Немой (джен)

Комментарий к Глава третья

Глава была изменена, так как большинство читателей и даже мои беты не согласны со строгостью выданного троице не очень умных наказания.

С момента окончания педсовета прошло немногим более получаса. Получившие основательную выволочку преподаватели разошлись по своим комнатам. И если в директорском кабинете царили метания и хаос, то в подземельях методично и планомерно напивался Снейп. Мужчина обругал себя последними словами, ведь только теперь до него таки дошло, что он выдал желаемое за действительное и вдвойне было обидно, что он оказался слепее, чем кто-то из его слизеринцев. Директор же метался по своему кабинету и совершенно безобразно истерил. Того, что юный Гарри окажется инвалидом, он никак не планировал. «А что, если мальчик думает, что его состояние было усугублено тем, что я оставил его на крыльце? Катастрофа, катастрофа, — вот та единственная мысль, что металась в убелённой сединами голове. — Проглядел, но как же так, и ведь теперь уже не поймёшь — моя это вина или увечье было изначальным. А я ещё подумал, какой спокойный мальчик, Хагриду поверил, а Хагрид-то Хагрид.… Ну как же так…»

Относительный покой царил лишь в покоях декана Гриффиндора, ибо, в отличие от решившего надраться до белочки Снейпа и явно впавшего в истерику директора, Минерва МакГонагалл напомнила себе о том, что она-то была как раз-таки против, и вот теперь все пожинают вполне закономерный результат. Женщина здраво рассудила, что виновата лишь в том, что не нашла времени и не проверила первачков. Вот только сделала она это отнюдь не от того, что ей было лень, а из-за того, что за два часа до праздничного пира к ней подошёл Альбус и свалил на неё просто-таки неимоверную гору макулатуры. Оказалось, что ещё две недели назад попечительский совет отклонил свёрстанный Альбусом бюджет, и, конечно же, господин директор вспомнил об этом только и исключительно тогда, когда у него перед носом появился неоплаченный чек на продовольствие. Чек оказался подкреплён уведомлением, что продукты в долг поставляться не будут. В общем, осознавший свой косяк Альбус воззвал к её совести и помощи, и вставшая перед дилеммой заниматься факультетом или же продовольствием для школы Минерва выбрала второе.

Почему второе? Да потому, что на факультете есть старосты, и следить за первачками — есть одна из вменённых им уставом Хогвартса обязанностей, а вот если все четыре факультета останутся, к примеру, без завтрака, а также без обеда и ужина, то вот это уже будет катастрофа. И вот, как теперь выяснилось, старосты на свои обязанности банально забили. И нет, это не значит, что её, Минервы, вины в происшедшем нет. Но она по крайней мере не унизила несчастного ребёнка, да, отругала за опоздание, но затем и баллы начислила и похвалила, благо, было за что.

Собственно, спрашивается, а как же он тогда справился-то? Неужто невербальная магия? Да не может быть, не в одиннадцать же лет. Потом, всё потом, сначала надо поговорить с ребёнком и выяснить его нужды, а как поговорить-то? Хотя Поппи сказала, что он не глухонемой, а именно что просто нем, и глухотой, как следствие, он не страдает, да и его эссе... Коли так, то пусть пишет ответы, и вот теперь она найдёт на него время. Именно с этими мыслями Минерва МакГонагалл раскрыла выданный ей Поппи фолиант и приступила к изучению совершенно нового для себя материала. «Один раз, я уже допустила ошибку, и более её не повторю», — решительно заявила сама себе Минерва МакГонагалл и окончательно погрузилась в книгу.

А в то время, пока профессора каждый по-своему решали свои проблемы, Гарри Поттер вернулся в общую спальню первого курса, и именно там ему и устроили тёмную. Откуда-то сбоку раздалось: «Держи его, парни». А когда ничего не понимающий Гарри оказался крепко-накрепко прижат к полу, явно завладевший лидерством в их спальне Рон Уизли заявил:

— Ну всё, Поттер, судить тебя будем, ты ж совсем обнаглел, ладно на нас тебе наплевать — зазнался со своим геройством, но ты ж и на факультет наплевал, а вот это прощать уже нельзя. Верно ведь, парни?

— Верно, — прогудел налёгший на Гарри сверху Шимус Финниган.

— Ты, Поттер, совсем берега потерял, — добавил пристроившийся рядом с Финниганом Дин Томас. — Тебя со слизнями видели, и вот как это понимать? Думаешь, что раз герой — значит все можно? А вот и нет, верно я говорю, Рон!?

