С той стороны стекла (джен)

Было обычное майское утро. Анри пил чай из маленькой изящной чашки. На столе уместилась ваза с печеньем, и солнечные лучи, проникающие из полуоткрытого окна, плясали на её фарфоровом боку. Вэл в шёлковом халате сидел напротив, рассеянно изучая газету. Анри посмотрел на часы. Половина двенадцатого. В воскресенье клиентов не было. Вэл поднял взгляд от статьи. Они были абсолютно разные; Анри — высокий и тонкий, с острым, будто эльфийским лицом, с тугими локонами до середины спины, обычно убранными в косу (одна прядь всегда неизбежно выбивалась и падала ему на лоб), напоминал всем своим обликом странную богиню, нелепым образом вдруг оказавшуюся в этом обычном, пусть и дорогом, интерьере. Вэл, ниже кузена (и всё равно казавшийся высоким), полноватый, но по-дамски изящный и плавный, с белой кудрявой чёлкой и детским взглядом, был довольно капризным — и вечно стремился к тому, чтобы всё вертелось вокруг него. Совсем непохожие друг на друга внешне, они при этом обладали чем-то абсолютно одинаковым, чем-то нутряным, и это едва уловимое, но поразительное сходство — в движениях, в манере произносить отдельные слова, некое невольное отзеркаливание для многих было жутковатым.

Вэл был старше кузена всего на полгода, но это не мешало ему единолично править в их маленьком союзе. Они росли, как родные братья; родители Анри погибли, когда он был совсем маленьким. В детстве ни одно Рождество не обходилось без того, чтобы Вэл не затеял драку с каким-нибудь Францем или Гансом, когда они пытались задеть «его дорогого Анри». Вэл не подпускал к нему девчонок, хотя это было излишне; казалось, на целом свете Анри не был нужен никто, кроме Вэла. Он обожал кузена и ходил за ним хвостиком; это обожание было слепым, а подчинение — абсолютным. По наущению Вэла он подбросил в кровать одной из гувернанток пауков, а старой экономке положил лягушку в карман ночного халата, чем едва не довёл её до приступа. Их обоих на неделю лишили сладкого и права на общий ужин в столовой, но Вэл был доволен. Они сидели в детской в обнимку, листая книжки, и обоим было совершенно наплевать на «противных взрослых».

Когда им было одиннадцать, Анри впервые серьёзно заболел. У него был страшный жар и бред; Вэл запретил остригать его прелестные локоны, устроив скандал, сам дежурил у его постели, менял компрессы, давал микстуру и держал за руку. Неизвестно, что повлияло на болезнь, лекарства или любовь брата, но через три дня на щеках Анри снова заалел нежный румянец, и он был готов к новым подвигам ради Вэла.

В восемнадцать они сбежали. Отец подумал женить Анри на какой-то расфуфыренной девице, надеясь, что тот наконец избавится от власти Вэла. Сам Вэл в упор отказывался от брака, да и нельзя было сказать, что он пользуется успехом, — слишком скверным всем казался его характер. Его власть над душой Анри с детства была безгранична, а потому Анри пришёл в отчаяние от планов отца, ведь он не испытывал потребности в любой другой любви, кроме той, что питал к Вэлу. Вэл, обуреваемый ревностью, предложил побег. Они оставили дом, прихватив с собой какое-то количество денег и драгоценностей, и с тех пор были предоставлены сами себе.

Как и все люди, рождённые с Аномалией (то есть обречённые на бесконечность), они почти не испытывали физического желания, не могли иметь детей — и как бы замерли между двумя полами в своём личном маленьком мирке, где не было места никому, кроме них самих. Они жили уже достаточно долго для того, чтобы попробовать себя в разных сферах и занятиях, но языки им наскучили, музыка не находила должного отклика, хотя оба прекрасно играли на фортепиано и флейте; Анри писал книги, а Вэл — картины, но вскоре и это перестало их устраивать. Когда у тебя в запасе сколько угодно часов и ты не боишься чего-то не успеть, всё неожиданно теряет смысл. В конце концов Вэл, ни на что особенно не рассчитывая, устроился ассистентом в детективное агентство, и это неожиданно настолько его увлекло, что он продолжал заниматься этим и теперь, спустя время, расследуя дела самостоятельно.

Они жили на Тинтештрассе уже десять лет, скрывая своё происхождение, чтобы избежать кривотолков, недовольных взглядов и поджатых губ. Природу Аномалии не понимали, такие люди в большинстве случаев становились изгоями. Вэл объяснял это обыкновенной завистью, и всё же не стремился раскрывать правду. Чем меньше о тебе знают, тем спокойнее живётся. Вэл понимал, ещё несколько лет — и пойдут слухи. Они ведь не менялись. Опять придётся переезжать.

Пробило двенадцать. Вэл встал со своего кресла, подошёл к Анри и опустился на подушку у его ног.

— Так и просидим весь день дома? — спросил Анри и улыбнулся. — Можно сходить к Найдам.

— Они слишком назойливы, — ответил Вэл. — А их дети опять будут кричать, и у меня разболится голова.

Анри тихо рассмеялся.

— Тебе не угодишь. Тогда почитаем вслух?

— Давай. Где мы закончили в прошлый раз?

— Кажется, на сотой странице. Я схожу за книгой…

Его слова оборвал дверной звонок. Послышались быстрые шаги — экономка спустилась со второго этажа, чтобы открыть дверь.

— Там клиент, господин Грац. Я сказала, что сегодня вы не принимаете, но он очень настойчив.

— Хорошо. Пусть пройдёт.

Вэл вздохнул и вернулся в своё кресло. Едва у них появлялось время и наступал долгожданный покой, кому-то было просто необходимо его нарушить.

Вошедший молодой человек был одет во всё чёрное. У него было красивое открытое лицо, а серые глаза смотрели слегка растерянно и даже испуганно.

— Добрый день, господин…

— Пройсс. Говард Пройсс. А вы, должно быть, господин Грац?

— Так точно, — ответил Вэл слегка насмешливо, поднимаясь и протягивая гостю руку. — Это мой компаньон, господин Эркерт. Извините, мы сегодня не ждали гостей.

— Понимаю и так же прошу меня извинить за неожиданный визит. Видите ли, боюсь, дело не терпит отлагательств…

— Не хотите ли чаю, господин Пройсс? — негромко поинтересовался Анри. Он выглядел довольно забавно в попытке накрутить косу на палец, и одновременно очень привлекательно. — Вы присаживайтесь, не стесняйтесь.

Этот лёгкий насмешливый тон был свойственен обоим братьям.

— Благодарю, господин Эркерт, — Говард опустился на узкий деревянный стул.

Вэл смотрел на него нечитаемым взглядом.

— У меня дом за городом, — продолжал Говард. — Я живу один с несколькими слугами. Иногда приезжает мать. Сегодня утром всё было, как обычно…

У него задрожали губы. Анри с сочувственным выражением протянул ему блюдце с чашкой, но по его виду невозможно было понять, насколько искренне это сочувствие.

— Благодарю, — Говард сделал глоток. — Я встал рано и вышел пройтись до завтрака. Знаете, я всегда гуляю по воскресеньям; на территории дома разбит прекрасный парк, а статуи…

— Так в чём, собственно, заключается дело? — скучающим тоном спросил Вэл. Гость начинал ему надоедать. В глазах у Анри блуждали весёлые огоньки; он смотрел на Говарда подобно тому, как смотрит учёный на подопытного зверька.

— Прошу прощения, я отвлёкся. Она… — Говард закашлялся. — Она лежала по другую сторону дома, раскинув руки; глаза стеклянные, ничего не выражающие. Кажется, я упал в обморок, и меня нашёл дворецкий, — он смутился.

— Кто она? — Анри отхлебнул чаю с хлюпающим звуком.

Вэл недовольно покосился на него.

— Горничная, господин Эркерт. Совсем юная, поступила полгода назад, — он сокрушенно покачал головой.

— И вы думаете, её убили? Если пришли к нам, — Вэл сделал неопределённый жест рукой.

— Я не знаю, что и думать, господин Грац. Но всё это очень странно.

— Вы заметили ещё что-то? — Вэл небрежно перебирал пальцами по подлокотнику. Анри хрустнул печеньем. Вэл с шумом выдохнул, и Анри спешно положил печенье на блюдце, принимая благонравный вид.

— Именно так. Не знаю, что вы скажете, но на шее у неё были следы… Две маленькие точки.

— Как от укуса? — спросил Анри.

— Возможно. Её увезли; врачи скажут точнее.

— И вы рассчитываете, что мы сможем вам помочь? — Вэл внимательно посмотрел на Говарда.

— Очень рассчитываю. Назовите любую сумму. Вот здесь аванс, — он вытащил конверт из внутреннего кармана пиджака и положил его на край стола.

— Я ещё не говорил, что берусь.

— Разве тебе не интересно? — произнёс Анри.

Они одновременно повернулись друг к другу, и выражение их лиц было абсолютно одинаково. Говард вздрогнул.

— Пожалуй, ты прав, — ответил Вэл.

— Значит, вы согласны? — с надеждой в голосе спросил Говард.

Вэл вежливо улыбнулся.

— Да, господин Пройсс. Я так понимаю, мы едем сейчас?

— Машина внизу, — Говард поднялся со стула, достал из кармана пальто шляпу и неловко скомкал её. Анри посмотрел на него с лёгким удивлением. — Она доставит нас до вокзала. Полтора часа на поезде — и мы на месте.

Вэл мысленно закатил глаза. Тащиться в такую даль… «Впрочем, — с ленцой подумал он, бросив взгляд на пухлый конверт, — клиент обещает быть щедрым».

— Тогда попрошу вас подождать в машине. Как видите, я совсем не готов к путешествиям, — Вэл усмехнулся.

— Конечно-конечно, как скажете, — засуетился Говард, быстрым движением нахлобучил мятую шляпу и поспешил ретироваться.

— Чудной тип, — медленно сказал Анри, когда наконец хлопнула входная дверь. — Весь какой-то нелепый. Интересно, кому потребовалось убивать горничную?

— Тому, кто… Ты и сам знаешь, — они поднялись на второй этаж и вошли в спальню Вэла. — Разве этот случай тебе ничего не напоминает?

— Если ты о теле девушки на пустыре, то это случилось уже много лет назад, — протянул Анри, открывая верхний ящик комода.

— Не могу с тобой поспорить, — Вэл сбросил халат, явив миру своё белое плотное тело, набросил рубашку, лежавшую на кровати, и принялся спешно её застёгивать. — Только вот зацепок тогда толком не было. И никого не поймали.

— Ты ведь не участвовал в расследовании? — Анри вытащил из верхнего ящика несколько склянок и стал осторожно составлять их в небольшой саквояж.

