Лето номер шесть (гет)

Шестое лето издохло с наступлением сентября. Будто за одну ночь кто-то прошелся по окрестностям, собрал жару в одну огромную банку и выдворил прочь, за край земли, в какую-нибудь Австралию.

— Всегда хотела побывать в Австралии, — пробормотала Гермиона, озираясь по сторонам. — Ух ты, не знала, что здесь висела эта табличка.

Всякий раз, проходя мимо квадратного пятна, чуть темнее остальной стены, она задумывалась, что же тут было раньше, но по прибытии в замок все время забывала поискать информацию в книгах.

«Забытые совы прилетят к вам сами. Но знайте — они на вас обидятся».

Гермиона хихикнула.

Вряд ли это официальное заявление администрации, похоже, какой-то шутник написал, но предупреждение оказалось таким забавным, что его решили не снимать.

— А где?..

— Ищи кого-то такого же лохматого, как я, — с улыбкой посоветовал Гарри и поднялся на цыпочки, чтобы лучше рассмотреть людей у вагонов.

— Кажется, я нашла Сириуса, — хмыкнула Гермиона и кивнула на парня в центре небольшой толпы девчонок. Она готова была поклясться, что видела похожего на обложке «Космополитан» в паре с тощей моделью. В эту самую секунду прямо сквозь Гермиону протащили огромный чемодан, но, в отличие от встречи с привидением, она ничего не почувствовала.

— …мама сказала, четыре СОВ — не худший результат. Папа, конечно, ожидал большего и расстроился.

— Мои были бы счастливы расстраиваться только по таким поводам. Жаль, что ты не можешь рассказать им про свои успехи в анимагии, дружище.

— Да ладно, какие там успехи. Мне кажется, Бродяга с Сохатым бросят эту затею, если в ближайшее время у меня не начнет получаться…

Гарри рывком обернулся. Гермиона тоже крутанулась на месте.

Это было очень. паршивое. чувство. Видеть юного, без единого следа седины в волосах Ремуса, а рядом — полноватого пацана с дурацкой стрижкой, пухлыми губами и небольшими глазками, которые отвратительно не сочетались с этим влажным ртом. Необъяснимым образом захотелось прокричать Люпину что-то типа: «Немедленно беги отсюда!».

Гермиона одернула себя. Во-первых, здесь ее никто, кроме Гарри, не услышит. Во-вторых, глупо предупреждать о чем-то Ремуса или Сириуса. В фильмах путешественников во времени всегда принимали за сумасшедших. А в-третьих, это всего лишь воспоминание, и изменить что-либо уже нельзя. Хроноворот пришлось вернуть профессору Макгонагалл, да и на двадцать лет назад он время не отмотает.

— А я думал, ты опять сбежал, теперь уже от нас, — захохотал кто-то очень знакомый, и Сириус подхватил, будто залаял.

Все, кто говорил о невероятном сходстве Гарри с отцом, были правы. Мистер Келлер, папин друг, с ума бы сошел от восторга. Он был ученым-генетиком и продал бы душу за возможность изучить семью Поттеров как следует.

Джеймс, правда, носил очки другой формы и одет был так, как ходили в семидесятые. Светлые брюки, идиотская красная рубашка. Выходит, уже тогда маги-подростки предпочитали маггловскую моду. Как интересно, надо будет спросить у мадам Пинс…

— Ты только погляди, Сохатый, — Сириус, выбравшись наконец из девчачьей западни, хитро прищурился и кивнул куда-то за спину Джеймса. — Вот это платьице.

— Да-а, у Эванс появились сиськи. — Сзади к ним подкрался высоченный парень, футов восемь с половиной, не меньше, худой-прехудой, вот-вот переломится. — Предлагаю это отпраздновать.

— Пошел в жопу, Фоссет, — огрызнулся Джеймс. — А когда выберешься оттуда, на испытания можешь не приходить.

Стоило ему раскрыть рот, и различия с сыном стали очевидными. От Джеймса разило самоуверенностью, какой Гарри никогда не страдал. А еще он нарочито не смотрел в ту сторону, куда указывал Сириус.

Гермиона подошла к Гарри и коснулась его локтя. Друг друга они могли чувствовать.

Сердце сжалось. Гарри смотрел на Лили, затаив дыхание. Гермиона могла представить, что он сейчас чувствует. Или не могла. Она всегда охотно слушала рассказы мамы об их с папой студенческих временах, но даже не предполагала, какую ценность те могли приобрести, будь они единственным свидетельством их существования. Подтверждением, что когда-то они были живыми, такими же, как Гермиона, как Гарри с Роном сейчас.

