Всего лишь твоя грязная кровь (гет)

Очнувшись, Мэв поняла, что лежит на кровати. Дотронувшись дрожащей рукой до горячего лба, девушка решила, что это и правда был сон. До ужаса реальный и волнительный. Такие долгое время мучали её в Данстаре, доводя почти до такого же исступления. Повернувшись, она хотела проверить, спит ли Иенн, но дочери под боком не оказалось. В панике Мэв попыталась подняться, но комната покачнулась перед глазами. И это не её комната: слишком велика для каморки прислуги.

Тень упала на неё, и Мэв, повернув голову к изголовью кровати, увидела не призрак, а вполне осязаемый силуэт. Одежды синие, не чёрные, различила она. Похожий крой носил завсегдатай таверны — маг Маркурио. Разве что это одеяние было снабжено глухим капюшоном, полностью скрывающим лицо, особенно когда он стоял спиной к свету. Но это не мог быть Маркурио, мужчина казался куда выше. Сердце забилось чаще, заполнив гулом уши. Оцепенев, девушка не верила глазам.

Обладатель силуэта осторожно, словно кот, зашедший в чужие владения, обошёл кровать, встав так, чтобы свет падал на него, не мешая обзору. Подняв руки в тёмных перчатках, он сбросил капюшон, явив взгляду образ, который ночью она едва не забыла от потрясения.

Мэв помнила его волосы, собраные в непривычный хвост на затылке, более светлыми, а кожу более тёмной, но глаза, губы, брови, горбинка на носу… Прижав ладонь ко рту, она сдержала крик. Превратно истолковав её жест, он поднёс палец к губам.

— Перед тем, как ты сотворишь что-то безрассудное, должен признаться, что тогда, на корабле, я соврал — я не трогал твою сестру, — быстро, вкрадчиво и тихо произнёс Далемар. — Просто в то время эта ложь казалась мне лучшим выходом — ты должна была покинуть корабль как можно скорее, по возможности не испытывая ко мне никаких тёплых чувств.

Никаких тёплых чувств? Хотела бы она сейчас не испытывать ничего, но где-то в глубине её сознания поднялась волна. Прокатившись холодом по телу, поток заставил её упасть на кровать. С ужасом девушка поняла, что больше не властна над телом. Заледенев, плоть становилась твёрже и тяжелее камня. А волна паники, последовавшая за этим холодом, почти лишила её возможности воспринимать действительность.

— У тебя шок, Мэв, — произнёс мер, приближаясь. Голос звучал спокойно и без проблеска беспокойства. Но, нависнув над ней размытым пятном, он явно выразил что-то подобное интересу, хоть из-за слёз она не разобрала выражения его лица. — Я не особо горю желанием делать это, чтобы ты знала, но мне нужно привести тебя в сознание. Если слышишь, разожми зубы.

Мэв всё ещё слышала его, но так, словно падала в бездонный колодец. Звуки удалялись, равно как и его размытый слезами силуэт. А снизу накатывала третья волна. Самая сильная, похожая на тягучую воду, которая, окружив её тело, лишила её способности ощущать. Безразличие ко всему — мелькнула последняя мысль, но прежде, чем разум угас, колодец вокруг неё вспыхнул светом тысяч колких звёзд. Теперь она летела в мир света и нестерпимой боли.

Девушка билась, пытаясь выплюнуть изо рта нечто жёсткое, отдающее горьким вкусом крашеной кожи. Голова разрывалась от боли, а тяжесть словно переместилась из тела во вне. Когда боль угасла, а сознание прояснилось, Мэв поняла, что тяжестью было его тело, прижимающее её к матрацу, а крику мешал ремень во рту.

Отстранившись и, верно, увидев осознанный взгляд, мер наполнил руку незнакомым желтоватым сиянием, но потом, видимо, передумав, вызвал другое заклинание в виде сферы колеблющегося белого света. Сорвавшись с руки, сфера, вспыхнув, раздулась и окутала часть комнаты подобно рыбному пузырю, по центру которого оказались они. Почти сразу эльф отпрянул, отскочив подальше, к самой границе полупрозрачной пелены. И как раз вовремя, ведь Мэв, обретя обратно утраченные силы, едва не пнула ногой его в живот.

— Козёл! — заорала девушка, выплёвывая ремень. А потом прокричала и все те слова, которые запретила себе произносить с рождением Иенн, чтобы уберечь дочь от самой грязной из известной Мэв солдатской брани.

Подняв руку, с которой срывалось сияние, подпитывающее барьер, эльф, сжав губы, слушал её молча. А Мэв, смотря в эту ничуть не изменившуюся самодовольную харю, орала, как ей жалко, что он не сдох, и не менее обидно, что перед этим не имел половых сношений со всеми известными даэдра. Нащупав ремень, единственное, что было под рукой, девушка швырнула его, целясь меру в лицо, но тот успел отклонить голову. Пролетев сквозь барьер, ремень исчез из поля зрения.

Попытавшись встать, Мэв поняла, что дрожь в ногах никуда не делась. Но, ухитрившись подлететь к эльфу, она отвесила тому пару звонких оплеух. Но лишь когда занесла руку для третей, девушка поняла, что только одна из рук мера занята поддержанием заклинания. Позднее осознание стоило ей пощёчины, сверкнувшей искрами в глазах и прервавшей поток бранных слов. Прежде чем она успела прийти в себя, Далемар обхватил её щёки, сжав их так, что показалось будто сейчас он выдавит из дёсен зубы, словно косточки из спелых черешен. Подняв её подбородок, он заставил Мэв посмотреть себе в лицо. Оно было жутким. Очень злым, поняла она, ощутив, как от страха руки перестали слушаться, повиснув плетьми вдоль тела.

— Ты закончила, Мэв. Хлопни своими красными глазками, если поняла меня.

Трезво осознав, что образ Далемара-спасителя, который создало её воображение, разительно отличается от реального Далемара, она моргнула.

— Хорошо. Когда я отпущу тебя, ты сядешь на кровать и мы поговорим спокойно, как разумные создания, — произнёс он, переводя дыхание и заставляя голос звучать спокойнее. — Но, если повысишь голос, обзовёшь или тем более поднимешь на меня руку, я парализую тебя, как и следовало сделать в самом начале. От этого ты практически не пострадаешь, но будет очень и очень больно. Поняла?

Смотря на него, Мэв снова моргнула.

Мер разжал пальцы, отпуская её лицо, и тут же оттолкнул, едва не заставив упасть на пол.

— Села, — велел он, когда девушка вернула равновесие.

Понимая, что спор с ним закончится новой болью, Мэв опустилась на кровать, чинно сложив руки на коленях. Осмотрев её холодным взглядом, эльф оборвал заклятие. Барьер растворился с тихим шипением, будто Кирава, подкравшись сзади, потребовала тишины. Мер потряс рукой, словно магия заставила ту затечь. Потом подошёл к комоду около кровати, раскрыл его и достал оттуда оплетённую бутыль и гранёный имперский бокал. Наполнив последний, он выпил, после чего, налив снова, протянул и ей.

— Смочи горло, Мэв. После такой хвалебной оды во рту у тебя сухо, как в пустыне Эльсвейра, — протянул он в той манере, что была свойственна только ему.

— Что это? — охрипшим голосом спросила девушка, осознав, что не видела такой бутыли в кладовке у Киравы.

— Пей, — приказал талморец тоном, не терпящим возражений. Мэв, принимая стакан, вспомнила, что именно так он с ней и разговаривал — за исключением редких моментов казавшейся уже иллюзорной близости.

Поднеся стакан к носу, девушка отчётливо разобрала запах винограда. Она пригубила содержимое, но не ощутила вкуса алкоголя. Если это и было вино, то очень лёгкое.

— Я бы выпила воды, — прохрипела она.

— Если ты пьёшь местную воду, то у тебя полностью отсутствует всякое чувство брезгливости, — произнёс мер спесиво, отставляя бутыль и скрещивая руки на груди.

