Free Will (джен)

На полигоне, несмотря на то, что тренироваться они пока должны были строго в одиночку, было шумно и многолюдно: техники с погрузчиками готовили грунт и декорации, оператор командовал происходящим через громкоговоритель, в диспетчерской башне собирались наблюдатели… Излишний интерес Айси было не по душе, но приходилось терпеть. Логично предположить, что к новым парам всегда много внимания, даже если остальной команде пока запрещено даже наблюдать — на арктической базе несколько лет назад было то же самое. Вот только народа было поменьше: полярники все-таки люди занятые, да и комплектация персоналом там поскромнее.

Погода была… если подумать, в самый раз для тренировки — открытый полигон заливало косым дождем, землю быстро развозило до состояния жидкой грязи, и Айс подумывал активировать ледовые апгрейды. Скользить должно примерно так же, придется изменить баланс… Отличный повод проверить, как работает перераспределение веса — на симуляторе все работало как подобает, но на полигон они должны были выйти впервые.

Айс стоял под навесом, прислонившись заплечным контейнером к стене, и рассматривал происходящее, запоминая порядок подготовки. Внешняя суета и бардак были обманчивы — у технического персонала, как и у военных, имелись четкие протоколы, упорядочивающие их работу. Они пришли чуть раньше назначенного — отчасти именно затем, чтобы успеть осмотреться. По прикидкам Айси, до запуска полигона оставалось девять минут, если погрузчики продолжат работать в том же темпе. До этого тут явно тренировалась легкая, гораздо более подвижная модель…

Пилот знакомился с окрестностями поблизости — Айс иногда поглядывал в его сторону, убеждаясь, что он в порядке и успеет вернуться вовремя, но не окликал. Время перед запуском условно считалось свободным.

За расчетом траектории движения очередного техтранспорта Айси слегка расфокусировал оптику и почти отвлекся от наблюдений, как вдруг откуда-то снаружи навеса послышалось… Он был абсолютно уверен, что в это время рядом не должно находиться других механоидов, но сенсоры чем ближе — тем однозначнее доносили тяжелые шаги и гул приводов. А потом — голос, однозначно принадлежащий не человеку:

— Эй, кто тут новый пилот Снежной Королевы? Покажись, я хочу посмотреть повнимательнее на человека, которому так ужасно не повезло!

Этот голос, и это прозвище… Если бы Айс держал что-нибудь в руках, обязательно выронил бы, и никакие усиленные рефлексы бы не помогли — а так всего лишь едва заметно вздрогнул. Быть не может!

Но когда из-за угла показался знакомый до отвращения корпус — немилосердная Вселенная не оставила Айси никаких сомнений. Острые крылья, нелепая ярко-красная броня, темно-серый подвижный фейсплейт… Нет. Это просто невозможно! Каким образом аутлайер с арктической станции мог бы попасть в здешнее расположение?

…Так же, как и сам Айс, очевидно.

Прежде, чем мысль о том, что это ходячее олицетворение нарушения всех известных норм и правил не пожелало оставаться в прошлом, как следует заняла место в сознании Айси, случилось нечто куда более ужасное, чем его появление само по себе — Фальк его заметил.

Разумеется. Он всегда замечал быстрее, чем Айс успевал уйти.

— Какая встреча! — преувеличенно громко и так наигранно, что поморщился бы даже самый бездарный театрал-любитель, изумился джет и зачем-то раскрыл руки, будто собирался обняться — Айс машинально отступил, усилием воли блокируя провернувшиеся в гнездах пушки. — Давно не виделись! Ты рад, мистер сама серьезность? Я вот — очень! Без тебя на базе не хватало экстрима. Некому жаловаться на меня за все, что я делаю.

На обычно непроницаемом фейсплейте Айси в этот момент, скорее всего, ясно читалось «век бы еще тебя не видел», но он почти сразу взял себя в руки — даже приветственно кивнул бывшему (и, похоже, стремительно возвращающемуся в категорию нынешних) сослуживцу. Тираду проигнорировал. С Фальком это была лучшая тактика — просто игнорировать все, что он болтает, без разбора. Как показывала практика, случись в с точки зрения Айси абсолютно бессвязной речи аутлайера что-то ценное, его обязательно продублирует пилот.

Кстати, о пилоте… Наверняка и он где-то рядом. Как и собственный пилот Айсбрейкера — да и случайные люди уже стали оборачиваться на происходящее под навесом, заставляя Айси отчаянно желать, чтобы у него был мод, дающий телепортацию или хотя бы невидимость.

— Что тебе нужно? — тихо, тщательно контролируя интонацию, поинтересовался Айс.

— Ох? — Фальк вскинул голову. — Да ничего. Не переживай ты так. Что я, не могу поздороваться со старым знакомым? Я и сюда-то пришел за этим, у нас тренировка совсем в другом месте.

— Другие пары не допускаются на полигон в первый месяц… — машинально принялся поправлять Айсбрейкер.

— Это официально, — оборвал его джет. — А я попросил Перси, и он все устроил. Не такое уж большое дело, когда у тебя есть создатель, который тебя любит. В отличие от некоторых.

Все случилось быстрее, чем Айси успел остановиться — успей он, подумал бы, что делает, и обязательно отказался бы от этой затеи, но… Электромагнитный импульс сгенерировался и ударил будто сам собой — неприцельно, в небольшом радиусе. Люди едва ли вообще поняли, что произошло, но Фалька задело — джет крупно вздрогнул, вскидывая руку к фейсплейту, и желтая подсветка хаотично замигала.

— Уймись, аутлайер, — все тем же ровным тоном посоветовал Айс, позволяя заряду растечься назад по накопителям.

Он бы никогда не попытался ударить сокомандника осознанно, ни физически, ни так — но теперь, когда все случилось, приходилось сохранять лицо. Фальк это заслужил. Он вечно лезет не в свое дело, несносный аутлайер…

Фальк дернулся, встряхиваясь всем корпусом, как попавшая в воду птица, а потом вдруг шагнул вперед — слишком быстро для скорости реакции даже самого продвинутого крупнотоннажника — и уложил ладонь на белоснежный нагрудник. Айсбрейкера ощутимо передернуло.

— Знаешь, в чем твоя проблема, Айси? — медленно, выделив голосом прозвище, произнес джет. — Ты проецируешь. Я ведь даже никого конкретно не назвал, а ты сразу все принял на свой счет.

Неизвестно, что бы последовало дальше, но обоих отвлек голос снизу. Тоже знакомый. А вот и пилот, устало подумал Айси. Эти двое поодиночке почти не появляются…

— Что тут происходит? Я на секунду отлучился!..

Холодный, монотонный дождь вкупе с таким же непрекращающимся ветром не только навевал мрачное настроение, но и сообщал состояние какой-то неправильности, сюрреалистичности всего происходящего. Уж если дождь, то либо проливной, либо затяжной — Джефф так привык. Однако непохоже было, чтобы для окружающих его местных происходящее было чем-то из ряда вон. За все утро никто не завел до приторности банального разговора о погоде. Даже дежурный медик на полигоне — на сей раз явно дружелюбный, улыбчивый, немного стеснительный молодой мужчина, что в данный момент суетился вокруг него со сканером, время от времени негромко озвучивая вслух показатели, все в пределах нормы. Стандартный, рутинный медосмотр перед выходом на тренировку. Необходимо контролировать если не все, то по крайней мере жизненно важные параметры: случись что, в поле не получится выйти из связи и сдаться на руки медикам так же легко и быстро, как во время тренировок на симуляторе. По крайней мере в первый полигонный выход уж точно.

Удобно расположившись в кресле и пережидая диагостические процедуры, Джефф рассеянно глядел в большое панорамное окно. Павильон медосмотра прилегал вплотную к трассам полигона, и был отделен от них просторным пространством под навесом. Сквозь стекло Джефф мог видеть под этим навесом Айса, прислонившегося к стене в обманчиво (лейтенант уже знал это) человеческой позе. И это зрелище добавляло ситуации дополнительной нереальности. Белоснежный корпус меха, за чистотой и блеском которого тот тщательно следил — и мутные струи дождя за его плечом, жидкая глина на трассе. Как должно сочетаться одно с другим, Джеффри представлял слабо. Должно быть, Айсбрейкеру крайне неприятно лезть в одну сплошную грязную лужу, которую представлял из себя полигон, в первую же секунду уделываясь брызгами по колено, а в десятую — по пояс. И то и дело в сердце лейтенанта начинало шевелиться сочувствие — но он обрывал это бессмысленное занятие. Нужно быть собранным, спокойным, эффективным. Как незнакомая ему Регина, как все те, кого хотел бы наблюдать на месте пилота Айси его велемудрый создатель. Видеть прежде всего цель. А цель у них сегодня одна на двоих: показать всем местным наблюдателям, что их пара отнюдь не пальцем делана, и не зря расходует отведенные ей на базе ресурсы. И все поэтические размышления и невнятные опасения следует до поры до времени засунуть куда подальше.

Джефф очень старался. До такой степени, что, когда в поле зрения за окном появился второй, незнакомый раньше механоид заметно мельче Айсбрейкера, в первую секунду даже не удивился. Мало ли откуда он мог взяться. Может, это из местного техперсонала. Других бы на чужую тренировку не допустили. Недаром внешность какая-то странная, что-то такое за спиной, похожее на… крылья, что ли. Крылья?..

Напряженно сощурившись, Джефф принялся быстро скользить взглядом по фигуре неизвестного меха. Зачем крылья техноботу? А яркая раскраска, пятном выделяющаяся на фоне мутно-серой хмари? Но больше всего вопросов, разумеется, вызвал тот момент, когда незнакомец прямой наводкой направился к Айсу, приблизился к нему вплотную и о чем-то заговорил. Приподнявшись в кресле и бросая быстрые нетерпеливые взгляды на датчик на своей руке — черт, не встать и не выбежать наружу! — Джефф прислушался. Но тщетно. Толстое бронированное стекло, призванное экранировать наблюдателей от оружейного грохота, не пропускало ни звука. Оставалось довольствоваться мимикой и жестами ярко-алого незнакомца — поразительно, просто невообразимо и теперь уж абсолютно точно сюрреалистически живыми для механоида.

— Осмотр завершен, лейтенант. Все показатели в границах нормы, поздравляю, можете приступить к тренировке. Вот ваш допуск.

Как вовремя, черт. За стеклом определенно творилось что-то неладное. Когда алый вздрогнул, будто от удара, и потер фейсплейт, а следом приблизился и положил руку на грудь Айсбрейкера — Джеффри Хендерсон уже мчался, подхватив на ходу не глядя куртку и планшетку с допуском, к дверям павильона. В момент, когда открывался внешний шлюз, незнакомец как раз заговорил, и Джефф понял, что эти двое определенно встречались раньше.

А оттого озадачился и замедлил шаг, останавливаясь в десятке метров от алой и белой фигур. Предположим, он подбежит сейчас — и что сделает? Будет разнимать? Голыми руками двоих бронированных, тяжеловооруженных — теперь Джефф разглядел и на теле вновь прибывшего стволы пушек — стальных гигантов? К тому же, если там все так плохо — почему больше никто не вмешивается? Может, это вообще не ссора, может ему показалось? И почему, черт возьми, посторонний боевой механоид присутствует здесь? Что вообще происходит?

Словно эхом своих мыслей он вдруг услышал возмущенный голос, на сей раз человеческий. И опустил взгляд под ноги мехов. Там, в опасной близости от ярко-красной тяжелой ступни — несмотря на то, что странно подвижный крылатый то и дело переступал с ноги на ногу, и того и гляди мог невзначай прихлопнуть хрупкое органическое существо, — стоял, задрав голову, человек в форме пилота меха-войск. Он вклинился между мехами и Джеффом, так что последний мог видеть его только со спины. Но и при таком раскладе впечатлений хватало.

Начиналось все с того, что человеческий незнакомец был сед как лунь. Его волосы, собранные в небрежный хвост, вились мелким бесом и местами торчали в разные стороны — абсолютно непрактично для военного, тем более пилота. Ростом он был на полголовы ниже самого Джеффа — издалека сравнить было сложно, но Хендерсон наловчился сравнивать свои габариты с ростом Айси, и теперь мог воспользоваться им, как своеобразным калибровочным образцом, — однако держался подчеркнуто прямо, расправив плечи энергичным и даже вызывающим движением, выпятив грудь навстречу двум колоссальным фигурам. Подойдя ближе, Джефф заметил на форме знаки различия. Незнакомец был в чине капитана, что неудивительно, учитывая его возраст и наверняка солидную выслугу лет. Странно было как раз все остальное. И, взвесив все за и против, учитывая свою по крайней мере формальную правоту во всем этом абсурде, Джефф решил не руководствоваться принципом старшинства звания. По крайней мере для начала.

— Лейтенант Джеффри Хендерсон, пилот модели «Айсбрейкер», — он коротко козырнул, приблизившись к причудливой группе почти строевым шагом, и остановившись, по примеру незнакомого пилота, возле ноги своего меха — так, чтобы видеть лица обоих вновь прибывших. Собственное лицо он постарался держать максимально непроницаемым, а голос — холодно-вежливым. — Интересуюсь тем же вопросом. Насколько мне известен протокол тренировочной программы, присутствие на полигоне в первый месяц других представителей боевого расчета дивизии не допускается в первый месяц тренировок. Указаний по поводу изменений лично я не получал. Вероятно, произошла некая накладка?