— Верно, Дин, в общем, так, Поттер, мы тут посовещались и решили, что тебе необходимо преподать урок, — именно в этот момент Гарри увидел, что в руках у рыжего его любимая труба, а затем рыжий размахнулся и что есть силы ударил инструмент об стену.

— Это тебе урок, будешь знать, как… — договорить он так и не успел: из горла мальчишки раздался совершенно нечеловеческий звук — не то мыыы, не то ыыы — смешанное с воем, а затем державших его парней и самого Рона впечатало в стены. Удар был такой силы, что горе-судьи и присяжные в одном лице кулями улеглись у стен и более не шевелились, а Гарри с ужасом смотрел на свою покорёженную трубу. Так прошло секунд тридцать, но мальчику они показались вечностью, а затем Гарри схватил свой покорёженный инструмент и вихрем вылетел из помещений факультета.

О том, что Гарри Поттер сбежал, Минерва МакГонагалл узнала примерно через пять минут после того, как первый курс Гриффиндора в лице Рональда Уизли, Дина Томаса и Шимуса Финнигана решил устроить ему самосуд. Вестником оказался запыхавшийся и заливающийся потом Лонгботтом. Решившая не тратить время на расспросы декан, подобрав полы мантии, бросилась в башню вверенного ей факультета, в итоге с Гарри она разминулась всего на каких-то тридцать секунд. А затем... затем были спальня и лежащие у стен мальчишки, а также выпотрошенный чемодан одного из них.

— Опоздал, — тихо пробормотал Невилл и, заливаясь слезами, сполз по стене, — прости меня, Гарри, я опоздал; я знаю ты ведь не виноват, это ведь они... это ведь всё они. Чего они думали, ведь сами же и устроили этот дурацкий никому не нужный бойкот…

Вполуха слушающая Невилла Минерва тем временем проверяла детей и, на их счастье или несчастье, это как посмотреть, все они отделались лишь синяками. А вот известие о бойкоте было весьма и весьма подозрительным. «Упустила», — со вздохом подумала Минерва МакГонагалл и, собравшись с силами, обратилась к Невиллу:

— Мистер Лонгботтом, немедленно приведите ко мне старост, обоих, вы поняли? — Невилл мелко закивал и опрометью бросился на поиски.

С пострадавшими разобрались быстро, явившиеся старосты были, мягко говоря, в шоке, а декан велела им доставить детей в больничное крыло, после чего изловила непонятно зачем заглянувшего в спальню первачков Вуда и велела тому поднимать старшие курсы на поиски.

— Да, это стихийный выброс; нет, не серьёзно, бегом, мистер Вуд, мальчика надо найти! Что? Да, конечно, пусть помогут; нет, не думаю. Филиус, немедленно закройте главный вход, у меня стихийный выброс — мальчик сбежал, — произнесла декан Гриффиндора, и с её палочки сорвался серебряный сгусток.

Поиски продолжались уже несколько часов, и единственное, что было точно известно, так это то, что замка мальчик не покидал. Итогом же стало то, что поднявшийся на смотровую площадку одной из дальних и далеко не самых популярных башен Филиус Флитвик пропажу таки нашёл, а пропажа заливалась горючими слезами и обнимала свою поломанную трубу.

— Минерва, я его нашёл, всё в порядке, как успокоится, отведу к Поппи, — прошептал Флитвик, и с его палочки сорвался крохотный серебряный шарик.

— Полноте, мистер Поттер, откуда столько слез, — произнёс маленький профессор и, обойдя мальчика так, чтобы на всякий случай заблокировать даже малейшую возможность подойти к ограждению, продолжил: — А, вижу, ваш инструмент пострадал. Это ведь из-за него вы так разозлились? Ну, полно, право же, дело поправимо. Вы ведь позволите, я как-никак дипломированный чароплет. — Всё ещё шмыгающий носом Гарри неуверенно посмотрел на маленького профессора, а Флитвик тем временем продолжил: — Ваше горе вполне поправимо, это я вам как дипломированный мастер чар говорю. — Ещё миг, и маленький профессор прямо так, не забирая инструмент, провёл над ним своей миниатюрной палочкой, и всего через мгновение покалеченная рыжим недоумком труба вновь была целой. — Ну вот, как я и говорил, всё поправимо.

Окончательно успокоить ребёнка удалось только через час, произошло это, когда уже отчаявшийся было Флитвик решил, что пора звать тяжёлую артиллерию в лице мадам Помфри, но именно в этот момент из-за гор, окружавших замок, наконец-таки поднялось солнце. Его отблеск в раструбе трубы и стал подсказкой.

