Империус (гет)

Кусты немилосердно кололись и воняли чем-то приторно-сладким, заставляя морщиться и изо всех сил сдерживаться от чиха. Любой звук был сейчас смерти подобен: Спайк следил за Истребительницей, которая выполняла свои прямые обязанности, с лёгкостью отвешивая противнику один за другим пинки и удары. Неудачник фактически сам кинулся на кол. Новенький или просто тупой? Сто к одному, что комбо.

С их последней встречи прошло не так много времени, и потеря Геммы Амара⁽¹⁾ до сих пор приводила его в ярость. Он тогда едва спасся, а Истребительнице оказалось мало просто отобрать кольцо, и она отдала его ненавистному Пуфу,⁽²⁾ который не нашёл ничего лучше, чем уничтожить такую уникальную и полезную вещь! Будь у этого хмурого задрота девиз, он наверняка звучал бы как «Ни себе ни людям». Ну что ж, они оба заплатят, и девчонка станет первой, пусть даже ради этого ему пришлось вернуться в проклятый Саннидейл. О да, страдания Пуфа после смерти его любимой Истребительницы будут лучшей наградой за всё. Однако Спайк знал её слишком долго и успел хорошо изучить, чтобы бросаться в бой очертя голову. Нет, сначала он придумает план, и на этот раз никакая блондинка⁽³⁾ дело не испортит.

Истребительница тем временем, окончательно расправившись с противостоявшей ей жалкой пародией на вампира, додумалась жаловаться небесам на слишком лёгкую схватку. Спайк хмыкнул: если она хочет чего-то посложнее, она это получит.

— Будь осторожна в своих желаниях, девочка, — процедил он, дождавшись, пока расстояние между ними не увеличится достаточно, чтобы его нельзя было услышать. — Ты-то должна знать, как опасно искушать судьбу…

Договорить ему не позволила судорога, вызванная электрическим ударом большой мощности. Спайк упал — ноги просто отказались держать, — и его трясло ещё секунды три, прежде чем он потерял сознание от болевого шока. В последний момент показалось, что к нему бегут какие-то тёмные фигуры в военной форме и с автоматами. Ну и бред…

* * *

Имплантация улучшенного чипа регуляции поведения (ЧРП-112-Б-У) объекту №17 (вампир обыкновенный) прошла успешно. Подопытный демонстрировал стандартную скорость заживления, однако активация чипа вызвала необычную реакцию...

Из докладной записки доктора М. Уолш.

* * *

Увы, одними военными бред не ограничился: Спайку чудилось, будто левая рука горит огнём, точно как в тот раз, когда он специально выставил её на свет и держал так, чтобы доказать Пуфу… Странно, но никак не получилось вспомнить, что именно, только была уверенность: важное. Рука спокойно лежала поверх одеяла, не дымилась и не покрывалась ожогами, зато на предплечье двигалась стильная чёрная змея: ёрзала, нервно свивала и развивала кольца, словно пыталась устроиться поудобнее. Более чем нетипичное поведение для обычной татуировки, но ведь она и не была ею, а что положено или не положено тёмной метке, Спайк не знал. Ни отец прежде, ещё до Азкабана (разве он не умер много лет назад?), ни другие пожиратели, этим летом ставшие частыми гостями в их доме, как-то не имели привычки обсуждать такие подробности за бокальчиком чего покрепче, предпочитая более интересные и злободневные темы. Перед его посвящением все разговоры вертелись вокруг Сомерсета и великанов. Шутка ли, самая масштабная операция с момента возрождения Тёмного Лорда, которому он теперь служит. Нет, Спайк никому не служит! Хватило с него одного психа, и прах Помазанника тому свидетель.⁽⁴⁾

Ещё примерещилась матушка. Он точно знал, что убил её, даже дважды: сначала обратил в вампира, чтобы разделить с ней вечность, а потом распылил то чудовище, которым она стала. Внешность её очень сильно отличалась от бережно хранимого в памяти образа, но Спайк почему-то не сомневался: это была его мать; и тянул руки к больше похожей на ангела, чем на земное существо, женщине, просил прощения за то, что с ней сделал, а та плакала, гладила его по волосам и говорила: любит, прощает. Ему хотелось услышать колыбельную, ту самую, из детства, но он никак не мог выдавить из себя что-то помимо бесконечных извинений.

Самым страшным и одновременно самым замечательным было то, что Спайку грезилось, будто его сердце бьётся: неровно, часто, заполошно. Он уже и не помнил толком этого ощущения, но сейчас оно казалось самым естественным на свете, самым желанным, хотя ещё буквально вчера одна мысль о том, чтобы перестать быть вампиром, ужаснула бы его до глубины заменявшего ему душу демона.

* * *

Нарцисса Малфой в одиночестве сидела на летней веранде и делала вид, будто наслаждается видом пышных розовых кустов, хотя на самом деле едва ли замечала хоть что-то вокруг себя, поглощённая одолевавшими её тяжёлыми мыслями.