Тот факт, что незнакомый мех был незнаком из присутствующих очевидно только ему, Джефф пока решил не брать во внимание. С этим можно разобраться и в дальнейшем. Айси, безусловно, во многом прав относительно того, что правила и уставы существенно облегчают жизнь — по крайней мере способны подсказать, с чего начинать решение той или иной проблемы.

Фальк сразу же начал что-то отвечать, какую-то нелепицу вроде «ничего не случилось» и «мы только поздоровались», но Айс его уже не слушал — все его внимание было приковано к приближающемуся Хендерсону. Секундой позже, когда тот заговорил, его примеру последовали и аутлайер с его партнером.

— Ах да! Я о вас слышал. Новый пилот Айса, замечательно, мы вас искали, — пилот Фалька обернулся к лейтенанту, широко улыбаясь. — Поздравляю со свежим назначением. Капитан Персиваль Экхарт, пилот и инженер-конструктор, приятно познакомиться. Можно просто Перси, мы все-таки не на смотрах…

Он протянул правую, облаченную в массивную перчатку с жесткими поддерживающими ребрами руку — пальцы безжизненно сохраняли неподвижность — и тут же, спохватившись, поменял руку на левую, нормальную на вид.

— Мои извинения, кисть не работает… Издержки нейросоединения, — пилот рассмеялся, как над удачной шуткой, и махнул безвольно мотнувшейся парализованной кистью на Фалька. — А вот это мой мех, Фалкон.

— А меня зачем так официально? — джет опустился на одно колено, рассматривая лейтенанта с таким вящим интересом, что Айси захотелось потребовать, чтобы он отошел. — Я Фальк. Первая в мире воздушная модель с альтмодом, сверхскоростной истребитель и разведчик. А еще я глюк. В смысле — аутлайер.

Айсбрейкер с неудовольствием наблюдал за тем, как они представляются, со стороны. Реакция лейтенанта его приятно удивила — возможно, он наконец-то проникся важностью соблюдения протокола? А вот Фальк и Персиваль вносили беспорядок во все, за что ни брались, и были не лучшей компанией для его, Айси, пилота. Вот взять хотя бы только что произошедший эпизод! Нарушают правила, срывают график тренировок… Заряд до сих пор тяжело звенел в грудных катушках — Айси понятия не имел, как сейчас пройдет синхронизация.

Разумеется, подобная несдержанность — его персональная вина и проблема, но если бы не этот джет…

— Мы, наверное, слегка ошиблись моментом, — тем временем вещал Персиваль. — Видите ли, лейтенант, мы тоже только что перевелись с арктической базы. Мой подопечный и ваш раньше были знакомы, Фальк хотел встретиться, не дожидаясь конца месяца. Я подумал: почему нет? Старые знакомые полезны для адаптации! — У Айси было что сказать по поводу «полезности» этой встречи, но он, разумеется, промолчал. — Собирались вас застать после тренировки, но, похоже, попали на ее начало? — пилот поднял голову на Фалька.

— Я посмотрел время, честно! — открестился джет. — Ну, может, таблицы перепутал. Со всеми бывает.

«Честно». Этого недостаточно для оправданий! Но пилота джета это, казалось, удовлетворило. Айси нахмурился, не вмешиваясь в разговор. Что он, собственно, мог сказать? Что знать их обоих не желает, а лейтенанту не стоит общаться с потенциальным дурным влиянием? Но он не может указывать пилоту, с кем говорить… Оставалось надеяться, что тот сам быстро разберется, что к чему. Только бы он не слышал их с Фальком разговор… Если бы лейтенант спросил его, Айс не стал бы врать, это шло вразрез с его убеждениями. Но если нет — ему и знать, что всегда уравновешенный Айси так реагирует на первую попавшуюся фразу, не стоит.

С Фальком это, пожалуй, и было самым сложным. Непредсказуемость. Айс реагировал на то, что аутлайер творил, быстрее, чем успевал осознать, что тот в очередной раз его подловил — хорошо еще, не выстрелил ни разу. Контроль над боевыми протоколами не могли нарушить даже вспышки темперамента.

Неприятная личность. Следует избегать по возможности… И надеяться, что уж с ним-то никогда не придется входить в нейродрифт. Что творится в столь хаотичном разуме, Айс не желал даже представлять.

Уже коснувшись пальцами перчатки, Джефф незаметно вздрогнул, когда капитан Экхарт убрал руку. И с огромным трудом сдержался, чтобы не передернуть плечами от какого-то непроизвольного, первобытного ужаса, услышав объяснение. В особенности вкупе со смехом. С другой стороны, нормальный человеческий смех, ничего общего с киношным хохотом сумасшедшего… может, это у него и вправду юмор такой странный. Лейтенант мельком ощутил неожиданную солидарность со своим мехом — должно быть, примерно так Айси себя чувствовал, когда слышал шутки, которых не понимал, — и неловко, скованно пожал руку Экхарта левой рукой.

Впрочем, надежды на шутку практически растворились, когда Джефф выслушал до конца приветствие Фалька.

Глюк. Аутлайер. Должно быть, тот самый, воспоминания о котором он, Джеффри, мельком зацепил в первом нейросоединении. Теперь все становилось на свои места: и открытая неприязнь Айси, и непредсказуемое, озадачивающее поведение его оппонента. И знакомство. Лейтенант успел соединить все эти слагаемые в своей голове до того, как слово вновь взял тот, кто просил называть себя Перси. И оттого только кивал, старательно изображая невозмутимость.

Тогда как внутри метались, перекрывая друг друга, самые разные эмоции и мысли. Раздражение: какого черта эти двое притащились сюда и не уходят, даже зная, что могут сорвать тренировку? Любопытство: все, что связано с личностью Айси и его прошлым, кажется притягательным. Опасение: взгляд яркой золотистой оптики, направленный сейчас на него, был пристальным, если не сказать пронзительным — а еще пугающе живым, в отличие от бесстрастно считывающих обстановку вокруг визоров Айсбрейкера, и по выражению лица было не понять, то ли Фальк желает завязать с ним душевный разговор, то ли с интересом препарировать, как букашку на доске и булавках. И совершенно неожиданно — почти восхищение: можно предполагать многое об этих двоих, но очевидно одно — они совершенно необыкновенные, и нисколько этой необыкновенности не стесняются. Больше всего на свете Джеффу хотелось сейчас разобраться в обстановке, узнать побольше о странной парочке, расспросить их о многом.

Но проклятый график не оставлял выбора. Словно подтверждая последнюю мысль, на коммлинк пришло сообщение: «Трехминутная готовность к началу. Участникам тренировки подойти на старт трассы».

— Послушайте, эмм… Перси, — в смятении окончательно потеряв все предположения насчет того, как стоит общаться с чужим и к тому же глючным мехом, Джефф решил выбрать в качестве собеседника того, кто был ближе и понятнее. Хотя бы биологическим происхождением. — Вы правы, тренировка вот-вот начнется. Я, разумеется, ценю ваш интерес и уважаю желание общения… но сейчас действительно неподходящее время.

«Со всеми бывает», ну конечно же. Чтобы Айси что-то перепутал, тем более время… Эх, что же с него взять. Глюк он и есть глюк. И честно это признает.

— Должен заметить, что это будет наша первая совместная полигонная тренировка. Поэтому я очень не хотел бы, чтобы сосредоточение моего партнера нарушали любые непредвиденные обстоятельства. Вы, должно быть, знаете, что от сюрпризов он не в восторге. Поэтому не сочтите за грубость… я бы попросил вас в данный момент покинуть полигон. Вас обоих, — Джефф поднял лицо, сохраняющее нейтрально-вежливое выражение, ко второму адресату его речи. — Первая тренировка не займет больше часа, потом еще максимум полчаса на переодевание и отдых, возможный медосмотр — и сразу вслед за этим я буду полностью к вашим услугам. Айс — как сам захочет. Договорились?

Когда пилот снова заговорил, Айси почувствовал к нему благодарность сродни той, что ощутил в ту самую первую синхронизацию, когда речь зашла о топливе. Если бы лейтенант решил отложить тренировку в пользу знакомства… Неважно. Он не решил, и Айс был ему благодарен за четкую позицию: сам он не мог бы попросить постороннюю пару уйти, пока сохранялась возможность, что его пилот сочтет их присутствие благом.

— Да, конечно, — снова улыбнулся Персиваль. — Наша техничка в шестом ангаре, заглядывайте, как освободитесь, хоть вдвоем, хоть как. Места там достаточно.

— А я-то рассчитывал посмотреть, как в такой грязище вообще можно двигаться по земле, — картинно вздохнул вентиляцией Фальк. — Ну ладненько. Свидимся, ледовая парочка, — он подхватил пилота, но кабину открывать не стал — просто поставил на наплечник (вопиющее нарушение техники безопасности, особенно при дожде, когда броня мокрая!) и поднялся на ноги.

Очередное прозвище… Айси едва заметно нахмурился, отстраняясь от попытки похлопать его по плечу — Фальк только фыркнул и шустро, как все легкие молды, повернулся, чтобы уйти. Его пилот дружелюбно помахал рукой.

Первым, что сообщил собственному пилоту после того, как они скрылись за поворотом, Айс, было: «Я не хочу их видеть».

— Если вы передумаете давать мне выбор, это не будет проблемой, — объяснил он, тоже опускаясь на одно колено, чтобы разблокировать кабину и впустить пилота. — Но если вы не настаиваете… Я бы предпочел найти другое занятие, нежели проводить время с аутлайером. И должен предупредить вас о необходимости соблюдать с ними осторожность. Они оба беспорядочные, откровенно странные личности, — в устах Айси это было практически оскорблением, пускай и вежливым, а то и сразу неутешительным вердиктом-приговором. — Аутлайеры могут быть опасны. Не лучшая компания.

Тренировка, которой Айс ждал, скучая по возможности использовать рабочие апгрейды и размяться, после утреннего инцидента с появлением Фалька и его пилота пролетела практически незамеченной. Дождь так и лил, грязь скользила даже сильнее льда, но ледовые апгрейды помогали против нее меньше, чем ожидалось. Айс честно старался сосредоточиться — разумеется, как же иначе, — но нейросвязь норовила уйти из-под полного контроля и то и дело пропускала лишние эмоции и образы. Не так плохо, как в прошлый раз, обрывом и близко не грозило, но и вернуться к той стабильности, которую они начали получать на симуляторе, никак не выходило.

Работать с лейтенантом в поле было… довольно комфортно, несмотря на тот факт, что они находились еще в стадии притирки — никаких проблем с тем, чтобы передать ему часть управления, не приключалось, все шло бы отлично… если бы не заявившиеся, куда их не просили, сокомандники. Айс нервничал и не мог толком понять, почему. Ну вернулся беспокойный джет, ну сказал лишнего, как обычно… Ну собирается его пилот пойти провести время с этим глюком и его не менее странным конструктором. Ну и что?

Злосчастная рубрика непознаваемого, похоже, просто обречена была пополняться!

Трассу они завершили на полминуты позже расчета — учитывая погодные условия и тот факт, что Айси только что перевели с совершенно других ландшафтов и поставили в пару с новым пилотом, техники зачли это за успех. Даже мельком поздравили пилота, выпущенного из кабины. Сам Айси снова стоял чуть в стороне, неприязненно оглядывая запятнавшую его белоснежную броню с ног до головы грязь — он, разумеется, был недоволен собой и результатами. Да к тому же тем, что его пилот собирался… Вот же далась ему эта встреча! Пилот небось сам разберется, что делать.

Когда Фальк и его не менее странный пилот (и конструктор в одном лице, Джефф успел это запомнить) скрылись из виду, лейтенант выдохнул с ощутимым облегчением, вновь оставшись наедине со своим спокойным, привычным, предсказуемым напарником. И даже мысленно не стал фыркать в ответ на его нравоучения. Спокойно покивал, поддакнул, забираясь в кабину. Впрочем, едва ли это означало согласие с потенциальной опасностью Фалька. Скорее признание заботы, готовность быть начеку, а заодно солидарность с Айсом в отношении того, что общение с этими двоими требовало отдельных и дополнительных душевных усилий. Деваться-то все равно было некуда, обещание было дано — без него отшить будущих сокомандников было бы слишком грубо. Да и ничего по-настоящему страшного Джеффри в общении с ними не видел. В конце концов, они оба входили в боевой расчет пятой дивизии, а значит тоже были военными, и откровенно идти против своих не могли. Да и командование дивизии не стало бы терпеть их, если бы от них возникали какие-то серьезные проблемы. Мелочи, вроде такого вот незапланированного проникновения на чужую тренировку — не в счет.

Джефф справедливо предполагал, что им по каким-то причинам дозволялось больше остальных: возможно, в силу особых заслуг Экхарта, возможно из-за уникальных возможностей Фалька, а вероятнее всего — и то и другое одновременно. По крайней мере тот факт, что алый «сокол» являлся одним из редчайших представителей функционирующих трансформеров (еще и первым летающим), игнорировать не вышло бы при всем желании.

Про таких как он на занятиях упоминали мало. Сообщали, что эксперименты в этой области ведутся последние двадцать лет, и очень малое количество из них завершилось хотя бы относительным успехом. Конкретных моделей и конструкторов не называли, как, впрочем, и везде: это была секретная информация, которой не должны были владеть курсанты, в любой момент могущие вылететь из Академии недоучками.

Причина трудностей в создании трансформеров — не сложность технологий в производстве корпуса как такового, но сложность соединения его с «душой».