Гермиона старалась не завидовать красивым девчонкам. Какой в этом смысл? Привлекательнее от этого не станешь. В детстве она отчаянно стеснялась своих передних зубов и даже старалась не улыбаться лишний раз. Однако зависть иногда все же просыпалась где-то в желудке, как голод, и начинала подъедать ее. Гермионе казалось, что, стоит надеть красивое платье и сделать прическу, как у Полли, первой красавицы класса, выпросить у мамы ту невероятную заколку — и дело будет сделано; она тоже получит ровно две дюжины валентинок. Но мама аккуратно объяснила, что у Полли прямые золотистые волосы и «форма личика приятная», а Гермиона совсем другая. Тоже очень красивая, разумеется, но ей пойдет другой образ.

«Я уж не говорю, что ей всего десять, а она уже научилась манипулировать мужчинами», — сказала мама, обращаясь скорее к мужу, чем к дочери. Папа засмеялся, а Гермиона толком не поняла, что в этом смешного.

Лили была той самой Полли. Хотя нет. Полли смотрелась бы уродиной рядом с ней.

У Сириуса, похоже, глаз был наметан. Платье и правда сидело отлично. Облегало там, где надо, подчеркивая тонкую талию, аккуратную грудь и… полное отсутствие лифчика, ядовито закончила про себя Гермиона. Она готова была поставить свою «В» по защите, такую лишнюю в идеальном табеле, на то, что Лили люто завидовали все старшекурсницы и кое-кто из младших.

Или почти все.

Мимо них вихрем промчалась вертлявая девчонка и, рявкнув, чтобы Петтигрю не мешался под ногами, бросилась Лили на шею. Гермиона следом за Гарри подошла поближе. Никак не получалось избавиться от ощущения, что они подслушивают разговор, не предназначенный для чужих ушей. Ну разве это не восхитительно-незаконно? В последний раз Гермиона испытывала нечто подобное, когда они попались у кабинета Амбридж в прошлом году.

— Челси, ты меня задушишь, — кое-как выдохнула Лили, но та продолжала верещать:

— …короче, Смит подстриглась. Такого уродства я давно не видела, а-ха-ха, сама посмотришь. Убожество. Шарлотта разжирела, это просто ужас какой-то, фунтов сто шестьдесят, не меньше. Но она обещала новый «Ведьмин досуг», только на один день, и я не лягу спать сегодня, пока не прочту его. — Она заткнулась, только чтобы перевести дух, и продолжила: — Я надеюсь, ты взяла запасные трусы, Эванс, потому что твоим предстоит отправиться в стирку. Норман стал таки-и-им красавчиком. Ой, чуть не забыла главную новость: Пруэтт с Макбрайд расстались летом, так что он теперь свободен, — полным энтузиазма голосом прошептала Челси и закатила глаза.

— Надолго ли, — снисходительно подняла брови Лили.

— Ты права, я видела, как сиська Бетти его обхаживала. Разве что в штаны к нему не залезла.

— Ну, у нее семь часов впереди, — заметила Лили и попыталась продолжить путь, но Челси ее остановила:

— Ты обещала при встрече кое-что рассказать. Говори, Эванс.

— Точно не здесь, — бескомпромиссно заявила та. — Мне надо будет следить за мелкими, не забыла? Но… Я изучила книжку, которую стянула из Запретной секции перед каникулами, и нашла одно зелье. Если пропитать им табак…

— Не продолжа-а-ай, — восторженно взвыла Челси. Гермиона отметила, что она, благодаря своей энергичности, мгновенно располагает к себе. — Я немедленно хочу попробовать.

— Немедленно не получится, — Лили впервые за все время улыбнулась и наконец стала походить не на заблудшую сюда Снежную принцессу, а на живую школьницу. — Если только ты пососешь у Блэка, и он добудет нам ингредиенты в Лютном.

— Да я с удовольствием, — заявила та и быстро покивала. — Хотя ты знаешь, Эванс, я сегодня встретила на улице тако-о-ого мальчика, а-а-а-а. — Она заплясала на месте, будто хотела в туалет. — Он такой красивый, божечки!

Лили снисходительно хихикнула. Судя по всему, ее подружка не первый раз встречала кого-то такого на улице.

— Короче, белая футболка. Джинсы. Цепочка на шее. И кольцо.

— Он женат? — цинично поддела Лили.

— Да нет же, дура, ерунда просто какая-то на пальце, медная, но ему так идет! И у него русая копна волос, кожа золотистая, не смуглая, но загорелая, и родинки, две родинки вот тут! Брови вразлет. Нос прямой. Глаза серые. Губы такие! Опущенные уголки, таинственные. И спина! И как он шел, — исступленно прошептала Челси. — Руки в карманы, солнце в волосах. И плечи такие широкие. А-а-а. Господи. И я не успела его догнать. — Она повисла на руке Лили, скорчив жалобную мордашку.

Гарри разулыбался. Наверное, ему показалось забавным, что девочки так общаются. А Гермионе эта девица чем-то напомнила Лаванду. Этакая более симпатичная и менее грудастая копия Лаванды.

— Лили, привет.

