Лето номер шесть (гет)

Лето на Тисовой улице походило на жвачку со вкусом соплей. Странно, что владелец Берти Боттс до сих пор не додумался производить такие.

Внизу бурчал телевизор, тетя третий час трещала по телефону, Дадли молотил в соседней комнате грушу, и Гарри как никогда ощущал потребность присоединиться к нему.

Когда они уже свалят? В прошлый уикенд Дурсли укатили к тетушке Мардж, Гарри заставил себя подняться с кровати, принял ванну, побрился, сделал себе огромный сэндвич и сожрал его в три укуса. Никаких тебе косых взглядов и поджатых губ. Жизнь на очень короткое время перестала казаться сопливо-резиновой.

— Куда это ты намылился? — А вот и они. Косой взгляд и поджатые губы.

— На пробежку, — бросил он. Тетка, недоверчиво хмыкнув, отняла ладонь от трубки, чтобы продолжить болтовню.

Спорт, пусть даже не квиддич, помогал втоптать горе в землю. Гарри миновал дом старика Пендлтона, повернул на улицу Пионов, промчался по короткому проулку и выскочил на площадку, где паре турников удалось выжить в неравной битве с шайкой Дадли.

Сегодня его обычное место было занято Полкиссом и его подружкой. Когда-то все они: и Пирс, и Гарри, и Дадли, и эта девчонка, Зои, если он не путал ее ни с кем, были одноклассниками. Сейчас Гарри считал дни до окончания своей ежегодной ссылки, а компания кузена ждала возвращения в элитную школу «Вонингс».

Эта ссылка была шестой по счету. Первые десять лет у Дурслей шли под условным номером один, стало быть, лето перед шестым курсом — под номером шесть. Предпоследнее лето, хотя могло бы быть последним. Угораздило же его родиться в июле. Гермиона вон уже через пару месяцев станет совершеннолетней.

— Погоди-ка, — Зои отлепилась от Пирса, когда Гарри, отжимаясь от земли, досчитал про себя до пятнадцати, — это случайно не брат Большого Д? Его же отправили куда-то в школу для отсталых.

Она вытянула шею, как будто ей тут цирк.

Гарри привык, что на него смотрят с опаской, а не с любопытством. Тетушка отлично поработала языком, чтобы распустить слухи о пансионе Святого Брутуса. Все что угодно, пусть лучше их считают опекунами преступника, чем волшебника.

— Тридцать, — выдохнул Гарри, поднимаясь на ноги и вытирая пот футболкой.

— Кузен, — буркнул Полкисс, которому явно не терпелось продолжить.

— Из этой школы иногда выпускают, — подал голос Гарри, не глядя на них. — Чтобы мы могли прикончить еще пару человек, и у них появился повод держать нас там дальше.

Зои его заявление, похоже, ни капли не смутило. Она нагло рассматривала Гарри, и все это было скорее неловко, чем раздражающе. Он почувствовал, как щеки заливает краска, но рассчитывал, что уже покраснел, пока отжимался.

— Ты будешь на вечеринке, которую мы устраиваем в честь дня рождения Большого Д? — Зои слезла с колен Полкисса, сделала несколько шагов к Гарри и обернулась: — Пирс, давай его позовем.

— Я пас, — бросил Гарри, напялил футболку, чтобы скрыться наконец от изучающего взгляда, и машинально взъерошил себе волосы.

— Ну и придурок, — обиженно бросила Зои ему в спину, когда Гарри пошел прочь.

Насмотревшись на Полкисса и Зои, он вспомнил, как они с Чжоу сидели у мадам Паддифут, а за соседним столиком Дэвис целовал свою подружку. Пожалуй, то свидание легко обошло бы любых соперников в номинации «Самое провальное». Какого черта он не подумал заранее, о чем будет говорить с Чжоу? А Гермиона, между прочим, могла бы заранее что-нибудь посоветовать, а не поучать, когда уже все случилось. «Надо было…» Как надо было, Гарри и сам придумал, правда, спустя пару дней. Целых четыре варианта.

Подбегая к дому, он досадливо фыркнул и пообещал себе не тупить в следующий раз, оказавшись с девушкой наедине. Раз даже у Полкисса с его крысиной рожей получается…

— …знаю я эти пробежки на ночь глядя.

Гарри, тихо прикрыв за собой дверь, замер на придверном коврике. Он привык возвращаться бесшумно, чтобы у Дурслей не было повода пнуть его языком лишний раз.

Надо же, чистящие средства тети Петунии как всегда оказались на высоте; нигде не осталось и следа прошлогодней рвоты Дадли.

— …моя непутевая сестрица после смерти мамы тоже пропадала черт знает где, глазки соседу строила и возвращалась под утро. Мальчишка весь в нее.

— …а я тебе говорил, Тунья, не надо было его брать. Одно радует — он парень, и мы не будем нести ответственность перед приличными жителями города за то, что воспитали шлюху.

— Она и за Поттера этого выскочила назло всем. Отбила его у какой-то девицы из этих, ненормальных, захотела красивой жизни. Какие в Коукворте были перспективы, да никаких! Сбежала к нему, тут же родила — и вот результат. Та девица даже приезжала к нам, такая вся… расфуфыренная, посмотрела на меня как на таракана. — Тетя презрительно фыркнула, словно отряхнула свою обиду от двадцатилетнего слоя пыли. — А сестрица даже глазом не моргнула. Представляешь, Вернон? Просто стояла и самодовольно ухмылялась ей в лицо. Мнила себя королевой.

Гарри обессиленно привалился спиной к стене. Он не был склонен верить злобным россказням о маме и папе… до недавних пор, пока не залез в Омут памяти и не стал свидетелем паршивой сцены с участием отца, Сириуса и Снейпа. И мамы.

Война с Амбридж, СОВы, гибель Сириуса и разговор с Дамблдором, перевернувший жизнь Гарри с ног на голову, на время отправили то дерьмовое воспоминание на задворки сознания. Снейп больше не копался там, как бродячий пес в мусорном баке, так что… красивое мамино лицо, искаженное сильнейшей неприязнью, Гарри представил вновь только сейчас.

«Меня от тебя тошнит!»

Судя по глубочайшему разочарованию в голосе папы и вялым подбадриваниям Сириуса, Гарри увидел не первую и даже не десятую попытку отца пригласить маму на прогулку.

— ...передай мне кусочек пирога, Тунья, пахнет изумительно, — похоже, дяде наскучила тема, и он решил ее сменить.

Гарри на цыпочках прокрался к лестнице и, поднимаясь в спальню, поймал себя на мысли, что о своих дедушках и бабушках он знает еще меньше, чем об отце и матери. Он видел их лишь однажды, в зеркале Еиналеж. Гарри, в детстве частенько мечтавший о чудесном появлении доброго дядюшки, ни разу при этом не задумывался, как так получилось, что Дурсли оказались его единственными родственниками. Ведь мама с папой погибли совсем молодыми, значит, их родители тоже не были старыми. Тетя не хранила никаких фотографий из прошлого и ничего не рассказывала, но в Хогвартсе-то должны были сохраниться сведения о старших Поттерах.

Гарри швырнул провонявшие потом вещи в стирку и рухнул на кровать. Будто и не вставал с нее в тот уикенд.

Сердце колотилось, бросалось на ребра, как оголодавший пес на кость. Примерно так же он себя чувствовал, когда Снейп вернул его в кабинет из Омута памяти. Все сказки о родителях, рассказанные Хагридом, Ремусом, Сириусом и кучей других людей, обратились в сахарный домик, который мгновенно оплыл и растаял в прямых лучах неприглядной правды.

Гарри две недели с ума сходил от бессилия, смятения, нежелания двигаться, вставать по утрам, чистить зубы и менять трусы, но ядовитый монолог тети Петунии дал ему пищу для размышлений. И хилую, бледную, как январское солнце, цель. А потеря последнего родного человека разбудила желание узнать о том, что он не успел рассказать.

— Эй, Поттер!

На следующий день Дадли и его тупые дружки подкараулили его на улице Глициний. Обступили со всех сторон. Гарри на всякий случай нашарил палочку в кармане.

— Из-за тебя Зои мне вчера не дала, и ты мне за это ответишь, — пропищал Полкисс, изо всех сил стараясь выглядеть грозно. Чуть не обмочился от натуги.

— Из-за меня? — За этот год Гарри вытянулся, стал сильнее. Он чувствовал, как окрепли мышцы. Не Дадли, конечно, но тренировки по квиддичу сделали свое дело. А еще Гарри ни с того ни с сего задался вопросом, как повел бы себя его высокомерный шестнадцатилетний отец. — А ты уверен, что из-за меня? Может, из-за того, что у тебя изо рта воняет? Мне жаль, что ты упустил свой единственный шанс лишиться девственности, дружище.

Перекошенное злобой лицо Полкисса стоило того, чтобы оказаться на земле.

— Бейте его, парни! — взвизгнул Пирс, Гарри попятился, получил удар под ребра от Малкольма и сразу после — хук справа от кузена.

Как только очки удержались на носу? Перед глазами поплыло, Гарри приготовился к еще одной порции боли и, вероятно, паре сломанных костей, но тут над головой захлопали крылья.

Не может быть! Он даже палочку не достал, решил, лучше быть битым, чем схлопотать очередное письмо от Муфалды Хмелкирк и исключение из Хогвартса.

Дадли пересрался. Наверное, подумал, что любое нападение на Гарри чревато какими-нибудь отвратительными последствиями типа Поцелуя дементора или трех дней поноса.

— Валим, — скомандовал он, и все четверо мигом скрылись в темноте.

Гарри задрал голову и в свете тусклого фонаря разглядел неясыть. Он вытянул руку, сова плавно опустилась на нее.

Он узнал почерк. Дамблдор писал, что зайдет за ним. Охренеть. Наконец-то хорошие новости.

Всего две недели проторчал тут — и уже послезавтра будет дома.

* * *

Встреча с профессором Слагхорном лишний раз подтвердила, что люди, способные рассказать о маме с папой, еще не все на том свете. Гарри не сразу понял, почему их с Дамблдором ночной визит оставил в душе тревожные чувства. Вроде бы все прошло хорошо, они своего добились, но какая-то крохотная деталь из того неловкого разговора не давала покоя.

Позже до него дошло: впервые за пять лет Гарри услышал о своей матери что-то, не касающееся их схожих зеленых глаз и событий той страшной ночи, когда она закрыла Гарри собой от смертоносного заклятия.

Обычно все говорили об отце. Макгонагалл — о том, каким он был смутьяном и как талантливо играл в квиддич, Снейп — каким отец был говнюком, а Сириус — о многолетней дружбе, безжалостно растоптанной гибелью Джеймса. Ремус с тоской вспоминал вылазки в полнолуние и скучал по временам, когда не был одинок. А о маме ни слова, как будто ее не существовало отдельно от отца, хотя все они были однокурсниками и знали друг друга с детства.

«Много ты знаешь о своих однокурсниках?» — шепнуло зеркало в спальне Рона, когда Гарри глянул в него.

Кроме того, что Дин болеет за «Вест Хэм Юнайтед», а мама Симуса — та еще заноза в заднице? Да ничего, пожалуй. И у Невилла Гарри не удосужился спросить, почему того вырастила бабушка. За годы жизни с Дурслями он усвоил урок, что большинство вопросов не находит ответов — и перестал их задавать.

«А о девочках?»

Гарри невесело фыркнул. С Лавандой у него ассоциировался лишь «Ведьмин досуг» и погибший на третьем курсе кролик, а Парвати… ну, она хорошо танцевала и очень выручила его на Святочном балу. А еще, кажется, она рассчитывала на нечто большее, чем танец. Но это не точно. Мысли девчонок казались Гарри куда более сложными, чем любая формула из стандартного курса заклинаний. Именно по этой причине в прошлом году он охотно пользовался девчачье-английским словарем авторства Гермионы Грейнджер, чтобы найти с Чжоу общий язык. Правда, не слишком успешно, потому что слова в предложения все же приходилось складывать самому.

В общем, об однокурсницах Гарри знал еще меньше, чем о соседях по спальне. Даже о…

— Ой, прости, Гарри, думала, все уже внизу. — Он увидел отражение Гермионы в зеркале и обернулся. — Миссис Уизли попросила Флер вернуть ей поднос, а Флер перепоручила это мне, потому что ей нужно помочь Биллу. — Она забавно передразнила ее акцент, закатив глаза, и пробормотала себе под нос: — Могу себе представить, в чем заключается помощь. — Гарри хмыкнул, а Гермиона окинула его изучающим взглядом и задумчиво протянула: — Какой ты высокий стал.

— Теперь можно даже джинсы Дадли не подворачивать, — Гарри через силу скорчил восторженную физиономию.

— Что с тобой, Гарри? — сочувственно поморщилась Гермиона и подошла ближе, чтобы рассмотреть его на свету. — Ты какой-то тихий.

— А ты хочешь, чтобы я наорал на вас с порога как в прошлый раз? — усмехнулся он, и Гермиона хихикнула. Она тоже вроде бы чуть подросла и загорела. Нос облез и веснушек стало больше, хотя до Рона и Джинни далеко.

Гарри присел на подоконник и запустил руку в волосы. Так легче думалось. Гермиона, сжимая в руках поднос, выжидательно смотрела на него. Гарри зарекся рассказывать друзьям о пророчестве, но Дамблдор велел все же поделиться с ними. Момент, кажется, подходящий. А Рону они потом вместе как-нибудь… у Гермионы лучше получается сообщать такие тревожно-идиотские вещи.

— Боже мой, Гарри, — Гермиона прикрыла глаза, потерла лоб и с размаху опустила поднос на тумбочку. — Так вот почему он от тебя никак не отвяжется. Получается, если бы не пророчество…

— Мои родители были бы живы, — договорил за нее Гарри. — Они погибли из-за меня. Мы все время думали, что он охотился за ними, потому что папа с мамой были членами Сопротивления. Мне как-то в голову не приходило, что его изначальной целью был я. Я думал, он просто маньяк полоумный, и ему в кайф убивать детей своих врагов.

Гермиона осторожно сделала шаг к нему, словно опасалась, что он на нее кинется, и неуклюже обняла. Руки Гарри оказались прижаты к телу, он кое-как высвободил одну и коснулся спины Гермионы с намеком на ответное объятие. Похоже, она разволновалась сильнее, чем сам Гарри, узнав о пророчестве. Он-то давно догадывался, что есть еще какая-то причина неуемного желания Волдеморта стереть его с лица земли.

— Рон в курсе? — Голос прозвучал глухо, потому что она до сих пор стояла, уткнувшись носом ему в шею.

— Нет. Пока что. Кто знает, может, я проживу долгую жизнь и встречусь с Волдемортом только под старость лет.