— Сыграйте что-нибудь, я ведь должен убедиться в том, что инструмент исправлен должным образом, это все-таки труба, а не простой кусок железа, — изумлённый Гарри удивлённо заморгал, но, видя ободряющую улыбку маленького профессора, таки поднёс трубу к губам. Ещё пара мгновений, и над Хогвартсом понеслась прекрасная и одновременно очень грустная мелодия. Казалось, что в ней слилось все: и слёзы, и надежда, и отчаяние — последнего было больше всего.

Отзвучали последние отзвуки мотива, и Филиус Флитвик понял, что всё сделал правильно, и какая разница, что у надземной части Хогвартса сегодня внеплановая ранняя побудка, главное, что герой успокоился. А Гарри отдал все свои переживание трубе и, как он сам это воспринимал, прокричавшись до изнеможения, начал тереть ни с того, ни с сего начавшие слипаться глаза.

До больничного крыла добрались довольно быстро, благо, башня, выбранная Гарри, была на той же стороне замка.

— Филиус, ну наконец-то, — всплеснув руками, воскликнула мадам Помфри и без предисловий продолжила: — Мистер Поттер, Гарри, солнце вы наше незаходящее, ну что же вы так-то, а ну-ка быстро надевайте пижаму, и чтоб через пять минут вы были в кровати. — Маленький пациент не думал спорить и уже спустя три минуты забрался под одеяло, затем была кружка ароматнейшего горячего шоколада, и в конец разморённый и уставший Гарри заснул.

Как только в крепости его сна не осталось никаких сомнений, мадам Помфри прикрыла дверь и, набросив заглушку, посмотрела на всех присутствующих в её кабинете.

— Почему так долго, Филиус, и что это был за внеплановый концерт? — поинтересовалась явно уставшая, но от этого не менее полная решимости Минерва.

— Так было надо, а что до концерта, в общем, причина стихийного выброса была в том, что трубу мальчика, и да, играл именно Гарри, сломали. Судя по следам на инструменте, а также тому, что я видел в спальне, картина происшедшего была примерно следующей. Мистера Поттера либо повалили, либо просто удерживали примерно в двух метрах от входа в спальню, затем он либо увидел испорченный соседями инструмент, либо, что более вероятно, учитывая мощность и направление всплеска, его сломали прямо у него на глазах. На трубе имелись весьма характерные отметины, и я более чем уверен, что получены они в результате удара инструмента об стену. Вы все слышали, как он играет, этот инструмент — это его сердце и его голос. И эти малолетние, у меня просто слов нет кто, попытались его этого голоса лишить. В общем, в происшедшем нет ничего удивительного. Я не буду говорить, что это твоя вина, Минерва, ведь как бы там ни было, а объяснять детям, что брать чужие вещи без спроса и уж тем более их ломать категорически запрещено и вообще-то наказуемо по закону, есть не твоя обязанность. Такие вещи детям должны объяснять родители, и я думаю, что данное происшествие достойно всестороннего и полного расследования.

— Ты уверен, Альбус…

— А что Альбус? Если мы не накажем виновников, то фактически узаконим акт воровства и порчи личного имущества, в юридической практике это называется прецедент. И дабы не допустить подобного, мы должны наказать всех виновных ровно в той мере, которую они заслужили.

Не согласиться с деканом факультета Рейвенкло было бы глупо, именно поэтому уже к обеду мадам Помфри решительно отрезвила пускающего в подушку слюни Снейпа и велела тому нести сыворотку правды.

— Но, Поппи, — промямлил ещё не до конца очухавшийся Снейп, — это же запрещено.

— А кто сказал, что мы её реально дадим? А вот напугать...

— Ладно, через пять минут будет, но учти, я не хочу под суд.

— Учту, Северус, учту, не переживай.

Расследование начали незадолго до обеда. Деканы всех четырёх факультетов собрались в больничном крыле, после чего перепуганной не на шутку гриффиндорской троице учинили самый настоящий допрос, а уж когда Рон Уизли увидел в руках медико-ведьмы флакон с кристально прозрачной жидкостью... В общем, вся троица пела аки соловьи, а вот картина вырисовывалась до крайности неприглядная. Начать можно было с попытки затеять общефакультетский бойкот, а закончить порчей личного имущества.

По окончании допроса профессора заперлись в кабинете медсестры. Первым заговорил Филиус Флитвик:

— Коллеги, я всё понимаю: и дети, и шалят, но это, Минерва... у меня нет слов, и если это и есть идеалы отважного Годрика Гриффиндора, то я боюсь, что мне пора увольняться.

