, ты понимаешь, что мы здесь с тобой не от большой любви, — отрезал тот, давая понять, что церемониться с ней он не собирается. Разобравшись с волосами, он добавил: — Ложись.

Полностью обнаженная девушка на подрагивающих ногах вернулась к постели, а затем неловко легла на спину, пытаясь прикрыться в смущении покрывалом.

— На живот.

Странное пожелание и даже немного неприятное, но Хистория молча перевернулась и робко взглянула на мужчину. В груди кольнула обида — неужели она настолько ему противна, что можно взять только со спины? Еще бы платок ей на голову накинул и с самооценкой можно будет попрощаться уже навсегда. Хотя это же капитан... Совершенно необычный человек. И человек ли? Из за лунного света со спины его лица не видно и непонятно, о чем он думает, разглядывая ее.

Когда он снял рубашку и начал расстегивать штаны, Хистория, смутившись пуще прежнего, отвернулась, а затем почувствовала, как он уселся сзади поверх ее ног. Тонкие прохладные пальцы прошлись по спине от шеи до поясницы и остановились на ягодицах. Будто кончиками ножей провели. В этот момент подумалось, что капитан — живое воплощение оружия. От колкого взгляда из под тяжелых век до этих самых кончиков пальцев. Весь сильный, гибкий, резкий... как клинок из высокопрочной стали. И такой же холодный и опасный. Леви в этот момент привстал.

— Раздвинь ноги.

Из-за неотпускающего чувства стыда это оказалось сложнее всего в исполнении, но Хистория справилась. Сев между ее ног и положив одну ладонь на мягкий зад девушки, Леви провел пальцами другой по слегка влажной промежности, задевая чувствительное местечко снаружи перед входом и размазывая выступающую изнутри скользкую смазку по набухающим розоватым складочкам. Хистория от таких манипуляций непроизвольно начинала выгибаться в пояснице. Сквозь закушенные губы стали вырывались тихие слабые стоны. Пока что было не страшно. Даже приятно. Почти как массаж, что делала ей Имир когда-то. Только сейчас это были мужские руки и ласкали они ее намного ниже.

Видимо, удовлетворившись полученным эффектом, Леви убрал руки, удобнее устраиваясь между раздвинутых ног девушки и наклоняясь ближе. Она почувствовала, как к входу уперлась упругая и горячая... головка мужского члена... а потом...

Резкий толчок. Острая боль. Немой крик.

Боль прошила длинными спицами низ живота и уперлась своими кончиками изнутри в спину. Из глаз невольно брызнули слезы. Все тело Хистории (вплоть до пальцев на ногах) напряглось, на одних инстинктах желая избежать мучений. Леви, замерев, держал ее крепко и жестко одной рукой за бедро, другой поперек груди, прижимая к кровати всем своим немалым весом. Он не давал ни одного шанса ни вырваться, ни даже свести ноги. В эти секунды ей вспомнилось, что когда было очень больно или перед смертью, многие из ее сослуживцев звали родителей, любимых или молитвами богов, в которых верили... "Мамочка"? Нет, не в этой жизни. "Папочка"? Того хуже... Имир? Она оставила ее, выбрав свой путь. В Богов веры не было тем более. Хистории некого было позвать, а потому она промолчала, прикусив почти до крови губу. Судорожно вздохнув и проглотив подступающий к горлу комок слез, она попыталась расслабиться: вдох-выдох, вдох-выдох...

Подождав еще немного и решив, что тело под ним успокоилось и больше не будет дергаться, Леви начал двигаться, совсем немного ослабив хватку. Толчок. Еще один... четвертый... каждый резкий и отрывистый, выбивающий из ее груди воздух. Страясь отвлечься от боли, Хистория считала, зажмурив глаза и сжимая белоснежные простыни: десятый... тринадцатый... девятнадцатый... Сейчас потеря невинности в такой позе уже не казалась ей плохой идеей. Она не хотела видеть Леви. От мысли об этом она даже уткнулась лицом в подушку. Нет, она не представляла на его месте никого другого. Но видеть выражение лица мужчины в этот момент было бы невыносимо.

— Прогнись... — спустя минуту или вечность хриплый голос вернул ее в реальность, а теплая ладонь надавила на поясницу, и она послушно оттопырила зад. Сильные руки сжали бедра так, что останутся синяки. В этом не было сомнений.