Как известно, «душа» сама по себе — черный ящик, набор немыслимо сложных нейронных цепей, функционирующий по своим законам. Ее можно сравнить с человеческим мозгом: тот тоже имеет определенные характеристики, форму и вес, тканевый, клеточный и молекулярный состав. Но какие в этом мозге будут рождаться мысли, чувства, желания, стремления и ценности — зависит не от них. На это влияет множество факторов — в начале XXII века по состоянию науки на тот момент перешедших из категории «до сих пор не изученных» во вновь открытую и утвержденную категорию «принципиально непознаваемых», — значительная часть из которых напрямую связана с телом, в котором данный мозг располагается. Прежде всего, разумеется, с эндокринной системой и геномом. Мужчина и жещина будут видеть мир по-разному (что, впрочем, верно только в общем случае, ведь транссексуализма при условиях нормального стандартного обмена веществ тоже никто не отменял), также будет различаться характер и восприятие у астеника и гиперстеника, у человека здорового и с наследственным заболеванием, у эскимоса и эфиопа. И так далее, и тому подобное.

В конструкции меха гормональный фон заменяли электромагнитные поля, излучаемые каждым контуром и приводом каждой детали, их интерференционная картина, частоты пульсации, диапазоны интенсивности. Для правильного встраивания «души» в корпус необходимо было особо тщательным образом просчитать все это, замкнуть поля нужным способом на вводы-выводы программного комплекса, избегать перегрузок и узких мест. И вот эта работа была как раз самой сложной, ответственной и незаменимой во всем технологическом цикле построения меха. Беря фактически сырой материал в виде нейросетевой программы — как глину для лепки — конструктор придавал ей форму и функционал посредством объединения с разработанной им моделью, по возможности внося желаемые характеристики, ориентируясь в качестве образца на снимки соответствующих биополей человека. Разъединение «тела» и «души» приводило к необратимому прекращению функционирования и одного, и другого — все как у людей.

Так что что же говорить о тех, чей корпус изначально рассчитан на то, чтобы выворачиваться наизнанку? Очевидно, что для них адаптация к собственной «душе» тяжелее не просто в разы, но на порядки. Правительства некоторых стран, из тех, что работают с меха дольше всего, даже запретили подобные эксперименты как неэтичные. Вероятно для того, чтобы загребать жар чужими руками и после выкупить какой-то из стабильных прототипов… но речь сейчас не об этом. Так или иначе, и Фальк, и Перси — своего рода герои. Они сумели преодолеть множество барьеров, выйти за рамки всего, о чем другие только мечтали, и при этом не потерять ни боеспособности, ни присутствия духа. Было бы как минимум несправедливо обвинять их в том, что где-то они произвели это небезупречно.

К такому выводу пришел в итоге Джефф, когда сидел в кабине и ожидал команды на старт. Он очень быстро, буквально за пару тренировок смог научиться размышлять, будучи в нейросвязи, и при этом так, чтобы каждая мысль не долбилась в голову партнеру назойливым молотком. Конечно, какие-то отголоски наверняка долетали, и Айси, если захотел бы, наверняка смог бы прочесть все эти мысли до единой… но было сомнительно, чтобы он отвлекался на такое в момент, когда перед ними была поставлена серьезная задача. По хорошему, Джеффу и самому не стоило бы отвлекаться. Но поделать с собой он ничего не мог, и то и дело возвращался мыслями к странной парочке, когда это позволял уровень концентрации на задачах. Пару раз из-за этого (вероятно из-за этого, знать достоверно лейтенант не мог) даже немного сбоил синхрон: процентов до девяноста, не сильнее, однако от идеала, которому хотелось бы соответствовать им обоим, это было далеко.

Отсюда и отставание от расчетного времени. Да, в норматив уложились, но со скрипом, а не с превышением в пять или даже семь минут, как удавалось вытянуть на тренажере. Однако Джефф расстраиваться из-за несоответствия не стал. Первый полигон в жизни, могло быть и хуже. Душу грела мысль, что он наконец испытал возможности своего механического компаньона — в том числе стрелковые — в самой настоящей взаправдашней реальности, а не в фантазиях, пусть и очень правдоподобных, что существовали только внутри консоли и его собственной головы. И добился в этом деле, можно сказать, успеха. По крайней мере техники, видавшие на этой трассе многое и явно не склонные к пустым сантиментам, были в этой области для Джеффа авторитетами. И все это — несмотря на отвлекающие мысли, которые крутились в голове тем сильнее, чем ближе был час обещанной встречи.

— Я, наверное, отсюда — сразу к этим, — сообщил Джеффри Айсу, когда они вдвоем оказались под навесом возле уже знакомого им павильона. Мех любезно донес его прямо досюда, не заставляя месить грязь и мокнуть под дождем, да и ладони его были почти чистыми, так что форма лейтенанта совсем не пострадала. Сильно перенапрягаться и истекать потом ему тоже не пришлось, так что вид он сохранял вполне презентабельный. Можно было не тратить силы на переодевание. — Сейчас вот только кофе, передохну немного, и возьму мобиль. Не волнуйся, я ненадолго. И в обиду себя не дам. А потом загляну к тебе, если ты не против. Надо обсудить результаты тренировки, да и об этом визите тебе будет не лишним знать подробности.

Рассудив таким образом, Джефф отпустил меха восвояси, отмывать бурые разводы с обычно безукоризненно-белой брони, а сам честно последовал собственному же плану. Пятнадцать минут на кофе, отдых, короткие беседы с мимо проходящими местными. Следом еще примерно столько же — на усиленном мобиле по бездорожью, с черепашьей скоростью. И наконец на самой базе — три минуты, чтобы найти вход в ангар номер шесть. Совсем недалеко от их собственного, восьмого. Надо же.

— К сожалению, господа, Айс в этот раз не смог составить мне компанию, — вместо приветствия разведя руками, пространно отчитался Джефф, входя в техблок. — Ему надо обработать логи после сегодняшней тренировки, подготовить отчет… Мне и самому, честно говоря, стоило засесть за это, но я решил, что от получаса ничего не изменится. Вот ему это втолковать…

Шестая техничка гостя встретила абсолютным, каким-то возведенным в абсолют хаосом. Гордон бы наверняка тут же опознал бы в хозяевах помещения родственные души: расставленные вдоль стен длинные столы покрывали ворохи чертежей и деталей, частично сломанных, частично подозрительно обугленных; в углу, начисто игнорируемая, растекалась от сваленных в кучу пробитых и перекореженных канистр огромная лужа технической смазки; торцевая стена оказалась залеплена огромными, явно не для людей сделанными постерами.

На центральном красовалась поверх фото синего неба с закладывающим вираж звеном истребителей кривоватая надпись: «Мы скучаем, заглядывайте почаще». И подпись, еще кривее — Фонд. Без уточнений, какой.

Фальк и все еще сидящий у него на плече Перси расположились посреди помещения и увлеченно смотрели передачу по головизору. На звук они оглянулись синхронно, схожим движением.

— Так или иначе, добро пожаловать, — заключил Перси после краткого изучения новоприбывшего и с поразительной для человека с не работающей рукой ловкостью соскользнул по броне джета на пол. — Как ваша тренировка? Кстати, может, на «ты» перейдем, все-таки нам вместе работать… Садитесь куда-нибудь. Ну куда найдете, у нас тут немного бардак, — «немного» явно было художественным преуменьшением. — Чаю, кофе?

Древняя электроплитка нашлась под одной из стопок чертежей. Даже если упустить из внимания тот факт, что подобные агрегаты перестали использовать лет эдак пятьдесят назад, эта конкретная, судя по всему, видала еще динозавров. Или хотя бы Ленина. Лично.

— А мне что-нибудь? — Фальк одним плавным движением поднялся с пола и прошелся вдоль полок, прижимая крылья, чтобы не задевать стеллажи. — Вот это можно? — джет продемонстрировал создателю мягкую сферу с переливающимся внутри топливом и ярко-красной маркировкой.

— Я вполне уверен, что Линда обещала, что если ты еще раз посадишь топливную систему присадками, она откажется тебя чинить… — слегка нахмурился Перси, отвлекаясь от попыток реанимировать плитку.

— Тебе показалось, — обезоруживающе улыбнулся пилоту Фальк и прокусил оболочку, делая глоток. — Предложи гостю чего-нибудь покрепче, Перси. У него не задался день. Или карьера. Это ж надо, сразу из Академии, и получить в напарники Капитана Правильность! Это просто жестоко.

Вместе со своей топливной сферой он вернулся обратно на то же место и сел, потягивая переливающуюся на свету смесь. Мелкие антенны на украшенном шлеме слегка подергивались от взбудораженного любопытства — Фальк даже вперед наклонился, чтобы получше рассмотреть чужого пилота. Новых людей он обожал и никогда не упускал возможности побольше о них разузнать.

— Нужно быть вежливей, — неприкрыто дежурно, без особого упрека пожурил Перси и снова обернулся к гостю, о котором они двое, кажется, умудрились слегка забыть: — Сахар поискать? Тут где-то должен быть… — с учетом, что он был правшой с отказавшей правой рукой, с задачами вроде постановки чайника конструктор справлялся довольно бодро. — Не обращайте внимания, Фальк хорошая птичка, просто…

— Я говорю, что думаю, — перебил его джет. — А думаю я… Ладно, неважно. Про нашу Снежную Королеву я уже и так все знаю, имел счастье обретаться с ним на крошечной станции несколько лет. А вот ты… Ты Джефф, да? Я могу звать тебя Джефф? Молодой пилот, только из учебки, военный, наверняка хорошие показатели, раз назначили на такую современную модель… Это интересно. Прямо-таки многообещающе, — он лучезарно улыбнулся, показывая клыки — такой мод служил исключительно для красоты, но военные испытывали к подобным вывертам необъяснимую привязанность. — Как тебе тут? Еще не пожалел, что решил следовать детской мечте или почему ты там еще угрохал порядочную долю своей жизни, заучивая тактику и устав?

— Чаю, пожалуй. Черного. Если не трудно, — Джефф попытался на ходу сообразить, что сложнее испортить: ведь получившуюся в результате бурду придется из вежливости пить. Однако тут же понял, что возможности здешних обитателей в сфере внесения хаоса во что бы то ни было фактически безграничны, и оставил прогнозы, просто сделав выбор в пользу того, что любил больше.

Пробравшись между завалами, аккуратно перешагнув масляный приток лужи, он распознал в одной из куч хлама подобие кресла. Остановился перед ним в нерешительности, огляделся — куда бы переложить сваленные на нем вещи — и за неимением лучшего аккуратно сгрузил их на пол, под бок к другой такой же куче. Освободившееся в итоге сидячее место оказалось даже вполне чистым. Правда пальцы Джеффа в процессе перемещения чужих пожитков влезли во что-то темное и резко пахнущее химией, и он, усевшись и помявшись немного, в итоге просто вытер их о верх собственного ботинка, а невидимый остаток — о штанину. Что ж. Оставалось надеяться, что это не токсичные отходы — например от того самого, предпочитаемого Фальком особо ядреного топлива.

Последнего же определенно не смущало привнесение в собственные топливные системы какой-то неведомой гадости. Напротив, он наслаждался процессом — столь же мало напоминающим стандартную заправку через основной топливный ввод, сколь и все его поведение в целом отличалось от всего, что Джефф успел узнать о меха. Эта невероятная, неожиданная, почти непристойная человечность завораживала и даже пугала. Как будто настоящего живого человека каким-то загадочным черным колдовством превратили в гигантского робота. Джефф мысленно хмыкнул, иронизируя над собой: да уж, стоило убить восемь лет на изучение меха, чтобы теперь мыслить категориями детских сказок. Но поделать с собой ничего не мог, и разглядывал Фалька с не меньшим любопытством, чем тот его: жадно, взволнованно, настороженно и восхищенно. Хоть и старался, в отличие от джета, делать это исподтишка.

Второй вещью, поразившей его воображение, было, конечно, убранство комнаты в целом. Нет, не то что ему было неприятно находиться посреди беспорядка, в этом была даже какая-то своеобразная прелесть. Но это же все-таки военный объект! И не просто военный, а связанный с высокоточными техническими и электронными системами! Вот Гордон в своей лаборатории тоже культивирует творческий беспорядок, но по крайней мере там стерильно чисто, как и во всем восьмом ангаре. А здесь что? И куда только смотрит…

Джефф мысленно осекся. Смотрит — кто? Гидеона здесь нет. Это ведь он установил порядки в восьмом ангаре. Командование не вмешивалось в вопросы содержания и обслуживания мехов — разве что, возможно, в исключительных случаях, о которых Хендерсон никогда не слышал. Так что главным в каждой команде был, по сути, конструктор… а значит, Перси мог творить в своем ангаре что душе угодно — под свою же полную ответственность. Эта мысль взбудоражила Джеффа, разом переведя все, что он видел перед собой, в другую категорию. Не временного и локального беспорядка — по недосмотру или разгильдяйству отдельных лиц, — но утвержденного и санкционированного порядка. Такого вот своеобразного устройства вещей. Они здесь так живут, им так удобно. Так, оказывается, тоже можно. Как можно обходить правила в отношении внутреннего распорядка встреч, как дозволено аутлайеру носить оружие.