Маленькая, но тяжёлая рука, внезапно опустившаяся на её плечо, заставила Нарциссу вздрогнуть и обернуться.

— Я не слышала, как ты подошла, — она попыталась улыбнуться, но скептическая гримаса на лице Беллы показала, что та видит её насквозь, впрочем, как всегда.

— Что случилось?

Нарцисса плотнее запахнула накинутый на плечи тёплый палантин. Несмотря на довольно тёплый августовский вечер, она всё равно дрожала. Не то из-за дементоров, словно окутавших всю Англию своей промозглой аурой, не то из-за снедавшего её беспокойства.

— Ты знаешь.

— Ты не отходила от него ни на минуту, даже ночевала в его комнате, а теперь сидишь здесь, бросив своего драгоценного сыночка на произвол домовика. Что ещё случилось? — поморщилась Белла и требовательно посмотрела на Нарциссу.

— Ты заходила к нему? — удивилась та, но ответа не дождалась. — Ему лучше, — тихо призналась она. Так тихо, что Белле пришлось наклониться к ней, чтобы расслышать. — Он очнулся. Бредил, просил прощения, но он узнал меня. А потом уснул, просто уснул, а не провалился, как раньше, в горячечный бред. Кризис миновал, теперь Драко пойдёт на поправку.

— Это же хорошо, нет? Всё-таки не зря я тратила на него своё время.

— Но это значит, что он вернётся в школу. Ему придётся выполнить задание Тёмного Лорда.

Белла лишь пожала плечами.

— Я не понимаю тебя, Цисси… — начала она их спор в сотый раз по кругу, но Нарцисса зло оборвала её:

— И не поймёшь!

Сёстры молчали минут пять. Нарцисса думала о том, что всё к этому и шло с самого возрождения Тёмного Лорда, который был Малфоями очень недоволен: они, видите ли, не сумели сохранить какой-то там его артефакт, знак высочайшего доверия и расположения. Недоволен настолько, что Люциус встал с постели только через три дня и очень удивлялся, что не остался на том кладбище, где Петтигрю провёл обряд, навсегда. Тёмный Лорд был в ярости, но кого-то ещё с такими связями в Министерстве у него просто не было, и только поэтому он не убил Люциуса; однако же ничего не забыл и при первой возможности предоставил тому «шанс искупить вину», хотя даже Белла предлагала назначить главным Руквуда, как хорошо знавшего местность и имевшего опыт реальных сражений, а не только словесных, но Тёмный Лорд был непреклонен. Конечно, они не сумели добыть пророчество, и Люциус попал в Азкабан вместе с ещё несколькими пожирателями.

Поначалу Нарцисса считала, что это даже к лучшему: он не мозолил глаза Тёмному Лорду после своего очередного грандиозного фиаско, а дементоры оттуда всё равно ушли почти сразу, став их союзниками, но даже отсутствие Люциуса, казалось, лишь давало всё новые и новые поводы для недовольства. Взять хоть неудачу с Чорли, этим помощником маггловского министра, на которого с таким трудом — Вэнс, отправленная туда Дамблдором для охраны, оказалась крепким орешком и заставила пожирателей попотеть — наложили неудачный Империус. Тёмный Лорд посетовал, что Люциус бы справился с этим намного лучше, а теперь к делу подключился аврорат, так что даже если ещё одна попытка увенчается успехом, это сразу заметят, и толку не будет. Улыбался он при этом так, что у Нарциссы встали дыбом волосы по всему телу, а по собственному дому она с тех пор старалась передвигаться незаметнее и быстрее, чем тень от домовика. И вот теперь Тёмный Лорд придумал особенно изощрённый способ помучить Люциуса: через Драко. Одна церемония посвящения в пожиратели чего стоила! Никто и никогда не реагировал на тёмную метку так, поэтому она ни секунды не сомневалась, что это было сделано нарочно. И вот теперь её мальчик, чудом выкарабкавшись, должен пойти практически на самоубийство.

— Мне нужна твоя помощь, — сказала Нарцисса тихим, но решительным голосом.

— Я не ослушаюсь приказа, — категорично отрезала Белла, сложив руки на груди и нахмурившись.

— Тёмный Лорд не ограничивал Драко в выборе средств. Разве ему не всё равно, как именно умрёт старик, если он в итоге всё же умрёт? Разве смерть одного из главных его противников не стоит того, чтобы получить чуть меньше удовольствия от наших мучений? Видит Мерлин, мы и так наказаны достаточно.

— Тёмному Лорду виднее, когда будет достаточно.

— Он всегда сможет придумать что-то новое, — Нарцисса решительно встала и добавила в голос уверенности, которой на самом деле не чувствовала. — А между тем одно из главных препятствий на его пути будет устранено. Разве это не лучше непрактичных мучений? Что важнее: сиюминутное удовольствие или успех всего нашего дела?