— Это как посмотреть, — раздражённо бросил Вэл. Пуговица на рукаве никак не хотела пролезать в петлю. — Я был тогда ассистентом следователя. И он совсем меня не слушал, самодовольная сво…

— Я помню, — быстро оборвал его Анри.

— Возможно, — упрямо продолжал Вэл, — если бы он прислушался к моим словам, толку было бы больше. В конце концов, часть информации по делу вообще не раскрывалась и не передавалась мне. Следователь был человеком весьма подозрительным… Хотя, думаю, он просто боялся, что в противном случае я справлюсь без него.

Анри едва заметно улыбнулся. Вэл как никто любил восхвалять собственную персону — и это отчего-то казалось милым.

— Значит, ты считаешь, что эти дела связаны? — Анри мельком взглянул в зеркало, отправив очередную склянку в саквояж.

Конец косы растрепался, и Анри парой движений переплёл его.

— Напрямую — вряд ли, — Вэл распахнул платяной шкаф, где хранилась часть его бесконечного гардероба, и выудил пиджак немыслимого кораллового цвета.

— Хочешь окончательно запугать беднягу экстравагантностью? — хихикнул Анри.

Вэл его не слушал.

— Древние считали, что под влиянием Чёрной Луны на земле периодически появляются немыслимые вещи, — сказал он. — Бессмертные люди, например. Как мы. Сейчас это называют Аномалией. Или бессмертные чудовища. Что, зачастую, одно и то же… Так что нет, Анри, я не считаю, что эти убийства связаны. Но они очень похожи. Кстати, ты не забыл зелёную бутылочку?

— Нет, конечно, — Анри рассеянно поправил прядь. — Ты уверен, что это безопасно?

— Наша работа вообще небезопасна, — Вэл уже успел полностью одеться. — Но, по крайней мере, у нас есть какие-то преимущества перед смертными. Пойдём?

Анри вздохнул. Происходящее теперь вызывало у него беспокойство, хотя он сам изначально с радостью готов был взяться за дело.

— Не переживай, — сказал Вэл, принимая саквояж из рук Анри. — Надеюсь, раскрытие займёт не так много времени. Тогда у меня не было ничего, только тело со следами на шее. Сейчас мы хотя бы знаем, кто убит. И у нас есть заинтересованное в успехе лицо.

— Интересно, был ли у неё любовник, — задумчиво проговорил Анри. Он запер верхний ящик маленьким серебряным ключом, висевшим на цепочке у него на шее. — Типичная история — ревность, страсть. Может быть даже, он уличил её в чём-то. А она… Связалась не с тем парнем, бедняжка. Всех ведь так влечёт тьма…

— Это слишком просто, — ответил Вэл, доставая из-под кровати чемодан и спешно сбрасывая в него необходимые вещи. — Хотя, бывает, ответ действительно лежит на поверхности, а ты всё бродишь вокруг да около.

— В любом случае, мою версию стоит проверить, — довольно сказал Анри.

— Я всегда проверяю все возможные версии, — произнёс Вэл, слегка запыхавшись.

Белая прядь прыгала у него надо лбом. Выглядел он очаровательно.

Когда всё было наконец собрано, они спустились вниз и, попрощавшись с экономкой, вышли. На улице было очень тепло. Дул приятный ветерок. В машине Анри снял плащ и аккуратно убрал его сверху в саквояж. Вэл уже через пару минут пожалел, что надел пиджак.

— Я бы предпочёл, чтобы вы остановились у меня, — тихо сказал Говард.

«А я бы предпочёл гостиницу, — подумал Вэл. — Всё лучше, чем терпеть беспрестанную слежку».

— Да, конечно, так будет удобнее, — заверил его Анри, будто не замечая взгляда Вэла.

Впрочем, он был прав. Так можно было с большей вероятностью обнаружить какие-то незначительные детали.

Вэлу вдруг показалось, что солнце слишком сильно печёт ему в окно, а со стороны водителя чересчур сильно дует. Ещё и в машине немного пахло затхлостью. Его резко перестало устраивать всё на свете, а настроение испортилось. Да, дело обещало быть интересным, и теперь у Вэла появилась возможность избавиться от навязчивых мыслей о прошлом. О том нераскрытом убийстве. С другой стороны, каким тихим и спокойным могло бы быть это чудесное майское воскресенье, если бы они остались дома. Несмотря на то, что Вэл искренне любил свою работу, уют и покой он ценил превыше всего.

— Ты чего? — Анри по-свойски пихнул Вэла в бок, увидев его отсутствующее выражение лица.

— Ничего. Грущу о потерянном выходном, — шёпотом ответил Вэл и улыбнулся. — Надо запомнить, что за этим миром должок.

— Действительно.

Они подъехали к вокзалу.

Народу на вокзале было немного. Город ещё не проснулся окончательно. Становилось совсем жарко; выйдя из машины, Вэл снял пиджак и перебросил его через руку, в которой держал саквояж. У Анри никак не выходило выдернуть ручку чемодана, и он выругался сквозь зубы. Вэл усмехнулся.

— Вам помочь? — услужливо поинтересовался водитель, порываясь взять у Вэла саквояж.

Вэл дёрнулся, и склянки слегка задребезжали.

— Справлюсь, спасибо, — сухо ответил он.

«Люди вечно предлагают помощь, когда не просишь, — пронеслось у него в голове. — И делают вид, что ничего не замечают, когда ты отчаянно в ней нуждаешься».

Удобный подход. Вэл посмотрел на водителя уничижительным взглядом, и хотя это выражение выглядело, скорее, забавно, нежели устрашающе на его миловидном округлом лице, водитель быстренько извинился, сел обратно в машину и уехал.

— Как печёт, — сказал Говард и, сощурившись, глянул на небо. — Но это ничего. За городом сейчас очень хорошо.

— Верю вам на слово, — бросил Анри, которому наконец удалось выдернуть ручку. — Когда прибывает поезд?

— Судя по расписанию, через двадцать минут, — сказал Говард, предварительно сверившись с карманными часиками. — Долго ждать не придётся.

Они прошли на станцию. Вэл не любил вокзалы. Даже сейчас, когда здание и платформа были полупустые, никто не толкался и не мешал, здесь было неуютно. Сквозняки то и дело бились в затылок, не отменяя духоты; неопрятного вида старушка продавала цветы в ларьке, рядом суетился газетчик, громко выкрикивая свежие новости. В углу женщина отчитывала ребёнка, уронившего на пол сумку. Вэл поморщился. Такая суета никогда не внушала ему симпатии, а только отвлекала от собственной жизни и работы. К тому же, Вэл был достаточно суеверным, и, отправляясь в очередной раз куда-нибудь на поезде, считал, что вполне может пересечь границу между реальностями и оказаться там, где всё пойдёт наперекосяк.

Говард нервно рассказывал про свой парк со статуями — кажется, это было его любимой темой. Анри что-то ему отвечал, впрочем, без особого энтузиазма. Вэл слушал их вполуха. Он вдруг поймал на себе чей-то пристальный взгляд и поёжился; сначала ему даже показалось, что смотрят на стоящего рядом Анри. На Анри вечно пялились — особенно кокетливые дамочки, тщетно жаждущие его внимания и надеявшиеся на взаимность. Вэл повернул голову. Нет, смотрели точно на него. Он сначала решил, что это мальчик-почтальон или чей-нибудь помощник — фуражка слегка набекрень, костюм с аккуратным воротничком, белые перчатки. Скользнув по мальчику глазами, Вэл подумал: «И что ему от меня понадобилось?» Потом он заметил стоящий рядом чемоданчик. «Не хватало ещё, чтобы он ехал в том же вагоне». Вэл не любил странностей, случайных событий — того, что не поддавалось никакому контролю.

Раздался гудок, поезд был уже близко. Вэл опять вспомнил их хорошенькую гостиную и терпкий чай с чабрецом. Надо бы поскорее разобраться с этим убийством…

Купе было небольшим и довольно уютным. Говард решил прогуляться до вагона-ресторана. Анри сел у окна с одной стороны, Вэл — напротив. Он вытащил газету и приготовился к длительному молчанию; говорить ему не хотелось. В окне замелькал приятный пейзаж. Вэл открыл астрологический прогноз на сегодня, который угрожающе гласил: «Вас ждёт интересная встреча». Вряд ли встречу с Говардом можно было назвать интересной. «Опять врут», — подумал Вэл уныло и переключился на сводку происшествий.

Впрочем, недолго ему суждено было наслаждаться тишиной. Дверь купе распахнулась, и на пороге замаячил мальчик с платформы.

— Вы не возражаете, если я присоединюсь к вам? — голос был почти детский. — Остальные купе заняты.

«Врёт и не краснеет», — Вэл хмыкнул.

Прежде, чем кто-либо успел ответить, мальчик вошёл в купе, умостил чемоданчик наверху и приземлился рядом с Анри. Вэл ещё раз окинул взглядом его фигурку, и тут у него впервые закралась мысль, что…

— Инспектор Габи Джиллс, — сказал «мальчик», подавая руку по очереди обоим братьям. — Меня прислали разобраться с убийством горничной господина Пройсса. Я заметила вас в его компании ещё на платформе. А где он сам, кстати? — на этих словах Габи достала из кармана портсигар и зажигалку.

Она уже успела снять перчатки и фуражку; у неё были короткие тёмные волосы.

— Наверное, в вагоне-ресторане, — ответил Анри, немного удивившись её фамильярному тону. — Я, кстати, Анри Эркерт, а это…

— Ваш брат Вэл. Пройсс, видимо, нанял вас, чтобы вы расследовали то самое убийство, — она поднялась, подошла к окну и распахнула у него верх. Сразу сильно подуло.

— В купе курить нельзя, — отозвался Вэл.

— Вы завидуете, потому что сами бросили? — лукаво поинтересовалась Габи, делая затяжку. Струйка дыма вышла прямо в окно.

— Откуда вы вообще меня знаете? — спросил Вэл с невероятным подозрением. — Откуда знаете о том, что мы братья?

Габи усмехнулась.

— Вы меня не помните. Я работала секретарём в детективном агентстве, где вы, в свою очередь, ассистировали следователю. Как видите, мы оба неплохо продвинулись с тех пор.

— Я действительно вас не помню… — Пробормотал Вэл.

— Я тогда выглядела иначе. А вас по-другому звали. И в то время вы ещё не представляли брата компаньоном.

— Значит, вы тоже?..

— Родилась с Аномалией? К сожалению или к счастью, это так, — Габи снова затянулась. — Зато сколько возможностей.

Вэл усмехнулся:

— И правда.

— Может быть, пойдём поищем Пройсса? — предложила Габи, хулигански выбрасывая сигарету на пути. Ещё из полиции. — Хочу с ним познакомиться.