Посмотрев на эльфа, Мэв невольно ощутила радость. Всё же он был жив, пусть даже её девичье воображение, наплевав на здравый смысл, обелило его образ. Сейчас эта иллюзия рассыпалась при столкновении с оригиналом.

Всё-таки выпив, девушка ощутила, что ей и правда стало чуть легче. Вернув бокал, Мэв пробурчала:

— Нормальная здесь вода.

— Смесь мочи, дерьма и гниющих рыбьих потрохов, — парировал он. — Впрочем, я не удивлён, что она пришлась тебе по вкусу, Мэв. Если учитывать, в какое дерьмо ты встряла, вода Рифтена для тебя словно родниковый источник.

Да, это он, кисло подумала она. Высокомерен, жесток и едок, как плевок коруса.

— Мне сказали, что ты… сдох, — произнесла девушка, поняв, что слово «умер», достойное возвышенного воображаемого Далемара, слишком хорошо для него реального.

— Кто же тебе сказал такое? — едко спросил он, подбирая с пола ремень.

Поняв, что, упомянув эту тему, придётся рассказать ему и о Стэне, Мэв отвернулась, желая промолчать, но он, уже распрямившись, смотрел на неё.

— Повернись ко мне, Мэв. Если забыла, я привык видеть лицо собеседника. Молодец, а теперь отвечай: кто сказал тебе, что я умер?

— Красино, — мышкой пискнула девушка, с дрожью поняв, что глаза у него больше похожи на змеиные, чем на эльфийские. Об этом она тоже предпочла забыть.

— Мэв, ты научилась говорить с мёртвыми? Исключительно редкий талант! — съязвил мер.

— Мёртвыми? — изумилась девушка.

— Да. Через два дня, после того как ты покинула наш корабль, он попал в бурю. Несчастного Красино и ещё трёх солдат смыло волнами. Досадная была потеря. Впрочем, я принял командование, и часть выживших добралась до порта благополучно.

— Красино мог выжить, — прошептала она. — Я же выжила.

— Мэв, ты упала за борт с пузырьком зелья, а не с дырой в глазнице, — как ни в чём не бывало поведал Далемар, и девушка ощутила дрожь непритворного ужаса, поняв — только что талморец признался ей в убийстве другого офицера. — Чёртовы обломанные снасти, — тут же оправдался он.

— Он обвинил тебя в том, что ты отпустил меня? — спросила девушка, не сомневаясь, кто приложил руку к травме сослуживца.

— Нет. Мозгов у него хватило, чтобы не выразить сомнений в моей версии произошедшего. По крайней мере, в лицо. Но вот какая штука, Мэв: обвинить в измене старшего по рангу может только тот, чей ранг примерно сопоставим с подозреваемым. И так уж вышло, что мы с ним были как два паука на том корабле. Знаешь, что бывает с пауками, если закрыть их в одной банке? Всегда останется один.

— А ты не боялся, что я выдам тебя? — спросила она, гадая, не совершает ли очередную ошибку.

— Ожидал, что такое может случиться, — прямо признался мер. — Всё же не стоило лгать тебе про сестру.

— А ты лгал? — у Мэв гулко забилось сердце.

— Да, — ответил он просто. — Я не убивал её. Даже не видел ни разу в жизни.

Какая же сладкая ложь, подумала девушка, чувствуя, как тёплая волна расходится по телу. Но, с другой стороны, он убийца и лжец. Он мог лгать ей и сейчас.

— Не видел, но сказал, что мы похожи, — с дрожью напомнила она, опасаясь, что он рассмеётся и скажет, что всё-таки убил.

— Потому что, рассказывая о своей жизни, ты описала, что лицом вы обе похожи на мать, — отчеканил мер, явно взбешённый тем, что она задаёт ему такие глупые, с его точки зрения, вопросы.

Но сказанное им было правдой. Мэв и правда описывала ему сестру. А что, если это правда, и он невиновен?.. Ну или хотя бы виновен не в этом…

— А форт? Ветераны в моём отряде предполагали, что её направили именно в Нарталь. Этого я тебе не говорила… Разве что в бреду, — предположила девушка, поймав себя на том, что невольно подсказала ему ответ. Но он не воспользовался им.

— А знаешь, почему они говорили о нём? Потому что Нарталь — это самый большой и известный из наших опорных пунктов в Скайриме. Простых солдат и талосопоклонников отправляют именно туда, и более-менее сведущие об этом знают. Только для особых заключённых у нас есть иные, не столь громкие места.

Его голос звучал так легко, что Мэв ощутила, как начинают дрожать не только ноги, но и руки.

— Но ты был в Нартале?

— Пять раз, — легко подтвердил эльф. — Но, если тебя интересует, я никого там не пытал. Первый раз я сошёл там на берег вскоре после нашего расставания. Второй раз, уже позже, я забирал оттуда нужного человека. Три раза был со стандартной инспекцией.

— Так ты и признаешься мне! — горько вздохнула девушка.

— Я признался тебе в вещах куда более худших для себя, чем пытки безвестных нордов, — ответил Далемар несколько опустошённо. — Я был дознавателем когда-то, не стану лгать. Был долго. Это стандартная ступень для моей специализации, которую нужно пройти, чтобы подняться выше. Но, когда началась война в Скайриме, я уже занимался иной деятельностью, не связанной с прямым выпусканием кишок.

Мэв молчала, не находя в себе сил даже поднять на Далемара взгляд. Смотря на носки его сапог, она гадала: сможет ли когда-нибудь поверить ему. Призрак Брит, верно, изгнанный болезненным светом, безмолвствовал. Мер и правда сказал ей именно то, что она хотела услышать. Но незримая стена между ними всё мешала девушке вскочить и броситься ему на шею, давая понять, как она рада, что он жив и не виновен в смерти сестры. Мэв не понимала, почему это было так. Почему она и слова произнести не может…

Словно осознав это, он шагнул в её сторону, но девушка отпрянула, выставив руки, так и не найдя сил, чтобы посмотреть эльфу в глаза.

— Мэв, в тот год, когда твою сестру схватили, меня даже не было в Скайриме! — с раздражением произнёс Далемар, остановившись. — Я был в чёртовом Хаммерфелле!

— Это же государственная тайна, — припомнила девушка его давние слова.

— С недавних пор я в отставке, — сухо произнёс мер. И тут же добавил: — И всё же будь последовательной, Мэв, и не болтай о том, о чём я тебе сказал. Ради своего же блага.

— В отставке? — прошептала девушка, находя силы поднять на эльфа потрясенный взгляд. — Это значит, что ты больше не служишь в Талморе?

— Да, — ответил Далемар, отворачиваясь и наливая себе новую порцию питья из бутыли.

Когда он повернулся обратно, то поймал её за тем, что Мэв щипала себя за руку.

— Если хочешь проверить, реальность ли это, могу дать пощёчину. С превеликим удовольствием. Не хочешь? Тогда, если мы разобрались с этим вопросом, ответь: твой нордик упоминал ещё какие-нибудь имена, кроме Красино, когда говорил тебе о моей гибели?

Если бы он и правда отвесил ей оплеуху или окатил ушатом ледяной воды, Мэв и то не ощутила бы такого шокового контраста между блаженством и отчаянием. Фраза «твой нордик» лучше всяких слов объясняла его злобу и отрешённость. Закрыв глаза, девушка свыкалась с мыслью, что в этой жизни ей уже не повиснуть у эльфа на шее, впившись поцелуем в вечно искажённые презрением и злобой губы. Сколько же он знал?

Посмотрев на свои огрубевшие от работы руки, служанка как никогда чётко поняла глубину той пропасти, о которой Далемар говорил на острове. Что бы она ни сделала или ни сказала, всё безнадёжно.

