Империус (гет)

Как дошла до гостиной, Гермиона помнила плохо. Очнулась только на пороге, уже готовая во весь голос выпалить возмущённое: «Малфой меня поцеловал!» — но вовремя прикусила язык. С него станется соврать, будто она это придумала. Гарри и Рон, конечно, поверят её версии, но вот остальные — не факт. Ещё не хватало потом ловить отовсюду шепотки, будто она настолько мечтает о Малфое, что грезит поцелуями с ним. Но даже друзьям, по некотором размышлении, Гермиона ничего не рассказала: нарочно болтать они не станут, но во время очередной перепалки могут в сердцах это припомнить. Нет, хватит с неё унижения от самого факта. К сожалению, в таком случае она фактически замалчивала веское доказательство того, что Малфой находится под Империусом — если прежде и были какие-то сомнения, то теперь их не осталось: в здравом уме он так никогда бы не поступил, — но всегда можно найти другое, благо, теперь ей точно известно: оно должно существовать. Гермиона утешила себя тем, что, вероятно, кто бы ни заколдовал Малфоя — а вот это как раз наверняка был один из настоящих пожирателей смерти, — он рассчитывал на быстрое разоблачение, раз велел ему вести себя подобным образом, значит — молчание играет на руку светлой стороне, и дело было вовсе не в том, что ей не хотелось на закономерный вопрос друзей «Ты ему врезала или прокляла ублюдка?» отвечать позорную правду: застыла с раззявленным ртом, как распоследняя дура. Уж лучше бы её стошнило прямо на дорогущие ботинки Малфоя, тогда бы он не свалил с такой неимоверно довольной рожей и видом победителя. Настолько унизительной беспомощности и потерянности Гермиона не ощущала с первого курса, но на этот раз рядом не было Рона, чтобы одной фразой вовремя отрезвить и заставить собраться.

Хотя бы самой себе нужно признаться: то ершистое, щекочущее и неуютное чувство, прокатившееся от желудка до кончиков пальцев, заставившее сердце биться в несколько раз чаще и застрявшее в горле, когда Малфой схватил её за мантию, было слишком похоже на ощущения, которые испытываешь, стоя на самом краю Астрономической башни и глядя вниз, если при этом не держишься за перила. Выброс адреналина, спровоцированный страхом. Гермиона просто-напросто испугалась, и, что самое ужасное, это был страх иррациональный, инстинктивный — она не подумала в тот момент, будто Малфой собирается откусить ей нос или вроде того, нет, голова была абсолютно, просто до кристального звона, пуста — и оттого намного более стыдный.

Гарри, конечно, заметил её состояние, но слишком обрадовался, что экзекуции над его дорогим учебником не продолжились, и приставать с расспросами особенно не стал, удовольствовавшись невнятным «всё нормально».

В спальню Гермиона ушла раньше обычного, не запомнив ни слова из того, о чём перед этим больше часа читала в гостиной. Она умылась трижды, но на губах всё равно чудился противный кисло-сладкий вишнёвый привкус позора.

К текущему списку тем для поисков в библиотеке, помимо обнаружения и снятия заклятия Империус, на всякий случай добавился ещё один пункт: использование человеческой крови в зельях и заклинаниях.

Спала Гермиона плохо — за ней по всему Хогвартсу гонялись гигантские пирожки, норовившие укусить за всё, до чего могли дотянуться — и проснулась в таком сумрачном настроении, что Рон после первой же фразы о её нездоровом виде, на которую получил пятиминутную отповедь, предпочёл молчать всю оставшуюся дорогу до Большого зала. Гарри тоже сообразил, что лучше Гермиону сейчас не раздражать.

Есть не особенно хотелось, но она заставила себя положить на тарелку парочку тостов и яичницу, даже взяла в руки вилку, но так и застыла, краем глаза уловив за слизеринским столом печально знакомую личность. Голова повернулась сама собой, взгляд упёрся прямо в Малфоя, и он это заметил. Гермиона пережила бы нарочито громкие саркастические замечания, легко проглотила бы глумливое хихиканье, не дрогнула бы при виде издевательской усмешки, но он посмотрел с лёгкой, даже дружелюбной полуулыбкой, подмигнул и отвернулся. Это её доконало, и она, кажется, потеряла над собой контроль.

— Гермиона? — Гарри глядел на неё с большим удивлением, как и ещё половина гриффиндорского стола, голос у него был неуверенный. — Ты сейчас что, рычала?

— Это у меня в животе бурчит, — процедила она сквозь зубы, схватила тост и выбежала из-за стола, со всей силы бросив вилку, которую судорожно сжимала. — Я в библиотеку.

— Кто бы сомневался, — хором простонали прекрасно её знавшие Рон и Гарри.

* * *

После завтрака Паркинсон затащила Спайка в один из пустовавших классов, расположенный по пути к кабинету чар, нагло проигнорировав его слабые попытки сопротивления, мотивированные тем, что они могли опоздать на урок.

— Мы быстро. Что ты такого сделал с Грейнджер? — её глаза сияли от любопытства.

— Я? С Грейнджер? — попытался изобразить удивление Спайк, но по выражению лица Паркинсон понял, что она не поверила. Умная девочка. — Мы вчера столкнулись по дороге в библиотеку и мило пообщались.

— Ну да, и именно поэтому от одного взгляда на тебя она пришла в неописуемое бешенство и вылетела из Большого зала, точно за ней гналось стадо гиппогрифов?

— Действительно? — такого мощного эффекта он точно не ожидал. — Я был чрезвычайно мил, возможно, немного нахален, но некоторые вещи никогда не меняются. Так что это она просто с непривычки от нового хорошего меня.

Спайк невинно улыбнулся.

— Мне понравился эффект, — фыркнула Паркинсон, ненадолго задумалась и хитро прищурилась. — Тоже, что ли, попробовать?

— Почему нет.

— Боюсь, у меня не получится быть милой с Грейнджер. Понимаешь, это же Грейнджер!

— Поттер?

— И того хуже…

— Значит, не выйдет.