Пусть потом Тёмный Лорд придумает что-то ещё, но это будет потом. И она тогда тоже придумает что-то ещё, или её девичья фамилия не Блэк!

— Возможно, — неуверенно протянула Белла.

— К тому же мы сможем проверить лояльность пожирателя, в котором ты сомневаешься. Разве это не пойдёт Тёмному Лорду на пользу? — продолжила искушать сестру Нарцисса. Она видела, что почти убедила её. Ещё совсем капельку. — А если даже мой план сорвётся, то ты будешь той, кто пытался меня остановить.

— Я много в ком сомневаюсь. Что конкретно ты предлагаешь?

— Просто будь собой, но только не надо вырубать меня заклинанием и оставлять на денёк под его действием, чтобы «дать возможность одуматься», как ты любишь. Пообещай мне, Белла, ну!

— Ладно, — неохотно согласилась та.

— Тогда сыграем в злую ведьму и несчастную овечку. Мы идём к Снейпу, сестричка.

— Что? Цисси, нет!

Но Нарцисса уже аппарировала.

* * *

Спайк открыл глаза и понял: не привиделось. Ничто из того, что казалось ему бредом, на самом деле им не было, и мерное тук-тук под рёбрами служило тому лучшим доказательством. А если этого недостаточно, то заливавший комнату и постель солнечный свет, не доставлявший ни малейших неудобств, отметал последние сомнения.

Рука больше не болела, но метка никуда не делась, он это чувствовал, ощущал едва уловимое движение чёрной змеи на своей коже. Он был Драко Малфоем, пожирателем смерти, но в то же время он не перестал быть Спайком, уже не совсем вампиром. Или совсем не? Святой воды в доме волшебников не найти, да и тыкать себе в сердце заострённой деревяшкой было бы глупо, но вот зеркало — это неплохой вариант. Помнится, они не отражали его даже с Геммой Амара на пальце, а до ближайшего — рукой подать. От ванной комнаты его отделял всего какой-то десяток шагов.

Встать с кровати Спайку удалось… ну, удалось же. В конце концов. Шёл он медленно и осторожно, но с каждым шагом переставлять ноги получалось всё легче, так что в итоге путь до двери в ванную комнату занял не слишком много времени.

Нового себя Спайк рассматривал долго: корчил рожи, размахивал руками и с удовольствием следил за тем, как отражение повторяло все его движения. Он уже и не помнил толком, как выглядел, будучи вампиром.

— Ну что ж, я хотя бы красавчик, — вынес он вердикт в итоге. — Глиста в обмороке, конечно, но могло быть и хуже. Зато волосы красить не надо, а кудряшки — это, похоже, чёртова карма.

На последнем слове в груди внезапно больно кольнуло. Где-то там, где билось сердце. Был это Драко Малфой, его душа или каким-то невообразимым образом попавшая в это тело душа Уильяма Пратта?⁽⁵⁾ Спайк не знал.

Он не стал хмурой истеричкой, не сочился пафосным страданием, не ощущал желания забиться в какую-нибудь тёмную дыру и сидеть там, упоённо жалея себя, не собирался истово каяться и плакать от жутких мук совести и клясться непременно всё искупить; не выглядел и не чувствовал себя так, будто ему в задницу засунули зонтик. Короче, не подходил ни под один известный ему признак одушевлённого вампира. Хотя из примеров у него был только Пуф, а тот всегда любил изобразить королеву драмы. В голову Спайка пришла неожиданная мысль: но ведь он убедился, что сейчас и не был вампиром… чисто технически, если можно так выразиться, хоть и помнил все свои поступки, которые казались далёкими и немного ненастоящими, как воспоминания о прошлой жизни. Не все он повторил бы, многие ему не нравились, но с покаянными воплями рвать волосы на голове и жопе не тянуло, хоть тресни. Спайк вздохнул. Мог ли он на самом деле быть Драко Малфоем, просто в результате тяжёлого потрясения и болезни вспомнившим своё прошлое воплощение? После недолгого раздумья он решил, что это крайне маловероятно. Даже если человеческая душа способна переродиться, хоть он и не верил во вторые шансы, то откуда ей помнить вампирский период его жизни, когда её в нём просто не было? А если переродилась не она, то что? Или кто? Демон, который занял её место благодаря Дру?⁽⁶⁾ Но за какие такие заслуги, ведь на наказание это не слишком похоже. Спайк пристально всмотрелся в отражение, невольно задержавшись взглядом на темной метке, черневшей на его руке. Или похоже? Он в слугах у безумного маньяка, как и его отец, который сейчас в тюрьме; мать постоянно на грани нервного срыва. Жизни родителей и его собственная зависят от прихотей очередного психа. Волдеморт стоил Пуфа в самые чёрные его дни, ну почти. Всё же хотеть власти и ратовать за уничтожение некоторых слоёв населения — это не то же самое, что пытаться уничтожить весь мир и почти преуспеть.