— Нет, — ответила она, не дожидаясь оклика. — Мы встретились с ним в Данстаре. Три месяца назад. Случайная встреча. Я сглупила и рассказала местным, что была в талморском плену и там со мной дурно обращались…

— Я был в Данстаре, Мэв, и в курсе того, что ты говорила, — сухо произнёс мер. — Было ожидаемо. Перейдём к главному: твой нордик пообещал поквитаться с мерзким насильником, так?

— Да, — опустошённо признала девушка, гадая, известно ли ему об Иенн. Глупый вопрос — конечно же, известно. То, что он не проявлял к ребёнку интереса, лучше всяких слов описывало его отношение. Вероятно, это происки Стэна заставили мера вылезти на свет. Горькое открытие, заставившее её ещё ниже опустить плечи, поникнув.

— Что конкретно он говорил? — холодно спросил Далемар, словно и не замечая её состояния.

— Про то, что помог Туллию при взятии Рифтена и теперь у него есть должники в окружении генерала, которые могут помочь отыскать обидчика. Я думала, что это чистая бравада, но, когда мы покидали Данстар, он сказал, что ему пришла весточка от кого-то из должников. В том письме говорилось, кто возглавлял спасательную миссию к затонувшему «Гневу Алинора». Тогда он упомянул корабль «Верный Клятве» и имя Красино. А именно так ты обратился к другому…

— Я помню, — сухо оборвал мер.

— И тогда я поняла, что это не простая бравада, — опустошённо продолжила девушка, чувствуя себя ничтожной дурой.

— Возможно. Было что-то ещё? Когда он сказал тебе, что я мёртв?

— Вчера, — выдохнула Мэв, опуская голову. На этот раз он не одёрнул её. — Рассказал, что знает про то, что ты… ты не лучник, как я сказала, а юстициар… Палач, убивший Брит. Сказал, что он знает, что ты сам отпустил меня, ведь рассказ, который я ему выдала, пестрит дырами, и он знает, как работает ваша система. Не могла я с завязанными руками и под конвоем трёх положенных по протоколу стражников прыгнуть за борт и выжить.

— Логично, — признал мер.

— Потом сказал, что Красино обличил измену и тебя казнили. Поэтому он не сможет добраться до тебя и лично снести голову, как обещал перед Девятью.

— Девятью? — переспросил Далемар, акцентировав внимание на детали, которая Мэв казалась ничтожной.

— Да, — ответила девушка, услышав презрительное фырканье.

— Ты называла нордику моё имя?

— Конечно же нет! — возмутилась Мэв, приподнимая плечи и чувствуя обиду.

— Что ты вообще сказала ему про меня?

— Ничего!

Найдя в себе силы, девушка подняла взгляд и посмотрела меру в глаза. Откровенной злобы она не увидела, равно как и каких-то иных чувств. Теперь он полностью владел собой, и, хоть мундира на нём не было, Мэв всё равно видела образ талморца.

— Ты соврала нордику, что на острове с тобой был лучник, но вчера он сказал, что я был юстициаром и дознавателем. Он мог узнать это как-то иначе, не прибегая к помощи должников?

— Да. Я имела глупость сказать Дигли, что ты был палачом, убившим мою сестру… Она…

— Прачка, у которой ты жила, — немилосердно отчеканил мер, ещё раз доказывая степень своей осведомлённости.

— Мне казалось, что ей можно доверять…

— Доверять нельзя никому, — сухо произнёс эльф. — Урок тебе на будущее. Ты назвала подружке моё звание или имя?

— Нет, — Мэв качнула головой. — Я ни одной живой душе не назвала твоего имени. И ничего из того, о чём мы говорили на острове. Я только сказала, что ты запытал Брит до смерти, и поэтому я могу лишь ненави…

— Опустим эти детали, — холодно прервал мер, доставив Мэв очередную боль. — А теперь о главном: когда он говорил о моей смерти, то назвал меня по имени или использовал что-то вроде «твой ёбарь»?

— Второе… — покраснев, выдавила Мэв, вздрогнув от того, что мер даже слово угадал. — Он не назвал мне твоего имени.

Повисло молчание. Далемар отступил к окну. Мэв нашла в себе силы вновь посмотреть на него. Прикоснувшись рукой к гладкому подбородку, эльф обдумывал что-то, смотря на улицу.

— Думаю, он не назвал тебе моё имя, потому что не знал, — задумчиво протянул мер. — Выходит, что ему были известны названия двух кораблей и имя Красино. «Гнев Алинора» он мог запомнить ещё во время битвы. Что же до «Верного Клятве», то это был корабль Скайрима, который Красино одолжил у нашего общего друга Туллия. Посадка «Верного» позволяла пройти меж льдов в Море Призраков в то время года. Красино получил корабль под соответствующую расписку. Но, так как он канул в морской пучине, я решил, что этой бумажкой можно подтереть зад и отвёл судёнышко не в Солитьюд, а прямиком в наш порт в Нартале. Поэтому моё имя в имперском журнале не фигурировало. Хотя его должник мог сопоставить время моего прибытия в Скайрим с твоим появлением в Данстаре, но похоже такая мысль даже не пришла ему в голову. Значит, это не сам Туллий — его мышление довольно неординарно, и он бы допустил подобную возможность. А если учитывать, что нордик утверждал, что Красино жив, значит, может не знать, что тот мёртв. Но это неточно. И всё же предположу, что должник твоего нордика — это архивная крыса при Туллии.

— Не надо недооценивать его, — мрачно предупредила Мэв, поняв, что сама сделала эту же ошибку и теперь попалась в ловушку, из которой нет выхода. — Он говорил мне, что хорошо знает вас… Ведь нужно знать врага, чтобы победить его. Он был в одной из ваших крепостей и видел, что вы творите с пленниками…

Услышав смешок, Мэв, замолкнув, посмотрела на Далемара с непониманием. Поднеся длинный согнутый палец к ухмыляющимся губам, эльф смеялся, словно вспомнив неуместную шутку.

— Пытки вызывают твой смех? — осуждающе спросила девушка.

— Не в этом дело. Хочешь, расскажу забавную историю? Нет, не кривись, она должна тебя повеселить. В свой четвёртый визит в Нарталь… Не дёргайся так, Мэв, я не о твоей сестре сейчас. Так вот. В тот раз я проводил инспекцию, сопровождая Туллия, решившего лично проверить, не нарушают ли наши методы законы Империи. Но на деле это был, скорее, визит вежливости, который мы позволили ему нанести как явному фавориту после взятия Рифтена. Делегация на экскурсию набиралась солидная: Туллий с Рикке, Эрикур и ещё два десятка никчемных пустословов, имена которых тебе ничего не скажут. Были среди них и мелкие сошки, способные разве что зад лизать, но отличившиеся в битве у вышеозначенного городишки. Имя вот такого прилипалы привлекло тогда моё внимание: Стэндарий — всё же не самое типичное из имён для Скайрима, — сердце Мэв забилось чаще. Не шутит ли он? — Смущало лишь то, что этот малый сражался на стороне Империи, а не Братьев Бури. И всё же я присмотрелся к нему. Задал пару вопросов. Пояснил несколько моментов нашей перевоспитательной работы, которым делегация стала свидетелями. Лебезил он передо мной весьма забавно, поливая дерьмом не только Братьев Бури, но и самого Талоса, и я счёл, что ошибся. Особенно, когда он упомянул одну бабу из Рифтена, благодаря которой хотел забраться повыше. А учитывая, что особа была в наших кругах заметная, я мог лишь скрыть усмешку. Ты никогда не казалась мне настолько жалкой, как он тогда. И вот вчера я увидел этого малого, раздувшегося от чувства собственной важности, входящего вслед за тобой…

— Ты видел нас? — охнула Мэв.

— Не перебивай меня! — рявкнул он, проявив сдерживаемые эмоции.

Мэв смотрела на Далемара, прижав руку ко рту. Нет, он не был беспристрастен, как ей показалось вначале. Заметив, что она всё поняла, мер перестал контролировать мимику, позволив лицу выразить такую гремучую смесь из омерзения и злобы, что ей захотелось бежать от него прочь. Порыв был таким сильным, что она вскочила с постели и отступила.