В три последних, болезненно глубоких с оттягом толчка Хистория услышала, как у Леви вырвался приглушенный короткий полустон, и он мелко задрожал, прижавшись к ее спине разгоряченной влажной грудью сильнее. Своей головой он уперся девушке в затылок и она кожей успела уловить его рваное обжигающее дыхание, которое уже начало выравниваться. И то, что от него все-таки пахло: свежим потом и едва уловимо маслом чайного дерева. Все-таки ему тоже нужен воздух. Все-таки тоже потеет и может уставать. Все-таки живой... А она уж подумала, что он вовсе не человек.

А потом ее, теперь уже на всех основаниях, муж встал, не спеша собрал вещи и, не проронив больше ни слова, вышел из комнаты. Будто и не было его вовсе, а все остальное — померещилось. Оставшись одна и тихонько полежав еще некоторое время, Хистория позволила обиде и разочарованию вылиться наружу горькими беззвучными слезами. Собственно, ничего особенного она и не ожидала, ни на что не надеялась, но все равно на душе было гадко, а телу — больно. Цель всего этого кошмара была другой. От нее требовалось понести и первый шаг на пути к этому был уже позади. Все также лежа на животе, она провалилась в беспамятный сон.

Наутро мысли были спутанными, а о произошедших ночью событиях напомнили мокрая насквозь подушка и кровавые разводы на простыне. А потом вспомнилось еще кое-что... то, что отпечаталось в ее теле самыми сильными ощущениями и воспоминаниями. Не в голове, а в сердце. То, что останется с ней теперь на всю жизнь... это первый и три последних толчка.

В следующий раз супруг посетил лишь спустя неделю, судя по всему осведомленный, что после первой брачной ночи девушке какое-то время нужен будет покой. И все случилось точно также. То же прохладное "ваше высочество", та же поза, тот же уход без слов. Только боли было чуть меньше. Равно, как и удовольствия. После этого он приходил еще три ночи подряд, приносив с собой флакон с жидким маслом, которое слабо пахло полевыми цветами. И она даже догадывалась, с какой целю, про себя благодаря мужчину за такое проявление заботы. Жалкие попытки что-то поменять или хотя бы поговорить пресекались на корню. Еще три ночи, пока Леви в составе разведгруппы не отправился в очередную вылазку за стены. Хистория наконец смогла получить небольшую передышку, чтобы оценить эту трагикомедию, в которую превратилась ее жизнь.

Это были две недели относительного покоя, потому что у королевы все же были определенные обязанности. В них входило обязательное, хоть и номинальное, присутствие на всех собраниях, посещение праздничных мероприятий и даже благотворительность. Да, быть просто куклой с короной на голове не так-то легко. Десятки совещаний и бесчисленное множество людей, прибывших на аудиенцию для решения своих вопросов, пролетели смазанным хороводом. Зато запомнился праздник мёда, проведенный в Тросте, и следовавший почти сразу за ним яблочного урожая в восстанавливающемся Шинганшине. Людям, пережившим за последние несколько лет сущий ад, требовалось хоть немного отвлечься и почувствовать благодаря таким мероприятиям вкус к жизни. В целом вспомнить, что это такое — жизнь. Но не забывали и про погибших, в честь которых в обоих городах были возведены мемориалы памяти.

Однако самой большой отдушиной для молодой королевы стали приют и госпиталь. Еще в самом начале, через месяц с небольшим после венчания на трон невероятно приятным сюрпризом стало узнать, что в ее распоряжении появился небольшой фонд для акций милосердия. Средств было не очень много, но достаточно для строительства и содержания маленького детского дома, названного в честь Имир, и небольшой больницы, получившей имя "Фрида". В это она вложила всю себя, свою душу и силы.

* * *

Несмотря на задержку, беременность не подтвердилась. Доверенный лекарь заверил, что так бывает и что девушка здорова, просто на ней сказались переживания, и не понести с первого раза — тоже нормально. Но ее расстраивало отнюдь не это. Хотя и это тоже. Ханджи, которая смогла посетить Хисторию только на четвертый день от возвращения, уверила ее, что Леви по мужской части здоров, но вот слушать, каким образом та установила это, она наотрез отказалась. Даже заткнула для пущей убедительности уши руками и зажмурилась. Ханджи от этого совсем не расстроилась и вот уже второй час с не меньшим энтузиазмом стрекотала о том, как прошла вылазка. С теми подробностями, которые опускались в отчетах.