Назад Спайк шёл даже медленнее, на каждом шагу зависая в раздумьях о том, что же ему теперь делать. Он был уже на полпути к вожделенной кровати — недолгий вояж до ванной комнаты прилично его утомил, — когда распахнулась входная дверь и в комнату вплыло чудесное видение. Нарцисса Малфой, его мать.

— Драко! — воскликнула она, бросившись к нему. — Зачем же ты встал? Ты ещё слишком слаб!

От нахлынувших чувств Спайк упал на колени и крепко обхватил её за талию, прижавшись щекой к животу. И пусть, строго говоря, она мать Драко Малфоя, но в памяти было живо, как она о нём заботилась, как любила, как любил её он сам; и Спайк не собирался от этого отказываться.

— Матушка, — выдохнул он благоговейно.

— Драко, милый. Я так рада, что ты очнулся, — она ласково потрепала его по макушке — как всегда, когда он болел или был расстроен — и потянула наверх, заставляя встать. — Не сиди на холодном — только простуды нам и не хватало. Сегодня пришло письмо со списком учебников, а пар из ушей будет смотреться неуместно во время похода на Косую аллею. Хотя, думаю, мы вполне можем отложить это на пару дней, чтобы ты успел немного оправиться.

— Косую аллею? — Спайк, так и не разжавший объятий, чуть ослабил хватку и немного отстранился, чтобы заглянуть ей в лицо. — Но отец…

— Я сама провожу тебя.

Он имел в виду не совсем это — сходить за покупками к школе Спайк мог и сам, — а скорее беспокоился, не опасно ли им, сыну и жене осуждённого пожирателя смерти, появляться на людях после того, как отца посадили в Азкабан, но по некотором размышлении решил, что вряд ли на Косой аллее будет хуже, чем в доме, ставшем штаб-квартирой террористической организации и личной резиденцией самого Тёмного Лорда. По крайней мере, никто не запретит им защищаться в случае чего, а противники точно не начнут с непростительных.

— Да, матушка.

* * *

Те два дня, что прошли с его выздоровления и до похода в Косую аллею, Спайк, после прозрачного намёка от матушки, не выходил из своей комнаты, а она много времени проводила с ним, но, вопреки его ожиданиям, о ситуации, в которой они оказались, и задании Тёмного Лорда не было сказано почти ничего. Как он понял, из опасения, что за ними могли следить.

Поэтому они болтали о погоде и чуть не по часу обсуждали все достоинства и недостатки завтраков, обедов и ужинов, которые домовики подавали прямо в комнату. Навыки изящной словесности немного запылились за те годы, что оставались невостребованными за ненадобностью, но при необходимости вспомнились на удивление легко, словно Спайк и не переставал быть викторианским джентльменом. В оставшееся время он делал школьное домашнее задание, совершенно зря, по его мнению, проигнорированное прежним Драко Малфоем, благо, в библиотеке нашёлся экземпляр «Расширенного курса зельеварения» Мышьякоффа: как оказалось, отец в своё время проспонсировал издание этой серии учебников и получил комплект в подарок. Такое времяпрепровождение ничуть его не тяготило благодаря компании матушки, более того, Спайк им наслаждался и был почти счастлив, но всё имеет свойство заканчиваться, и на третий день, приведённый в порядок и одетый в идеально сидевшую на нём мантию, он шагнул в камин со словами «Косая аллея», чтобы выйти уже в «Дырявом котле».

Подав руку вышедшей следом матушке и оглядев бар, Спайк удивился царившей там пустоте: лишь старый бармен с неприкаянным видом таращился на них из-за своей стойки, вяло протирая и без того чистые стаканы; но куда больше его поразил вид главной волшебной улицы, когда они прошли через чёрный ход и миновали стену на заднем дворе «Дырявого котла».

Он не появлялся здесь целый год и с трудом узнавал Косую аллею. День выдался пасмурный, впрочем, как большинство дней в последнее время, и это тем сильнее подчёркивало разницу: часть окон заколочена, остальные почти сплошняком покрыты министерскими плакатами «Внимание, разыскивается!» со знакомыми чёрно-белыми лицами — каждый из них успел посетить их дом не единожды; с ближайшего неприятно скалилась тётка Белла, но это было её нормальное состояние.

Улицу заполонили многочисленные лоточники, коршунами бросавшиеся на редких прохожих (выглядевших напуганными и, похоже, инстинктивно старавшихся сбиться в кучки) в попытке втюхать им какой-нибудь хлам якобы для защиты от страшной чёрной магии. Один из продавцов встрепенулся было, ошибочно углядев в Спайке и его матушке потенциальных клиентов, но ему хватило единственного пристального взгляда, чтобы осознать свою ошибку и сгорбиться за прилавком, прикинувшись элементом декора.

