Призраки и бродяги (джен)

На сей раз он был единственным зрителем матча, не считая отца и королевской свиты. Рейгар расположился как можно дальше от поля, наблюдая с верхотуры, как тридцать парней носятся по зелёному с осенними проплешинами газону. Регбисты Хайгарденского университета разносили своих соперников из Староместа в пух и прах. Отец должен быть доволен: эти ребята стали его новыми любимчиками взамен бурлившего революционными настроениями Университета Королевской Гавани.

— Уж теперь-то Боберт не решит, будто я приходила болеть за него, — дорогой сердцу голос прозвучал чуть позади и сбоку от Рейгара.

Она была права тогда, год назад, — смотреть регби и разговаривать обо всём стало их традицией. Незаметно подкравшаяся Лианна сидела на жёсткой скамье, уперев зонт в бетонный пол. Вся её одежда была чёрной: ботинки, юбка и жакет для верховой езды. И венок из синих зимних роз вместо шляпки.

— Достать их в Гавани непросто, но я смогла, — похвасталась Лианна. И как бы между прочим добавила: — Элита Севера и Запада собирается в Риверране. Они намерены послать твоего папеньку с его южанами на хуй и провозгласить свою буржуазную республику.

Только Лиа умела быть похожей на Деву с витража Великой Септы Бейелора и одновременно ругаться, как эскадронный сержант. Рейгар замер. Значит, всё-таки решились на мятеж.

— Так скоро, — пробормотал он.

— Да, Дракош. — Лианна покивала и подпёрла подбородок зонтом. — Время пришло.

Это должно было произойти рано или поздно. Элита Севера, элита Запада. Ланнистеры, Старки, Аррены. Все они больше не хотят делиться доходами от своих фабрик, шахт и нефтепромыслов и готовы бросить вызов Королевской Гавани. Стремясь защитить интересы земельной аристократии Юга, правительство отца ввело огромные пошлины на импорт дешёвого сырья из Эссоса, и, вероятно, это стало последней каплей. Рейгар вдруг подумал, что этот финал Кубка Короля может быть последним.

— В таком случае я должен их уничтожить.

Лианна загадочно хмыкнула.

— Что ж, пока Коннингтон рядом, я могу отпускать тебя на войну со спокойной душой. Лорд Джон сочтёт за счастье прикрывать твою задницу. Даже при том, что ничего большего ему не светит.

Джон Коннингтон — его товарищ и блестящий кавалерийский офицер, в преданности которого сомневаться не приходилось. И почему она так привязалась к их дружбе? Рейгар никак не мог взять в толк, поэтому спросил:

— Лиа, на что ты так часто намекаешь?

— Боги, — она рассмеялась, обнажая белые, как парадные ремни, зубы. — Знаешь, как говорят? «Один мозг на двоих — обычное дело в кавалерии, и далеко не всегда он находится у человека». Ты слеп, Рей.

Рейгар отвернулся, а Лианна продолжала тем же насмешливым тоном:

— Боберт возглавил столичных студентов в их великой борьбе против драконьей тирании. Умолял меня присоединиться, и ты догадываешься, куда я его отправила... Думается, боевым дебютом Седьмого гусарского станет резня школяров. — Она изобразила предсмертный хрип и закатила глаза, проводя кончиком зонта по шее.

Игрок Хайгардена готовился пробить штрафной удар. Рейгар решил, что задаст самый волнующий из вопросов, если студент забьёт. «Бац!» — мяч взмыл в небо. Совсем скоро. Ещё мгновение. Вот уже. Пролетел точно между стоек. Сейчас.

— И какой из сторон симпатизируешь ты? — он постарался не выпалить эти слова совсем уж резко, но вряд ли получилось как надо.

Лианна сузила прекрасные серые глаза и уставилась прямо на него. Рейгар замер, стараясь не дышать, не моргать и никоим образом не показывать, как сильно он страшится самого очевидного ответа.

— Рейга-а-ар... — пропела она. — Сам-то как думаешь?

И тут до Рейгара дошло: за исключением отсутствующей шнуровки жакет Лианны напоминал его гусарский мундир.

* * *

Седьмой гусарский начал накапливаться в лощине ещё до рассвета, и теперь все его люди и лошади были на месте. Сотни копыт дробно обстукивали промёрзшую землю, сотни ноздрей выдыхали клубы пара.

В заключительные дни календарной зимы погода менялась с чудовищной быстротой, как будто издеваясь над измождёнными людьми. Вчера днём припекало совсем по-весеннему, и пехотинцы королевской армии поспешили сбросить тёплую одежду, чтобы идти в атаку налегке, а ночью вновь ударили морозы — теперь все отчаянно мёрзли.

Восседая на Рональде неподвижно, как памятник кому-нибудь из предшественников, Рейгар ещё раз оглядел своих кавалеристов.