— Не стоит, Филиус, я, как и вы, в полном недоумении, я признаю, что не нашла время и положилась на старост, мне нет оправдания и то, что я была занята срочной вёрсткой бюджета и общением с попечителями, ни капли не умаляет моей вины. Признаться, я в не меньшем шоке, чем и вы. Вот только делать-то что? Есть идеи? Эта глупая вражда факультетов зашла уже слишком далеко и то, что затевалось как соперничество…

— Есть у меня одно предложение, вот только Альбус его не оценит, — произнесла молчавшая до этого Помона Спраут.

— И что же, по-твоему, может помочь?!

— Курия факультета, Минерва, мы должны вспомнить заветы основателей. Мальчиков надо показательно наказать и сделать это должны отнюдь не мы. Пусть Гриффиндор докажет, что всё ещё чтит заветы своего основателя.

— Курия, этот пережиток?

— Да, именно и только она. Факультет должен собрать курию и принять решение по данному вопросу. Устав основателей в данном случае до крайности тяжёл, мальчики должны быть поражены, а если по-простому, то факультет должен изгнать их.

— И как ты себе это представляешь? — вскинув бровь, поинтересовался Северус Снейп.

— О, очень и очень просто, все механизмы заложены ещё основателями, нам надо лишь обратиться к ним. Если курия Гриффиндора посчитает, что осуждаемые достойны изгнания, а для этого необходим полный кворум, то изгнанные лишатся права на то, чтобы иметь факультет; да, они останутся в школе, но их положение будет ниже Филча с той лишь разницей, что они будут допущены до уроков. Изгнание продлится до тех пор, пока изгнанный не наберёт шестнадцать тысяч баллов. При этом баллы могут начисляться только и исключительно за учёбу. Набираешь шестнадцать тысяч баллов и можешь обратиться за апелляцией. Или же жди окончания пятого курса, и если ты имеешь шесть СОВ не ниже превосходно, то курия обязана собраться вновь и отменить изгнание. Иначе…

— Смотрю, ты подготовилась, — хищно улыбнулся Флитвик.

— Ну, мы на факультете никогда и не забывали о курии, просто ничего столь глобального у нас вот уже триста лет как не было.

— Решено, я соберу курию и будь что будет: Гриффиндор либо докажет, что мы помним заветы Годрика, либо… — что будет либо она не договорила, но всё было и так понятно.

Тем же вечером гостиная Гриффиндора вскипела как раскалённая магма, шокированные студенты обсуждали приказ декана о собрании факультетской курии и вынесении на её обсуждение поведения трёх конкретных первокурсников. Всем без исключения раздали свод и положение о курии факультета, а также причины и меры наказания.

На следующий день Дин, Симус и Рон едва переступили порог гостиной, как башню огласил удар колокола. А стоящая за их спинами МакГонагалл спокойно поинтересовалась, готова ли курия факультета к сбору. Вперёд вышел глава гриффиндорской квидичной команды и, прочистив горло, произнёс:

— В связи с личной заинтересованностью старосты мальчиков, я как глава сборной факультета объявляю о начале курии факультета, на повестку решено вынести два вопроса. Первый — поведение и действия первокурсников факультета Гриффиндор. Рональд Уизли, Шимус Финиган, Дин Томас, выйти вперёд. Вы имеете право хранить молчание, вы имеете право приводить доводы в свою защиту. Вам понятны ваши права?

— Д-д-да, — промямлил начавший заливаться краской Рон.

— Дин, Шимус?

— Да, — понуро ответили те.

— Второй — поведение старост факультета, а именно они обвиняются в халатном исполнении своих непосредственных обязанностей. Есть ли среди факультета те, кто не согласен с повесткой курии? Прошу поднять руки! — с этими словами Оливер Вуд медленно крутанулся на месте и удовлетворённо кивнул. — Несогласных нет, профессор МакГонагалл, вы как декан факультета подтверждаете собрание курии факультета, а также предложенную повестку?

— Да, подтверждаю, — откликнулась Минерва МакГонагалл и, отойдя к стене, наколдовала себе кресло. Теперь её роль сводилась к тому, чтобы просто наблюдать, а затем принять и закрепить решение курии.

— Гарри Джеймс Поттер, я напоминаю тебе, что как пострадавший от действий обвиняемых ты не можешь принимать участия в голосовании по данному вопросу, но ты можешь принимать участие в обсуждении наравне со всеми. Тебе всё понятно? — Гарри обернулся куда-то в сторону и сделал пару жестов и только теперь вновь прибывшие заметили, что среди череды ало-золотых галстуков имеется один зелёно-серебряный. И именно его обладатель, а точнее обладательница сделала шаг вперёд и согласно ответила.