Неизменным (пусть только внешне: мало кто не слышал об усиленных мерах предосторожности, введённых гоблинами) остался лишь «Гринготтс», но туда они не пошли. Первым делом матушка повела его во «Флориш и Блоттс», где они неожиданно быстро приобрели все необходимые учебники. Посетители почти поголовно хватали книги в соответствии с заранее приготовленными списками, даже не глядя на полки и стараясь расправиться с покупками в кратчайшие сроки и вернуться в относительную безопасность своих домов. Глупо, если вспомнить пример мадам Боунс и старика Олливандера — как раз в домах на них и напали, не помогли никакие защитные чары, а на улице или в магазине, по мнению Спайка, шансы выше хотя бы потому, что волшебников, способных дать какой-никакой отпор или как минимум отвлечь нападающих, здесь было больше.

В аптеке они тоже не задержались, а после неё направились в оставленный напоследок салон мантий.

— Добро пожаловать! Собираемся в школу, да? Прошу-прошу, проходите.

Трудные времена ничуть не сказались на мадам Малкин: она улыбалась посетителям с прежней лучезарностью и просто источала радушие. Удивительная женщина.

Других посетителей здесь не было. Со всех сторон измерив Спайка, привычно забравшегося на специальную скамеечку, своей волшебной самостоятельно летающей лентой, мадам Малкин скрылась в глубине магазина.

Матушка тем временем с преувеличенным интересом рассматривала и перебирала парадные мантии, висевшие на стойке, стоявшей неподалёку от него и отгораживавшей место для примерки от входа.

— Чудесный оттенок зелёного. Тебе очень пойдёт.

Всё время, проведённое на Косой аллее, она была необыкновенно немногословна, проронив едва ли десяток фраз. Наверное, всё же нервничала, хоть и старалась этого не показать.

— Полагаете, мне понадобится парадная мантия? — удивился Спайк. В списке её не было, поэтому чего-то вроде бала, как на четвёртом курсе, ожидать не приходилось. Да и не такой Дамблдор идиот, чтобы пускать кучу постороннего народа в школу в такое время.

Не ответив ничего определённого, матушка лишь качнула головой, а затем, бросив осторожный взгляд в ту сторону, где скрылась мадам Малкин, медленно проговорила, словно тщательно подбирая каждое слово:

— Драко, сын мой, я понимаю, что поручение Тёмного Лорда — это большая честь, и ты полон воодушевления, перспективы кружат тебе голову.

Он спрыгнул со скамеечки и, в два шага оказавшись рядом с ней, мягко взял её руки в свои.

— Поверьте, матушка, моё воодушевление за время болезни поутихло до разумных пределов, а помимо перспектив я вижу также и предстоящие трудности.

— Неужели? — она явно была приятно удивлена. — И что же… что ты думаешь по поводу всего этого?

— Я думаю, вам стоит поехать на воды, — честно ответил Спайк, — скажем, в Сен-Мало? Свежий воздух, термы. В последнее время вы очень бледны.

— Боюсь, сейчас это невозможно. Ты ведь знаешь: моего присутствия требуют семейные дела. Особенно теперь, когда Люциус… не может ими заниматься.

Оба понимали, о каких «делах» идёт речь. Тёмный Лорд, по сути, держал её в качестве залога лояльности старшего и младшего Малфоев, словно тёмной метки на каждом из них недостаточно. Если лишить его дополнительного рычага давления, он будет недоволен. Возможно, фатально недоволен.

— То было раньше, — не пожелал сдаться Спайк, вполне готовый пойти на риск. — Но сейчас всё изменилось, вы же понимаете? Я вполне способен позаботиться о семейных делах. Думаю, отец поддержал бы это решение.

Главное сейчас — обеспечить матушке безопасность, и тогда уже можно с холодной головой заниматься проблемой Тёмного Лорда, которая, по скромному мнению Спайка, главным образом заключалась в самом факте его существования.

— Драко, ты ещё слишком юн, — она покачала головой. — Сомневаюсь, что ты действительно понимаешь всю… сложность ситуации.

— Дети всегда остаются детьми для своих родителей, — мягко возразил Спайк и поцеловал её ладонь. Он очень надеялся, что не походил сейчас на попусту хорохорящегося юнца. По крайней мере, не слишком сильно. — Поверьте, я справлюсь. И мне, нам всем, будет намного проще, если не придётся переживать о вашем здоровье.

По правде говоря, только Надзор удерживал его от того, чтобы увезти матушку куда-нибудь подальше прямо сейчас, если понадобится — силком. Максимально аккуратно и бережно, но не считаясь с её мнением по этому вопросу, благо, опыт спасения своенравных женщин вопреки их воле у него имелся.

— Я подумаю, — сказала она после долгого молчания. — Так что насчёт этой мантии?

— Полностью полагаюсь на ваш вкус в этом вопросе.

Зелёная так зелёная. Вполне себе патриотичненько. Вероятно, сам Спайк выбрал бы красную, но его могли неправильно понять. Всё равно любимый кожаный плащ остался где-то в другой жизни, так что в целом ему было плевать. Вскоре вернулась мадам Малкин с охапкой чёрных форменных мантий, и для подгонки выбранной матушкой парадной пришлось вновь забраться на скамеечку. Две дорвавшиеся до любимого дела женщины не меньше десяти минут вились над ним голодными коршунами, углядевшими павшую лошадь. Спайк стоически терпел и причитания о том, какой же он «худенький, в чём только душа держится», и немилосердные булавки, с завидным постоянством норовившие куда-нибудь впиться.