— Думаешь, не стоит рассказывать раньше времени, да? — подколола она и попыталась отстраниться, но Гарри вовремя не убрал руку, так что они продолжили стоять в обнимку.

Он поймал себя на мысли, что тепло другого человека, близкого, которому можно доверить даже неудобную правду, позволяет чувствовать себя не совсем лишним в этом светлом мире «Норы».

— Мы расскажем. Но не за сегодняшним обедом, я думаю.

Гермиона хитро прищурилась, коротко погладила Гарри по плечу, взяла поднос и все-таки ушла. Он помассировал шею, стер с лица нелепую улыбку, сунул палочку в карман, вышел на лестницу — и нос к носу столкнулся с Фредом. Гарри был почти уверен, что это Фред. Значит, близнецы заглянули в гости.

— Смотри, чтобы последователи Риты Скитер не прознали, что у Избранного завелась подружка, — заговорщически прошептал он.

— Ты не думай, Гарри, что мы подслушивали, — наигранно оскорбился Джордж.

— Надеюсь, ваш с Гермионой роман не разобьет нашему малышу Ронни сердце.

— О чем это вы? — насторожился Гарри.

— Ну-у, мы тестировали новые усовершенствованные Удлинители ушей…

— …и случайно услышали, что вы не хотите сообщать Рону некий секрет.

— Твое сердце билось в полтора раза быстрее нормы, дружище…

— …знаешь ли ты, что это означает?

— Либо ты возбужден, либо взволнован…

— …либо ты увидел снитч…

— …либо у тебя сердечная болезнь.

— Ты здоров, Гарри? — Фред скорчил озабоченную физиономию, как целитель при осмотре пациента.

— Абсолютно, — проворчал он, сообразив, к чему они ведут. Клоуны.

— И что-то снитча я поблизости не вижу, — подхватил Джордж.

— Так, хватит, парни. Не вздумайте ляпнуть что-то такое Рону. Вам стоит поменьше читать статьи Скитер.

— Ты не можешь точно знать, что у вас с Гермионой ничего нет, — безапелляционно заявил Фред. — Лично я узнал, что мы с Анджелиной встречаемся, только через четыре месяца.

Джордж с наигранным сочувствием похлопал его по спине и возвестил:

— В конце концов, Гермиона могла подхватить Поттер-лихорадку от нашей сестренки.

Гарри покачал головой, всем своим видом давая понять, что близнецы зря навоображали себе всякого, а сам приподнял конец Удлинителя и как следует рассмотрел, чтобы не встречаться ни с кем глазами.

— Ваш магазин процветает, я гляжу?

— Все благодаря тебе, дружище, — торжественно сказал Джордж, выуживая из кармана яркий пакетик и протягивая Гарри. — Вот тебе подарок от заведения, пригодится. Только маме и Рону не показывай.

Он с опаской заглянул внутрь. Ну конечно, что еще близнецы могли ему подсунуть. Достойное завершение неловкого разговора.

— Тоже ваше изобретение? — кисло улыбнулся Гарри, изо всех сил рассчитывая на то, что в полумраке его пылающее лицо не видно.

— А то. Когда надеваешь… да что я тебе рассказываю, сам увидишь. Но жалоб мы пока не получали.

Они заржали, Гарри торопливо сунул упаковку в карман. Вряд ли в ближайшее время презент ему пригодится; он понятия не имел, как… да он даже на бал девушку с трудом пригласил, хотя был чемпионом Хогвартса и, вообще-то, ловцом сборной факультета. Обычно спортсмены получали несколько очков форы в глазах девчонок.

Гарри никогда не обсуждал это с Роном, хотя был уверен, что с ним тоже происходят подобные вещи. Когда в штанах ни с того ни с сего становится тесно, и хочется спустить их, чтобы стало посвободнее. И уж точно он не собирался говорить об этом с Гермионой. Вот дерьмо, даже думать об этом стремно.

Прошлым летом он слышал, чем Дадли занимался в своей спальне. У него была куча журналов с голыми девчонками на обложках. Они с Полкиссом и Малкольмом менялись ими и, разумеется, прятали от родителей. Когда Дурсли в прошлом году свалили в Лондон отмечать день рождения кузена, Гарри заглянул к нему и из любопытства пролистал пару штук. Сначала хотелось зажмуриться, настолько ему было стыдно, как будто он подглядывал, но эти обнаженные девушки с бесстыдно разведенными ногами, похоже, позировали перед камерой с удовольствием… Словом, Гарри досмотрел журнал — и даже на пару дней перестал интересоваться вечерними новостями. Голову заполняли мысли, о которых не принято было говорить вслух.

Наверное, стоило обсудить их с Сириусом, но глупо это как-то — в перерывах между собраниями Ордена спрашивать, как справиться со стояком. Неуместно. Неудобно. Хотя Гарри не сомневался, что пятнадцатилетний Сириус знал о девушках куда больше, чем он сам. А взрослый Сириус и подавно.

Но сейчас при всем желании Гарри не мог ничего у него спросить.

— Слушайте, а у вас нет случайно…

Фред и Джордж расползлись в одинаковых плутоватых улыбках. Они те еще проныры. Если кто и сможет помочь, но при этом не начнет убеждать его, что затея дурацкая, то это они.

— Да-да?..

— Да нет же, — кажется, Гарри удалось не покраснеть. Надоело чувствовать себя идиотом. — Я просто подумал, вдруг вы знаете… можно где-то достать Омут памяти?

— Штука, которая помогает хранить и просматривать воспоминания? — настороженно уточнил Джордж. — Зачем он тебе? Игры с памятью плохо заканчиваются, вспомни Локхарта.

— У магглов в память об умерших людях остаются только фотографии и видеокассеты, — Гарри аккуратно обошел основное содержание вопроса. Близнецы притихли. — Я подумал, может, здесь с этим дело лучше обстоит. Здесь ведь даже фотки двигаются, — он издал нервный смешок.

Фред и Джордж переглянулись.

— Если дело в деньгах, то никаких проблем… — торопливо добавил Гарри, но Фред помотал головой:

— Нет, о золоте не может быть и речи. Мы все еще у тебя в долгу.

— Мы достанем тебе эту штуку…

— …ты обратился по адресу.

— Нет, все-таки квиддич не для меня, — Гермиона стянула резинку с волос. — Прости, что только мешала тебе, — она повернулась к Гарри и состроила просительную рожицу.

— Да брось, — отмахнулся он, вытирая пот со лба. День выдался жарким. Июль и должен быть таким, а не сопливо-туманным, каким получился июнь. — Я бы и один справился, но формально силы должны быть равны, — усмехнулся Гарри и, увидев возмущение на ее лице, улыбнулся шире.

Вот засранец, еще и издевается. Ну и пусть, главное, наконец-то удалось его растормошить. Честно говоря, Гермиона согласилась сыграть в этот дурацкий квиддич, только потому что Гарри попросил. Билл пропадал на работе, Тонкс все время ссылалась на неспортивное настроение, а лицо Флер при виде метлы приобретало такое выражение, как будто на ее глазах издох флоббер-червь. Близнецы уже несколько недель не появлялись. Фред забегал на полчаса не так давно, пошептался с Гарри и тут же смылся. Весь в делах. Папины друзья-бизнесмены все время так делали.

Или это был Джордж? Раз уж миссис Уизли их путает, то Гермиона точно имеет право ошибиться.

— Намекаешь, что я ни на что не гожусь?

— Я этого не говорил, — Гарри ловко увернулся от брошенной в него перчатки, засмеялся и, выходя в коридор, крикнул, что примет ванну.

— Учитывая нашу с Джинни победу, ты просто обязан взять нас в команду снова, — послышался голос Рона из коридора.

— Я подумаю!..

— ’Арри так хо’гошо летает, — мечтательно протянула Флегма, вплывая — иначе не скажешь — на кухню. Джинни за ее спиной до предела высунула язык, изображая приступ тошноты. — Я еще на Ту’гни’ге заметила. Мой Билл сказал, что ты в него влюблена, — с придыханием сообщила она, повернувшись к Джинни.

— Вообще-то, — дерзко ответила та, — он просто Билл. Мой брат. А еще мой брат несколько отстал от жизни, пока… — она с жалостью поморщилась, — шел на поводу у своего члена.

Гермиона не могла быть уверена, что Флер правильно поняла все сказанное, потому что она не выглядела обиженной или оскорбленной. Скорее раздраженной.

— Ты еще слишком мала, чтобы ’гассуждать о таких вещах, — она поцокала языком и покачала головой. Значит, все поняла. Флер взмахом палочки обновила цветы в вазе, словно хотела продемонстрировать, мол, вот ей уже можно использовать магию летом, а Джинни и Гермионе нельзя. Стало быть, она взрослая, а они по сравнению с ней — трехлетки.

— Много ты знаешь, — процедила Джинни ей вслед и перекинула свои длинные волосы за спину.

— Как ни прискорбно это признавать, но конкурировать с ней в этих вопросах сложно.

— Я не собираюсь сосать у собственного брата, так что о конкуренции речь не идет, — фыркнула она.

— Джинни, ну фу-у, — Гермиона не представляла, зачем девушки берут пенис в рот. В научных журналах, коих в доме Грейнджеров было навалом, она не нашла ни единого объяснения этому. Даже название у него смешное и немножко отвратительное.

— Да чего «фу»? — отмахнулась Джинни и, подогнув под себя ногу, уселась на стул. Она обернулась, чтобы убедиться в отсутствии лишних ушей, и тихо сказала: — Я своими глазами видела, как Флегма делала это с Биллом. Дверь надо было закрывать плотнее, — презрительно скривилась Джинни. — Ты что, ни разу не пробовала? Не верю, что Крам не предлагал. В школе, может, и нет, а когда ты гостила у него в прошлом году…

Гермиона, почувствовав, что краснеет, прибегла к испытанному средству — представила, что напротив нее не Джинни, а Лаванда или Парвати. Соседки по комнате на ночь глядя частенько шушукались о мальчиках и о том, чем хотели бы с ними заняться, а после Святочного бала — закидывали ее неловкими вопросами. То ли чтобы смутить, то ли им правда было любопытно. В общем, Гермиона научилась брать себя в руки, чтобы всякий раз не выглядеть нелепой, немодной и отставшей от жизни. «Ведьмин досуг» от корки до корки она не штудировала и поддержать разговор о моделях сумочек не могла, но научной литературы перечитала немало, так что беседа о естественных физиологических процессах была ей по зубам.

— Ты так и не рассказала Гарри и Рону о том, что ездила в Болгарию, да? — сочувственно вздохнула Джинни, откусывая от печеньки.

— Нет, не рассказала, — резковато отозвалась Гермиона, — и нет, он мне не предлагал. Виктор вообще очень… сдержанный.

— И тем не менее, в кровать он тебя уложил, — поддела та.

— Это было из чистого любопытства! — прошипела Гермиона. Она уже дюжину раз пожалела, что поделилась с Джинни. Но в тот момент хотелось кому-то рассказать. С мамой поговорить толком не успела, из аэропорта папа привез ее ночью, а утром уже нужно было отправляться на площадь Гриммо. — Я просто поняла, что готова к этому. К тому же, в первый раз лучше с кем-то постарше. В смысле, с кем-то опытным, с кем-то…

— С кем-то «всемирно известным ловцом сборной Болгарии», — ехидно закончила за нее Джинни. — Да ладно, Гермиона, я же не осуждаю, наоборот! Это куда лучше, чем с однокурсником в пустом классе. А я решила, что мой первый раз будет с Гарри. — Гермиона подумала, что ослышалась, но потом напомнила себе, что Джинни сохнет по нему с десяти лет, и никуда это не делось. — Я по-прежнему ему безразлична, и он все так же озабочен спасением мира, но я начинаю думать о сексе слишком часто, так что пора уже попробовать. Я говорила с Тонкс, она сказала, что тянуть нет смысла, все равно это скоро случиться. Месяцем раньше, месяцем позже. Гарри стал такой… — она пожевала язык, подбирая слово, но так и не нашла. — Заметила?

Высокий? И вместо былой худобы намек на бицепсы? И бриться ему теперь нужно каждый день, иначе мигом обрастает? Гермиона заметила, но обсуждать это не хотелось, тем более с Джинни, еще подумает, что она специально на него пялилась.

— Но… как ты собираешься это сделать, если Гарри не…

Заявление Джинни породило нехорошее чувство в душе. Что-то такое же Гермиона испытала, когда увидела, что ее друг из начальной школы подарил валентинку противной Полли Хабберт.

— Ему наверняка хочется. Все парни хотят. Майкл только об этом и болтал. «Ну давай, ну когда уже, ну я аккуратно…» Придурок. Я же не заставляю Гарри со мной встречаться, просто… один раз. На память, — она невесело улыбнулась. — А после… Дин неплох. Забрасывает меня письмами все лето. Нельзя же всю жизнь мечтать о Гарри Поттере. Ты сама мне говорила.

* * *

— Я пойду в душ, — распуская волосы, громко объявила Джинни. От Гермионы не укрылось, что смотрела она при этом на Гарри, и только такой дурак, как Рон, увлеченный собственной задницей и игрушечной победой в квиддич, мог не заметить, как Гарри хитро улыбнулся Джинни в ответ.

Очередной импровизированный матч закончился очередным провалом команды Гарри и Гермионы. И снова этот факт не огорчил никого из них.

— Мне нужно… сменить футболку, — изо всех сил стараясь выглядеть естественно, выпалил Гарри и мигом ретировался.

— Какой-то он странный в последнее время, — нахмурился Рон, залпом выпив стакан воды. — Я ночью как-то проснулся, а Гарри сидел и смотрел свой фотоальбом. В три часа ночи. Думаешь, все из-за Сириуса? Уже два месяца прошло.

Рон до сих пор не знал о пророчестве. Гарри обещал, что они с Гермионой расскажут ему вместе, но разговор все откладывался. То одно, то другое. Члены Ордена, приходившие на ужин, исправно приносили плохие новости, и Гарри внимательно их слушал, а потом подсаживался к гостю и задавал пару вопросов, которые, судя по всему, не решался задать при всех. Особенно настойчиво он осаждал Ремуса, и у Гермионы сложилось стойкое ощущение, что тому очень сложно отвечать. Люпин виновато морщился, мотал головой и с благодарностью смотрел на Тонкс, когда та вмешивалась в беседу.

— Два месяца — это очень мало, наверное, — пожала плечами Гермиона, — когда потерял близкого человека. Не торопись подниматься, — она дернула Рона за рукав. — Джинни завела привычку петь в душе. Тебе не понравится.

— Я не хочу знать, что моя сестра делает в душе, — проворчал тот, и Гермиона мысленно сочла это благоразумным.

Когда отмечали день рождения Гарри на прошлой неделе, Джинни стащила из-под носа миссис Уизли бутылку огненного виски и плеснула себе немного в лимонад «для храбрости».