— Спасибо, я не голоден, — улыбнулся Анри. — Всё равно он скоро вернётся. Или вам не терпится?

— Я тоже не голоден, — буркнул Вэл. На самом деле, он был бы не прочь отобедать — и ещё закусить парой пирожных.

— Он бы пошёл с вами, — хихикнул Анри. — Он просто на диете.

Вэл недовольно сверкнул глазами в его сторону. Надо было ляпнуть такое при Габи…

— На мой взгляд, это лишнее, — сказала она.

— Вы мне льстите, — заявил Вэл, даже не покраснев.

— Вовсе нет. Вы мне нравились, ещё когда работали в агентстве, — сказала Габи.

— Но вы ничего не говорили.

Анри внимательно посмотрел на него.

— Во-первых, вы меня не замечали, — улыбнулась Габи. — Во-вторых, мне было достаточно просто видеть вас. Вы сами прекрасно знаете, у людей с Аномалией другое... устройство.

Она замолчала. Вэл кивнул и снова уставился в сводку происшествий. Маленькие чёрные буковки расплывались у него перед глазами. Это было так странно — услышать от кого-то простое «вы мне нравились». Не то чтобы это что-то меняло, не то чтобы никто никогда не смотрел на него с интересом… Бывало, конечно, пару раз, но потом эти симпатии разбились о его характер. Вэл сам ничего не хотел — зачем, если не испытываешь потребности, а для пространных бесед уютными вечерами всегда есть брат? Это с Анри всё обстояло иначе: девицы липли, слетаясь, как мухи на мёд, а Вэл только ревновал. Нет, он не завидовал — слишком любил брата, но сам не был таким высоким, тонким, и не казался сказочным существом или юношей с картины итальянского художника. Если Анри был равнодушен ко всеобщему вниманию, не чая души в Вэле, то Вэлу иногда хотелось выйти из тени. Доказать самому себе, что он не хуже. Смешно. Он казался себе неуклюжим, не замечая собственной плавности движений и особенной обтекаемой грации; его мелкие кудряшки были для него бесцветными, и он стриг их совсем коротко, но потом всё-таки отпустил чёлку, не замечая, что завитки на лбу только добавляют ему очарования. Он был красив — не той почти идеальной и роковой красотой Анри, а своей собственной, милой, нежной и спокойной. И Габи просто это увидела.

Какое-то время они ехали в тишине. Потом вернулся Говард. Заметив Габи, он сначала подумал, что ошибся купе.

— Инспектор Габи Джиллс, — повторила она своё приветствие. — Я буду вести дело вашей горничной. Напомните, как её звали?

— Йохана Шнайдер, — ответил Говард, нервно отерев лицо. — Я так полагаю, вы уже познакомились с господином Грацем…

— И его компаньоном, — закончила за Говарда Габи с лёгкой усмешечкой. — Да. Надеюсь, мы не помешаем друг другу в работе, а наоборот, будем оказывать посильную помощь.

Говард энергично закивал в ответ на её слова и стал похож на нелепого болванчика.

— Безусловно, — произнёс Анри. — Мы тоже очень на это рассчитываем.

Его голос прозвучал немного насмешливо, но Габи это не задело. Говард сел рядом с Вэлом и неловко сунул руки в карманы. Очевидно, он чувствовал себя не в своей тарелке.

— Вас прислали из города? — спросил он у Габи.

— Так точно. Ваша местная полиция подключила нас. Им очень не понравились результаты вскрытия.

— Они уже пришли? Так быстро? — удивился Вэл, выныривая из размышлений.

— Послушайте, господин Пройсс обнаружил тело в пять утра. Я права? — Говард утвердительно кивнул. — Результаты были у нас в двенадцать. Не каждый день находят труп с такими… повреждениями.

«В двенадцать. Как раз когда к нам пришёл Пройсс», — подумал Вэл.

— Вы имеете в виду укусы? — поинтересовался Анри.

— Именно.

— Никак не могу понять, откуда там могло взяться животное, напавшее на бедняжку Йохану, — сокрушённо сказал Говард.

— Животное? — переспросила Габи с неприятным смешком. — Хотелось бы надеяться.

— Что вы под этим подразумеваете? — Говард испуганно взглянул на неё.

— Да так. Тревожные мысли.

Вэл сразу понял, о чём она говорит.

— Кажется, мы подъезжаем, — сказал Анри, посмотрев в окно.

Говард хотел помочь Габи с чемоданом, но она усмехнулась и проговорила:

— Благодарю. Я служу в полиции, а не в цветочном магазине. И чемодан всегда ношу сама.

Кажется, бедняга окончательно сник от такого напора. Их уже ждал водитель — угрюмый, мрачный тип из тех, что запросто могут ночью подкараулить тебя за углом. Он постарался вежливо улыбнуться, но улыбка вышла похожей на оскал, и Вэла передёрнуло. Анри деловито разместил чемодан в багажнике. Говард, невзирая на резкость, предложил Габи ехать с ними, и она положила свой рядом с Анри. Вэл взял саквояж в машину. Они втроём уселись сзади, Говард — спереди, что-то тихо сказав водителю. Габи снова приоткрыла окно:

— Вы не возражаете?

Вроде бы никто не возражал. Ветер швырнул ей волосы на лицо, а потом отбросил обратно. Странной всё-таки была жизнь: спустя столько лет снова заставить их работать вместе. Теперь уже действительно вместе, над одним делом. Ей снова захотелось курить, но она сдержалась, положив руку в карман и погладив портсигар.

Отец был разочарован, когда родилась девочка. Ещё больше разочарован, когда узнал об её Аномалии. Она не сможет продолжить род. Не будет хотеть того, чего хочет большинство. Она будет одинока даже в толпе. Отец считал её неподходящей для этой профессии. Не хотел учить её ничему, но учил, потому что других детей у него не случилось. Теперь она раскрыла уже два серьёзных дела. Её уважали. Она была выше любых понятий, как Анри и Вэл. И она прикипела за долгие годы к своему одиночеству, к небольшой квартирке и Луису, с которым жила последние шесть лет. Луис был крупным белым котом со смешной мордашкой.

Габи покосилась на Вэла, сидящего рядом, на его белые волосы. Он вдруг напомнил ей о Луисе, и эта мысль её рассмешила. Она улыбнулась. За окном был прелестный май. У Габи стало тепло на душе.

Тем временем, вдали показался дом Говарда.

Дом был двухэтажный, достаточно большой — с крыльцом, изящными резными перильцами, увитыми плющом, и высокими окнами. Узорчатые ворота были открыты. У дома бурно переговаривались несколько человек; завидев автомобиль, они смолкли и уставились на него с подозрением. Говард вышел первым и что-то сказал им: кажется, увидев его, они немного успокоились.

— Здесь и правда неплохо, — сказал Вэл, выйдя из автомобиля и осмотревшись по сторонам. Он никак не мог расстаться с пресловутым саквояжем и теперь забавно прижимал его к груди. Действительно, его содержимое он бы не доверил никому, кроме Анри. Ветер дул такой же тёплый, но отчего-то стало свежее. Со всех сторон дом обступали высокие деревья.

— Я же говорил, что вам понравится, — довольно и даже гордо ответил Говард.

«Я пока этого не говорил, — подумал Вэл. — Скорее, наоборот, местная благостность мне очень не нравится».

Он слабо улыбнулся Говарду и перевёл взгляд на Габи, которая поправляла растрепавшиеся в поездке волосы.

— Я так понимаю, можно начинать, — деловито сказала она. — Хотелось бы увидеть, где лежала Йохана.

— Д-да, конечно, — выдал Говард.

«Нервы у него всё-таки ни к черту», — усмехнулся про себя Вэл.

Говард сказал слуге отнести вещи в комнаты; Габи взяла чемодан с собой.

— Я не планировала оставаться здесь на ночь, но теперь вижу, что постоянно ездить будет неудобно, — пожаловалась она Вэлу. — Придётся пристроить Луиса к соседке и завтра остаться в гостинице. Думаю, расследование продлится не меньше недели…

— Луиса?

— Так зовут моего кота, — пояснила Габи. — Извините, что нагружаю вас ненужными подробностями.

— Всё в порядке, — произнёс вклинившийся в разговор Анри. — То, что нужно, чтобы развеять тревогу.

— А тебе тревожно? — спросил его Вэл.

— Ты разве сам не чувствуешь?

Вэл чувствовал — с момента приближения к дому — что-то очень нехорошее. Он не ответил. Следуя за Говардом, они обогнули дом.

— Где местный следователь? — поинтересовалась Габи.

— Наверное, допрашивает друга Йоханы внутри, — откликнулся Говард.

— Друга?

— Ну, вы понимаете… — Говард замялся.

— Понимаю. А родственники у неё есть?

— Насколько мне известно, есть отец. Живёт далеко, в другом городе. Его ещё не оповестили. Они вроде бы несколько лет не общались. Вряд ли он приедет.

— Нужно оповестить и хотя бы убедиться, что в последнее время он никуда не выезжал, — сказала Габи. — Это обязательно. Следует сообщить следователю.

Место, где лежала Йохана, очертили мелом.

— В каком положении она была? — спросила Габи.

— На боку. Руки раскинуты, — кажется, Говарда опять замутило.

— Нужно поговорить со следователем. И с криминалистом, — Вэл провёл рукой над гравием. Странное ощущение не покидало его.

— Сначала сделаю кое-что, — Габи опустилась на корточки и приоткрыла чемодан. — Отойдите, пожалуйста, в сторону, это может быть опасно, — сказала она Говарду, доставая из чемодана какой-то непонятный прибор, похожий на песочные часы.

Вэлу он, впрочем, был хорошо знаком — такой же сейчас мирно покоился в специальном отделении саквояжа (если, конечно, Анри не забыл его положить). Измеритель уровня Аномалии. Он мог определить наличие Аномалии у ребёнка; зафиксировать её у взрослого было практически невозможно, так как энергетическое поле приспосабливалось к окружающей среде и становилось гораздо слабее. Вэл и некоторые другие использовали прибор для измерения потусторонних вмешательств, хотя наукой они отрицались.

Блестящий песок, состоящий из измельчённого серебра, вдруг поднялся резкой струёй и прилип к верху прибора. Габи перевернула его, но снова произошло то же самое.

— Видите? — обратилась она к Вэлу и Анри.

Анри побледнел. Вэл медленно кивнул, тоже опускаясь на корточки.

— Вы уверены, что измеритель показывает правильно?

— Более чем, — сердито бросила Габи. — Или вы думаете, что я таскаю с собой неисправный прибор?

— Прошу меня извинить, — Вэл слегка покраснел, что с ним случалось крайне редко. — У меня тревожные ощущения от этого места, но я не полагал, что всё настолько... ужасно.

