Семь смертей (джен)

Зоро проснулся от затёкшей шеи и чьих-то шагов. Через окно в комнату проникал холодный предутренний свет.

Санджи стоял неподалёку, склонив голову набок, и прислушивался к звукам на лестнице. Зоро сел и окинул долгим взглядом его угловатую фигуру, чёрные брюки и белые бинты, которые особенно выделялись на фоне розоватой кожи. В паре мест сквозь них просочилось немного крови, но в целом они выглядели чистыми, и кок вполне твёрдо стоял на ногах. Зоро предположил, что он не спал уже давно. Если он вообще спал.

Он хотел было спросить, но тут ширма на входе приоткрылась, и в комнату зашёл верховный жрец в сопровождении жреца помоложе. Зоро узнал его со вчерашнего ужина. Он молча стоял в стороне, в то время как старик произнёс:

— Время пришло.

— Уж больно рано, — пробормотал Зоро, растирая затёкшую шею.

Никто даже не глянул в его сторону.

— Я готов, — сказал Санджи и, вытянув вперёд руки, язвительно добавил: — Хотите убедиться?

В приглушённом свете Зоро отчётливо видел следы от верёвок на его запястьях, которые он всё это время прикрывал руками. По сравнению с ранами на спине, они были не такими глубокими, но явно всё ещё саднили. Старик покачал головой.

— В этом нет необходимости.

Санджи кивнул, затем метнул что-то через плечо. Зоро поймал брошенную пачку сигарет.

— Отдаю на сохранение, — сказал кок и вышел вслед за жрецами.

— Эй, старик, — окликнул Зоро. — Сколько это продлится?

— Какое-то время, — ответил верховный жрец. Они ушли.

Зоро дождался, пока стихнет эхо их шагов, и снова лёг на скамью. Шея так и не перестала ныть, и даже ноги начали затекать от такой неудобной позы. Бурча себе под нос, он повернулся лицом к колонне, но так было ещё хуже. Когда он перевернулся на другой бок, рукоять одного из мечей зацепилась за ткань, которой была накрыта лавка, и Зоро скатился с неё, шмякнувшись прямо на пол.

Хорошо, что кок его сейчас не видел. Потирая ушибленный бок, Зоро хотел было вернуться ко сну, но в последний момент плюнул на это дело. Подремать он мог и позже, а сейчас неплохо было бы чем-нибудь подкрепиться: в животе урчало, а в окна уже лился солнечный свет. В этот раз ему не велели оставаться в комнате, поэтому Зоро без лишних раздумий вышел пройтись. Как он и думал, в коридорах никого не оказалось. Какое же странное всё-таки место. Тюрьма без замков, заключённые без охраны… хотя, наверное, они не совсем заключённые. Он здесь, скорее, гость. А Санджи…

Так. Не хватало ещё сейчас думать о коке. Куда бы они его ни отвели. Все эти каменные коридоры с деревянной отделкой выглядели абсолютно одинаково. Зоро продолжал спускаться по лестницам, кивая проходившим мимо жрецам. Все они вежливо кивали в ответ. Добравшись до внутреннего двора, он снова наткнулся на знакомую послушницу. Она как раз чистила щёткой стенки фонтана и, завидев его издалека, дружелюбно улыбнулась.

— Доброе утро, сэр.

— Ага. Доброе. Завтрак уже был?

— Мы едим вместе только за ужином. Остаток дня каждый ест что угодно и когда угодно.

Санджи не мешало бы у них поучиться. Зоро раздражало, что нужно было постоянно скрываться от кока, когда ему хотелось перекусить чем-то посерьёзнее фруктов. Повар слишком ревниво относился к продуктам. Они ведь принадлежали не только ему, верно?

— И что, ваши повара не возражают?

— Тот, кто дежурит на кухне в этот день, может попросить помощи у любого, кто зайдёт поесть.

— А, ясно. Справедливо, — он оглянулся по сторонам. — А где у вас кухня?

— Я покажу, — она поднялась, чтобы вылезти из каменного бассейна. Зоро машинально протянул ей руку, но тут же поспешно её отдёрнул.

— Прости. Чуть не забыл.

Она помотала головой.

— Нет-нет, ничего страшного. Я же не верховная жрица, — на мгновение её улыбка дрогнула, и девушка выглядела виновато. Быть может, она одна из тех, кто, по словам Санджи, плакал во время церемонии. Он никак не мог представить кнут в этих мягких руках.