После трёх месяцев военной зимы элитная кавалерия представляла собой поистине душераздирающее зрелище. Чёрные гусарские мундиры, такие эффектные в мирное время, износились и оказались совершенно непригодными для современной войны. Полк красиво одетых мальчиков сократился до эскадрона смертельно уставших мужчин: обросших щетиной, пыльных и потрёпанных, с красными от недосыпания глазами. И в то же время — отлично вооружённых, повидавших дерьмо и готовых сражаться до конца. Если не за короля, то за принца.

— Ваше высочество! — Ослепительно рыжий Джон Коннингтон шагал к Рейгару. — Вестовой привёз приказ из дивизии.

Даже здесь и сейчас он умудрялся выглядеть безупречно: в подчёркивающем идеальную фигуру жакете, перетянутый ремнями, вооружённый изготовленной на заказ длинной саблей и парой револьверов. На любом столичном рауте дамы неизменно увивались вокруг Джона, и он отвечал им любезностями, но не более того. Его одержимость боевой учёбой, а не женщинами, была похвальной, хоть и несколько необычной для молодого гусарского офицера.

— Северяне, — продолжил Джон, глядя на Рейгара снизу вверх, — форсировали Трезубец ночью. Сбили наши заслоны и захватили плацдарм на правом берегу. Дивизия хочет, чтобы мы сбросили их обратно в реку как можно скорее.

Ближайшие кавалеристы внимательно слушали разговор офицеров, но лишних вопросов никто не задавал. Чем скорее, тем лучше. Ожидание атаки тяготит, зато первые выстрелы быстро приводят души и тела в тонус. И Рейгар ответил:

— Хорошо. Мы атакуем немедленно.

Восходящее солнце светило Джону в лицо. Он прищурился, вновь поднимая голову — наверное, хотел сказать что-то ещё, но в итоге просто надел шако и двинулся к своему коню.

Громких команд не было, и горн тоже не пропел — лишь сам Рейгар медленно поднял саблю над головой и пришпорил Рональда.

Стоило валирийской стали сверкнуть под утренним солнцем, как полк тотчас пришёл в движение. Копыто в копыто, ноздря к ноздре, точно единый организм. При виде ста тридцати храбрых гусар на великолепных дорнийских скакунах сердце переполняла гордость. Потрёпанные, да, но кому нынче легко? Остальные войска — и королевские, и мятежные — выглядели ещё хуже.

Рейгар знал, что расположившиеся по ту сторону поля враги с тревогой всматриваются в горизонт, откуда на них вот-вот должна вылететь неудержимая лавина Седьмого гусарского. Ничто на войне не может сравниться с магнетизмом кавалерийской атаки. А смертельная скачка была самым красивым, почётным и жутким её моментом.

С дистанции в тысячу шагов можно было увидеть, как люди в серых шинелях торопливо снимают с передков и выкатывают на огневые позиции свои пушки. Это были артиллеристы северян. Земляки Лианны. Мятежники.

Рейгар снова отсалютовал саблей и проорал «Вперёд!», приказывая перейти с рыси на галоп.

Серые шинели. Серая сталь. Серые глаза Лианны.

* * *

​

— Я уезжаю, чтобы сражаться с мятежниками. Весьма вероятно, что мне придётся убить какое-то количество твоих соотечественников.

Рейгар произнёс это, стоя на крыльце виллы «Радость». Далеко-далеко от Королевской Гавани и Трезубца, в предгорьях Северного Дорна. Среди прохладной тишины поздней осени и ароматных кедров.

Остановившаяся на несколько ступеней выше Лианна опять смотрела на него сверху вниз — как-то само собой получилось. За последние недели её лицо стало непривычно серьёзным, а животик — заметным. Она почти перестала обидно шутить и материться, и Рейгара очень пугали эти перемены; в сущности, войну стоило выиграть хотя бы ради возвращения той прежней северной волчицы.

— Береги себя, Дракош. — Она наклонилась и поцеловала его в нос. — Попрошу об одном: не причиняй зла Старкам. А в остальном... исполни свой долг перед Королевством.

Это был последний раз, когда он видел Лианну.

* * *

​

«Бам-бам-бам!» — то, что он сперва принял за частый барабанный бой, оказалось пушкой Гатлинга, стрелявшей точно по ним. Рейгар повернул голову налево: там жеребец эскадронного сержанта нёсся в атаку без седока. Скакавшему справа рядовому пулей снесло половину головы, но тело осталось в седле, и лошадь несла его вперёд ещё сотню ярдов, прежде чем мертвец наконец упал, и она понуро побрела обратно.

Просто удивительно, как его самого не зацепило. Рейгар больше не смотрел по сторонам — припал к холке Рональда, вцепившись обеими руками в поводья, и полностью сосредоточился на скачке.