Габи убрала измеритель обратно в чемодан, затем достала маленькую банку и мерный совочек, почерпнула им немного гравия — и ссыпала его в банку. Вэл спохватился, ведь он тоже собирался это сделать, и приоткрыл саквояж.

— Надеетесь что-то обнаружить? — Анри опустился рядом и потрогал гравий. Пальцы обожгло. — Как жжётся! — он отдёрнул руку.

— Жжётся? — удивлённо переспросила Габи.

— У меня повышенная чувствительность, — пояснил Анри. — Жжение — плохой знак.

— Неудивительно, — она понизила голос, но Говард отошёл достаточно далеко и всё равно не мог их услышать. — Помните дело об убийстве на пустыре? Как раз когда мы работали в агентстве.

— Ещё бы не помнить, — мрачно отозвался Вэл. — Его могли бы раскрыть, если бы не отрицали очевидное. Только я не думаю, что эти дела связаны.

— Я тоже не думаю. Вряд ли это один и тот же… человек. Или существо. Только тогда измеритель повёл себя так же.

— Откуда вы знаете? — поднял бровь Вэл. — У меня не было тогда этого прибора. Ни у кого из группы не было.

— А у меня был. Отцовский, — Габи отвела взгляд. — Я один раз ездила на место происшествия. Мне, как секретарю, было не положено, но я не удержалась. Хотела просто проверить одну теорию… Дело я, конечно, раскрыть тогда не смогла бы. Опыта мало, следственной информации никакой. Но я хотя бы удостоверилась, что это… потустороннее вмешательство, а не какое-то животное, как трубили по радио.

— Вы изучали землю с пустыря? Где лежала жертва? — Вэл поднялся и стал разминать ноги.

Анри и Габи последовали его примеру.

— Изучала. Тогда у меня было меньше знаний, и всё-таки я сумела понять, что земля оттуда была… мёртвой. Лишённой энергетики. Как будто девушка лежала там уже тысячу лет. Это показалось мне странным, — Габи убрала банку и совочек во внутренний карман чемодана. — Пустырь, конечно, не предполагает особенной жизни, но эта пустота была неестественной. К сожалению, ничего не могу сказать насчёт жжения, так как не обладаю такой чувствительностью.

— Может быть, если у нас выйдет раскрыть это дело, мы поймём, что случилось тогда, — задумчиво проговорил Вэл.

— Может быть. Сейчас я предлагаю вернуться и допросить друга Йоханы, если он там, — подал голос Анри.

Втроём они подошли к Говарду.

— Мы бы хотели пройти в дом. Если вы не возражаете.

— Конечно-конечно, — быстро ответил Говард.

У дома уже никого не было. Внутри он был красивым, но мрачноватым. Несмотря на проникающее в окна солнце в доме было, как бывает в пасмурную погоду — вроде бы ещё светло, но тучи уже сгущаются и предвещают мрак и тьму. В холле горел камин — Вэл заметил на решётке хорошеньких медных змеек. Казалось, будто их изумрудные глаза видят всё происходящее, а сами змейки того и гляди оживут. Вэл поёжился.

— Они как живые, да? — прошептал ему Анри.

На стене висел портрет бледной женщины в чёрном — Говард сказал, что это его мать. Потолок был довольно высокий и создавалось ощущение, что он соткан из темноты. Лестница из тёмного дерева слева вела на второй этаж. Её перила были украшены такими же змейками. Из холла они сразу попали в просторную комнату; мебель здесь тоже была из тёмного дерева — тумбочка в углу, массивный шкаф, стеллаж с книгами, круглый стол на изящных, но крепких ножках, несколько стульев, небольшой диван и кабинетный рояль у окна. Над роялем в рамке висел морской пейзаж: спокойное лазурное море, лёгкие волны — и уже начавшее темнеть небо, предвестник наступающей бури. Казалось, коснись картины пальцами — и на них останутся солёные капли.

За столом сидел следователь. Он был тощий, с широкими усами, которые смотрелись крайне нелепо на его худом лице. Нос крючком и насупленные брови придавали ему вид хищной птицы, что не внушало особенной приязни. Напротив него ссутулился бедно одетый молодой человек. У него было обычное лицо, русые волосы, и он не представлял бы собой ничего примечательного, если бы не его чудесные глаза с длинными ресницами, которые смотрели с какой-то странной, будто тысячелетней тоской и печалью.

— Извините, что прерываю, господин следователь, — произнесла Габи. — Инспектор Джиллс. Меня прислали из Пинсельштадта. Я бы хотела сама побеседовать с… Скажите, как ваше имя?

— Петер. Петер Бекк, инспектор, — очень тихо ответил молодой человек, подняв взгляд на Габи.

Она села рядом.

— Я могу присутствовать? — следователь был крайне недоволен тем, что его прервали.

— Конечно. Я попрошу вас, господин Пройсс, покинуть комнату.

Говард, видимо, рассчитывал, что ему удастся остаться, но сказать ничего не решился, только кивнул и вышел.

— Скажите, господин Бекк, где вы были в ночь с субботы на воскресенье?

Тот нервно заёрзал на стуле. Габи достала блокнот, чтобы записывать показания.

— Я уже спрашивал его об этом, — буркнул следователь.

— Позвольте мне сделать это ещё раз, — мягко осадила его Габи. — Господин Бекк, ответьте, пожалуйста.

— Я был дома, инспектор.

— Всю ночь?

— Всю ночь.

— И вы никуда не выходили?

У него задрожали губы.

— Нет, инспектор.

— Хорошо, — она сделала пометку в блокноте. — Кто-нибудь может это подтвердить?

— Думаю, соседи. Я снимаю комнатку в городе.

— Значит, вы живёте в Пинсельштадте?

— Да, инспектор.

— И как вы познакомились с Йоханой? — Габи снова черкнула что-то.

Тем временем, Вэл взял с тумбочки графин с водой, налил немного в стакан — и выплеснул туда часть содержимого одной из склянок. Анри с тревогой посмотрел на следователя, но тот, поглощённый своим недовольством, подошёл к окну, отвернувшись от присутствующих.

— Я работаю в бакалейной лавке. Там мы и познакомились.

— Но Йохана была горничной…

— Её иногда посылали за покупками, инспектор.

— Давно вы знакомы?

— Четыре месяца, — ответил Бекк. — Я очень её любил…

У него снова сильно задрожали губы.

Вэл подошёл и протянул ему стакан.

— Вот, выпейте воды. Станет немного легче.

Бекк залпом осушил содержимое и поставил стакан на стол. Прошла минута, другая. Ничего не изменилось. Габи задала следующий вопрос. Вэл разочарованно выдохнул.

— А я так надеялся, что всё этим кончится, — прошептал Анри. — И не придётся оставаться здесь на неопределённый срок.

— Я же говорил тебе. Это было бы слишком просто.

Габи задала Бекку ещё несколько вопросов.

— Думаю, он здесь ни при чём, — подытожила она, когда они вышли из комнаты, оставляя беднягу Бекка на растерзание следователю.

Тому показалось необходимым завершить допрос самостоятельно, хотя Габи не видела в этом необходимости.

— Скорее всего, нет, — Вэл продемонстрировал ей полупустую склянку. — По крайней мере, серебряная вода на него не действует.

— Это вы вовремя нашлись, — ответила Габи. — Конечно, нельзя списывать его со счетов… Но мне кажется, что это дело определённо сложнее, чем убийство из ревности. Ещё тот старый случай на пустыре… Вскрытие показало, что Йохана умерла от потери крови. И никаких следов, кроме укусов. Можно было бы подумать, что её убили в другом месте, а потом перенесли тело, но… из неё буквально высосали всю кровь. Напрочь. Это чудовищно.

— Почему она? Почему сейчас? — Анри судорожно пытался накрутить косу на палец. Он всегда делал это, когда волновался.

— Сейчас плохое время, — ответила Габи. — Очень плохое. Тогда было то же самое. Я сверилась с картами, прежде чем ехать сюда. По моим расчётам, Чёрная Луна скоро будет на пике. И, я думаю, чудовище вернётся.

— У нас ни одной зацепки, — сказал Вэл. — Мы не знаем ничего, кроме того, что, по всей вероятности, это было потустороннее вмешательство.

Они сидели на скамейке в «знаменитом» парке Говарда. Габи не могла отделаться от мысли, что мраморный купидон как раз напротив строит ей глазки.

— По всей видимости, придётся ждать, — проговорила она, глядя на Вэла, который и сам был похож на купидона, но его взгляд, в отличие от лукавого взгляда скульптурки, был сосредоточенным и даже мрачным.

— Ждать чего, новых жертв? — переспросил он язвительно. — Просто бездействовать?

— А сами вы что можете предложить? — сердито поинтересовалась Габи. — Я постараюсь изучить гравий, когда приеду домой, и завтра вернуться с информацией. Хотя уже сейчас могу сказать, что, скорее всего, он не будет отличаться по энергетике от земли с пустыря.

— Мы будем говорить с криминалистом? — спросил Анри.

— Думаю, только потеряем время, — ответила Габи. — Я уверена, что никаких следов, кроме тех, что мы уже обнаружили, не найти. Я имею в виду следы, которые остаются от обычных преступников. Этого просто не может быть. Но, в любом случае, я заеду завтра в отдел по дороге и выясню, что ещё известно.

Вэл бросил взгляд на её аккуратный воротничок, закрывающий шею. Странно было думать, что они когда-то работали вместе, и он не замечал её. Он вспомнил девушку-секретаря ещё в машине, но никак не мог сопоставить её блёклый образ с нынешней Габи. Наверное, прошло слишком много времени. Столько, сколько требовалось для того, чтобы он…

Они допросили прислугу, но результат не радовал. Никто ничего не видел, не слышал и не знал. По дому бродили тревожные шепотки.

— Мне больше нечего здесь делать, — сказала Габи. — По словам Пройсса, до ближайшей гостиницы около часа пути, поэтому останавливаться там нет смысла. Буду ездить. Надо посмотреть, когда прибывает следующий поезд до Пинсельштадта… Попрошу Пройсса дать мне водителя, чтобы добраться до станции.

— Так быстро уезжаете? — Анри крутил в пальцах травинку.

— Зато у меня будет больше времени узнать что-то новое. Вернусь завтра утром, — она поднялась со скамейки, попрощалась с ними и направилась к дому.

Братья смотрели ей вслед.

— А чем займёмся мы? — Анри повернулся к Вэлу.

— Что? — переспросил тот отсутствующим тоном.

— Не засыпай, братишка. Говорю, что мы теперь будем делать?

Вэл пожал плечами:

— Я думал проверить Говарда за ужином. На всякий случай. Мало ли…

— Это было бы слишком просто, — передразнил его Анри.