Все это с трудом укладывалось у Хендерсона в голове, и, погруженный в свои размышления, он не спешил вступать в разговор. По крайней мере до тех пор, пока Фальк не обратился к нему напрямую с расспросами. Джефф сдержанно усмехнулся над «Снежной Королевой» — прозвище было метким и не особенно обидным, так что можно было позволить себе улыбку. И едва не вздрогнул, когда услышал от меха о детской мечте. Откуда он знает? Тема этой самой мечты и того, насколько она стыковалась с реальностью, то и дело всплывала в сознании в последние дни, всякий раз причиняя невнятную боль, и на волне этого Джеффу даже на секунду подумалось, грешным делом, что сумасшедший конструктор встроил в своего меха какое-то секретное и экспериментальное приспособление для чтения мыслей. Но он быстро взял себя в руки. В конце концов, формулировка была более чем стандартная. В официальной обстановке каждый второй с их курса распинался о чем-то подобном. С детства мечтал, бла-бла… служить безопасности, защищать границы нашей славной Родины… Вот только сам Джефф мечтал не совсем об этом. Но черт бы с ним. Есть вещи и поважнее. И в данный момент, и вообще.

— Нет, не пожалел, — он сдержанно улыбнулся в ответ. И мимолетом некстати подумал о том, что, являясь по сравнению с Айси беспокойным и неорганизованным типом, здесь наверняка выглядел просто образцом самоконтроля и дисциплины. Что характерно, ничего особенного для этого не предпринимая. Вполне тянул на звание второй половины «ледовой парочки». Это польстило, но только в первую секунду. Потом пришло, как всегда случалось, горькое понимание: Айси все равно не оценит, если ему рассказать. Ему не нужно никакое единение, никакие общие интересы, склонности, мысли. И уж тем более — глупые и нерациональные прозвища.

— Если честно, я в восхищении. Уже одной возможностью нести службу в таких… необыкновенных войсках. Я считаю, что к любому напарнику можно притереться. В конце концов, меня не отрядили бы сюда, если бы Айс и я были несовместимы. И практика показывает, что пока у нас неплохо выходит это доказывать. Трасса с превышением норматива, — он обернулся в сторону Перси, пользуясь случаем, чтобы ответить на его вопрос, и в голосе его звучало пусть и скрываемое, но довольство собой и компаньоном. — и это только первая проба. В общем, я полагаю, что все неплохо, а будет еще лучше. А позволь узнать, — эта реплика была обращена уже снова к Фальку, и сопровождалась заинтересованной и вежливой полуулыбкой, — что именно ты имеешь против Айсбрейкера? С какой стати это для тебя крах карьеры? Уж если вы пригласили меня сюда, чтобы пожалеть, ну или посмеяться… я должен знать, в честь чего именно.

Одобрительно пронаблюдав за тем, как гость устраивается, и с энтузиазмом покивав ему в ответ на обмолвку об исходе тренировки, мол, так держать, Перси продолжил раскопки — иного слова для поисков желаемого предмета в царящем бардаке класса «еще не последствия урагана, но только чуть-чуть не дотягивает» было не подобрать. Сахар обнаружился в жестяной шайбе из-под леденцов, которую инженер с победным возгласом выудил из коробки, доверху заполненной изъеденными ржавчиной болтами и гайками.

Приготовление чая после этой находки пошло значительно быстрее, и через каких-то две минуты лейтенант получил свой. На удивление пристойного вида, между прочим. Даже в чистой кружке! Слегка ободранной, конечно, но все же чистой.

Исполнив долг гостеприимного хозяина, Перси без особых церемоний столкнул груду хлама с ближайшего возвышения на пол. Возвышением оказался крутящийся стул, на котором пилот тут же с комфортом пристроился. Тот факт, что хаос в техничке, которой в теории предполагалось быть чистой и упорядоченной, нарастает поминутно, явно ни его, ни Фалька не беспокоил. В помещении господствовала бессердечная термодинамика: тот самый закон, про нарастающую энтропию. Конструктор сложил руки на спинке стула, уложил на них подбородок и, не вмешиваясь в разговор, принялся слушать, слегка прокручивая поскрипывающий стул влево-вправо.

— Если бы я всерьез имел что-то против, я бы просто попытался его убить, — тем временем пугающе спокойно, без намека на шуточный тон глянул на гостя Фальк. — А так… да он меня просто раздражает. И не говори, что не понимаешь, почему, лейтенант, иначе я решу, что с тобой тоже не все ладно. Зануд никто не любит, а уж идеально правильных зануд, любящих не в свое дело влезть и отчитать тебя, размахивая уставом — и подавно. Правила говорят то, правила говорят это… Здесь он, кажется, потише, а там только и делал, что за нами приглядывал. Если, конечно, вообще к нам выходил из своего драгоценного выдраенного угла. А его конструктор вообще считает, что меня надо отправить в переплавку! Каково? — джет фыркнул, вздергивая крылья. — Вот я говорю: не повезло тебе с ними дело иметь. Айси, может, еще ничего при условии, что тебе удастся не умереть с ним от скуки и не утопиться в моющем средстве… А этот его создатель точно на всю голову странный. И поверь доброму совету, если тебе такое аутлайер говорит, стоит задуматься. К тому же твой Айси раз здорово обидел моего партнера, Эрца. А я не люблю, когда к меху, которого я люблю, цепляются посторонние, которых вообще непонятно почему раскомандовались. Хотя он-то небось вычитал об этом в какой-нибудь сноске к уставу и точно считает себя кругом правым… — Фальк фыркнул и залпом прикончил остатки топлива.

Перси слегка покачал головой.

— Скажем так: мы никого не обвиняем, история была… неоднозначная. У Эрца сложный характер, он тяжело работает в команде и почти не воспринимает субординацию. Попытку сделать ему выговор за самодеятельность во время совместной операции он определенно не оценил, — пошутил конструктор, явно преследующий цель разрядить начавшую было накаляться обстановку. — Я этого не видел, но уверен, что Айси действовал по инструкции, но вышло…

— Да никто его мнения не спрашивал! — ощутимо вспылил Фальк; даже подвижные части брони приподнялись. — Пусть будет хоть десять раз прав! Вечно везде мешается! Своего партнера нет, так надо остальным жизнь испортить? Нашел бы кого на новом месте, может, характер бы стал получше.

— Это вряд ли, — дипломатично заметил конструктор. — Очень вряд ли.

Эти двое переключались в диалоге друг на друга мгновенно, начисто забывая, с чего начали и кто, собственно, все это затеял. И о самом существовании третьего собеседника, судя по всему, тоже — во всем сказанном не было и секунды паузы, в которой гостю дали бы вставить хотя бы слово. Не то чтобы джет и инженер специально пытались проявить невежливость — просто она, эта пауза, вообще как-то по умолчанию не предусматривалась.

— В общем, мы друг друга взаимно выводим из себя, но официально я не в претензии. Если будем вместе работать — не переживай, я вас прикрою как полагается, — в конце концов вспомнил, на чей вопрос отвечает, Фальк.

Он уже успел остыть — мгновенно, без перехода. Желтая оптика снова светилась доброжелательно-ровно — абсолютно искренне, и это при том, что несколько секунд назад он так же искренне вспыхнул гневом, вспомнив старую обиду. Как многие легкие модели, Фальк менял иногда настроение быстрее, чем успевал обдумать, что эти перемены вызывает.

— И, кстати, тебя пригласил Перси, а я просто решил взглянуть, какой ты, интересно ведь, — прежним вкрадчиво-дружелюбным тоном поправил джет. — И делать мне больше нечего, жалеть тебя или смеяться… Что уже, и пошутить нельзя?

Улыбка Джеффа, и без того не слишком открытая, закаменела на словах с угрозой убийства. Мысль о том, что Айси кто-нибудь мог бы причинить вред, привычно заставила его подобраться и напрячься натянутой струной. Тем более что Фальк говорил очень искренне — как, впрочем, и все, что он делал. Прошло некоторое время, прежде чем за этой пеленой зарождающейся злости он начал разбирать и адекватно воспринимать излагаемое мнение.

Примерно на реплике про конструктора. Тут уже нельзя было не согласиться: угроза жизни самого джета — это никуда не годится. Что-то подсказывало, что Гидеон Росс вряд ли отличается любовью к иносказаниям, преувеличениям и прочему трепу. Если сказал когда-то про переплавку, значит именно это и имел в виду. Джефф еле заметно качнул головой со скорбным лицом в знак солидарности: показать, что сожалеет о неприятностях, что доставила Фальку команда, частью которой он теперь являлся. И слегка расслабился — чему поспособствовала среди прочего кружка горячего чая, полученная в руки. Осторожно пригубив, готовясь к худшему, Джефф изумленно воззрился на Перси: чай оказался вкусным! Не просто терпимым, а едва ли не лучшим из всех вариантов, что пробовал Джефф в своей жизни, хоть и явственно отдающим какой-то неведомой пряностью, но заваренным практически идеально. В заваленной мусором техничке, на доисторической электроплитке, полусумасшедшим безруким конструктором полностью сумасшедшего меха.

Хендерсон только растерянно моргнул пару раз, и вновь вернулся вниманием к тому, что излагал Фальк, от неожиданности даже не сразу заметив в его словах одну из самых больших странностей, с которыми сталкивался за всю свою недолгую жизнь. Такую, в сравнении с которой фокус с чаем показался логичнейшим из ожиданий.

«Люблю»? Это слово прозвучало из уст меха… да еще и применительно к другому меху? «Партнеру»? Потеряв всяческий контроль над лицом, Джефф напряженно нахмурился, прислушиваясь. Не показалось ли ему? Или, вероятно, он что-то не так понял, и для Фалька просто привычно так изъясняться. Выражать, скажем, симпатию и степень возможного взаимодействия: люблю — не люблю. Тем более что и Перси, худо-бедно выполнявший роль дипломата и переводчика, старавшийся сгладить углы, не уделил никакого внимания этой оговорке. Для них, должно быть, это было привычно. Успокаивая себя таким образом, Джефф было почти преуспел — но очередная реплика Фалька свела все усилия на нет. «Нашел бы кого на новом месте». Здесь уже нельзя было понять превратно, что именно аутлайер понимает под словом «партнер». Не сокомандник, нет. Не компаньон в каких-то задачах. Черт, черт, черт…

Уставившись в пол возле ног меха, Джефф едва не грыз край своей кружки от отчаяния. Что тут вообще происходит? Как понять? Как расспросить о том, что и по человеческим-то меркам является вопросом интимным, не предназначенным для громогласного обсуждения? Не скажешь же напрямую: мол, вау, не знал, что роботы умеют любить. А может, это и есть проявление «глюка» в процессорах одного отдельно взятого трансформера? Такой себе побочный эффект… Но ведь тот второй, Эрц — не аутлайер! А у них там все взаимно… или нет? Окончательно запутавшись, Джефф почувствовал себя разбитым и подавленным, и оттого даже не обращал внимания на нападки в адрес Айси. Уж тем более не находил в себе сил соблюдать деланную невозмутимость. Так что когда джет обернулся к нему, вместо оппонента в споре и обмене колкостями мог обнаружить лишь донельзя растерянного, невольно сгорбившегося в кресле человека с нервной улыбкой, заискивающе глядящего снизу вверх.

— Просто немного непривычно, что меха умеют… шутить, — смог он выдавить в ответ. Не слукавил: это тоже было тем еще сюрпризом, правда ерундовым на фоне остального, но ладно уж. — Или это ты один такой остроумный? Я догадываюсь, что ты многим отличаешься от моделей своего класса. Ты уникальный. Перси, это ваша… твоя заслуга. И кстати, я собирался сказать, что восхищаюсь твоим инженерным талантом. Жаль, что информация по таким разработкам засекречена… иначе я узнал бы о тебе еще в Академии, из учебников.

Слова Джеффа звучали уже спокойнее, искренне и тепло. В данном случае он говорил чистую правду. И, к слову, высоко ценил то, что Персиваль Экхарт, несмотря на все свои заслуги, вот так запросто общается с ним, обыкновенным вчерашним курсантом, и даже собственноручно угощает его чаем. В отношении того же Гидеона — фигуры далекой, таинственной и… загадочной, почти что небожителя местного разлива — подобное было невозможно даже приблизительно представить.

В ответ на комплимент инженер только кивнул, но этот простой жест вышел у него безошибочно благодарным — сразу понятно, что не отмахнулся от похвалы, а принял с удовольствием. Фальк тоже казался довольным.

— Мои шуточки на любителя, — он снова рассмеялся, показывая клыки. — Если хочешь кого поостроумнее, можешь поболтать с… Погоди-ка! — от внезапной догадки крылья джета задрались, как перья взъерошенной птицы. — Ты ведь никого раньше из нас, кроме Айси, не видел, потому что правила велят месяц ждать! Забыл об этой нелепой придумке… Тогда понятно. Снежная Королева — не самый показательный пример, ты в курсе? Большинство современных моделей не такие… отмороженные. Я его еще поэтому не люблю, — он демонстративно поежился. — Строит из себя пародию на прошлые серии, ни эмоций, ни мимики. Чего, спрашивается? Можно подумать, они добровольно такие! Это ведь им тоже обидно. То есть они не видят, но мне — за них.

Конструктор на это едва заметно поморщился, как будто собирался с какой-то частью утверждения не согласиться, но промолчал и вместо этого отхлебнул еще чаю. В любом случае Фальк явно начисто потерял интерес к любым спорам: теперь его волновала исключительно разворачивающаяся светская беседа с новичком. Чужая неосведомленность так и напрашивалась на то, чтобы срочно провести просветительскую работу!