— ...и тогда я уже хотела бежать их разнимать. Бедный Жан. Я тогда подумала, что Аккерман его окончательно прибила. А потом пригляделась — у меня в сумерках зрение так себе. Но титана точно не пропущу! — целует! Ахаха. Добился таки своего! Я даже горжусь им. Пусть и отхватил сначала знатных люлей, зато потом...

— Ханджи, — тихо прервала бурный поток повествования Хистория. — Расскажите про Леви. Что знаете. Пожалуйста.

— Ха? А он что, сам тебе ничего не рассказывает?

— Нет. Мы... он со мной почти не говорит. И в целом мы редко видимся. И то не для этого.

— М-м-м... ну в этом он весь, — задумчиво пробормотала Ханджи, почесыва затылок. — С чего бы начать?... Про повернутость на чистоте ты и сама знаешь... Хм... Он пришел... нет, не так — его привел в разведотряд Смит. Он уже тогда был капитаном, а я только получила лейтенанта. Его, и пару его друзей из подземного города. Они, к сожалению, погибли на первой же вылазке. А на приводах ведь летали как будто были рождены только для этого... И знаешь... с тех пор Леви внешне совершенно не изменился. Я подозреваю, что он знает секрет какого-нибудь убойного зелья вечной молодости. Только вот ни с кем не делится. Из вредности. Хотя может все дело в чае? Чёрном. Он его может пить ведрами! Еще и кружку так странно держит... своеобразно. Мечи, кстате, тоже. А вот сладкое не ест — я ни разу не видела. А еще не пьянеет! Мы много раз пытались его споить, но его вообще ничего не берет! Один раз даже Смит был в гов... кха-кха. В общем — так не бывает. Наверно поэтому никто не видел его ни поющим, ни танцующим... ни-ког-да! И день рожденья он свой не любит, но поздравления вроде как принимает... снисходительно. Как и подарки. Вроде, оно у него в конце декабря, только число не помню. И сколько ему лет точно не знаю. Это вообще самая большая загадка! Кстати, он та еще сорока. Предметы роскоши — его слабость и фетиш. Хотя и без них прекрасно живет...О! Это недостоверно, но давно еще сплетни ходили, что у него мечта открыть свою чайную лавку... или магазин — ну, не важно — просто имей ввиду! Может, сейчас это уже не актуально... Да с нашей жизнью вечно на грани смерти вообще мечты, связанные с мирной жизнью, кажутся такими недосягаемыми и хрупкими. Может, когда-нибудь... — она замялась, однако тут же вернула себе прежнее настроение. — А еще, представь себе, эта стрижка — исключительно его рук творенье. Да-да, поверь! Он это дело вообще никому не доверяет. И ведь умудряется какими-то микрощипчиками так ровно себя отделывать, аха-хах! И до сих пор у него приступы бессоницы. Он очень мало спит, а потому на вылазках спокойно дежурит почти все ночи. Но даже тут, за стенами, в штабе я не знала его спящим больше трех часов... и всегда сидя. И в одежде. Наверно, эти привычки закрепились у него с жизни в подземном городе. Кстати, насекомые! Терпеть не может! Помню, в штабной кухне он увидел таракана... такой генеральной уборки... ох, это было ужасно, — Ханджи даже содрогнулась всем телом, а потом, задумавшись, продолжила уже менее эмоционально: — И он терпеливый. Очень. Он единственный, кто от и до способен выслушивать все мои рассказы обо всем на свете и о титанах, в том числе. И на первый взгляд, он кажется редкостным ублюдком, но на самом деле это не так. Хоть у него всегда лицо кирпичом и эмоциональный диапазон зубочистки, он не бездушный. Просто не показывает своих чувств. Если ты приглядишься, то обязательно увидишь... А жестокость и резкость... это помогло ему выживать в самых сложных ситуациях. Он очень высоко ценит человеческую жизнь. Мы все стольких потеряли... и ему тоже больно. Может, поэтому он избегает вообще каких-либо привязанностей. Ты наверно должна уже это понимать. И про женщин я ничего не знаю. Были, не были — это мне не известно.