— Ты не передумала? — Гермиона предприняла отчаянную попытку удержать ее от необдуманного шага. Как ей казалось, необдуманного. — Вот так ни с того ни с сего пойдешь к нему и предложишь переспать?

— С чего ты взяла, что ни с того ни с сего? — С оттенком самодовольства хмыкнула Джинни. Ну да, разумно начать с осторожных объятий, поцелуев и посмотреть, понравится ли Гарри. Скорее всего, Джинни так и поступила. — Отвлечешь Рона, если он соберется наверх, ладно?

Гермиона могла себе представить, какой крик поднялся бы, застань Рон сестру и лучшего друга голыми в своей спальне. Впрочем, в любом другом месте тоже.

Сама она, проходя чуть позже мимо ванной комнаты, не удержалась и замедлила шаг.

Из-за двери слышался только громкий шум воды, а в голове — злорадный шепот собственной совести, которая утверждала, что легкая зависть это нормально.

— Гарри!

Он замер.

Ну все. Рон наверняка узнал, чем они с Джинни занимаются, и сейчас начистит ему рожу. Гарри ждал этого каждую минуту с тех пор, как волнительные переглядывания за столом и поцелуи в темноте закончились быстрым и до ужаса позорным сексом.

Он как раз вспоминал золотистые веснушки, рассыпанные по плечам Джинни, и длинные рыжие волосы, которые несколько раз придавил, пока они пытались улечься как надо. Гарри до сих пор хотелось сквозь землю провалиться, стоило представить, каким неуклюжим он смотрелся. Казалось, он напортачил везде, где только можно. И закончилось все слишком быстро. Ощущение, что Джинни разочарована, было куда более стойким, чем его собственный член в ту ночь.

Следующие разы вышли получше: Гарри чувствовал себя увереннее, Джинни не тряслась как лист на ветру и не пугала его тем самым еще больше. Со временем он начал с нетерпением ждать этих украденных у «Норы» и ее обитателей минут. А главное, его почти перестала преследовать навязчивая мысль «попробовать на этот раз не облажаться».

Слишком много их у него было, этих навязчивых мыслей.

— …смотри, что я раздобыл среди хлама Фреда и Джорджа! — Рон взмахнул небольшой тетрадкой в темной обложке. — Видимо, случайно попало в коробку с Бойкими телескопами…

Что ж, лучший друг пока не собирается его убивать, уже хорошо. В прошлом году Рон мигом записал Корнера в подозрительные типы из-за того, что тот посмел пригласить Джинни в Хогсмид. Так что, пожалуй, сейчас у него был куда более весомый повод объявить Гарри вечный бойкот.

— Что это? — Он перелистал абсолютно чистые страницы и хмыкнул: — Похоже на дневник Риддла.

— Да ну тебя, — Рон махнул на него рукой. — Фред и Джордж не стали бы держать дома что-то подобное, у мамы нюх на сомнительные вещи, а уж после истории с Тайной комнатой… Хотя такие штуки редкость. — Он ожесточенно почесал в затылке. — Я слышал, они хранятся в некоторых семьях веками. Этот выглядит довольно старым. Ну-ка, — Рон отобрал у Гарри книжку и внимательно рассмотрел. — Здесь что-то есть. Инициалы. «С.Д.».

— Одно радует, это не Волдеморт, — натужно пошутил Гарри и заметил: — Половину страниц кто-то выдрал… У вашей семьи есть знакомые с такими инициалами?

— Да десять штук, — не раздумывая заверил Рон. — А может, это кто-то из знакомых близнецов. Короче, Гарри, какая разница, кому это принадлежало. Знаешь, что обычно записывали в такие тетради? Всякое разное про это самое. — Он подергал бровями.

— А, ну тогда, конечно, она достойна внимания, — подколол Гарри, — правда, есть одно маленькое «но». — Рон с нетерпением уставился на него. — Здесь пусто.

— Ты же не думаешь, что такие вещи показывают всем подряд? — резонно ответил он, почесав нос. — Само собой, владелец наложил какое-нибудь заклятие…

— И что значит «записывали»? Как можно это записать? У волшебников вроде нет видеокамер.

— Да проще простого, — снисходительно сказал Рон. — Как с Омутом памяти, только мысль остается на странице, впитывается как чернила, вот и все. А когда захочется пересмотреть…

— Я понял-понял, — перебил его Гарри. — Откуда ты все это знаешь?

Тот мигом залился краской и принялся рассматривать ногти на левой руке, потому что правой все еще сжимал свою добычу.

— Ну-у, э-э, помнишь, на четвертом курсе мы с тобой, ну, не разговаривали какое-то время, и я шатался с Фредом и Джорджем, и они все время болтали, как хотят свой магазин, и планировали, что там будут разные секции для всех подряд и только для тех, кто постарше, в общем, о таких книжках они тоже говорили, что надо начать делать такие и продавать, и что они будут пользоваться спросом даже лучше, чем у магглов подобные журналы. Вот.

Рон говорил сбивчиво, торопливо, как будто хотел побыстрее проехать эту тему.

— То есть волшебники хранят порнофильмы со своим участием, — подвел итог Гарри, стараясь говорить непринужденно, как если бы речь шла о квиддиче. Вот уж что бы он хотел как можно быстрее забыть, так это их с Джинни первый раз. Неужели кто-то хочет это пересматривать.

— А такие есть? — Рот Рона смешно раскрылся, и Гарри, не сдержавшись, хихикнул. — Ну, там же не только про это, всякие другие вещи тоже можно запечатлеть. Хотя это глупо, согласись, использовать такой редкий и нужный артефакт, чтобы запомнить обед в Большом зале или пароль от гостиной. Вечеринку после матча еще куда ни шло. Страниц там не так много. Знаешь чего, возьму-ка я эту штуку в Хогвартс, — воодушевленно заявил Рон, — там попробую понять, как она открывается.

— Либо можно спросить у Фреда и Джорджа, — задумчиво протянул Гарри, думая о своем. О скольких еще способах сохранять воспоминания он не знал? А вдруг после родителей осталось что-то похожее?

— Да ты что, — ужаснулся Рон. — Чтобы они до конца жизни меня стремали? Нетушки.

* * *

Гарри очень хотел верить, что все это ему привиделось.

Он выскочил во двор, чуть не наступив на сонную курицу, и тяжело выдохнул. Сходил за яйцами, называется.

Вот сейчас самое время провалиться сквозь землю. Желание, преследовавшее Гарри с самого Литтл-Уингинга, когда Зои недвусмысленно пялилась на его голый торс, достигло своего пика. Он даже притопнул ногой, изо всех сил надеясь, что почва под ногами разверзнется и спасет его от неудобного разговора, который неминуемо состоится, как только…

— Привет, Гарри.

Тонкс сконфуженно втянула голову в плечи, протискиваясь мимо него, и скорчила извинительную мордашку — то ли свою собственную, то ли приняла чей-то облик. Едва она скрылась в темноте и аппарировала, послышались тихие шаги, из сарая вышел Ремус и тщательно отряхнул брюки от мусора и пуха.

— Гарри, пожалуйста, не говори Молли о том, что ты видел, — заговорил он, и тон его больше напоминал лекцию о дементорах в классе защиты. Спокойный, размеренный, ни капли смущения. Если бы Гарри кто-то застукал со спущенными штанами между широко разведенных женских бедер, он не был бы так невозмутим. — На твоем месте могла быть Джинни или… Рон, не думаю, что матери это пришлось бы по душе. И в целом, с нашей стороны было невежливо использовать это место для… Использовать таким образом. Мне неловко тебя просить… Хотя мы с Тонкс взрослые люди, но все же… пусть это останется между нами. Ничего ужасного ты не увидел, мы в твоем возрасте хорошо знали, что такое секс, и ты наверняка знаешь. Словом… — Он поморщился и все-таки смешался: — Накануне полнолуния мне сложно себя контролировать. Особенно если женщина… Это неважно. Просто забудь, хорошо? Мне жаль, что так случилось.

— Без проблем, — легко согласился Гарри. Их последний разговор закончился на повышенных тонах, потому что Ремус упорно стоял на своем и тем самым распалял в душе Гарри желание идти до конца. Докопаться до правды. — Я с удовольствием тебя прикрою, но мне нужна ответная услуга. Как бы паршиво это ни звучало.

— Гарри…

— Я хочу. Знать. Была ли болтовня моей тетки правдой. Ремус, ты единственный, кто может мне об этом рассказать. Больше никого не осталось. Маминых школьных подруг тоже нет в живых, так? Ты сам сказал. Это не дает мне покоя. Не знаю, почему. Я всегда считал, что все рассказы о маме с папой — правда, а потом я увидел своими глазами, что как минимум один из них — ложь. Тот самый, где говорится, каким хорошим человеком был отец. Откуда я могу знать, что все остальное не является точно таким же обманом?

— Да Мерлин с тобой, Гарри! — с ужасом воскликнул Ремус. — Что ты себе напридумывал? Что Джеймс угрозами заставил Лили выйти за нее, а она его на самом деле ненавидела? Или что она начала с ним встречаться, только потому, что они с Сириусом были самыми популярными парнями курса? Можешь выбросить эту чушь из головы, потому что это неправда.

— А что тогда правда? Если все было прекрасно, почему ты отказываешься мне это показать?

— Потому что моей памяти будет недостаточно, чтобы составить верное представление об отношениях твоих родителей, Гарри! — шепотом рявкнул Ремус. — Ты должен понимать, что все самое сокровенное происходило наедине, а на людях… да, на людях было то, что ты видел. Во всяком случае, до нашего выпускного года. И я не хочу, чтобы ты углублялся в это болото, которое не имеет ничего общего с истиной. Я не уверен, что Лили и Джеймс этого хотели бы. Им обоим было нелегко в те годы. Нелегко признать, что они созданы друг для друга. Так тоже бывает. А ты, несмотря на то, что ты их сын, не имеешь права грязными ботинками вламываться в их прошлое.

В аргументах Ремуса был смысл, и Гарри сбавил тон:

— Я не собираюсь вламываться. Покажи мне хотя бы то, что считаешь нужным.

— Тебя это может расстроить, Гарри. Прежде чем Сохатый получил Лили, он сожрал столько дерьма, что отомщены были все: и Северус, и доходяга Дэйви, и Сьюзен, и еще полдюжины людей, которых Джеймс с Сириусом когда-то задирали.

Он сомневался, что расстроится больше, чем тогда, в Омуте памяти Снейпа.

— Тетя сказала, что папа встречался с какой-то девушкой на старших курсах. — Гарри пошел в атаку, воспользовавшись тем, что Ремус мало-помалу заговорил. — Не с мамой. Это так?

Ремус затравленно посмотрел на него, будто осознал, что загнан в угол. Наверное, Гарри выглядел буйным и способным на членовредительство.

— Так, — нехотя кивнул Ремус. — Сьюзен. — Он неопределенно дернул головой, ссылаясь на имена, которые перечислил за пару минут до этого. — Я не слышал о ней с тех пор, как мы окончили школу. Джеймс пытался вылечиться от тяги к Лили таким образом. Надо ли говорить, что попытка была провальной и причинила всем много боли. Сохатый в шестнадцать редко думал о чувствах других людей, глупо отрицать, это действительно так. Но именно эта история… сломала его, по-хорошему сломала, помогла повзрослеть. А тогда, после СОВ, он просто рубил с плеча. Кричал, что больше не посмотрит в сторону Лили, что его достали ее отказы. Не хотел все лето думать об этом. Так что Сириус свел его со Сьюзен. Все знали, что она к Джеймсу неравнодушна.

— А мама? Профессор Слагхорн, когда мы с Дамблдором заходили к нему, сказал, что она была замечательной и ее все любили. Но я сомневаюсь, что та Сьюзен с ним согласилась бы.

Ремус впервые за все время улыбнулся и обреченно покивал:

— Ну да, все. Кроме половины женского населения замка того времени, — усмехнулся он и даже повеселел. — Не скажу, что безосновательно. Лили никогда не лезла за словом в карман, знала себе цену, знала, насколько она красива и как много парней готовы душу продать за ее благосклонный взгляд. Фотографии не способны это передать. И ты знаешь, Гарри, никто из тех, кто был знаком с ней, ни капли не удивился, что ей удалось защитить тебя. Дать отпор смерти.

В горле мгновенно встал ком, и Гарри несколько раз глубоко вздохнул, чтобы избавиться от него.

— Ты не знал ее…

— Вот именно! — в отчаянии выдохнул Гарри. — И я хочу узнать. Хочу понять, что изменилось за два года. Она с такой ненавистью смотрела на папу тогда, у озера.

— Лили никогда не смотрела на Джеймса с ненавистью, — устало потер глаз Ремус. — Ты видел один-единственный час из целой жизни. Гарри, да она прибежала тогда отнюдь не спасать Северуса!

— А зачем тогда? — опешил он. Такого заявления он точно не ожидал.

Люпин покачал головой, мол, ничего ты не понимаешь, потом помолчал, внимательно вглядываясь в его лицо, и наконец произнес:

— Я поделюсь с тобой частью воспоминаний. Пойми, Гарри, я сам не все помню. Память избирательна. Я все еще придерживаюсь мнения, что тебе это ни к чему. Но я знаю, как тяжко бывает на душе, когда гложет неизвестность. Когда пытаешься найти объяснение поступкам близкого человека и не находишь. И это продолжает терзать тебя, несмотря на то, что прошла уже куча лет. И ты сожалеешь, что не спросил раньше.

Гарри понял, что Ремус говорит о тех временах, когда его заставили считать Сириуса убийцей, и он не мог понять, почему так случилось. А может, друг никогда не был другом, и все, что ты знал о нем, — ложь?

Ремус сотворил небольшой стеклянный флакон, уткнул палочку себе в висок и потянул длинную серебристую нить, кольцами укладывая ее внутри склянки. Он помедлил, словно колебался, отдавать ее Гарри или нет, но все же протянул ему со словами:

— Я никогда не произносил этого вслух, но я считаю, что решение Лили пожертвовать собой в ту ночь было продиктовано не только желанием защитить тебя. Она хотела уйти вместе с Джеймсом. Я это точно знаю. И то, что ты там увидишь, — Ремус сухо шмыгнул носом и кивнул на флакон, — не должно ввести тебя в заблуждение.

Он зашагал прочь и, выйдя за ограду, тут же аппарировал. Гарри даже показалось на мгновение, что он отправился следом за Тонкс. Сам он поплелся в дом, крепко сжимая флакон и намереваясь сегодня же нырнуть в Омут, добытый близнецами в Лютном. Или где они могли его достать?