— Думаю, остальные покупки я могу сделать и сам, — предложил он, когда его терпение иссякло.

Матушка посмотрела на него с удивлением — они ведь всё уже купили, — но почти сразу в её взгляде промелькнуло понимание: Лютный переулок. Там наверняка сыщется что-то, способное помочь в выполнении задания Тёмного Лорда, хоть у того же Горбина — ведь никто в здравом уме не может ожидать, что сопляк-недоучка победит великого волшебника в честной схватке, — и пусть Спайк не собирался пытаться всерьёз, но создать такую видимость ему придётся. Посему навестить Лютный просто необходимо, но он категорически не хотел тащить туда матушку. Конечно, вряд ли дома безопаснее, но репутации Малфоев и так досталось из-за ареста отца — незачем усугублять, — а она слишком выделялась даже на Косой аллее и привлекла бы чрезмерно много внимания в Лютном. Очень жаль, что Фортескью пал жертвой каких-то налётчиков — как ни странно, но то были не пожиратели, просто любители половить рыбку в мутной воде, — и прочие владельцы кафешек по всей Косой аллее, устрашившись его участи, позакрывали свои заведения, ведь клиенты к ним и так почти не заходили. Иначе можно было бы оставить матушку подождать в одном из них в относительной безопасности.

— Ну что ты, милый, сейчас никому не стоит ходить в одиночку, — встряла позабытая было ими мадам Малкин, и Спайк посмотрел на неё с весёлым недоумением: она вообще понимает, кому и что говорит? Остерегать тех, кого, собственно, все и боятся, — это было сильно. Он невольно улыбнулся её неуместной, но внезапно приятной заботе. Мадам Малкин торжественно воткнула последнюю булавку и махнула в сторону зеркала. Спайк обогнул стойку с мантиями и уже собирался посмотреть на результат, когда в ателье вошли Гарри Поттер, Гермиона Грейнджер и Рональд Уизли; он с любопытством уставился на них, в частности, на свою главную надежду, если верить газетам. Встретиться с этим чудом вживую было любопытно, потому что воспоминания воспоминаниями, но хотелось собственными глазами посмотреть на того, кто не первый год с наглостью и упорством, достойными лучшего применения, столь цинично насиловал теорию вероятности.

Хмурый, встрёпанные тёмные лохмы и неизбывная печать решительного пафоса на лице — да, сходство просто поразительное. Гарри Поттер мог по праву зваться Пуфом-младшим. Нестерпимо захотелось вбить дурацкие круглые очки в эту противную, наглую морду, но Спайк чудом сдержался и сделал вид, что внимательно рассматривает своё отражение.

Троица гриффиндорцев так и стояла в молчании у входа, пока он не успокоился немного и не заговорил первым.

— Смотрите-ка, каменная башка, пустая башка и лохматая башка собственными персонами, — протянул Спайк с издёвкой, не отказав себе в удовольствии немного их поддеть. — Кто это подбил тебе глаз, Грейнджер?

— А тебе зачем, Малфой? — зло процедил Поттер, игнорируя просьбы той не связываться.

— Хочу послать ему цветы, — честно признался Спайк.

Скажем, лилии или каллы, штук десять, ладно, можно даже двадцать. Они чудесно смотрелись бы на свежем могильном холмике. Потому что даже Драко Малфой никогда не опустился бы до банального маггловского рукоприкладства (заклинания — совсем другое дело) по отношению к девчонке, грязнокровка она там или нет, и Спайк был с ним более чем согласен в этом вопросе, если не считать некоторых исключений вроде пресловутых Истребительниц, конечно, или особенно отмороженных демониц, которые иначе просто не понимают. Кроме того, речь шла о Грейнджер, и другие просто не имели права доводить её — это была исключительно его прерогатива.

Уизли и Поттер с завидным единодушием выхватили свои волшебные палочки, и именно этот момент выбрала мадам Малкин, чтобы выглянуть из-за стойки с парадными мантиями, вероятно, чтобы поторопить его, а вместо этого застала готовую вот-вот начаться драку.

— Я попрошу вас не размахивать своими палочками в моём ателье, молодые люди, — воскликнула она, всплеснув руками с зажатыми в них булавками.

— Не беспокойтесь, мадам, они не посмеют их использовать, если не хотят вылететь из школы, — успокоил её Спайк, многозначительно глянув на своих противников. Те чуть опустили палочки, но убирать их и не подумали.

Из-за вешалки к ним вышла матушка. Окинув представшую перед ней картину быстрым взглядом и побледнев даже больше обычного, она холодно потребовала:

— Уберите палочки, немедленно. Если вы ещё раз нападёте на моего сына, то это будет последнее, что вы сделаете.

