Замок над миром (гет)

Пьен

Феникс исчез во вспышке пламени, а на земле остались три тела. Учитель, его подруга и его приемная дочь лежали без сознания, и диагностика говорила, что состояние их — близко к критическому, и продолжает небыстро, но неостановимо ухудшаться.

Признаться, я не сильно переживал об Учителе. О Неумирающих известно немного, но одной из истин, ставших давно общим местом было то, что оружием этого мира их убить практически невозможно. Что бы ни делали с ними — Неумирающие всегда возвращаются. Ходят слухи о том, что Неумирающего можно убить оружием богов… но и эти слухи — смутны и недостоверны. Гораздо чаще случалось так, что потеряв нечто для себя важное, Неумирающие теряли интерес к этому миру и уходили за его грань туда, откуда пришли. И сейчас могло случиться именно это.

В свое время, потеряв Ефросинью, Учитель был сильно потрясен и выбит из колеи, хотя и старался не показать этого. Но я до сих пор уверен, что черные колонны у входа в замок, колонны, на которых высекают имена погибших, появились, главным образом для того, чтобы на них появилась одна, но главная строчка: «Ефросинья. Еретик. Погибла в бою». А ведь Фроська была его любовницей, так же, как и сейчас — Глаша, но отнюдь не «любимой». Это было видно любому, кто умеет не только смотреть, но и видеть. Отношения, связывающие Учителя с эльфийкой — совершенно иные. И, потеряв ее и Лёссу разом, Учитель может последовать путем многих Неумирающих: уйти за Грань и не вернуться.

— Весь хил на девушек, — подражая Учителю, скомандовал я. Благо, что те, кто мог бы отменить мое решение — как раз и находились без сознания.

Краем глаза я заметил злобную радость в глазах Богуслава, культиста, пришедшего в наборе, проведенном две недели назад. Он все время старался выделиться, хотя, если говорить честно, и не выделялся какими-либо успехами в магии или же на поле боя. Хотя сильно и не отставал. Такой себе середнячок… может быть, даже немного ниже среднего. Но все время уверенный, что заслуживает чего-то большего. И это «большее» просто обязано упасть на него с неба.

Нехорошие про него ходили слухи. В частности — именно его называли автором нескольких анонимок, обвинявших собратьев-культистов в неправильном трактовании доктрины культа, утаивании части добычи, и иных нарушениях внутреннего распорядка. Особенно посмешила Учителя первая из упомянутых анонимок.

— Изменяющий пути приветствует ереси! — вот и все, что он сказал, когда, отсмеявшись, спалил записку в Пламени Удуна, возникшем возле его пальцев.

Впрочем, остальные анонимки, хоть и не вызывали такого веселья, но и желаемого эффекта (в смысле возвышения их автора, или, хотя бы, наказания тех, чьи деяния были в них описаны), не возымели.

Могу предположить, что, если мне удастся отстоять Учителя — скоро появится новая анонимка, обвиняющая меня в том, что, вместо того, чтобы спасать его — я приказал лечить Лёссу и Ириме. Даже любопытно: какой будет результат на этот раз. Архитектор судеб радуется амбициям и интригам… но вот глупость — категорически не поощряет.

Между тем, развешенные шарики исцеляющего света и постоянно обновляемые заклятья регенерации оттащили девушек от края. По словам Исты их жизнь продолжала убывать, но уже было понятно: борьбу за них мы выигрываем. А вот с Учителем все было, увы, не столь очевидно. Ему доставались только отголоски массовых исцелений. Иста, постоянно использующая навык диагностики, сказала, что он уже на грани… И, самое главное, никто из троих так и не пришел в себя. А значит, командовать по-прежнему приходилось мне.

— Иста, переключайся на Учителя, — скомандовал я. — Остальным — держать девушек! — и, шепотом, на ухо своей девушке: — ты понимаешь, что с ними?

— Нет, — покачала она головой. — Что-то тянет из них силу… и жизнь. Только это не проклятье, и не травма. Скорее… скорее похоже на… — Иста задумалась, а затем твердо кивнула. — …на благословение.

— Благословение? — изумилась Ариса, приземлившаяся рядом с нами. — Это кто же из богов у нас нынче так «благословляет»?

— Атарэ, — не задумываясь ответил я. — Это ее испытание. Нужно держать… Подозреваю, если мы не сумеем удержать Учителя — Иримэ и Лёсса тоже погибнут. Испытание распределится на них…

Озвучив вывод, я понял и то, что мне следует делать. В очередной раз обновив Боевую регенерацию, поддерживающую жизнь в Лёссе, я отошел на два шага, и погрузился в транс, стараясь дозваться до «сущности варпа, огромной, словно звезды». И оказался на краю огромного и вечно меняющегося лабиринта.

Конечно, меня сложно назвать «истинно верующим». Все-таки я не культист… да и остатки церковного воспитания в Империи Света периодически дают о себе знать. Но я — маг. А значит, имею право воззвать к помощи Лабиринта и его хозяина… Другой вопрос, чем потом за эту помощь придется заплатить.

Данный его участок был сделан из чего-то, похожего на туманно-прозрачную кость… хотя кости и не бывают прозрачными. Серебристо-серый туман клубился по всему лабиринту. И из этого тумана мне навстречу шагнуло что-то…

Оно выглядело как человек, на плечах которого были две головы, направленные в разные стороны. В правой руке тварь держала посох, навершие которого сияло яростным сапфирным светом. В левой руке лежал свиток, на которых будто ударами огненного копья были высечены знаки, выглядевшие таинственно и уродливо. В лазурном-серебряном полумраке лабиринта они сияли как некая истина вне правды и лжи, силы и бессилья, красоты и уродства. Я не стал читать эти знаки. Время для этого пряталось в отдаленном будущем, среди паутины события, каждое из которых могло прервать путь моего существования.

-Ты пришел сюда и будешь услышан! — клекот раздался из клюва головы, обращенной направот от меня.

— Ты не будешь услышан, — согласилась с братом голов, обращенная налево.

Задавать вопросы было бы бесполезно. Поэтому я поклонился тому, кого Учитель описывал как Оракула Изменяющего пути. И я процитировал когда-то слышанную проповедь.

— Многие старались угадать, какая из голов Кайроса Судьбоплета лжет. Они искали ложь среди истин… и нашли ее.

— Многие ищут истину, — по клювастой морде сложно было понять, что она думает, но в данном случае она отчетливо выражала некоторый скепсис в отношении произнесенного.

— Мало кто готов услышать и принять истину, — подхватила вторая голова. — Проси, и ты получишь желаемое.

— Ты не получишь желаемого, — отозвалась первая.

Я прикоснулся к сапфирно-прозрачной стене слева от меня, и воззвал. Я искал помощи, знаний и силы. И, вопреки ожиданиям, я получил ответ. Прозвучал он на незнакомом мне языке, но смысл, как ни странно, был вполне понятен. Голос ворчливого старика произнес:

— Ох, сколько же вас здесь бродит. И всем нужно одно и то же… — голос поменялся, теперь со мной как будто говорил маленькая девочка. Я почти видел, как она подпрыгивает от нетерпения закончить говорить с занудным незнакомцем, и отправиться куда-то, по своим, несомненно важным, девичьим делам. — Отвечу, пожалуй, как и прочим… — снова перемена, и теперь, казалось, стены задрожали от мощи и уверенности могучего мага, способного движением пальцев обрушивать во прах горные хребты: — Помощи — не жди. Знание — преждевременно… но время придет. А Силы — бери, сколько хочешь. Пей из источника!

Было заведомо ясно, что ответ на вопрос «почему не ждать помощи» — как раз из того «знания», которое «преждевременно». Поэтому я не стал его задавать. Зато — потянулся к силе, что скрыта в глубине Лабиринта.

И Сила хлынула в меня. Ее поток рвал мое сознание на части, засыпал частички здравых мыслей титаническими горами чуждых и невоплотимых идей. В этом чарующем, но и ужасающем потоке моя личность начала растворяться, как растворяется кусок сахара. Дурную шутку со мной сыграли привычки материального мира, где Силу требовалось тянуть из Источника. Здесь, где слова «все есть Сила» — истинны в самом прямом смысле слова, требовалось обратное: не «поглощать» Силу, а, наоборот, отталкивать ее, брать столько, сколько надо, и ни граном больше!

В отчаянных попытках остановить поток, я, почти случайно, вспомнил песню, которую любил время от времени напевать Учитель: «Используй Силу… и позволь Силе использовать тебя»! Вместо того, чтобы бороться с водоворотом — я нырнул туда, куда увлекал меня этот неостановимый поток, в надежде, что где-то там, в глубине, он остановится и ослабеет. Вылавливая из чуть-чуть замедлившегося потока осколки своей, раздробленной Силой, личности, я наматывал нить собственной памяти на яркую звезду своей воли. И Сила, что раньше ярилась, грозя разорвать в клочья, услужливо подносила мне все новые и новые фрагменты. Неважно было направление движения, неважна цель, ради которой я нырнул в этот кошмар. Только тяжкое, непрерывное усилие. И понимание, что, стоит сойти с путеводной нити, что сложным многомерным знаком пронизывала пространство, и Сила уничтожит меня так, что и возрождаться будет уже нечему.