На крыльце, набросив на плечи кофту, сидела Гермиона с учебником за шестой курс и задумчиво наблюдала, как один садовый гном пытается оторвать голову другому. Гарри уселся рядом с ней и машинально поправил норовивший сползти с ее плеча кардиган.

— Ты же вроде бы уходил за яйцами, — напомнила Гермиона.

— Еще не снесли, — отшутился он и повертел в руках склянку с мыслями Люпина. — Ты почему здесь?

— На кухне опять разлилась Флегма, — сухо прокомментировала она. — Рон с энтузиазмом бегает вокруг с тряпкой, если можно так выразиться.

— Понятно. Тогда я тоже останусь тут.

Гермиона благодарно вздохнула.

Со временем Гарри пришлось признать, что девчонки правы — Флер было слишком много. А еще она ну никак не вписывалась в маленький уютный мирок «Норы», угрожая его сломать. Миссис Уизли изо всех сил старалась не подавать вида, однако пребывание в доме будущей невестки ее явно стесняло. А Джинни с Гермионой красноречиво переглядывались, стоило Флер появиться на кухне и начать там хозяйничать. Сильнее их бесили только ее рассуждения на тему скучного местного быта и серости английской погоды.

— Я все думаю насчет Малфоя, — Гермиона закрыла учебник и потянулась, чтобы распрямить спину. — Ты правда считаешь, что его сделали Пожирателем? Это же… Малфой. Придурок, который без папочки шагу ступить не может.

— Придурок, которому ты врезала на третьем курсе. Помнишь?

— И которому ты врезал на пятом, — в том же тоне ответила она, пихая его локтем в бок.

Иногда казалось, что все это случилось в прошлой жизни. Там, где продавцов мороженого не утаскивают Пожиратели. Там, где они с Гермионой угоняют гиппогрифа и спасают Сириуса — на целых два года.

— Горбин испугался, — коротко сказал Гарри. — Чего мог испугаться такой проныра, как он? Ну не фак же Малфой ему показал.

— Думаю, ты прав. — Она поежилась, стянула рукава кофты на груди и потерла ладонями свои посиневшие бедра. Шорты от холода не спасали. Гарри запоздало обнаружил, что пялится на ноги Гермионы, и подавил желание обнять ее, чтобы согреть. — Нужно поделиться догадками с Дамблдором.

— Я уже пытался рассказать папе Джинни, он меня послал. Вежливо, — справедливости ради уточнил он.

— Папе Рона, — натянуто поправила Гермиона.

Гарри завис на секунду.

— У них один отец. Мистер Уизли.

— Да, но раньше ты сказал бы «папе Рона». Слушай, Гарри, пора возвращаться в…

И тут до него дошло. Гермиона знала! Вот дерьмо, он даже не предполагал, что Джинни кому-то расскажет. Хорошо, что Гермиона умеет хранить секреты. И хорошо, что она не склонна стеречь спальню Джинни с битой для квиддича, в отличие от Рона.

— Погоди, — он подскочил следом за ней и схватил за руку, — что-то не так?

— Кроме того, что мы скрываем от Рона уже два факта? — ехидно уточнила Гермиона. — Совсем ничего.

— Он не поймет, — промямлил Гарри и для пущей убедительности поморщился. Как же жалко это прозвучало.

— Я тоже не понимаю, — фыркнула она. Один из гномов заверещал. Похоже, близилось окончание их битвы. — Тебе же было плевать на Джинни, ты ее не замечал. Так что поменялось? Скучно сидеть здесь и ничего не делать, пока Пожиратели громят Косой переулок?

— Я…

Да, невыносимо сидеть сложа руки, но не думает же Гермиона, что Гарри от скуки раз за разом забирается к Джинни в трусы. Просто тело этого требует. Ему нравится, как пахнут ее волосы, нравится ее трогать. Шрам иногда ноет, а после секса становится чуть легче, и спит Гарри почти без снов, в которых Сириус раз за разом, словно видеокассету заело, падает сквозь рваный занавес.

— Она только-только стала приходить в себя после нескольких лет этой ее дурацкой детской влюбленности. А ты сейчас даешь ей пустую надежду.

Гарри посчитал, что «она сама предложила» прозвучит не очень по-мужски, и потому сказал другое, не менее тупое:

— Но ведь она этого и хотела, быть вместе. Почему пустую?

— Да потому что, как только скука пройдет, ты перестанешь думать членом и возможно начнешь думать головой, — фыркнула Гермиона. Честно признаться, Гарри заподозрил, что в Гермиону вселилась какая-нибудь Паркинсон. — А в голове у тебя сейчас Волдеморт, Малфой и… что это, кстати? — Она раздраженно кивнула на флакон. — По описанию смахивает на мысли.

— Все-то ты знаешь, — беззлобно проворчал Гарри себе под нос. — Это… Мне нужна будет твоя помощь.

Она посмотрела на него с выражением «кто бы сомневался».

Ремус предупредил, что увиденное может потрясти Гарри, смутить и расстроить. Он утверждал, будто мама никогда не смотрела на папу с ненавистью, а Гарри готов был поклясться, что все было с точностью наоборот. Он ничего не смыслил в девчонках. А Гермиона смыслила.

— Ты ведь хорошо разбираешься в девушках. В том, как они думают и почему поступают так, а не иначе.

— Нужен совет насчет Джинни? — вяло улыбнулась Гермиона, усаживаясь обратно на крыльцо и возвращаясь к наблюдению за садовыми гномами.

— Нет, — решительно сказал Гарри и, грустно улыбнувшись, добавил: — Но она тоже была рыжей.

Шестое лето издохло с наступлением сентября. Будто за одну ночь кто-то прошелся по окрестностям, собрал жару в одну огромную банку и выдворил прочь, за край земли, в какую-нибудь Австралию.

— Всегда хотела побывать в Австралии, — пробормотала Гермиона, озираясь по сторонам. — Ух ты, не знала, что здесь висела эта табличка.

Всякий раз, проходя мимо квадратного пятна, чуть темнее остальной стены, она задумывалась, что же тут было раньше, но по прибытии в замок все время забывала поискать информацию в книгах.

«Забытые совы прилетят к вам сами. Но знайте — они на вас обидятся».

Гермиона хихикнула.

Вряд ли это официальное заявление администрации, похоже, какой-то шутник написал, но предупреждение оказалось таким забавным, что его решили не снимать.

— А где?..

— Ищи кого-то такого же лохматого, как я, — с улыбкой посоветовал Гарри и поднялся на цыпочки, чтобы лучше рассмотреть людей у вагонов.

— Кажется, я нашла Сириуса, — хмыкнула Гермиона и кивнула на парня в центре небольшой толпы девчонок. Она готова была поклясться, что видела похожего на обложке «Космополитан» в паре с тощей моделью. В эту самую секунду прямо сквозь Гермиону протащили огромный чемодан, но, в отличие от встречи с привидением, она ничего не почувствовала.

— …мама сказала, четыре СОВ — не худший результат. Папа, конечно, ожидал большего и расстроился.

— Мои были бы счастливы расстраиваться только по таким поводам. Жаль, что ты не можешь рассказать им про свои успехи в анимагии, дружище.

— Да ладно, какие там успехи. Мне кажется, Бродяга с Сохатым бросят эту затею, если в ближайшее время у меня не начнет получаться…

Гарри рывком обернулся. Гермиона тоже крутанулась на месте.

Это было очень. паршивое. чувство. Видеть юного, без единого следа седины в волосах Ремуса, а рядом — полноватого пацана с дурацкой стрижкой, пухлыми губами и небольшими глазками, которые отвратительно не сочетались с этим влажным ртом. Необъяснимым образом захотелось прокричать Люпину что-то типа: «Немедленно беги отсюда!».

Гермиона одернула себя. Во-первых, здесь ее никто, кроме Гарри, не услышит. Во-вторых, глупо предупреждать о чем-то Ремуса или Сириуса. В фильмах путешественников во времени всегда принимали за сумасшедших. А в-третьих, это всего лишь воспоминание, и изменить что-либо уже нельзя. Хроноворот пришлось вернуть профессору Макгонагалл, да и на двадцать лет назад он время не отмотает.

— А я думал, ты опять сбежал, теперь уже от нас, — захохотал кто-то очень знакомый, и Сириус подхватил, будто залаял.

Все, кто говорил о невероятном сходстве Гарри с отцом, были правы. Мистер Келлер, папин друг, с ума бы сошел от восторга. Он был ученым-генетиком и продал бы душу за возможность изучить семью Поттеров как следует.

Джеймс, правда, носил очки другой формы и одет был так, как ходили в семидесятые. Светлые брюки, идиотская красная рубашка. Выходит, уже тогда маги-подростки предпочитали маггловскую моду. Как интересно, надо будет спросить у мадам Пинс…

— Ты только погляди, Сохатый, — Сириус, выбравшись наконец из девчачьей западни, хитро прищурился и кивнул куда-то за спину Джеймса. — Вот это платьице.

— Да-а, у Эванс появились сиськи. — Сзади к ним подкрался высоченный парень, футов восемь с половиной, не меньше, худой-прехудой, вот-вот переломится. — Предлагаю это отпраздновать.

— Пошел в жопу, Фоссет, — огрызнулся Джеймс. — А когда выберешься оттуда, на испытания можешь не приходить.

Стоило ему раскрыть рот, и различия с сыном стали очевидными. От Джеймса разило самоуверенностью, какой Гарри никогда не страдал. А еще он нарочито не смотрел в ту сторону, куда указывал Сириус.

Гермиона подошла к Гарри и коснулась его локтя. Друг друга они могли чувствовать.

Сердце сжалось. Гарри смотрел на Лили, затаив дыхание. Гермиона могла представить, что он сейчас чувствует. Или не могла. Она всегда охотно слушала рассказы мамы об их с папой студенческих временах, но даже не предполагала, какую ценность те могли приобрести, будь они единственным свидетельством их существования. Подтверждением, что когда-то они были живыми, такими же, как Гермиона, как Гарри с Роном сейчас.

Гермиона старалась не завидовать красивым девчонкам. Какой в этом смысл? Привлекательнее от этого не станешь. В детстве она отчаянно стеснялась своих передних зубов и даже старалась не улыбаться лишний раз. Однако зависть иногда все же просыпалась где-то в желудке, как голод, и начинала подъедать ее. Гермионе казалось, что, стоит надеть красивое платье и сделать прическу, как у Полли, первой красавицы класса, выпросить у мамы ту невероятную заколку — и дело будет сделано; она тоже получит ровно две дюжины валентинок. Но мама аккуратно объяснила, что у Полли прямые золотистые волосы и «форма личика приятная», а Гермиона совсем другая. Тоже очень красивая, разумеется, но ей пойдет другой образ.

«Я уж не говорю, что ей всего десять, а она уже научилась манипулировать мужчинами», — сказала мама, обращаясь скорее к мужу, чем к дочери. Папа засмеялся, а Гермиона толком не поняла, что в этом смешного.

Лили была той самой Полли. Хотя нет. Полли смотрелась бы уродиной рядом с ней.

У Сириуса, похоже, глаз был наметан. Платье и правда сидело отлично. Облегало там, где надо, подчеркивая тонкую талию, аккуратную грудь и… полное отсутствие лифчика, ядовито закончила про себя Гермиона. Она готова была поставить свою «В» по защите, такую лишнюю в идеальном табеле, на то, что Лили люто завидовали все старшекурсницы и кое-кто из младших.

Или почти все.

Мимо них вихрем промчалась вертлявая девчонка и, рявкнув, чтобы Петтигрю не мешался под ногами, бросилась Лили на шею. Гермиона следом за Гарри подошла поближе. Никак не получалось избавиться от ощущения, что они подслушивают разговор, не предназначенный для чужих ушей. Ну разве это не восхитительно-незаконно? В последний раз Гермиона испытывала нечто подобное, когда они попались у кабинета Амбридж в прошлом году.

— Челси, ты меня задушишь, — кое-как выдохнула Лили, но та продолжала верещать:

— …короче, Смит подстриглась. Такого уродства я давно не видела, а-ха-ха, сама посмотришь. Убожество. Шарлотта разжирела, это просто ужас какой-то, фунтов сто шестьдесят, не меньше. Но она обещала новый «Ведьмин досуг», только на один день, и я не лягу спать сегодня, пока не прочту его. — Она заткнулась, только чтобы перевести дух, и продолжила: — Я надеюсь, ты взяла запасные трусы, Эванс, потому что твоим предстоит отправиться в стирку. Норман стал таки-и-им красавчиком. Ой, чуть не забыла главную новость: Пруэтт с Макбрайд расстались летом, так что он теперь свободен, — полным энтузиазма голосом прошептала Челси и закатила глаза.

— Надолго ли, — снисходительно подняла брови Лили.

— Ты права, я видела, как сиська Бетти его обхаживала. Разве что в штаны к нему не залезла.

— Ну, у нее семь часов впереди, — заметила Лили и попыталась продолжить путь, но Челси ее остановила:

— Ты обещала при встрече кое-что рассказать. Говори, Эванс.

— Точно не здесь, — бескомпромиссно заявила та. — Мне надо будет следить за мелкими, не забыла? Но… Я изучила книжку, которую стянула из Запретной секции перед каникулами, и нашла одно зелье. Если пропитать им табак…

— Не продолжа-а-ай, — восторженно взвыла Челси. Гермиона отметила, что она, благодаря своей энергичности, мгновенно располагает к себе. — Я немедленно хочу попробовать.

— Немедленно не получится, — Лили впервые за все время улыбнулась и наконец стала походить не на заблудшую сюда Снежную принцессу, а на живую школьницу. — Если только ты пососешь у Блэка, и он добудет нам ингредиенты в Лютном.

— Да я с удовольствием, — заявила та и быстро покивала. — Хотя ты знаешь, Эванс, я сегодня встретила на улице тако-о-ого мальчика, а-а-а-а. — Она заплясала на месте, будто хотела в туалет. — Он такой красивый, божечки!

Лили снисходительно хихикнула. Судя по всему, ее подружка не первый раз встречала кого-то такого на улице.

— Короче, белая футболка. Джинсы. Цепочка на шее. И кольцо.

— Он женат? — цинично поддела Лили.

— Да нет же, дура, ерунда просто какая-то на пальце, медная, но ему так идет! И у него русая копна волос, кожа золотистая, не смуглая, но загорелая, и родинки, две родинки вот тут! Брови вразлет. Нос прямой. Глаза серые. Губы такие! Опущенные уголки, таинственные. И спина! И как он шел, — исступленно прошептала Челси. — Руки в карманы, солнце в волосах. И плечи такие широкие. А-а-а. Господи. И я не успела его догнать. — Она повисла на руке Лили, скорчив жалобную мордашку.

Гарри разулыбался. Наверное, ему показалось забавным, что девочки так общаются. А Гермионе эта девица чем-то напомнила Лаванду. Этакая более симпатичная и менее грудастая копия Лаванды.