— Ну, есть ещё Уизли. Он хотя бы чистокровный, и мне будет не так противно.

— Ты шутишь? Или издеваешься? Уизли самый ужасный из них.

— Это в тебе до сих пор ревность говорит?

— Не говори глупостей, Паркинсон. С чего бы мне к нему ревновать? Мне не нравится Грейнджер. За ней забавно наблюдать, вот и всё, к тому же они даже не встречаются.

По её лицу он понял, что ляпнул что-то не то.

— Вообще-то, я имела в виду Поттера.

— Вообще-то, у меня нормальная ориентация, — надулся Спайк.

— Разве? — удивилась Паркинсон и с лёгким смущением пояснила: — Я раньше не поднимала этот вопрос, но мне показалось, что тебя наконец-то попустило, ведь мы перестали постоянно обсуждать, какой Поттер идиот и насколько у него ущербные друзья.

— Не вижу смысла в тысячный раз обсуждать очевидные факты.

— Вот именно! — она торжествующе подняла вверх указательный палец и хитро сверкнула глазами. — Но раньше эти факты были не менее очевидны.

— Ладно, в чём-то ты права, — Спайк тяжело вздохнул: Драко Малфой действительно был зациклен на Гарри Поттере в такой степени, что это уже становилось нездоровым. К счастью, без всякого сексуального подтекста: лишь уязвлённая гордость и ущемлённое самолюбие.

Так странно: оказывается, Паркинсон всё-таки умеет молчать, если это действительно важно. А знал ли он её на самом деле? И хотел ли узнать? Или все эти годы просто эгоистично пользовался? Что ж, она заслуживала откровенности хотя бы в этом, раз уж он не мог посвятить её во все свои тайны.

— А сейчас я поведаю тебе «Историю об отвергнутой руке, или Худшем дне в жизни Драко Малфоя», — сказал Спайк нарочито торжественно, но Паркинсон не поддержала веселья, оставшись серьёзной: она слушала внимательно и не перебивала. Вероятно, думала, что так, в виде шутки, ему легче открыться, но на самом деле Спайку не было тяжело, скорее забавно и немного грустно.

— И что изменилось? — спросила она, когда он закончил.

— Теперь я знаю, что есть вещи намного более важные, чем глупая детская вражда из-за мелочной обиды. И намного более страшные, — даже сам Спайк почувствовал, что вышло как-то слишком уж мрачно.

— Что-то плохое случилось этим летом? — Паркинсон выглядела так, словно на самом деле не хотела знать, но не могла не спросить, не из любопытства, а потому что должна; голос у неё был тихий и неуверенный. Он вполне мог сделать вид, что не понял, и отшутиться, мол, вырос, мозгов прибавилось, но какого чёрта? Вместо этого Спайк молча закатал рукав мантии на левой руке. Дружба ведь предполагает максимально возможную степень откровенности, так? Если она останется с ним даже после этого, о лучшем друге нельзя и мечтать.

Глаза Паркинсон расширились от ужаса, лицо побледнело до прозрачности; она зажала рот рукой, но у неё всё равно вырвался полузадушенный вскрик.

— Раньше я думал, что хочу этого, да и выбора у меня особо не было.

— Он страшный человек, Драко. Страшный, — прошептала она срывающимся голосом, её била крупная дрожь. — Ты просто не представляешь, насколько страшный.

— Страшный, — согласно кивнул Спайк, который очень даже представлял, уж получше многих, — но он уже не человек. Пойдём.

— К-куда? — Паркинсон боязливо сжалась, точно её собрались убивать. Может, он совершил глупость, но лучше пусть так, лучше узнать сразу, чем получить предательство в неожиданный момент. С него хватило прошлого печального опыта.

— К мадам Помфри, милая, за успокоительным, — пояснил Спайк со вздохом. — На тебе лица нет, какие уж тут занятия.

Когда он протянул ей руку, она вздрогнула и машинально чуть отступила, но всё же пересилила себя и уцепилась за его локоть. До больничного крыла он её почти нёс.

Нужное зелье им выдали без вопросов. Одного взгляда хватило мадам Помфри, чтобы поставить диагноз: нервное потрясение.

— Бедняжка, — сочувственно прошептала она, когда усаженная на одну из коек Паркинсон допила успокоительное и задремала, откинувшись на подушки, и посмотрела на Спайка. — Кто?

— Что — кто? — не понял он.

— Кто у неё умер? — пояснила мадам Помфри. — Или пропал? Уже третья ученица в таком состоянии с начала года, а вот мальчики не идут, всё в себе держат. И это на второй только день! Что же будет дальше…

— Друг, — голос Спайка невольно дрогнул.

— Понятно, — она горько вздохнула и покачала головой. — Ей надо часа два-три поспать.

— Я подожду.

— Идите-ка вы лучше на занятия, мистер Малфой.

— У меня свободный урок, — соврал он. — И потом, кто-то должен её проводить. Не сидеть же мне в коридоре под дверью.

— Да? — мадам Помфри недоверчиво вскинула бровь.

— Конечно, — Спайк пожал плечами. — Иначе Паркинсон привёл бы другой свободный ученик.

Она не меньше минуты буравила его недоверчивым взглядом, но такие приёмы перестали на него действовать больше сотни лет назад.

— Хм, ладно, — мадам Помфри неожиданно тепло улыбнулась, — её действительно сейчас лучше не оставлять одну, но только не шуми, а иначе мне придётся тебя выставить.

— Спасибо.

Она даже выделила ему стул, на котором он и провёл следующие несколько часов, задаваясь вопросом, что скажет ему Паркинсон, когда проснётся, но она не сказала ничего: просто лежала и смотрела с непонятным выражением лица.

— Прости меня, — не выдержал Спайк. — Не надо было тебя в это втягивать.

— Так странно, — она приподнялась. — Впервые слышу, чтобы ты извинялся.

— Ну, я виноват, что довёл тебя до такого состояния. После родителей у меня в этом мире нет никого ближе, — он на секунду отвёл взгляд. Ведь Дру осталась в другом.