— А вообще, лейтенант… У меня есть отличная идея! Хочешь, я тебе покажу кого-нибудь из наших? Вот, — джет встряхнул запястьем, откидывая панель, и включил голопроектор. — Люди часто носят фотографии своей семьи с собой, и я подумал, мне тоже такое нужно… Так что теперь у меня есть фото с базы и из Фонда, можешь их посмотреть. Это не секрет.

— Фальк... — предостерегающе начал наконец-то вмешавшийся Перси со своего места.

— Ладно, немного секрет, — легко согласился джет, но с настройками возиться не бросил. — Пей свой чай спокойно, босс, я помню, какие ты показывать запрещал. У меня там другие есть, их можно.

По лицу Перси было неясно, в курсе ли он существования «других» и точно ли их «можно» (а если да — то давал ли он сам на это разрешение), но так или иначе перечить было поздно — голограмматор наконец-то запустился в нужном режиме. Фальк поднялся и в два шага оказался прямо перед креслом гостя — двигался он для такой махины столь молниеносно, что движение могло показаться угрожающим, но джету всего лишь вздумалось пересесть поближе: все ради того, чтобы потенциально благодарный зритель ничего не упустил. Конструктор только вздохнул и снова машинально сделал глоток из кружки.

Голопроектор пискнул, и в воздухе над запястьем Фалька выстроилось изображение: легкий, даже легче Фалька, мех в темно-фиолетовой обтекаемой броне, бескрылый, с недовольным выражением на подсвеченном красной оптикой фейсплейте. На фоне ледяных обрывов, разумеется — других живописных задних планов в Арктике не водилось. Смотрел фиолетовый куда-то в сторону и вообще, похоже, не подозревал, что его снимают.

— Эрц, — полным самодовольной гордости тоном сообщил Фальк. — Он тут хорошо вышел. Красивый, правда? Имей в виду, этот вопрос не предполагает ответа «нет», а у меня с собой пушек больше, чем помещается в оружейку базы…

Иногда по нему совершенно нельзя было определить, шутит он или нет. Скорее всего, первое, но с аутлайером поди угадай… Фальк слегка повертел картинку — по нему было похоже, что он дает время полюбоваться любовником со всех ракурсов себе самому, а не зрителю — и перелистнул на следующую.

А потом — еще на следующую, почти мгновенно, только фиолетовая броня и сияние разрядов мелькнули.

— Это личное, — невозмутимо покосился на сдерживающего смех Перси и лейтенанта Фальк. — Мне-то ничего, но Эрц узнает — и будет дуться. Так что проехали. Вот еще пристойное фото…

Следующее и правда оказалось «пристойным», и даже куда живее первого. Сняты были сразу несколько людей и мехов — судя по всему, боевые пары — все с улыбками, глядящие прямо в камеру. Сам Фальк со стоящим у него на плече Персивалем, на вид несколько моложе и с еще работающей рукой, в центре. Миниатюрная модель в белой с желтыми вставками броне с медицинским крестом на месте дивизионной инсигнии и рыжеволосая женщина в форме медика-спасателя. Еще один сверхлегкий мех с нелепо выступающим из-за спины дулом, без напарника, держащий бело-желтого за руку. И, чуть позади, колоссальный черный крупнотоннажник с танковыми траками на плечах и такого же богатырского сложения пилот.

— Моя семья, — объявил Фальк. — Тут не все, но мне нравится картинка, так ярко вышло… Хочешь спросить, кто тут кто? — отказ явно не подразумевался, вопрос относился к категории заданных из вежливости. — Вообще, если хочешь, можешь спросить у меня что угодно. Вид у тебя жутко несчастный, лейтенант. Может, это тебя развлечет.

Все-таки Перси гений. Продолжая этой мыслью, рефреном крутившейся в голове, свои собственные слова, Джефф уже не имел в виду научно-технические заслуги. Он думал о кружке с чаем, которую гостеприимный хозяин ему вручил — и которая теперь стала настоящим спасением. Ее можно было вертеть в ладонях, чтобы занять нервно двигающиеся руки, а главное — можно было утыкаться в нее и делать очередную серию мелких глотков, вместо того чтобы отвечать что-то на адресованные ему реплики. Потому что отвечать раз от раза было абсолютно нечем.

Все это решительно не укладывалось в голове. Какие-то старые модели, с которыми сравнивали Айсбрейкера… черт, Хендерсон все же был прав, когда ожидал от своего меха большего. Ведь если верить Фальку — а причин ему не верить не находилось, — то, что Джефф принимал за особенности машинной психики, на самом деле присуще далеко не всем одушевленным машинам. Более того, это не только не правило, а скорее исключение из правил. Откуда, почему?.. Все эти вопросы вспыхивали тонкими, колкими, болезненными разрядами среди перенапряженных извилин — и тут же затухали, забывались под натиском новых впечатлений. Этот Эрц… Красивый?.. «Угу», — в очередной раз спасла кружка. Дальше что-то непонятное, Джефф решил бы, что это просто битый файл… но странное замечание про «пристойность»?.. Ладно, мало ли что считается непристойным у меха, может что-то связанное с ТО или ремонтом… Проехали так проехали, еще будет время аккуратно разузнать. А вот «семья»…

Завороженно уставившись на фото, Джефф подался вперед, вытягивая шею. Даже приподнял с колена руку — как будто чтоб прикоснуться к потокам разноцветного света, составлявшим изображение. Фотография и правда была очень душевной, от нее словно исходило тепло, а существа на ней смотрели как живые. И люди, и механоиды. Такие разные, непохожие друг на друга, но все равно — это было видно даже на фото — близкие друг другу. Готовые понимать, слушать, принимать. Джефф почти услышал шорох, с которым в его сознании обвалились кавычки с произнесенного Фальком слова. Семья. Настоящая. Такая…

…какой у него самого никогда не будет.

Сморгнув, Джефф отклонился назад, к спинке кресла. И медленным, задумчивым движением привычно взобрался в него с ногами, устраиваясь по-турецки. Определенно, лучше было даже не представлять, как смотрелся бы Айс на фоне всех этих счастливых лиц, окажись он случайно рядом на фотографии.

— Здорово, — выдохнул он честно, и нашел в себе силы на улыбку. Поднял лицо, встречаясь с золотым взглядом меха, и добавил: — Это где было снято? И они все… сейчас где?

Только задав вопрос, он вдруг спохватился. Война есть война. Что если кого-то из семьи Фалька уже нет в живых? Джеффу очень не хотелось обижать чем-то, хоть непреднамеренно, хоть нарочно, этого общительного, искреннего и открытого меха. Любого меха, если уж на то пошло. Но только сейчас, с Фальком, стало понятно, насколько это легко. Насколько хрупко и уязвимо, подвержено эмоциональным бурям может быть сознание искусственной личности. Может и не быть… но это уж кому как повезет.

Чужой пилот Фальку казался неимоверно занимательным созданием. Смешно нервничал, цеплялся за кружку, как за сферу с топливом на исходе резервов, смотрел так… будто Фальк ему тайны мироздания приоткрывает. А кому, скажите на милость, такое внимание не будет приятно? Джету вот точно нравилось. Все летные модели малость самовлюбленные мерзавцы.

— Они в порядке, — живо откликнулся Фальк, польщенный, что показанное им фото вызвало отклик. — Снимали… в Фонде, Перси тебе сам расскажет, если захочет. Несколько лет назад, у нас с Перси тогда была увольнительная, и мы прилетели на какой-то местный конгресс или вроде того. Народу было полно, вот все и собрались, — золотая оптика слегка потеряла в яркости: Фальк словно зажмурился, воспроизводя перед внутренним взором счастливое воспоминание.

— Сейчас… по-разному. Шайни и его пилот Петра, — он дотронулся до изображения желто-белого меха, — медики, они пацифисты и не бывают на фронте. В последний раз, как мы говорили, они собирались какие-то завалы после землятресения на юге разгребать, благотворительная миссия Красного Креста или вроде того… Я мало разбираюсь, ко мне — это если кого-то убить, а не спасти. Но сеанс связи был две недели назад, так что, скорее всего, они все еще там. Добрая парочка, в жизни никого не обидели… Шайни смышленый, прямо как Перси, умеет собирать всякие штуки от глюка. Я ими не пользуюсь, у меня убеждения, — джет строго глянул на слушателей, будто ждал, что они попробуют оспорить наличие у него оных убеждений.

— Но вообще он молодец. Вот этот горе-стрелок, — от прикосновения изображение снайперской модели пошло волнами, — Строук, он местный, живет при Фонде. Забавный мелкий, хоть и боится всего подряд. Мне все равно нравится… Три месяца прошло, прежде чем он перестал опускать оптику в пол в моем присутствии. Хотя он со всеми такой поначалу… Пилот его был тот еще кусок ржавчины, я его никогда не видел, но если б видел — не кончилось бы ни чем хорошим.

Ну вот, пожалуйста, очередная дежурная угроза смерти; это уже начинает казаться привычным.

— А вот тут сзади… пилота звать Уэйдом, а танк — это Тандер. Он вроде как бывает за старшего, когда мы собираемся. Звезд с неба в какой-нибудь тактике высшей школы он, может, и не хватает, но для командной работы процессор и руки у него что надо! Из военной модели переучился на конструкторскую без смены прошивки, всякие конфликты решает на ура, Строук вон его обожает… — Фальк примолк на миг, о чем-то напряженно раздумывая. — Где он сейчас… А ты его, может, и увидишь! Может, конечно, мне блоки памяти изменяют, но он что-то говорил о временной помощи пятой дивизии, пока они будут строить новые трассы на полигоне. Помнишь такое, босс?

— Помню, только не уверен, что там речь шла про трассы. Но это уже детали, — согласился Перси и крутанулся на стуле, оказываясь к Джеффу лицом. — Тандербрейкер и Уэйд и впрямь приятная пара, они наши давние друзья. Небоевой юнит, поэтому не слишком затронуты войной… сейчас это незаслуженная редкость. Если они тут появятся, в команду официально не войдут, будут заниматься строительством, но я, считай, настаиваю, чтобы ты с ними познакомился. Очень познавательно для понимания, что в пределах одного весового класса и модели душа мехов-представителей различается иногда, как небо и земля. Тандер похож на типичный танк не больше, чем я — на Королеву Британии.

— Кэп меня на руках носит, — мечтательно протянул Фальк. — В прямом смысле. Крупнотоннажники же сильные, а мне, бывает, страшно лень ходить по земле… Не знаю, как вы, нелетающие модели, живете! — «моделями» он по привычке окрестил и людей, и наземные молды разом, не побеспокоившись найти лучшее определение.

— И он читал мелкому книжки, а то сам он не умеет. Тоже глюк, вроде как у меня, только он делает Строука неграмотным… И разбирал с Шайни завалы! Если бы у меня не было Перси, думаю, я бы доверил Тандеру обо мне заботиться. У него это хорошо выходит, — он поиграл остатками сферы в свободной руке, вновь задумавшись, прежде чем поинтересоваться: — У тебя есть семья или партнер, лейтенант? Ставлю на второе: ты симпатичный, и форма тебе идет.

— Сп-пасибо… — ошарашенно пробормотал Джефф, медленно расплываясь в несмелой, кривоватой улыбке, глядя на Фалька во все глаза. Тот словно поставил себе целью окончательно выбить его из колеи, шокировать по всем возможным фронтам. Если один мех для другого еще может показаться красивым — это по крайней мере логично, модели ведь могут сравнить технические характеристики друг друга, какие-то показатели, что определяют их силу, ловкость и «здоровье», — то кто и как научил крылатого оценивать привлекательность людей?.. Айси мог бы сказать что-то вроде «сравнение отличительных черт вашей внешности с данными для вашей половозрастной группы позволяет судить о том, что значительный процент опрошенных могли бы найти ваш облик располагающим к симпатии, лейтенант». И Джеффу было бы смешно — до сегодняшнего дня, а после него скорее грустно.

— Моя последняя девушка… бывшая девушка… — он слегка пожал плечами, постаравшись расслабиться, и решил отвечать по существу вопроса и честно: шут знает зачем меху понадобилась эта информация, но не поддержать разговор было бы невежливо, — она меня бросила месяца за три до присяги. До нее внезапно дошло, что меха-пилоты служат не в уютных кабинетиках при министерстве. Нужно будет или выходить замуж и болтаться со мной вместе по гарнизонам, строить собственную карьеру исходя из того, какие специалисты нужны на дальних заставах… или вляпаться в долгие отношения на расстоянии, писать письма и хранить верность. Ни на то, ни на другое она оказалась не готова. Я ее не виню, по крайней мере она поступила честно.

Джефф и в самом деле не держал зла на Меган. Их встречи, наполненные незамысловатыми развлечениями и обоюдно приятным общением полов, определенно не тянули на что-то, из чего можно было построить семейную жизнь. Тем более требующую преданности и самопожертвования. Порой Джеффу казалось, что все его отношения с девушками завязывались и проходили по какому-то стандартному, задолго до него составленному сценарию, предписывавшему курсантам выбирать себе пары и крутить романы с популярными девочками соседних факультетов — и неважно, будут ли вас связывать какие-то уникальные чувства или нет, вам нужно продолжать это шоу, поддерживать имидж, чтобы не прослыть белой вороной и неудачником. В определенном роде Хендерсон даже почувствовал облегчение, вырвавшись из этого закрытого клуба молодых и успешных. Уж здесь-то никто не станет насмехаться над ним, вздумай он провести вечер в одиночестве с книгой… а если новые чувства и возникнут вдруг, то они будут уже совсем другими. Настоящими.