У неё был такой вид, что даже до Уизли дошло: от проклятия их отделяет одно неосторожное движение. В прошлый раз Поттер с дружками заколдовали его, Кребба и Гойла так, что весь Мунго неделю потел, пока удалось исправить неудачно интерферировавшие заклинания и вернуть им нормальный вид. С того случая минуло едва ли пару месяцев, как на их головы свалились метка и задание. Любая мать на её месте нервничала бы, это она ещё на удивление хорошо держала себя в руках.

— Да ну? — Поттера подобные мелочи никогда не останавливали. Не то он был адреналиновым наркоманом, не то его кукушка уехала так же далеко, как и у Дру, просто в другую сторону, поэтому заметно было не всегда, а только в такие вот моменты. Чёрт возьми, этот отморозок уже начинал ему нравиться. — А что вы сделаете? Натравите на нас своих дружков, пожирателей смерти?

Мадам Малкин взвизгнула и схватилась за сердце:

— Как можно говорить такие вещи... рискованные обвинения... Да уберите, пожалуйста, волшебные палочки!

— А ты шовинист, Поттер, — встрял Спайк, пока ситуация окончательно не вышла из-под контроля. Всё же выпад был куда более болезненным, чем его автор мог представить в самых смелых своих фантазиях — среди пожирателей смерти у них не было друзей, даже тётка Белла без колебаний предпочтёт родной сестре Тёмного Лорда, — и матушка могла действительно сорваться. Он мягко придержал её руку, уже инстинктивно потянувшуюся было к волшебной палочке. — Как нехорошо.

Грейнджер и Поттер, очевидно, знали это слово: выглядели они до нелепости ошарашенными. Уизли не знал.

— Сам ты шовинист! — рявкнул он воинственно.

Спайк невесело усмехнулся. Скорее уж расист. Бывший. Но говорить такое вслух он с несвойственным ему обычно благоразумием не стал, вместо этого продолжив мысль:

— Столько лет общаешься с Грейнджер и до сих пор не усвоил, что разозлённая ведьма в состоянии расправиться с обидчиком самостоятельно? Невероятно!

Теперь подвисли уже все трое. Потерянно топтавшаяся на месте мадам Малкин, похоже, решила сделать вид, что ничего такого не происходит, и наклонилась к Спайку:

— По-моему, левый рукав нужно еще немножечко укоротить, милый, дай-ка я сейчас...

Руки у неё дрожали, и очередная булавка впилась так глубоко, что он не удержался от болезненной гримасы и машинально отдёрнулся.

— А мне кажется, она сидит отлично, — Спайк стащил мантию через голову, пока его окончательно не превратили в гигантскую подушечку для иголок, и протянул её мадам Малкин. — Мы хотели бы воспользоваться доставкой.

— Да, конечно, — пробормотала та немного растерянно и прижала мантию к пышной груди, как родную.

— Благодарю, мадам, всего вам доброго, — тепло попрощался он и направился к выходу, по пути ощутимо задев одним плечом Поттера, а вторым — Уизли, а иначе они, чего доброго, так и не вышли бы из прострации до самого вечера; распахнул дверь.

— Матушка, прошу вас.

Она царственно кивнула и вышла, не удостоив прощальным взглядом никого из оставшихся в ателье.

* * *

Убедить матушку не сопровождать его в Лютный было делом сложным и поистине выматывающим, можно сказать героическим, но у Спайка, к собственному удивлению, всё же получилось, хотя он прекрасно понимал, что местная шпана вряд ли знает его в лицо и в курсе, кому и когда там Тёмный Лорд изволил поставить метку, поэтому аргумент «никто не рискнёт связываться с пожирателем смерти, это только Поттер такой безбашенный» на поверку не стоил даже выеденного яйца. Однако обещание посетить только «Горбин и Бэркс», а потом сразу же идти домой Спайк собирался честно сдержать. Для начала этого вполне должно хватить.

Лютный оказался совершенно пустынным: никто, по-видимому, не хотел вызвать даже подозрения, что интересуется тёмными искусствами в нынешние неспокойные времена. Искомая лавчонка была точно такой же тёмной и захламлённой, как ему помнилось, а продавец — и по совместительству один из владельцев — явно не обрадовался своему единственному посетителю.

— Юный Драко Малфой? Чем скромный Горбин может быть вам полезен? — сказал он с опаской.

— О, весьма многим, мой дорогой друг. Мы ведь станем друзьями, не правда ли? — лучезарно улыбнулся Спайк, оглядывая помещение и с каждой секундой убеждаясь, что шкаф подходящих размеров здесь был только один. Горбин промолчал.

Помнится, другие слизеринцы подняли Монтегю на смех, когда он рассказывал о своём приключении (как его мотало между лавкой Горбина и Хогвартсом, когда близнецы Уизли засунули беднягу в какой-то шкаф), но Драко Малфою его история запомнилась. Спайк указал на предположительно тот самый шкаф пальцем и спросил:

— Что это?