Гарри с Гермионой как по команде обернулись. Позади них бесшумно вырос… вот черт, староста школы. Неужели услышал, что девчонки собираются курить что-то запрещенное?

Челси, кажется, мигом потеряла свой богатый дар речи. Ее красивые глаза округлились, рот приоткрылся, и выглядела она довольно глупо, хотя быстро взяла себя в руки.

— Как лето? — Похоже, нарушения школьного Устава старосту не слишком волновали.

— Ужасное, — лаконично отозвалась Лили.

— Обычно говорят «все отлично, спасибо», — очаровательно улыбнулся тот. Гермионе показалось, что парень из рассказа Челси переоделся и материализовался на платформе девять и три четверти.

— Разве шаблонные вопросы и ответы на них не вышли из моды? — равнодушно съязвила Лили.

— Я хотел спросить, где ты взяла это симпатичное платье, — он невозмутимо указал взглядом на ее наряд, — но мне показалось, что ты можешь неправильно меня понять.

Челси засмеялась, Лили тоже позволила себе намек на улыбку.

— Ты идешь? — Он кивнул на вагон старост. — Скоро одиннадцать.

— Я догоню.

— Без тебя не начнем, — пообещал тот и, на ходу раздавая указания студентам, ловко запрыгнул на подножку.

Гарри повертел головой. Наверное, хотел понаблюдать за реакцией отца. Тот стоял спиной к ним и не мог ничего видеть, зато Петтигрю следил за происходящим внимательно и, вероятно, пересказывал остальным.

— Он на тебя та-а-ак смотрел! — Челси аж присела, как будто им объявили, что библиотека в этом учебном году будет работать круглосуточно.

— Как? Будто трахнуть меня хочет? — с оттенком самодовольства и небрежности отозвалась Лили.

— Ну, в том числе, — серьезно кивнула та. — Еще скажи, что ты ему откажешь, если предложит, — грозно насупилась Челси. — Так вот знай, Лили: это преступление. Дать от ворот поворот Фабиану — преступление. Женский Комитет Сплетниц тебя четвертует, даже не сомневайся. Все они матушку продать готовы, лишь бы сходить с ним на прогулку.

Все понятно. Этот Фабиан — что-то вроде Забини, только гриффиндорец. Что ж, это немаленькое преимущество.

— Ладно, увидимся. Надо переодеться, прежде чем начинать делать вид, будто мне не плевать на дисциплину, — пробормотала Лили и махнула Челси.

— Ага, там тебе помогут, не сомневайся. Насчет одеться не знаю, но раздеться точно помогут, — та показала язык напоследок и была такова.

Снаружи остались лишь провожающие, машинист дал предупредительный гудок. Когда Хогвартс-экспресс потерял привычные очертания и платформа начала смываться с глаз, будто кто-то стирал ее мокрой губкой, Гермиона потянула Гарри за руку.

Они договорились, что не будут отлучаться надолго. К тому же через три часа их ждал настоящий поезд, и обитатели «Норы» вот-вот начнут просыпаться.

Гарри рухнул на кровать и с силой потер лицо.

— Может, не стоит продолжать? — тихо предложила Гермиона, присаживаясь рядом. — Мне всегда нравились книги Уэллса, но все это как-то странно.

— Странно? Почему? — Он вскинулся и свел брови.

— У тебя нет ощущения, что многое из того, что мы слышим, очень личное? Даже то, что Ремус не слышал. Воспоминания работают как ретранслятор. Не знаю, что я чувствую по этому поводу. Это же… — В голову пришла невероятная мысль. — Гарри, это же беспроигрышный способ шпионить! Это ужасно и очень удобно одновременно.

Он прищурился, не сразу сообразив, к чему она ведет. Потом щелкнул пальцами:

— Точно. Снейп ведь не мог слышать разговор папы и Ремуса тогда, а я пошел за ними и… Гениально, Гермиона, — воодушевленно похвалил Гарри. — Может сгодиться… пока не понимаю, для чего. — Он порывисто взъерошил себе волосы. — Так что ты думаешь? О моих родителях. Что скажешь?

— Маловато данных, — качнула головой Гермиона. Она не хотела говорить этого вслух, но пока что Лили и Джеймс казались чужими друг другу. — Твоя мама была очень красивой, — Гермиона выдавила улыбку и взялась за запястье Гарри обеими руками. — Кстати, ты не думал разузнать…

— …об этой девочке? Челси. Мысли читаешь. Велика вероятность, что ее тоже нет в живых, но выбор у меня невелик. — Он почесал нос, потом растерянно перевел взгляд на пальцы Гермионы, сомкнутые на его руке, и накрыл их ладонью. — Тебе не кажется, что нам этого не хватает? — смущенно поморщился Гарри. — Всех этих вещей типа летних сплетен, рассказов о квиддиче, кто с кем расстался и сколько фунтов набрала Парвати.

Парвати? Набрала? Да скорее Люциус Малфой явится в замок и начнет раздавать конфеты. Гарри точно не знает, о чем говорит.