— Получается, не ко всем женщинам здесь такое особое отношение? — спросил он пока они шли.

— Верховная жрица верна богине весны, — пояснила девушка. — Она топит лёд в горах, чтобы нам было что пить, — она кивнула назад, туда, где находился фонтан. — Но она молчалива и не позволяет никому слышать свой голос, кроме самой непорочной из жриц. Со временем, её возьмёт под своё покровительство богиня луны, а она не настолько… строга. Но пока жрица должна оставаться нетронутой, иначе она не услышит богиню.

— Просто отлично, — пробормотал Зоро, закатывая глаза. Из всех девушек в храме, этого придурка угораздило позариться на ту, которой невозможно добиться.

Они спустились по крутой лестнице и попали в столовую. За столами почти никого не было, кроме пары служителей, оживлённо о чём-то беседующих за тарелкой риса.

— Кухня прямо там, — она указала на одну из дверей. — Я уже ела, поэтому мне стоит вернуться к работе. Если что-то понадобится…

— Вообще-то, — сказал Зоро, — не знаю, как об этом попросить, но нам бы не помешала кровать или койка в той комнате. На скамье совсем неудобно спать.

— Я сообщу, кому надо.

— Спасибо.

— Пожалуйста, — с улыбкой ответила она и оставила его выпрашивать еду у этих чересчур учтивых людей.

После еды неплохо было и отдохнуть. Спать в саду оказалось куда приятнее. Зоро нашёл для этого удобную лавочку, и проходившие мимо служители и гости храма его не беспокоили. Но день оказался безоблачным, и хотя в тени спать было слишком холодно, дремать, когда солнце било в глаза, он тоже не мог. Отчаявшись нормально выспаться, он нашёл отдалённое местечко и начал тренироваться.

Время шло медленно. Солнце неторопливо ползло по голубому небу, приближаясь к зениту. Спустя несколько часов он вернулся в храм и стал расспрашивать дорогу обратно в башню. «Какое-то время» не давало ему и малейшего представления о том, сколько всё это продлится, но на просьбу уточнить жрецы все как один качали головами, словно извиняясь.

Зато светловолосая послушница не подвела. Поднявшись в комнату, он обнаружил уютный диванчик, на котором лежала большая плоская подушка, пара сложенных покрывал и несколько подушек поменьше. Изогнутый деревянный каркас дивана выглядел крепким и тяжелым; его ножки продавливали ковер. Кому-то пришлось тащить его наверх. У дивана не было спинки, он был достаточно длинным, чтобы вытянуть ноги, но не намного шире скамьи вокруг колонны и ненамного мягче.

Что ж, он всё равно уже передумал спать. Выйдя на балкон, окружавший комнату, он обошёл его, разглядывая виды. Три башни храма находились на одинаковом уровне и были довольно высокими. Их комната была не на самом верху, однако сад внизу казался мозаикой из тропинок и зелёных кустарников, среди которых прогуливались люди размером с мышей. Отсюда он мог разве что отличить жрецов от простых горожан по цвету их одежды, но не мог рассмотреть лица.

За садом виднелись стены, окружавшие храм, а дальше распростёрся город: дома с круглыми крышами и сложное переплетение улочек. Ближе к горам домов становилось всё меньше, их сменяли огромные валуны, сосны и сугробы.

Он перешёл на другую сторону балкона. Две другие башни заслоняли вид, но они не могли скрыть необъятные морские просторы за пределами города. Чуть ближе можно было разглядеть гавань и паруса кораблей в порту. Он не увидел среди них Весёлого Роджера «Мерри», но знал, что их родное судно где-то там. Пара дней Нами ещё не истекли, да и вряд ли они уплывут без них с Санджи.

Он уже начал скучать по кораблю, по тесной, но уютной кают-компании и поскрипыванию деревянного корпуса на воде. На «Гоинг Мерри» он всегда мог найти удобное местечко, чтобы прикорнуть. Зоро было всё равно, где находиться. Он не страдал от морской болезни, но и не скучал по качке волн; хоть она и добавляла непредсказуемости сражениям, некоторые атаки проще было выполнить, стоя на твёрдой почве. Однако, всего лишь спустя два дня, ему осточертел этот остров, с его горами, городом и людишками, снующими внизу.

Стоя у перил балкона, он наконец услышал шорох отодвигаемой ширмы. Он вернулся в комнату и у порога застал Санджи. Тот не смотрел на Зоро, вместо этого, щурясь, выглядывал что-то в окне.