— Что тут делает эта змея, и что тут вообще происходит? — не выдержав, заорал Рональд Уизли, и на него уставились без малого все присутствующие.

— Прошу курию факультета обратить внимание на неподобающее поведение обвиняемого, — всё также спокойно произнёс Оливер Вуд. — Мисс Гринграсс, я от лица курии факультета благодарю вас за ваше согласие в оказании посредничества в общении с мистером Поттером. И напоминаю всем собравшимся о том, что в связи с медицинскими показаниями ученика первого курса факультета Гриффиндор Гарри Джеймса Поттера, означенный не может самостоятельно донести до нас свою точку зрения и нуждается в сурдопереводчике, коим на время данного собрания согласилась быть студентка первого курса факультета Слизерин, Дафна Гринграсс, для чего ей предоставлен разовый допуск в гостиную факультета Гриффиндор.

— Мисс Гринграсс, как представитель иного факультета вы не можете принимать участия в голосовании, и на время обсуждения получаете статус голоса мистера Поттера, вам понятны ваши права?

— Да, мистер Вуд, благодарю вас, — с едва заметной улыбкой откликнулась Дафна.

— Итак, на повестке курии факультета первый вопрос. Помните: мы рассматриваем только и исключительно поведение трёх вышеуказанных студентов, и наша задача в полном соответствии с заветами основателя нашего факультета выслушать, оценить и вынести решение, — столь не характерная для гриффиндорской гостиной тишина была ему ответом, и Оливер продолжил, — в понедельник восьмого сентября этого учебного года мистер Уизли, а также мистер Томас и мистер Финниган решили, что поведение означенного выше студента факультета Гриффиндор, Гарри Джеймса Поттера, нуждается в, скажем так, корректировке. Достоверно удалось установить следующее: первая встреча означенного Поттера и обвиняемого Уизли произошла в вагоне Хогвартс-экспресса. Мистер Уизли разместился в купе, где ехал мистер Поттер, и, мистер Поттер, вы не могли бы уточнить детали? — обратился к Гарри Оливер.

С секунду помедлив, Гарри начал жестикулировать, а спустя минуту Дафна произнесла:

— Я занял место в одном из пустых на тот момент купе, уже после того, как поезд отбыл со станции, ко мне присоединился мистер Уизли, он поздоровался и заявил, что в других купе мест нет, и можно ли ему сесть здесь. Я кивнул и вернулся к чтению тысячи волшебных растений и грибов. Спустя приблизительно пару минут означенный выше мистер Уизли начал допытываться — я ли Гарри Поттер, и если да, то покажи шрам, и помню ли я как убивали моих родителей, — по гриффиндорской гостиной пролетел дружный стон, ведь среди студентов не нашлось ни одного, кто не понимал бы, что спрашивать подобное… Дождавшаяся же, когда эмоции вновь утихнут, Дафна продолжила:

— Я не ответил, и не потому, что не мог, а потому что мне было больно, ведь я совершенно не помню ни папу, ни маму, а ещё кое-что случилось перед школой, и из-за этого я очень не хотел, чтобы ко мне приставали, особенно с подобными вопросами. В общем, мистер Уизли обиделся на мою неразговорчивость, а затем в купе заглянула, как я позже узнал, Гермиона Грейнджер; она помогала Невиллу искать его жабу, но мистер Уизли весьма грубо послал её вон.

— Мисс Грейнджер, вы можете подтвердить либо опровергнуть сказанное? — обратился к Гермионе Оливер.

— Да, всё было именно так, я помогала Невиллу, и когда, постучавшись, заглянула в купе, где сидели, как я потом узнала, Гарри Поттер и Рональд Уизли, последний в весьма хамской форме велел мне убираться вон.

— Благодарю за ваши уточнения. Мистер Поттер, происходили ли во время поездки ещё какие бы то ни было события, имеющие отношение к рассматриваемому делу? — Гарри вновь обернулся к Дафне и сложил несколько жестов.

— Да, — произнесла девочка, — имела место безобразнейшая драка с участием, — она вновь посмотрела на Гарри, и тот продолжил, — с участием означенного мистера Уизли, а также тогда ещё не распределённых на факультет Слизерин Драко Малфоя, Винсента Крэбба и Грегори Гойла. Доподлинно причина их визита неясна, они просто не успели что-либо сказать, так как мистер Уизли накинулся на них с кулаками и воплями о поганых змеях и пожирательских отродьях, — тишина, воцарившаяся в гостиной, была настолько плотной, что, казалось, её можно пощупать; все без исключения взгляды устремились на пошедшего пятнами шестого Уизли.