С каждым словом командора Хистория чувствовала, как болезненный узел накопившегося напряжения в груди потихоньку распускается. Нет, она не испытывала к своему навязанному супругу ни ненависти, ни обиды. И прекрасно понимала, что тот тоже всего лишь заложник этой непростой ситуации. Он тоже человек со своей непростой судьбой, чувствами, желаниями и... И, возможно, ему еще сложнее чем ей. Ведь, по сути, от нее требуется только раздвинуть ноги и не мешать, а ему...

— Спасибо. Вы мне помогли.

— А? — Ханджи вернулась из своих мыслей, созерцая особо кудрявое облако, проплывающее над ними на всех парах, и, подорвавшись, бросила напоследок: — А, да не за что. Обращайся. А мне пора. Еще увидимся.

После разговора с Ханджи стало легче. Благодаря ее рассказу, она больше не думала о супруге и его посещениях с дрожью в коленях и под сердцем. Несмотря на то, что они были так близки телами, он оставался далек и холоден.

Каким-то десятым чувством или пробуждающимся женским чутьем Хистория понимала, что так больше не может продолжаться. Их с Леви, хоть и определенная всеми, кроме них самих, жизнь не может и не должна быть такой... уродливой. Нужно начинать что-то менять. Попытаться пойти на сближение. Ведь наилучшим образом одним наследником дело не должно ограничиться.

Стоило попробовать начать с малого. Что там говорила Ханджи? Что любит капитан? Хотя больше она упоминала то, что он не любит. Чай? Чёрный? Точно, чёрный чай. А ведь он на их острове почти не растет. И откуда сам капитан его все время берет? Такой редкий и очень дорогой продукт лучше всего преподнести в не менее шикарном оформлении. Раз уж от подарков он не отказывается. Вот оно! Хистория решила, что это как раз тот момент, когда стоит воспользоваться королевскими привелегиями и отправила одну из служащих при поместье в город, где в центральном замке она оставляла все врученные ей подарки и подношения.

Ближе к вечеру она наконец получила все необходимое: маленький ларчик из гигантского дерева, закрывающися на почти незаметный серебряный замочек, и несколько свертков с разными сортами чая, которые были ей преподнесены послами с большой земли. Строго, но со вкусом. Упаковав все и закрыв на ключ, Хистория на всякий случай протерла гладкие поверхности шкатулки и оставила на кровати в пустующей комнате мужа без записок.

* * *

Месяц шел на убыль и одна из сторон белого диска уже на четверть погрузилась во мрак. Сегодня Хистория сидела на другой стороне кровати, глядя на дверь. Сегодня или уже никогда. Она достигла своего предела от сложившихся обстоятельств. Этой ночью все изменится.

Он вышел из темноты коридора и показался в дверном проеме как всегда бесшумно, остановившись на пороге.

— Доброй ночи, Леви, — перебила его Хистория. Этой ночью все будет иначе.

— Ваше высочество? — от того, что все шло не по обычному сценарию капитан едва заметно приподнял одну бровь.

Хистория разочарованно выдохнула. Эти слова, каждый раз произносимые ядовито и с издевкой, были, наверно, единственным способом Леви выразить свое недовольство. А может, он не жаловал королей?

— Хватит... Пожалуйста, больше не называйте меня так.

Леви, слегка склонив голову набок, в три мягких шага оказался рядом и медленно запрокинул ее голову за подбородок.

— А как тогда? Я ведь не ровня вашему высочеству, — равнодушно смотря в глаза, Леви с убийственным спокойствием говорил это, удерживая так, чтобы она не смогла отвести взгляд. Но она и не собиралась этого делать. — Меня не короновали. И даже титула нет. Не пойму, в чем проблема.

— Хистория, — выдавила из себя она и, собрав всю имевшуюся в запасе смелость, запинаясь, но продолжила: — Меня зовут Хистория... Хистория Аккерман! И я ваша... я твоя жена! И сегодня... я бы хотела, чтобы все было по-другому.

— Разошлась, однако... — задумчиво протянул он, не убирая рук, но отодвинувшись подальше, словно пытался разглядеть, что взбрело этой чудной в голову.

