Роман (джен)

Переместился Гарри вовсе не домой, как подумал Дадли, а в Ракушку. Почему-то Гарри казалось правильным в первую очередь принести роман туда, где всё начиналось. На тот самый берег, где он познакомился с Шанталь. В то самое место, где они впервые заговорили о своих произведениях.

К пирсу, где погибла Шанталь, он не пошёл — счёл это неправильным, а вот по пляжу в обнимку с книгой прогулялся.

— Ты не будешь забыта, — прошептал он, а ветер подхватил слова и унёс в океан.

Почти час Гарри провёл в абсолютном одиночестве на берегу. Вспоминал Шанталь, разговоры с ней, её улыбки, светящиеся задором глаза… Негромко проговаривая слова, которыми он убеждал издателя ничего не менять в романе, Гарри постепенно рассказал океану всё, что хотел бы рассказать Шанталь. А затем, мысленно простившись с ней, полностью опустошённый аппарировал домой. Книгу он сразу же запер в сейф, куда не было доступа не то что детям, но даже Джинни — по работе ему иногда приходилось брать домой весьма опасные вещи, а после отставки он как-то не подумал о демонтаже сложнейших защитных чар вокруг сейфа… Вот и пригодилось.

И только заперев сейф, Гарри обратил внимание на конверт, в котором, оказывается, была не только книга…

Стандартный чек сначала не вызвал у Гарри интереса, однако напечатанная цифра была настолько внушительной, что ему пришлось перечитать трижды, чтобы поверить. Тут же проснулась совесть, принявшаяся пилить Гарри, однако от неё удалось легко отбиться: Гарри не считал себя автором романа Шанталь, не украл его и понёс в издательство не корысти ради. Если бы он знал о Шанталь что-то кроме имени, он обязательно разыскал бы её родных и передал роман им, но… Шанталь не без причин приехала на побережье близ Ракушки, не просто так ни разу за всё время общения не упомянула никого из близких людей, и вообще, она удалила свой роман. Гарри не сделал ничего плохого, напротив, увековечил память о талантливой девушке, а чек…

Ну не выбрасывать же его?!

Убеждая себя таким образом, он снова открыл сейф, положил чек между страницами романа и восстановил защитные чары.

* * *

С началом каникул жизнь в доме Поттером забурлила ключом. Про своё хобби Гарри пришлось позабыть, вернув стол в собственность истинного хозяина — Альбус не был рад соседству с отцом за одним письменным столом. И с этим пришлось считаться.

Пожалуй, правильнее всего будет сказать, что Гарри заново знакомился с детьми, узнавая каждого из них с нуля. И это требовало и времени, и терпения — на праздные хобби не оставалось сил.

Джеймс, Альбус и Лили больше не были теми крохами, которыми их воспринимал отец. У Джима уже была девушка, Ал и вовсе учился на Слизерине, а потому оценивать его с гриффиндорской точки зрения было бы в корне неверным, а Лилс… девочек Гарри никогда не мог понять, так что без особых проблем он сходу смог общаться лишь со старшим сыном (который, кажется, считал его замшелым пнём), а вот с двумя младшими детьми пришлось здорово напрячь извилины.

Неприятно было осознавать, что для его любимых детей отец был в первую очередь не папой, а героем магической Британии и главой Аврората… Они легко принимали его отсутствие — Джинни постаралась объяснить детям ещё когда они едва научились понимать слова, что Гарри слишком важный человек, чтобы иметь возможность сидеть дома и играть с детьми. Да только перестаралась. И теперь Гарри приходилось доказывать, что он и может, и хочет играть с ними, болтать, летать на перегонки над Норой или принимать участие в битве подушками…

Летние каникулы в Хогвартсе длятся больше двух месяцев, однако этого срока едва хватило, чтобы подружиться с собственными детьми, узнать их и показать настоящего себя. И перестать ощущать себя ужасным отцом.