— Что-нибудь ещё? — поинтересовался Оливер, но Гарри энергично замотал головой, а затем показал несколько жестов.

— Нет, в поезде более ничего не происходило, — перевела Дафна.

— Что ж, тогда продолжим рассмотрение достоверно подтверждённых фактов.

— Мистер Лонгботтом, я не ослышался, и вы действительно говорили о том, что мистер Уизли предпринял попытку организации бойкота как минимум на уровне отдельно взятой спальни мальчиков первого курса?

— Д-д-да, он говорил, что Гарри нас не уважает, что он зазнался. А ещё он выключил его, в смысле Гарри, будильник. В четверг. Хорошо, что у нас была история магии, и Гарри не наказали, — всё сильнее распаляясь, произнёс Невилл, — а после пятницы и урока зельеварения… В общем, тогда они и начали обсуждать, что Поттеру надо мстить. Ведь мало того, что он разговаривать не изволит, так из-за него ещё и баллы снимают. Я пытался сказать, что они не правы, но меня не послушали, а когда они перевернули чемодан Гарри, я побежал за деканом. Прости, Гарри, мне правда очень жаль, я не такой быстрый, прости.

Удивлённо моргающий Поттер сложил несколько жестов, и Дафна взялась переводить:

— Тебе не за что извиняться, это ведь не ты лазил в чужой чемодан и уж точно не ты ломал мою трубу, — гриффиндорцы в очередной раз за переглядывались, по гостиной прошла волна недовольства, и, как и положено голосу факультета, Оливер лишь вздохнул и продолжил:

— Итак, пострадавшая сторона опрошена, и её показания зафиксированы. Желают ли что-либо добавить обвиняемые? — Дин и Шимус молча помотали головами, они уже поняли, что влипли и влипли по-крупному, а вот Рон разразился гневной тирадой, общая суть которой сводилась к тому; что его достал весь этот фарс; что виноватым он себя не считает; что вместо того, чтоб заниматься всякой хернёй, он лучше спать пойдёт.

По мере словоизлияний шестого Уизли даже его братья тихо хватались за голову, близнецам было просто весело, как же Рончик сейчас получит на орехи, вот умора-то. А удосужившемуся, в отличие от них, прочитать положение о курии Перси стало попросту страшно. Ведь если до того, как брат открыл рот, всё бы могло ещё обойтись, то вот теперь... «Эх Рон, Рон, неужели ты не понимаешь, что ты только что сам оскорбил Гриффиндор и не просто оскорбил; ты буквально заявил, что посылаешь в дальнюю даль собрание, что самим Годриком Гриффиндором уполномочено на то, чтобы решать проблемы, не вынося, так сказать, сор из избы, и если до этого шанс таки был, то теперь... да ребята же просто из вредности накажут тебя по всей строгости»

Тем временем дождавшийся, когда в гостиной вновь наступит относительная тишина, Оливер вновь взял слово и произнёс:

— Мы заслушали как потерпевшего, так и обвиняемого, и ни для кого из нас не секрет то, что прошлой ночью все старшие курсы, включая совершенно не обрадовавшихся этому слизеринцев, рыскали по школе в поисках мистера Поттера. Причина же была в том, что обвиняемые мистеры Уизли, Томас и Финниган, как и рассказал нам мистер Лонгботтом, таки подготовили мистеру Поттеру «тёплую встречу». Из расследования, проведённого преподавателями, доподлинно известно, что пока мистер Томас и мистер Финниган удерживали мистера Поттера, поваленного на пол, мистер Уизли, как мы все уже успели убедиться, имеющий весьма и весьма специфические взгляды, доносил до последнего, как он сам считал, не иначе как мнение всего факультета Гриффиндор.

— Мистер Поттер, я понимаю, что это тяжело, но не могли бы вы хотя бы приблизительно припомнить суть речи мистера Уизли? — побледневший и сжавший кулаки Гарри несколько раз глубоко вздохнул, после чего вновь принялся жестикулировать.

— Он сказал, что будет меня судить, что я обнаглел, зазнался, и что мне наплевать на факультет, и ещё что прощать этого нельзя. Во время своей речи он неоднократно обращался за поддержкой к удерживающим меня мистеру Финнигану и Мистеру Томасу. Один из них согласился, а также добавил, что раз я общаюсь со слизеринцами, то попрал честь факультета и должен быть наказан. А затем... затем мистер Уизли схватил мою трубу и ударил её об стену. Дальше не помню; только когда профессор Флитвик попросил меня сыграть, потому что надо проверить всё ли он исправил.