— Ты рад? — Паркинсон отчётливо посмотрела на его левую руку, потом пытливо вгляделась в глаза.

— Нет.

— Это хорошо. Мы что-нибудь придумаем, — она села, протянула ладонь и крепко сжала его пальцы, криво улыбнулась, и Спайка немного отпустило владевшее им напряжение.

— Обязательно.

— Наверное, мне тоже надо извиниться, — вдруг сказала Паркинсон с истерическим смешком. — Ты ведь почти прямым текстом намекал, но мне просто в голову не могло прийти, что всё зашло настолько далеко. Если честно, я думала, что ты, ну, немного преувеличиваешь, понимаешь?

— Дай-ка подумать, — усмехнулся Спайк в ответ. — Выпендриваться — это совершенно не в моём стиле. Как ты могла!

Они дружно расхохотались, всё ещё немного нервно, но с этим смехом пропали остатки натянутости, возникшей между ними в том пустом классе.

Идиллию прервало появление мадам Помфри.

— Я же просила не шуметь! — воскликнула она.

Какой в этом смысл, раз Паркинсон уже проснулась, а других пациентов, которым они могли помешать, не наблюдалось, Спайк не понял, но на всякий случай принял виноватый вид.

Его всё-таки выставили за дверь, как и было обещано, а через несколько минут вышла и Паркинсон.

— Скоро обед, — она непринуждённо уцепилась за локоть Спайка. — Мадам Помфри велела мне хорошенько перекусить, даже если не хочется.

— А тебе не хочется? Можем сразу пойти в подземелья.

— Я бы лучше ещё поспала, но Макгонагалл не Флитвик, — Паркинсон страдальчески скривилась. — Мне и так удалось попасть к ней на продвинутый курс чудом, не иначе. Не хочу лишний раз её раздражать.

— Тогда в Большой зал, — решил Спайк.

Несколько минут они шли молча, но видно было, что Паркинсон хочет сказать что-то ещё.

— Эм, Дракусик, солнышко… в свете некоторых твоих откровений… ты же знаешь, что ты мой лучший друг? — решилась она наконец, особо подчеркнув слово «друг».

— Не волнуйся, Панс, ты тоже мой друг, кстати, единственный. И намного лучше Поттера, так что терять тебя из-за глупостей я не намерен.

— Отлично, — Паркинсон явно обрадовалась, но это было не всё. Что-то ещё её беспокоило.

— Драко, — она вдруг остановилась и сжала его руку до боли. — Ты только не говори мне совсем всё, ладно? Знаешь ведь, я жуткая трусишка. Если что, не выдержу, меня даже пытать особо не придётся.

Спайк не без сожаления кивнул. До него с запозданием, уже в больничном крыле, дошло: если что, ей просто посмотрят в глаза — специалистов хватает, — ведь окклюменцией она не владела, а его знаний и опыта в легиллименции было недостаточно, чтобы попытаться её научить, не покалечив.

В дверях Большого зала они чуть не столкнулись с Поттером и Уизли — Грейнджер почему-то отсутствовала, — которым Паркинсон с милой улыбочкой пожелала приятного аппетита и потом весь обед с невероятным удовольствием наблюдала, как тем кусок в горло не лез. Оба подозрительно принюхивались к каждому блюду и даже пытались что-то колдовать на куриные крылышки, вероятно, проверяли на яд. Под конец за их мучениями с интересом следил уже почти весь слизеринский стол.

Удивительно, но забава пришлась по вкусу многим: нормально поужинать не смогли уже десяток гриффиндорцев, парочка рейвенкловцев и даже один особенно противный хаффлпаффец.

И надо же было такому случиться, что именно с ним Спайк столкнулся на выходе из кухни следующим вечером, как будто мало ему было получасовой истерики Кричера после настойчивой просьбы всё же спать, а не тратить абсолютно всё свободное время на поиски чёртова исчезательного шкафа. Дошло до утешительных обнимашек, и прочие эльфы начали поглядывать в их сторону с каким-то нездоровым воодушевлением. Потом ещё минут двадцать понадобилось на объяснения, как именно замаскировать пропажу — Спайк здраво рассудил, что кучки досок и капельки эльфийской магии должно хватить для изображения остатков развалившейся от времени и жестокого обращения студентов рухляди. Хорошо хоть Кричер сразу придумал, куда шкаф можно будет перепрятать, и заверил, что проблем с транспортировкой и секретностью не возникнет. Толком объяснить не смог, но обещал потом обязательно показать. Конечно, его не могли не нагрузить очередной корзинкой, хотя на этот раз он и не просил.

— Что это ты тут шныряешь, Малфой? — спросил хаффлпаффец с подозрением. — Замышляешь какую-то гадость?

— Конечно, Смит, ведь каждая новая сделанная гадость приятно холодит мне душу, как любому слизеринцу, ну, или что там у нас вместо неё. Мы же, в конце концов, истинное зло, — устало огрызнулся Спайк, с трудом припомнив его фамилию. Голову нещадно ломило. Если Кричер умудрялся быть настолько утомительным даже с лучшими намерениями, то как его вообще выносит Поттер? Малфоевские эльфы, оказывается, были просто ангелами. Даже Добби. Спайк зарёкся возвращаться на кухню раньше чем через неделю. Пусть ему каждый раз с огромной радостью впихивали остатки ужина, видимо, выбрасывать или пускать на подкормку для тыкв Хагрида плоды своих трудов эльфам было невероятно жаль, но столько лет терпели — переживут; собственные нервы дороже.

Плечом отодвинув Смита с дороги, он побрёл в свою гостиную, но надежда на тихий вечер в компании парочки эссе не оправдалась: там царило нездоровое веселье. По успеваемости Драко Малфой был вторым на курсе, естественно, после Грейнджер, и Спайк не собирался этого менять, вот только его стимулом были не честолюбие, желание покрасоваться и угодить отцу, а банальный инстинкт самосохранения: всё, что им преподавали, могло реально пригодиться для выживания в той или иной ситуации, уж изобретательности ему всегда было не занимать.

