С той стороны стекла (джен)

— У нас ни одной зацепки, — сказал Вэл. — Мы не знаем ничего, кроме того, что, по всей вероятности, это было потустороннее вмешательство.

Они сидели на скамейке в «знаменитом» парке Говарда. Габи не могла отделаться от мысли, что мраморный купидон как раз напротив строит ей глазки.

— По всей видимости, придётся ждать, — проговорила она, глядя на Вэла, который и сам был похож на купидона, но его взгляд, в отличие от лукавого взгляда скульптурки, был сосредоточенным и даже мрачным.

— Ждать чего, новых жертв? — переспросил он язвительно. — Просто бездействовать?

— А сами вы что можете предложить? — сердито поинтересовалась Габи. — Я постараюсь изучить гравий, когда приеду домой, и завтра вернуться с информацией. Хотя уже сейчас могу сказать, что, скорее всего, он не будет отличаться по энергетике от земли с пустыря.

— Мы будем говорить с криминалистом? — спросил Анри.

— Думаю, только потеряем время, — ответила Габи. — Я уверена, что никаких следов, кроме тех, что мы уже обнаружили, не найти. Я имею в виду следы, которые остаются от обычных преступников. Этого просто не может быть. Но, в любом случае, я заеду завтра в отдел по дороге и выясню, что ещё известно.

Вэл бросил взгляд на её аккуратный воротничок, закрывающий шею. Странно было думать, что они когда-то работали вместе, и он не замечал её. Он вспомнил девушку-секретаря ещё в машине, но никак не мог сопоставить её блёклый образ с нынешней Габи. Наверное, прошло слишком много времени. Столько, сколько требовалось для того, чтобы он…

Они допросили прислугу, но результат не радовал. Никто ничего не видел, не слышал и не знал. По дому бродили тревожные шепотки.

— Мне больше нечего здесь делать, — сказала Габи. — По словам Пройсса, до ближайшей гостиницы около часа пути, поэтому останавливаться там нет смысла. Буду ездить. Надо посмотреть, когда прибывает следующий поезд до Пинсельштадта… Попрошу Пройсса дать мне водителя, чтобы добраться до станции.

— Так быстро уезжаете? — Анри крутил в пальцах травинку.

— Зато у меня будет больше времени узнать что-то новое. Вернусь завтра утром, — она поднялась со скамейки, попрощалась с ними и направилась к дому.

Братья смотрели ей вслед.

— А чем займёмся мы? — Анри повернулся к Вэлу.

— Что? — переспросил тот отсутствующим тоном.

— Не засыпай, братишка. Говорю, что мы теперь будем делать?

Вэл пожал плечами:

— Я думал проверить Говарда за ужином. На всякий случай. Мало ли…

— Это было бы слишком просто, — передразнил его Анри.

— Как ты помнишь, я проверяю все версии, — отозвался Вэл. — Как бы ещё провернуть это с прислугой…

Ужин прошёл спокойно. Столовая была очень большая, с длинным столом из тёмного дерева и такими же стульями. Под потолком висела большая хрустальная люстра, однако свет шёл не от неё, а от свечей, расставленных по всему столу. На белой скатерти можно было заметить пару капелек воска. Говард был при параде, чуть ли не во фраке, и Вэл, ненавидящий условности, чувствовал себя очень неуютно. Плеснув Говарду в бокал серебряной воды (что не дало никакого результата), он хотел было уже удалиться, но тут Говард завёл заунывную беседу о литературе — и к тому же добавил, что расстаравшийся повар крайне оскорбится, если они не распробуют десерт. Не то чтобы Вэл не любил литературу, совсем наоборот, но его давно уже не интересовало мнение окружающих. Он мог поговорить об этом с Анри; его круг общения о литературе (как и на другие интересующие его темы) благополучно ограничивался братом. Вэл полагал, что найти единомышленников в любом вопросе крайне сложно, а растрачиваться на то, чтобы убедить очередного «невежду» (почти всех, кто был с ним не согласен, Вэл считал таковыми) в своей правоте, просто не стоит сил и времени. Хотя времени у него было вдоволь.

— Я был прошлым летом на конференции, — разглагольствовал Говард в своей обычной нервической манере (у него даже подрагивали кончики пальцев).

Анри это изрядно веселило, но он старался сохранять серьёзный вид. Вэл пропускал слова Говарда мимо ушей. Крем был восхитительным. Вэл снова подумал о словах Габи в поезде и решил, что десерт уж точно ничего не испортит. Впрочем, он решал так всегда, потому что его выдержки надолго не хватало.