— Я хочу видеть тебя, — тихо сказала она, прикоснувшись самыми кончиками пальцев к руке Леви и, как же это хорошо, он не остановил ее и не отстранился.

— Ты думаешь, тебе это понравится? — в глазах цвета расплавленного серебра отразился лунный свет и слабый намек на любопытство, но и этого было достаточно, чтобы Хистория почувствовала себя увереннее. Ханджи была права — если смотреть, можно увидеть. И увидеть гораздо больше.

— Мне это нужно, — хрупкая ладошка накрыла его пальцы и слегка сжала. — Ты позволишь? — прошептала она еле слышно.

— Ложись, — кивнул он.

— Ложись, — кивнул он.

Хистория, прошелестев сорочкой, легла на спину, высоко устроившись на подушках и впервые с интересом наблюдала, как он снимает с себя рубашку. От брюк по непонятным причинам Леви пока избавляться не стал. Забравшись на кровать, он навис над ней сверху, опираясь на руки.

Тело мужчины было жилистым и бледная, особенно в лунном свете, кожа плотно обтягивала суховатые, но сильные мышцы, создавая невероятную по своей красоте рельефность. Что поразило Хисторию больше всего — отсутствие шрамов, не считая отметин от креплений УПМ. Лишь пара мелких, почти незаметных полосок — кошачьи когти — и то крупнее оставляли. Для человека, пережившего самые безнадежные сражения, это было удивительно. Леви был удивительным. Совершенно не похожий ни на кого из тех, с кем была знакома. Ни на одного из людей. Особенный. От этих мыслей ее сердце дернулось и затрепыхалось пойманной птицей. А что его сердце?

— Можно? — протянув к нему руку, она замерла и решила все же спросить перед задуманным разрешения.

Прикинув что-то в уме, спустя несколько секунд, он молча кивнул. Радуясь своим маленьким победам, Хистория прикоснулась к коже на его животе. На удивление мягкая и теплая, а мышцы сразу под ней твердые и напряжены. Интересно, он всегда такой, будто зверь перед прыжком? Как сжатая пружина... Проведя кончиками пальцев повыше, она положила ладонь на грудную клетку и ощутила, как сквозь ребра медленно и равномерно бьется сердце "сильнейшего воина человечества". И каждый этот удар, передаваясь через руку, отдавался в ее животе, прямо под солнечным сплетением, теплом. Это оказалось приятно. И хотелось еще... и больше. Поднимая руку выше, Хистория, едва касаясь ноготками, провела по линии ключицы до плеча и обратно, остановившись на шее. Леви лишь терпеливо ждал, застыв каменной статуей, и неотрывно следил за ее действиями.

Он смотрел на нее этими серыми, почти прозрачными, глазами из под тонких нахмуренных бровей, между которыми на переносице залегли неглубокие сладки. Глазами цвета выжженного до невесомых хлопьев пепла. Выжженного, как вся их жизнь. Скольких он потерял? Тех двоих, что пришли по рассказам Ханджи с ним в отряд из трущоб. Эрд, Гюнтер, Ауруо... Петра... Смит... И это только те, о ком знала Хистория. Она разглядывала лицо мужчины впервые настолько близко, с теплой грустью отмечая, что время все же наложило на капитана свой отпечаток в виде едва заметных морщинок у глаз и легкой проседи на выбритых висках. Но эти черты лица... острый подбородок... тонкие изогнутые губы... прямой нос... и даже тяжелые веки... Глупо и даже грешно этого не признать — Леви был красив. Красив и притягателен.

Хистории стало жарко. Куда-то тянуло... чего-то хотелось... и становилось невыносимо. Глубоко вдохнув, как перед погружением на дно, она потянулась навстречу, держась рукой за его шею и немного задевая короткие волосы на затылке. Вот оно. Жар в животе стал тягуче-сладким сиропом разливаться по телу. А Леви чуть дернулся назад, но она, проведя кончиком носа по краю его нижней челюсти, уткнулась ему в изгиб шеи, обняв одной рукой и опираясь на другую. Сейчас он пах мылом и кожей ремней УПМ. Все солдаты со временем приобретали этот запах, потому что он въедался в кожу даже через одежду вместе с мозолями и рубцами. Своебразное клеймо на всю жизнь. Хистория такое заработать не успела.