Спайк выдавил из себя вежливое приветствие и предложение угощаться, сгрузил на один из столов корзинку, на которую тут же кинулась стая мелкой саранчи с первого по третий курс, в которую затесались и миньоны (как будто в Большом зале подавали не точно то же самое), и собрался было лечь спать пораньше, раз уж позаниматься нормально не выйдет, но тут уловил во всеобщем гомоне знакомую фамилию «Поттер» и, отыскав Паркинсон глазами, в несколько шагов добрался до диванчика, на котором та уютно устроилась с книжкой, приземлился рядом и навострил уши. Он не ненавидел пацана так сильно, как Драко Малфой, серьёзно, тот же просто котёночек по сравнению с Пуфом, и вполне удовлетворился его набитой мордой, кроме того, от него слишком многое зависело, чтобы пускать на самотёк какие-нибудь каверзы однокурсников. Вдруг одна из них окажется слишком успешной?

— Если так пойдёт и дальше, то не видать Поттеру и его команде кубка в этом году, — довольно вещал тем временем Урхарт, назначенный капитаном команды по квиддичу. Он утробно усмехнулся; окружавшие его старшекурсники согласно загудели. — Видали их кислые рожи? А если Бэлл будет от меня на поле шарахаться, как сейчас в коридоре? Да никакие проклятия не давали даже близко такого мощного эффекта, как элементарная вежливость.

Гудение вышло на новый уровень восторга. Не знали они силы привычки, бедные наивные дети. При виде Спайка Урхарт пришёл и вовсе в полное довольство.

— Ну что, Малфой, покажем им, да? — он потёр руки от предвкушения. — Отборочные только на следующей неделе, но место ловца за тобой, даже не сомневайся!

Нет, надо было идти в спальню. Хотя рано или поздно разговор всё равно состоялся бы, почему не сейчас.

— Кстати, насчёт квиддича: у меня нет на это времени… Если вы понимаете, о чём я, — сказал Спайк безапелляционным тоном и обвёл разом притихших старшекурсников своим лучшим многозначительным взглядом. Не то чтобы он так усердно тренировался в этом деле перед зеркалом, разве что самую малость, но надо же как-то компенсировать отсутствие клыков и смазливую мордашку! Паркинсон нервно сжала его руку, но успокоилась и отпустила после лёгкого поглаживания по запястью.

Враньём это не было — уроки, задание Тёмного Лорда, даже два по сути, присмотр за героем, улучшение репутации, планы по спасению семьи, — но и всей правдой тоже: необходимости и желания самоутверждаться подобным образом у него, в отличие от Драко Малфоя, не имелось. Во-первых, будем честны: слишком много в этой игре отдано на волю случая, а не мастерства игроков, и попытки тягаться в удаче с Избранным — дело глупое и неблагодарное; во-вторых, уверенности в себе ему и так хватало.

— Эм, мда-м, конечно, мы понимаем, — зачастил тут же сдувшийся Урхарт, мелко кивая головой, очевидно, бладжеры выбили из неё не всё и он, как почти все присутствовавшие, с лёту понял намек, но, видимо, любовь к квиддичу в нём оказалась неистребима. — А метлу дашь, если что?

— Без проблем, — согласился Спайк. Пусть он практически не отличался от Драко Малфоя в немного нездоровой привязанности к некоторым вещам, но проще было купить новую метлу и отдать её, чем объяснять, что это не банальная жадность. Ему и правда не хватало его плаща. Да, тот был просто вещью, но вещь не бросит тебя после сотни лет отношений только потому, что ты якобы стал скучным. Как будто не существовать или прозябать в аду без крови и других приятных вещей (за исключением пыток, разумеется, но даже они могут наскучить, если целую вечность заниматься только ими) — это охренеть как весело.

— В конце концов, отец дарил мётлы сборной, а не игрокам, — напомнил Спайк. Флинт, единственный выпустившийся после того член команды, свою честно сдал. — Вы уж постарайтесь не посрамить честь факультета, парни.

Его пожелание было встречено дружным одобрением, и слизеринцы вновь принялись обсуждать свои грандиозные планы на предстоящий игровой сезон. И отлично, лишь бы какую настоящую пакость не придумали. Пока что в школе отголоски гражданской войны, даже несмотря на вечное противостояние факультетов, ощущались не настолько сильно, а благодаря Паркинсон — и в немалой степени, стоит признать, Поттеру с Уизли — на какое-то время у детей и подростков будет чуть более безопасный способ выпустить пар. А когда пройдёт эффект новизны, глядишь, уже и привычка останется. Вот бы ещё гриффиндорцы решили отплатить той же монетой, тогда это станет делом принципа: кто продержится дольше. Пусть лучше оттачивают друг на друге приёмы изящной словесности, чем боевые заклинания, но в обоих случаях Спайк, несмотря на невероятно заразный Малфоевский патриотизм, поставил бы не на своих.

Кстати, на этот раз можно совместить приятное с полезным и ещё более полезным, ведь он так и не дошёл до библиотеки. Сто к одному, что Грейнджер сейчас там… и на людях убивать его поостережётся.

В первом Спайк убедился, как только переступил порог владений мадам Пинс, а вот второе выяснить не получилось.

Взяв несколько нужных ему книг, он подошёл к столу, за которым в окружении печатных эверестов и измазанная чернилами по самый нос сидела Грейнджер, и наглым образом к ней присоединился.

— Привет, — шепнул Спайк и улыбнулся во все тридцать два зуба, но она не отреагировала. Вообще никак, даже не посмотрела в его сторону. Он старательно откашлялся в лучших традициях недоброй памяти Долорес Амбридж. Ничего.

— Привет, Грейнджер! — Спайк чуть-чуть повысил голос.

Она сосредоточенно хмурила брови, её глаза бегали по строчкам толстенного фолианта о проявляющих заклятиях и скрытых чарах, губы беззвучно шевелились, а перо с невероятной скоростью строчило что-то на пергаменте.