— Пьен! — звук, казалось, сокрушал вселенную. Силой имени мне был открыт выход из кошмара, в который я погрузился своей волей. Поток свернул пространство в хитрую фигуру оригами… которая и треснула, разрываясь, как бумага. И я вылетел из лабиринта Архитектора судеб в материум.

Иста

— Пьен! — закричала я, опускаясь на колени возле замершего в чудовищной муке своего парня. Лицо его искажала гримаса, исключавшая саму мысль, что он может желать оставаться там… где бы это самое «там» не находилось. — Пьен! Вернись ко мне! Пожалуйста…

Я уже почти потеряла надежду, когда твердая рука ученика нашего сюзерена коснулась моей руки.

— Не плачь, маленькая, — с недоверием услышала я. Да, признаться, Пьен, хоть и был лишь чуть старше меня, но ростом он превосходил многих взрослых воинов. На его фоне я, признаться, всегда несколько комплексовавшая из-за своего… отнюдь не самого крепкого сложения, и вовсе казалась девчонкой, что меня, иногда, признаться, бесило. Но сейчас почему-то, слышать это слово было так сладостно.

Пьен потянулся, разминая сведенные судорогой мышцы. Сейчас от него веяло даже не «силой», но «мощью» и «жутью». Но, почему-то, мне не хотелось отодвинуться от источника этого страха, как сделали некоторые из собратьев-культистов. Напротив, я купалась в этом ужасе и смаковала его как хорошее вино, которое, признаться, (не только «хорошее», но и вообще какое бы то ни было) я впервые попробовала только в Азире, крепости Кайларна. В школе культа меня считали еще слишком мелкой для таких взрослых удовольствий.

— Так… — Пьен тяжелым взглядом обвел всю нашу компанию. — Сейчас я присоединюсь к Учителю.

— Нет… — выдохнула я. Я ведь чуть было уже не потеряла его… и вот он снова суется туда, откуда легко может не вернуться.

— Вчетвером нам должно быть легче, — продолжил Пьен, сжав мою ладонь. — Так что есть шанс, что отток жизни уменьшиться. Ваша задача — любой ценой дотащить Иримэ и Лёссу до замка. Там — Источник и Место Силы. Там — выдержим. Всем понятно?

Иримэ, Кайларна и Лёссу загрузили на их крикуна. Когда же на его спину взошел и Пьен, демон варпа чуть было не рухнул на землю. Пришлось подпирать его еще двумя крикунами. В таком виде можно было лететь… правда — невысоко и не быстро.

Пьен коснулся ростка, зажатого в руке Кайларна, и успел еще приказать:

— Двигаемся! — погружаясь в транс.

Иримэ

— Больше похоже на Нижний мир, — произнес Лар, внимательно осмотревшись.

— Или на темный, — покачала головой Лёсса. — Тумана я не вижу… так что остается только Темный.

— А я не вижу окровавленных стен… и прочих атрибутов Темного мира, — с некоторым удивлением отозвался Лар.

— Так ты, пап, темный мир только в городе и видел, — отозвалась Лёсса, заставив нас с Ларом замереть. Все-таки нечасто бывшая богиня Темного мира обращалась к нам как к родителям… пусть и приемным. — А за городом все примерно так… — Лёсса провела рукой по металлической траве, взмахнула в сторону деревьев из прозрачно-черных кристаллов, — и выглядит. Там, где природа меньше испорчена эмоциями смертных.

— Не стоит спорить о названиях, дочка, — светло и радостно улыбнулся Лар. — «Нижний мир», «Темный мир», «Тел-аран-Риод», возможно, даже «Хуэко Мундо»… Важно что это, так или иначе, один из обликов варпа. А значит, здесь вполне могут быть нерожденные твари. И нам стоит приготовиться защищать росток… и друг друга от них. И… Иримэ, — обратился он ко мне, — учитывай, что «реальность» здесь пластична и податлива… Возможно — «чересчур пластична». Так что заклинания могут работать не так, как тебе хотелось бы.

Я с удивлением посмотрела на Лёссу, вокруг кистей рук которой закручивались спиралями облака темного дыма, а по плечам плясали язычки пламени… и девочка кивнула, подтверждая слова Лара.

Некоторое время мы сидели, не двигаясь, и смотрели по сторонам, чтобы не пропустить внезапную атаку. Росток меллорна в руках Лара ощущался как сгусток Света, согревающий и удерживающий наползающий со всех сторон холод.

Тварь появилась неожиданно. Она просто возникла вот так, из ничего. Она не приближалась, выдавая свое продвижение ревом, или, хотя бы, хрустом травинок под тяжелыми лапами, не рухнула с небес, раскрывая свой полет свистом ветра под крыльями, даже не поднялась из глубин земли, показывая свое приближение вибрацией почвы. Нет. Она просто возникла, никак не предупреждая о своем прибытии. И если бы мы не смотрели каждый с свою сторону — ее прибытие вполне могло остаться незамеченным… и стоить команде как минимум одного из нас.

К ее несчастью, тварь появилась прямо на пересечении секторов наблюдения — моего и Лёссы. Тварь походила на нагу: какой-то змеиный хвост, почти человеческая верхняя часть… Но… помилуй Мать, как же эта «нага» была исковеркана. Дергающийся, перекрученный, какой-то несимметричный хвост был покрыт хитиновыми пластинами. Верхние конечности (все четыре) срослись с хитиновыми клинками. Голова выглядела не то уродливым шлемом, не то черепом чудовища. Стремительным движением, уродливость которого чуть было не заставила меня расстаться со всем, что я съела в этот день, тварь рванулась к нам.

Надо признать, что его облик оказался довольно эффективным оружием: завороженная этим ужасом я буквально не могла поднять рук в свою защиту, не говоря уже о том, чтобы сплести заклятье. Мой разум оказался скован и подчинен надвигающимся кошмаром.

К счастью, Лёсса, былая темная богиня павшего города оказалась куда более стойкой. С ее руки сорвался спиральный клуб дыма, перевитого с огнем, и ударил в почти дотянувшуюся до меня тварь. Хитиновые клинки хлестнули воздух, буквально чуть-чуть не дотянувшись до меня. И тварь отлетела назад, еще в воздухе распадаясь на темные частицы, впитавшиеся в оскверненную землю.

За спиной раздался хриплый металлический рев. Я чуть было не дернулась посмотреть: что там такое. К счастью, я вовремя вспомнила время, когда «нашу» звезду пытались объединить в команду. И тогда первым правилом, которое в нас старались, да так, видимо, и не смогли вбить наставники, было: «не дергайся». «Доверяй товарищам, позволь им справиться с угрозой в их секторе, будь готова отразить атаку со своего направления». Так что, когда боевой рев атакующей твари сменился булькающим хлюпаньем, я уже была готова встретить нового врага.

Очередная тварь возникла передо мной. Лицо ее было очевидной насмешкой над детьми Атарэ: характерные эльфийские черты искажались злобной асимметричной татуировкой, переливающейся пурпурными волнами. В заостренных ушах позвякивали десятки мелких колечек. Три пары тяжелых, налитых грудей мерно колыхались, заставляя звенеть закрепленные в сосках колокольчики. На своих ногах, с выгнутыми назад коленями, тварь возвышалась надо мной так, что, сойдись мы в упор — я в лучшем случае достала бы ей до пояса. В руках твари рассекали воздух мечи с волнистыми лезвиями, каждый из которых сошел бы за двуручник даже для оборотня. Несмотря на все уродство твари, аура чувственного порока распространялась во все стороны от нее, порождая неестественные желания.

В отличие от первого противника, эта тварь надвигалась неторопливо, давая «полюбоваться» собой, в отвратительном подобии танца. Но это дало мне возможность вернуть сознание под контроль, удерживая подобающие скорее недоживущим инстинкты под контролем. Я порадовалась, что тварь наступала в моем сектора. Все-таки и возлюбленный, и приемная дочь, хоть и стали по праву властителями фейри, но по прежнему сохраняли многое от людей…

Я Воззвала. И Лес услышал меня. Странные, изломанные, кристаллические… деревья оставались деревьями. И они ответили на зов одной из дочерей Матери Вечного леса.

Снизу, из земли, ударили копья, в которых, при некотором желании можно было увидеть ветви каменных деревьев. Тварь музыкально взревела, запрокинув голову. Чудовищное-прекрасное страдание исказило ее лицо. Враг рванулся, разламывая только что поднявшиеся из земли, но стремительно набирающие силу стволы. Каменная крошка полетела во все стороны. Тварь ревела, пытаясь избавиться от кольев, пронзающих ее тело. Но на смену расколотым, растоптанным, сломанным, поднимались все новые и новые колья, на которых тварь повисла, как на кольях в волчьей яме. Рев ее, почти оглушающий вначале, постепенно слабел… и вот она уже висела, не в силах сопротивляться Копьям Вечного леса. Черный прах, подобно крови, лился из распоровших ее тело ран, отнимая силы. И вот уже все тело твари вспыхнуло, и рассыпалось темным пеплом.

Пьен

Транс принял меня. Вот только почему-то, вместо того, чтобы попасть туда, где сейчас находится Учитель, его возлюбленная и названная дочь, я оказался в собственной памяти.