Орудия впереди выплюнули первые дымки, и снаряды разорвались совсем рядом. Комья промёрзшей земли летели подобно шрапнели: один из них ударил Рейгара в бок, другой — в ухо, едва не выбив из седла. Боковым зрением он увидел, как несколько лошадей рухнули, как подкошенные игрушки, увлекая за собой всадников. Второй залп лёг у него за спиной, а третьего уже не случилось: клинки выскочили из ножен в поисках крови. Гусары ворвались на вражеские позиции, стреляя на ходу из револьверов и круша саблями всех, кто попадался на пути. Северяне пригнулись в своих наспех вырытых траншеях, когда кони пролетали над их головами: лишь немногие сообразили выставить вверх штыки.

Рейгар очутился прямо напротив «Гатлинга», обслуга которого пыталась заменить пустой магазин. Он ударил ближайшего артиллериста сверху, и сабля раскроила тому череп почти до подбородка. Его товарищ выронил из рук заряженный магазин для «Гатлинга», намереваясь подхватить с земли винтовку, но капрал из эскадрона Коннингтона сшиб северянина с ног, использовав свой карабин в качестве короткой пики.

Некоторые гусары бросились дальше, другие спешились у траншей, чтобы очистить их в рукопашной схватке. Джон Коннингтон въехал в траншею прямо на коне и только на глазах Рейгара зарубил как минимум троих северян; несколько гусар следовали за Джоном, пронзая штыками всех, кто оказывал сопротивление. Жеребец эскадронного сержанта отирался рядом, явно не собираясь выходить из битвы даже после потери хозяина. Ещё один гусар спрыгнул с коня на скаку и голыми руками душил оказавшегося под ним артиллериста. Рейгар бывал в бою и раньше, но эта рубка выдалась какой-то особенно озверевшей.

В тот момент, когда он стрелял из револьвера в одного из врагов, неведомо откуда взявшийся северянин выскочил из дыма прямо перед мордой Рональда. Рейгар успел рассмотреть его перекошенное лицо и надвинутую на глаза шапку из овчины, которая когда-то была белой, а вот нацелить револьвер на нового противника не успел. Северянин всадил штык коню в шею, и бедняга Рональд закричал почти по-человечески, падая на бок вместе с наездником. Приземление на мёрзлую землю оказалось очень жёстким даже при том, что Рейгар успел сгруппироваться. Он ожидал от северянина новой атаки, но тот почему-то оставил винтовку торчать в раненом животном и попытался скрыться в дыму. То ли не смог вытащить штык, то ли просто узнал принца и перепугался. Независимо от причин Рейгар не собирался его прощать — перегнулся через тушу коня и выпустил несколько пуль обидчику в спину.

Окутанное едким пороховым дымом поле брани напоминало слоёный пирог из людей, лошадей и оружия. Чёрные мундиры перемешались с серыми шинелями, живые — с мёртвыми.

Поднимаясь на ноги, Рейгар решил, что наверняка сломал ребро или два. Надо поймать чью-нибудь осиротевшую лошадь и возвращаться в бой. Левое ухо совсем ничего не слышало. В правом кричали:

— Дави ублюдков!

Силуэт всадника проскользил мимо брошенной пушки, и Рейгар окликнул его:

— Эй, гусар! Как развивается наша атака?

Кавалерист остановился в трёх шагах от него, и лишь тогда Рейгар понял: никакой это не гусар. Проклятые драгуны из Винтерфеллского полка тоже носили чёрное.

Пару секунд они разглядывали друг на друга, словно два идиота, а потом драгун вскинул карабин и выстрелил поверх лошадиной головы. Рейгару даже показалось, будто промазал. Он швырнул ему в лицо пустой револьвер и немедленно проткнул ошарашенного драгуна саблей.

Силы вдруг резко покинули Рейгара. Вытекли вместе с кровью. Он опустился на колени рядом с убитым. Выронил саблю. А затем и вовсе упал. Было больно, и он даже не знал, от чего больше: от пулевого ранения или мысли, что увидеть Лианну больше не суждено. Дракон убит драгуном. О такой возне песню не напишут. Глупо получилось.

Лёжа на боку, он видел, как ветерок колышет гривы мёртвых дорнийских скакунов.

— …Принц ранен! — Джон спешил в его сторону, сжимая по револьверу в каждой руке. Он где-то потерял головной убор, и густая шевелюра рыжела сквозь дым. — Рейгар!

Пока Коннингтон рядом, я могу отпускать тебя на войну со спокойной душой, говорила Лианна. Будет прикрывать твою задницу.

Похоже, Джон сплоховал. Но Рейгар тоже виноват, ведь он и сам обещал себя беречь.

— Вражеская кавалерия! — кричали.

«Уо-о-о-о-о», — кто-то дул в горн. Наверное, друзья того драгуна подъехали.

— Мы отходим, прикрой! — распорядился Джон.

Часто-часто захлопали ружейные выстрелы. Вопили совсем нечленораздельно. Звенели скрестившиеся сабли.

Рейгара взвалили на плечо, и его глаза оказались на уровне задницы Джона.

Это был последний раз, когда он видел Джона.