— В те годы тоже шла война и гибли люди, но такое ощущение, что школьников все это дерьмо не касалось. Их новый выпуск «Ведьмополитена» интересовал больше, чем…

— Сейчас так же, Гарри, — тихо перебила Гермиона. — Если ты походишь по вагонам, ты это заметишь. И соберешь кучу сплетен. Я в прошлом году еле выдержала. Ничего не изменилось за двадцать лет. Просто тебе сложнее. Ты — Избранный. У тебя голова другим забита. Никто из наших однокурсников не подвергался с младенчества угрозе быть убитым сумасшедшим маньяком. Конечно, для них все это как новости по телевизору; вроде бы тревожно, но до нас-то не дойдет. Им важнее, кто с кем переспал летом и кто как подстригся. Как-то так.

— Я заебался, Гермиона, — грубо рубанул Гарри. Кадык дернулся. Он яростно глянул на нее и сжал зубы. — Я хочу так же. Какой из меня Избранный? Да у меня даже кроссовок целых нет, потому что Дурсли из меня всю душу вынут, зададут кучу вопросов, откуда взялись новые, если я их куплю. — Гермиона подумала, что у Волдеморта в детстве тоже наверняка не было хорошей обуви. Какая отвратительно бесполезная мысль. Наверное, на практическом экзамене по защите ее голова была забита такими же. — Почему я? Чем моя мать и мой отец заслужили это дерьмо? Ты же видела их, обычные студенты. Да, придурки, да, не идеальные. Как они попали в Орден? Когда успели трижды бросить вызов этому уроду? Им едва стукнуло двадцать, когда я родился. Да мама даже не смотрела в сторону папы за четыре года до этого.

— Думаешь, они поженились, потому что ты должен был родиться? — деликатно уточнила Гермиона.

— Я не знаю, — устало выдохнул Гарри. — Я хочу верить, что в те несколько лет после школы они были счастливыми. Люпин уперся, несет какую-то чушь, якобы они только на людях ругались, а в остальном, его послушать, так прямо-таки не отлипали друг от друга.

Гермиона забралась на кровать с ногами и обняла его за плечи. Гарри выглядел потерянным, упрямо смотрел исподлобья и кривил губы. Она почуяла, как под ее ладонями напряглись его мышцы.

— Четыре года — это очень большой срок в нашем возрасте.

— Хочешь сказать, они несколько лет сидели в одном классе, сталкивались в гостиной, раздражали друг друга, а потом в один прекрасный день решили поцеловаться? — Гарри повернул голову и с недоверчивой улыбкой посмотрел Гермионе в глаза. Она задумалась над ответом и не сразу отвела взгляд.

— Такое бывает.

Он нервно закусил губу, коротко вздохнул и подался вперед, тронув пальцами щеку Гермионы, как будто хотел…

— Гарри. — Она отпрянула и тут же отругала себя за эту глупость. Как же тупо получилось. Ну чмокнул бы он ее, потолок бы не рухнул. Это же Гарри. А Гермиона — дура набитая, самая настоящая. Наверняка он теперь подумает, что она не умеет толком целоваться.

— Вот видишь, — беззлобно прищурился он, разворачиваясь и подгибая ногу, чтобы сесть к Гермионе лицом. — Не так это просто, даже с тем, кто тебе нравится.

Да с чего он взял, что нравится ей! По-дружески да, нравится, иначе никакой дружбы и не вышло бы. Скорее всего, Гарри это и имел в виду. Что же еще.

— Может, с тем, кто не нравится, проще, — ляпнула Гермиона от злости на саму себя. Над головой глухо зазвучали чьи-то шаги. — Кажется, Билл с Флер проснулись. Я пойду, ладно? Меня со вчерашнего дня не покидает ощущение, что я забыла положить «Продвинутый курс нумерологии».

— Да, обязательно нужно проверить, — на полном серьезе кивнул Гарри. Гермиона заподозрила, что он издевается. — Я не хочу прекращать, — сказал он ей в спину, и Гермиона судорожно сжала край футболки. Они же даже не начали. — Это мой единственный шанс познакомиться с ними, понимаешь?

Гермиона сглотнула. Наверное, Гарри сейчас чувствует примерно то же, что она, когда приходилось отложить захватывающую книгу, — только в дюжину раз сильнее. В его руках были лишь жалкие крохи, из которых ему предстояло склеить целую жизнь. Целых две жизни.

Им двоим предстояло, вместе.

— Мы продолжим в Хогвартсе, ладно? Я пороюсь в библиотеке, поищу сведения об этой Челси и о других однокурсниках твоих родителей. — Гермионе казалось, что она уже чует запах нового пергамента. Она скучала по нему. Что ж, может, Гарри наконец начнет относиться к ее походам в библиотеку менее скептически.

— Гермиона. — Гарри поднялся с кровати, будто хотел ее проводить. — Думаешь, нам стоит рассказать Рону о том, что происходит?