— Итак, напоминаю, — Учитель хмуро прошелся перед строем из половины бойцов Летучего отряда и их ездовых крикунов, — ваша задача не в том, чтобы кого-то там защищать и спасать. И не в том, чтобы покорять и завоевывать. Вы должны выяснить то, что мне надо знать, и вернуться с донесением. Какие бы подвиги вы не совершили, если вы не вернетесь — все это будет бессмысленно…

Я знал, что Учитель, мягко говоря, лукавит. Уж о такой способности Неумирающих, как способность посмотреть на поле боя глазами одного из своих бойцов, я знал… Но, в то же время, я понимаю, что он просто не хочет терять опытных магов. Большинство из нас способны в той или иной области использовать третий круг заклинаний, практически предельный для не имеющих героической ауры. А значит, потеря каждого из нас будет ударом по силе домена.

Мы рассыпались по территории соседнего домена. Что интересно — я так и не заметил какой-либо пограничной стражи, либо же патрулей способных заметить вторжение. Неужели местный владыка полагается на кочевые племена, сейчас большей частью разбегающиеся, либо схватившиеся в междоусобной борьбе?

Найти лагерь основной армии было нетрудно: разумеется, она осаждала столицу домена и замок его хозяина. Правда, надо сказать, что каких-либо успехов орки пока что не достигли. В орочьей армией созданием осадных орудий как правило занимались рабы: люди, эльфы или гномы. Но во владениях Гхыра все не-орки стабильно шли исключительно в котел, а отнюдь не в мастерские. Так что с осадным парком были трудности. А стены столичного замка были высоки, крепки, и отличались весьма продуманной конструкцией. Так что орки гибли десятками и сотнями при попытках штурма… а результатов всей этой бурной деятельности как-то не наблюдалось. Так что следовало ожидать перехода осады в следующую фазу: «возьмем измором».

— Смотри! — коснулась Иста моей руки. — Там!

Столб пыли в ровной, как стол, степи был виден издалека. Я начитал на себя Орлиное зрение, высоко ценимое стрелками и разведчиками, и присмотрелся. По выгоревшей под жарким летним солнцем траве полз караван. Огромные быки тащили грубые телеги с клетками. В клетках были набиты люди.

— Орки! — выдохнул я, скривившись.

Быки могут тащить телеги, питаясь подножным кормом, люди — нет. Только поэтому первые везут вторых, а не наоборот. Но в итоге и те, и другие окажутся в орочьих котлах. А дерево грубых, но массивных телег пойдет на оборонительные сооружения осадного лагеря.

Собственно, на марше орочья армия в обозах практически не нуждалась. Орки просто жрали все, что не успевало от них убежать. Но вот начавшаяся осада меняла ситуацию. Все окрестные обитатели, кто не успел разбежаться, быстро оказывались сожраны. Недостаток осадных машин заставлял орков осаждать укрепления, но при разоренной местности от голода осаждающие страдали бы чуть ли не больше, чем осажденные. А потому применялся неоднократно опробованный подход: отряды фуражиров рассыпались на большое расстояние. Они собирают добычу в укрепленных (по орочьим меркам) лагерях, а оттуда уже гонят караваны к осадному лагерю… А кто поумнее — тянут линии снабжения от собственных земель… Но это к Гхыру не относится: у него и в своем домене перманентное недоедание.

— Мы должны спасти их! — дернулась Иста. Она не хуже меня понимала предназначение людей в огромных клетках.

— Думаешь — сможем? — усомнился я.

Иста прикинула количество охранников, особое внимание уделив шаману, и вздохнула.

— Вряд ли. Хотя…

Я согласно кивнул, поняв ее невысказанную мысль. Если кинемся в бой сами — погибнем и никого не спасем, только добавим орочьей армии чуть-чуть продовольствия. А вот если бросить в бой призывы — глядишь, что и получится.

— Не нравится мне вон та повозка, — я указал на предпоследнюю телегу, клетка в которой, в отличие от остальных, была полностью глухой, так что рассмотреть, что там, внутри, возможным не представлялось.

— Мне тоже, — согласилась Иста.

— Тогда так… — я начал излагать возникший у меня план. — Призываем пару виверн. Потом пережидаем откат — и еще пару. А потом орнисов. Две стаи.

— …и гидру, — вклинилась Иста.

— Зачем? — удивился я. Представить себе мощную, быстро регенерирующую, но отнюдь не славящуюся подвижностью, гидру, гоняющейся по степи за довольно-таки быстрыми и выносливыми орками, было нелегко.

— Если все пойдет плохо, — улыбнулась Иста, поглаживая рукоять кинжала, — орнисы побегут… и притащат преследователей прямо к гидре.

— Внимание! — меня накрыло волей Учителя. — Задумали атаковать — бросайте в бой призывы. Сами — не лезьте. У меня нехорошее предчувствие.

Оставалось только согласиться.

Волна орнисов, скрытно подошедшая по небольшой балке, кинулась в атаку. Орки-охранники каравана с радостным ревом кинулись навстречу демоническим птицам. Даже шаман, бросив в бой духов, кинулись вместе с бойцами-рукопашниками.

Поначалу бой складывался однозначно в нашу пользу: основными силами противника были хрюкеры, с которыми орнисы, существа второго ранга, с некоторым трудом, неся потери, но справлялись. Швырялы же… Их зону поражения демонические птицы проскакивали прежде, чем орочьи стрелки могли дать второй залп… а там уже, стрелок против рукопашника в ближнем бою — это без шансов. Определенную опасность представлял шаман: его духи тормозили атакующих орнисов, подставляя их под удары шаманской колотушки и оружия хрюкеров… но орнисов было тупо больше.

— Не нравится мне это, — пробормотал я, глядя на происходящее возле каравана.

— Почему? — удивилась Иста. — Все же пока идет хорошо? Еще бы магией их…

— Не дергайся, — притормозил я наступательный порыв подруги. — Смотри, вон там, возле закрытой телеги…

— Упс… — удивилась Иста. — Это же черный орк… и два шамана! Они одни порвали бы пол стаи!

— Вот именно, — согласился я. — Или, хотя бы мог организовать бой, оттянуть швырял и шамана под защиту хрюкеров, не дал кинуться в схватку толпой. Одно это только увеличило бы потери орнисов в разы. А они стоят и смотрят.

— А давай… — я покачал головой на явное предложение попробовать атаковать самим. Все-таки запрет Учителя был однозначен. — …давай виверн натравим? И посмотрим, что там за сюрприз?

Мы с Истой указали цели призванным, и виверны, кружившие на такой высоте, что с земли казались некрупными коршунами, рухнули вниз.

Поначалу шаманы и черный орк, напряженно следившие не только за схваткой, в которой орнисы медленно, но верно сминали охрану каравана, но и за остальной округой, не обратили внимание на опасность сверху. Но пикирующие виверны были вынуждены притормозить, чтобы не разбиться о землю. И свист воздуха, разрываемого развернутыми крыльями, привлек внимание шамана. Видимо, у него был договор с довольно-таки сильным духом воздуха, потому как молния шарахнула без задержки. Виверна, которую я призвал, была серьезно ранена… но не настолько, чтобы она не могла продолжать бой. Вторая же схватила второго шамана, так и не успевшего принять участие в схватке, и взвилась вверх. На высоте метров тридцать она разжала когти, и орк с диким воплем отправился в свое путешествие к земле. Между тем, раненой виверне заступил дорогу черный орк. Он был слишком тяжел, чтобы раненая виверна могла его поднять… а удар хвоста он принял на щит, хотя и упал на колено. Шаман же, успевший среагировать на атаку, вместо того, чтобы повторить удар молнией, кинулся к закрытой телеге.

Пока черный орк отвлекся на подраненную виверну, ее товарка, прикончив «своего» шамана, атаковала его в спину. Огромные когти располосовали кожаный доспех на его спине, а отравленное жало поставило точку в этом противостоянии. Казалось, мы уже победили… ведь оставшийся в одиночестве шаман уже не сможет справиться сразу с двумя вивернами… а уж прочую охрану мы перемелем, хотя бы и тупо призвав очередную стаю орнисов. Но тут стенка закрытой клетки на телеге рухнула, и оттуда, медленно и величаво выплыл многоглаз.

Многоглаз… В монастыре, где я учился перед тем, как отправиться к лорду-магу Арениусу… а попасть в зарождающееся гнездо ереси, мне рассказывали историю этих монстров. Ведь их изначально не было в мире. Но еретики-чернокнижники из Неумирающих, вывели ужасных чудовищ… говорят, ради забавы. Хотя, что это может быть за забава: «подземелья и драконы»? Смертельно опасная ловушка, что в ней может быть забавного? Хуже только кладбище драконов. Но факт в том, что Неумирающие чернокнижники вывели этих тварей, а темные боги — подхватили «забаву», создав здание, где эти существа появлялись. Теперь они входят в свиту Ллос и некоторых из Древних, а чертежи здания боги выдают в качестве награды властителям, что смогли выполнить их задание. Однако доставались эти чертежи темным эльфам, Хранителям древних и, естественно, чернокнижникам. Но оркам? Откуда у орков многоглаз?