Пробило восемь. Вэл сидел в гостиной, уставившись в расписание поездов, которое позаимствовал у Говарда. Расположившийся рядом в кресле Анри изучал вечернюю газету. Камин со змейками, очень похожий на тот, что они видели в холле, мирно потрескивал.

— Знаешь, что я думаю… — Вэл отложил расписание.

— Что? — Анри перевернул газету и сложил её пополам. — Про убийство, кстати, не написали.

— Славно, — ответил Вэл. — Нам это на руку. — Он стряхнул с брюк невидимые пылинки. — Так вот, я думаю, что мне надо съездить домой. Кое-чего не хватает. Например, не мешало бы захватить ещё серебряных пуль.

— Ты серьёзно? — Анри удивлённо приподнял бровь. — Пуль у нас было достаточно. Ехать на ночь глядя?

— Ну да, — Вэл дёрнулся. — Завтра с утра нужно быть здесь, а не ездить в Пинсельштадт и обратно.

— Всё понятно, — Анри слегка нахмурился. — Тебе запали слова Габи.

— Какие слова? — равнодушно переспросил Вэл.

— Те самые. Дураку понятно, что ты впечатлился.

— Ничего подобного, — возмутился Вэл.

— А мне жениться запрещал. Мы из дома из-за этого сбежали.

— Как будто ты был в восторге от идеи отца, — фыркнул Вэл. — Я тебя, можно сказать, спас. И при чём здесь брак? Я еду домой взять кое-какие вещи.

— Не ври себе, — хмыкнул Анри.

— Прекрати, — Вэл продолжал отнекиваться. — Сколько вокруг тебя всегда вились, я ничего не говорил.

— Только ревновал и злился, — Анри снова развернул газету. — Ты всегда хотел, чтобы всё вертелось вокруг тебя.

— Ты прав, — спокойно согласился Вэл. — Так и есть.

— В детстве я этого не понимал, — Анри быстро скользил глазами по строчкам, избегая смотреть на Вэла. — А потом, когда понял, было уже всё равно. Потому что никакой другой жизни мне не нужно.

— Анри, — Вэл поднялся и подошёл к брату. — Посмотри на меня.

Анри поднял на него взгляд.

— Мы — это мы. Ничто никогда этого не изменит. И не разрушит. Слышишь?

Анри кивнул.

— Но я хочу поехать. Я знаю, так нужно. В человеческом сердце хватит места не только для кого-то одного, — Вэл улыбнулся. Анри улыбнулся ему в ответ краешком губ. — Возможно, это ничего не значит. Мы познакомились сегодня утром.

— Хорошо, — ответил Анри. Отблески огня играли на его распущенных волосах. — Если ты обещаешь. Про сердце.

— Обещаю.

Вэл попросил у Говарда машину и домчал до станции за пятнадцать минут. Как раз вовремя — поезд подошёл почти сразу. Он слабо представлял себе, как это будет выглядеть.

Сначала домой. Вэл действительно собирался забрать на всякий случай дополнительные пули, пару склянок. И кое-что из гардероба. Потом нужно было найти телефонный справочник. Скорее всего, там будет адрес.

Справочник он нашёл в кабинете Анри в ящике стола. Даже забавно. Вэл отлистал несколько страниц до буквы «Д», прослеживая пальцем строчки и ни на что особенно не надеясь… Фарбенштрассе, 5. Не так уж далеко — полчаса пешком. Было уже около двенадцати. Значит, там он будет не раньше половины первого. Не стоило ехать так поздно. Но теперь уже ничего не поделаешь.

Из окон Габи на втором этаже лился слабый голубоватый свет. Попасть в квартиру можно было поднявшись по пристроенной снаружи узкой лестнице. Вэл трижды постучал.

— Кто там?

— Это Вэл. Вэл Грац. — Дверь распахнулась.

На Габи была белая рубашка, чёрные брюки и фартук, весь заляпанный краской. В руке она сжимала пистолет.

— Сдаюсь, — со смехом сказал Вэл, в шутку поднимая руки. — Извините, что так поздно.

— Я обычно ложусь не раньше часа, — Габи внимательно смотрела на него. — Сегодня был такой сложный день, что я, может быть, вообще не смогу заснуть. Зачем вы приехали?

— Не пригласите войти? — спросил Вэл.

— Да, конечно, — она пропустила его внутрь. — Если вы по поводу гравия, то, как я и говорила, ощущение совпадает.

— Понятно. — Он сделал неопределённый жест. — Решили, что это я?

— В смысле?

— Всё ещё держите пистолет.

Габи положила пистолет на полку.