— Солнце ещё не село?

— Совсем недавно был ещё полдень, — ответил Зоро.

— Хм. Думал, это длилось дольше, — он сделал пару шагов и недоумённо глянул на диван. — Что-то новенькое.

— Я себе шею сверну, если буду спать на той лавке.

— Я же говорил.

Зоро внимательно к нему присмотрелся. Бинты были по-прежнему чистыми, новых пятен не появилось, и сам кок вроде бы уверенно держался на ногах. Только вот вид у него был уставший, плечи ссутулены, а под глазами виднелись тёмные круги, которых раньше там не было.

— Ты глянь. Как это мило, — отметил он с долей сарказма.

Зоро глянул. Он и не заметил на диване аккуратно сложенную голубую рубашку. Санджи расправил её, окинул быстрым взглядом и надел, невольно морщась от резких движений.

— Даже всю кровь вывели. Я впечатлён, — сказал он, застёгивая пуговицы.

Он нарочно издевается, подумал Зоро.

— Так, ладно, что случилось? Что они в этот раз с тобой сделали?

— Ничего, — последняя пуговица у воротника никак не хотела застёгиваться и упрямо выскальзывала из пальцев. Санджи наконец удалось вдеть её в петельку, после чего он принялся заправлять рубашку, при этом ища что-то взглядом на полу. — Ты мой галстук не видел?

— Да неуж…

— Ничего. Абсолютно ничего. Прям вот совсем ничего.

— И почему я тебе не верю?

— Может, потому что ты тупой? — Санджи присел на диван. — Сигареты всё ещё у тебя?

Зоро засунул руку в карман и нащупал уголки пачки.

— Может быть.

Санджи закатил глаза.

— Не будь мудаком. Серьёзно, не было ничего. Четвёртая смерть — это смерть чувств. Засунули меня в ящик на несколько часов — не то чтобы пытка, там достаточно воздуха, не слишком холодно, не слишком жарко. Весь он забит шёлком, мягким, как утроба матери. Я мог спать, как убитый; вся суть, наверное, в этом и заключалась. Так что да, совершенно ничего.

— И всё?

— И всё.

— Не так уж и плохо, — Зоро бросил ему пачку.

Санджи поймал её одной рукой.

— Они мне даже попить дали.

— А как же вторая смерть?

— Не воду. Что-то горькое, но вроде и не алкоголь. Всего пару глотков. Лучшая вещь, которую я когда-либо пил, — он достал сигарету и взял её в губы, сунув пачку обратно в карман. Затем, заметив прищуренный взгляд Зоро, закатил глаза. — Нет, это был не яд. Это всё ритуал. Символизм. Каменный ящик в форме гроба, опускают крышку, будто тебя хоронят. А там лишь темнота да тишина. И всё.

— Звучит расслабляюще.

— Ага. Расслабляюще, — он достал коробок спичек из кармана брюк и извлёк одну. — Будь там ты, тебя бы потом неделю не добудились, — он попытался зажечь её, но чиркнул слишком слабо, и искры не появилось. — Ничто тебе не мешает, внутрь не проникает ни свет, ни звук. Лежишь и даже не можешь пошевелиться, шёлк настолько мягкий, что вскоре перестаешь его ощущать. Не чувствуешь его. Совсем. Даже когда стараешься.

Во второй раз он провёл слишком сильно, и картонная коробка погнулась.

— Если долго слушать своё дыхание, оно тоже пропадает, и ты лежишь и пытаешься понять, дышишь ли ты вообще, — взяв спичку поудобнее, он чиркнул третий раз. Та вспыхнула, опалив пальцы. Он уронил и её, и коробок. Ругаясь про себя, он быстро затоптал спичку, пока не загорелся ковёр.

Зоро подобрал коробок, зажёг новую спичку и подал ему. Санджи поднёс кончик сигареты к маленькому язычку огня, подождал немного, а потом затянулся, прикрыв глаза от облегчения.

— Спасибо.

— Получается, ты не спал…

— Не мог. Я пытался. Звучит просто, но… может, дело было в том напитке. Я не мог двинуться, но в голове продолжали роиться мысли, без конца, — он вдохнул и немного закашлялся, но смог подавить кашель, прикрыв рот кулаком.

— И про что же ты думал?

— Про всякое. Про рецепты. Про драки. Как тебе зад надеру, — он усмехнулся. — Как Нами-сан и Робин-сан купаются голышом, — он неловко повёл плечами. — Какое-то время. А потом я не помню.