Леви настороженно замер. Напрягся. Но не оттолкнул. И Хистория украдкой позволила себе улыбнуться. Ее саму так редко обнимали за всю недолгую жизнь, а потому она ценила такие моменты, считая, что в их жестоком мире объятия нужны всем. Даже такому человеку, как Леви. По-детски наивная мысль в отношении капитана, но ей самой было сейчас так приятно прижиматься к мужской груди, ощущая, как дрогнуло и пустилось вскачь его сердце. Нет, она и не думала целовать его, полагая, что он подобные нежности сочтет лишними, а с учетом его странностей в отношении чистоты — еще и недопустимыми. Не стоило так рисковать и рушить то хрупкое и воздушное, что еще даже не возникло между ними, но на что она очень надеялась. К тому же это ведь совсем не обязательно, но если Леви когда-нибудь захочет — она позволит.

Эти небольшие шаги навстречу давались нелегко. Не враги, но и не любовники. О любви не было и речи — ни в сейчас, ни в планах, ни в мечтах. Но надо было жить. Жить вместе и стать друг для друга чем-то больше, чем просто вынужденные сожители. Объединенные общей целью союзники. Напарники. Партнеры. Хистория уже осознала и приняла для себя эту новую роль спокойно. Все же лучше, чем вообще ничего. Полюбить не сможет, но постарается сделать другое. Только бы Леви понял и принял.

И, утопая в своих мыслях и переживаниях, Хистория чуть не захлебнулась от счастья, когда теплая ладонь с прохладными пальцами, что хорошо ощущалось сквозь тонкую ткань, поначалу неуверенно провела по ее спине снизу вверх. Этот необычный контраст оставил за собой шлейф мурашек, а затем сильная рука сжала ее в крепком объятии. Леви уткнулся носом девушке за ухо и явно тяжело дышал, хоть и старался это скрыть. Мгновение, длящееся всего один выдох, и он укладывает Хисторию на кровать, откинув перед этим раздражающие мягкие подушки.

Вдох — и стройные ноги раздвинуты.

Выдох — и сорочка задрана почти до груди.

Вдох — брюки приспускаются до середины бедра.

Выдох — накрывает ощущение привычной, но окрашенной уже в иные краски, заполненности и с сжимающимися на спине мужчины пальцами из груди вырывается первый тихий стон накрывающего удовольствия.

В эту ночь все и вправду случилось по-другому. Как того и хотелось.

* * *

Снег в этом году решил выпасть раньше обычного, выпроваживая не успевшую начаться разноцветную осень. С ним пришло и доброе предзнаменование, от которого королева не смогла вдоволь насладиться причудами погоды. Запах добытой еще вчера и готовящейся сегодня на кухне оленины заставил девушку со всех ног убежать на улицу, где ее долго и основательно выворачивало наизнанку. А вскоре, в спешке прибывший лекарь поздравил бледную Хисторию с состоявшимся положением беременной женщины.

Первым делом, еще даже не поняв и не осознав себя таковой, она наскоро набросала весточку для Ханджи и, попросив всех осведомленных молчать, уединилась в своей комнате. Из-за наступившего внезапно холода растопили камин и серый вечер разбавился желтыми всполохами огня и треском разгорающихся поленьев. Леви должен был прийти сегодня, и Хистория считала, что обязана сама сообщить супругу новость. Ей было интересно, как он отреагирует: просто безэмоционально или очень равнодушно? Усмехнувшись своим предположениям, она плотнее укуталась в плед, грея пальцы о кружку с каким-то отваром, что рекомендовал пить лекарь в ближайший месяц.

Срок был еще маленьким и определить точно что-либо не представлялось пока возможным. Однако по ориентировочным подсчетам ребенок должен будет родиться поздней весной, если это девочка, которые обычно торопятся увидеть жизнь, или, будь первенец мальчиком, которые по приметам любят засиживаться подольше, ранним летом. И тогда она станет мамой. Не такой, как ее собственная, а такой, про которых она читала в книгах. Хистория любила детей, с удовольствием играла с ними в приюте, читала сказки болеющим в палатах "Фриды", по силам учила грамоте... Делала все это с удовольствием, а не для чужого мнения, в чем ее раньше упрекала Имир. В отношениях с детьми она никогда не притворялась, отдавая и получая намного больше. И своего, нет — их с Леви ребенка, она полюбит и постарается сделать его детство в этом непредсказуемом, раздираемом непонятными войнами, мире солнечным и беззаботным.