Тварь седьмого ранга немедленно показала всю свою силу. Ее глаза полыхнули фиолетовым огнем, и Взгляд, основное и самое оружие многоглаза, ударил по вивернам, к несчастью оказавшимся слишком близко друг к другу, поднимаясь от места гибели черного орка. Взгляд многоглаза — это не луч, а узкий конус, так что он задел обеих виверн. Ранил-то он несильно (разумеется, «несильно» для виверны: среднеуровневого колдуна, вроде меня, снесло бы одним попаданием)… да и проклятья, навешенные им, «Слабость» на одной виверне и «Неудача» на другой — не были слишком уж опасны. Но сработало еще одно свойство Взгляда — «оглушение». И лишившиеся сознания виверны полетели в единственно возможном в такой ситуации направлении: вниз, к земле. Возможно, даже удар об землю не убил живучих ящеров… Но вот топоры немногих уцелевших орков завершили дело прежде, чем ящеру успели опомниться.

Еще не успев осознать увиденное, я отдал приказ крикуну подниматься вверх и удаляться как можно дальше от опасности. К счастью, хотя многоглаз и передвигается, не касаясь земли, полноценным полетом это не назвать, так что скорость его передвижения невысока, и даже более-менее тренированный человек имеет все шансы от него убежать… если, конечно, он находится за пределами весьма обширной зоны поражения. А уж весьма шустрый крикун мигом унес нас с Истой от опасности.

К сожалению, так повезло не всем. По крайней мере две команды из отправленных в разведку — не вернулись. Подобно Исте, они рванулись в бой, увидев орочьи «караваны с продовольствием», и нарвались на многоглазов. Остальных Учитель успел отозвать, но «закрытые повозки» были и в тех обозах, которые они обнаружили. Это означает как минимум десяток многоглазов, которые добрались до столицы тархана.

— Хороший ход… — кивнул Учитель, когда я доложил ему собранные сведения.

— Хороший? — удивился я.

— Для него, разумеется, — подтвердил Учитель. — Сам видел, какое хорошее ПВО организуют многоглазы. Да и вообще стрелки на седьмом ранге встречаются редко… АоЕ-атака, большой радиус поражения, быстрая перезарядка… Жизни для седьмого ранга немного… но это — для седьмого, а так — колупать и колупать. Снимают благословения, проклинают, оглушают… В общем — сильное подкрепление, хорошо закрывающее слабые места орков.

— Но откуда Гхыр их добыл? — задумался присутствующий на военном совете Фабрис.

— Либо у чернокнижников, либо у дроу, — пожал плечами Учитель. — Впрочем, я склонен ставить на последних.

— Почему? — заинтересовалась Морико.

— На поверхности у Гхыра нет соседей-чернокнижников, да и отношения с соседями у него… не очень. А доставить издалека можно, главным образом, силами Торговой гильдии. Но Гхыр — под эмбарго. Конечно, в Гильдии бывают ренегаты, которым на решения Совета Гильдии начхать… Но рису высок, а значит — и цена должна быть запредельна. А вот вниз, в Подземье, Гхыр вроде бы не лез… — признаться, я не очень понял, с чего Учитель считает именно так… но уже неоднократно приходилось убеждаться, что он знает больше, чем это даже теоретически возможно. Оракул, что возьмешь. — …так что с дроу — вполне мог и договориться.

— А темным, — произнося именование глубинных сородичей, Иримэ отчетливо поморщилась…но все-таки ее не перекосило, как раньше, — эльфам это зачем?

— Во-первых, явно многоглазов отдали не задаром. Кто знает, что именно потребовали дроу в качестве оплаты? Но наверняка — что-то для них ценное, — улыбнулся Учитель. — А во-вторых… Не удивлюсь, если узнаю, что они решили провернуть трюк, описанный в «Кимервамидиум»⁽¹⁾: если в боях силы Гхыра окажутся истощены, или если он решит атаковать подземельные владения дроу, многоглазы повернутся против него… Ну и пошпионить малость, не без этого…

— И что же мы теперь будем делать? — грустно спросила Иста, которая явно предполагала ответ «ждать, пока силы орков будут истощены», что подразумевало отдать оркам на съедение множество людей.

— Что делать? — усмехнулся Учитель. — Эти телеги ведь волокут коровы?

— Ну… — я задумался. — Под хвосты я им не заглядывал, но, судя по рогам…

— Не важно, — покачал головой Учитель. — Совсем не важно. Главное — мы будем набИгать и огрОблять кОрОваны, — произнес он, подчеркивая голосом неверные гласные.

Иримэ

На смену одиночным сильным противникам пришла волна мелочи. Мы жгли ее сферами искажений и забрасывали стрелками Хаоса, благо, их успели развить до полного функционала, так, что по стреле срывалось с каждого пальца. А ускользнувших от всего этого встречали орнисы и огнеглазый. Призывать существ Жизни мы даже не пытались, после того, как первая же призванная виверна обернулась против нас же. Ее пришлось уничтожать, накрыв сначала ударом молнии Хаоса от Лара и параличом, а после — добивая стрелами Хаоса. Но, пока с ней справились — следующая волна почти добралась до нас. И именно тогда Лар призвал огнеглазого. К счастью, создание Хаоса против нас не обратилось, и он даже объяснил нам, что то, где мы сейчас находимся — Источник Жизни в Акаше, так что надеяться перебить его контроль над призванными тварями — не стоит даже и надеяться.

Постепенно гора мертвых тел вокруг нас росла. В какой-то момент в сплошном потоке атакующих выдался просвет, и я смогла оглянуться. Окружающая реальность была совершенно не той, в которой мы начинали бой. Горизонт плыл и колыхался, как будто мы находились в море. Странный туман стелился под самыми ногами, не поднимаясь выше колен… Песок медленно пересыпался из верхнего сосуда в нижний…

— Где это мы?

Признаться, задавая вопрос, я скорее ожидала, что ответит мне Лар, но услышала ответ Лёссы.

— Мы в глубинах Акаши, и погружаемся все глубже, — девочка погладила пальцами обуха сабли Чичак⁽²⁾, проклятой Светом, которую мы добыли в одном из немногочисленных курганов Заречья. Оружие почти мурчало, ластясь к пальцам девочки. — По мере удаления от основной реальности, Акаши теряет сходство с ней. Стихии смешиваются, демонстрируя свое единство: жизнь переходит в смерть, свет размывает границы тьмы, делая очередной первый ход и начиная новую партию…

— Как бы не провалиться до Изначального Порядка… — пробурчал Лар.

— «Изначальный Порядок»? — переспросила я. — Единое пространство, в котором каждая точка идеально равна любой другой, а каждый момент времени ничем не отличается ото всех прочих? Можем и провалиться. Нам надо придумать способ затормозить погружение.

— Соблазн… силой и знанием, который лишь маскируют все эти, — Лар пнул подкатившееся ему под ноги тело, и оно распалось черным пеплом. — Чем глубже мы погружаемся в Акаши, тем лучше понимаем жизнь и ее взаимосвязи с остальными стихиями.

Я поняла, что Лар — прав. Сражаясь здесь, вблизи истока всякой жизни, я куда лучше осознала пути Дерева и то, как оно взаимодействует с водой и землей, огнем и металлом… Рост и развитие, разрушающее то, что порождает… Вся сложность самого понятия «жизнь открывалась мне. И, принимая бой, прекращая жизни пришедших отобрать у нас священный росток, а точнее — забирая их жизни в пользу своих желаний, мы действительно погружались все глубже и глубже, туда, где теряются различия между Силами, а воля богов перестает колыхать ткань существования.

— Почему на нас не нападают? — спросила я у Лара с его названной дочерью. Как-то странно Перворожденной спрашивать совета у тех, кто когда-то были людьми, эдайн… Но я уже давно убедилась, что Лар постиг сущность Хаоса на таких абстрактных уровнях, к которым не приближались многие маги Перворожденных, посвятивших многие века больбе с Древним разрушителем. А пребывание в качестве темной богини оставило слишком уж сильный отпечаток на сущности девочки.

— Возможно, мы прошли очередной этап испытаний, — отозвался Лар.

— Или мы в месте (если тут имеет смысл говорить о «местах»), где порождениям Хаоса находиться, скажем так… неприятно, — выдвинула свою версию Лёсса.

Тин

Мы покидали Азир. Я бы сказал «прячась, как воры», но в том-то и дело, что именно воры так никогда и не поступают. Глупо пытаться покинуть охраняемый город «под покровом темноты». Для магов темнота — не слишком большое препятствие. А патрулируют стены Азира именно культисты: это своеобразное посвящение. Молодежь учится бдительности и вниманию, опытные культисты, претендующие на возвышение и командные звания — учатся управлять командами… и все — ждут не дождутся наивных, желающих покинуть город, не поставив в известность его хозяина. Премии получаются очень вкусные… да и наказания для облажавшихся госпожа Арина умеет придумать такие, что над попавшимся под ее гнев смеются как минимум неделю. Так что даже для профессионального скрытника покинуть город ночью — та еще задача. А уж для толпы обывателей, известных под названием «Орден пылающего гнезда» — и вовсе непосильная. И я никогда не стал бы связываться с этой толпой неудачников, если бы не прямой приказ моей гильдмастера.

