Последний Zeitlaichaien (джен)

Тема 4. Защита от полнолуния

Белые хлопья летели с неба и оседали на скалах. Деревья склонили ветви под весом снега. В долинах и ущельях свистел ветер, и с ним сливался волчий вой. Звери загоняли оленя, со всех ног мчащегося в тупик.

Гебершнейх наблюдал за ними с утёса, укрытый толстым слоем снега. Уже несколько часов он лежал неподвижно в ожидании стаи. Волки, медведи и рыси были старшими братьями Zeitlaichaiened — священными животными, рождёнными Zeiteuwiged и нисколько не изменившимися с тех времён. Когда-то они признавали родство, но не забыли ли волки, с кем разделяют кровь?

Гебершнейх не помнил, когда в последний раз обращался без помощи Zeiteuwig. Zeitlaichaiened лишились многих возможностей, когда боги ослабли. Их связь неразрывна. Zeitlaichaien зависим от своего создателя, тот же переживает боль и чувствует смерть своего детища. Гебершнейх и представить не мог, сколько страданий выпало на долю его Zeiteuwig. Zeitlaichaiened пытали, сжигали, вешали, рубили головы… Многие из них умирали в муках, когда некому было их добить или у собратьев не поднималась рука. В своё время Гебершнейх не смог оборвать жизнь истекавшего кровью Шпарттена — как можно убить брата?!

Zeitlaichaiened не были кровными родственниками, но их связывали узы куда крепче. Больше тысячи лет они сражались плечом к плечу, поддерживали друг друга, вместе служили Zeiteuwiged и наставляли людей… К слову, последние не понимали их взаимоотношений, раздираемые противоречиями и враждой. Среди людей не было равенства — только постоянная, непрекращающаяся борьба. Они бросались в крайности, верили в собственные оправдания, предавали «друзей» и убивали, убивали, убивали… Кто-то с пеной у рта доказывал, что есть лишь вражда, корыстная дружба или не менее корыстная любовь, другие молчали, но не верили посланникам богов. Они не понимали природы Zeitlaichaiened, и это стало одной из причин разгоревшейся между двумя народами войны.

И тогда даже Zeitlaichaiened разделились на два фронта: одни хотели вернуть людей на тропу, с которой те сошли, пусть даже путь этот будет кровавым, вторые — истребить человечество. Гебершнейх, тогда ещё не научившийся мудрости Zeiteuwiged, был в числе последних. Впрочем, он и сейчас с удовольствием отомстил бы за гибель всех, кто был ему дорог, но Zeiteuwig заставил его подавить ярость, оставив тотальный геноцид на крайний случай. В глубине души Гебершнейх всё ещё надеялся, что возвращение богов ни к чему не приведёт, и он сможет с чистой совестью и, чего уж греха таить, злорадством обрушить на людей всю накопившуюся за века ненависть.

Однако сейчас он продолжал исполнять долг. Он должен был найти способ передать дар обращения хотя бы одному человеку и уже жалел, что прервал сеанс связи, не узнав подробностей у Шпарттена. Тот сейчас наверняка находился где-то поблизости, но не мог дать подсказку. Теперь, когда Гебершнейх знал, что самый близкий из братьев не слился с пургой, стало тяжелее вспоминать… но просить помощи больше не у кого.

Гебершнейх мысленно воззвал к Zeiteuwig с просьбой хоть на время дать сил для связи с мёртвыми. Когда-то Zeitlaichaiened чувствовали тонкую материю и без помощи богов, но то время давно ушло. Гебершнейх надеялся, что с возвращением веры вернутся и все утраченные способности.

Отклика не последовало, но Zeiteuwig не мог не услышать.

— Rafraggenk… — теряя надежду, прошептал Гебершнейх.

«Ты идиот, честно скажу, — прозвучал в голове до боли знакомый голос. — Если бы не испортил ритуал, сейчас не умолял бы Zeiteuwig дать тебе сил».

— Прости, не хотел тревожить. Я вновь в тупике, Шпарттен, — извиняющимся тоном сказал Гебершнейх.

«Знаешь, меня ужасает, насколько ты ослаб. Как внушать низшим ужас, если ты даже с призраком поговорить не можешь сам? Жаль, ушло время, когда нам не было равных… но я рад, что не дожил до дня, когда стал бы беспомощным».

— Величие и власть ещё вернутся! Уверен, тогда Zeiteuwiged даруют жизнь новому поколению Zeitlaichaiened.