— Как ты помнишь, я проверяю все версии, — отозвался Вэл. — Как бы ещё провернуть это с прислугой…

Ужин прошёл спокойно. Столовая была очень большая, с длинным столом из тёмного дерева и такими же стульями. Под потолком висела большая хрустальная люстра, однако свет шёл не от неё, а от свечей, расставленных по всему столу. На белой скатерти можно было заметить пару капелек воска. Говард был при параде, чуть ли не во фраке, и Вэл, ненавидящий условности, чувствовал себя очень неуютно. Плеснув Говарду в бокал серебряной воды (что не дало никакого результата), он хотел было уже удалиться, но тут Говард завёл заунывную беседу о литературе — и к тому же добавил, что расстаравшийся повар крайне оскорбится, если они не распробуют десерт. Не то чтобы Вэл не любил литературу, совсем наоборот, но его давно уже не интересовало мнение окружающих. Он мог поговорить об этом с Анри; его круг общения о литературе (как и на другие интересующие его темы) благополучно ограничивался братом. Вэл полагал, что найти единомышленников в любом вопросе крайне сложно, а растрачиваться на то, чтобы убедить очередного «невежду» (почти всех, кто был с ним не согласен, Вэл считал таковыми) в своей правоте, просто не стоит сил и времени. Хотя времени у него было вдоволь.

— Я был прошлым летом на конференции, — разглагольствовал Говард в своей обычной нервической манере (у него даже подрагивали кончики пальцев).

Анри это изрядно веселило, но он старался сохранять серьёзный вид. Вэл пропускал слова Говарда мимо ушей. Крем был восхитительным. Вэл снова подумал о словах Габи в поезде и решил, что десерт уж точно ничего не испортит. Впрочем, он решал так всегда, потому что его выдержки надолго не хватало.

Пробило восемь. Вэл сидел в гостиной, уставившись в расписание поездов, которое позаимствовал у Говарда. Расположившийся рядом в кресле Анри изучал вечернюю газету. Камин со змейками, очень похожий на тот, что они видели в холле, мирно потрескивал.

— Знаешь, что я думаю… — Вэл отложил расписание.

— Что? — Анри перевернул газету и сложил её пополам. — Про убийство, кстати, не написали.

— Славно, — ответил Вэл. — Нам это на руку. — Он стряхнул с брюк невидимые пылинки. — Так вот, я думаю, что мне надо съездить домой. Кое-чего не хватает. Например, не мешало бы захватить ещё серебряных пуль.

— Ты серьёзно? — Анри удивлённо приподнял бровь. — Пуль у нас было достаточно. Ехать на ночь глядя?

— Ну да, — Вэл дёрнулся. — Завтра с утра нужно быть здесь, а не ездить в Пинсельштадт и обратно.

— Всё понятно, — Анри слегка нахмурился. — Тебе запали слова Габи.

— Какие слова? — равнодушно переспросил Вэл.

— Те самые. Дураку понятно, что ты впечатлился.

— Ничего подобного, — возмутился Вэл.

— А мне жениться запрещал. Мы из дома из-за этого сбежали.

— Как будто ты был в восторге от идеи отца, — фыркнул Вэл. — Я тебя, можно сказать, спас. И при чём здесь брак? Я еду домой взять кое-какие вещи.

— Не ври себе, — хмыкнул Анри.

— Прекрати, — Вэл продолжал отнекиваться. — Сколько вокруг тебя всегда вились, я ничего не говорил.

— Только ревновал и злился, — Анри снова развернул газету. — Ты всегда хотел, чтобы всё вертелось вокруг тебя.

— Ты прав, — спокойно согласился Вэл. — Так и есть.

— В детстве я этого не понимал, — Анри быстро скользил глазами по строчкам, избегая смотреть на Вэла. — А потом, когда понял, было уже всё равно. Потому что никакой другой жизни мне не нужно.

— Анри, — Вэл поднялся и подошёл к брату. — Посмотри на меня.

Анри поднял на него взгляд.

— Мы — это мы. Ничто никогда этого не изменит. И не разрушит. Слышишь?

Анри кивнул.

— Но я хочу поехать. Я знаю, так нужно. В человеческом сердце хватит места не только для кого-то одного, — Вэл улыбнулся. Анри улыбнулся ему в ответ краешком губ. — Возможно, это ничего не значит. Мы познакомились сегодня утром.

— Хорошо, — ответил Анри. Отблески огня играли на его распущенных волосах. — Если ты обещаешь. Про сердце.

— Обещаю.

Вэл попросил у Говарда машину и домчал до станции за пятнадцать минут. Как раз вовремя — поезд подошёл почти сразу. Он слабо представлял себе, как это будет выглядеть.

Сначала домой. Вэл действительно собирался забрать на всякий случай дополнительные пули, пару склянок. И кое-что из гардероба. Потом нужно было найти телефонный справочник. Скорее всего, там будет адрес.

Справочник он нашёл в кабинете Анри в ящике стола. Даже забавно. Вэл отлистал несколько страниц до буквы «Д», прослеживая пальцем строчки и ни на что особенно не надеясь… Фарбенштрассе, 5. Не так уж далеко — полчаса пешком. Было уже около двенадцати. Значит, там он будет не раньше половины первого. Не стоило ехать так поздно. Но теперь уже ничего не поделаешь.

Из окон Габи на втором этаже лился слабый голубоватый свет. Попасть в квартиру можно было поднявшись по пристроенной снаружи узкой лестнице. Вэл трижды постучал.

— Кто там?

— Это Вэл. Вэл Грац. — Дверь распахнулась.

На Габи была белая рубашка, чёрные брюки и фартук, весь заляпанный краской. В руке она сжимала пистолет.

— Сдаюсь, — со смехом сказал Вэл, в шутку поднимая руки. — Извините, что так поздно.

— Я обычно ложусь не раньше часа, — Габи внимательно смотрела на него. — Сегодня был такой сложный день, что я, может быть, вообще не смогу заснуть. Зачем вы приехали?

— Не пригласите войти? — спросил Вэл.

— Да, конечно, — она пропустила его внутрь. — Если вы по поводу гравия, то, как я и говорила, ощущение совпадает.

— Понятно. — Он сделал неопределённый жест. — Решили, что это я?

— В смысле?

— Всё ещё держите пистолет.

Габи положила пистолет на полку.

— Я не думаю, что это вы.

— Почему?

— Вы что, пытаетесь меня запугать? — усмехнулась Габи. — Играете со мной? Конечно, я могла бы связать два дела воедино, ведь вы тогда работали в агентстве…

— И проявил рвение, чтобы отвести подозрения.

— Именно так. Но в вас нет Тьмы, — Габи улыбнулась.

— Думаете, я настолько прост? — почти обиженно поинтересовался Вэл.

— Я не сказала, что в вас нет червоточинки. Но Тьма… ощущается иначе. Вы ведь тоже могли меня заподозрить, — она села рядом с Вэлом. — Но вы тоже знаете, что я ни при чём.

— Вы чувствуете Тьму?

— Иногда больше, чем другие, — тихо ответила Габи. — Мой отец был охотником на нечисть и многому меня научил. Он не признавал любые Аномалии, боролся с ними. Поэтому так до конца меня и не принял.

— Что с ним случилось? — спросил Вэл.

— Он погиб, — она отвернулась. — Тот прибор… изобрёл мой прадед. Несколько поколений охотников на нечисть… Мой отец надеялся, что у него будет сын. Нормальный. И продолжит дело. Но он не решился на второго ребёнка. Боялся, что это повторится.

— Аномалия?

— Да.

— Вы меня почти не знаете, — Вэл нервно переплёл пальцы. — Но рассказываете о таком…

Габи опустила воротник рубашки, чтобы было видно шею. И белый лепесток, идущий прямо от волос. Как будто нарисованный белой краской.

— Узнаёте? — Габи повернулась к Вэлу лицом.

Он смотрел на неё, не понимая.

— У меня такой же на левом предплечье...

— Метка родственной души, — сказала Габи. — Я знала одну пару — у них обоих на щеке был скорпион. Вот ужас, да?

— Такого не бывает, — Вэл смотрел на неё неверяще.

Она улыбнулась.

— Бывает. У таких, как мы, — Габи поправила воротник. — Я видела её у вас ещё давно.

— И ничего не сказали?

— Говорю сейчас. Тогда было… неправильное время.

— Почему? — Вэл сел ближе.

— Потому что у меня тогда метки не было. Я тогда ещё не понимала, кто я, зачем здесь. Что мне нужно. А потом, когда она проявилась, вы уже переехали, сменили имя. Чтобы вас найти, потребовалось время. Потом — ещё время. Для того, чтобы принять, что вы можете… не ответить, — она поднялась и медленно подошла к окну. — Но так совпало, что мы расследуем одно дело. Видимо, кому-то наверху надоело — и он решил взять всё в свои руки. — Она усмехнулась. — Вы будете какао?

Вэл вздрогнул. Габи так небрежно это произнесла, будто он был её давним знакомым — и просто зашёл поболтать. Будто она до этого ничего не говорила.

— Можно. Спасибо.

— Я как раз сделала...

— И сколько может быть родственных душ? — тихо спросил Вэл, когда она протянула ему чашку.

— Одна. Реже — две или три. Странно, что вы не знали.

— Не знал. Значит, может быть ещё кто-то…

— У меня был. Подруга. Умерла десять лет назад. Она была… обычной. Исключение из правил.

Вэлу вдруг стало очень холодно. Он не мог найти слов.

— Ничего не говорите, — произнесла Габи. — Казалось бы, когда живёшь так долго, ты должен привыкнуть терять. Но каждый раз — как в первый.

— Мне всегда казалось, что брат — моя родственная душа, — проговорил он. — Но у него нет метки.

— Может не быть, — Габи пожала плечами. — Они существуют для того чтобы чужие, незнакомые люди сразу узнали друг друга. Вам это не нужно.

Вэл отпил какао и поставил чашку на стол. Они помолчали.

— Вы пишете? — наконец спросил Вэл, кивнув в сторону мольберта.

— Как видите. Периодически.

— Я тоже раньше писал. Потом надоело. У вас красиво получается, — он подошёл к полотну. Лазурное море, темнеющее небо. — Похоже на пейзаж в доме Пройсса.

— Это он и есть. Пытаюсь восстановить по памяти.

— Можно? — Вэл взял одну из кистей.

— Конечно.

Он сел и аккуратно положил несколько мазков.

— Надо бы вернуться, наверное. К живописи. Уже забыл, как это может успокаивать.

Габи села рядом и положила голову ему на плечо. Вэлу стало очень тепло. Потом она выпрямилась и потянулась к стаканчику с кистями.

— Хотите, попробуем вместе?

Вэл улыбнулся.

— Вы ещё спрашиваете?

Они засиделись до утра. Вэл посадил пятно на рубашку, что его совершенно не расстроило (хотя обычно такие вещи его раздражали), и Габи со смехом выдала ему фартук.