— Лили, привет.

Гарри с Гермионой как по команде обернулись. Позади них бесшумно вырос… вот черт, староста школы. Неужели услышал, что девчонки собираются курить что-то запрещенное?

Челси, кажется, мигом потеряла свой богатый дар речи. Ее красивые глаза округлились, рот приоткрылся, и выглядела она довольно глупо, хотя быстро взяла себя в руки.

— Как лето? — Похоже, нарушения школьного Устава старосту не слишком волновали.

— Ужасное, — лаконично отозвалась Лили.

— Обычно говорят «все отлично, спасибо», — очаровательно улыбнулся тот. Гермионе показалось, что парень из рассказа Челси переоделся и материализовался на платформе девять и три четверти.

— Разве шаблонные вопросы и ответы на них не вышли из моды? — равнодушно съязвила Лили.

— Я хотел спросить, где ты взяла это симпатичное платье, — он невозмутимо указал взглядом на ее наряд, — но мне показалось, что ты можешь неправильно меня понять.

Челси засмеялась, Лили тоже позволила себе намек на улыбку.

— Ты идешь? — Он кивнул на вагон старост. — Скоро одиннадцать.

— Я догоню.

— Без тебя не начнем, — пообещал тот и, на ходу раздавая указания студентам, ловко запрыгнул на подножку.

Гарри повертел головой. Наверное, хотел понаблюдать за реакцией отца. Тот стоял спиной к ним и не мог ничего видеть, зато Петтигрю следил за происходящим внимательно и, вероятно, пересказывал остальным.

— Он на тебя та-а-ак смотрел! — Челси аж присела, как будто им объявили, что библиотека в этом учебном году будет работать круглосуточно.

— Как? Будто трахнуть меня хочет? — с оттенком самодовольства и небрежности отозвалась Лили.

— Ну, в том числе, — серьезно кивнула та. — Еще скажи, что ты ему откажешь, если предложит, — грозно насупилась Челси. — Так вот знай, Лили: это преступление. Дать от ворот поворот Фабиану — преступление. Женский Комитет Сплетниц тебя четвертует, даже не сомневайся. Все они матушку продать готовы, лишь бы сходить с ним на прогулку.

Все понятно. Этот Фабиан — что-то вроде Забини, только гриффиндорец. Что ж, это немаленькое преимущество.

— Ладно, увидимся. Надо переодеться, прежде чем начинать делать вид, будто мне не плевать на дисциплину, — пробормотала Лили и махнула Челси.

— Ага, там тебе помогут, не сомневайся. Насчет одеться не знаю, но раздеться точно помогут, — та показала язык напоследок и была такова.

Снаружи остались лишь провожающие, машинист дал предупредительный гудок. Когда Хогвартс-экспресс потерял привычные очертания и платформа начала смываться с глаз, будто кто-то стирал ее мокрой губкой, Гермиона потянула Гарри за руку.

Они договорились, что не будут отлучаться надолго. К тому же через три часа их ждал настоящий поезд, и обитатели «Норы» вот-вот начнут просыпаться.

Гарри рухнул на кровать и с силой потер лицо.

— Может, не стоит продолжать? — тихо предложила Гермиона, присаживаясь рядом. — Мне всегда нравились книги Уэллса, но все это как-то странно.

— Странно? Почему? — Он вскинулся и свел брови.

— У тебя нет ощущения, что многое из того, что мы слышим, очень личное? Даже то, что Ремус не слышал. Воспоминания работают как ретранслятор. Не знаю, что я чувствую по этому поводу. Это же… — В голову пришла невероятная мысль. — Гарри, это же беспроигрышный способ шпионить! Это ужасно и очень удобно одновременно.

Он прищурился, не сразу сообразив, к чему она ведет. Потом щелкнул пальцами:

— Точно. Снейп ведь не мог слышать разговор папы и Ремуса тогда, а я пошел за ними и… Гениально, Гермиона, — воодушевленно похвалил Гарри. — Может сгодиться… пока не понимаю, для чего. — Он порывисто взъерошил себе волосы. — Так что ты думаешь? О моих родителях. Что скажешь?

— Маловато данных, — качнула головой Гермиона. Она не хотела говорить этого вслух, но пока что Лили и Джеймс казались чужими друг другу. — Твоя мама была очень красивой, — Гермиона выдавила улыбку и взялась за запястье Гарри обеими руками. — Кстати, ты не думал разузнать…

— …об этой девочке? Челси. Мысли читаешь. Велика вероятность, что ее тоже нет в живых, но выбор у меня невелик. — Он почесал нос, потом растерянно перевел взгляд на пальцы Гермионы, сомкнутые на его руке, и накрыл их ладонью. — Тебе не кажется, что нам этого не хватает? — смущенно поморщился Гарри. — Всех этих вещей типа летних сплетен, рассказов о квиддиче, кто с кем расстался и сколько фунтов набрала Парвати.

Парвати? Набрала? Да скорее Люциус Малфой явится в замок и начнет раздавать конфеты. Гарри точно не знает, о чем говорит.

— В те годы тоже шла война и гибли люди, но такое ощущение, что школьников все это дерьмо не касалось. Их новый выпуск «Ведьмополитена» интересовал больше, чем…

— Сейчас так же, Гарри, — тихо перебила Гермиона. — Если ты походишь по вагонам, ты это заметишь. И соберешь кучу сплетен. Я в прошлом году еле выдержала. Ничего не изменилось за двадцать лет. Просто тебе сложнее. Ты — Избранный. У тебя голова другим забита. Никто из наших однокурсников не подвергался с младенчества угрозе быть убитым сумасшедшим маньяком. Конечно, для них все это как новости по телевизору; вроде бы тревожно, но до нас-то не дойдет. Им важнее, кто с кем переспал летом и кто как подстригся. Как-то так.

— Я заебался, Гермиона, — грубо рубанул Гарри. Кадык дернулся. Он яростно глянул на нее и сжал зубы. — Я хочу так же. Какой из меня Избранный? Да у меня даже кроссовок целых нет, потому что Дурсли из меня всю душу вынут, зададут кучу вопросов, откуда взялись новые, если я их куплю. — Гермиона подумала, что у Волдеморта в детстве тоже наверняка не было хорошей обуви. Какая отвратительно бесполезная мысль. Наверное, на практическом экзамене по защите ее голова была забита такими же. — Почему я? Чем моя мать и мой отец заслужили это дерьмо? Ты же видела их, обычные студенты. Да, придурки, да, не идеальные. Как они попали в Орден? Когда успели трижды бросить вызов этому уроду? Им едва стукнуло двадцать, когда я родился. Да мама даже не смотрела в сторону папы за четыре года до этого.

— Думаешь, они поженились, потому что ты должен был родиться? — деликатно уточнила Гермиона.

— Я не знаю, — устало выдохнул Гарри. — Я хочу верить, что в те несколько лет после школы они были счастливыми. Люпин уперся, несет какую-то чушь, якобы они только на людях ругались, а в остальном, его послушать, так прямо-таки не отлипали друг от друга.

Гермиона забралась на кровать с ногами и обняла его за плечи. Гарри выглядел потерянным, упрямо смотрел исподлобья и кривил губы. Она почуяла, как под ее ладонями напряглись его мышцы.

— Четыре года — это очень большой срок в нашем возрасте.

— Хочешь сказать, они несколько лет сидели в одном классе, сталкивались в гостиной, раздражали друг друга, а потом в один прекрасный день решили поцеловаться? — Гарри повернул голову и с недоверчивой улыбкой посмотрел Гермионе в глаза. Она задумалась над ответом и не сразу отвела взгляд.

— Такое бывает.

Он нервно закусил губу, коротко вздохнул и подался вперед, тронув пальцами щеку Гермионы, как будто хотел…

— Гарри. — Она отпрянула и тут же отругала себя за эту глупость. Как же тупо получилось. Ну чмокнул бы он ее, потолок бы не рухнул. Это же Гарри. А Гермиона — дура набитая, самая настоящая. Наверняка он теперь подумает, что она не умеет толком целоваться.

— Вот видишь, — беззлобно прищурился он, разворачиваясь и подгибая ногу, чтобы сесть к Гермионе лицом. — Не так это просто, даже с тем, кто тебе нравится.

Да с чего он взял, что нравится ей! По-дружески да, нравится, иначе никакой дружбы и не вышло бы. Скорее всего, Гарри это и имел в виду. Что же еще.

— Может, с тем, кто не нравится, проще, — ляпнула Гермиона от злости на саму себя. Над головой глухо зазвучали чьи-то шаги. — Кажется, Билл с Флер проснулись. Я пойду, ладно? Меня со вчерашнего дня не покидает ощущение, что я забыла положить «Продвинутый курс нумерологии».

— Да, обязательно нужно проверить, — на полном серьезе кивнул Гарри. Гермиона заподозрила, что он издевается. — Я не хочу прекращать, — сказал он ей в спину, и Гермиона судорожно сжала край футболки. Они же даже не начали. — Это мой единственный шанс познакомиться с ними, понимаешь?

Гермиона сглотнула. Наверное, Гарри сейчас чувствует примерно то же, что она, когда приходилось отложить захватывающую книгу, — только в дюжину раз сильнее. В его руках были лишь жалкие крохи, из которых ему предстояло склеить целую жизнь. Целых две жизни.

Им двоим предстояло, вместе.

— Мы продолжим в Хогвартсе, ладно? Я пороюсь в библиотеке, поищу сведения об этой Челси и о других однокурсниках твоих родителей. — Гермионе казалось, что она уже чует запах нового пергамента. Она скучала по нему. Что ж, может, Гарри наконец начнет относиться к ее походам в библиотеку менее скептически.

— Гермиона. — Гарри поднялся с кровати, будто хотел ее проводить. — Думаешь, нам стоит рассказать Рону о том, что происходит?

— О пророчестве или о том, что ты трахаешься с его сестрой? — деловито уточнила она.

— А еще о том, что я шантажом заставил Ремуса отдать мне воспоминания, и мы теперь в них копаемся. Без Рона.

И о том, что мы сейчас чуть не поцеловались, добавила про себя Гермиона. Пожалуй, придется выдавать информацию порционно, иначе Рон взорвется от негодования. Она глубоко вздохнула, склонила голову на бок и состроила загадочное лицо:

— С чего начнем?

* * *

— Поверить не могу, что вы мне не сказали, — Рон сокрушенно покачал головой, вспарывая брюхо картонной коробке с лягушкой и ловко извлекая карточку. — Опять Моргана, уже четырнадцатая.

— Уже месяц прошел с тех пор, как мы сказали, — откликнулась Гермиона, потеряв мысль и раздраженно отложив перо. — Может быть, пора сменить обвинительный тон?

— Теперь ты знаешь, — Гарри воздел руки к небу, будто свершилось нечто долгожданное.

Насчет Джинни сообщать не пришлось. В школе, как Гермиона и предсказывала, Гарри едва находил на нее время, увлеченный слежкой за Малфоем, тренировками, занятиями с Дамблдором и попытками выяснить правду о родителях.

Джинни, которая с самого начала не рассчитывала на нечто большее, чем секс, прошла все пять стадий принятия неизбежного, как по книжке. Сначала злилась, потом убеждала себя, что все по-прежнему, затем подумывала запереться с Гарри в раздевалке и напомнить ему, как они провели лето. У нее даже получилось, но на собрание Клуба Слизней они все равно пришли порознь. Вернее, Гарри остался отбывать наказание, назначенное Снейпом, а Джинни позвала Дина. Весь вечер они лизались, наплевав на то, что кто-то наверняка донесет Рону, и Гермиона сделала вывод, что Джинни так справляется с депрессией.

После победы в первом матче шаткая пирамида взаимного вранья и недосказанности с гулким грохотом рухнула. Рон, окрыленный успехом — как в квиддиче, так и в собственных штанах — потащил Лаванду в Выручай-комнату, где обнаружил полуголую Джинни и Дина, готового забраться на нее. Непонятно, что больше разозлило Рона: собственный облом или вид сестры в компании возбужденного парня.

Разъяренная Джинни выложила ему все как есть: что они с Гарри трахались у него под носом, а Рон единственный, кто еще не попробовал, и потому его так бесит, что все остальные этим занимаются. И до кучи заявила, что Лаванда побывала с куда большим количеством парней, чем сама Джинни, так что кто здесь еще шлюха.

«Имей в виду, братец чуть не обосрался от злости, — предупредила Джинни, пересказав историю Гермионе, и неловко добавила: — А еще я, кажется, ляпнула лишнего».

Рон разобиделся на всех и каждого. Даже на Гермиону, которая ничего ему не сделала. Позже выяснилось, что в категорию «ляпнула лишнего» вошел один-единственный пункт — о поездке Гермионы в Болгарию.

— Я тоже не знал, что ты ездила к Краму, — тихо произнес Гарри, когда они сидели в гостиной глубоко за полночь и дописывали эссе для Снейпа.

— Как-то не нашла подходящего случая рассказать вам. В прошлом году мы все только и думали, как избавить Хогвартс от Амбридж. И как убедить магическое сообщество, что Волдеморт правда вернулся.

— Ну-у, Рите новость о том, что у ловца сборной Болгарии появилась девушка, точно показалась бы занимательной, — ухмыльнулся Гарри.

— Мы не встречались, — сдержанно сказала Гермиона. — Просто провели время вместе.

— Как мы с Джинни? — в голосе Гарри скользнула натянутость. Он отбросил перо и потянулся, сцепив руки за головой. После неудачного падения с метлы на предплечье остался огромный синяк. Гермиона приготовила настойку из листьев бубонтюбера, но, судя по всему, он к ней не притронулся.

— Ты правда хочешь знать, спала ли я с Виктором? Ты ведь не шпион Скитер?

— Ну, не в квиддич же вы с ним играли, — поддел Гарри, намекая на ее полную несостоятельность в роли охотника.

— Эй! — Гермиона вспыхнула и швырнула в него смятым пергаментом, он легко поймал его на лету. — С тобой Рон тоже не разговаривает, да? Я думала, может, для тебя сделает исключение, ему же надо с кем-то обсудить свои похождения, — она не сдержалась и презрительно фыркнула.

— По-моему, он не нуждается в обсуждениях, — резонно заметил Гарри. — К тому же, у него рот обычно занят Лавандой. И мне, честно, надоело это слушать. Я лучше проведу пару часов в чужой памяти.

Дамблдор, вопреки ожиданиям, взялся водить Гарри по закоулкам прошлого — вместо того чтобы обучать его хитрым маскировочным чарам и мощным защитным заклинаниям. Ему, конечно, лучше знать, как надо. Наверное, в конечном итоге эти запутанные тропы приведут Гарри к ответу, как выжить в борьбе с самым могущественным темным магом столетия.