— О пророчестве или о том, что ты трахаешься с его сестрой? — деловито уточнила она.

— А еще о том, что я шантажом заставил Ремуса отдать мне воспоминания, и мы теперь в них копаемся. Без Рона.

И о том, что мы сейчас чуть не поцеловались, добавила про себя Гермиона. Пожалуй, придется выдавать информацию порционно, иначе Рон взорвется от негодования. Она глубоко вздохнула, склонила голову на бок и состроила загадочное лицо:

— С чего начнем?

* * *

— Поверить не могу, что вы мне не сказали, — Рон сокрушенно покачал головой, вспарывая брюхо картонной коробке с лягушкой и ловко извлекая карточку. — Опять Моргана, уже четырнадцатая.

— Уже месяц прошел с тех пор, как мы сказали, — откликнулась Гермиона, потеряв мысль и раздраженно отложив перо. — Может быть, пора сменить обвинительный тон?

— Теперь ты знаешь, — Гарри воздел руки к небу, будто свершилось нечто долгожданное.

Насчет Джинни сообщать не пришлось. В школе, как Гермиона и предсказывала, Гарри едва находил на нее время, увлеченный слежкой за Малфоем, тренировками, занятиями с Дамблдором и попытками выяснить правду о родителях.

Джинни, которая с самого начала не рассчитывала на нечто большее, чем секс, прошла все пять стадий принятия неизбежного, как по книжке. Сначала злилась, потом убеждала себя, что все по-прежнему, затем подумывала запереться с Гарри в раздевалке и напомнить ему, как они провели лето. У нее даже получилось, но на собрание Клуба Слизней они все равно пришли порознь. Вернее, Гарри остался отбывать наказание, назначенное Снейпом, а Джинни позвала Дина. Весь вечер они лизались, наплевав на то, что кто-то наверняка донесет Рону, и Гермиона сделала вывод, что Джинни так справляется с депрессией.

После победы в первом матче шаткая пирамида взаимного вранья и недосказанности с гулким грохотом рухнула. Рон, окрыленный успехом — как в квиддиче, так и в собственных штанах — потащил Лаванду в Выручай-комнату, где обнаружил полуголую Джинни и Дина, готового забраться на нее. Непонятно, что больше разозлило Рона: собственный облом или вид сестры в компании возбужденного парня.

Разъяренная Джинни выложила ему все как есть: что они с Гарри трахались у него под носом, а Рон единственный, кто еще не попробовал, и потому его так бесит, что все остальные этим занимаются. И до кучи заявила, что Лаванда побывала с куда большим количеством парней, чем сама Джинни, так что кто здесь еще шлюха.

«Имей в виду, братец чуть не обосрался от злости, — предупредила Джинни, пересказав историю Гермионе, и неловко добавила: — А еще я, кажется, ляпнула лишнего».

Рон разобиделся на всех и каждого. Даже на Гермиону, которая ничего ему не сделала. Позже выяснилось, что в категорию «ляпнула лишнего» вошел один-единственный пункт — о поездке Гермионы в Болгарию.

— Я тоже не знал, что ты ездила к Краму, — тихо произнес Гарри, когда они сидели в гостиной глубоко за полночь и дописывали эссе для Снейпа.

— Как-то не нашла подходящего случая рассказать вам. В прошлом году мы все только и думали, как избавить Хогвартс от Амбридж. И как убедить магическое сообщество, что Волдеморт правда вернулся.

— Ну-у, Рите новость о том, что у ловца сборной Болгарии появилась девушка, точно показалась бы занимательной, — ухмыльнулся Гарри.

— Мы не встречались, — сдержанно сказала Гермиона. — Просто провели время вместе.

— Как мы с Джинни? — в голосе Гарри скользнула натянутость. Он отбросил перо и потянулся, сцепив руки за головой. После неудачного падения с метлы на предплечье остался огромный синяк. Гермиона приготовила настойку из листьев бубонтюбера, но, судя по всему, он к ней не притронулся.

— Ты правда хочешь знать, спала ли я с Виктором? Ты ведь не шпион Скитер?

— Ну, не в квиддич же вы с ним играли, — поддел Гарри, намекая на ее полную несостоятельность в роли охотника.

— Эй! — Гермиона вспыхнула и швырнула в него смятым пергаментом, он легко поймал его на лету. — С тобой Рон тоже не разговаривает, да? Я думала, может, для тебя сделает исключение, ему же надо с кем-то обсудить свои похождения, — она не сдержалась и презрительно фыркнула.

— По-моему, он не нуждается в обсуждениях, — резонно заметил Гарри. — К тому же, у него рот обычно занят Лавандой. И мне, честно, надоело это слушать. Я лучше проведу пару часов в чужой памяти.