— Где вы учились рисовать? — спросил он.

— Сначала был учитель. В юности. Потом — сама. А вы?

— Ездил на год в Италию, — он усмехнулся. — Слишком, да?

— Почему? — Габи смешала краски. — Наверное, это было очень увлекательно.

Вэл задумчиво повертел кисть в своих ухоженных ручках, а потом макнул её в стакан.

— Не был там давно. Всё собираюсь поехать, но, знаете, дела… И потом, я так привык к постоянству за последние десять лет, что менять что-то кажется странным.

— Понимаю, — Габи макнула кисть в синий тюбик. — Но мы не можем жить вечно на одном месте.

— К сожалению. А вы… — Он помедлил. — Вы собираетесь скоро уезжать?

— Нет, — Габи улыбнулась. — Пока мне можно не волноваться. Если только после этого дела не переведут в другой город.

— Вот как, — отозвался Вэл. Мазок вышел неровным.

— Надеюсь, временно. Мне нравится здесь. Эта квартира… Кажется совсем моей.

Что-то тёплое вдруг ударило Вэла в коленку. Он резко дёрнулся.

— Боже…

Габи засмеялась.

— Это мой кот Луис, — сказала она. — Спал в соседней комнате. Видимо, ему наскучило лежать в одиночестве. Я вам говорила про него.

Луис смотрел на Вэла с лёгким недоверием.

— У него всегда такой взгляд? — спросил Вэл с улыбкой. — Мне что-то не по себе.

Он отложил кисточку. Луис запрыгнул к нему на колени.

— Вы ему понравились, — произнесла Габи.

— Он царапается?

— Только если разозлится.

— Многообещающе… — Вэл нерешительно погладил кота. — Он любит, когда его гладят?

— По настроению.

Луис тихо замурчал.

— Значит, выспался. У вас нет животных?

Вэл отрицательно покачал головой.

— Всё время хочу завести, но пока не складывается.

— Вы неплохо смотритесь. — Габи протянула руку, чтобы тоже погладить кота, но вместо этого погладила пальцы Вэла.

Он взял её руку в свою. У него уже было возник порыв что-то сказать ей, но потом он подумал, что слова только портят такие минуты. Пробило пять. Они оба вздрогнули от удара часов.

— Я немного устала сидеть, — сказала Габи.

Она поднялась, сняла фартук и повесила его на стул. Вэл аккуратно спустил Луиса на пол и последовал её примеру.

— Хотите послушать музыку?

В углу на комоде у неё стоял проигрыватель. Над ним Вэл заметил целую полку пластинок. Вэл кивнул. Габи подошла к комоду.

— Может быть, что-то выберете? — голубоватый свет отбрасывал блики на её волосы, придавая её облику почти сказочный вид.

— Всё равно.

Она поставила одну из пластинок. Вэл не узнал композицию. Отдельные звуки фортепиано, интервалы, аккорды, будто хаотично размещённые в космосе, напоминали ему зажигающиеся на ночном небе звёзды. Габи так и стояла у проигрывателя, повернувшись к Вэлу профилем, а он смотрел на неё, изучая силуэт, лицо, шею — и выглядывающую из-за воротничка метку-лепесток. Подумать только, ещё вчера утром он не знал, что где-то существует человек, для которого он не просто один из многих. Который, возможно, думает о нём, когда заваривает кофе или заправляет постель.

«Это так странно, — думал Вэл. — Абсолютно чужой человек. И одновременно очень близкий».

Композиция закончилась. Габи сменила пластинку.

— Может быть, потанцуем? — её взгляд был слегка лукавым.

Вэл не любил танцевать. Это Анри уже в шестнадцать пользовался на балах, которые устраивал отец, невероятным успехом у дам. Вэл обычно оставался в стороне, не стремясь закружиться в танце. Он казался себе неподходящим для этого.

Но сейчас ему не хотелось портить момент и разочаровывать Габи.

— Конечно.

Вэл подошёл к ней, не зная, чего именно она хочет; музыка была медленная. Габи обняла его и стала медленно двигаться в такт. Она улыбалась и смотрела так, словно происходящее ей нравилось, но при этом было для неё чем-то привычным. Словно всё это случалось уже не раз.

Телефон зазвонил слишком резко и неожиданно. Вэл не хотел отпускать Габи, нарушать эту хрупкую, едва уловимую нежность, возникшую между ними.

— Надо ответить, — тихо произнесла Габи. — Оставьте музыку.

Она вырвалась от него, ушла обратно к мольберту — телефон стоял рядом на маленькой тумбочке. У Вэла возникло непонятное, жалящее чувство, будто закончилось нечто важное.

— Алло. Слушаю. — Последовала пауза, потом Габи переспросила: — Что? Хорошо, мы будем к восьми. Я возьму Вэла Граца. Его нанял Пройсс. Да, спасибо.

— Что случилось? — спросил Вэл.

— Нашли отпечатки. Пришлют машину.

— Чьи отпечатки?

Габи пожала плечами.

— Не представляю. Всё это странно… — Музыка всё ещё лилась, негромкая и тягучая. — Давайте сначала позавтракаем, а потом будем думать. — Габи улыбнулась. — Я могу пожарить яичницу.

— Лучше я. Я и так доставил вам столько хлопот. Нагрянул среди ночи… — Он улыбнулся в ответ якобы смущённо.

— Вы кокетничаете, — усмехнулась Габи. — Вам идёт. В холодильнике всё, что нужно.

Пока он готовил, она добавила пейзажу несколько финальных мазков и переоделась.

— Вкусно, — она положила в рот кусочек помидора.

— Это ничего. Я могу приготовить почти любое блюдо.

— Я обязательно проверю ваш талант, — подмигнула ему Габи. — Но для начала нам бы разобраться с этим делом… Какие там могут быть отпечатки, если оно схоже с убийством из прошлого?

— Может быть, случайность, — сказал Вэл, отпивая кофе. — Или там ещё был человек.

— Или они старые.

— Вполне.

Машину подали вовремя. За всю дорогу они не проронили ни слова. Помещение, где располагался отдел, было серым и невзрачным; в кабинете, куда они прошли, стояла дешёвая мебель: обшарпанный стол и несколько таких же стульев. Их ждал подтянутый мужчина — из тех, кому с равным успехом можно дать и сорок, и шестьдесят.

— Что произошло, господин Закс? — спросила Габи, переходя сразу к делу.

— У жертвы в кармане платья были очки, — ответил тот, поднимая взгляд от протокола. — На них нашли две пары отпечатков — самой Йоханы и Петера Бекка. Он задержан.

— И вы решили, что он причастен? — возмутилась Габи. — Из-за каких-то дурацких очков? Вы вообще слышите, как нелепо это звучит?

— Успокойтесь, Габи, — ледяным тоном произнёс Закс. — Мы имеем основания полагать…

— Что её убил человек? — негромко поинтересовался Вэл.

— Вас здесь вообще быть не должно, — сказал Закс. — Но мы пошли Габи навстречу. Вы ведь тоже работаете, — он презрительно окинул Вэла с ног до головы, — над этим делом.

— У вас нет никаких доказательств, — отрезала Габи. — Отпечатки могли появиться в любой момент. Йохана и Петер регулярно встречались. Вы думаете, он настолько глуп, что, убив её, не позаботился убрать следы? И как он мог убить её таким способом?

— Я ничего не думаю, — проговорил Закс. — Я констатирую факты. Бекка необходимо ещё раз допросить. Завтра. Пусть немного побудет в камере. Мне сообщили, что при задержании он вёл себя подозрительно.

— И что же он делал? — Габи поскребла ногтями по столу.

— Сначала оказывал сопротивление, затем разрыдался, а затем набросился на полицейского с угрозами. У меня есть подробный письменный отчёт.

— Неудивительно, — тихо сказала Габи. — Он потерял близкого человека. В таком состоянии он плохо контролирует себя.

— Мы не знаем, насколько он вообще способен контролировать себя, — Закс поправил лежащие на столе бумажки. — Завтра, Габи, вы его допросите. Конечно, вы правы, и отпечатки при таких результатах вскрытия — недостаточная улика. Но мы имеем полное право подержать его в камере какое-то время. Послушайте, вы очень талантливы. Но вам мешает зацикленность на… несуществующих вещах.

— Человек сам выбирает, во что ему верить, господин Закс, — ответила Габи. — Но есть, как вы любите выражаться, неоспоримые факты. — Она направилась к выходу. Вэл последовал за ней, кивнув на прощание Заксу.

— Напыщенный идиот, — проговорила Габи хмуро, когда они вышли из кабинета. — Вечно отрицает очевидное. Надо ехать к Пройссу, оценить обстановку. Может быть, Анри ещё что-то расскажет. Он же остался?

— Да.

Габи нервно закусила губу.

— Эти отпечатки запутали нам всё дело. Хотя, возможно, завтра на допросе что-нибудь прояснится.

В этот момент к ним подошёл какой-то паренёк.

— Привет, Габи. — Он повернулся к Вэлу. — Это вы — Вэл Грац?

— Я. А почему вы…

— Вас к телефону, — оборвал его паренёк. — Анри Эркерт. Сначала спрашивал, здесь ли Габи, потом вами интересовался. Представился вашим компаньоном.

Вэл не хотел его слушать.

— Как пройти к телефону?

— Он в соседнем зале. Пойдёмте.

— Алло? Анри? — Вэл сжал пальцами трубку.

— Приезжайте скорее. Я нашёл его полчаса назад.

— С тобой всё нормально?

— Всё нормально. Всё нормально, — кажется, у Анри стучали зубы. — Помощник повара. Возраста Йоханы. Я никогда к этому не привыкну…

— Успокойся. Мы скоро будем, — Вэл положил трубку на место и мрачно посмотрел на Габи. — Вы были правы. Плохие новости. Ещё одно убийство.

Поезд мчал их обратно. Вчерашний день уже казался Вэлу чужим и далёким, будто произошёл с кем-то другим. Ночной пейзаж и танец, случившиеся всего несколько часов назад, были теперь сказкой, феерией. Габи сидела напротив, положив ногу на ногу, и от всего её облика веяло холодом и сосредоточенностью.

— Значит, Бекка теперь отпустят? — негромко спросил Вэл.

— Я так поняла, Бекк останется в отделе до завтра, — ответила Габи. — Допрос всё равно нужно провести. Возможно, он знает что-нибудь, но боится говорить. Скорее всего, конечно, окажется, что отпечатки оказались там случайно, что они старые… Но попробовать стоит.

За окном мелькали деревья и железнодорожные пути. Мимо промчался встречный поезд.

— Новая жертва снова из прислуги Пройсса, — произнесла Габи. — Я думаю, убивает кто-то из дома.