А вот куда заведут его воспоминания Ремуса, не знал никто.

— Видал, как я Эванс на место поставил?..

Окунув лицо в месиво серебристых мыслей, они с Гарри в очередной раз оказались в мужском туалете. Сортир был один и тот же, с высоким узким окном и отличным видом на внутренний двор.

— Ты о ваших поцелуйчиках со Сьюзи? — Сириус вытянул губы трубочкой и полез к Ремусу, тот отпихнул его и, фыркнув, вернулся к эссе, которое наспех дописывал. — Я так и не понял, тебе Сьюзен нравится или ты ее завел, чтобы Эванс на место ставить?

— Одно другому не мешает, — бодро заявил Джеймс, затягиваясь и через секунду выпуская дым через нос. — Ты же сам сказал, что мне стоит отвлечься. Два слова, Бродяга, — он дернул бровями: — Потрясающие минеты.

Сириус скорчил физиономию, выражающую нечто среднее между одобрением и нешуточным удивлением. Похоже, репутация этой Сьюзен не позволяла окружающим представить ее перед парнем на коленях.

Окно изогнулось, утягивая следом за собой, как в воронку, стены, входную дверь, мрачный осенний день и Гарри с Гермионой. Они очутились в классе, залитом солнечным светом. Сириус теперь стоял у доски, на улице лежал снег. Гермиона мигом узнала формулу пятиступенчатой трансфигурации — идеально написанную, к слову, и пример начерчен идеально! Гарри тем временем прошел между парт, туда, где сидела Лили с вертлявой подружкой.

Сириус положил мел, отряхнул ладони и жестом велел профессору Макгонагалл проверять. Гермиона ахнула, зажала себе рот, но тут же вспомнила, что опасаться нечего. Мамочки, какая Макгонагалл молодая и какая… обворожительная. Если не считать неизменно строгого взгляда и оценивающе сжатых губ.

— Очень хорошо, мистер Блэк. Продемонстрируйте, пожалуйста, — хладнокровно кивнула профессор, будто каждый ее ученик был способен на такое с первой попытки. Гермиона тренировалась целых два вечера, прежде чем получилось что-то приличное.

Сириус картинно поклонился, подмигнул кому-то из девчонок, начертил палочкой в воздухе замысловатый узор и отрывисто взмахнул ею. Ваза, стоявшая на столе, распалась на кубики, часть из них собралась обратно и приняла форму сосуда с изящным горлышком, несколько штук расплавились на глазах, превратились в воду и наполнили сосуд, а остальные превратились в пыль, чтобы через мгновение сделаться букетом ярких цветов.

В Гермионе шевельнулась зависть. Да как он это сделал? Это вообще законно, так владеть магией?

— Что ж, Блэк, вы заслужили честную «В», — невозмутимо объявила Макгонагалл, и Гермиона подумала, что ослышалась. Может, раньше «В» была самой высокой оценкой?

— Почему не «П», мэм? — подал голос Джеймс, вскинув руку. Значит, со слухом у нее и с системой оценивания в Хогвартсе все в порядке.

— «Превосходно» мистер Блэк заработает в следующий раз, когда не станет жульничать. — Профессор подошла к Сириусу и бесцеремонно вынула из кармана его мантии несколько мелких белых цветов. — Вы же не думали, будто я не замечу, что итоговый объем материи отличается от исходного?

— ​​Туше́, — Сириус склонил голову, с неподдельным восхищением признавая поражение. Он отправился на место, а Макгонагалл, выставив отметку в журнал, вызвала следующего:

— Мисс Девенфорд, ваша очередь.

Одна из студенток Равенкло поднялась на ноги, взяла свой свиток и направилась к преподавательскому столу. Профессор изучила ее записи, отложила их и велела приступать к практической части. Похоже, Сириус проштрафился с домашней работой, и именно по этой причине ему пришлось выполнить ее на доске.

Девенфорд закатала рукава мантии, но не успела ничего сделать, потому что Челси подняла руку.

— Да, мисс…

Та не дала Макгонагалл закончить:

— Девенфорд не сама это писала, профессор, — она кивнула на свиток. — За нее Поттер все нарисовал, а пояснения она просто скатала у него.

— Ха. Ха. Ха, — произнес кто-то из слизеринцев. Гермиона присмотрелась и вздрогнула. Говорил парень с хищной физиономией, но не он привлек ее внимание, а его сосед — легко узнаваемый по крючковатому носу и длинным немытым волосам шестнадцатилетний профессор Снейп. — Самый страшный грех в Равенкло. Списывание.

— Заткнись, уродец.

— Мальсибер, Блэк, помолчите.

Сириус фыркнул, качнувшись на стуле и скрестив руки на груди, а Макгонагалл обратилась к подозреваемым:

— Мисс Девенфорд, мистер Поттер, это правда?

По лицу Джеймса невозможно было прочесть, о чем он думает, а Девенфорд с ненавистью зыркнула на Челси и заявила:

— Она врет, мэм.

— Тогда повтори на доске, как Блэк, — любезно подала идею Челси и миленько улыбнулась. Та замялась, взяла в руки мел, покрутила его в пальцах и даже поднесла к грифельному полотну, но не смогла воспроизвести даже первый пункт правила.

— Мисс Девенфорд, я вынуждена снять с Равенкло двадцать очков и поставить вам низший балл за обман. Кроме того, и вы, и мистер Поттер будете наказаны.

— С каких это пор помогать однокурсницам уяснить материал стало преступлением, профессор? — нагло высказался Джеймс.

— Как видите, Поттер, материал мисс Девенфорд не уяснила, — повысила голос Макгонагалл. — Так что я бы не назвала это помощью, скорее скверно оказанная услуга. Хуже этого только…

— Хуже, пожалуй, только то, что за эту услугу она расплачивалась оральным сексом.

В классе повисла звенящая тишина. Гермиона слышала даже, что происходит сейчас в Выручай-комнате, где они с Гарри спрятали Омут памяти: тикают старые часы, потрескивает неисправный вредноскоп.

До нее не сразу дошло, что слова эти слетели не с языка кого-то из парней-слизеринцев. Их произнесла староста Гриффиндора Лили Эванс.

Лили не смотрела ни на Джеймса, ни на эту Девенфорд, и вообще чертила что-то на куске пергамента, но на губах ее играла легкая улыбка. Макгонагалл, если Гермиону не подводило зрение, закатила глаза, прежде чем процедить:

— Встаньте, Эванс.

Та послушно выполнила приказ и неспешно поправила юбку. Длинные, вьющиеся крупными кольцами волосы рассыпались по плечам, когда она одним тягучим движением руки отбросила их с лица.

— Мисс Эванс, вы будете наказаны вместе с этими двумя.

— За что? — равнодушно уточнила Лили.

Гарри пялился на ее спину, словно силился рассмотреть там объяснение, почему его мама так себя ведет.

— За провокационные высказывания на уроке. Задержитесь после звонка, Эванс, мне нужно будет сказать вам пару слов. А сейчас — вы следующая в списке, так что прошу. Девенфорд, садитесь на место.

Лили сгребла со стола листки, прошла между рядов, протянула Макгонагалл и, пока та занималась ими, почесала бровь средним пальцем. Смотрела она при этом на девчонок с Равенкло, и Гермионе показалось, что не совсем приличный жест адресован подружкам Девенфорд.

Получив разрешение от Макгонагалл, Лили без единой помарки выполнила чары и заработала абсолютно заслуженную «превосходно». Челси гордо обвела класс взглядом, будто это был ее личный успех. Стоило Лили опуститься на стул, она сцапала ее за руку и затараторила на ухо:

— Ну ты даешь. Легко отделалась, Эванс. Всего-то еще одно взыскание. Восемнадцатое за месяц? Терпение нашей красотки на пределе, помяни мое слово, скоро она перестанет делать тебе поблажки. Слушай, я не понимаю, когда ты успеваешь делать домашку и варить наши зелья, если у тебя наказаний почти столько же, сколько у Блэка с Поттером.

— Скоро каникулы, всю Пасху буду драить унитазы под чутким руководством Филча, — пожала плечами Лили. — Это официальная версия, — хмыкнула она, увидев расстроенную мордашку подруги. — Но на самом деле, у меня есть маленький секрет… — нараспев сказала Лили, пока Макгонагалл пытала некоего Фоссета. Мысли Гермионы понеслись куда-то в страну хроноворотов и Оборотного зелья, но Лили быстро опровергла эти догадки: — Староста школы на моей стороне.

Челси восторженно пискнула. Фоссет как раз в ту секунду уронил со стола созданную Сириусом вазу, и, кроме грохота, никто ничего не услышал.

— Боже-е, ты ему дала?

— Нет.

— Ты обещала ему дать? — допытывалась Челси.

— Нет. Он сказал, ему несложно поправить пару строк в журнале Филча. Ради меня. Он сам это предложил.

— И ты молчала!..

— Челси, — шикнул Люпин сзади и сунул ей в руку записку. — Тебе передали.

Та схватила ее и развернула. На кусочке пергамента было нацарапано всего два слова: «Тебе крышка». Лили заглянула в послание, обернулась, с жалостью посмотрела на равенкловских девчонок и саркастически шепнула Челси:

— Сейчас описаюсь от страха.

Когда Макгонагалл выкликнула Адама Кирхена, зазвучал колокол, Адам, радостный, что его пронесло, первым выскочил из класса, а Гермиону следом за Гарри подхватило, словно порывом ветра, и выбросило на пол Выручай-комнаты, аккурат между треногим стулом и высоченным шкафом.

— Мне стыдно в этом признаться, но я становлюсь фанаткой Челси, Гарри. Меня всегда бесит, когда кто-то списывает, получает незаслуженную «П» и остается безнаказанным.

Гарри уселся на стол и хмыкнул. Они с Роном частенько клянчили у нее эссе, но Гермиона запрещала списывать слово в слово. К третьему курсу привыкли.

— А твоя мама напомнила мне тебя в прошлом году, — мягко продолжила она. — Ты тоже не стеснялся говорить в лицо Амбридж правду.

— Мы не знаем, говорила ли мама правду, — обессиленно возразил Гарри.

— Еще как знаем. — Все-таки анализ данных не самая сильная его сторона. — Не зря два этих воспоминания идут друг за другом. Твой папа прямым текстом сказал, что его привлекло в той девушке.

— Думаешь, это одна и та же?..

— Уверена. Я успела заглянуть в ее свиток и прочла имя.

— Ты потрясающая, Гермиона, — заявил Гарри таким тоном, будто обвинял ее в тяжком преступлении. Только его открытая улыбка дала понять, что на самом деле это похвала. — Есть идеи, почему мама так вызывающе себя вела?

— Хотела привлечь чье-то внимание, — Гермиона встала напротив, прислонившись спиной к стене. — Это же очевидно.

— Ценой наказания? — недоверчиво поморщился Гарри.

— Значит, она очень сильно хотела привлечь чье-то внимание.

— Имеешь в виду, папино?

— Не обязательно, — извиняющимся тоном сказала Гермиона. — Восемнадцатое взыскание за месяц однозначно не пройдет мимо старосты школы, например. Он очень рисковал, прикрывая ее. Если бы их махинации вскрылись, вышла бы очень дерьмовая история. И со стороны Лили, конечно, было некрасиво пользоваться его благосклонностью…

— А то, что ей, вероятно, приходилось гулять с ним в обмен на помощь, красиво, по-твоему?

— Ты смотришь на все с позиции осведомленности, Гарри.

— А по-английски? — огрызнулся он.

— Иными словами, ты знаешь, как все случится в итоге, и все, что не вписывается в конечную картину, кажется тебе неправильным. К тому же, это твои родители, разумеется, ты на стороне отца, а не какого-то чужого парня.

— Итак, мы узнали, что какая-то девица, вероятно, даже та, что приходила позже к моей маме, делала отцу минет в школе. Невероятно информативно. — Гарри со всей силы пихнул ногой ближайший стул. — Мама по непонятной причине грубила Макгонагалл и на пару со своим временным парнем обманывала администрацию.

— Она просто идеально выполнила то превращение, — выпалила Гермиона, не в силах больше сдерживать восторг.

— Да мне насрать на ее академические успехи! — проорал Гарри, подскакивая на ноги и швыряя флакон с остатками мыслей Ремуса о стену. Хорошо, что Гермиона догадалась заговорить стекло чарами Прочности. Стоило предполагать, что Гарри рано или поздно выйдет из себя. Ни один самый захватывающий сериал не вызывал таких ярких эмоций и жажды узнать, что там дальше, как эта школьная драма. А что творилось в душе у Гарри, Гермиона даже представить боялась. — Прости, — искренне выдохнул он, увидев ее испуганное лицо. — Я сам попросил у тебя помощи, и ты хочешь быть честной, а я веду себя как урод. — Гарри привалился к стене рядом с ней и провел пятерней от носа до подбородка. Гермиона тронула его за рукав и попыталась развернуть к себе, но Гарри не двинулся с места, так что она сама обняла его за поясницу.

— Нам не помешает узнать, почему Лили напрашивалась на штраф. Может, в этом кроется объяснение. Бывают события, которые полностью меняют людей, их отношение к другим людям и вещам, меняют взгляды на мир. На пятом курсе твоя мама вступается за слизеринца, которого больше некому защитить, а на шестом не вылезает с вечерних отсидок. Должна быть причина.

Гарри почти целую минуту смотрел на нее, потом щелкнул пальцами и с энтузиазмом выдал:

— Слагхорн! Он треплется о маме без умолку.

— Думаешь, он может что-то знать? Вряд ли, Гарри, учителя редко вмешиваются в личную жизнь учеников.

— Но не он! Слагхорн расспрашивал многих из нас о родных, помнишь? За семь лет сколько таких вопросов он задал маме, как думаешь? Скоро рождественская вечеринка, там и поболтаю с ним. Я планировал отлынивать, но ради такого дела… Ты ведь пойдешь?.. — Гермиона хотела сказать, что только он умудряется схлопотать наказание ровно в день ужина у Горация, а ей так не повезет, так что придется идти. Но не смогла выдавить ни слова, потому что Гарри уточнил: — Ты ведь пойдешь со мной?

— Ни-че-го. — Гермиона раскраснелась от возмущения. — Ни одной Челси. Ни в списках однокурсников твоих родителей, ни годом старше или младше. Я нашла одну, но она выпустилась только в позапрошлом году, не подходит.

Гарри подскочил с дивана, схватил свою парадную мантию, не надевая на себя, и поспешил за ней.

— Я тут подумал, Гермиона, а может, надо смотреть списки не выпускников, а первокурсников? Мало ли что случилось с этой Челси за полтора года. Я больше чем уверен, что если мы найдем списки семикурсников сороковых, Миртл там не будет, потому что она не окончила школу.