Это было ошибкой: прошагав к ней, он буквально прижал её телом к стене, да так сильно, что она и вздохнуть не могла. Зажмурив глаза и отвернувшись, девушка ожидала, что он ударит её или начнёт душить, но он не сделал ни того, ни другого, отступив так же внезапно, как и напал. Она услышала звон бьющегося стекла, за которым последовал звук магии, и он обратился к ней уже привычным «талморским» бесстрастным голосом:

— Расслабься Мэв, я не трону тебя за это. Как бы это ни было отвратно, но осуждать тебя я не имею права. Так вот, о чём я говорил? А! Все знания твоего нордика о наших методах почерпнуты из моего с ним разговора. Не это ли злая ирония? Он стоял напротив, но не знал, что я был тем самым, кто сорвал пробу его любимой девочки. Может, нам встретиться вновь? С удовольствием взгляну в его рожу, когда он поймёт…

— Не надо! — горячо воскликнула Мэв, скривившись от грубых слов о сорванной пробе.

— Переживаешь за него? — тут же спросил Далемир, не сдержав едкой нотки.

— Нет! — твердо произнесла она и, найдя в себе силы, взглянула эльфу в глаза. Он вновь смотрел на неё холодно и отчуждённо, стоя спиной к окну, что мешало ей нормально рассмотреть его лицо. — Он командует всей стражей Рифтена и расправится с тобой, как и обещал.

— Это я понимаю, — мер кивнул. — Я привык трезво оценивать свои возможности и согласен, что перевес сил не на моей стороне. Будь дело только в нём, проблем бы не было, но твой нордик не выйдет против меня один на один.

— Не надо ни на кого выходить. Если ты узнал всё, что тебе нужно, разворачивайся и уходи, — произнесла Мэв опустошённо, отвернувшись.

Повисло молчание, и девушка, сжавшись, ждала звука шагов и хлопка дверью. Именно этого от него и следовало ожидать — и ничего иного. Вспышка ярости и брезгливость на лице лучше слов сказали о его истинном к ней отношении. После того, как он уйдёт, забрав последнюю надежду, она, возможно, не переживёт этого, но ничего невозможно изменить. Она не станет просить его. Никогда! Это просто… бесполезно.

— Я ещё не закончил, — произнёс мер, всё ещё не двигаясь с места.

— Так заканчивай и убирайся!

— Мэв, я покидаю Скайрим. Надолго. Возможно, навсегда, — отрывисто проговорил он, верно, дав выход эмоциям у неё за спиной.

— Ну прощай, — произнесла она, стараясь скрыть за раздражением отчаяние. Почему-то ей не хотелось, чтобы он запомнил её жалкой и ничтожной. Только бы не расплакаться, думала Мэв, до боли сжав кулаки, спрятанные в передник.

— Это всё, что хочешь мне сказать? — спросил он нарочито холодно.

— Да, — выдохнула девушка, чувствуя, как сдерживаемая из последних сил дрожь готова вырваться наружу. Но нет, она совладает с собой. Пусть это и будет стоить ей последних сил.

— Если так… — протянул он странным, несвойственным ему тоном. — Проклятье, Мэв, неужели ты даже не спросишь, зачем я искал тебя?

Либо воображение играло с ней, либо в его голосе действительно прозвучала нотка обиды? Хотя если она и была, то это было не больше, чем фальшь.

— Не спрошу, — дернула плечом Мэв. — Зачем? Всё и так понятно: ты узнал, что кто-то суёт нос в неприятный для тебя момент жизни, и решил всё разузнать напоследок. Возможно — как вы говорите? — решил замести хвосты.

— Так говорят воры и зверолюди, но не мы.

— Да мне всё равно, как вы говорите. Суть ты понял. Делай то, за чем пришёл, и убирайся, — произнесла девушка, внезапно поняв, что, возможно, он явился затем, чтобы забрать её жизнь. Зачем ему иначе фактически признаваться ей в убийстве другого талморца? Наверняка он не рассчитывал, что она сможет кому-то это сказать. Если это так, то пусть… Иенн? Стэн говорил, что приют при Констанции Мишель совсем неплох. А что до неё, то её жизнь кончена. Или один разорвёт её, или другой. — Бури здесь нет, так что можешь просто задушить меня, — сказала она полностью отрешённым голосом.

Повисло долгое молчание.

— Хорошего же ты обо мне мнения, — в голосе слышалась уже нескрываемая досада. — Чёрт, Мэв, как с такой слабой волей к жизни ты ещё жива?

— Не знаю, — соврала она, решив из гордости до последнего не говорить об Иенн.

— Такое сочетание наивности и непомерной для деревенской девки гордости по всем законам должно было уже убить тебя. Воистину, ты уникальна в своей удачливости, — произнёс он уже с насмешкой.

— Удачливости? — опустошённо переспросила она. — Хватит! Убивай… Уходи… Но оставь хоть ты меня в покое.

Вновь последовала тишина, и Мэв знала, что после этого он нанесёт ей удар. Магией, оружием, словом, но он причинит ей боль. Такова его суть.

— Познакомишь меня с дочкой? — спросил он с непривычной для слуха интонацией, описать которую она просто не могла, потому что не слышала прежде.

Холод, пробив до костей, заставил Мэв пошатнутся, но она не упала. Чтобы уравновесить позу, сделала шаг вперёд, к двери.

— Нет, — прошипела девушка, возвращая голосу жизнь и злобу. — Она не твоя!

— Так вот что даёт тебе волю к жизни, — произнёс Далемар задумчиво. — Но не надо врать. Вряд ли, сидя в Данстаре, ты успела встретить другого представителя моей расы в тот период. А девочка явная полукровка, как мне сказали.

— Я и не говорю, что был другой, — с горечью призналась она. — Но она не твоя. Она моя и больше ничья.

— Мэв, не лучшее время для глупого упрямства, — не скрыл он раздражения.

— Глупого упрямства? — спросила она устало. — Так вот что это. Прошло почти три года, мер, и ты являешься вот так просто…

— О, совсем не просто, Мэв, — едко отрезал он, верно, оскорбившись на мера. — Очень долго я ждал, когда ты обличишь меня или из глупости, или из мести. А когда этого не произошло, то решил, что ты просто пошла ко дну, не доплыв до берега. К тому же шла война, а Данстар был в руках Братьев — тешить любопытство, подвергая опасности нас обоих было бы безответственно. Узнай мои или твои некоторые подробности наших отношений — и простым бы порицанием дело не обошлось. Что обвинение в предательстве, что в шпионаже — вещь не из приятных, поверь. На тот момент я считал это лучшим выходом, так как не видел другого. Но обстоятельства изменились. Покидая Скайрим, я решил сделать крюк и узнать, что же с тобой тогда стало. Поверь, если бы ты тихо и мирно жила под боком какого-нибудь туповатого норда, то даже не заметила бы моего внимания к своей персоне. Но того, что я узнал в Данстаре, хватило, чтобы поменять планы.

— Мы не можем входить в твои планы, — ответила девушка, упорно отказываясь на него смотреть.

— Не стоит решать за меня, Мэв.

Собрав волю в кулак, она повернулась. Мер стоял куда ближе, чем ей казалось. Буквально у неё за спиной. Опять провернул тот жуткий трюк! Побледнев, девушка отпрянула и начала пятиться, пока не уперлась спиной в закрытую дверь. Но он не наступил, смотря на неё тяжело и исподлобья. Такой ракурс подчёркивал всю нечеловечность его лица, делая жутким. Сжав побледневшие губы, она не могла поверить, что некогда так любила его. Сейчас девушка испытывала только животный страх.

— Что тебе нужно от нас?

Казалось, его губы не могли искривиться больше, но она ошиблась, они искривились, обнажив волчий оскал. Верно, поняв, что это выражение лица пугает её ещё больше, мер резко отвернулся.