Окончательно наглеть — трясти за плечо или громко кричать — Спайк поостерёгся: в его планы входило немного позлить Грейнджер, которая в остальное время умудрялась его стойко игнорировать, точно он вовсе не существовал, а не получить палочкой в глаз, быть выгнанным из библиотеки и потом ещё подраться в коридоре.

Решив, что рано или поздно она его заметит, Спайк углубился в свои справочники и даже подобрал несколько перспективных заклинаний для починки волшебных предметов, обдумал, на чём можно было бы в них потренироваться, написал очередное письмо матушке и успел заскучать, но Грейнджер так и не вынырнула из своего исследовательского угара. До закрытия библиотеки оставалось ещё несколько часов, а терпение его уже закончилось, поэтому он вернул книги мадам Пинс и удалился несолоно хлебавши.

В пятницу Спайка уже терзали смутные сомнения: слизеринская акция «Затерроризируй добротой» набирала обороты, больше всех удовольствия от происходящего получала Паркинсон: отрывалась на Уизли по полной (кто бы мог подумать, что ему даже станет немного жаль этого верзилу); но никакого внятного отпора жертвы пока не давали. Не считать же нервный тик и возросшую подозрительность? Хотя тоже не самый плохой вариант: однажды лишняя предосторожность может спасти им жизнь. А, и ещё в тот день случился вызов на ковёр к Снейпу, хотя это вполне могло быть и из-за отказа играть в квиддич, что и послужило официальным поводом. Нет, он серьёзно думал, будто пространных рассуждений о возрождении традиций, облике и величии факультета вообще и некоторых его представителей в частности вкупе со смутными предостережениями достаточно, чтобы Спайк просто взял и поверил в его «Драко, вы можете мне всё рассказать, я хочу вам помочь»? Вроде не мальчик уже давно, а такой наивный. Вот прям сейчас взять и выложить ему всё-всё-всё, ага. Или это размягчающее мозг верой в лучшее в людях влияние Дамблдора? Думать о том, что подкат Снейпа был рассчитан на умственные способности и характер обрабатываемого объекта — и мог сработать, если бы Драко Малфой не стал фактически другим человеком, — как-то не хотелось. Ну кому приятно вспоминать, каким идиотом он когда-то был? Спайк улыбался, кивал и представлял, как круциатит Снейпа. Кажется, его потуги закосить под клинического идиота увенчались успехом — даже обидно, хоть и пора бы уже смириться со своей новой репутацией, оказавшейся весьма стойкой, — и давить Снейп не стал, видимо, решив действовать постепенно. Что удивительно, даже в мозги по-тихому влезть не попытался, а ведь тётка Белла ему в жизни не сказала бы, что позанималась с непутёвым племянничком и теперь это бесполезно.

После разговора со Снейпом Спайк пошёл в библиотеку (вот уже второй день подряд) — отчасти из любопытства: заметит ли его Грейнджер на этот раз. Он сильно сомневался, Макгонагалл и Флитвик были сегодня особенно щедры на домашнее задание, так что у него имелись все шансы досидеть до закрытия и полюбоваться ошарашенной Грейнджер, а иначе желание отвлечь её от занятий станет его навязчивой идеей. Учитывая тот факт, что сегодня она читала о непростительных, это могло плохо закончиться, но такая перспектива Спайка обычно подстёгивала, а не останавливала.

* * *

Гермиона как раз нашла в одном древнем трактате упоминание о несчастном случае с неким волшебником по фамилии Пасфёль — из-за того, что он был под заклятием Империус, когда до её одурманенного исследовательским азартом разума дошла произнесённая кем-то фамилия Гарри, и она невольно прислушалась.

— Это не то, что ты подумал, Поттер. Я понимаю, выглядит так, будто мы тут книги читаем, домашку делаем, — насмешливо вещал голос, очень похожий на малфоевский, но без привычной презрительной ленцы, а даже с каким-то воодушевлением. — Но на самом деле мы сексом занимаемся.

— Церебральным, — автоматически уточнила Гермиона с присущей ей педантичностью. Сравнение довольно смелое, но вполне точное, потому что она уже за… мучилась: данных о Круциатусе нашлось очень, просто невероятно много (по большей части последствия и их лечение), Авада Кедавра так или иначе вела к Гарри, а с Империусом было почти глухо, только общие фразы об изменении поведения. Когда до неё в полной мере дошёл смысл сказанного, Гермиона вздрогнула, выронив при этом и бесценный трактат, и перо, которым конспектировала полезные моменты, и уставилась на говорившего. Это и правда был Малфой, он сидел рядом с ней, а над ним нависали разъярённые Гарри и Рон.

— Надо же, всё-таки есть вещи, на которые ты реагируешь. Мне вот интересно…

— Малфой! — рявкнул Гарри, не дав тому закончить.

— Тише, — шикнула на него Гермиона, опасливо глянув на мадам Пинс, которая его услышала и посмотрела на них неодобрительно, как бы предупреждая взглядом: ещё одно слово в таком тоне, и они вылетят из библиотеки быстрее, чем успеют сказать «алфавитный каталог».

Схватив Рона за руку — потому что тот, в отличие от Гарри, в состоянии ярости редко воспринимал вербальные аргументы, — Гермиона потребовала:

— Успокоились сейчас же, ну. Чего тебе надо, Малфой?

— Да ничего, — он показал ей одну из своих книжек, — я домашку делаю, никого не трогаю.

— За моим столом?

— Я уточнил, не соблаговолит ли благородная представительница факультета отважных поделиться с заплутавшим во мраке невежества искателем крупиц истины, страждущим знаний, этим чудесным во всех отношениях столом, — принялся издеваться Малфой. — Ты великодушно не выказала протеста.

— Что, прямо так и не выказала? — удивился Гарри, а Рон недоверчиво фыркнул.

— Теперь выказываю, — вставила Гермиона, которая ничего подобного вспомнить не могла при всём желании. — Будь так добр, лиши нас своего несомненно драгоценного общества, заплутавший искатель. Вон тот стол ничуть не хуже, — она указала в противоположный конец читального зала.