Гермиона остановилась так неожиданно, что Гарри налетел на нее и, чтобы они оба не упали, прижал к себе. Вот дерьмо, кажется, случайно задел грудь. Он хорошо помнил это ощущение. Как будто грудь у женщин была горячее на пару градусов, чем все остальное. Грудь и там, внизу.

Думай о том, как начать разговор с Горацием, приказал себе Гарри и ляпнул первое, что пришло на ум:

— Я не отдавил тебе ноги?

— У тебя еще будет шанс сегодня, — усмехнулась Гермиона. — Гарри, я об этом не подумала. Как я могла это упустить? Нужен всего один список, за семьдесят первый год, правильно? Даже половина списка. Мы знаем, что фамилия Челси начинается на «К» или на одну из тех букв, которые идут в алфавите после нее.

— С чего ты взяла? — опешил он.

Гермиона уставилась на него с самым гермионистым выражением лица:

— Урок Макгонагалл закончился на фамилии Кирхен, а Челси к доске не выходила, — пояснила она ему как последнему тупице. — Ты иди, я скоро буду. Надо проверить, иначе буду весь вечер как на иголках.

Гарри успел только крикнуть: «Может, после ужина?..» и, не получив ответа, поплелся в подземелья. А чего он ожидал, приглашая Гермиону? Выбор между другом, в последнее время одержимым сразу двумя навязчивыми идеями, и библиотекой, где никто на нее не бросается и не орет, очевиден. Гарри представил лицо мадам Пинс, когда Гермиона явится в таком виде, как будто сбежала с чьей-то свадьбы.

Шагая вниз по ступеням, он ни с того ни с сего почувствовал себя оставленным в огромной толпе, хотя вокруг не было ни души. Чувство это усилилось, когда Гарри толкнул дверь и оказался в роскошно украшенном зале. Те гости, что стояли у выхода, с любопытством пялились на него, играла музыка, несколько пар танцевали на помосте. Гарри чуть не споткнулся о крохотный столик, каких здесь насчитывалось не меньше трех дюжин, миновал кучку хихикающих девчонок, кивнул им в ответ на призывные улыбки и наконец набрел на небольшой закуток, почти полностью скрытый навесом из живых цветов.

Слагхорн был верен себе; складывалось впечатление, что он собирается жить в этом подземелье, и потому заставил эльфов трудиться над каждой деталью с большим усердием.

Гарри, чтобы занять чем-то руки, взял с проплывающего мимо подноса бокал пунша и сделал глоток. Так вот зачем им велели приходить с девушкой. Чтобы можно было сделать вид, что ты жутко увлечен ею, и не общаться ни с кем другим. Скорее бы Гермиона вернулась. Не терпелось узнать новости. И увлечься ею, а не попыткой спрятаться от назойливых гостей, которые, как сговорившись, постепенно заполняли этот ранее пустовавший угол.

Гарри огляделся и обнаружил у стены подобие барной стойки. Все лучше, чем торчать тут как шест над квиддичным полем. Сидеть на барном стуле было жутко неудобно, он слегка сполз с него так, чтобы одной ногой доставать до пола, другую поставил на подножку. Хорошо быть высоким. Не выглядишь нелепо.

— Будь осторожен с пуншем, — заявила Гермиона, протискиваясь через компанию гостей в странных звериных масках.

— Я уже большой мальчик, — отшутился Гарри. Он и не собирался много пить, но хотел дать ей понять, что решать все же будет сам.

— Я не об этом, — терпеливо объяснила Гермиона. — Ты возможно этого не замечаешь, но на тебя идет охота, и я сейчас не про Волдеморта. Пока я тебя искала, слышала, как подружки Ромильды Вэйн радовались, что вы с Чжоу расстались, и…

— Кто такая эта Ромильда?

— Вот именно, — прыснула Гермиона. — Ты понятия не имеешь, кто это, а она тем временем решительно настроена напоить тебя Амортенцией, как только подвернется случай. — Она взяла у домовика бокал медовухи, пригубила и с улыбкой заметила: — Хотя ее можно понять, смотришься ты как Джеймс Бонд на задании. — Гермиона скорчила таинственную рожицу.

Девушки редко говорили Гарри комплименты, но слова Гермионы он расценил как таковой. Полузабытое чувство, то самое, что он испытал ранним утром в первый сентябрьский день, когда они вернулись из памяти Ремуса, очнулось и обожгло сердце. Или что там еще есть в груди, кроме сердца.

А вместе с ним пробудилось желание обнять ее крепче, чем обычно обнимаются друзья. Гермиона стояла совсем рядом, между его широко расставленных ног, и, благодаря дурацкому неудобному стулу, они сейчас были одного роста.

Гарри залпом допил пунш, поставил бокал на стойку и пробормотал:

— Может, это ее остановит?

Он рывком притянул Гермиону к себе, а поцеловала его она. Сама.

Гарри чувствовал ее теплую ладонь на своей шее. Он не спешил, чтобы не напортачить, хотя с поцелуями у него было явно лучше, чем со всем остальным. Ну, ему так казалось. Хотя Джинни тогда в раздевалке сказала, что все отлично и что хочется еще попробовать в рот. Гарри считал, что для начала его языка во рту у нее достаточно, там же зубы, мало ли. А потом можно и…

Какое дерьмо лезет в голову.

Зато у него не встанет.

А если встанет, то не так явно, чтобы кто-то заметил.

Надо было мантию все же надеть.

Он услышал, как щелкнул затвор древнего фотоаппарата, в башке мелькнуло, что этот снимок может оказаться где угодно под громким заголовком «Сенсация! Избранные тоже трахаются!»

— У них нет письменного разрешения на публикацию этого снимка, — пробурчала Гермиона, смешно наморщив нос.

— Один из минусов поцелуев со мной, — скрывая неловкость, заметил Гарри.

— Или плюсов — для тех, кто хочет прославиться, — резонно ответила она. — Ну, мне не привыкать, что мое имя полощут на страницах газет рядом с твоим.

Он хорошо помнил ту статью про его «разбитое сердце». Пока они с Гермионой целовались, сердцу и правда было тесно за ребрами.

— Почему ты улыбаешься? — Гермиона и сама глупо хихикнула.

— Наблюдаю за лицами гостей, которые нас видели.

— Представляю.

— …а еще мне понравилось, — честно добавил он, глядя ей в глаза.

— Гарри… — осторожно начала Гермиона, и он приготовился услышать, что лучше им забыть о случившемся, и не оттолкнула она его, только потому что неловко ссориться на людях, и вообще не прикасайся ко мне больше, если не можешь держать себя в руках. — Челси нет в списках новичков семьдесят первого. — Гарри не сразу понял, о чем это она. — Такое ощущение, что ее не существовало вовсе.

— Думаешь, Люпин ее выдумал? — Он с трудом заставил себя думать о родителях и их однокурсниках. — Подправил воспоминания? Дамблдор сказал, что так иногда делают.

— Но зачем это ему? Выдумывать целого человека. К тому же, это очень сложно, Гарри. Исправить воспоминания, да еще так, чтобы они смотрелись настоящими.

— Чтобы я не узнал, что у мамы не было подруг? — пожал плечами Гарри. — Что она была одинока и от отчаяния начала встречаться с папой.

— Ты бросаешься из крайности в крайность, — покачала головой Гермиона и приложила руку к его груди, чтобы успокоить. — Тебе не кажется, что тебя затягивает? Как в случае с зеркалом Еиналеж, помнишь? Память Ремуса из источника информации превращается в реальность, которую ты не застал. Ты видишь людей, по которым скучаешь, живыми, и боишься, что воспоминания вот-вот закончатся, а вместе с ними — время с родными.

— Как ты поняла?

— Я хорошо тебя знаю, — дернула плечом Гермиона. — Ты прячешься там, в Омуте, от того, что остается здесь, в нашем мире.

— Я бегу от пророчества. Это ты хочешь сказать?

— Не только. Тебе сложно анализировать то, что ты видишь, ты все принимаешь близко к сердцу, и это нормально. Подумай сам, твоя мама не могла быть одинока. Как минимум у нее был тот парень, староста школы, и куча других парней, готовых сводить ее на свидание. Вряд ли из всего этого многообразия она выбрала бы человека, который ей противен. И Челси наверняка существовала. — Гермиона глубоко вздохнула и выпалила: — Я думаю, нам стоит досмотреть воспоминания Ремуса до конца. Знаю, я сама настаивала на умеренности, но чем дольше это тянется, тем больше ты вязнешь в болоте прошлого. Где-то там может быть ответ, куда делась Челси и откуда взялась. Завтра нет занятий, а еще все наверняка будут обсуждать…

— Нас, — вставил Гарри.

— Угу. Самое время укрыться ото всех в Выручай-комнате на целый день.

— Согласен. Я перенесу тренировку.

Там они смогут продолжить. Если оба захотят.

* * *

— Ты уже не так ненавидишь танцы, как два года назад?

Вчера он повел Гермиону на танцевальный настил, чтобы пересказать ей разговор с Горацием и не быть услышанным любопытными подружками Ромильды. Но к тому моменту, как мелодия стихла, Гарри понял, что такие объятия полны предвкушения чего-то большего, и что ему они по душе. От касания рук в танце всего пара шагов до сброшенной в спешке одежды. Так вот почему все ждут этих вечеринок с нетерпением.

— Скажем так, я осознал, что у танца больше возможностей, чем неудобств, — засмеялся Гарри.

Если научиться правильно и вовремя переставлять ноги, то можно успеть насладиться теплом девичьего тела, почуять его терпкий запах и позволить словам, которые обычно держишь при себе, соскочить с языка. Осталось лишь разобраться с тем, что грызло Гарри не первый месяц, и взять пару уроков танцев.

«Что-то не так?» — Гермиона прервала затянувшееся молчание, и он попытался улыбнуться, но ничего не вышло. Какой же он тупица. Гермиона права, ему не под силу было сложить вместе два простых факта.

«Гораций объяснил, что случилось с мамой».

Мамино лето номер шесть украло у нее родителей. Втроем они возвращались из Лондона, делали там покупки к новому учебному году в Косом переулке. Попали в аварию. Огромный автобус раздавил их машину, как жестяную банку.

Но Лили выжила. Потому что была волшебницей. У маггла не было ни единого шанса в такой мясорубке.

«Как автокатастрофа могла погубить Лили и Джеймса Поттеров?» — рявкнул Хагрид с самую первую их встречу.

Иронично, что тетя Петуния десять лет врала Гарри в глаза, будто его родители разбились на машине. В то время, когда это произошло с ее родителями.

«Тетка обмолвилась, что мама отбилась от рук после смерти их матери».

«И этому Фабиану Лили сказала про ужасное лето», — прошептала Гермиона.

«Слагхорн нашел семью, готовую оформить над ней опеку. Ну, по бумагам. Иначе маме предстояло провести остаток лета в приюте, пока ей не подыскали бы подходящую семью, а из-за этой дурацкой разницы между магическими и маггловскими законами, вероятно, и следующее тоже, чтобы не вызывать никаких подозрений у социальных служб. Но она написала Горацию, и он помог».

«А твоя тетя, она ведь старше на несколько лет?»

«Теперь я понимаю, почему она меня оставила, — горько усмехнулся Гарри. — Совесть заела, что сестру отдала туда. Хотя ей ничего не стоило подписать нужные бумаги, но она наверняка решила таким образом наказать ее за «ненормальность».

— Если мои догадки верны, и Малфой использует эту комнату в качестве укрытия, представляю его рожу, когда он раз за разом обнаруживает, что здесь занято, — хохотнул Гарри, пропуская Гермиону вперед и запирая за ними дверь.

— Что ж, если все получится, сегодня мы опустошим флакон, и больше она нам не пригодится.

— Здесь не только воспоминания можно смотреть, — брякнул Гарри, не подумав. Повисло неловкое молчание, прежде чем Гермиона нарочито бодро произнесла:

— Еще можно учить студентов защите, ты прав. — Она суетливо проверила, устойчив ли стол под чашей, потом выдернула пробку и вылила содержимое флакона в Омут без остатка. — Гарри, мне жутко неловко, — выпалила Гермиона, повернувшись к нему.

— Почему? — опешил он, хотя сам испытывал нечто подобное. — Ты тоже не понимаешь, что с нами происходит?

— Нет, я как раз отлично понимаю, что происходит, — с нотками истерики в голосе выдохнула она, — потому мне и неловко. Рон уже весьма неделикатно намекнул, кем меня считает, а Паркинсон, если сцедить весь яд, треплется на каждом углу, что «она же говорила». Ловчиха ловцов — самое приличное из тех прозвищ, которые они с Буллстроуд успели придумать.

Рон и ему успел высказать свое «фи».

«Это правда? Лаванда болтает с самого утра, что вы с Гермионой сосались у всех на глазах. Она даже забыла повиснуть на мне как обычно».

«Мне казалось, ты со мной не разговариваешь», — холодно напомнил Гарри, в три прыжка перемахнув лестничный пролет.

«Ну, Лаванда нынче занята сногсшибательной новостью, так что у меня есть пара минут, — буркнул Рон. — Так это правда?»

«Нет, им всем показалось, — бросил Гарри и ускорил шаг. Получить с самого утра в морду не входило в его планы. И выслушивать нытье тоже. Когда-то Рон разжаловал Крама из кумиров в обычного мрачного типа, стоило тому пригласить Гермиону на Святочный бал. Где гарантия, что Гарри не постигнет схожая участь. — Что ты хочешь услышать, Рон? Что трем десяткам человек привиделось одно и то же? Боюсь тебя разочаровать, но нет, им не привиделось. С Джинни у нас давно все, или, по-твоему, я теперь должен хранить ей верность до старости, пока она кувыркается с Томасом?»

«Не смей так говорить про мою сестру, — насупился Рон. — Только я могу так про нее говорить, — это смахивало на натужную попытку пошутить. — Ты же сам попользовался ею летом и бросил. Или думаешь, Избранным все дозволено?»

«Что ты несешь, — с отвращением выдавил Гарри. От Лаванды он, что ли, заразился узколобостью. — Мы никогда ничего друг другу не обещали. Ей безопаснее будет вдали от меня. Всем будет безопаснее вдали от меня, пока за мной гоняется шайка Волдеморта, пойми ты».

«Еще скажи, что ты бросил ее, чтобы уберечь, а не потому что захотел Гермиону выебать».

Гарри, оглушенный паршивыми обвинениями Рона, развернулся и с размаху врезал ему по морде.

«Знаешь, я думал, что у тебя просто недотрах, и ты из-за него на людей бросаешься. Но теперь я вижу, что ты просто придурок. Не можешь признаться самому себе, что Гермиона тебе нравится. Она не может не нравиться. Я хорошо тебя понимаю. И я целовал ее вчера, это правда. И я сделаю это снова».