Разморенная теплом и сонными травами, Хистория не помнила, как погрузилась в сладкий сон, совершенно забыв о том, что кого-то ждала.

* * *

К концу декабря снега намело почти по самые крыши. И откуда он только там наверху берется в таких немыслимых количествах? Зима словно торопилась показать себя во всей красе еще до наступления Нового года.

Хистория сидела в облюбованном широком кресле у камина, наблюдая, как лютует за окном непогода. Ее живот уже округлился и она почти все время его поглаживала. Это успокаивало.

Теплое подслащенное молоко с пряными специями приятно согревало. Рядом с ей всегда находился кто-нибудь из служащих, а заботливый лекарь навещал каждую неделю. Хистория вспомнила, как бурно отреагировала командор на весть о ее беременности. Ханджи с присущей только ей одной эмоциональностью радовалась даже больше, чем она сама, и, периодически навещая, каждый раз умилялась растущему по миллиметрам животу. Даже бывшие сослуживцы заходили поздравить в полном составе. Если с учетом всех произошедших от начала службы потерь его можно было называть полным. Саша, уплетая принесенные ею и Конни пирожки для Хистории, визжала и заваливала вопросами; Армин и Эрен подарили несколько книг со сказками и историями с большой земли; Жан и Микаса предпочли остаться в тени, скромно преподнеся корзину с поздними цветами и яблоками...

А вот Леви... Вечером того дня, когда она узнала, что наконец-то понесла, он не стал ее будить, и они увиделись только утром. И, как и ожидалось, никак не отреагировал на новость. Молча кивнул и ушел. И с тех пор больше не приходил по ночам. В доме он все же изредка появлялся, но все это время проводил в своих покоях. Возможно, пил там чай, отдыхал от всего мира или работал с бумагами. Хистория никогда не лезла к нему и не донимала, но посчитала своим долгом в отсутствие супруга содержание его комнаты в образцовой чистоте и порядке, лично контролируя служащих. Также следила, чтобы запасы чая не иссякали, а камин всегда был подготовлен для растопки. По своим силам и возможностям она старалась обустроить и сохранить небольшой мирный уголок для мужа, даже в мыслях не требуя ничего взамен. Может, поэтому Леви все же возвращался в этот дом?

Во время своих появлений он почти с ней не разговаривал, но от служащих она узнала, что тот всегда осведомляется у них о ее самочувствии и состоянии здоровья. И от этого лицо все же расплывалось в улыбке. Открытые проявления заботы совершенно не в стиле капитана. Хистория понимала, что от "сильнейшего воина человечества" не нужно ожидать сопливых нежностей, романтической ерунды и других глупостей. Вместо этого он ежедневно старался сделать кое-что более важное и ценное — отвоевать для всех право на жизнь без войны. Для себя. Для тех, кто ему дорог. Для остальных жителей острова. Для Элдийцев. И может даже для нее. И их будущего, что росло под ее сердцем.

С наступлением декабря королева правдами неправдами упросила Арлерта разузнать дату рождения капитана. Тот, только по старой дружбе воспользовавшись своим положением одного из ведущих стратегов разведкорпуса и, да простят их Боги, штатного Титана в легионе, поднял личные дела. Он обнаружил всего одну единственную запись, оставленную рукой еще молодого Смита. В истинности данных не оставалось сомнений. 25 декабря.

Хистория к выбору подарка подошла с особой тщательностью и вскоре заказала у лучших мастеров гончарого дела и ювелиров Парадиза чайный набор на две персоны. Идеально белый, как самый чистый снег, приятно гладкий на ощупь и полупрозрачный на свет костяной фарфор несмотря на кажущуюся хрупкость по уверениям создателей был очень крепким. Края чашек, блюдец и заварного чайника простой формы украшали два тонких платиновых ободка, а на дне красовалась небольшая подглазурная роспись в виде белого и темно-синего крыльев "свободы" в таком же холодном металлическом оформлении. Когда чашки, держа за ручки, слегка ударяли друг об друга, комнату заполнял приятный мелодичный звон. В дополнение к набору шли гладкие серебряные ложечки с едва заметной гравировкой на лицевой стороне рукоятки — герб разведотряда. Мастера несомненно постарались на славу и такой подарок был достоин даже королей. К слову, они не взяли ни одной монеты за свои труды, прознав, для кого все это предназначается; попросили лишь передать супругу королевы их благодарности за некогда спасенные жизни и поздравления. Все это волшебство было уложено в легкий тонкостенный короб с отделкой из шелка, где у каждого предмета была своя секция, и оставлено на кровати в комнате Леви, как когда-то ранее был подарен чай.