Мастер обещала, что проход для нас уже создан: дозорные культисты будут смотреть в сторону, патрульные отряды еретиков пройдут по другим улицам, даже охранные заклятья пропустят нас… вернее — их откроют изнутри. И все равно… Дилетанты же! Где-нибудь да облажаются!

— Гронд! — окликнул меня один из «братьев по Ордену» (Еще не хватало мне им настоящим именем назваться! Его и гильдмастер знает-то только потому, что вообще любит знать все… И то я ей своего настоящего имени не называл — сама как-то узнала… Но этим такое не светит. От слова «совсем»). — Ты уверен, что мы пройдем?

Я оглянулся на спросившего. Рыжий, приметный, такого и захочешь — не забудешь! И он еще лезет в «тайные заговорщики». Хоть бы капюшон надел, «профессионал». Впрочем, они тут, в этой «организации Сопротивления богопротивному адепту Хаоса» все такие… ну, или почти все — если, разумеется, не считать агентов хозяина домена. Все-таки господин Ставр лаптем щи не хлебает. И на то, чтобы уговорить нашего предводителя на то, чтобы разделить бегущих на группы, а также собрать всех шпионов в одну из них… и «нечаянно» оную потерять в лабиринте улочек — пришлось потратить довольно-таки много сил.

Собственно, само наше «Сопротивление» иначе, чем балаганом назвать было трудно. Несколько надписей, намалеванных на стенах — никак не тянули на серьезную проблему для хозяина домена. А уж разбрасываемые нами листовки народ подбирал с удовольствием… и с не меньшим удовольствием использовал по назначению — в сортирах. Потому как размножали мы их гектографом на бумаге самого низкого качества — на более дорогую денег не было. Впрочем, как говорил один из моих нанимателей «это вообще характерно для европейского Сопротивления». Правда, что значит прилагательное «европейский» — я так до сих пор и не знаю. Наверное, что-то ругательное. «Несчастный народ, задавленный репрессиями» радостным улюлюканьем встретил отправку Тоэра Занда, единственного более-менее богатого торговца в Ордене, на остров Сфено. Говорят, он там прожил еще целых три дня… а точнее — три ночи. И то, что после этого «Орден» не разбежался по углам — говорило только о беспросветной глупости его членов. А заодно — и о том, что оный Орден зачем-то нужен хозяину Азира. Ведь сомневаться в том, что господину Кайларну известны все имена «энтузиастов-заговорщиков», увы, не приходилось. Не после общих собраний ордена, на которых присутствовал и уже упомянутый Тоэн.

«Общее собрание тайной организации». Это ведь только додуматься надо было!

— Гронд, — снова позвал меня Фенек, — ты меня слы…

— Т-с-с! — прервал я его. — Я слушаю. Не мешай.

Не то, чтобы эта бдительность нам могла помочь, «если вдруг что»… Но демонстрировать ее было необходимо.

— Но все-таки… — заканючил рыжий.

— Прорвемся, — уверенно ответил я. Правда, о том, что прорвемся наверняка не все — я аккуратно умолчал.

На участке стены, к которому мы вышли, «совершенно случайно» не было стражи. Так что мы быстро привязали веревку к одному из зубцов стены, и я первым съехал прямо в ров, появившийся после недавней перестройки городских стен.

Следом за мной спустилась смутно знакомая девушка, которую я разве что пару раз видел на наших собраниях, а потом медленно и величественно начал спускаться наш предводитель, прелат Ордена Чистоты на покое, один из немногих служителей лорда-мага Арениуса, кто пережил Пылающую ночь. Все время правления лорда-мага Кайларна отец Вульфред прятался у верных прихожан, хотя никаких ожидаемых гонений на Церковь Света со стороны Хранителя Древних так и не последовало.

Признаться, отплывая от того места, куда я рухнул с не достававшей до воды примерно на полметра веревки, я старался не рассмеяться, представляя, как длинная белая борода будет плыть рядом с нашим славным предводителем… И не ошибся: зрелище было… Увлекательное. Правда как следует полюбоваться им мне не удалось: нашу бурную деятельность заметили. На стене замелькали факелы, а потом — и полетели стрелы. Кажется, операция «тайный побег» входила в новую фазу.

Рита

Мы бежали по темным улицам. Бежали долго и быстро. Уже кровь стучала в висках, а воздух был таким плотным, что его приходилось практически откусывать, чтобы протолкнуть в горящие легкие. Я бы совсем упала, и, надеюсь, умерла, а не досталась бы палачам злобного лорда Хаоса, если бы впереди не маячила спина этого проклятого вора. Чтобы я уступила этому… оборвышу с помойки?

Как вообще этот ворюга оказался в числе лучших людей домена, тех, кто не струсил и организовал-таки сопротивление проклятому тирану, жрецу Древнего врага? Не знаю… Вроде, обнаружились у него какие-то зачатки способностей к магии Света, и отец Вульфред, встретив его на улице, предложил обучение. Жрецу, хранителю и проводнику воли Владыки Света, конечно, лучше знать… Но все равно — не верю я этому уроду. Вот ни на сколечко не верю. Пусть он и вычислил каким-то образом провокаторов этого… Кайларна, так что им пришлось бежать и укрываться в башне на нечестивом парящем острове, а один даже и сбежать не успел… Но все равно — не ровня он настоящим добрым людям, что собрались под рукой отца Вульфреда. Не ровня.

Признаться, я думала, что никогда не смогу забраться по лестнице, ведущей на стену. Когда-то по ней взбегали лучники славного лорда-мага Арениуса, чтобы защищать наш город от врагов… Но теперь по ней поднимаются подлые еретики Кайларна, чтобы охранять его нечестивую власть. Потому и на верху стены возведен второй ряд зубцов, которые закроют прислужников ересиарха от стрел и камней, посылаемых бушующим народом, когда он, наконец-таки, поднимется против тирана.

Но сейчас это даже сыграло нам на руку: привалившись к зубцам, мы смогли передохнуть, пока внизу проходил патруль.

— Идем, — бросил проклятый Гронд, закрепляя веревку на внешнем зубце.

— Не… — я задохнулась, и начала снова. — Не могу… идти.

— Тогда оставайся здесь, — бросил мерзкий вор. — В пыточной лорда-мага Кайларна ты хорошо отдохнешь! А потом хорошо повеселишь толпу по дороге на эшафот, — произнеся эту мерзость (как он только посмел применить имперский титул «лорд-маг» к этому… к этому ересиарху?), Гронд соскользнул по веревки вниз.

Не знаю, как я смогла последовать за ним. Видимо, желание залепить ему пощечину придало мне сил.

Само наличие воды во рву, а тем более — довольно-таки сильное течение — результат мерзкого противоестественного колдовства ересиарха: один конец рва выходит к обрыву над Великой, куда через портал из реки поступает вода. А на другом конце — водопад рушится в Орбаковскую балку. И горе тому, кто не справился с течением…

Увы, но, кажется, этим «кем-то» буду я. Бежать нам пришлось внезапно. Я не успела даже переодеться. А плавать в длинной юбке… Ткань намокла и сковывает движение. Течение несет меня все ближе к водопаду. А наверху мечутся факелы, раздаются голоса стражников, и время от времени летят стрелы.

Внезапно чья-то твердая рука ухватила меня за шиворот. Признаться, я не сразу сообразила, что тянут меня от покинутого берега, а не к нему, и начала отбиваться, считая, что рухнуть с обрыва — все-таки лучше, чем оказаться в руках палачей колдуна.

— Тише ты, дуреха! Не дергайся! — голос, зашипевший мне прямо в ухо, оказался знаком. Это же Гронд! — Просто расслабься. Есть тут, — голос прервался… кажется, ворюга наглотался воды. Но меня это почему-то не порадовало, — одно местечко… Его с того берега не видно. Скроемся и пересидим всю эту тряхомудрию.

— А отец Вульфред? — задергалась я.

— Был отче, да вышел весь, — буркнул вор. Я чуть не прекратила плыть вообще, что явно не закончилось бы ничем хорошим… Жизнь отца Вульфреда важнее, чем любая из наших, и если вор бросил учителя, отправившись вытаскивать никчемную меня… — Невидимостью прикрылся и свалил уже, — закончил Гронд, вызвав у меня вздох облегчения.

«Местечко» оказалось любовно выкопанным прямо в берегу рва укрытием, прикрытым сверху досками, на которые положили слой дерна. Судя по всему, Ночная гильдия пользовалась этим убежищем, чтобы выводить нужных ей людей из города… ну, или тех, кто заплатил. Проклятые жлобы…

— Сидим тихо! — шепнул Гронд. — Даже не шевелись. Сейчас облава пойдет!

И вправду, до самого рассвета над нами перекликивались голоса, а время от времени мои нервы как будто обдавало ледяной крошкой. Нас искали, и искали тщательно. Но, к счастью, не нашли. А с рассветом Гронд расслабился, и сказал, что теперь можно поспать. А ночью пойдем догонять своих… если, конечно, кто-то еще сумел избежать облавы.