— Насколько я знаю, в уставе Хогвартса и в уставе факультета нет ни слова о запрете общения с учениками других домов. Будь то Рейвенкло, Слизерин или же Хаффлпофф. Пока мы учимся в школе, мы все равны; да, факультет — это семья, но Хогвартс — это ещё большая семья, это наш дом, и, если в доме будет неспокойно... в общем, я даже не знаю, что тут можно сказать, — несколько устало произнёс Оливер.

— Давай ближе к делу, Олли, и так ведь ясно, что у пацана не все дома. Близнюки, сознавайтесь, ваша же работа, вы зачем братца своего уронили?! — послышалось с одного из диванов.

— Не, ну реально, Перси, ты прости, конечно, ты сноб, но сноб адекватный, а тут… Мальчик, тебя сколько раз в детстве роняли? — поинтересовался кто-то из третьекурсников.

— Мы тут ни при чём, — запротестовали рыжие близнецы, — нас мама к Рончику и близко не подпускала, хотя он пару раз брал наши метлы без спросу, может, тогда и ушибся. Братишка, признавайся, ты зачем головой ушибся? — поинтересовался один из близнецов, при этом оба брата вид имели не на шутку встревоженный, и именно поэтому их попытка пошутить более всего походила на истерическое хихиканье. Дождавшийся же, когда все вновь успокоится, Оливер сделал глубокий вдох и произнёс:

— Собранием курии Гриффиндора установлено следующее: студенты первого курса факультета Гриффиндор Шимус Финиган и Дин Томас, подстрекаемые и возглавляемые студентом первого курса факультета Гриффиндор Рональдом Уизли, приняли участие в действиях, повлёкших сильнейший всплеск стихийной магии со стороны студента первого курса факультета Гриффиндор Гарри Джеймса Поттера. Следствием спровоцированного их действиями выброса стало значительное повреждение имущества факультета, а именно четырёх кроватей, три из которых потребовалось полностью заменить; двух выбитых окон, а также прочего личного имущества проживающих в помещении. Стихийный выброс был спровоцирован актом порчи личного имущества, а именно духового музыкального инструмента, именуемого трубой. Данный инструмент получил серьёзные повреждения в связи с преднамеренно произведённым жёстким контактом об стену.

— Также было установлено то, что мистер Уизли изначально был настроен против мистера Поттера, так как, не пожелав вникнуть в суть дела, решил, что раз мистер Поттер молчит, то значит, он, как сам же обвиняемый и выразился, зазнался. Уже непосредственно во время данного собрания было установлено, что мистер Уизли имеет, мягко говоря, очень странное представление о том, что допустимо, а что нет. Так он считает, что несмотря на то, что всего неделю назад на приветственном пиру директор Дамблдор напомнил всем нам о том, что Хогвартс — это наш общий дом, а также о том, что вражда между факультетами является недопустимой, мистер Уизли решил, что студенты Гриффиндора вот никак не могут общаться со студентами Слизерина. Поведение мистера Уизли прямо противоречит уставу Хогвартса, а также уставу факультета. Были нарушены пункты шестой, восьмой и девятый, а также тринадцатый. Согласно положению о курии факультета, на голосование выносится вопрос о низвержении студента Рональда Билиуса Уизли. Голосуем, кто за — поднимите руки, принято; кто против, принято; воздержавшиеся, принято, — прошу декана факультета засвидетельствовать решение факультета Гриффиндор. Большинством голосов, а именно шестьдесят один голос, факультет проголосовал за низвержение означенных студентов школы чародейства и волшебства Хогвартс. Ещё пятеро были против и девять воздержались. Также считаю должным отметить, что был установлен факт подстрекательства со стороны означенного мистера Уизли в отношении студентов Финнигана и Томаса. Считаю это обстоятельство достаточным для того, чтобы апеллировать к пункту семь статьи два и предлагаю заменить низвержение выше означенных шестью месяцами работ на благо Хогвартса и факультета без права на зимние каникулы и иные праздничные мероприятия, кто за? Против? Воздержавшиеся? Единогласно!

— Я, декан факультета Гриффиндор Минерва МакГонагалл, магией своей свидетельствую о том, что решение курии факультета полностью законно и вступает в силу с момента его объявления.