— Проклятье, Мэв, — прошептал он.

— Если не хочешь отвечать, убирайся! — крикнула она.

— Не ори, — вкрадчиво велел Далемар. — Мы и без того провели здесь много времени.

— Это был не мой выбор! — тише напомнила девушка. — Если не хочешь уходить, уйду я. И не смей следовать за мной, или, клянусь так ненавидимым тобой Талосом, что позову стражников и сдам тебя нордику! Вот уж он будет рад!

Фраза была глупой и опасной, но он, не поворачиваясь, лишь дёрнул плечом, выказывая безразличие её угрозе. И как бы ни хотела, но Мэв не смогла открыть дверь и покинуть его. Страх сменился болью. Обхватив себя руками, девушка поняла, что вопреки всему хочет побыть с ним рядом, хотя бы ещё минуту. Не об этом ли она ночью молила богов? И они снова услышали мольбы, но она не могла принять их дар.

Коснувшись горла, девушка склонила голову и тихо произнесла:

— Она боится чужаков. Особенно мужчин. Это…

Нет, нельзя говорить про Стэна, поняла она. Не когда они оба находятся в одном городе. Если что-то случится и Далемар умрёт на её глазах… Он ожил после того, как она всю ночь оплакивала его. Второй раз её сердце не выдержит.

Мер молчал. И Мэв почувствовала себя виноватой, словно сказала или сделала при нём что-то непозволительное.

— Если она спит, то можешь взглянуть. Хотя ума не приложу, зачем тебе это. Да, она похожа на тебя… Немного… Но в ней угадывается и человеческая кровь. Я думала, что будет как со мной, но… у неё острые ушки, твой цвет кожи, волосы такого же оттенка, как у тебя сейчас… Она даже хмурится, как ты, разве что губы при этом не кривит. Так смешно, — выдавливала из себя Мэв, но он молчал.

Быть может, передумал? Если так, то даже лучше! Посмотрев на его прямую спину, она открыла дверь и вышла. Не смея оглядываться, прошла до их комнатушки, и, только когда на двери обозначилась и его тень, девушка поняла, что он не отступил.

— Если она спит, — повторила Мэв дрожащим голосом. — А после этого ты уйдёшь. Из комнаты. Из города. Из нашей жизни.

Он вновь ничего не ответил, словно подчёркивая незначительность её слов или своё презрение. Повернуться и взглянуть правде в лицо было выше её сил. Приоткрыв дверь, девушка заглянула внутрь — дочь лежала на кровати, прижимая к груди куклу. Глаза малышки были закрыты, но Мэв знала, что это могло быть притворством. Выставив руку назад и подав знак меру оставаться на месте, она вошла в комнату и на цыпочках подкралась до дочери — кажется, малышка вставала, но, не найдя маму и поиграв, вновь легла спать. Сон не был притворным, но на какой-то миг Мэв поняла, что не хочет, чтобы мер увидел девочку. Убогость обстановки, потрёпанность одежды и игрушки заставили девушку испытать такой жгучий стыд, что она развернулась и хотела было захлопнуть дверью, но Далемар её опередил и вошёл в комнату. Лицо непрошенного гостя было бесстрастным, но Мэв знала, что ни единая убогая деталь их быта не ускользнула от его изучающего прищуренного взора.

Невольно девушка прикрыла дочь тенью юбки, встав между ними. «Я ведь тоже выгляжу убого», — подумала Мэв, смотря на передник, из-под которого выглядывало потрепавшееся от частых стирок платье прислуги. Некогда синий цвет выродился в грязно-серый, подол юбки потрёпан.

«Какой же ничтожной я кажусь ему?»

Оглядев комнату, Далемар посмотрел на неё, и Мэв, поняв немой намёк, отступила в сторону. Закусив палец, она отвернулась и, обойдя помещение, фактически поменялась с ним местами, встав у двери, в то время как он, подойдя к кровати, склонив голову, смотрел на дочь. Чувствовал ли он что-то, кроме пустоты, гадала Мэв. Способен ли он вообще испытывать хоть что-то светлое после того, как служил в Талморе столько лет? Узнать это ей было не дано, так как она не видела его лица.

Мер, не поворачиваясь, опустился на колено перед постелью, и Мэв замерла, но он, верно, всего лишь хотел получше рассмотреть лицо Иенн. Человеческие черты его явно не порадуют, горько подумала девушка, ожидая, что тот рассмотрев малышку, просто развернётся и молча уйдёт. Но он не уходил. Не отводя взгляда, он смотрел на дочь, и отчего-то Мэв испытала волну тепла. Нельзя было позволять себе даже толику радости — разочарование ударит больнее, напомнила она себе. Он коснулся разметавшихся прядок девочки, и Мэв, прижав руку ко рту, сдержала требование убрать руки. Встав на оба колена, Далемар опустил лицо ниже. Собранные в хвост волосы коснулись спины.

— Красивая, — тихо произнёс он, заставив ещё одну волну тепла прокатиться по телу Мэв.

Она хотела что-то произнести в ответ, но не смогла, боясь разрушить звуком голоса магию момента, о котором не смела и мечтать. Ещё хотя бы миг насладиться этим теплом и мыслью о том, что воображаемый Далемар хоть отдалённо, но был похож на реального. И пусть потом будет боль. Но ещё хоть миг.

— Как назвала? — спросил эльф, не поворачиваясь.

— Иенн, — хрипловато произнесла девушка, понимая, что расплатой за этот момент слабости будут горькие слёзы.

Лучше бы он сейчас съязвил, что-то про нетипичное нордское имя, разрушив хрупкую иллюзию, но он молчал. Мэв вновь коснулась тонкого шрама на горле, внезапно ощутив острое желание броситься к Далемару и, упав на колени, попросить спасти их из западни Стэна. Хотя бы ради дочери. Но нет, она не станет делать этого! Никогда она не станет просить его о чём-то ином, кроме того, чтобы он ушёл из их жизни. Погрузившись в грёзы и тепло, нельзя забывать о том, что он чистокровный альтмер, выросший в богатстве и роскоши, а они лишь человеческие ублюдки в его глазах. Его позор и неприглядная тайна.

Посмотрев на носки своих старых туфлей, Мэв буквально увидела, как пол, проваливаясь, превращается в пропасть без хлипкого морозного моста, по которому она прошла в прошлый раз.

— Мэв!

Вздрогнув, она поняла, что это Тален-Джей зовёт её, стоя внизу лестницы. Если она сейчас не спустится, аргонианин поднимется и войдёт сюда, чтобы отчитать её.

— Ты должен уйти, слышишь? — дрожащим голосом прошептала девушка, но мер не шевельнулся. — Молю тебя! Если Тален-Джей увидит тебя со мной, то скажет Стэну.

Опять никакого эффекта. Он даже не повернулся к ней, смотря на девочку, словно стараясь запомнить. А может быть, о чём-то думал? Опять менял свой чёртов план, вписывая дочку туда? Невозможно! Такому, как он, ребенок-полукровка не нужен.

— Это всё плохо кончится… Молю, поверь. Даже если ты сможешь уйти, мы останемся, а Стэн… Он и так ненавидит девочку, словно она часть тебя. Далемар, ты не знаешь, на что он способен! А вот я знаю. Мне всё равно, что он сделает со мной, поверь, но я не хочу распалять его ненависть в отношении Иенн. Он вбил себе в голову, что из-за неё я… не могу любить его как прежде. Он называет её сосредоточением твоего яда в моей душе и ревнует меня к ней какой-то неестественной и извращённой…

Чувствуя, как ноги начинают трястись, она прижала ладонь ко рту, сдерживая крик.

— Уйди, не терзай меня, — прошептала она. — Если в тебе осталась если не жалость, то хотя бы толика порядочности… Хоть что-то…

Человеческое, едва не произнесла она, осознав ошибку в последний момент.