Пьен

Вырвавшись из воспоминаний, я некоторое время бродил в тумане. Сверху сыпался снег… или не снег. Я поймал одну из снежинок и растер пальцами. След оказался черным. Пепел! Это, похоже, я забрел в Туманный мир, о котором рассказывала Лёсса. Блуждать тут, рискуя нарваться на местных обитателей, не показалось мне хорошей идеей. Так что я уселся прямо на покрытую серой пылью землю и погрузился в транс, пытаясь раздвинуть ткань мира и покинуть его. Шансы на успех у меня были неплохие: в конце концов, на самом деле меня здесь нет. Мое тело лежит рядом с Учителем, на бронированной спине ездового крикуна.

Сила сворачивалась в сложную многомерную спираль, раскручиваясь вокруг осей, число которых было явно больше, чем три. Не выходя из все углубляющегося транса, на периферии сознания я ощутил удовлетворение. Вряд ли без помощи Учителя я смог бы сформировать столь сложный образ. Пепел, сыплющийся с непроглядных небес, увлекался движением сил, и стал формировать помимо незримого, еще и материальный отклик создаваемого мной заклятья. Тихий, почти неслышный звон обдал меня тревогой. Порождения Туманного мира вышли на охоту, и одно из них бродило где-то неподалеку. Но я не позволил страху отвлечь меня. Скорость движения спирали все увеличивалась. Символы, из которых я понимал, в лучшем случае, не более трети, возникали из ниоткуда. Некоторые из них пропадали, не оставив следа в том, что пыталось предстать перед моим сознанием «материальным миром», а другие — отпечатывались в пепел, в земле, даже сам воздух, казалось, плакал кровавыми слезам, запечатлевая Волю Павших Владык.

— Тьма наступает! — прокричал кто-то неподалеку… но вскоре человеческие слова сменились отчаянным воплем. Не знаю уж, попался говоривший порождениям Тумана, или же вступил в Тень, поднявшуюся из Глубины… Да, в сущности, это и не важно. А важно то, что кроме моих собственных сил, в спираль влилась еще и сила жертвы. Первой, но не последней. Твари Тумана, привлеченные болью и отчаяньем, кидались в водоворот сил. И гибли, подпитывая формирующееся заклятье настоящей гекатомбой.

— Жизни их отдаю в пользу моих желаний! — произнес я. Не то, чтобы эти слова что-то значили для мироздания… Но их произнесение позволило мне сосредоточиться на желаемом изменении. — Сим да исполнится!

Врата миров открылись передо мной, а напитанная Силой аж до золотистого свечения спираль легла под ноги путеводной нитью. И, уже проходя Вратами, я услышал:

— Ученик вновь исполнил Учителя волю. Похвально.

Грав Алхимик

Последняя красная капля упала из дистиллятора в реторту. Тени, что непрерывно сгущались над сосудом в процессе сбора последней из фракций, получившихся в результате дистилляции камедеобразного вещества, добытого на предыдущем шаге, пришли в движение. Скоро сосуд должен был вспыхнуть, как это происходило все предыдущие разы, когда я пытался осуществить первый шаг Великого делания.

Профаны, совершенно зря именующие себя «алхимиками», уверены, что, найдя «философский камень» смогут все подряд превращать в золото, и разбогатеют. Те, кто проник в тайны герметического искусства, принесенного в наш мир Неумирающими, чуть глубже, знают — что золото — тлен, и основная задача красного эликсира магистериума — получение напитка Вечной жизни. И все они неустанно ищут Немую Книгу, в которую те, кто нашли пятый элемент ранее, якобы записывали свою мудрость.

При помощи учителей в Палате Вихрей и в моего сюзерена, я сумел разобраться, что сама по себе красная тинктура не имеет никакого смысла. Суть Великого Делания в том, что это попытка изменить себя, проникнуть в тайны материи и ее связей с сущностями инобытия. И, если это получается — алхимик сам себе становится эликсиром магистерия, красной тинктурой и философским камнем. А превращение воды в вино, а свинца в золото — лишь вехи, указывающие, что взыскующий истины находится на верном пути.

Ну а Немая книга потому и немая, что в ней не записано ничего. Этот путь каждый должен пройти сам. И для каждого этот путь свой.

— Грав! — в лаборатории появился единственный человек, которому позволено заходить сюда, когда я работаю. Правда, надо сказать, что парочка феечек-алхимиков залетают безо всякого позволения… ну так они и не люди. — Ты опять не поужинал. И не ложился спать. А уже скоро рассвет, к твоему сведению.

Я оглянулся на окно. Еще когда наш дом только проектировали (мы с Лирой как раз заканчивали обучение в Палате Вихрей), Лира настояла, чтобы окна лаборатории выходили на восток. Тогда я, помнится, пожал плечами на этот непонятный каприз: разве может быть какая-то разница, куда выходить окнам? Но, раз я разницы не видел, то и причины спорить — тоже не было. К тому же, когда дом уже был построен, выяснилось, что разница все-таки была. К тому времени Лира уже неплохо меня знала, так что догадаться о том, что я буду работать всю ночь до утра для нее труда не составило. И вот она приходит на рассвете, чтобы оторвать меня от оборудования, на котором, как правило, продолжался какой-нибудь эксперимент.

Тут надо сказать, что где-то днем мне надо будет выбрать время для того, чтобы отработать на «алхимической барщине», чтобы сдать Фабрису, командиру замкового гарнизона, а заодно — и главному интенданту, положенное число эликсиров маны. И к тому времени, как я возьмусь за этот постоянно присутствующий заказ, мне нужна ясная голова. Вздохнув, я кинул на разгорающееся в киммерийских тенях пламя Разрыв связей, прекращая эксперимент. Огонь Хаоса немедленно погас, потеряв подпитку со своего Плана, а тени — рассеялись, вернувшись в Туман, о котором мне рассказывала приемная дочь моего сюзерена, Кайдарна.

Еще раз вздохнув, я вытащил из стола Черную книгу — не столь уже толстый фолиант, в котором каждая буква выведена кровью умников, пытавшихся делать по своему. И, не полагаясь на собственную память, стал проводить таинственный, сложный и необходимый ритуал завершения эксперимента, чтобы ненароком не взорвать на воздух весь квартал… или не вызвать из небытия какой-нибудь хтонический ужас.

Убедившись, что все сделано правильно, и моя лаборатория останется целой к тому моменту, когда я проснусь, я повернулся к Лире, скромно дожидавшейся завершения ритуала, стоя возле подноса с живительным напитком, побочным плодом экспериментов веселых феечек, придающем жизни достаточное очарование, чтобы спокойно лечь спать.

— Что сегодня творилось в городе, не знаешь? — спросил я.

В отличие от меня — «лабораторного отшельника», Лира каким-то образом ухитрялась знать о происходящих в Азире событиях как бы не прежде, чем они, собственно, произойдут. Так что серебряную восьмиконечную звезду с пылающим Оком нашего принципала она носит на левом плече по праву.

— Гоняли каких-то мятежников, — пожала плечами Лира. С тех пор, как моя девушка чуть было не оказалась принудительно замужем за одним из деятелей имперской администрации Ветровска, нашего родного города⁽³⁾, ко всему, связанному с Империей Света моя девушка относится крайне неодобрительно.

— Поймали? — не то, чтобы это было мне действительно интересно… Но мне спросить было нетрудно, а Лире этот вопрос наверняка будет приятен.

— Почти всех, — улыбнулась Лира. — Уйти удалось менее чем десятку. Их сейчас за стенами ловят.

— Слава богу, — выдохнул я.

— Какому из сущих в Горнем двухсот семидесяти восьми Темных богов слава? — уточнила Лира.

Не вдаваясь в теологические тонкости, вроде «сколько темных богов могут поместиться на кончике иглы», я заглянул в потемневшие в процессе обучения глаза Лиры… И мы вместе рассмеялись.

Иста

Домой мы летели медленно и печально. Во-первых, сцепка из трех крикунов, не разваливаясь, могла перемещаться лишь чуть быстрее идущего человека. А во-вторых, даже этом неторопливом перемещении приходилось делать регулярные перерывы, чтобы все маги Жизни могли собраться, и компенсировать нашим предводителям утечку жизни. Причем, Пьен, к моему ужасу, терял жизнь быстрее остальных, так что мне постоянно приходилось разрываться между его приказом «Удерживать девушек», и желанием плюнуть на все, и вливать жизнь только в него. Хорошо еще, что, благодаря нашим алхимикам, проблем с маной у нас не предвиделось: вьючные мешки, закрепленные на ездовых крикунах, были забиты в основном эликсирами маны.

Я аккуратно достала из мешка очередной сундучок. В нем, переложенные мягким материалом, чтобы случайно не разбить, в отдельных ячейках стояли десять фиалов с опалесцирующе-лазурной жидкостью. Увы, в данном сундучке уже осталось меньше половины изначального содержимого: шесть фиалов были уже пусты. Я достала седьмой, выдернула тугую, но не чрезмерно, пробку, и выпила очередную порцию.

