Поговорим? (гет)

 — Вот тут я уже перегнул палку. Я это знаю и признаю. Однако мой план неожиданно сработал. Всю работу за меня сделали другие, и Ольга Дмитриевна ни о чём ни прознала. Если честно, я не думал, что он сработает. Тем более с таким количеством проколов. Однако всё прошло великолепно. Того самого кучерявого черноволосого парня звали Василий, мы немного подружились и разговорились, он даже всерьёз вступил со мной в дискуссию о моём путешествии во времени и привёл парочку аргументов, почему я вру.

Пауза. Как же я не люблю паузы, в которых я не могу говорить.

— Василий был умным, он заметил то, чего не заметил я. Во-первых, как вы уже знаете, здесь мне не двадцать четыре, удивительно, но тогда я этого не знал и, когда посмотрел в зеркало, неслабо так охерел. Во-вторых, он обнаружил множество несостыковок и в пух и прах разносил мои попытки их объяснить. Например, в кармане моего пальто были документы. Теперь же их не было. Под «их» я подразумеваю и документы, и пальто. Я только тогда понял, что моё пальто куда-то пропало. Ровно, как и моя зимняя обувь. На мне были не мои босоножки. Тогда я не смог объяснить Василию, куда всё пропало. Но вот сейчас я выстроил неплохую теорию. По-моему мнению, одежду заменил Семён, нет, не я. Второй Семён, который был в автобусе, он был одет не по погоде, я только сейчас это вспомнил. Он знал, куда я отправляюсь. Вероятно, именно он и поменялся одеждой, пока я спал.

Я устал держать телефон. Усевшись на землю и прислонив гаджет к стволу дерева, я продолжил:

— Первый день прошёл спокойно. Я наведался к Виоле. Немного её побесил. Поиграл в молчанку с Ульяной и, проиграв все раунды, с ней же совершил налёт на столовую; спёр нижнее бельё у Алисы, если вы спросите, зачем, я вам не отвечу. Я не из этих извращенцов, мне просто хотелось спереть нижнее бельё Джаггернаута, не спрашивайте, короче. Затем с Василием ночью пугал Славю, изображая монстра, получил нагоняй от вожатой, от неё же сбежал… Круто, короче, всё прошло! Реально. Мне понравился лагерь. Я не понимал, как я в него попал, что тут происходит и вообще. Я просто радовался жизни. Ульяна и Василий были отличными напарниками по развлечениям, они терпели мою излишнюю говорливость и даже пытались как-то переговорить меня.

Второй день начался с того, что я проспал линейку, завтрак и обед. Затем получил от Ольги Дмитриевны. Затем завёл с ней диалог о коммунизме и был выселен из домика. Меня поселили к парню по имени Антон. Он не выдержал и часа. Следом меня перевели к Августу, качку-переростку; он разбил мне нос после первой же шутки о качках, ну, а я что? Я пробил ему ногу валявшейся неподалёку арматурой. Так себе получилось, если честно. Нет, ну, а что он шуток не понимает?! Мне повезло, Август, как и все качки, оказался тупым, хы-хы!

Я рассмеялся как полудурок; мне понадобилось несколько секунд для того, чтобы вернуть самообладание.

— В общем, он не желал признавать, что это я ему нанёс рану; по его версии, я, получив по носу, заплакал и сбежал. Я полностью соглашался с версией Августа, уверенно заявлял, что да, убежал, заплакал, арматуру вижу в первый раз. Откуда знаю, что арматура? Догадался. Ольга Дмитриевна могла тоже догадываться о чём угодно, но Август своей тупизной не давал засадить меня в изолятор на всю смену. После Августа меня переселили к Василию, и тут путешествия Даши-путешественницы закончились, Даша-путешественница — это типа я, поняли шутку? Ха-ха! В общем, перед ужином Ольга Дмитриевна потребовала обходной, а я ни фига не заполнил, пообещал всё заполнить на третий день. Вот, собственно, о третьем дне я бы и хотел поговорить поподробнее. В этот день я познакомился с Мику. Но обо всём по порядку.

* * *

— Вась! — позвал я приятеля.

Василий сделал вид, что не слышал. У-у, сволочь!

— Вась!

Игнор.

— Ну Вась!

— Чего тебе? Если ты ещё раз спросишь про сколько будет сто пятьдесят плюс сто пятьдесят, то я тебе вмажу! — злобно и достаточно громко ответил Василий.

Я расстроился и отвернулся. Ну ладно, не очень-то и хотелось.

Ольга Дмитриевна, которая прямо сейчас вела линейку и рассказывала про распорядок дня, нахмурилась и посмотрела в нашу сторону. Однако, заметив, к кому Василий обращался, решила ничего не говорить. У меня тут уже появилась своя репутация.

— Эй, новенький, — внезапно ко мне обратилась Алиса. Она так меня кликала просто из вредности.

— Эй, Джаггернаут, чё как? — ответил я приветствием на приветствие.

— Тебя правда из комсомола выгнали?

— Ага, — я улыбнулся. — Я около часа рассказывал нашей вожатой о грибе-Ленине, а вместо этого получил такую награду.