Дамблдор, вопреки ожиданиям, взялся водить Гарри по закоулкам прошлого — вместо того чтобы обучать его хитрым маскировочным чарам и мощным защитным заклинаниям. Ему, конечно, лучше знать, как надо. Наверное, в конечном итоге эти запутанные тропы приведут Гарри к ответу, как выжить в борьбе с самым могущественным темным магом столетия.

А вот куда заведут его воспоминания Ремуса, не знал никто.

— Видал, как я Эванс на место поставил?..

Окунув лицо в месиво серебристых мыслей, они с Гарри в очередной раз оказались в мужском туалете. Сортир был один и тот же, с высоким узким окном и отличным видом на внутренний двор.

— Ты о ваших поцелуйчиках со Сьюзи? — Сириус вытянул губы трубочкой и полез к Ремусу, тот отпихнул его и, фыркнув, вернулся к эссе, которое наспех дописывал. — Я так и не понял, тебе Сьюзен нравится или ты ее завел, чтобы Эванс на место ставить?

— Одно другому не мешает, — бодро заявил Джеймс, затягиваясь и через секунду выпуская дым через нос. — Ты же сам сказал, что мне стоит отвлечься. Два слова, Бродяга, — он дернул бровями: — Потрясающие минеты.

Сириус скорчил физиономию, выражающую нечто среднее между одобрением и нешуточным удивлением. Похоже, репутация этой Сьюзен не позволяла окружающим представить ее перед парнем на коленях.

Окно изогнулось, утягивая следом за собой, как в воронку, стены, входную дверь, мрачный осенний день и Гарри с Гермионой. Они очутились в классе, залитом солнечным светом. Сириус теперь стоял у доски, на улице лежал снег. Гермиона мигом узнала формулу пятиступенчатой трансфигурации — идеально написанную, к слову, и пример начерчен идеально! Гарри тем временем прошел между парт, туда, где сидела Лили с вертлявой подружкой.

Сириус положил мел, отряхнул ладони и жестом велел профессору Макгонагалл проверять. Гермиона ахнула, зажала себе рот, но тут же вспомнила, что опасаться нечего. Мамочки, какая Макгонагалл молодая и какая… обворожительная. Если не считать неизменно строгого взгляда и оценивающе сжатых губ.

— Очень хорошо, мистер Блэк. Продемонстрируйте, пожалуйста, — хладнокровно кивнула профессор, будто каждый ее ученик был способен на такое с первой попытки. Гермиона тренировалась целых два вечера, прежде чем получилось что-то приличное.

Сириус картинно поклонился, подмигнул кому-то из девчонок, начертил палочкой в воздухе замысловатый узор и отрывисто взмахнул ею. Ваза, стоявшая на столе, распалась на кубики, часть из них собралась обратно и приняла форму сосуда с изящным горлышком, несколько штук расплавились на глазах, превратились в воду и наполнили сосуд, а остальные превратились в пыль, чтобы через мгновение сделаться букетом ярких цветов.

В Гермионе шевельнулась зависть. Да как он это сделал? Это вообще законно, так владеть магией?

— Что ж, Блэк, вы заслужили честную «В», — невозмутимо объявила Макгонагалл, и Гермиона подумала, что ослышалась. Может, раньше «В» была самой высокой оценкой?

— Почему не «П», мэм? — подал голос Джеймс, вскинув руку. Значит, со слухом у нее и с системой оценивания в Хогвартсе все в порядке.

— «Превосходно» мистер Блэк заработает в следующий раз, когда не станет жульничать. — Профессор подошла к Сириусу и бесцеремонно вынула из кармана его мантии несколько мелких белых цветов. — Вы же не думали, будто я не замечу, что итоговый объем материи отличается от исходного?

— ​​Туше́, — Сириус склонил голову, с неподдельным восхищением признавая поражение. Он отправился на место, а Макгонагалл, выставив отметку в журнал, вызвала следующего:

— Мисс Девенфорд, ваша очередь.

Одна из студенток Равенкло поднялась на ноги, взяла свой свиток и направилась к преподавательскому столу. Профессор изучила ее записи, отложила их и велела приступать к практической части. Похоже, Сириус проштрафился с домашней работой, и именно по этой причине ему пришлось выполнить ее на доске.

Девенфорд закатала рукава мантии, но не успела ничего сделать, потому что Челси подняла руку.

— Да, мисс…

Та не дала Макгонагалл закончить:

— Девенфорд не сама это писала, профессор, — она кивнула на свиток. — За нее Поттер все нарисовал, а пояснения она просто скатала у него.

— Ха. Ха. Ха, — произнес кто-то из слизеринцев. Гермиона присмотрелась и вздрогнула. Говорил парень с хищной физиономией, но не он привлек ее внимание, а его сосед — легко узнаваемый по крючковатому носу и длинным немытым волосам шестнадцатилетний профессор Снейп. — Самый страшный грех в Равенкло. Списывание.

— Заткнись, уродец.

— Мальсибер, Блэк, помолчите.