Честно говоря, пить эликсиры в таких количествах — вредно для здоровья. Сильно вредно. Вот и я, глотая содержимое очередного фиала, ощутила в его приятной кислинке горьковатые нотки. Первое предупреждение. Если не внять ему, и продолжать употреблять эликсир за эликсиром — сначала станет труднее двигаться, нарушается координация, быстрее устаешь… Потом — начнет убывать жизненная сила. Так можно и вовсе умереть. А если и выживешь — то не факт, что вновь обретешь прежнюю силу и легкость в движениях и мыслях, и придется проходить сложный и болезненный ритуал, на который далеко не всякий властитель будет расходовать отнюдь не дешевые ингредиенты.

Но сейчас это не столь важно. Важнее — доставить Пьена… и остальных в замок. Там уже можно будет спокойно по очереди медитировать, восстанавливая ману, и не прибегать к помощи алхимии. Да и феечки, не входящие в элитный отряд, те, что предпочитают мирную жизнь, или же входят в состав замкового гарнизона… Их навыки, конечно, несравнимы с теми, кто присоединился на первых неделях… но их — много. Так что как-нибудь вытянем.

Я в очередной раз постаралась отогнать от себя мысль, что те, о ком я сейчас размышляю, могут и не выйти из транса… Ведь не может же быть так, чтобы богиня, пусть даже и богиня эльфов, поставила невыполнимое условие? Чтобы она назначила непроходимое испытание?

Сотворив очередное исцеляющее заклинание, я оглянулась. На востоке небо уже потихоньку светлело⁽⁴⁾. Долго же это мы тащимся. Очень долго. Но конец пути уже близок: мы уже пересекли балку и повернули на запад, к Великой реке. Собственно, думаю, то почти незаметные огоньки на фоне темного неба — это светильники в руках стражников на стене.

По мере приближения к городу, стало видно, что стражники не расхаживают по стене, медленно и вальяжно, как это происходит обычно, но мечутся туда-сюда. Судя по всему, в городе что-то случилось.

Иримэ

Пьен явился совершенно неожиданно. Мы как раз добивали странное существо, которое Лар обозначил как «кривую и уродливую пародию на Кайроса Судьбоплета», причем главным признаком «кривизны и уродливости» Лар счел тот факт, что мы его все-таки добили, когда с ясных небес спустилась воронка смерча.

Серая хмарь медленно вращалась против часовой стрелки, величественно опускаясь к нам. Хобот дернулся, и мне даже послышалось «Тьфу», когда из него вылетела, кувыркаясь, темная фигурка. Подозреваю, что приземление вышло бы у первого из последователей Лара не слишком мягким… Но учитель столь непутевого ученика воззвал к духу Хаоса, уже успевшему несколько отъесться со времен, когда они заключили контракт. Так что опустился Пьен довольно-таки комфортно.

— И что ты здесь делаешь? — мягко уточнил Лар, однако мне почему-то захотелось куда-нибудь спрятаться, хотя гнев Лара и не был направлен на меня.

Короткий рассказ Пьена особо не прояснил ситуации. Так и осталось непонятным, почему он вдруг решил, что нам нужна его помощь, хотя его поставили надзирать за всем, что осталось в верхних слоях реальности? Зачем он поперся к источникам Акаши?

— Есть у меня смутное подозрение… — пробормотал Лар, и мы с Лёссой выжидательно уставились на него. Пьен виновато изучал носки своих сапог. — …что такой фокус отколол бы любой, кого бы я не оставил «на хозяйстве».

Признаться, я не поняла логики последнего высказывания, и попросила его пояснить.

-Полагаю, тут вопрос в сути испытания, устроенное мне Богиней, — вздохнул Лар в ответ на мой вопрос. — И оно не в том, чтобы показать, что мы можем крошить мелкие порождения Хаоса и Тьмы, и даже не в командной работе присутствующих здесь. Если я правильно понимаю происходящее, суть испытания в том, насколько правильно я строю взаимоотношения в домене. Способно ли построенное мной функционировать в мое отсутствие… и в отсутствие основных признанных лидеров. Найдется ли там, наверху… — не надо было иметь семь пядей во лбу, чтобы понять, что имелся в виду не «физический» верх, а направление «из глубин Акаши в реальность», — …кто-то, готовый взять на себя ответственность и руководство оставшимися. Способны ли мои владения выдержать внезапный шторм? Еще перед погружением сюда, — …а вот это уже любопытно. Значит, с точки зрения Неумирающих наша реальность — где-то между их миром и истинным существованием Акаши. Возможно, они потому и неумирающие, что их собственное существование — дальше от Источника, а значит — менее Истинно, и они сами являются сложной иллюзией высшего порядка даже по отношению к Майе, мировой иллюзии? Надо будет рассказать маме. Подумаем вместе. — …я слышал историю о том, как одного их владетелей домена, (кстати, домен был именно эльфийским, хотя его хозяин выбрал обличие полукровки) выбило из мира на несколько дней. Его «совершенно случайно» занесло в некий «пространственный разлом». А когда он сумел-таки выбраться — то власть над доменом пришлось возвращать с ноля: подданные отвернулись от своего сюзерена, «отвернувшегося от них». Тогда мне это показалось забавной историей, не больше. Но вот сейчас я полагаю, что, если бы лорда, вернувшегося из «дальнего похода», встречали верные вассалы, встревоженные его длительным отсутствием, Мать эльфов могла бы и расщедриться на некоторые плюшки…

Признаться, после рассказа Лара, я немного ожидала, что из транса мы выйдем, обнаружив, что в окружающем мире прошла как минимум неделя. Но нет: было всего-навсего утро следующего дня. Хотя, надо признать, все равно со временем творилось что-то неладное: представить себе, что мы действительно сражались полдня и всю ночь, почти без перерывов — несколько странно. Да и не чувствую я себя настолько плохо, как если бы это действительно было так. Зато вот на лицах окружающих нас культистов отчетливо видны были признаки злоупотребления эликсирами маны.

Когда давно, в иной геологической эпохе, то есть — до ритуала, привнесшего в меня долю ненавидимого Перворожденными Хаоса, я посчитала бы это само собой разумеющимся. Ведь зачем же тогда нужны все эти недоживущие, кроме как жертвовать своими короткими, и не имеющими особой ценности жизнями в пользу существ более совершенных?

Когда, волей Матери и интригами мамы мне пришлось поселиться вдали от родных лесов, мне было противно даже смотреть на жалких последышей. Я скрывала свою чувства, как могла… К счастью, в домене не нашлось специалистов по эльфийской мимике, которые могли бы точно определить, что означают слегка напряженные, немного отведенные от вертикали кончики ушей. Да и в истории про девчонку, которую мои бывшие соратники по звезде изнасиловали, меня поразил не факт морального падения, а то, что они смогли его вообще осуществить. Что у них, как грубо, но емко выражаются эдайн, «на нее встало». Ведь, по сути, они тем самым показали, что находятся на одном с ней уровне…

А потом был разговор с мамой, открывший мне глаза на многое. И ритуал, взывающий к Богине. Я уже один раз принесла немыслимую для эльфа жертву, впустив в себя Древнего врага. И теперь, для спасения родного города и его обитателей, надо было сделать следующий.

Да, я тоже окажусь на одном уровне с эдайн… Но, после принятия Хаоса, я и так не могу рассчитывать на уважение некогда равных. И остается только делать шаг за шагом, смутно надеясь, что эти шаги приведут-таки меня к избранной цели.

К счастью, все оказалось не так страшно. И избранник мой сумел отринуть жалкую человеческую суть, да и внимание Матери он привлек еще до моего Воззвания. Перспектива же возрождения третьей ветви нашего народа (О, Мать, помоги мне! Ведь то, что я вообще смогла такое произнести, пусть даже и мысленно, означает, что я признаю мерзких дроу — нашими родичами…), даровала мне утраченное было чувство правильности происходящего.

Однако, это никоим образом не отменяло того, что я — изменилась. И прежние товарищи по играм и обучению — не примут меня вновь в свою компанию. Да и общество эдайн… людей мне стало переносить гораздо легче. Благо еще феечки, подданные Морико скрашивают мое пребывание здесь. Ведь с мамой я вижусь достаточно редко, и, в основном, на занятиях. Дипломатия, координация деятельности разных отрядов, и прочие, временами весьма приятные, но утомительные обязанности второго лица в домене оставляют не так уж много времени на общение с близкими. Присутствие же детей леса, скрашивает мою жизнь, позволяет несколько расслабиться, и принять реальность такой, какова она есть.

Так что действия культистов моего жениха, растрачивающих свое здоровье, но дотащивших нас до замка — уже представляется не «чем-то, само собой разумеющимся», но решением, определенно, достойным похвалы.

В Империи Света в таких случаях принято награждать деньгами, или давать звонкие, но бессмысленные по сути титулы (а то владений на всех не напасешься). Князья Вечного леса — обращаются к Матери за благословением… либо даруют особенно достойному росток меллорна, чтобы он, или она попытались его вырастить, получив статус младшего князя. Удается это мало у кого. Так что владений, необходимых даже низшему дворянству Вечного леса, в общем-то, хватает. А кому не хватает… Я вот такой пример — получив статус (увы, не по заслугам, а всего-навсего по родству в Видящей Реалуэ), я получила и задание, по сути, сводящееся к завоеванию владений… И Князю Олваирина прибыток (или, по крайней мере — не тратиться), и мне честь… По крайней мере, мне тогда так казалось.