— Чего? — Алиса получила подтверждение своей информации и улыбнулась, но причина такого наказания не дошла до неё, так что мне пришлось пояснить.

— Гриб это Ленин. Ленин это гриб! Ты знала? Хочешь, расскажу? Хочешь? Хочешь? Хочешь?

Алиса рассмеялась. Не уверен, что она хоть что-то поняла, а смех без причины — признак дурачины, о чём я и хотел ей сообщить, как меня грубо и бесцеремонно прервала Ольга Дмитриевна.

— Так! Алиса, Семён! Что вы там смешного в моей речи заметили! Может, выйдете сюда, всем нам расскажите, мы вместе посмеёмся!

Алиса покраснела и опустила голову. Я же с гордо поднятой головой вышел из строя и встал рядом с Ольгой Дмитриевной. Та явно не ожидала, что её стандартный приём по пристыжению — интересно, есть ли такое слово? — нерадивых пионеров не сработал и просто ждала развития событий. И они не заставили себя долго ждать.

— Здравствуйте, пионеры, — я нацепил мою любимую придурковатую улыбку и уставился на хмурых и заспанных пионеров. Впрочем, пионеры уже обо мне знали, так что быстро проснулись и, уже улыбаясь, смотрели на меня. — Меня зовут Петя. Или Семён. В общем. Я расскажу вам историю о Саше. Саша — это мой однокурсник…

Интересно, как долго мне разрешит говорить Ольга Дмитриевна? То, что она меня до сих пор не заткнула, объясняется только лишь эффектом неожиданности.

— Как-то раз мы решили отпраздновать день студента, и Санёк немного перебрал, ну, а Ваня, друг мой лучший, решил заметить, что никто из нас не сможет засунуть в жопу огурец. Я тогда был ещё не настолько пьяный и на это не повёлся, а вот Саша…

— Так! Немедленно прекрати! — закричала Ольга Дмитриевна. Слишком долго, основная идея истории уже была рассказана. — Я тебя предупреждала?! Предупреждала!

— Но вы же сами попросили рассказать смешную историю! Да и я почти к кульминации подошёл, можно, я дорасскажу, а…

* * *

— В изолятор меня тогда не отправили. Хотя это было действительно близко. Я сейчас вспоминаю все мои выкрутасы и понимаю, что за большинство из них меня должны были давно выгнать. Но Ольга Дмитриевна, видимо, считала исключение из комсомола жёстким наказанием, так что из лагеря меня не выгоняли. К слову, я до сих пор без понятия, как она связалась с внешним миром и сообщила комсомолу о моём аморальном поведении. И да, вы так и не услышали конца истории. Саша всё же засунул себя в жопу огурец. Теперь живите с этим. Так, я зачем всё это рассказывал? Нет, не для того, чтобы рассказать вам эту великолепную историю. Когда я возвращался в шеренгу, я заметил Мику в дальнем от меня углу пионеров. Она смотрела на меня с таким выражением, как смотрят на какого-то ужасного идиота и конченого дегенерата, впрочем, я им и был, так что не жалуюсь. Так вот, я ей подмигнул, и она, смутившись, отвела взгляд. У неё были очень запоминающиеся лавандовые — бирюзовые? — или ещё какого оттенка волосы. Она мне сразу понравилась.

* * *

— Вась!

— Ты, надеюсь, не снова?

Дело происходило в моём домике. Вожатая меня пугала милицией, я ей втирал про полицию, мы друг друга не поняли и разошлись по домикам.

— Нет, это не про сто пятьдесят плюс сто пятьдесят. Ты знаешь девушку с лавандовыми волосами? Такими большими ещё! Две необычные косички.

— Мику из музыкального кружка? Которая говорить ещё любит, прямо как ты?

* * *

— Именно тогда я понял, что нашёл любовь своей жизни. Фразы «говорить любит» и «но не как ты» я слышал часто. А «прямо как ты» в первый раз. Я бы сразу же отправился в музкружок, но решил поискать обходной. Этот процесс затянулся часа на два. Оказывается, его использовал Василий, чтобы скрутить самокрутку. Мне пришлось отправиться к вожатой и попросить новый обходной. Она тогда ещё обрадовалась сильно. Наверное, подумала что-то типа: «Неужели за ум взялся!» Ага, как же.

— В общем, через пару часов после линейки я стоял с обходным у двери музклуба и думал, как зайти. Я размышлял, как мне войти в заведение. Я знал, что в музклубе состоит одна только Мику, и решил, что мой заход в помещение должен быть великолепным и ясно говорить о моих намерениях… Поэтому я решил выбить дверь… Не спрашивайте, как я пришёл к этому выводу. Я сам не уверен, как вообще человек мог прийти к подобному варианту. Любовь затмила мне разум, который и до этого вынужден был выживать в ночи, я бы даже сказал, в полной тьме, а в последнее время он и вовсе страдал. На самом деле могло произойти всё, что угодно. Мику могла переодеваться. В музклубе могли находится её родители. Там могло проводиться собрание вожатых. Но всё произошло куда хуже. Мику была под роялем. Я выбиваю дверь, у неё рефлекс, она с огромной скоростью поднимает голову, а там рояль. Я, кажется, ещё что-то кричал, не помню. То ли рота, подъём, то ли батя в здании, короче, какую-то молодёжную и тупую дичь, которую я кричу, когда мне просто хочется что-нибудь покричать. В общем, она вырубилась. Не дичь, в смысле. Мику.