Театрально вздохнув, Малфой одним движением палочки собрал свои книги, перья и пергаменты и на удивление мирно отбыл, лишь бросив через плечо невыразимо скорбный взгляд.

— Ничего не понимаю, — призналась Гермиона. — Что-то с ним, по-моему, категорически не так. Я имею в виду: даже сильнее прежнего. Вы не в курсе?

Гарри и Рон, на которых она вопросительно смотрела, переглянулись, как-то невесело обменялись кривоватыми улыбками и наконец уселись с двух сторон от неё.

— Совсем ты за своими книжками ничего не замечаешь…

Упрёк был справедливым: всю неделю Гермиона действительно практически не виделась с друзьями, если не считать общих уроков, кратких набегов на столовую — схватить сэндвич и снова в библиотеку — да редких сеансов проверки подозрительного учебника зелий каким-нибудь новым способом; чуть не поссорилась с Гарри, когда он поменял обложки. И пусть причины для такого поведения у неё были очень веские — она делала это для его же пользы, — но всё равно стало немного стыдно.

— Вы же мне расскажете? — Гермиона демонстративно закрыла недочитанный трактат, тем самым показывая, что готова посвятить им всё своё внимание.

— Слизеринцы, — мрачно сказал Рон, будто это всё исчерпывающе объясняло.

— И?

— Ну ты же видела Малфоя? Они все такие, даже хуже, будто их покусал кто, — попытался внести ясность Гарри. — Прикидываются вежливыми и добренькими, совсем как нормальные люди, а сами смотрят так, словно только и ждут, пока ты отвернёшься, чтобы сделать какую пакость.

— Ты же на самом деле не считаешь их всех поголовно исчадиями ада и приспешниками пожирателей? — всерьёз обеспокоилась Гермиона.

— Нет, есть тихие ребята, которые никогда ни во что не лезут, хотя неизвестно ещё, что они там думают… но я ведь не о них, а об остальных! — от расстройства, что она не приняла его слова всерьёз, он повысил голос. — Понимаешь, это не только Малфой с Паркинсон…

— Паркинсон! — вдруг воскликнул Рон в сердцах. — Это она. Это всё гадюка Паркинсон начала!

— В тот день, когда ты за завтраком вилку погнула, — вздохнул Гарри и неловко поправил очки; Гермиона смутилась. — Перед обедом мы столкнулись с ней и Малфоем у Большого зала…

— Молодые люди, библиотека — это место, где читают, а не болтают, — назидательно произнесла мадам Пинс, прервав его рассказ, и посмотрела на них с укоризной. Увлечённые разговором, они не заметили, как она подошла, и чуть не подпрыгнули от неожиданности.

— Простите, — Гермиона послала ей виноватый взгляд и принялась быстро, но аккуратно собирать свои вещи. — Мы уже уходим.

— Итак, — продолжила она обсуждение, когда они под неодобрительным взором мадам Пинс сдали книги и вышли в коридор, — вы столкнулись с Малфоем и Паркинсон…

Друзья поведали ей всю историю и закончили как раз тогда, когда за очередным поворотом показался портрет Полной Дамы. Они даже не заметили, что Гермиона застыла в коридоре, не в силах сделать очередной шаг: смотрела на них и в отчаянии кусала губы.

— Это вовсе не Паркинсон придумала, а Малфой, — сказала она им в спины; в глаза признаться было бы сложнее. — Вечером предыдущего дня он эту их тактику проверил на мне.

— И ты молчала? — возмутился Рон, сначала застыв на месте, а потом повернувшись к ней.

Гермиона кивнула, сглотнула — в горле внезапно пересохло — и потупилась.

— Удивляюсь я тебе иногда, — протянул Гарри.

Ну вот как она должна была им рассказать? Сначала сама выступила против теории, что Малфой пожиратель, потом вдруг решила устроить шпионские игры, которые закончились сплошным позором. И никаких доказательств.

— Ну, я просто не знала, как это преподнести, — пробормотала Гермиона. — Если бы не поведение остальных слизеринцев, что бы вы подумали? Эка невидаль, нехарактерная вежливость.

— Что бы мы подумали? Что он приводит в действие свой план, который я подслушал? — сухо предположил Гарри. — Что мои подозрения небезосновательны? Ты бы слышала, с какой мечтательной нежностью Малфой расписывал свою теорию про жертву и охотника! Маньяк чёртов, — его передёрнуло.

— Это ещё не всё, — Гермиона зажмурилась. — Он кое о чём проболтался. Что-то насчёт крови не то для заклинания, не то для зелья…

— И ты молчала?! — повторил Рон с непередаваемой интонацией, схватившись за волосы.

— Я искала подтверждение в библиотеке!

— Гермиона, я тебя очень уважаю, но иногда ты делаешь просто феерические глупости! — не выдержал Гарри. — Не надо ничего искать, я тебе и так скажу: грёбаный ритуал возрождения на грёбаном кладбище в конце грёбаного турнира! Это ли не прямое доказательство? Он стал пожирателем, и Волдеморт открыл ему…

— Тише, — шикнул на него Рон, оглядываясь. По счастью, никого из студентов в коридоре не было, но их мог услышать портрет.

— Вот так и знала, что ты это скажешь! — сердито прошептала Гермиона, придвинувшись к ним ближе. — Ну сам подумай, с чего ему делиться подобными секретами с кем-то вроде Малфоя? Поэтому я и хотела найти альтернативный вариант, только у меня пока не вышло.

— Не верю, что говорю это, дружище, но она права. Бессмертие — Малфою? После того как его отец с треском провалил важнейшую операцию? — Рон виновато улыбнулся.

Гарри яростно сверкнул глазами, набрал в лёгкие воздуха для очередной возмущённой тирады, но тут на лице его мелькнул проблеск какой-то идеи, и он, сдувшись, точно проколотый воздушный шарик, сказал упавшим голосом:

— Это для его девушки.

Видя полное непонимание со стороны друзей, добавил: — Она вампир.

— А как же Паркинсон? — нахмурился Рон.