Я благодарно кивнула всем, участвовавшим в этой операции. В конце концов, росток меллорна, пусть и побывавший в столь неподходящей для его роста и развития среде, как разупокоенный некрополь, это весьма большая редкость и ценность. Да и выходить замуж за «простого лорда фейри», или за князя, чей титул признан Вечным лесом (а не признать того, кто вырастил меллорн Вечный князь просто не сможет) — это две большие разницы. Эдайн, даже Неумирающие, надо сказать, эту разницу частенько упускают, считая, что сам по себе домен во владении, кольцо Лорда, и Место Силы — требуют признания со стороны Князей Леса… И регулярно удивляются тому, почему их дипломатические усилия не дают результатов. А вопрос в том, что, ничего не сделав для признания со стороны Вечного князя (или, хотя бы одного из Князей Леса), хотят участвовать в политической жизни Леса. Те же из Неумирающих, кто выбрал для своего появления облик Перворожденного, за редкими исключениями, служат объектами едких насмешек (каковых, как правило, не замечают), и являются бессменными героями анекдотов (которых им самим, опять-таки, никто не рассказывает). И лишь немногие оказываются достойны чести быть принятыми Лесом и признанными им.

Пьен

Иримэ величественно сошла со спины крикуна, на которой мы все пришли в себя, и неторопливо огляделась. Видно было, что она все еще «не здесь». Все-таки всем нам тяжеловато дался этот марафон. И эльфийке, наиболее чувствительной к присутствию Хаоса — пришлось как бы не хуже всего. Она медленно обвела взглядом всех присутствующих, особо задержавшись на стоявшей неподалеку Исте. По всем присутствующим магам Жизни и Света, было видно, что они серьезно злоупотребили эликсиром маны. У Исты даже губы посинели, а это — очень и очень нехороший признак.

Иримэ кивнула магам, вытащившим ее и Лёссу из-за Грани так, как будто благодарила не за спасение жизни, а, скажем, за то, что ей подали полотенце после умывания. Впрочем, это высокомерие и неосознанное хамство эльфов не стоит принимать на свой счет, и вообще обращать на него внимание.

Учитель рассказывал, что, когда имеешь дело с эльфами, смотреть стоит не на глаза, или, тем паче, губы, а на то, как движутся уши. Вот сейчас слегка заостренные кончики эльфийских ушек были сильно напряжены, и при этом заняли такое положение, какого человеческие принять не смогут при всем желании. А это означает, что эльфийка чем-то недовольна. Впрочем, вполне возможно, что это недовольство проистекает из плохого самочувствия. Марафон истребления, в самом завершении которого я принял участие, вымотал всех.

Иримэ гораздо более тепло (кончики ушей расслабились и вернулись к вертикали) посмотрела на вившихся вокруг нас феечек, а потом попыталась шагнуть, но тут глаза ее закатились, и она мягко рухнула на руки Учителю.

— Так… — вздохнул он. — Я думал разбираться прямо сейчас, но придется отложить. Фома, Фабрис, Ставр. Готовьте отчет. Сейчас я отнесу Иримэ к ее матери, а потом разберусь, кто виноват, и накажу… кого попало.

Признаться, я не всегда понимаю юмор Учителя. Вот и сейчас я посмотрел на него с недоумением. Что он такого посчитал достойным наказания? Правда, надо сказать, что сами перечисленные не проявили ни малейших признаков страха.

— В армии, — начал объяснять Фабрис, заметив мой непонимающий взгляд, — любое дело проходит четыре основные стадии: запутывание, запугивание, наказание невиновных, и, моя самая любимая: награждение непричастных.

— И, что самое интересное, — подхватил Ставр, — пройдя все эти и несколько дополнительных стадий, дело частенько оказывается сделано!

Иста

Я уже собиралась было поцеловать Пьена и бодро отправиться нафиг. В конце концов: кто я такая, чтобы присутствовать на совещании высшего командного состава? Так, подружка одного из учеников лорда, не больше. Но уходящий лорд, заметив мою попытку свалить, одним жестом вернул меня назад.

— Итак, — произнес наш лорд, вернувшийся после транспортировки леди Иримэ, — что у нас случилось плохого? Ставр, докладывай.

— Сегодня должна была быть проведена операция по нейтрализации одной… скажем так, «секты» светопоклонников.

Шалея от собственной смелости, я подняла руку, и, дождавшись одобрительного кивка, задала вопрос:

— А что, собственно, такое: «секта», чем она от культа отличается, и вообще: зачем ее нейтрализовать?

— Хороший вопрос, — кивнул господин Кайларн. — Придется пояснять с самого начала. Вообще в домене с самого начала проводится политика религиозной терпимости.

Я недоуменно посмотрела на властителя нашего домена… и верховного жреца нашего культа. Обычно боги стремились всячески расширять свою паству… и влияние. А потому присутствие иных культов на своей территории не приветствовали даже Древние, которым само мироздание велело сотрудничать и объединяться. Но нет. Такие места, как Белый храм темной веры, где стояли статуи всех Древних, и служили их жрецы — были крайней редкостью, да и там царили не согласие и сотрудничество, а непрерывные интриги в надежде приподняться самим и поднять своего бога хоть капельку повыше. А уж кинжал в спине, или, скажем, яд в бокале с вином — и вовсе рассматривались как «естественные причины смерти». А тут — в собственной цитадели, на землях единственного храма — и «терпимость»? Как это вообще может быть? Я и спросила об этом. Ведь поиск знаний — это и есть путь нашего культа, не так ли?

— Все очень просто, — радушно улыбнулся мне господин Кайларн. — Прямое противостояние — не путь нашего бога. Нам нет необходимости собирать толпы верующих, нет нужды переманивать прихожан у иных богов. Важнее — распространять идею. Пусть другие культы включат их в свои доктрины, донесут их до своих верующих… — это и будет нашим достижением. Амбиции, любопытство и магия. Вот смысл существования нашего культа, а отнюдь не Великие Походы куда бы то ни было, и не многотысячные богослужения. Так что нам выгодно максимальное культурное и религиозное разнообразие, общение с максимальным количеством иных культов… Так мы можем донести свою точку зрения, свои идеи… И совершенно не важно — примут ли они эти идеи, или же примутся бороться…

— В бою с драконом опасны его крылья, когти, клыки, огненное дыхание и сметающий удар хвостом… — пробормотал Пьен. — Но самая большая опасность — возможность стать драконом.

— Именно, — кивнул ученику господин Кайларн. — Мы дадим им возможность стать драконами…

Пьен

Учитель потер левую руку, где кровавым блеском сверкнул вишнево-алый аламандин, оправленный в серебро. Странно. Раньше я у Учителя этого кольца не видел. Да и вообще ювелирных украшений, кроме Кольца Лорда — артефакта, неотъемлемого от самой сути властителя домена, и Ока Гнева — артефакта, добытого Учителем еще в самом начале наших приключений. Сейчас Око покоится в сокровищнице домена. А его место, похоже, заняло новое кольцо. Но вот откуда оно взялось?

— Но зачем тогда разгонять «секту»? — удивилась Иста. Мне хотелось успокоить свою девушку, прижать ее к себе… Но сейчас — совещание высшего командного состава. И для таких вещей сейчас не место и не время. Хотя… Под насмешливым взглядом Учителя я притянул Истку к себе, и заключил в объятия. Разумеется, проявления любопытства, столь угодного принципалу нашего культа, это действие не остановило. — …раз уж нам нужны «другие культы»?

— Нам нужны не «всякие» культы, — ответил Учитель, — а те, которые не угрожают жизням наших подданных. А во-вторых, имеет смысл, чтобы весть о нашем появлении разнеслась подальше… вместе с пусть враждебным и искаженным, но изложением наших идей. Так что имеет смысл придать сектантам ускорения, чтобы бежали побыстрее…

— К тому же, — вмешалась в разговор Лёсса, — я не верю, что адепты бежавшей секты смогли вычислить всех наших засланцев… Иначе придется очень разочароваться в Ставре, чего очень не хотелось бы.

— Не смогли, — улыбнулся наш начальник контрразведки. — Среди тех, кого мы «не смогли» перехватить еще как минимум двое наших. А «вычислили» они именно тех, кого мы отправили, чтобы их нашли и успокоились.

Некоторое время мы еще совещались, а потом — Учитель приказал отправляться отдыхать. Честно говоря, мне хотелось посмотреть на высадку добытого меллорна… Но Учитель сказал, что напитанный силами Жизни и Хаоса росток продержится еще несколько недель, не говоря уже о часах. Так что высаживать древо он будет не раньше, чем проснется Иримэ.

1) «Кимервамидиум» — хроники темных эльфов (данмеров) в серии игр «Элдер скроллс»

Вернуться к тексту

2) Чичак — дочь хазарского кагана Вирхора, вышедшая замуж за византийского императора Константина V

Вернуться к тексту

3) Об этих событиях см. «Волей Повелителя Перемен», глава 8 и интерлюдия перед ней

Вернуться к тексту

4) Светлеть в это время года в указанной местности начинает в 3-4 часа утра

Вернуться к тексту