«Ты, видимо, не знаешь, сколько энергии они на это тратят. Этот процесс не такой уж простой, и лишь поэтому ты до сих пор один. Все эти века мне не с кем было поговорить, кроме нашего отца, и он многое мне поведал. Они совершили ошибку, не наделив нас способностью давать жизнь, но на то были… и есть причины. И потому я, как и ты, надеюсь, что они вернут в этот мир наш народ. Я помогу тебе. Что ты хотел узнать? Как сделать человека волком? — Гебершнейх кивнул, и Шпарттен продолжил: — С помощью обряда. Не пытайся искать в книгах, этих записей не осталось — всё сожгли. Я сейчас объясню, какой ритуал тебе придётся сотворить…»

Следующие полчаса Шпарттен неторопливо рассказывал о ритуале, порой прерываясь на пространные рассуждения и ненадолго отходя от темы. Гебершнейх многое хотел с ним обсудить, попросить прощения за ошибки прошлого, задать множество вопросов, на которые больше никто не даст ответ… Но времени не осталось. Zeiteuwig прервал связь, как только всё необходимое было сказано. Помощь Zeitlaichaien отнимала силы даже у него.

Главное Гебершнейх узнал: обратить можно только с помощью укуса. Но всех оборотней перебили, а потому ему самому придётся обернуться вервольфом. Да и нельзя даровать силу, кому попало — нужен кто-то, кто или безоговорочно верен Zeiteuwiged, или сам готов обращать других. Моральные качества оборотня мало волновали Гебершнейха: даже если он будет регулярно убивать, это лишь сыграет на руку.

Тем временем волки доедали добычу. Гебершнейх спустился со скалы, опустился на четвереньки и, крадучись, двинулся к стае. Он почти не проваливался в снег и не издавал звуков. Его чёрная одежда сливалась с кустами и стволами деревьев. Zeitlaichaien по природе своей — охотник, способный идеально маскироваться и часами выслеживать цель. Стоит лишь выпустить животные инстинкты…

Ветер уносил его запах прочь, а едва слышный скрип снега сливался с мелодией ночного леса. Оставшись незамеченным, Гебершнейх подобрался совсем близко, сел на корточки и медленно вытянул из-за спины лук. Стрела легла на тетиву. Он не хотел вредить священным зверям, но магия Zeiteuwig почти всегда требовала крови. И выбрать для этой цели припозднившегося путника или какого-нибудь кролика Гебершнейх не мог: обряд можно провести только с волчьей кровью и в полнолуние. Другой возможности не будет целый месяц.

Впрочем, нарочно убивать волка Zeitlaichaien не должен, дабы не нарушать хрупкую гармонию. Раньше дети Zeiteuwiged брали на себя роль друидов — лишь их голодные волки и медведи не пытались порвать.

Гебершнейх до упора натянул тетиву и отпустил стрелу. Со свистом разрезав воздух, она вонзилась в плечо волка. Тот повалился в снег и заскулил. По густой шерсти потекла струйка крови. Остальные звери вскинулись, ища источник угрозы. Гебершнейх поднялся в полный рост и направился к ним. Из глотки вырвался клокочущий рык. Узнав в нём Zeitlaichaien, волки бросились наутёк: даже они понимали, что нет ничего страшнее гнева древнего существа.

Раненый волк непонимающе смотрел на него, будто бы спрашивая: «За что?» Будь на его месте человек, Гебершнейх без раздумий зарезал бы его, но к животному он не испытывал ненависти — нет, волка ему было жаль.

— Venerzeihenatem, — тихо попросил он, опускаясь на колени рядом со зверем и успокаивающе поглаживая его по голове. — У меня нет выбора.

Волк не рычал, не пытался напасть. Гебершнейх чувствовал его страх, как свой.

— Потерпи немного. Я отпущу тебя к сородичам, — зачем-то сказал он, зная, что волк не поймёт слов.

Собрав вытекающую кровь в небольшую склянку, он аккуратно вытащил стрелу и наложил на рану мазь из собранных в Сумфморасе трав.

— Молодец. А теперь иди.

Напоследок Гебершнейх ещё раз погладил волка, и тот похромал вслед за стаей. Дождавшись, пока из-за туч выйдет полная луна, Zeitlaichaien сбросил одежду и парой глотков опустошил склянку. Во рту остался металлический привкус.

— Studiährenatem naar mir auwstroocht enstob wolfarhes naatur, moand...

Он изменился за несколько секунд. Превращение, способное убить человека, далось ему неожиданно легко. Наверное, потому, что он всю жизнь был связан с волками. Луна окрасилась кровью, и холодящий кровь в жилах вой разнёсся над Хёнебергом…