Сириус фыркнул, качнувшись на стуле и скрестив руки на груди, а Макгонагалл обратилась к подозреваемым:

— Мисс Девенфорд, мистер Поттер, это правда?

По лицу Джеймса невозможно было прочесть, о чем он думает, а Девенфорд с ненавистью зыркнула на Челси и заявила:

— Она врет, мэм.

— Тогда повтори на доске, как Блэк, — любезно подала идею Челси и миленько улыбнулась. Та замялась, взяла в руки мел, покрутила его в пальцах и даже поднесла к грифельному полотну, но не смогла воспроизвести даже первый пункт правила.

— Мисс Девенфорд, я вынуждена снять с Равенкло двадцать очков и поставить вам низший балл за обман. Кроме того, и вы, и мистер Поттер будете наказаны.

— С каких это пор помогать однокурсницам уяснить материал стало преступлением, профессор? — нагло высказался Джеймс.

— Как видите, Поттер, материал мисс Девенфорд не уяснила, — повысила голос Макгонагалл. — Так что я бы не назвала это помощью, скорее скверно оказанная услуга. Хуже этого только…

— Хуже, пожалуй, только то, что за эту услугу она расплачивалась оральным сексом.

В классе повисла звенящая тишина. Гермиона слышала даже, что происходит сейчас в Выручай-комнате, где они с Гарри спрятали Омут памяти: тикают старые часы, потрескивает неисправный вредноскоп.

До нее не сразу дошло, что слова эти слетели не с языка кого-то из парней-слизеринцев. Их произнесла староста Гриффиндора Лили Эванс.

Лили не смотрела ни на Джеймса, ни на эту Девенфорд, и вообще чертила что-то на куске пергамента, но на губах ее играла легкая улыбка. Макгонагалл, если Гермиону не подводило зрение, закатила глаза, прежде чем процедить:

— Встаньте, Эванс.

Та послушно выполнила приказ и неспешно поправила юбку. Длинные, вьющиеся крупными кольцами волосы рассыпались по плечам, когда она одним тягучим движением руки отбросила их с лица.

— Мисс Эванс, вы будете наказаны вместе с этими двумя.

— За что? — равнодушно уточнила Лили.

Гарри пялился на ее спину, словно силился рассмотреть там объяснение, почему его мама так себя ведет.

— За провокационные высказывания на уроке. Задержитесь после звонка, Эванс, мне нужно будет сказать вам пару слов. А сейчас — вы следующая в списке, так что прошу. Девенфорд, садитесь на место.

Лили сгребла со стола листки, прошла между рядов, протянула Макгонагалл и, пока та занималась ими, почесала бровь средним пальцем. Смотрела она при этом на девчонок с Равенкло, и Гермионе показалось, что не совсем приличный жест адресован подружкам Девенфорд.

Получив разрешение от Макгонагалл, Лили без единой помарки выполнила чары и заработала абсолютно заслуженную «превосходно». Челси гордо обвела класс взглядом, будто это был ее личный успех. Стоило Лили опуститься на стул, она сцапала ее за руку и затараторила на ухо:

— Ну ты даешь. Легко отделалась, Эванс. Всего-то еще одно взыскание. Восемнадцатое за месяц? Терпение нашей красотки на пределе, помяни мое слово, скоро она перестанет делать тебе поблажки. Слушай, я не понимаю, когда ты успеваешь делать домашку и варить наши зелья, если у тебя наказаний почти столько же, сколько у Блэка с Поттером.

— Скоро каникулы, всю Пасху буду драить унитазы под чутким руководством Филча, — пожала плечами Лили. — Это официальная версия, — хмыкнула она, увидев расстроенную мордашку подруги. — Но на самом деле, у меня есть маленький секрет… — нараспев сказала Лили, пока Макгонагалл пытала некоего Фоссета. Мысли Гермионы понеслись куда-то в страну хроноворотов и Оборотного зелья, но Лили быстро опровергла эти догадки: — Староста школы на моей стороне.

Челси восторженно пискнула. Фоссет как раз в ту секунду уронил со стола созданную Сириусом вазу, и, кроме грохота, никто ничего не услышал.

— Боже-е, ты ему дала?

— Нет.

— Ты обещала ему дать? — допытывалась Челси.

— Нет. Он сказал, ему несложно поправить пару строк в журнале Филча. Ради меня. Он сам это предложил.

— И ты молчала!..

— Челси, — шикнул Люпин сзади и сунул ей в руку записку. — Тебе передали.

Та схватила ее и развернула. На кусочке пергамента было нацарапано всего два слова: «Тебе крышка». Лили заглянула в послание, обернулась, с жалостью посмотрела на равенкловских девчонок и саркастически шепнула Челси:

— Сейчас описаюсь от страха.

Когда Макгонагалл выкликнула Адама Кирхена, зазвучал колокол, Адам, радостный, что его пронесло, первым выскочил из класса, а Гермиону следом за Гарри подхватило, словно порывом ветра, и выбросило на пол Выручай-комнаты, аккурат между треногим стулом и высоченным шкафом.