— А семья… У меня есть мама и сестра, обе живут на юге. Не там, где землетрясение, нет, гораздо восточнее. У сестры уже своя семья: муж и дочка. Отец умер, когда мне было пятнадцать. Еще был дед, мамин отец, но его тоже не стало несколько лет назад. Так что я, считай, единственный мужчина в семье, — Джефф улыбнулся немного смущенно, и снова приложился к кружке с чаем. Его поза стала более расслабленной, он словно оттаял, погружаясь мысленным взглядом в воспоминания о днях, проведенных с близкими. — Мама из-за этого немного нервничает с тех самых пор, как я выбрал карьеру военного. Хотя я думаю, это лишь повод. Она боялась бы меня потерять, даже если у нее было пятнадцать сыновей. Но она умница у меня. Понимает, что это только мой выбор, и никто не вправе на меня давить и что-то запрещать. Я на самом деле хочу служить именно здесь. Я…

Он замялся немного, прихлебнул чаю, глядя в пространство, и все же решил продолжить как на духу. Эти двое, с их неподдельный доброжелательностью — пусть и принимавшей порой, в случае Фалька, несколько странные формы, — словно раскрывали, развязывали в нем что-то, провоцируя на встречную открытость. И они ее заслуживали.

— Я всегда хотел иметь собственного… товарища среди меха. Боевого напарника. Друга, если угодно.

Аутлайер и его пилот слушали с любопытством: Перси — с уважительным, Фальк — с воодушевленным. Ему явно было откровенно приятно знать ответ на свой вопрос — хотя под конец джет с комичным недоумением подергивал антеннами.

— Волноваться о семье — это правильно. Чего я не понимаю, так это зачем все усложнять, храня верность одному партнеру, — когда Джефф замолчал, Фальк очень по-человечески пожал плечами. — Не советую. Это ведь тяжело и неудобно… Почему бы не заниматься сексом с кем-нибудь еще, пока вы в разлуке? Я вот, например, так и планирую. С разрешения Эрца, конечно. Это ведь не значит, что я перестану его любить. Вы, люди, иногда странные…

Вообще-то странным, наверное, стоило считать самого Фалька, но он, как все джеты, был жутким эгоцентриком и свое понимание любой ситуации использовал в качестве мерной линейки на любой случай. Конструктор на ремарку о полигамии только добродушно покачал головой, но снова промолчал — то ли согласился, то ли просто не считал нужным встревать.

— И будешь, — вместо этого горячо ободрил Джеффа Перси. — А то и не одного. На моей — долгой, позволю себе заметить — практике я не встречал ни одного меха, с которым нельзя было бы поладить. Ни одного! Бывают, разумеется, сложные характеры, необычные случаи… все как у людей. Я работаю с аутлайерами, большинство из них и близко не так дружелюбны, как Фальк, есть психотики, есть жертвы системы и разного рода бед, но рано или поздно оттаивают хоть немного все. Главное — достаточно долго искать подход… — он тепло улыбнулся, мимоходом зацепив взглядом плакат. — И это перед чужими людьми, техниками, инженерами, добровольцами! Не говорю уже о связи напарников. Современные тесты на совместимость — произведение искусства, они практически безошибочны. Развалы пар случаются, по разным причинам, но если хочешь знать мнение конструктора, который в этой кухне уже несколько декад — большую часть из них можно было бы предотвратить. Я видел ровно два случая, когда показатели совместимости упали необратимо. Оба — травматический опыт в боевых парах, невозвратно сдала психика… Другое дело. Ты молодой пилот, заинтересованный, напарник у тебя не самый простой в обращении, но никто и не обещал, что все выйдет сразу. Потом — обязательно, будь уверен.

— У Регины как-то не очень вышло, — насмешливо мигнул линзами Фальк, сиюминутно недовольный, что все опять говорят о раздражающем соотряднике, да еще и в столь положительном ключе. — Никакого прогресса я не заметил.

— Не уверен, что она пыталась, но обсуждать не стану, — конструктор поднялся со своего места и отправился на поиски ложки, которой принялся со звоном размешивать чай.

Не то до этого он так и пил неразмешанный, не то таким образом ненавязчиво оставлял за собой последнее слово. Вполне вероятно, что оба варианта сразу.

Фальк помолчал, играясь остатками сферы, даже попытался вылизать оболочку изнутри, но долгой тишины не выдержал:

— Ну ладно, если подумать, упорство — полезное качество. Вот взять меня. Когда после активации стало ясно, что у меня тоже глюк, — под «тоже», очевидно, понимались все предыдущие попытки создать воздушного трансформера, — меня не то что пилотировать — близко никто подойти не хотел. Я не в обиде, пушек у меня много, а с головой я поначалу совсем не дружил. Так вот, собралась куча людей, комиссия, и стали, конечно, решать, куда меня девать теперь. Не очень-то они это вежливо делали, скажу я тебе, лейтенант! Никогда не решай чью-нибудь судьбу в соседнем отсеке, когда все слышно, это жуть как раздражает. Гидеон этот заявился со своей песней про переплавку… — Фальк шумно провентилировал, и даже это вышло у него как-то презрительно. — Сижу я, помнится, и думаю: если сейчас он войдет, я точно его пристрелю, а сам через крышу — и добро пожаловать в птицы, которые летают сами по себе, ровно до первой ракеты в двигатели или до первой порции топлива, которую я не смог бы украсть. Уже в красках успел распланировать себе героическую гибель и как они все ужасно пожалеют и будут раскаиваться… А вошел в итоге Перси. И говорит: да пошли они все, сам и буду твоим пилотом!

Фальк приглушенно рассмеялся. Историю собственной жизни, довольно, если подумать, интимную информацию, для него было пересказать все равно что обсудить погоду — развлекает слушателей, да и рассказчика. С понятием «личного» у склонного к эксгибиционизму — и моральному тоже — джета вообще были сложности.

— Это было совсем другими словами, — проворчал Персиваль. — Грубее. Я бы никому не дал принимать решения по поводу моего создания. Но у нас как обычно: когда конструкторы обычных моделей творят со своими мехами черт знает что, за что в отношении людей общественность чуть ли не каменьями побивает, а то и срок положен — так никому и дела нет. А когда речь зашла о помощи аутлайеру, еще и с трансформацией, так все сразу обеспокоились моим здоровьем, только что психиатра не привезли. Опасно, мол. И безрассудно. В ваши-то годы, говорят… Это какие, интересно, учитывая современные достижения медицины? Я похож на старую обезумевшую развалину, лейтенант?

Когда Перси заговорил о трудностях сближения с аутлайерами, Джефф слушал его даже не в пол-, а максимум в одну шестнадцатую уха. Причину тому угадать было нетрудно, и оригинальностью она не отличалась. Фальк. А точнее, его очередная реплика, выбившая, казалось, последний блок фундамента из-под всего, что Хендерсон знал о механоидах. Всего, до чего дошел своим умом и пусть небогатым, но опытом за пределами Академии — ведь в ее стенах о подобном не рассказывали в том числе из принципа. Что именно входит в понятие личности меха, в чем выражается его свободная воля. И едва Джефф сумел убедить себя — худо-бедно, стиснув зубы и наступив на горло собственной песне — что ничего человеческого от боевых машин ждать не приходится… как появляется эта ненормальная птица. Которая умеет наслаждаться жизнью и шутить, умеет злиться и провоцировать, способна испытывать привязанность к другим мехам и людям… Способна даже любить. Черт бы с ним, все это еще можно было принять как данность. Но секс!.. В голове теперь вертелись разные глупейшие вопросы из разряда «зачем», «с кем» и, главное, «как» — и Джефф просто не подозревал ранее, что может существовать такая степень смущения и неловкости, какую испытывал он, задаваясь этими вопросами даже мысленно. Ситуация только усугублялась тем, что оба его собеседника не видели абсолютно ничего странного в этом упоминании. В результате Джефф чувствовал себя монашкой, по чьей-то чудовищной ошибке угодившей на научно-практическую конференцию сексологов, и не имеющей никакой возможности покинуть бурное обсуждение за круглым столом. Вроде понятно, что это с тобой самим что-то не так, но менее безумной от этого обстановка выглядеть не начинает.

Однако рано или поздно первая волна шока должна была схлынуть. И вскоре Джефф, давший себе обещание непременно над всем этим подумать позже, уже вполне внимательно слушал историю Фалька. Историю, если вдуматься, драматическую — хоть и звучала она в устах крылатого так же легко, как его всегдашние прибаутки. И постепенно волнение от предыдущей темы сменялось в нем другим. Той тупой, ноющей душевной болью, которая приходит, когда видишь несправедливость и ничего, совершенно ничего не можешь сделать для ее исправления. И в данном случае абсолютно неважно, что описанные события произошли уже несколько лет назад, и в сущности все закончилось хорошо. Ведь аутлайеры были, есть и, несомненно, будут. Неформат, глюки, выбраковка. В учебниках об этом пишут сухо: «…опыт оказался неудачным». Но теперь Джефф понимал, что за каждой такой строчкой — личности и судьбы. Жизни тех, кто не выбирал быть опасным или бесполезным. Чьи-то улыбки, любящие взгляды, преданные слова. Мечты и страхи, надежды и сомнения. Все то, что составляет суть живой, настоящей личности. Если бы не самоотверженность Перси, мир стал бы беднее всем этим ровно на одну жизнь. А сколько их кануло в бездну, ушло безвестными, чтобы никогда больше не вернуться из небытия — просто оттого, что для кого-то это так же просто, как сдать в утиль забарахлившую кофеварку?.. И что самое дерьмовое — похоже, одно имя из числа этих «кого-то» Джефф уже знал. Это имя произносилось в восьмом ангаре только Гордоном, но зато, будучи невысказанным, занимало громадное место в жизни и мыслях напарника. Который, в свою очередь, вот что-то как раз не особенно тянул на роль полноценной личности.

— Нет, конечно, что ты, — Джефф мотнул головой, повел плечом с пренебрежительной полуулыбкой: мол, выдумают же люди такую чушь. — И да, пожалуйста, называйте оба меня по имени. Этого «лейтенанта» я в своем ангаре наслушался. Ну, а насчет безрассудства и упорства… Я уже говорил, что восхищаюсь тобой. Меня всегда учили, что за дело, в которое ты веришь, нужно стоять до конца. Правда, в некоторых случаях очень сложно верить в положительный исход. Не мне, конечно, спорить с тобой и твоим опытом… но все же то, что ты описал, это немножко другое. Травмы, расстройства личности, агрессия и всякие другие сложные проявления… это случается и у людей, это признак живого. Но ведь может, наверное, быть так, что этого самого живого… просто нет? Скажем, конструктор так распорядился, просто не хотел, чтобы всякие «лишние» человечные проявления «души» ему мешали. И теперь ищи или не ищи подход — все равно ничего не добьешься. Как нельзя требовать от автомобиля, чтобы он летал в космос, а от принтера — чтобы пылесосил квартиру. Просто нет нужных функций. Может быть такое?

Джефф отвлекся на мгновение от Перси и взглянул на Фалька: коротко, с очередным пожатием плеч, будто извиняясь за то, что вновь поднимает тему неприятного ему сокомандника. Но ведь едва ли было возможно в ближайшее время застать Перси в одиночестве, чтобы задать ему все эти крайне волнующие сейчас вопросы. Было похоже на то, что эта пара расстается крайне редко. Еще бы. Будь у самого Джеффа такой живой и интересный напарник — он бы тоже дневал и ночевал в ангаре.

Жизнь у Персиваля Экхарта была довольно долгая, а главное — весьма насыщенная: как-никак не каждому удается побывать одновременно и в роли творца, и второй половины одушевленной боевой машины, и даже социального активиста самой странной в мире волонтерской организации. Хотя сам он сказал бы скорее «самой важной», а термин «машина» предпочитал не употреблять. Какие уж тут машины… Работая с Фондом, он повидал больше личных и общественных драм, чем иные медики видят на фронте или в ОРИТе. И, конечно, все это время он продолжал встречать людей. Самых разных, с кардинально непохожими убеждениями. От пацифистки Петры, настаивавшей на том, чтобы отпраздновать день активации своего меха, как день рождения человека — до бывшего безымянного пилота Строука, полностью полагавшегося в управлении на оверрайд, которого не остановили даже откровенно деструктивные изменения в психике запуганного снайпера. Да что там, даже вмешательство командования остановило не сразу! От Гидеона Росса, которого впору было считать кровным соперником, эдаким ожившим антиподом всему, во что верил сам Перси, до инженеров Фонда, посвящающих крупицы и без того невеликого свободного времени поддержке их общего дела.

Лейтенант Джеффри Хендерсон в этом спектре «насколько нам по пути» пока был где-то посредине — с поправкой на положительное впечатление. Учитывая, что Академия проделывала откровенно скверную работу в просвещении касательно некоторых (самых важных!) аспектах работы с меха, он задавал хорошие вопросы — логичные и при этом уважительные. К тому же Перси автоматически ставил мысленную галочку рядом с именами тех, кто не ставил крест на них обоих, едва услышав, что Фальк — аутлайер. Люди, способные на минимальное количество непредвзятости, уже неплохие ребята.

И уж конечно, пробелы в образовании следовало по возможности восполнять. Считай, миссия всей жизни и Фонда в целом!