— Принято и засвидетельствовано. Студент Уизли, отныне вы являетесь низверженным, это значит, что вы более не являетесь студентом дома Гриффиндор. Вы не имеете права на нахождение в помещениях какого-либо из факультетов. Вы не можете участвовать в какой-либо клубной или иной общественной деятельности. Вы не имеете права принимать пищу за столом какого-либо из факультетов. Вы не имеете права просить помощи у студентов какого-либо из факультетов. Вы обязаны трудиться во благо школы каждый день по три часа. Вы имеете право на апелляцию о пересмотре вынесенного решения, для чего вам необходимо набрать шестнадцать полных кругов личного поощрения либо закончить пятый курс и сдать не менее шести СОВ на оценку не ниже превосходно. Проще говоря, докажите, что факультет не прав, и мы обсудим возможность вашего возвращения, а сейчас извольте покинуть помещения факультета, ваши вещи будут возвращены вам в течение следующего часа.

То, с каким лицом на всех смотрел Рон, было попросту невозможно передать словами. Тогда как Шимус и Дин казалось забыли как дышать. А тем временем курия приступила к рассмотрению второго из вынесенных на обсуждение вопросов. Итогом обсуждение стало то, что оба текущих старосты лишились своих постов, и их место заняли те студенты, что согласились принять на себя ответственность, с которой не справились их предшественники.

По окончании собрания профессор МакГонагалл покинула помещение вверенного её заботам факультета и, прихватив с собой низверженного идиота, оставив двух буквально чудом избежавших его участи мальчиков на попечение вызвавшегося им всё объяснить Оливера, отвела того в свой кабинет.

— Итак, Мистер Уизли, шутки закончились, надеюсь, что в тот момент, когда вы напали на мистера Поттера, вам было смешно, потому как отныне поводов для веселья у вас поубавится. Полагаю, что вы уже заметили, что с вашей одежды исчезли все знаки различия, и это значит, что наказание вступило в силу. Теперь вы, по сути, никто и не смотрите на меня такими глазами, мистер Уизли, вы ведь сами заявляли, что дом Гриффиндор то, да дом Гриффиндор это. Дом Гриффиндор сделал свой выбор, извольте же принять его с честью. Курия — есть понятие весьма и весьма устаревшее, и, на вашу голову, по его положениям именно ваши действия караются строже всего. И если сначала всё обошлось бы низвержением всего на год, а именно этого требует устав Гриффиндора в случае, если студент или же группа студентов оказывается инициаторами всплеска стихийной магии у кого-либо из студентов, до наших дней не сохранилось почему так, но, видите ли, Годрик Гриффиндор был до крайности нетерпим к подобному, но вы же усугубили своё положение тем, что не смогли вовремя промолчать. Да и да, мистер Уизли, я говорю именно о вас. Ведь мистер Томас и мистер Финниган и в половину не виноваты так как вы. Всё, что я могу, это разъяснить, в каком положении, вы оказались, а теперь слушайте.

Следующие полтора часа попеременно то бледнеющий то идущий пятнами Рон со всё нарастающим ужасом слушал теперь уже своего бывшего декана. Так он узнал, что отныне ему не положено даже помещения для сна, точнее если он сам его для себя обустроит, то всегда пожалуйста, а нет, так нет. Всё и вся для него теперь только за его собственный счёт, измеряется он в личных баллах и для того, чтобы вернуться в едва успевшую стать родной гостиную, оных баллов необходимо набрать ажно шестнадцать тысяч. При этом баллы можно зарабатывать только и исключительно учёбой, а именно оценками превосходно и выше ожидаемого, притом последнее даёт куда меньше баллов, чем первое. Так оказалось, что за эссе можно получить от пяти до десяти баллов, за контрольную от десяти до двадцати. За семестровый экзамен от сорока до пятидесяти и за курсовые от семидесяти до ста пятидесяти. А если по-простому, то вкалывать надо, как проклятый, и не дай тебе Мерлин накосячить, потому что любая провинность — это минус пятьдесят баллов. И всё это на фоне того, что обихаживать себя он также должен полностью и исключительно сам, то есть стирка и уборка и приведение себя в надлежащий вид производятся только и исключительно самостоятельно. А штрафы выдаются буквально за всё: опоздал — минус десять баллов, неопрятен — ещё минус десять, сорвал занятие — минус сто. В общем, либо ты паинька, либо лучше сразу вешайся. В итоге к концу разговора Рон, не долго мудрствуя, заявил, что пойдёт жаловаться матери, и вылетел из кабинета. Он так и не услышал слов декана о том, что школьные совы для него как для низверженного недоступны точно так же, как и домовики.