— Мне стыдно в этом признаться, но я становлюсь фанаткой Челси, Гарри. Меня всегда бесит, когда кто-то списывает, получает незаслуженную «П» и остается безнаказанным.

Гарри уселся на стол и хмыкнул. Они с Роном частенько клянчили у нее эссе, но Гермиона запрещала списывать слово в слово. К третьему курсу привыкли.

— А твоя мама напомнила мне тебя в прошлом году, — мягко продолжила она. — Ты тоже не стеснялся говорить в лицо Амбридж правду.

— Мы не знаем, говорила ли мама правду, — обессиленно возразил Гарри.

— Еще как знаем. — Все-таки анализ данных не самая сильная его сторона. — Не зря два этих воспоминания идут друг за другом. Твой папа прямым текстом сказал, что его привлекло в той девушке.

— Думаешь, это одна и та же?..

— Уверена. Я успела заглянуть в ее свиток и прочла имя.

— Ты потрясающая, Гермиона, — заявил Гарри таким тоном, будто обвинял ее в тяжком преступлении. Только его открытая улыбка дала понять, что на самом деле это похвала. — Есть идеи, почему мама так вызывающе себя вела?

— Хотела привлечь чье-то внимание, — Гермиона встала напротив, прислонившись спиной к стене. — Это же очевидно.

— Ценой наказания? — недоверчиво поморщился Гарри.

— Значит, она очень сильно хотела привлечь чье-то внимание.

— Имеешь в виду, папино?

— Не обязательно, — извиняющимся тоном сказала Гермиона. — Восемнадцатое взыскание за месяц однозначно не пройдет мимо старосты школы, например. Он очень рисковал, прикрывая ее. Если бы их махинации вскрылись, вышла бы очень дерьмовая история. И со стороны Лили, конечно, было некрасиво пользоваться его благосклонностью…

— А то, что ей, вероятно, приходилось гулять с ним в обмен на помощь, красиво, по-твоему?

— Ты смотришь на все с позиции осведомленности, Гарри.

— А по-английски? — огрызнулся он.

— Иными словами, ты знаешь, как все случится в итоге, и все, что не вписывается в конечную картину, кажется тебе неправильным. К тому же, это твои родители, разумеется, ты на стороне отца, а не какого-то чужого парня.

— Итак, мы узнали, что какая-то девица, вероятно, даже та, что приходила позже к моей маме, делала отцу минет в школе. Невероятно информативно. — Гарри со всей силы пихнул ногой ближайший стул. — Мама по непонятной причине грубила Макгонагалл и на пару со своим временным парнем обманывала администрацию.

— Она просто идеально выполнила то превращение, — выпалила Гермиона, не в силах больше сдерживать восторг.

— Да мне насрать на ее академические успехи! — проорал Гарри, подскакивая на ноги и швыряя флакон с остатками мыслей Ремуса о стену. Хорошо, что Гермиона догадалась заговорить стекло чарами Прочности. Стоило предполагать, что Гарри рано или поздно выйдет из себя. Ни один самый захватывающий сериал не вызывал таких ярких эмоций и жажды узнать, что там дальше, как эта школьная драма. А что творилось в душе у Гарри, Гермиона даже представить боялась. — Прости, — искренне выдохнул он, увидев ее испуганное лицо. — Я сам попросил у тебя помощи, и ты хочешь быть честной, а я веду себя как урод. — Гарри привалился к стене рядом с ней и провел пятерней от носа до подбородка. Гермиона тронула его за рукав и попыталась развернуть к себе, но Гарри не двинулся с места, так что она сама обняла его за поясницу.

— Нам не помешает узнать, почему Лили напрашивалась на штраф. Может, в этом кроется объяснение. Бывают события, которые полностью меняют людей, их отношение к другим людям и вещам, меняют взгляды на мир. На пятом курсе твоя мама вступается за слизеринца, которого больше некому защитить, а на шестом не вылезает с вечерних отсидок. Должна быть причина.

Гарри почти целую минуту смотрел на нее, потом щелкнул пальцами и с энтузиазмом выдал:

— Слагхорн! Он треплется о маме без умолку.

— Думаешь, он может что-то знать? Вряд ли, Гарри, учителя редко вмешиваются в личную жизнь учеников.

— Но не он! Слагхорн расспрашивал многих из нас о родных, помнишь? За семь лет сколько таких вопросов он задал маме, как думаешь? Скоро рождественская вечеринка, там и поболтаю с ним. Я планировал отлынивать, но ради такого дела… Ты ведь пойдешь?.. — Гермиона хотела сказать, что только он умудряется схлопотать наказание ровно в день ужина у Горация, а ей так не повезет, так что придется идти. Но не смогла выдавить ни слова, потому что Гарри уточнил: — Ты ведь пойдешь со мной?