— Конструктор не может «распорядиться» о таких вещах. Конечно, на «душу» имеют огромное влияние и конструкция, и, если хочешь так это называть, воспитание, но у нас нет волшебного переключателя, который делал бы создание именно таким, каким мы хотим его видеть… Своенравные меха все равно остаются своенравными, конфликтные — конфликтными, и так далее. Если бы этот переключатель был у меня, Фальк бы не увлекался безумно вредными присадками, — слегка поднял голос инженер, усиленно сверля спинные бронещитки джета укоряющим взором. — Линда нас обоих скоро на улицу выгонит!

Было за что: пока суть да дело, джет успел довольно бесшумно для меха подняться на ноги и отправиться назад к полкам, где теперь увлеченно рылся; судя по всему, у него был там своего рода очевидный тайник, потому что на свет попеременно появлялись какие-то блестящие безделушки, свернутые плакаты и топливные сферы самых кислотных цветов.

— Линда за день пьет больше кофе, чем у меня в баки топлива помещается, у нее нет морального права ругать меня за вредные привычки! — с готовностью отбил подачу ничуть не впечатленный Фальк. — Ты рассказывай, не отвлекайся…

Перси махнул рукой — воспитательную функцию он явно выполнять не рвался — и последовал совету.

— Сама суть «души» — это наличие полностью автономной личности у каждой модели. В старых сериях эту личность было крайне сложно разглядеть, иногда она дисфункциональна, но она существует. В Академии этому не учат… Со своим стремлением к секретности забывают толком подготовить к самой работе, — Перси так душераздирающе вздохнул, словно считал недостатки учебной программы для будущих пилотов своей личной недоработкой, да и вообще — судьбы мира на плечи давили, и поправил растрепавшиеся волосы.

— Сложные проявления — это не только истерики и вспышки агрессии, как у некоторых «опасных» аутлайеров, или патологическая робость, как у Строука. Никогда не встречал людей, наглухо закрывшихся в себе из застенчивости, страхов или просто от неуживчивости характера, с которой никто не готов мириться? Это случается не только с людьми. По некоторым сложно догадаться, что с ними происходит. Я почти не знаю Айси… мы же все понимаем, что ты о нем спрашиваешь. Но сам видишь — Фальк его не любит, а мы практически неразлучны, да и дел у меня много. Но все же: это не «другое дело». По крайней мере, не совсем.

— Если вы закончили предполагать у Снежной Королевы тонкую ранимую натуру под слоем льда в айсберг толщиной, может, обменяемся частотами комма? — снова вмешался честно вытерпевший до конца лекции Фальк. — На новом месте я почти никого не знаю, даже неуютно… Подозреваю, и ты тоже, лейте… Джефф. Не помешает иметь пару номеров, по которым можно звонить не только когда командование решится устроить сеанс связи через шифроканалы. Мало ли. Станет одиноко или что. Можешь писать мне в любое время, если захочешь поболтать или задать какой-нибудь вопрос, — радушно предложил он. — Я люблю поболтать, а ты вроде ничего. Совсем не такой отмороженный, как Регина. Тебе и помочь будет приятно.

— Да, да, конечно, — рассеянно закивал Хендерсон. И активировал на браслете передатчик, транслировавший в малом радиусе идентификационный сигнал: если засечь его, в дальнейшем можно связываться напрямую с владельцем комма. Приподняв руку с моргавшей на запястье синей лампочкой, он продемонстрировал, что все готово и можно считывать. И добавил, обращаясь сразу к обоим:

— Спасибо. За чай, за… за все. Не против, если я загляну еще как-нибудь разок? Конечно, по предварительной договоренности, и все такое, отвлекать от работы не буду…

Получив заверения в том, что в шестом ангаре он отныне желанный гость, следом перекинувшись еще несколькими дежурными репликами, допив чай и тепло распрощавшись с сослуживцами, Джефф наконец вскоре покинул странный приют странной команды. Мобиль брать не стал: отсюда до своего ангара было максимум десять-пятнадцать минут ходьбы. Дождь кончился, время не поджимало, а прогуляться и проветрить будто раздувшуюся от новой информации голову было попросту необходимо. Конечно, речь шла прежде всего о том, что касалось Айси.

А его касалось практически все. Нельзя сказать, что Персиваль окончательно убедил Джеффа в том, что пытаться раскрутить его на человечность — не такой уж дохлый номер. Но определенную надежду его слова все же заронили. «Люди, замкнувшиеся в себе»… Пожалуй, именно таких Джефф как раз никогда и не встречал. По крайней мере, настолько.

Ему, всегда бывшему активным участником любых компаний — будь то школьные друзья, или однокашники в Академии, — не особенно часто доводилось уделять внимание тем, кто выпадал из коллектива. Учителя и преподаватели, все со своими заморочками, тоже никогда не числились среди его приятелей. Тем не менее он представлял хотя бы в общих чертах, что странноватый и молчаливый ботаник в толстых очках может стать воодушевленным собеседником, если речь зайдет о том, что ему по-настоящему интересно — будь то разведение тритонов или исследование реликтовых космических излучений. Также было примерно понятно, что если какой-то преподаватель нелюдим и строг, то это вряд ли от глобальной ненависти к человечеству: скорее всего, у него просто есть причины, по которым он не хочет делиться душевным теплом в этот конкретно взятый день, или в этом месте, или с людьми, с которыми его ничего не связывает. Какие же причины могут быть у Айсбрейкера? И что может быть ему интересно настолько, чтобы стать темой оживленного разговора?

Ну кроме, пожалуй, личности Гидеона Росса. Этот интерес Джефф знал, но разделить, увы, не мог. Как вообще можно обсуждать человека, которого совершенно не знаешь — за неделю с лишним тот так и не выкроил время, чтобы познакомиться с новым пилотом своего творения, — о котором тебе неизвестно ничего, кроме нескольких его специфических убеждений? Притом частью откровенно неприемлемых для Джеффа — в том, что касалось судьбы аутлайеров, — а частью известных только со слов Айса, то есть с большой вероятностью эффекта «испорченного телефона».

Раз за разом прокручивая все эти мысли в голове, прикидывая и сопоставляя их так и этак, к моменту подхода к восьмому ангару Джефф в итоге пришел к определенным выводам. Нужно проявить инициативу и наконец познакомиться с конструктором — это самый верный способ понять, что творится в «душе» у Айсбрейкера. Ну и конечно с ним самим поговорить тоже необходимо. Как минимум для начала.

Последнее предполагалось осуществить незамедлительно, и с порога Джефф сразу же отправился к отсеку, являвшемуся прибежищем напарника. Он был почти уверен, что застанет Айси там, ведь они договорились встретиться после визита в шестой ангар. Правда, как выяснил лейтенант, взглянув на часы, вместо оговоренного получаса пролетел почти час — но это было не так уж критично. Во всяком случае на сегодня после тренировки никаких мероприятий у них не было назначено. Точнее, командное обсуждение результатов первого выхода на полигон и было мероприятием, время на которое было выделено в графике. Но результаты — вещь вполне простая и однозначная, а обсудить сейчас предстояло гораздо больше.

Привычно постучавшись и представившись, Джефф подождал пару секунд — так же привычно, Айси никогда не затягивал с отпиранием дверей — и шагнул в раскрывшиеся створки шлюза.

— Ну вот и я, — он с самого начала постарался взять легкий, беззаботный тон, не выдавая тяжести, копившейся на душе и лишь усилившейся при виде безжизненной стерильности отсека. — Как видишь, никто меня там не съел. Все же, мне кажется, ты несколько преувеличил насчет опасности Фалька. Он очень милый и добродушный, мы с ним и Перси отлично поговорили. Быть может, стоит тебе в следующий раз все-таки побыть с нами…

Первым делом, впустив пилота в отсек, Айс сверился со встроенным хронометром. И еще с одним, укрепленным на стене, просто чтобы быть уверенным, хотя последние… тридцать пять минут он провел в неподвижности и при полном отсутствии занятия, поглядывая на время с четко отмеренными пятиминутными интервалами.

— На тридцать шесть минут позже, чем запланировано. Еще через четыре я собирался посылать вам уточняющий запрос на интерком, но, очевидно, это не понадобилось, — Айси отшагнул к своему излюбленному месту на платформе, но садиться на этот раз не стал, опустился на одно колено рядом с ней, как делал обычно, когда надо было поговорить с людьми вне своего отсека. — По сравнению с предшествующими свидетельствами ваша пунктуальность претерпела изменения не в лучшую сторону. Я предполагаю, это… разовое упущение, — простая констатация факта, ни упрека, ни раздражения.

Хотя, разумеется, Айс ждал прихода своего пилота, и это ожидание не было приятным ни в коей мере: неизвестность не давала ему планировать. Знание, что в отсек может в любой момент заявиться кто-то чужой, висело Дамокловым мечом; начинать любые другие дела казалось бессмысленным, даже обстоятельных размышлений приходилось избегать — рефлексия норовила затягиваться и отвлекать от требующей внимания реальности.

За те первые полчаса, которые столь пристального внимания не требовали, Айс успел выполнить всего одно дело, но сделать это как следует. Норма растворителя для пятой дивизии была выше в полтора раза по сравнению с его прошлой дислокацией и носила рекомендательный характер, что, предполагал Айс, было вполне справедливо: грязи в таком климате тоже было куда как больше. На прошлом месте он позволял себе семьдесят процентов лимита, и тут от привычек отступать не планировал.

Расширенной нормы хватило, чтобы вымыть броню, включая швы между броневыми щитками и труднодоступные механизмы, до безукоризненного блеска. Для некоторых это делали техники, но Айси предпочитал заниматься мойкой и полировкой сам, не считая редкой помощи от Гордона с местами, дотянуться до которых не давала конструкция плечевой гидравлики: то ли не доверял никому соответствовать своим сверхвысоким стандартам к результату, то ли не желал этим обременять. Вернее всего было бы сказать, что и то, и другое сразу, почти поровну.

От упоминания Фалька в подобном… поощрительном тоне тяжелая, нервная пульсация заряда в катушках, только-только начавшая угасать вместе с настоятельной потребностью быть чистым, вспыхнула вновь.

— Фальк — аутлайер, что по определению делает его риском для безопасности. В его личном деле, которое доступно для ознакомления личному составу, сказано, что в силу личностного расстройства он склонен к аморальным поступкам, вспышкам гнева и психотическим атакам, что всецело подтверждается отчетами и записями его боев, — отчеканил Айси. — Не советую обманываться первым впечатлением, лейтенант: ознакомьтесь с архивами прежде, чем делать выводы — Фальк охотно предоставляет их сам, считая достижением. Его дружелюбие — не более чем сиюминутный каприз.

Архивные записи сам Айс, разумеется, присматривал — служба обязывала. Учитывая, что из троих мехов на полярной базе арктической специализацией обладал только он один, во всех совместных операциях командование тоже отходило к Айсбрейкеру, и знать, чего ожидать от вверенных ему сокомандников, он считал необходимым вне всякого обсуждения.

Но куда более сильное впечатление Фальк производил лично. Разумеется, только на тех, кто видел его в бою… Для психически неустойчивого аутлайера социальные навыки джета и впрямь были весьма хороши; неудивительно, что не знающий всей специфики пилот оказался им — харизматичным, открытым до развязности — мгновенно очарован.

Если бы Айс верил в плохие предчувствия, обязательно подумал бы сейчас, что у него не зря было именно такое по поводу всей этой истории со знакомством. Но он, разумеется, даже не думал в них верить.

Нотации по поводу опоздания Джефф пропустил мимо ушей: во всяком случае, неожиданностью они не были, от безукоризенно аккуратного и пунктуального меха стоило ожидать чего-то подобного, и лейтенант ожидал. Но сейчас мнение Айси по поводу распорядков и графиков волновало его куда меньше, чем в первые дни. Ведь существуют мехи, которые прекрасно обходятся без такого буквоедства. Значит, это не вшито жестким образом в психику боевой машины — да и невозможно вложить туда что-то напрямую, Перси достаточно однозначно это объяснил, — значит, нет такой уж критичной нужды в том, чтобы этому соответствовать. Странным образом визит к необычной парочке оставил Джеффа взвинченно-напряженным и одновременно в чем-то успокоенным. Освобожденным от обязанности совместно с Айси поклоняться безжизненно-машинным ценностям. Упорядоченности, эффективности, бесстрастности.

Гораздо больший отклик нашли слова про Фалька. Не то чтобы Джеффу стало обидно за нового друга — строго говоря, истребитель таковым пока не являлся, — но несправедливость в отношении аутлайеров, которую сегодня довелось прочувствовать особенно остро, вдруг подстегнула его. Ладно еще когда люди, даже сами конструкторы берутся так легко рассуждать, жить или умереть очередному одушевленному существу (нихрена не ладно, на самом-то деле) — но когда такое отношение процветает среди своих же, среди мехов… Ничем, кроме предательства это, если вдуматься, назвать было нельзя.

— Спасибо, что напомнил, — язвительно заметил Джефф. Пройдя отсек по диагонали, он устроился на тех самых канистрах, которые как-то традиционно стали его сидячим местом здесь, и с независимым видом скрестил руки на груди. — Про то, что он аутлайер, я слышал примерно пятнадцать раз, и это только за сегодня. Но он в строю! В составе боевого расчета дивизии! Уж наверное, командование знает, что делает, тебе так не кажется? Или вы со своим создателем считаете себя умнее всех? В таком случае вам бы для начала прояснить для себя разницу между передовой и тылом! Бой — это бой, в бою нормально быть жестоким. Это, в конце концов, война. Но с какой стати агрессия на фронте, по отношению к врагам, должна означать агрессию в мирной обстановке и ко всем подряд — например, к своим же сокомандникам? И если дружелюбие — каприз, то откуда, по-твоему, у него целая настоящая семья? Люди и мехи, причем не аутлайеры… я их своими глазами сегодня видел. Ну на фото, конечно. По твоей логике, от него должны бежать со всех ног: все те, кого он сам еще не успел грохнуть в припадке ярости. Почему это не так?