Это был первый из подарков, но не единственный. Второй... а вот второй мог не случиться. А если случится, то мог не понравиться. Но если обстоятельства все же сложатся удачно, то Хистория готова была попробовать. Интересно, как же Леви на это отреагирует? От ожидания благоприятного момента все внутри ёкало и замирало, но она успокаивала себя, теперь уже привычным жестом поглаживая по животу.

* * *

Леви все же пришел. Хистория уже готовилась ко сну и, завернутая по пояс в одеяло, сидела на кровати, расчесывая свои отросшие золотистые косы.

— Добрый вечер, Леви.

— Вечер, — он прошел к окну, задергивая плотнее шторы. — Спасибо.

— Я рада, что тебе понравилось, — если Леви снисходил до слов благодарности, значит, подарок однозначно пришелся по душе. — Когда вы отправляетесь?

Еще осенью послы от Хизуру обещали прибыть полной делегацией к Новогодним праздникам, а значит, разведотряд должен был обеспечить таким важным гостям соответствующее сопровождение от свежевыстроенного порта до столицы. Дорога туда и обратно в такую погоду могла занять неделю, а то и больше.

— Завтра. Выйдем с рассветом. Ханджи полагает...

Никогда еще прежде Леви не был так разговорчив с ней, но Хистория слушала через слово. Второй подарок не заставил себя ждать и потому почти все ее внимание сейчас было приковано к ходившей плавными волнами правой сторне живота.

— ...и если Йегер снова выкинет что-нибудь подобное, придется...

— Леви, — она мягко прервала его рассказ. — Подойди, пожалуйста.

Тот, скептически изогнув одну бровь, все же неспеша приблизился.

— Дай руку.

Теперь вверх взлетела и вторая бровь. Он явно не понимал, что происходит, но руку все же вытянул, и Хистория положила ее туда, куда их пока нерожденный ребенок толкался особенно сильно. И, как ей показалось, у Леви сбилось дыхание.

— Чувствуешь?... — Хистория боялась поднимать взгляд.

— Это... необычно, — выдохнул он, присаживаясь рядом на кровать, укладывая на живот и вторую ладонь. Внутри все начало успокаиваться: и вечерние пляски малыша, и ее терзаемое переживаниями сердце.

— Это подарок от нее, — уже более уверенно добавила Хистория и спокойно расплылась в счастливой улыбке. — С днем рожденья.

— От нее?

— Не знаю, как лекари с повитухами это определяют, но по всем известным признакам — это девочка.

— Девочка значит... — задумчиво пробормотал Леви, медленно и словно нехотя убирая руки от затихшего живота, а затем встал и отошел к креслу в дальнем углу. — Ты позволишь остаться?

— Конечно, — сказала Хистория, укладываясь удобнее. Он тем временем уселся в кресло и закрыл глаза. — Леви? — она тихо позвала его. Ей не терпелось именно сегодня узнать еще одну важную вещь, прежде чем они оба погрузятся в сон.

— Я тебя слушаю, — сказал он, не открывая глаз.

— Какое имя ты ей дашь? — она специально поставила вопрос таким образом, чтобы любое решение осталось за Леви. Казалось, что это правильно — наречение первенца отцом ребенка.

Медленно открыв глаза, Леви пристально посмотрел на нее, немного нахмурив брови. К холоду этого взгляда она уже привыкла и недовольства больше не страшилась. Можно было лишь воображать, что сейчас происходит в его голове. Дарили надежду только промелькнувший в угольной черноте зрачков на безжизненном пепле огненный блеск. Спустя пару минут размышлений и созерцания догорающего дерева в камине, морщинки на его лбу разгладились, и Хистория впервые увидела на этом лице столь умиротворенное выражение и легкую полуулыбку.

— Кушель.