— Тоже кто-то из прислуги?

— Таким способом? Вряд ли. Если только он одержим — в том смысле, что нечисть использует его в качестве… носителя.

— Я знал пару таких случаев, — сказал Вэл. — К тому же, никого, кроме Бекка и Говарда, мы пока не проверили.

— Проблема в том, — Габи рассеянно провела пальцем по оконному стеклу, — что после так называемого эпизода носитель теряет память. То есть последнее, что он помнит, — несколько минут до начала эпизода. В таком случае, допрос ничего не даст. А проверить всех, чтобы ничего не заподозрили, вряд ли выйдет. Это может разбудить и спровоцировать нечисть.

— Как вы считаете, будут ещё жертвы? — Вэл сдул белую прядь со лба.

Габи неопределённо повела плечами.

— Как я уже говорила, сейчас неблагоприятное время, — проговорила она. — Но мы не можем быть ни в чём уверены. Вполне возможно, что после второго убийства нечисть спрячется, и найти того, кто это сделал, будет крайне сложно.

— Я что-то проголодался. А ехать ещё час. Вы не хотите пройтись до вагона-ресторана? — Вэл поднялся и приоткрыл дверь купе.

— А вы разве не на диете? — насмешливо поинтересовалась Габи, поднимаясь вслед за ним.

Вэл усмехнулся.

— Вы, кажется, говорили, что я и так вам нравлюсь. Или вы имеете что-то против?

— Вовсе нет, — она вдруг подняла руку к его лицу и погладила его по щеке. — Вы такой милый. Как ангелок в парке Говарда, помните?

Вэлу неожиданно стало очень неловко. Как будто она сказала что-то очень личное, а из-за этого немного стыдное, к чему он не был готов.

— Нет.

— Ну ладно, — она вышла в коридор. — Так вы идёте? Сами же предложили.

Вэл кивнул, закрывая за ними дверь.

— Я так люблю поезда, — сказала Габи, остановившись на минутку и бросив взгляд в окно. — Даже недолгие поездки могут доставить удовольствие. Особенно здорово просто стоять в коридоре, как сейчас, и смотреть на проносящиеся мимо деревья.

— Наверное, вы правы, — отозвался Вэл. — Но меня с детства мучает необъяснимый страх. Каждый раз возникает чувство, будто я сажусь на поезд в одном измерении, а схожу с него уже в другом.

— Как интересно, — ответила Габи. Они пошли дальше, и уже были в соседнем вагоне. — Вы верите в теорию множества реальностей?

— Думаю, да. В конце концов, ничего невозможно знать наверняка. Особенно в таком странном мире, как наш.

— Я не удивлюсь, если всё окажется так, как вы говорите.

В ресторане Габи заказала салат с индейкой, а Вэл — вафли, облитые банановым йогуртом. Когда их принесли, он бросил на них такой взгляд, будто они представляли собой главное достояние человечества. Габи хихикнула, отправляя в рот кусочек индейки.

— Я хотел вас спросить… — Вэл довольно облизал губы. — Вы носите высокий воротник, чтобы скрыть метку?

— Да. Я считаю это очень личным, — Габи отпила апельсинового сока. — Не хочу, чтобы кто-то вообще знал, что она у меня есть. У людей без Аномалии она встречается гораздо реже, чем у нас. Ещё возникли бы подозрения… Наверное, иметь метку на предплечье удобнее. Хотя, с другой стороны, как вы носите короткий рукав?

— Очень редко, — ответил Вэл. — Замазываю её пудрой. Или просто плюю на всех. Я, конечно, не стремлюсь раскрывать свой секрет, но иногда… Иногда хочется жить так, будто ты ничем не отличаешься, и позволить себе не бояться.

— Такое простое желание, — произнесла Габи. — И одновременно с этим — невыполнимое. — Она внимательно посмотрела на Вэла. — Вы ведь не хотели бы другой жизни, верно? Возможности не бояться, но при этом не быть тем, кто вы есть сейчас?

— Верно, — Вэл взял в руки стакан с чаем. — Я много об этом думал. К сожалению, мы не можем получить всё. Как и не можем с этим смириться.

Они помолчали.

— Я сегодня опять не задержусь у Пройсса надолго, — Габи откинулась на спинку кресла. — Нужно будет изучить место, где всё случилось. Поспрашивать, видел ли кто-то что-нибудь. Хотя я сомневаюсь. Потом вернусь в отдел и попробую собрать воедино всё, что нам известно.

Вэл разочарованно выдохнул.

— Но вы приедете завтра?

— Если ничего не изменится. Только утром придётся допросить Бекка. Если что-то случится — сразу звоните. В любое время.

— Хорошо, — Вэл согласно кивнул.

Как жаль, что некоторые вещи невозможно повторить в точности. Например, то, как они писали вместе пейзаж прошлой ночью.

— И не печальтесь, — Габи подмигнула ему. — Я пока ещё здесь.

Вэл улыбнулся. Через пятнадцать минут они были на платформе.

* * *

— Что, если это всё-таки повторится следующей ночью? — произнёс Вэл.

Они шли по парку. Вэл смотрел, как облачко дыма от сигареты Габи принимает причудливые формы: заброшенный замок, лес, беззубая улыбка. Перед ним всё ещё стояло лицо мёртвого юноши: бледное, с изящными чертами, с голубыми глазами, остекленевшими и распахнутыми от ужаса. Завиток волос у шеи, закинутая за голову нежная рука, тонкий стан. Сирота. «Красивый и юный — почему такие уходят?» — думал Вэл, цепенея от собственного бессилия.

— Я хочу остаться, — Габи остановилась и внимательно посмотрела на него. — Это только случайность, что Анри спал и ничего не слышал. А если бы…

— Не надо, — прервал её Вэл. — Анри теперь будет мучить себя до скончания веков тем, что не спас его.

Тот сидел на скамейке недалеко от них, расплетая и заплетая волосы обратно. Он проделал это уже несколько раз. Пальцы у него подрагивали.

— Может быть, стоит поговорить с ним? — спросила Габи.

— Ему лучше пережить это в себе, поверьте, — Вэл вздохнул. — Он никак не в силах примириться со… смертью. Как и все остальные, впрочем. Просто в нашем деле нужно уметь выстраивать стену между собой и случившимся. Ни у кого не получается это до конца.

— Вы уверены, что не хотите, чтобы я осталась? Я бы помогла…

— Я хочу. Честно говоря, в такие моменты мне особенно страшно, что завтра может не наступить. Странно для человека нашего сорта, правда? — Вэл слабо улыбнулся. — Но, наверное, будет лучше, если вы добьётесь от начальства разрешения допросить Бекка сегодня. Вдруг он действительно знает что-то важное. А мы справимся здесь. У меня есть всё необходимое — я даже захватил лишние серебряные пули.

— За ними вы вчера отпросились в город? — слегка насмешливо поинтересовалась Габи.

Вэл кивнул. Она погладила его по руке.

— Ладно. Только позвоните мне вечером.

— Я правда вам нравлюсь? — вдруг вырвалось у Вэла.

Габи выпустила ему в лицо струйку дыма. Он возмущённо закашлялся.

— Нам сейчас нужно думать о деле, — сказала она.

— И у вас это получается?

— Нет.

Габи развернулась и пошла по направлению к воротам.

— Я позвоню вам! — крикнул Вэл ей вслед.

Она помахала ему рукой, не оборачиваясь. Вэл подошёл к Анри и сел рядом.

— Габи уезжает? — спросил тот.

— Да. До завтра.

— Опять помчишься вечерним поездом?

— Шутишь. Значит, всё в порядке.

Анри положил голову ему на плечо.

— Я так боюсь тебя потерять… — Тихо сказал он.

— Это невозможно, — Вэл улыбнулся. — Ты же знаешь. Я ещё в детстве дал тебе понять, что ты от меня не отделаешься.

— Я вчера немного побродил по дому после твоего отъезда, — Анри выпрямился. — У Говарда очень красивая библиотека. Посидим там после ужина? И телефон там есть. Вдруг ты захочешь позвонить…

— Габи сказала позвонить. Но я не люблю навязываться, — Вэл подцепил гравий носком ботинка.

— Злишься? Почему?

Вэл пожал плечами.

— Встреча с ней выбила меня из колеи. Мы похожи. Мне хочется быть с ней. Не в том смысле, чтобы привязать и не отпускать. Достаточно просто знать, что есть ещё один человек, для которого я не только имя или функция.

Анри кивнул.

— Почему мы не можем жить в своём собственном уютном мирке, без смертей и горя?

— Потому что его не существует на самом деле, — Вэл отвернулся и посмотрел куда-то вдаль. — Но мы можем притвориться, что он есть, когда пьём чай у себя дома…

На ужин Говард не явился, сославшись на недомогание.

— Видно, совсем нервы сдали, — протянул Вэл. — Неудивительно. Зато никакой занудной болтовни.

Анри уныло ковырял суп.

— Зачем мы вообще это делаем? — он отложил ложку.

— Что именно? — поинтересовался Вэл, наливая себе вина.

— Расследуем убийства. Мир не становится лучше. На замену одним придут другие…

— А что ты предлагаешь? Сам ведь не любишь сидеть сложа руки.

— Просто с каждым разом мне всё тяжелее смотреть, как…

— Тогда я буду заниматься этим один, — слова прозвучали резче, чем хотелось бы Вэлу.

Анри побледнел.

— Извини, — Вэл откинулся на спинку стула. — Я очень устал. Ты прав — это бессмысленно. Вообще всё на свете бессмысленно. Мы просто убиваем время, потому что мы уже здесь. И стараемся сделать своё существование хоть капельку приятным.

— Я точно знаю, ради чего живёшь ты, — пробурчал Анри.

— И ради чего?

— Чтобы есть. — Он посмотрел на Вэла и вдруг улыбнулся.

Вэл легонько рассмеялся и поднялся из-за стола.

— Действительно. Пойдём, покажешь мне библиотеку.

Библиотека располагалась на втором этаже — и казалась бесконечной, словно внутри дома было отдельное пространство, существующее в другом измерении. Громоздкие дубовые шкафы улетали под потолок — в них содержались коллекционные издания, книги на разных языках, огромные фолианты. Окна во всю стену выходили в парк, где царили сумерки; небо залила тёмная синева, и статуи, окружённые полумраком, приобрели несколько зловещий вид.

— Говард разрешил пользоваться книгами, — сказал Анри. — Здесь неплохо, правда?

— Не сказал бы, — Вэл поёжился. — Ты ничего не чувствуешь?

— Чувствую. — Анри внимательно смотрел на него. — Только не понимаю, тут ведь нет потустороннего.

— В том-то и дело. Ни пустоты, ни чего-либо другого, — Вэл направился к дальнему шкафу. — Ты вчера брал здесь что-нибудь?