Последнее, что стоило бы делать пилоту — выражать неуважение к конструктору, за которое вполне считался подобный тон. Айси… несколько растерялся, пожалуй: Регина никогда не давала ему повода выяснять, как себя вести, если двое самых важных в команде людей внезапно расходятся во мнениях, или, что еще хуже, открыто друг другом недовольны.

— Не умнее, — ровно возразил Айс. — Рациональнее и осторожнее, возможно. Что до командования… При всем уважении, лейтенант: вы только начали официальную службу и ничего не знаете о том, как здесь все работает. Конструкторы имеют огромную власть. Значительная часть старших офицеров одобряет содержание Фалька в основном расположении не больше, чем мой создатель, но из уважения к его конструктору и полезности трансформации идет на компромисс.

Сама отповедь неприятно ошарашила, почти расстроила — Айси не ожидал, что пилот среагирует так остро. Усилием воли успокоив снова запустившийся трепет мелкой брони, — слишком быстро, со слышимым звоном! — Айс сложил руки на грудном щитке, будто прикрывал кабину. Горькая ирония состояла в том, что спорил он именно с тем, кому место в ней принадлежало.

— Вся его, выражаясь вашими терминами, «семья» так или иначе связана с Фондом Свободной Воли, что априори ставит под сомнение принимаемые ими решения. Это вопрос репутации. По каким причинам люди и мехи, которые сами не держатся в рамках своей функции и долга, выбирают проводить с аутлайером время — их дело. Я лишь даю совет, — сухо заявил Айси. — Если вам претит принимать его от того, кто по определению располагает большим количеством информации о предмете разговора, чем вы, просто потому что мы с Фальком провели на одной базе много лет… Что ж, это ваше решение.

Обычно Айси не позволял себе ни столь резких суждений (по крайней мере, вслух — внутри вся его философия строилась на категоричных утверждениях, что было неудивительно, если вспомнить, от кого она была почерпнута), ни настолько явного неодобрения. Возможно, в этот раз стоило изменить привычкам. Для разнообразия, хотя Айс ненавидел разнообразие.

Восхищаться аутлайером и его не менее сомнительной компанией… С тем же успехом пилот мог войти и с порога начать признаваться в страстной ненависти к уставу. Наставить его на путь истинный относительно этого вопроса Айси считал практически долгом напарника, главное — делать все в границах ледяной вежливости, что прекрасно ему удавалось. Укол раздражения от бесконечно упоминания джета он предпочел проигнорировать, словно и не было его.

Лейтенант крайне молод по человеческим меркам, естественно, что избыток впечатлений вводит в замешательство. К тому же, как показывала статистика, адепты идей Фонда имели тенденцию знать, как это впечатление произвести. Пилот, однако, был совершенно не их круга — и не было нужды в него входить.

О самом Фонде Айс знал… ровно достаточно, чтобы делать выводы. Активисты, ненароком забывшие за правовыми играми и спасением увечных, что идет война, где их усилия могли бы найти куда лучшее применение. Про их расположение было известно не так много, афишировали в первую очередь социально-политическую деятельность, но учитывая, что одним из их постулатов был отказ от уничтожения аутлайеров…

Если они в самом деле держали у себя хотя бы десяток тем или иным способом полученных у командования в их распоряжение вместо рекомендованной ликвидации — Айс не желал даже представлять, что там за хаос. Не говоря уже о дезертирах, которых всей душой преданный своей функции Айси… не презирал, конечно же — презрение плохое чувство. Но относился с болезненным недоумением. Им был дан смысл жизни, предназначение! Кто от этого отказывается? Почему?..

Подобным образом сбивающие с толку индивиды вполне могли стать Фальку товарищами и даже «любовниками». Это слово, столь любимое самим джетом, Айсбрейкер принципиально брал в мысленные кавычки.

Фонд Свободной Воли… Вот значит как называется полностью организация, с которой Фалька и Персиваля Экхарта связывает, судя по всему, очень многое. И если Айсбрейкер хотел добиться от своего пилота понимания всех негативных атрибутов этого объединения и всех, кто имеет с ними дело — то достиг прямо противоположных результатов. Джефф произнес название мысленно, потом еще раз, уже почти вслух, шевеля губами, будто пробуя на вкус. И с каждой секундой оно нравилось ему все больше и больше. Находило все больше точек соприкосновения с его собственными недавними мыслями, исчерпывающе описывало суть взаимоотношений между людьми и теми мехами, которым повезло… а главное — давало понять, что Джефф на самом деле не одинок. Существуют еще люди, для которых душа меха — это нечто большее, чем автопилот, позволяющий принимать самостоятельные решения в бою. Если они там и вправду работают с теми, с кем не смогли сладить нигде больше, если дают новую надежду тем, кому отказали в праве жить — то Джеффри Хендерсон мог хоть сейчас заочно записаться в их союзники.

— Раз так… Тогда расскажи мне, что ты знаешь об этом самом «предмете разговора», — принял он неожиданное решение. Выпрямился, все еще держа руки скрещенными на груди, расправил плечи. И в первый раз за все время общения с Айсбрейкером в его голосе зазвучал приказной тон. То, что эти воспоминания будут для меха не из приятных — было ясно как день, и в другой ситуации Джефф проявил бы деликатность, свернул бы тему, и вернулся к ней как-нибудь потом, исподволь и ненавязчиво. Но Айс сам напросился со своими поучениями. Пусть теперь и расхлебывает. В конце концов, разве не он выступал за субординацию, за сугубо служебные взаимоотношения, которые должны быть выдержаны вне зависимости от позиции относительно линии фронта?..

— Я знаю, что могу прочесть это в личном деле, но хочу узнать здесь и сейчас. От тебя. Какие такие аморальные поступки Фальк успел совершить на твоей памяти? Может, к ним относятся отношения между ним и тем вторым мехом, Эрцем? Может, его вина в том, что он умеет любить? Или что делает это слишком по-человечески? Он вообще много что делает по-человечески. В Академии нас учили, что это хороший показатель, что в современных моделях его стремятся максимально увеличивать — заради лучшей психологической адаптации в паре. Правда, как видно, так делают не везде.

На мгновение Айси вдруг захотелось вежливо, но решительно попрощаться. Сказать, что им лучше не продолжать сейчас обсуждение, попросить пилота покинуть его отсек — учитывая ревностное отношение Айси к своему пространству и понятиям о порядке, желание для него не столь редкое. Редкой была его сокрушительная сила.

Было бы недальновидно предполагать, что он бы ему последовал. Айс коротко провентилировал, стравливая перегретый воздух через грудные заслонки, и продолжил разговор. Если пилот хочет говорить об аутлайере… Прекрасно! Возможно, ему нужно немного больше деталей и увидеть все своими глазами, чтобы убедиться.

Айси понимал силу демонстраций и верил в их пользу. Это казалось… рациональным, даже на руку, чем-то вроде того, что мог бы предложить сам Айс, сочтя это логичным. Но почему-то не предложил — и сейчас не испытывал никакого удовлетворения, выполняя просьбу-приказ. Ему необъяснимо казалось, что тему стоило бы просто оставить неразобранной…

— Его личные отношения нарушают субординацию внутри юнита и сомнительны с точки зрения служебной этики, но сами по себе не являются аморальными, учитывая обоюдное согласие участников. То, о чем говорил я, относится к иной сфере… Предполагаю, демонстрация с архивными видео будет более наглядной?

Панель на запястье отошла в паз, и Айс прикоснулся к голограмматору, вызывая в памяти нужный файл. Он, разумеется, не хранил материалы на сокомандников — только знал, как их найти. Ему полагалось знать такие вещи, разве нет?

— Материалы закрыты грифом доступа, чтобы не вызывать вопросы у общественности, но в пределах одной дивизии этот доступ разрешен всему личному составу. Включая вас, лейтенант: мы ничего этим не нарушим. Очевидно, вас интересуют лично мои воспоминания, поэтому я выбрал несколько видео, снятых во время командных миссий. На них присутствовали я и мой прошлый пилот в том числе. Это снято три года назад, в квадрате…

Пилот хотел, чтобы он рассказывал, и Айси комментировал каждое видео — по памяти. О числе жертв, о нарушениях, за большую часть не последовало санкций, ведь «победителей не судят», и, разумеется, о морали. Какая уж там мораль.

То, как Фальк дрался, было… неприглядным. Айс знал, что это так даже по меркам людей-военных: большинство из них, подготовленные, даже многоопытные бойцы, сражались ради долга, по различным идеологическим и личным причинам, или на волне срабатывания рефлекса самозащиты. Фальку это просто-напросто нравилось. Джет позволял себе откровенно рисоваться в небе между заходами, шутя обманывая вражеские огневые установки, всегда предпочитал ближний, грязный бой дальнему и сам легко пояснял в открытую, что впадает от чрезмерно контактных, рискованных схваток в эйфорию, что раз начав — не может остановиться, даже получив приказ оставить обезоруженного или раненного врага для взятия в плен… На одном из видео покрытый грязью и чужим топливом джет сам со смехом рассказывал в камеру, какое экстатическое удовольствие можно получить, решая, жить другому разумному существу или умереть, и с гордостью демонстрировал обломок чужой грудной брони, который забрал «трофеем». Не таясь, словно не видел в своем восторге ничего предосудительного.

— Для Фалька нет разницы между игрой на симуляторе и реальным боем с реальными убийствами, — устало подытожил Айс в конце концов. — Он аутлайер потому, что неспособен осознать, что его действия неэтичны даже для войны, хоть и законны — аналогичные случаи бывают среди людей. Пока он не совершил того, что официально классифицируют как военное преступление, с ним работают, потому что он эффективен. Что не значит, что я должен одобрять его нездоровые увлечения.

К чести Джеффа, вопрос он задал все же не из одного лишь желания помучить напарника. Ответ был важен для него, и выслушивал он его молча, не перебивая, даже опустив руки и сложив их на коленях, демонстрируя внимание. А внимать было чему.

Нельзя сказать, что Фальк производил впечатление мирного существа даже в мирной обстановке. Даже когда показывал фотографии счастливой семьи и любимого, даже когда рассуждал о человеческих отношениях и шутливо препирался с пилотом — в сознании Джеффа он всегда оставался моделью, предназначенной для ведения боя в довольно жестких условиях. Об этом напоминала и внешность — торчащие под агрессивно-острым углом крылья, резкие движения, декоративные клыки, — и манера разговора с вылетающими так легко угрозами и тому подобным. Однако непосредственно в бою лейтенант его видеть прежде не мог — и увиденное сейчас поразило его воображение, сколь бы далеко оно ранее не простиралось.

Зашкаливающая человекоподобность джета зашкаливала во всем. В том числе в стремлении к удовольствию и способности получать его извращенными, деструктивными способами. Но Айси был прав: ничего переходящего границу законного в его действиях не было. Если, конечно, оставить в стороне вопрос насколько вообще законна война, и где находится граница этичного в ситуации, где две или больше группы людей решили уничтожать друг друга для достижения своих целей. Впрочем, этот вопрос поднимать в любом случае было поздно, ведь тогда из него происходило логическое следствие в виде другого вопроса: а что здесь делает сам Джефф, какого черта ввязался в эту затяжную возню с сепаратистами?..

— Он опасен, это факт, — вынужденно согласился наконец Хендерсон со вздохом, когда видеопоказ был завершен. — И… не совсем стандартно воспринимает реальность. Но остается открытым вопрос: почему тот, кто опасен для врагов, должен быть опасен и для своих, для друзей? Там, где нет никакого боя, ему не на чем входить в раж. Подозреваю, что и в бою своих он не тронет. Хотя разозлить его легко, я это видел. Быстро заводится, быстро и остывает.

Джефф не стал комментировать, по какому именно поводу он наблюдал сегодня недовольство Фалька. В конце концов, ссорить окончательно этих двоих между собой в его планы совсем не входило. Он лишь хотел отстоять свое право общаться с теми, кого считает интересным. А если повезет, то и, напротив, примирить двоих мехов с существованием друг друга. К тому же, Айси приятно удивил его рассуждениями о морали и этике. Не бог весть какое яркое проявление человечности, но на фоне всего остального выделяется. И дает хотя бы проблеск надежды.

— Во всяком случае, никакой опасности для себя лично я не вижу. Убийства ради развлечения — это я, конечно, тоже одобрить не могу, — примирительно заметил Хендерсон, подняв взгляд от запястья меха к фейсплейту, — но от моего одобрения или неодобрения ничего не изменится. Фальк такой, какой он есть, и я могу только радоваться, что мы с ним по одну сторону линии фронта, а не по разные. Так что если ты за меня волнуешься… то не стоит, все будет в порядке. Во всяком случае, с ним всегда рядом Перси, а у него с головой проблем нет. Он сможет принять все меры для безопасности, когда я буду заходить к ним в ангар. Поэтому давай-ка сейчас лучше займемся делом. Надо посмотреть логи с тренировки и составить отчет: кроме как сегодня, времени на это не будет.