Горбин, всё ещё опасливо молчавший — точно воды в рот набрал, — изрядно помялся, прежде чем ответить:

— Обычная старая рухлядь.

Стало ясно, что по-хорошему сотрудничать он не желает — уж чего-чего, а обычной рухляди тот у себя не держал, — но Спайка подобные мелочи никогда не останавливали.

— Я заменяю своего отца, пока он отсутствует, вы знаете? — вкрадчиво признался он. — Надеюсь, вам не нужно объяснять, что это значит? Но я могу, если хотите, — тут он очень кстати вспомнил слова Поттера. — Или, быть может, у моих новых друзей это получится даже лучше, как думаете? Хотите с ними встретиться?

Смертельно побледневший Горбин — он явно правильно понял намёк — бросил осторожный, быстрый взгляд на левую руку Спайка. Тот едва заметно кивнул, и Горбин посерел — блеф сработал выше всяческих похвал. А это был чистой воды блеф: делать другим пожирателям больше нечего, как мотаться по его поручениям.

— Так мы подружимся? — ещё одна улыбка, не менее лучезарная, чем первая.

— К-конечно, мистер Малфой, — пролепетал Горбин дрожащим голосом, мелко кивая с такой скоростью, что его голова того и гляди грозилась отвалиться.

— Прекрасно. Всё же, что это за вещица? — Спайк вновь махнул рукой в сторону шкафа.

— Исчезательный шкаф. Это Исчезательный шкаф, мистер Малфой. Уникальная вещь, если позволите: войдя в один, можно выйти из второго, но у меня нет к нему пары, и она, к сожалению, по всей видимости, неисправна.

— Ты знаешь, как её починить?

— Возможно, — в голосе Горбина сквозила неуверенность, — но мне необходимо посмотреть оба. Вы могли бы доставить второй сюда?

— Нет, — отрезал Спайк, ничем не выказавший своего довольства от услышанного. Ремонт грозил затянуться, а именно это и было ему выгодно. — Он останется на своём месте. Объяснишь мне, что нужно сделать.

— Заочно я могу сказать одно: работа предстоит трудная, может быть даже невыполнимая. Ничего нельзя гарантировать, — Горбин совсем сник и нервно облизал губы.

— Но ты ведь приложишь все возможные усилия, не правда ли, мой скромный друг? Сам понимаешь, в противном случае другие мои друзья будут недовольны. Очень недовольны тем, что придётся отвлечь их от более важных дел ради такого пустяка.

Запугивать при помощи чужой репутации, а не своей собственной, было жутко непривычно, но что ему оставалось?

— К-конечно, мистер Малфой, — Горбин вновь сбился на заикание.

Спайк хотел уже откланяться, но, окинув напоследок лавку беглым взглядом, решил ненадолго задержаться, приметив знакомое опаловое ожерелье в одной из витрин. В конце концов, основным его заданием было убить Дамблдора, и Тёмному Лорду не понравится, если он не совершит ни одной попытки, пусть даже такой нелепой.

— Придержи для меня эту прелесть, дорогой Горбин, — велел он, указав на ожерелье. — Я заберу её позже.

— Сразу видно истинного ценителя, — тот подобострастно склонился, и Спайк кинул на него полный презрительной жалости взгляд — никакого чувства собственного достоинства. Что ж, ему это только на руку.

— Мы ещё встретимся, друг мой, — бросил он с многообещающей интонацией и покинул лавку.

* * *

Остаток лета Спайк потратил на выполнение домашнего задания, общение с матушкой и «тренировки» под чутким руководством тётки Беллы. В окклюменции она его уже натаскала ещё до принятия метки и теперь загорелась идеей научить сражаться, но по большей части он просто служил для неё очень вёртким манекеном; Круциатусы, как выяснилось, безмерно мотивируют не только при обучении ментальным наукам, но стоило отдать ей должное: ничего совсем уж убойного она на нём не отрабатывала.

1) Гемма Амара — волшебное кольцо, делает своего обладателя-вампира неуязвимым.

Вернуться к тексту

2) Пуфом Спайк называет вампира по имени Ангел, с которым у него долгая и сложная история взаимоотношений.

Вернуться к тексту

3) Намёк одновременно и на бывшую девушку Спайка Хармони, не отличавшуюся умом и рассказавшую про Гемму Амара Истребительнице, и на саму Истребительницу.

Вернуться к тексту

4) Помазанник был главным вампиром в Саннидейле, когда туда приехали Спайк и Друзилла. Имел глупость высказать недовольство Спайком (за дело тащем-то), и тот запихнул его в клетку, которую выставил под солнечные лучи.

Вернуться к тексту

5) Уильям Пратт — настоящее имя Спайка, под которым он был известен до обращения в вампира.

Вернуться к тексту

6) Друзилла — бывшая девушка Спайка. Вампирша, которая его обратила.

Вернуться к тексту