— Так, сборник стихов. Он лежал на виду. У меня не было особенного настроя для чтения, хотелось просто посидеть в тишине, — Анри рассеянно погладил стенку шкафа. — Я сидел у окна, смотрел на парк, и вдруг у меня возникло странное ощущение… Будто я очень близок к разгадке, и она прямо маячит над головой, но никак не даёт себя схватить.

— Думаю, здесь хранится то, что всеми силами предпочли бы скрыть, — произнёс Вэл.

— Если хочешь что-то спрятать, положи на видное место?

— Именно. Где, говоришь, ты сидел?

Рядом с окном находились длинный узкий стол и несколько стульев. Вэл поднял голову и принялся изучать полки.

— Скорее всего, книги наверху остаются нетронутыми, — сказал он. — Где-то была стремянка…

— Да, в том углу.

— Подержи, пожалуйста.

Вэл поднялся на последнюю ступеньку.

— Расстояние между книгами одинаковое, — сказал он. — И все они — примерно одной толщины, — он провёл пальцами по очередному корешку. — Кажется, нашёл.

Вэл аккуратно спустился вниз. Бархатный бордовый переплёт раскрылся в его руках. Это была шкатулка, замаскированная под книгу. В ней лежала тетрадь для дневниковых записей.

«Двадцатое апреля. Она обещала мне, что он больше не приедет, но сегодня я видел их в парке. Она была взволнована. Я не в силах больше выносить это», — прочитал Вэл.

— Дневники Говарда? — Анри заглянул в тетрадь. — Значит, он…

— Не знаю, — тихо ответил Вэл. — Нужно позвонить Габи. Ты говорил, в библиотеке есть телефон?

Габи не отвечала.

— Может быть, она задержалась на работе? — предположил Анри.

— Уже ночь почти, — ответил Вэл. — Я говорил, что позвоню ей, могла бы и предупредить…

Недовольство в его голосе сочеталось с беспокойством. Он рассеянно барабанил по столу пальцами.

— Допрос тоже мог задержаться, — Анри устало потёр переносицу. Его коса растрепалась, и сам он выглядел очень бледным. — Я всё равно ничего не понимаю… Если это сделал Говард, почему рядом с ним нет ощущения тьмы? Почему на него не подействовала серебряная вода?

Вэл пожал плечами.

— Объяснение этому найти можно. Например, тьма активна только в ночные часы, что ей вообще свойственно. Другой вопрос, что мне с самого начала было неуютно и на территории, и в самом доме.

— Согласен, — Анри нервно дёргал рукав рубашки. — Атмосферка здесь странная.

— То, что Говард был влюблён в Йохану, очевидно, — продолжал Вэл. — Кого она предпочла, судить трудно. Говард пишет в дневнике, что она обещала ему прекратить встречи с Петером. Но она могла сделать это из страха. Потом Говард увидел их в парке. Между ним и Йоханой произошла ссора. Потом она снова его ослушалась, и он убил её. Слишком просто, дело раскрыто, но…

— Убита она была явно не человеком, — Анри поднялся со стула. — Пойду посмотрю, чем занят наш радушный хозяин.

— Пистолет есть? На всякий случай.

— Есть.

Анри ушёл. Вэл снова принялся листать дневник. Желтоватые страницы, вдоль и поперёк исписанные витиеватым изящным почерком. Запись полугодичной давности: «Сегодня к нам поступила новая горничная». И уже через неделю: «За завтраком мне захотелось поцеловать Йохану, но она увернулась».

Чем она могла привлечь его, кроме миловидного лица? Из-за этой дурацкой прихоти, необоснованного, нелепого желания она теперь мертва. Вэл перевернул ещё страницу. Дверь в библиотеку была приоткрыта, из коридора потянуло сквозняком. Вэл поднял взгляд. Ему вдруг показалось, что по коридору кто-то шёл; в проёме мелькнули тёмные волосы и аккуратный воротничок. Вэл закрыл дневник и поднялся.

— Габи?

В ответ тихо засмеялись. Когда Вэл вышел из библиотеки, за дверью уже никого не было. Он увидел прямую спину Габи в конце коридора; она удалялась по направлению к лестнице. Он окликнул её ещё раз и пошёл за ней. Кончики пальцев покалывало, по телу прошла лёгкая дрожь. Было свежо. У Вэла возникло ощущение, что они идут уже бесконечно долго; в воздухе клубилась молочная дымка и как будто застилала сознание, делая мысли тяжёлыми и разрывая их на отдельные бессмысленные слова.

Вэл услышал возглас Анри как сквозь толщу воды. Резко моргнул, тряхнул головой; дымка исчезла. Он стоял у лестницы; Габи не было, и Анри с ужасом в глазах тряс его за плечи.

— Что случилось? — голос как будто сел.

— Я был у Говарда, потом поднялся, но в библиотеке тебя не было. Я нашёл тебя здесь; ты шагал на одном месте и смотрел куда-то вдаль.

— Я увидел Габи, пошёл за ней и… Видимо, это был морок. — Вэл помрачнел. — Что с Говардом?

— Я постучал, но никто не ответил. — Анри нервно кусал губы. — Тогда я позвал его несколько раз. Безрезультатно. Мне показалось, что он спит.

— Так крепко, что ничего не слышит?

Анри пожал плечами.

— Ладно, предположим, он и правда спит. Но остальное… Мне это совсем не нравится.

— Спустимся вниз. Там тоже есть телефон. Попробуем ещё раз позвонить Габи.

Внизу было темнее, чем наверху; на потолке лежала большая тень. Слабый свет шёл от горящего в камине огня. Вэл осторожно снял трубку. Со стороны лестницы послышались шаги — гулкие, чёткие и очень медленные. Вэл чертыхнулся. Лицо Анри, подсвеченное искорками огня, было белее снега.

— Нужно бежать, — зашептал он. — Машина Говарда во дворе. Доехать до станции, ждать поезда.

— А если эта тварь убьёт кого-то ещё?

— А если эта тварь убьёт нас? — в голосе Анри слышались истерические нотки. — Вот уж Габи обрадуется твоей смерти. Просто представь её лицо.

У Вэла бешено заколотилось сердце.

— Днём ты корил себя за то, что не уберёг вторую жертву.

— Я думал об этом в теории. Как о том, что уже случилось. На практике мне не очень хочется умирать, знаешь ли, — его всего колотило.

— Ладно, — Вэл достал пистолет. — Медленно отходим к двери.

Они сделали осторожный шаг. Затем ещё один. Вдруг раздался щелчок; кто-то зажёг свет. Вэл увидел Габи прямо перед собой.

— Слава богам! — воскликнул Анри, проводя рукой по лбу. — Мы так волновались, что ты не отвечаешь. Как допрос? Ты что-нибудь узнала?

Габи молча приложила палец к губам и медленно подошла к Вэлу. В воздухе снова витала дымка. Анри стоял у него за спиной не шевелясь. В голове у Вэла вдруг зазвучала музыка, под которую они с Габи танцевали прошлой ночью, и он подумал, что умереть сейчас было бы так странно и нелепо. Не услышать больше, как она смеётся; не увидеть больше Анри с растрёпанными после сна волосами; не узнать каких-то мелочей, которые он не знал доселе. Габи стояла очень близко; её губы почти коснулись его губ, и он почувствовал отвратительный запах сырости и тления. Он не мог пошевелиться.

Всё произошло очень быстро. Вэл услышал выстрел; воздух вокруг него качнулся и прояснился. Габи, которая стояла перед ним, рухнула на ковёр. Вэл оглянулся и увидел другую Габи, с разгорячённым лицом, прилипшими ко лбу волосами и пистолетом в руке. Она устало улыбнулась Вэлу. Тем временем, то, что притворялось ею, стремительно меняло черты. Удлинился нос, волосы стали существенно короче, вытянулась линия рта.

— Это… Говард? — Анри пошатнулся.

— Не совсем, — Габи присела на корточки у своего саквояжа, который бросила на пороге. — Неужели я забыла очиститель? А, вот он.

Габи достала небольшую колбочку с блестящей жидкостью, открыла её и полила ею нечто, казавшееся Говардом. Оно начало таять, постепенно превращаясь в ничто, пока не исчезло совсем.

— Как только Петер понял, что я, в отличие от господина следователя, действительно ему верю, он рассказал мне следующее, — Габи устало опустилась в кресло. — Всё действительно очень просто. Говард был влюблён в Йохану. Петер был влюблён в Йохану. Она выбрала Говарда, но Петер стал преследовать её и убеждать, что брак между ней и Говардом невозможен. — Габи сделала неопределённый знак рукой. — Йохана ему почти поверила. Он сказал, один раз она пришла к нему в лавку и долго плакала. Дело в том, что Петер… — Габи помедлила. — Петер увлекался оккультизмом. Он провёл ритуал недалеко от дома Говарда. Начертил на земле знаки. Сжёг платок, на котором были слёзы Йоханы. В общем, посягнул на то, о чём простому человеку даже думать опасно. И в ту же ночь её убили. Петер пробрался на территорию, но он не видел, кто это сделал. Йохана была уже мертва. И на этом тварь, обретшая плоть, не остановилась.

— Помощник повара… Петер что, создал тёмного двойника Говарда? — прошептал Анри.

— Нет, — Габи вытянула ноги. — До такого Петеру далеко. У этой твари был облик Говарда потому, что она привязана к его дому. И мы не убили её, только лишь выпроводили обратно. Потусторонний мир невозможно уничтожить. Остаётся надеяться, что никто не додумается повторить содеянное Петером.

— Что с ним теперь будет? — с тревогой поинтересовался Вэл.

— Боюсь, ничего. Выпустят на основе нехватки улик. Скорее всего, напишут, что жертвы погибли из-за укуса неизвестного животного. Петеру, наверное, придётся непросто. Наедине с самим собой. Говарду мы скажем, что всё кончено. Подробности ему знать необязательно. — Тут Габи зевнула. — А сейчас нам всем просто необходимо как следует выспаться…

* * *

Через три дня Габи уезжала на работу в соседний город. Вэл и Анри провожали её.

— Я постараюсь приезжать каждые выходные. Буду звонить вам. Даже писать письма, если хотите. Я ведь уезжаю совсем ненадолго.

— Вы спасли мне жизнь.

— Исключительно в корыстных целях, — Габи усмехнулась. — Вы мне нужны. — Она обняла его и поцеловала в щёку. Обняла Анри. — И вы. Берегите друг друга без меня. Да, я оставила вам кое-что, — сказала она, обращаясь к Вэлу. В ящике стола.

Потом она зашла в поезд и помахала им из окна. Рукава рубашки были закатаны, и Вэл бросил взгляд на белый лепесток на своём предплечье.

Он больше не стыдился своей инаковости.