— Я не думаю, что это вы.

— Почему?

— Вы что, пытаетесь меня запугать? — усмехнулась Габи. — Играете со мной? Конечно, я могла бы связать два дела воедино, ведь вы тогда работали в агентстве…

— И проявил рвение, чтобы отвести подозрения.

— Именно так. Но в вас нет Тьмы, — Габи улыбнулась.

— Думаете, я настолько прост? — почти обиженно поинтересовался Вэл.

— Я не сказала, что в вас нет червоточинки. Но Тьма… ощущается иначе. Вы ведь тоже могли меня заподозрить, — она села рядом с Вэлом. — Но вы тоже знаете, что я ни при чём.

— Вы чувствуете Тьму?

— Иногда больше, чем другие, — тихо ответила Габи. — Мой отец был охотником на нечисть и многому меня научил. Он не признавал любые Аномалии, боролся с ними. Поэтому так до конца меня и не принял.

— Что с ним случилось? — спросил Вэл.

— Он погиб, — она отвернулась. — Тот прибор… изобрёл мой прадед. Несколько поколений охотников на нечисть… Мой отец надеялся, что у него будет сын. Нормальный. И продолжит дело. Но он не решился на второго ребёнка. Боялся, что это повторится.

— Аномалия?

— Да.

— Вы меня почти не знаете, — Вэл нервно переплёл пальцы. — Но рассказываете о таком…

Габи опустила воротник рубашки, чтобы было видно шею. И белый лепесток, идущий прямо от волос. Как будто нарисованный белой краской.

— Узнаёте? — Габи повернулась к Вэлу лицом.

Он смотрел на неё, не понимая.

— У меня такой же на левом предплечье...

— Метка родственной души, — сказала Габи. — Я знала одну пару — у них обоих на щеке был скорпион. Вот ужас, да?

— Такого не бывает, — Вэл смотрел на неё неверяще.

Она улыбнулась.

— Бывает. У таких, как мы, — Габи поправила воротник. — Я видела её у вас ещё давно.

— И ничего не сказали?

— Говорю сейчас. Тогда было… неправильное время.

— Почему? — Вэл сел ближе.

— Потому что у меня тогда метки не было. Я тогда ещё не понимала, кто я, зачем здесь. Что мне нужно. А потом, когда она проявилась, вы уже переехали, сменили имя. Чтобы вас найти, потребовалось время. Потом — ещё время. Для того, чтобы принять, что вы можете… не ответить, — она поднялась и медленно подошла к окну. — Но так совпало, что мы расследуем одно дело. Видимо, кому-то наверху надоело — и он решил взять всё в свои руки. — Она усмехнулась. — Вы будете какао?

Вэл вздрогнул. Габи так небрежно это произнесла, будто он был её давним знакомым — и просто зашёл поболтать. Будто она до этого ничего не говорила.

— Можно. Спасибо.

— Я как раз сделала...

— И сколько может быть родственных душ? — тихо спросил Вэл, когда она протянула ему чашку.

— Одна. Реже — две или три. Странно, что вы не знали.

— Не знал. Значит, может быть ещё кто-то…

— У меня был. Подруга. Умерла десять лет назад. Она была… обычной. Исключение из правил.

Вэлу вдруг стало очень холодно. Он не мог найти слов.

— Ничего не говорите, — произнесла Габи. — Казалось бы, когда живёшь так долго, ты должен привыкнуть терять. Но каждый раз — как в первый.

— Мне всегда казалось, что брат — моя родственная душа, — проговорил он. — Но у него нет метки.

— Может не быть, — Габи пожала плечами. — Они существуют для того чтобы чужие, незнакомые люди сразу узнали друг друга. Вам это не нужно.

Вэл отпил какао и поставил чашку на стол. Они помолчали.

— Вы пишете? — наконец спросил Вэл, кивнув в сторону мольберта.

— Как видите. Периодически.

— Я тоже раньше писал. Потом надоело. У вас красиво получается, — он подошёл к полотну. Лазурное море, темнеющее небо. — Похоже на пейзаж в доме Пройсса.

— Это он и есть. Пытаюсь восстановить по памяти.

— Можно? — Вэл взял одну из кистей.

— Конечно.

Он сел и аккуратно положил несколько мазков.

— Надо бы вернуться, наверное. К живописи. Уже забыл, как это может успокаивать.

Габи села рядом и положила голову ему на плечо. Вэлу стало очень тепло. Потом она выпрямилась и потянулась к стаканчику с кистями.

— Хотите, попробуем вместе?

Вэл улыбнулся.

— Вы ещё спрашиваете?