— Вампир?! — ошарашенно переспросила Гермиона. — У Малфоя есть девушка и она вампир?!

— С Паркинсон они друзья, — пояснил Гарри. — А девушка — да, была. И она вампир.

— Была?

— Ну, он сказал, она его бросила. Может, помирились, а может, кровь ему нужна как раз, чтоб её задобрить.

— Вот видишь, — Гермиона сочувственно похлопала Гарри по плечу. — Это объяснение намного более правдоподобно, однако я не исключаю варианта, что есть ещё какое-нибудь третье, и продолжу поиски. Если Малфой собирается подстроить нам гадость, лучше быть готовыми и знать, как ему противостоять. И раз уж мы об этом заговорили, я хотела спросить у тебя, Рон: ты ничего не знаешь по теме?

— У меня? — тот ошеломлённо заморгал.

— Конечно. Ты единственный из нас рос в магическом мире и мог слышать что-нибудь подходящее. Сказки, легенды, слухи, поверья, приметы? — перечислила Гермиона с надеждой.

— Нет, — сказал Рон после минутного раздумья. — Прости, но ничего не вспоминается.

— Раз так, может, вы присоединитесь ко мне в поисках? — предложила она. — Пойдём завтра в библиотеку?

— Отборочные! — от силы единодушного возмущения её чуть не оглушило.

— Вечером.

— У меня занятие с Дамблдором, — Гарри безуспешно попытался изобразить сожаление.

— Рон?

— Э-э-э, ладно, — счастливым от подобной перспективы он не выглядел и тут же выдал идею: — А если Малфою кровь нужна для яда?

— Я о таких ядах даже не слышала, — усомнилась Гермиона. — Но если и так, искать всё равно придётся в библиотеке.

Однако Гарри её скепсиса не разделил и вновь загорелся воодушевлением.

— Тогда всё сходится просто идеально: Малфой не может протащить в школу что-то действительно опасное — учитывая все проверки и меры безопасности, — но ему наверняка по силам сварить необходимое зелье прямо здесь!

— И откуда такая уверенность?

— Оттуда, что Захария Смит видел его вчера возле кухни! — с мрачной торжественностью объявил Рон. — Мы-то думали, он собирается подлить какую-нибудь шуточную гадость из арсенала близнецов. Кстати, именно по этому поводу и хотели с тобой посоветоваться, а то неохота было бегать с признаниями в любви за кем-то вроде Паркинсон или Макгонагалл, даже и не знаю, какой вариант хуже. Со второй хоть сразу понятно, что дело нечисто.

— С первой тоже, — успокаивающе хлопнул его по плечу Гарри.

— Тогда действительно стоит в первую очередь сосредоточиться на зельях, — серьёзно кивнула Гермиона. — И я требую, чтобы у каждого из вас был с собой безоар.

— Безоар? — переспросили они хором.

— Универсальное противоядие, — пояснила она, закатив глаза. — Материал первого курса!

Хотя вряд ли он поможет. Они знали Малфоя больше пяти лет, и ни одна его выдумка не в состоянии даже близко сравниться с тем, на что способен настоящий пожиратель смерти — вроде Беллатрисы Лестрейндж, — который этого неудачника, скорее всего, контролировал, но лучше иметь хоть такую страховку, чем вовсе никакой.

— Только я вас умоляю: это не значит, что можно забыть об осторожности.

— Конечно. Малфой — Малфоем, но есть и другие слизеринцы, а они точно с ним заодно; на случай нападения — так мы готовы, — кивнул Рон с мрачным удовлетворением. — Они, считай, сглупили, что сами нас предупредили.

— Постоянная бдительность, — невесело усмехнулся Гарри.

— В точку.

— И не только это. Не берите ничего ни у кого, даже если это гриффиндорец, даже если вы ему доверяете, — Гермиона постаралась говорить максимально убедительно, чтобы донести всю серьёзность ситуации. — Особенно угощения, раз уж мы решили, что вероятнее всего это будет яд.

— Ну, это ты хватила лишку, — буркнул Рон, на что она безжалостно напомнила:

— Петтигрю был гриффиндорцем.

Гарри нахмурился, но промолчал, и Гермиона добавила:

— Сколько из нас успешно преодолело Империус на четвёртом курсе?

— Под конец стало получаться лучше…

— Или это мы так думаем. Под личиной Грюма был пожиратель смерти. На его месте я бы позволила врагу считать, что он может преодолеть мой Империус, я бы убедила в этом его самого и его друзей, а потом воспользовалась их заблуждением.

— Хоть я тобой и восхищаюсь, но ты страшный человек, Гермиона, — передёрнулся Рон. — И кому тогда вообще можно доверять? Может, есть какие-то способы определить, находится ли человек под Империусом?

— Никому? Не знаю. Я работаю над этим… Основной признак — изменение поведения.

— Звучит не слишком определённо…

— Если бы Малфой мог просто наложить Империус на кого угодно, то не стал бы заморачиваться с кухней и тем, чтобы добыть ингредиенты, — предположил Гарри.

— В этом есть смысл, — признала Гермиона. Может быть, человек, сам находящийся под действием этого заклинания, наложить его на других не способен? — Но расслабляться всё равно нельзя: остаётся вероятность, что на эльфов он просто не действует.

— Ой, я тебя умоляю, им и не нужно. Проще простого запудрить малышам мозги.

— Рональд Уизли! — Гермиона рассерженно упёрла руки в бока.

— Зря он это сказал, — пробормотал Гарри.

— Я не собирался никого оскорблять, просто их же не назовёшь хитроумными, верно? Они довольно наивные и бесхитростные, но разве это настолько плохо? — тут же принялся оправдываться Рон.

— Сириус тоже так про них думал, — обронил Гарри мёртвым голосом, и Гермиона выдохнула: от сочувствия и стыдного облегчения, что он сам первый упомянул тот случай, и ей не пришлось этого делать.

— Кричер — яркий пример того, что эльфы не так просты, как может показаться на первый взгляд, — всё же добавила она.