— Ты всё-таки заснул.

— Я не спал, — возразил кок. — Будто неделю там провёл. Пытался себя убедить, наверное: ты всё ещё жив, ты не спишь, твой мозг ещё работает. Не знаю. Не помню. В той темноте легко было об этом забыть. А ещё тишина. Я пытался говорить вслух, но не слышал собственного голоса. Должно быть, тот напиток как-то парализовал голосовые связки, или, может, они чем-то закрыли мне уши.

Он жадно затянулся сигаретой, будто пытался вдохнуть её вместе с дымом.

— Я помню, как сильно мне хотелось курить. Даже когда я начал думать, что задыхаюсь… я бился, кричал, чтобы меня выпустили, но никто не слышал. Я даже не чувствовал, попал ли я по крышке ящика... Видимо, всё-таки да, — он опустил взгляд на свои руки, сжатые в кулаки. На костяшках виднелись свежие ссадины. Он раскрыл ладонь, недовольно разглядывая обратную сторону руки. — Болван. Надо было ногами бить.

Зоро наклонился посмотреть.

— Они не сильно побиты.

— Они почти и не болят. Спина, кстати, тоже. Я уже даже забыл про все те раны. Они залечили их, прежде чем сунули меня в тот ящик. Из здешних служителей медсёстры куда лучше, чем из тебя.

— Я не врач. На это у нас есть Чоппер.

— До него им далеко, — признал Санджи. Докурив, он пару раз прокашлялся и откинулся на подушки с расслабленным вздохом.

— Эй, кок, — Зоро ткнул его в плечо. — Не устраивайся, это мой диван.

— Ничего, поделишься.

— Я не делю кровать с парнями.

Санджи метнул на него полный раздражения взгляд. Затем он потянулся с нарочитой томностью, словно кот, готовящийся ко сну, раскинул ноги и руки, пока он не занял каждый квадратный сантиметр и без того узкого дивана, спихнув Зоро на самый край.

— Гадёныш, — пробурчал Зоро, которому пришлось вскочить на ноги, чтобы не упасть. — Слезай давай.

— Мне и тут хорошо, — Санджи улёгся, но на мгновение вздрогнул, потревожив раны на спине, и приподнялся, чтобы перевернуться на живот. В таком положении лежать было явно удобнее, и он снова растянулся, пока мечник не успел вернуть себе место.

Зоро недовольно сложил руки на груди.

— Я тебя спихну.

Санджи обхватил руками подушку и лениво на него глянул.

— Ну попробуй.

— Разве ты не провалялся всё утро в своём ящике?

— Это не одно и то же, — он подтянул подушку поближе и уткнулся в неё щекой. — Это всё, — он крепче вцепился в плотную ткань покрывала, — настоящее.

— Настоящее? А церемония тогда что, ненастоящая?

— Не смерть, — подушка заглушала его бормотание. — Всё остальное.

— О чём ты вообще?

— Уже под конец. Кажется, это было под конец... Наверное, — он не смотрел на Зоро, сосредоточившись на текстуре материи, из которой была сделана подушка; с такого расстояния, мелкие ниточки казались размытым пятном. — Надо было догадаться, такое уже было… тогда я думал, что увижу корабль. Корабль, который нас спасёт. Я смотрел на него, смотрел, и он был там, а потом я моргал, и он исчезал. Всё потому, что видеть что-то, чего нет, лучше, чем не видеть ничего. И сегодня снова так.

— Ты в курсе, что это звучит бессмысленно?

Санджи издал хриплый смешок, не отрывая головы от подушки.

— Это и было бессмысленно, я знал. Но через какое-то время я просто не мог ничего с собой поделать. Находясь там, я вообще не был уверен, что я там, пока я не начал думать, что, может, меня там и не было. Может, я всё выдумал. Может, я никуда не делся с той проклятой скалы, а всё остальное мне приснилось. Барати, «Гоинг Мерри». Олл Блю, Гранд Лайн, Ван Пис… всё это я выдумал, чтобы скоротать время, и, на самом деле, я по-прежнему сидел на той скале и ждал. И буду ждать. Вечность.

— Когда они открыли ящик, на секунду я думал, что просыпаюсь, но я не проснулся… я не ощутил никакой разницы, я думал, что всё ещё вижу сон, и всё изменилось только когда… я вернулся сюда и увидел тебя. Ты слишком раздражающий, чтобы тебя выдумать. И здесь всё кажется настоящим, — он со свистом выдохнул. — Я себе кажусь настоящим.