Он молчал, не изменяя позы. Словно намертво прирос возле убогой кровати, на фоне которой казался таким чуждым и неуместным.

— Мэв! Ты слышишь меня? Спускайся немедленно, бездельница!

Сейчас Тален-Джей начнёт подниматься по лестнице, поняла девушка, зная, что третьего окрика не будет. Даже если она и выставит мера за дверь, аргонианин увидит, как он выходит из её комнаты.

— Ты слышишь, меня зовут.

— Так иди, — произнёс эльф, повернувшись к ней чеканным профилем.

— Я не оставлю тебя наедине с дочерью, — прошептала девушка, чувствуя безотчётный ужас.

— Всё будет хорошо, Мэв, — ответил он тоном, который можно было бы назвать тёплым. От этой фразы ком подкатил к горлу, но она не могла позволить себе заплакать.

— Увидев тебя, она начнёт кричать. Она боится мужчин, даже когда я рядом. Обещай, что уйдёшь сразу же, как Тален-Джей спустится, — отчаянно шептала она.

Вместо ответа мер отвернулся.

Медлить дальше было нельзя. Если Тален-Джей поднимется на верх лестницы, то увидит его силуэт в приоткрытую дверь, когда она будет выходить, потому что кровать стояла напротив входа. Выдохнув, Мэв выскочила из комнаты, пытаясь унять выскакивающее из груди сердце, и успела. Голова аргонианина появилась мгновением позже тихого стука за спиной.

Увидев её, Тален-Джей зашипел.

— Мэв, бездельница, сколько можно возиться с такой элементарной работой? — с раздражением протянул ящер, но почти тут же оторопел, осмотрев девушку. Змеиные глаза аргонианина невольно посмотрели в сторону закрытой двери в комнату Далемара.

— Этот альтмер у себя?

— Да, — тихо выдохнула Мэв.

— Тогда понятно, — кивнул Тален-Джей, выказывая к ней некоторое подобие сочувствия. Но Мэв сжалась: что ему понятно? Неужели он что-то знал? Слышал их разговор? Её крики? Как же она была беспечна!

— Жуткий тип, — едва слышно произнёс аргонианин. — Поскорей бы съехал. От таких одни неприятности.

— Да, — подтвердила Мэв, поняв, что Тален-Джей решил, что она просто испугалась постояльца. Пусть так.

— Там пришёл твой Стэндарий и требует, чтобы ты спустилась, — недовольно произнёс аргонианин уже громче. — Только перед этим приведи себя в порядок. На тебе лица нет. А мы с Киравой будем не рады, если в нашем заведении начнутся какие-то разбирательства. Что бы тебе ни сказал этот постоялец, держи всё в себе.

Твой Стэндарий… Мэв надеялась, что Далемар за дверью не расслышал этих слов. Она боялась не ревности (для неё нужна любовь или хотя бы привязанность) — отвращения.

— Хорошо, Тален-Джей, — Мэв глубоко вздохнула и через силу нацепила на лицо улыбку — трюк, которому её научила Кирава в первый же день работы. Как бы ни грубил клиент или постоялец, служанка не должна показывать гнев или слёзы. Если к горлу подступил ком, нужно просто улыбнуться, тогда разум обманет чувства, вернув власть над мимикой. Мэв знала, что, пока она спустится, её лицо будет выглядеть если не счастливым, то хотя бы нормальным.

— Идём, Мэв, — позвал Тален-Джей. — Иначе капитан поднимется сюда и Кирава будет нервничать.

— Идём, — согласилась Мэв, с обманной улыбкой ступая за аргонианином.

Лишь на ступенях она тревожно обернулась, поняв, что оказалась зажатой меж двух хищников. А Иенн и вовсе осталась с ним наедине. Далемар же ничего не сделает с девочкой… Зачем это ему?

С каждой новой ступенью его голос повторял в голове одну и туже фразу:

«Всё будет хорошо, Мэв».

Ох, если бы это было правдой.

Стэн ожидал её за одним из столов, попивая мёд из глиняной кружки. Увидев её, он сделал знак приблизиться. Именно так подзывали животных и прислугу, но Мэв было не привыкать. Она пошла вперёд, смотря на Стэна стеклянными глазами. Дрел… Этот чёртов прилипала, как всегда, был рядом. Мэв подошла к ним.

— Доброе утро, Малышка. Присаживайся, — беззаботно пригласил норд, указывая на стул напротив.

Вспомнив, что ей нужно играть податливость, Мэв присела, но выдавить из себя ответное приветствие не смогла.

— Что-то ты бледновата, девонька, — ехидно произнёс босмер, держа в руках жбан с пенным пивом.

— Я плохо спала, — призналась она, решив, что такая отговорка выглядит правдоподобно.

— Ха, и Стэн, похоже, тоже плохо спал ночью, — хохотнул босмер. — Утром еле добудился его на службу. Какое совпадение, правда?

Норд не одёрнул приятеля. Допив мёд, он звучно поставил кружку на столешницу.

— Дрел нашёл женщину, которая присмотрит за твоей малявкой, — она босмерка, приличная особа, — непринуждённо произнёс Стэн, давая понять, что его не интересует её ответ на вчерашний вопрос. — Я хотел привести её сюда, но, чувствую, с Киравы чешуя слезет от желчи, поэтому она придёт вечером ко мне.

— Стэн, я не… — начала Мэв, понимая, что боится отказать ему прямо, как намеревалась сделать утром. Если что-то пойдёт не так и он начнёт кричать или бить её, Далемар может повести себя непредсказуемо. Вероятность была мала, но Мэв не могла рисковать.

— Ну? — спросил норд, делая знак Кираве принести ему ещё одну кружку.

— А если она мне не понравится? — Мэв осознала, что полная податливость будет её спасением. Пусть думает, что его широкий жест и кошель, набитый золотом, заставили её передумать. Стэн сам любил золото, потому охотно в это поверит.

— Поищем другую, — ответил норд, дёргая плечом. — Времени у нас хоть и немного, но ещё есть. И, кстати, о времени, поднимись наверх и собери вещи — переедешь ко мне. Девчонке будет лучше привыкнуть к новой крыше над головой. Нянька тоже к нам поселится. Тебе будет спокойнее увидеть напоследок, как она ладит с ребёнком.

Напоследок… Страшное слово и ужасное предложение. Хотя… не предложение — требование. Мэв инстинктивно коснулась горла, осознав, что в доме норда всего две спальни. Значит, захотел получить Малышку Мэв ещё до поездки в Солитьюд? Впрочем, чего она хотела? Наверняка ему уже доложили о том, что они пытались сбежать этим утром. И вот расплата.

Не поднимая глаз, Мэв представила себя на кровати под нордом и почувствовала, что, если бы Далемар сейчас спустился, она бы не задумываясь упала ему в ноги, моля вывести её из этого города… Но если он спустится… Стэн может узнать его.

— Стэн, будет лучше, если я проведу оставшиеся дни в таверне, — произнесла девушка миролюбиво.

— Нет, — отрезал он, пододвигая пустую кружку подошедшей к столу аргонианке.

— Кирава, Малышка сегодня переезжает ко мне, — произнёс он спокойно. — Рассчитайся с ней за отработанные дни.

Мэв видела лишь руки аргонианки, но та, ставя новую кружку мёда, лишь тихо прошипела:

— Хорошо, капитан.

Вот так просто и никаких обвинений, горько подумала Мэв. Сказать ему что-то в глаза аргонианка так и не решилась. Дождавшись, пока Кирава уйдёт, Мэв перевела дух и начала разговор.

— Я не могу так, Стэн. Кирава должна заплатить мне полное жалование через три дня, разреши, я…

— Нет, — мрачно отрезал норд. — Дрел поможет тебе спустить вещи.

— Сейчас? — мигом Мэв почувствовала, как холодеют руки. Далемар ведь там, наверху… Он мог уйти, а мог и нет. Если Дрел увидит альтмера у неё в комнате, то сразу всё поймет, а дальше прольётся кровь.