Я замолчал, припоминая те ощущения, когда понял, что натворил.

— Я испугался. Взял Мику на руки и понёс в медпункт. Жажда шутить у меня пропала. Впрочем, ненадолго. По дороге она очнулась, не жажда, в смысле, Мику, хотя жажда тоже, а я как-то грубо пошутил про «головокружительное» знакомство и получил пощёчину. Первое впечатление, как вы догадались, я испортил просто в хлам, но я не унывал. Впервые в жизни я решил сделать что-нибудь романтическое.

* * *

Час ночи. Окрестности рядом со здании администрации лагеря.

— Ты действительно думаешь, что это хорошая идея? — зачем-то поинтересовался Вася.

— Это плохая идея, но я не думаю об этом, так что меня это не коробит, — обнадёжил его я. — Впрочем, я всё равно не знаю других вариантов решения моей проблемы. Где у вас тут ещё цветы продают? Я просто из двадцать первого века и не сильно в курсах, есть ли у вас на каждом углу цветочные магазины.

— Да, да, слушай, путешественник во времени, можешь, прекратишь придуриваться или вести себя как мудак? Тогда бы нам и не пришлось воровать цветы у руководства с клумбы.

— Не, если тебе не нравится эта авантюра, то чего ты дома не остался? Поспал бы себе и не беспокоился об успехе моей операции. Я бы тут сам всё сделал, и ничего бы никто не заметил.

— Так тебе же нужно с кем-то поболтать. А то ты не вытерпишь долгого ожидания.

— Это верно. Это верно. Так что там у нас? Все скрылись? План тот же? Тюльпаны берём? Или, может, лилии? И с вазой что делать? Плюс вода? Что думаешь? А? А? А?

— Твою мать, Петь, ты не пробовал задавать вопросы по одному за раз? Или хотя бы не наваливаться так? А лучше вообще заткнись на хер!

Это было обидно. Ну, если он не хочет вопросов, то так и быть, их не будет. Буду петь!

— Ка-алинка!

— О нет!

— Ка-алинка!

— Твою мать, Петя, мы здесь же пытаемся скрываться! Для твоего же блага!

— Калинка моя! В саду ягода малинка…

— Так всё, идём за цветами, ну его нахер! — быстро принял решение Вася. — Я надеюсь, что там никого нет.

— Вот так бы сразу! — обрадовался я и пошёл следом за недовольным — интересно, почему? — Василием.

— В общем, по плану берём цветы там, где их никто не хватится, — Василий беспокойно заозирался. — В одном месте не вырываем. И не забывать, с тебя твой мобильник.

— Конечно! Ты тоже не забывай! Что я дам тебе только на время, ведь зарядка не бесконечная. До пятидесяти процентов поиграешь в икском, потом вернёшь!

Мы разделились. Я принялся резать ножницами наиболее красивые цветы в разных местах с их скоплением. По итогу, я взял семь разных цветков: две розы, красную и белую, лилию, три тюльпана и хризантему.

— Ну что у тебя? — я был удовлетворён своим наваром и, спрятав ножницы в карман, подошёл к Василию узнать о его успехах.

— Пять цветов, как тебе? — он показал мне свои цветы.

— Говно, по сравнению с моими, — поблагодарил его я, даже не посмотрев на цветы. Только один лишь я знаю, какие цветы превосходны и радуют человеческий глаз. — Что, мы идём?

— Семь плюс пять равно двенадцать! — с умным лицом заметил Василий.

— Я в курсе. Шесть плюс восемь тоже двенадцать, или не двенадцать, вот шесть плюс шесть равно двенадцать. Двенадцать вообще из многих чисел получается, в чём прикол? Вот, например, ноль и двенадцать, минус один и одна треть и тринадцать с одной третью, ещё я знаю сто восемьде…

— Так, всё, заткнись. Я говорю про то, что получается чётное число цветов. Не принято так дарить. Только нечётное. Нужно куда-то деть один цветок. Или взять ещё один.

— Может это, Ольгу Дмитриевну задобрим? — предложил я гениальную идею.

— Ага, ворованными цветами, конечно. Так, дай мне ещё пять минут, я поищу что-нибудь красивое и подойду.

* * *

— На поиск цветка у Васи ушло меньше времени. К слову, потом я посмотрел всё же, что он там насобирал, и всё было не так плохо. Цветы моего приятеля были тоже неплохими, конечно, не такими тщательно отобранными, как моими, но всё же он не срывал все цветки, которые только видел. Так что на следующий день я пошёл к Мику с неплохим таким букетом. Тогда мы и смогли наконец нормально пообщаться. Хотя «нормальным» такое общение вряд ли можно назвать… Да и вообще любое действие, связанное со мной, автоматически становится ненормальным.