И всё же Гарри удалось, пусть и с опозданием, стать для них другом, папой, близким человеком. И на платформе Кингс-Кросс, прощаясь, он впервые видел искреннее сожаление в детских глазах по поводу их разлуки.

* * *

Более полугода Гарри жил нормальной жизнью и наслаждался ничегонеделанием — восстанавливался после ранения. На самом деле, он и думать забыл о том происшествии, из-за которого был вынужден оставить работу в Аврорате, однако результаты регулярных обследований до сих пор не внушали оптимизма колдомедику. Джинни уже неоднократно намекала, что Гарри пора бы заняться поисками работы, да вот только тот никак не мог придумать, кем бы смог работать, потому что, положа руку на сердце, он не умел ничего, кроме как защищать людей от преступников-магов.

— Ну так наймись телохранителем! — в сердцах бросила Джинни после очередной ссоры из-за денег.

Гарри представил себе картину, как он с каменным лицом шагает позади какого-нибудь квиддичиста, а толпы поклонников бегут на них, но, не обращая внимания на спортсмена, все лезут к Гарри — прося автографы.

Гарри посмеялся, конечно, но от идеи стать частным охранником отказался категорически.

О его внерабочих занятиях речь не заходила. После той ссоры с Гермионой близкие словно установили табу на упоминания в одном предложении его имени и слов типа «писатель» или «роман». И Гарри честно был только рад этому.

Джинни не то чтобы часто подымала тему работы в разговорах, но на недостаточность средств намекала весьма прозрачно. Они не были банкротами, Гарри знал это совершенно отчётливо (наследства, оставленные родителями и Сириусом, были слишком внушительными, чтобы иссякнуть всего за двадцать лет) и всё же разделял недовольство супруги по поводу того, что теперь они только тратят — зарплаты спортивного журналиста не хватало не то что на содержание семьи из двух взрослых и троих детей, но даже на косметику самой Джинни. И всё же Гарри не спешил хвататься за первую выпавшую возможность — а предложения были, да, многим бы хотелось заполучить в подчинённые самого Мальчика-Который-Выжил.

Сигнал Дадли, означающий, что тот желает встретиться, показался Гарри даром небес — удалось сбежать из дома посреди очередного витка спора о работе.

— Я должен проверить, — перебил Джинни посреди предложения Гарри. — Сама знаешь, Дадли до сих пор не жалует магический мир и раз уж решил связаться, наверняка это важно. Не жди меня, — уже на полпути к дверям бросил он и выскользнул из дома.

Аппарация на задний двор вышла уже привычной, и не прошло и минуты с момента отправления сообщения, как Гарри вошёл в гостиную дома Дурсля.

— Привет, Большой Дэ.

— Опа!.. — немного испуганно воскликнул тот, покосился на тетрадку с протеевыми чарами, которую Гарри дал ему в незапамятные времена как раз на случай необходимости связаться. — Шустро ты…

— Ага, я такой. Что-то случилось?

— Да не, — Дадли в последний раз покосился на тетрадь и закрыл её, поворачиваясь к гостю. — Пиво будешь?.. Письмо тебе пришло. Ну, технически оно пришло мне — ты же мной представился. Так что я его вскрыл. И понял, что письмо тебе.

Гарри заинтересованно закивал — мол, понял всё, давай письмо.

Дадли же будто нарочно сначала принёс пиво и только после этого кивнул на тумбу под телевизором, где вперемешку валялись какие-то коробочки, пульты и журналы. Искомый конверт обнаружился сразу — белое пятно на фоте цветового безумия коробочек.

Схватив конверт, Гарри вытащил из него стопку скреплённых страниц с печатным текстом и поднял взгляд на кузена:

— Ты ж читал? Что там?

— Сам прочти, — улыбнулся тот, делая большой глоток. Крякнув, он отставил запотевшую бутылку и щёлкнул пультом от телевизора — комнату тут же огласили звуки стрельбы и крики. Дадли сделал тише и кивнул на конверт в руках Гарри. — Давай-давай, без спойлеров, Поттер, сам сейчас всё узнаешь.