— Да, — кивнул норд. — Чем раньше, тем лучше. У меня сегодня много дел, хочу закончить со всем этим пораньше.

Сердце гулко забилось, кровь начала отливать от лица, и Мэв улыбнулась.

— Пустое, — махнула рукой она. — У нас-то и вещей почти нет. Не утруждай товарища такой просьбой. Я управлюсь сама.

Вместо того, чтобы спорить, норд кивнул, шумно отхлебнув мёд. Прежде чем он успел что-то сказать, Мэв продолжила:

— Но малышка ещё спит. Вчера она сильно перенервничала и всю ночь плохо спала. Утром мне пришлось гулять с ней по пристани, чтобы она хоть чуть-чуть пришла в себя, — произнесла девушка, наблюдая за лицом норда, но на нём не дрогнул ни единый мускул, впрочем, чего она ждала.

— Избаловала ты её, девонька, — нахально заметил босмер, но Мэв проигнорировала его издёвку, сосредоточившись на Стэне. Нужно было выиграть хотя бы немного времени, чтобы Далемар успел уйти и роковой встречи не состоялось.

— Дай малышке отдохнуть, а мне доработать этот день, — ласково попросила она. — Кирава, конечно, строгая хозяйка, но я не могу уйти средь бела дня и бросить всё вот так.

Стэн мрачно сделал ещё глоток мёда, не смотря на неё. А вот Дрел глядел, Мэв ощущала это всей кожей, но надеялась, что босмер прикусит свой длинный язык. И тогда Мэв как никогда ясно поняла, что ей нужно делать, словно молнии Далемара в голове прояснили всё настолько, что она обрела дар пророчицы.

Одной рукой норд держал кружку, а вторая его медвежья лапа лежала на столе. Мэв, поборов отвращение, коснулась его.

— Этой ночью я обдумала всё, о чём мы говорили, и поняла, что в твоих словах есть зерно правды: я и правда застряла в прошлом. Сами Боги вернули мне тебя как опору, а я, гонимая стыдом, отказывалась принимать этот дар.

Стэн поднял на неё тяжёлый взгляд, а Дрел присвистнул. Мэв гневно посмотрела на босмера и увидела ироничную улыбку. Нет, ничего не выйдет. Если она сможет обмануть Стэна, то босмера ей точно не обвести вокруг пальца. Они оба хищники, а она лань. Но давно ли она стала такой? Хищники задирают ланей из-за того, что считают их добычей.

Ей нельзя быть ланью, а нужно стать лисой. Да, она слабее их, но хитрость поможет обмануть их.

— Что смешного, Дрел? — спросила Мэв, позволяя себе невольное копирование едкого тона Далемара. — Ты смеёшься надо мной или над своим другом? Над нами обоими? Кем ты был до того, как Стэн вытащил тебя из канавы? Думаешь, ты чем-то лучше нас, потому что мер?

Ухмылка на лице босмера увяла, сменившись презрением, и это было его ошибкой.

— Я уже видела такое выражение на лице одного мера — презрение, — напирала Мэв, не отпуская руки Стэна. — В этом вся ваша суть. Все вы презираете нас, людей. Наши обычаи. Наших Богов. Напомни, сколько твой родной Валенвуд сопротивлялся наступлению Доминиона? Год? День? Или стоило высоким братьям ступить в ваши зелёные леса, и вы приняли их как спасителей?

— Не верь ей, Стэн, — прошипел в ответ босмер, обращаясь напрямую к приятелю. — Эта дешёвка что-то задумала, я вижу.

Уголок губ Мэв, повёрнутой к Дрелу, вздрогнул. Слишком мимолетно, чтобы человек мог различить его, но босмеры подмечали куда более мелкие детали. Девушка это знала. Как и знала то что, упомянув при ней дешёвку, тот совершил роковую ошибку. Рука Стэна под её сжалась в кулак.

— Дрел, выйди, — рыкнул он.

— Стэн, она…

— Выйди, я сказал, — холодно приказал норд.

Босмер смотрел на неё, Мэв это знала, но сама она глядела только на Стэна, ведь он был единственным мужчиной, который имел для неё значение. Стэн буквально звериным чутьём различал ложь, поэтому Мэв представила, что напротив неё сидит Далемар. Не тот реальный, который сейчас был буквально у них над головой, а образ, который она слепила за эти три года. Тёмные волосы побелели и упали на лицо, которое сузилось, чётко прорисовав высокие скулы и ярко выраженный подбородок. Нос стал куда тоньше, с лёгкой горбинкой и породистыми крыльями, а губы тоньше, чётче и более яркими с морщинками в уголках рта — от того, что он часто кривил их, выказывая презрение. Но сейчас на его лице не было презрения, оно было таким, каким было на острове в их последнюю ночь, — умиротворённым, внимательным. Заменить глаза было труднее всего: жёлтые топазы нещадно пропускали синеву; а вот одеть его в талморский мундир, наоборот, удивительно просто. Вытянуть фигуру, сделать талию куда тоньше. Оставались руки и кружка. Ни настоящий Далемар, ни воображаемый никогда бы не стали пить варварский мёд из такого же жбана, но, если она заменила его полностью, почему бы не представить вместо кружки гранёный бокал, один из которых навсегда был утерян из драгоценной коллекции Киравы. И бокал этот должна держать не медвежья лапа, а изящная рука, никогда не знавшая тяжёлого физического труда. И на ней не должно было быть колких волос.

Иллюзия стала до того совершенной, что Мэв позволила себе искреннюю и радостную улыбку.

— Я думала, ты умер… Все эти три года, как упала за борт того проклятого корабля, знаешь, — произнесла она, смотря ему в глаза. — Думала, что больше никогда не увижу и не услышу, не почувствую твоих прикосновений, поцелуев… Потом мне казалось, что я не нужна тебе такой… Жалкая нищенка… Прислуга в обносках… Без денег и родных… Разве я достойна такого, как ты? Меж нами пропасть, и я вижу её. А я так слаба и ничтожна… Я сама запретила себе тебя любить, чтобы не выдать перед другим. Я ненавижу его до дрожи, но, чтобы выжить, мне нужно было это скрывать. А он был проницателен, как зверь. Он хотел полного обладания… чего-то более худшего, чем рабство. Он хотел забрать у меня не жизнь, а её смысл. Всё то, что осталось во мне в память о тебе, — мою душу. То, что мешало мне сделать шаг в пропасть и прекратить всё. Ты не веришь мне, я знаю. Ты не способен на это. Уважать меня. Для твоего окружения я ничтожество… Жалкая дешёвка, снизойти до которой — равнозначно заклеймить себя позором.

От переполнявших её чувств Мэв не сдержалась, и слеза, выкатившись из уголка глаз, обожгла щёку горячим воском. Он поставил бокал. Не отпуская руки, сел ближе.

— Думаешь, мне нужно было что-то от него, кроме моей души? Это всё, что я хочу сохранить. Для тебя и ради нас. Но это пустые мечты. Дигли говорила мне, чтобы я не обманывала себя, иначе я попаду в беду, но я не послушала. Я никогда никого не слушала. И поплатилась. Всё, чего я хочу сейчас, — это бежать… Во тьме. В никуда. Это не спасение, это что-то иное. Даже встретив тебя… Поняв, что ты жив! Рядом… Я не могу пересилить страх в моей душе.

Его рука коснулась щеки. Огрубелая, но Мэв откинула эту мысль.

— Я смотрела на тебя, спрятавшись за щитом страха, а душа кричала. Забери нас отсюда! Далеко от людей и меров. Где никто не сможет осудить нас за былые грехи. Где можно забыть всё… Но есть ли в этом жестоком мире такое место?