— И мы этим воспользуемся, — Гарри нахмурился. — Если правильно сформулировать приказ, он станет гарантией нашей безопасности и проследит, чтобы Малфой ничего не смог сделать с другими эльфами и едой. Ещё летом я отправил его на кухню Хогвартса, так что всё должно получиться.

— Гениально, Гарри! — Рон восторженно хлопнул в ладоши.

— Только не здесь, — предостерегла их Гермиона, глазами показав на портрет Полной Дамы.

— В спальне, — хором согласились они и, изрядно повеселевшие, наконец-то отправились в гостиную.

* * *

На гриффиндорские отборочные в субботу Спайка затащила Паркинсон — в ультимативном порядке, пожертвовав ради этого завтраком, — но он не особенно сопротивлялся и с большим удовольствием насладился бесплатным цирковым представлением, устроенным в лучших традициях театра абсурда.

Когда губы Грейнджер шевельнулись, а палочка чуть дёрнулась, это сперва не показалось ему особо подозрительным — может, она просто замёрзла, — лишь в голову постучалась внезапная мысль, что вот уже какое-то время он куда больше внимания уделяет наблюдению за ней, чем за мучениями Поттера; но секундой позже под ухом тихо, словно эхо, прозвучало едва различимое «Конфундо!» в исполнении Паркинсон, и Спайк как-то очень ясно осознал, какое заклинание — и зачем — использовала Грейнджер. Оглядев поле и трибуны, он удостоверился, что никто не заметил выходки двух хреновых конспираторш и не собирается заявить о мошенничестве, а Маклагген тем временем позорно пропустил последний мяч — как только вовсе с метлы не свалился, — и наступила очередь Уизли.

После выкрика Браун Паркинсон сделала свой ход: огромными светящимися буквами написала в воздухе «Уизли — наш король!», чем заставила того из бледно-зелёного стать насыщенно-салатовым; но все пять мячей он каким-то чудом взял. Недовольной этим фактом она не выглядела, и ответ на вопрос «А слизеринский ли вариант песенки подразумевался?» стал тут же простым и однозначным.

— И как давно? — задумчиво пробормотал Спайк. Достаточно громко, чтобы Паркинсон услышала, но могла сделать вид, будто нет.

— Не понимаю тебя, Дракусик, — сказала она светски. — Не пора ли нам возвращаться?

До замка они шли в неуютном молчании.

Спайк всегда испытывал определённые сложности с пониманием некоторых порывов женской души — вроде внезапного желания устроить апокалипсис или помочь Рональду Уизли получить место вратаря, — да и чуткости что ему самому, что Драко Малфою никогда не хватало, поэтому уже у самых ворот, не без удовольствия пронаблюдав за Маклаггеном, который смог вписаться в дверной проём только с третьего раза, он нейтрально заметил:

— Абсолютно нормальное поведение, не вызывающее никаких подозрений.

— Единственный способ выявить виновника — проверка палочек, — Паркинсон даже не сбилась с шага, но в голосе можно было заметить лёгкую нотку неуверенности. — Скандал по этому поводу — последнее, что сейчас нужно Дамблдору.

— Даже если он на это пойдёт, Гриффиндор проверят первым, или я не знаю Макгонагалл, — усмехнулся Спайк. — И тогда до нас очередь просто не дойдёт.

— Вот как? — Паркинсон посмотрела на него с живейшим интересом.

— Думаю, это было что-то вроде дружеской услуги, — заметил он с нарочитой небрежностью. — Если тебе кого и стоит опасаться, то Браун. Захочешь с ней разобраться — я помогу спрятать тело.

— Хм… — она немного смутилась и отвернулась, с преувеличенным интересом принявшись рассматривать шедшего впереди Маклаггена: тот периодически путал прямо, лево и право, в результате чего уже несколько раз повстречался с каменными стенами и чуть не свалился с лестницы. — У Уизли проблемы с нервами, вывести его из себя ничего не стоит, Урхарт это знает и сумеет воспользоваться.

С учётом того, что раньше Паркинсон проявляла к квиддичу ровно столько интереса, сколько было необходимо, дабы не обидеть своего лучшего друга, но никак не больше, звучало не слишком убедительно.

— Маклагген развалил бы им всю команду.

И опыт управления кем-то вроде него мог пригодиться Поттеру с вероятностью около тысячи процентов, если вспомнить, что он, в общем-то, был типичным представителем волшебного сообщества: эгоистичный, самодовольный и склонный уважать чужой авторитет только тогда, когда это выгодно лично ему.

— Так веселее, — Паркинсон продолжила упорствовать, и Спайк смирился с тем, что некоторые вещи женщины просто не в состоянии признать вслух.

— Как скажешь, милая, как скажешь.

— Но за предложение спасибо, — внезапно добавила она, когда они уже дошли до подземелий.

Во время обеда весь Хогвартс стал свидетелем невиданного чуда: при виде Паркинсон Рон Уизли не пошёл красными пятнами от злости, не скривился, не закатил глаза и не поморщился, как обычно бывало в последние дни. Он изобразил на лице вполне правдоподобную радость, хотя в глазах при некоторой сноровке читалось явное желание убивать, и подмигнул:

— Спасибо за поддержку, красавица.

И та, невиданное дело, смущённо зарделась.

— Мисс Паркинсон, — Поттер воспользовался её растерянностью и, цепко схватив за руку, неуклюже, но старательно к ней приложился. — Вы неизменно очаровательны.

У него даже получилось кивнуть Спайку и при этом удержаться от гримасы отвращения. Наверняка работа Грейнджер: она выглядела невероятно довольной происходящим… ровно до того момента, пока не увидела, что не меньше неё этим маленьким представлением наслаждался и сам Спайк.

— Мистер Поттер, мистер Уизли, мисс Грейнджер, — он вежливо кивнул первым двум и уже потянулся к руке последней, но та протараторила:

— Приятного дня! — и рванула на всей скорости к гриффиндорскому столу.

К ужину подобная манера общения со слизеринцами набрала немалую популярность, чем сильно подпортила им удовольствие от забавы.