— Ты и есть настоящий, — сказал Зоро. — И ты сейчас по-настоящему занял мой диван. Где мне по-твоему спать?

— Лавка вон там, — промычал в подушку Санджи. Его глаза были закрыты. Хватка на подушке понемногу расслабилась, дыхание выровнялось.

Зоро прождал в тишине какое-то время, затем тихо окликнул его:

— Санджи?

Ответа не последовало.

— Только не говори, что будешь спать на моём диване.

Санджи пробормотал что-то невразумительное. Его рука дрогнула на секунду, но на этом всё.

Зоро вздохнул.

— Давно пора, идиот, — сказал он и направился на балкон, чтобы ещё поупражняться.

Прошло не так много времени, когда тренировку Зоро — он испытывал приёмы с одним клинком, на случай если других под рукой не будет, и почти довёл до совершенства вариацию Демонического разреза для одного меча — прервали чьи-то осторожные шаги.

— Что на этот раз? — убрав катану в ножны, он залез обратно в комнату через ближайшее окно, вопрошая: — Прошёл только час, вам что, заняться больше нече…

Он замер. Вместо верховного старика и его приспешников перед ним была маленькая девочка, не старше десяти, круглолицая и розовощёкая. Она робко выглядывала из-за ширмы.

Наверное, одна из послушниц, пришла поглазеть.

— Привет, — сказал Зоро.

Она вздрогнула, увидев его, и собиралась убежать, но тут взгляд её серо-голубых глаз остановился на спящем Санджи.

— Он… он…

— Ага, это грешник, — сказал Зоро. Может, кто-то из других детей взял её на слабо.

— Я знаю, — решив, по-видимому, что он не такой страшный, каким кажется, она проскользнула в комнату, нервно теребя длинные рукава. — Ему… ему сильно больно?

Зоро вздохнул.

— Ему уже лучше. Он просто спит. Только не говори громко, а то разбудишь, — хотя, если честно, сейчас Санджи не разбудила бы ни пушечная канонада, ни даже сладкий голос Нами.

Девочка на цыпочках подошла ближе, всё ещё пряча руки в длинных рукавах. Зоро сначала принял её за послушницу, но одежды были не те; ярко-синие, но с серебряной отделкой, вместо золотой. Складки были расшиты белым шёлком, повторяя узор на потолке этой комнаты. По краям подола и на рукавах блестели серебристые бусины, а её каштановые волосы были аккуратно собраны под белым чепцом. Бусины звенели при каждом её движении, и она пыталась придержать их пальцами, но от этого звенели остальные, и было очевидно, что девочке за это неловко.

— Он… он выглядит очень уставшим.

Зоро вынужден был согласиться. Почему-то во сне усталость на его лице стала более явной. Не считая легкой дрожи в груди, когда он храпел, он лежал неподвижно, как камень.

— Да, он не очень-то выспался прошлой ночью.

— Они делали ему больно, — она не шептала, но её голос был настолько робким, что сложно было различить слова. — Эта церемония, она причиняет боль…

— Смерть обычно приходит с болью. В этом и суть, наверное, — сказал Зоро.

— Простите, — девочка шмыгнула носом, и Зоро удивлённо на неё посмотрел. В её глазах блестели слёзы, они стекали по румяным щекам и капали на одежду. Она пыталась остановить их, закрыла лицо рукавами, бормоча сквозь них: — Простите, простите…

— Эй, — Зоро почувствовал себя неловко, — ты ни в чём не… это не твоя...

Что делать с плачущим ребёнком? Погладить по голове или что? Он хотел было положить руку ей на плечо, но девочка отпрянула от него, как от огня, спотыкаясь о подол и падая на ковёр.

— Извини, — сказал Зоро. Он всё-таки незнакомый человек, а она явно стеснительная. — Послушай, не надо плакать. Ему не так больно, и к тому же, ты в этом совсем не виновата…

— Нет! — девочка сжалась, подтянув колени к голове и обняв их руками. Её тело подрагивало от рыданий. Между всхлипами она пролепетала: — Это я… это я во всём виновата… простите, это я во всём виновата!

— Ты не виновата, — начал Зоро, — всё из-за этого…

И тут до него дошло. Всё резко встало на свои места, и на него, словно удар по голове, снизошло осознание.

— Ты и есть верховная жрица.

Девочка горестно кивнула, пряча лицо в рукавах.

— Это я виновата, это всё ошибка, простите…