Лицо его приблизилось, и Мэв, закрыв глаза, открыла губы, подавшись вперёд. Но иллюзия распалась, едва она поняла, что это другой поцелуй — выжигающий, пожирающий поцелуй голодного вампира, желающего испить саму её суть и не дать взамен ничего. Поцелуй грубый, болезненный, но она не могла оттолкнуть его, потому что пути назад уже не было. Всё кончено. Теперь это её доля. Мэв не смогла ответить. Она лишь терпела болезненное прикосновение к затылку. Грубый язык во рту. Вкус мёда — горький, как яд колокольчика. Если она оттолкнёт его, все было напрасно. Её доля — терпеть. Ради Иенн. Ради того, чтобы дать Далемару уйти.

Иллюзия пала, звуки трактира наполнили уши, голоса, звук посуды, смех. Если он изнасилует её вот тут, на этом столе, им будет всё равно.

— Совсем стыд потеряли, — произнесла женщина с раздражением.

Кажется, это была Сапфир — красивая женщина с жуткими глазами, регулярно появлявшаяся в «Пчеле и жале».

Мэв надавила ему на грудь, стараясь отстраниться. Теперь у неё был повод, но он не отпускал. Он никогда не ослабит хватку, пока не выпьет полностью, словно отвратительный паук жертву.

— Стэн, на нас смотрят, — проговорила девушка, отстранившись неимоверным усилием рук.

Нет, Далемар никогда не смотрел на неё с такой звериной похотью, для него это было слишком вульгарно… по-людски.

— Идём к тебе, — прохрипел норд, не выпуская её затылка.

— Там Иенн, — прошептала девушка, холодея и понимая, что, возможно, сделала хуже.

— У Киравы есть комната для гостей, — вспомнил норд, показывая, как признание иллюзии распалило его. — Я сейчас.

— Комната занята, — быстро произнесла Мэв, кладя руки ему на наплечники, тем самым стараясь удержать на месте. — Какой-то сварливый старик. Он уедет лишь завтра, как сказал Тален-Джей. Стэн, мы ждали дольше, подождём ещё день.

Ответ норду не понравился. Он никогда не славился терпением, в нём это осталось и сейчас — часть наглого мальчишки, не убитая войной и жадностью.

— На закате я приду за тобой, Малышка, — произнёс мужчина, смотря на неё звериным взглядом. — Жди меня внизу, с вещами. Дрел приведёт босмерку ко мне, пойдём сразу туда.

— Хорошо, — кивнула девушка, убирая руки с его плеч, но он не спешил отпускать её.

— Малышка Мэв, я всегда знал, что ты жива… Теперь я не дам тебе сбежать. Никогда! Отбрось эти мысли — ты только моя. Всегда была и будешь, — произнёс он, давя на затылок грубой рукой.

— Да, — ответила она, боясь пошевелиться и хоть чем-то выдать омерзение.

— На закате, — повторил он.

— Да.

Он вновь стал наклоняться к ней, но Мэв успела выставить руки и надавить ему на грудь.

— На нас смотрят, — напомнила она.

— А мне насрать.

— А мне нет.

— Завтра тебе тоже будет на всё насрать, Мэв, уж я постараюсь, — произнёс он, и её маска застыла, равно как и слова.

Норд поднялся и ушёл, а Мэв ещё долго сидела за столом, смотря на стену напротив стеклянным взглядом.

Значит, этой ночью. И она не сможет вообразить иллюзию, ведь та рушилась от его малейшего прикосновения. Да и было бы слишком жестоко вмешивать воображаемого Далемара в эту грязь. А реальный? Такой мысли она даже допустить не смела. Лучше забыть его. Навсегда. Отрешиться от всего. Это всего лишь тело… Её дух всегда будет с Иенн. Это лишь тело. Тело… Её плата за глупость и слабость.

Сколько она сидела так? Кто-то ушёл, кто-то пришёл. Люди проходили мимо, а она не могла молниями очистить гудящую голову, чтобы прийти в себя. Даже Кирава не шипела и не трогала её.

Замереть. Окаменеть, как герои легенд. Остаться такой навечно. Теперь ей не убежать. Стэн никогда не отпустит её.

— Мэв! Ты оглохла? — зло произнёс кто-то, вырывая её из небытия. — Хватит с глупой улыбкой летать в облаках, — Тален-Джей стоял напротив, сложив руки на груди. Увидев её осознанный взгляд, он зашипел. — Поднимайся к себе и собирай вещи, как сказал капитан. Слава Хист, ты уходишь — превращать наше заведение в бордель я тебе не позволю. Какой позор! Воистину грубая раса!

Смотря на него, Мэв хихикнула. Закрыв рот, она попыталась сдержать смех, но тот рвался наружу. Вскочив, Мэв вылетела из зала, но, поднявшись на первую ступень лестницы, она поняла, что не может. Этот смех… Далемар может увидеть его. Её ничтожность, слабость… Отшатнувшись, она прижалась к стене, закрывая руками рот, но не могла остановиться.

Звук трактира за стеной постепенно затихал, но два голоса Мэв всё ещё слышала чётко:

— Какое бесстыдство, — прошипел Тален-Джей у стойки, обращаясь к Кираве. — Не понимаю я капитана: такой видный мужик, а позволяет какой-то прошмандовке так вертеть собой.

— Тише, — прошипела Кирава. — Ты и так много сказал. Слышал, что она сказала Дрелу? Серая мышка, не смеющая открыть рта… Знала я, что это притворство. Дрел сказал мне, что она с Истмарка и стояла за Ульфрика. Помнишь, как в Виндхельме относились к аргонианам при Буревестнике? То-то же!

— Кирава, ты боишься эту прошмандовку?

— Я хочу, чтобы она убралась поскорее, — прошипела Кирава.

— Это да! — горячо согласился Тален-Джей. — Надо купить оленины для похлебки у Дреласы.

— Сторгуй костей лучше — дешевле, а навар гуще…

Дальше Мэв не слушала. Хихикая в ладошку, она погружалась в себя.

Оплеуха вернула её в реальность. Далемар спустился? И как объяснить ему свой нездоровый смех? Но на корточках перед ней стояла Сапфир, смотря без тени приязни. За время приступа Мэв сползла по стене на пол и не заметила.

— Спасибо, — поблагодарила девушка, посмотрев в холодные синие глаза, так похожие на сталгримовые глаза Стэна. В них тоже была жестокость, но в то же время и понимание.

— Слушай, девка, спрячь нож под матрас, так — чтоб рука доставала, — холодно посоветовала нордка. — И, когда он залезет на тебя и спустит штаны, воткни ему клинок в селезёнку по самую рукоятку. Знаешь, где она у этих кобелей? Вижу, что знаешь. Это хорошо. Потом, если успеешь, перережь глотку, а если нет, вытащи нож, чтобы эта свинья истекла кровью раньше, чем успеет тебя придушить.

«Славная мысль, — подумала Мэв. — Но после этого город нам не покинуть».

— У меня дочь-полукровка, и у неё нет никого, кроме меня.

Сапфир лишь хмыкнула, поднимаясь и складывая руки на прикрытой бронёй груди.

— Дело твоё, — произнесла она безразлично. — Но долго тебе не протянуть с ним. Всяко сиротой останется. Так хоть отомстишь.

— Месть — удел героев, а не матерей, — проговорила Мэв, поднимаясь и уходя от нордки.

Та не поняла её, но Мэв было плевать. Выйдя в зал, она посмотрела в окно. Солнце стояло высоко. Время у неё ещё было. Пройдя мимо аргониан, она вошла в кухню, собрав для дочери обед. На закате её жизнь будет кончена, но пока она ещё мать и должна заботится о своём ребёнке. Поднимаясь по лестнице, она полностью обрела над собой контроль. Так ей казалось. Если повезёт, Далемар успел убраться к себе и больше она его не увидит…

За что Боги решили наказать её в этот раз, думала Мэв, поднимаясь по лестнице. Теперь… Зная, что он жив… Но какая разница? Он покидает Скайрим. Надолго. Возможно, навсегда. Всё равно, что умирает вновь. Тогда к чему это всё, Матерь Кин?