Рон все еще придерживал щеку, словно боялся, что та отвалится. Он презрительно фыркнул и свалил.

— Пошли они все, — вкрадчиво сказал Гарри, опираясь одной рукой на парту, к которой оттеснил Гермиону, а второй придерживая ее за поясницу. Он мазанул губами по ее рту и просто замер у лица, слушая частое дыхание, пока Гермиона не обхватила его за шею обеими руками, и Гарри смог с уверенностью признать, что разрешение на этот поцелуй получено. — Бери пример с Челси и моей мамы, они же просто образец невозмутимости.

Гермиона успела расстегнуть пару верхних пуговиц его рубашки, но, услышав совет, опомнилась и смущенно замерла.

— А ты знаешь… ты прав, — Гермиона решительно вскинула подбородок. — Я не собираюсь оправдываться. Вот когда сделаю какое-нибудь заявление про оральный секс на уроке Макгонагалл, тогда и буду краснеть, а пока… — Она посмотрела на чашу, усыпанную рунами. — Идем. Надеюсь, сейчас мы увидим начало тебя.

Лили все-таки переспала с тем обаятельным старостой школы.

Гермиона своими глазами — вернее, глазами Ремуса — видела, как все они: мародеры, Челси, Лили и еще человек десять играли в детскую игру, что-то вроде «бутылочки». Только ставки были выше обычного.

— …давай, Пруэтт, это твоя последняя школьная вечеринка, мы сдали ЖАБА! — крикнул кто-то из парней, когда Фабиан отрицательно помотал головой и снисходительно усмехнулся. — Выше только небо!

Там, на небе, большинству из них вскоре предстояло оказаться. Гермиона почуяла, как обреченно кольнуло сердце. Не так давно она вспомнила, где слышала фамилию Пруэтт. Грюм показывал старую фотографию Ордена, и среди тех, кто погиб от рук Пожирателей, назвал братьев — Фабиана и Гидеона.

— Ну дай ты девчонкам шанс, — подначивали из распалившейся толпы. — А мы, так и быть, дадим тебе право на один пас.

Тот хитро прищурился и обвел игроков взглядом.

— Что ты делаешь? — осмелилась спросить Челси.

— Подсчитываю вероятность, — легко отозвался тот, хлопнув себя по коленям, поднялся с дивана и занял место в круге. — Ну, кто начинает?

Его палочка указала на Лили со второй попытки. То ли Фабиан смошенничал, как с ее отработками, то ли ему в самом деле повезло.

Гермиона машинально схватила Гарри, рванувшего было вперед, и удержала на месте. Оба они забыли на мгновение, что изменить ничего не могут. Им оставалось лишь наблюдать, как Фабиан берет Лили на руки под громкое улюлюканье парней и завистливые вздохи девчонок — и уносит наверх.

Гермиона до сих пор никак не могла взять в толк, почему никто из них не боялся, что им выпадет кто-то противный. Кто-то… Петтигрю, например. Понятно теперь, почему все они бесстрашно вступали в ряды Ордена Феникса. Похоже, у школьников того времени напрочь отсутствовал инстинкт самосохранения. А еще они, в отличие от второго состава Ордена, не знали, что их ждет там, за стенами замка.

— Мама встречалась с этим Пруэттом?

«Кабанья голова» была заполнена до отказа. Местный народ шумно отмечал первый мартовский день, выпавший на субботу, а вот школьники почти не заходили, хотя хозяин никогда не спрашивал документы.

Ремус потягивал огненный виски, не снимая капюшона. Он сразу предупредил, что сможет заскочить в Хогсмид совсем ненадолго. Длительные отлучки Сивый и его подручные считали подозрительными.

— Нет. Несмотря на то, что Фабиану Лили очень нравилась, они не встречались.

— Тогда с какой целью ты показал мне, что он ее… — Гарри сжал зубы, чтобы слово «оттрахал» осталось за ними. Гермиона погладила его по бедру и взяла за руку под столом. Гарри выдохнул, поерзал на месте и выжидательно уставился на Люпина.

— Важны не только действия, но и эмоции, — невозмутимо ответил Ремус и аккуратно поставил почти пустой стакан на стол. — Ты не заметил, как Лили посмотрела на Джеймса? Она ждала, Гарри, ждала хотя бы намека на то, что ему не насрать. У нее была неиспользованная возможность спасовать. Ему достаточно было сказать, что он против. А Сохатый не смог наступить на горло собственной гордости. Не дал ей понять, как много она для него значила. — Гарри продолжал хмуро смотреть на него, и Люпин назидательно произнес: — Гарри, ты забываешь, что наша юность пришлась на семидесятые. В те годы у магглов, как бы это сказать, секс был одним из способов самовыражения. А случайный секс не считался преступлением. Многим волшебникам-подросткам это импонировало. Ты видел надписи на футболках, которые носил Сириус?

— Девиз хиппи, — быстро сказала Гермиона. Никак не могла изжить привычку отвечать на вопрос преподавателя, пусть даже тот оставил должность три года назад.

Ремус кивнул:

— Он говорил, что «Битлз» и секс сразу с двумя девчонками — лучшие изобретения магглов. — Судя по интонации, он улыбался, а Гарри усмехнулся, мол, чего еще можно было ожидать от Сириуса.

В ту ночь, когда Гарри с Гермионой вернулись из Омута памяти, досмотрев воспоминания до конца, он заявил, что поспит в Выручай-комнате. Нужно было уложить в голове увиденное. Гермиона, с его разрешения, тоже осталась. До самого утра они, полностью одетые и молчаливые, лежали на старом матрасе, который, разумеется, нашелся в этом Городе спрятанных вещей среди прочего хлама. Гарри, обнимая ее одной рукой, а другую заложив за голову, пялился в потолок и лишь спустя пару часов шепнул: «По крайней мере, целовала она его… красиво».

Гермиону не покидало ощущение, что она посмотрела красочный эротический фильм. Хотя никаких голых тел и непристойных — в общепринятом понимании — сцен они с Гарри не увидели.

То ли бессовестная красота Лили делала любой поцелуй с ее участием почти искусством, то ли мысли Джеймса о сексе были осязаемо-тяжелыми, такими, что их чуяли окружающие.

«Мне показалось, это должно было случиться еще в тот момент, когда они спорили из-за мальчика-пирата», — заговорщически улыбнулась Гермиона, повернувшись к Гарри.

«Да? А я все ждал, что папа вот-вот заколдует ее», — шутливо хмыкнул он, намотал на палец прядь ее волос, запутался в них и подергал рукой, как Глотик лапой в аналогичной ситуации.

— Гаджен, дружище, — воскликнул Сириус, до этого вяло флиртовавший с одной из однокурсниц, — где ты пропадал? Неужели у тебя завелась девушка и ты пытался ей засадить?

— С прицелом у него, скорее всего, беда, — услужливо подыграл Петтигрю, и Джеймс лениво рассмеялся.

Худой паренек с повязкой на левом глазу презрительно фыркнул, швырнул сумку на пол и уселся на нее. Целый глаз у него был красивый, большой, в обрамлении густых темных ресниц. Гермиона о таких могла только мечтать.

— Я заждался, — заявил Сириус с таким видом, будто Гаджен опоздал на свидание. — Дай глянуть эссе по зельям, — просьба очень смахивала на приказ. — Я был занят всю ночь, — он улыбнулся той девчонке, с которой беседовал за пару минут до этого, — к тому же, зельеварение — удел зануд. Не жадничай, я просто посмотрю.

— В прошлый раз ты скатал все слово в слово, — огрызнулся тот, — и Слагхорн снизил мне балл.

— Но мне он его тоже снизил! — с правдоподобным возмущением всплеснул руками Сириус.

Многие заржали. Особенно девчонки. Как ни прискорбно было это признавать, обаяние Сириуса сводило на нет в глазах окружающих уродство его поступков.

Джеймс тем временем попытался чарами добыть свиток. Сумка под задницей Гаджена задергалась, парни захохотали. Наверное, это был не первый случай, когда у него силой отнимали сочинение, и он безопасности ради завел привычку использовать себя в качестве пресс-папье.

— О, гляньте-ка, кажется, у нашего Дэйви в сумке Прыгучие бобы. Теперь понятно, почему у тебя нет девушки, дружище, — поддел Сириус, — ты забавляешься с бобами. И на свидания водить не надо, и м-м-м… непередаваемые ощущения от массажа простаты, — он мечтательно закатил глаза.

Несколько девочек смущенно раскраснелись. Девенфорд взяла Джеймса за руку и, кажется, попросила прекратить, но тот скорчил просительную физиономию, словно она отговаривала его от покупки очередной навозной бомбы в «Зонко».

Ремус осуждающе покачал головой, но ничего не сделал. Гарри смотрел на происходящее с отвращением и горечью.

Свиток все же вырвался из сумки Гаджена, повинуясь мощной магии Джеймса, и прыгнул ему в руку.

— Держи, Бродяга, учись хорошо, — великодушно пожелал он и протянул его Сириусу.

— Верни Дэйви эссе.

Лили, до этой секунды равнодушно подпиравшая стену, отделилась от нее и сделала шаг вперед.

— Ух ты, Эванс, это что, какая-то праздничная акция по случаю грядущих пасхальных каникул? — прищурил один глаз Сириус. — Ты же вроде свернула со скучной дорожки помощи обездоленным.

— Я почему-то надеялась, что благоразумие и любовь к другим людям, а не только к собственной роже, передаются половым путем, — презрительно заявила Лили, и он настороженно уставился на нее. Гермиона с Гарри непонимающе переглянулись. — Но, похоже, даже Челси не под силу тебя починить. — У Челси сделался такой вид, как если бы ее застали посреди кухни с рождественским подарком в начале декабря. Сириус фыркнул, но никак не прокомментировал слова Лили. — Отдай свиток, Блэк. И хоть раз напиши сам. Ты же вроде с мозгами.

— Он что, твой новый парень? — встрял Джеймс, разозлившись, что Лили обращается исключительно к Сириусу. — Я знал, что ты предпочитаешь убогих. Сначала Нюнчик, теперь Гаджен.

— А, так вот почему ты рассчитываешь, что сможешь стать следующим, — хлестко отбила она.

— Мерлин, Эванс, эта моя, прямо скажем, не самая удачная идея давно потеряла актуальность.

Лили на секунду наморщила нос, выражая сомнение, и повторила:

— Верни Дэйви эссе, Поттер.

— Иначе что? — напористо вопросил Джеймс, сунувшись к ее лицу.

Лили едва заметно улыбнулась, буквально уголком рта, прямо как в тот раз, когда Челси сдала Девенфорд на трансфигурации. В паре дюймов от его губ она тихо, но вкрадчиво, так, чтобы услышал только Джеймс, ответила:

— Иначе вся школа узнает, чем вы четверо занимаетесь в полнолуние.

Он замер, будто получил удар по лицу наотмашь. Гермионе показалось, что от расправы — или, вероятнее, от яростного поцелуя — Лили спас только звонок.

Сцена быстро переменилась, похоже, между событиями прошло не больше недели.

Лили с Ремусом сидели во внутреннем дворе. Вокруг ни души, будто все вымерли. Лили забралась на скамью с ногами, Люпин опустился рядом и, заглянув ей в глаза, закончил начатую без свидетелей фразу:

— …Джеймс никогда не попросит, если ты на это рассчитывала. Он скорее сядет за нелегальную анимагию. Но я прошу.

— За себя или за них? — без всяких эмоций уточнила Лили.

— За себя и за них.

— Если до тебя с самого начала не дошло, я не собиралась никому ничего рассказывать. Даже Челси. Мне нужно было, чтобы Поттер заткнулся.

— И взбесить его, — у Ремуса, кажется, отлегло от сердца.

— И взбесить его, — легко согласилась Лили.

— Тебе удалось, — он смущенно улыбнулся и подал ей руку, чтобы помочь встать со скамьи.

Лили обулась, опираясь на его ладонь, и глубоко вздохнула.

Та весна пахла по-особенному. И пусть Гермиона не могла чуять здешние запахи, она точно знала, что это был последний год, который не успел провонять грядущей войной.

* * *

После Рождества история родителей временно отошла для Гарри на второй план, и мартовская встреча с Ремусом поставила в ней бледную, больше смахивающую на запятую точку.

Несколько коротких отрывков из того флакона, который Гермиона до сих пор хранила теперь уже пустым, ясно дали понять, что в последний школьный год Джеймса и Лили разделяли только нежелание причинять боль ни в чем не повинной Сьюзен и осторожность, с какой Лили теперь подпускала к себе людей.

— Она сильно изменилась после гибели родителей, — монотонно говорил Ремус, жестом велев бармену повторить. — Как будто, знаешь, мигом разочаровалась в близких и друзьях. С головой ушла в зельеварение. Я боюсь представить, что за зелья они с Челси варили, но, кажется, они этим даже зарабатывали. Хорошие зельевары всегда в цене. К седьмому курсу она пришла в себя. Для Минервы, впрочем, осталась головной болью. Подхватив этот вирус, сложно остановиться. — О да, Гермионе было знакомо это чувство. — Зато они с Джеймсом были теперь похожи. Наглые, дерзкие, постоянно наказанные.

— И как папа к этому относился?

— Джеймс еще сильнее влюбился. — Ремус сделал крупный глоток из стакана. — И, самое главное, он понял, что влюбился. Я слышал, что он не спит по ночам. После полнолуния сон ко мне не идет, я просто лежу в кровати в надежде задремать, да и слух обостряется. Иногда я даже чуял, как гулко колотится его сердце. А наутро, — Люпин горько усмехнулся, — он часто делал вид, что ему плевать на Лили. Объяснял это тем, что ему якобы неудобно перед Сьюзен, и он не знает, как объявить ей о разрыве.

Гарри выглядел так, будто получил все нужные пояснения. Он открыл для Гермионы вторую бутылку сливочного пива и светло улыбнулся ей.

— А что стало с?..

В этот самый момент дверь паба с грохотом распахнулась, впуская шумную компанию, Люпин крепко сжал палочку, быстро пояснил, что среди гостей есть прихвостни Грейбэка, и заторопился. В обществе Гарри Поттера оборотню, который рассчитывал на доверие собратьев, делать было нечего. Спросить про Челси Гарри не успел. Да и было ли это важно?

Рон мало-помалу смирился с тем, что Гарри с Гермионой каждую свободную минуту стремятся провести вдвоем, хотя поначалу и отпускал ехидные замечания типа: «Только давайте вы будете поменьше лизаться в моем присутствии».

«Может, начнешь с себя, — ехидно посоветовала однажды Гермиона. — Бон-Бон».

Лаванда оставалась все такой же невыносимой, но, на удивление, именно она сподвигла Рона извиниться перед Гермионой и помириться с Гарри. Наверное, ей не терпелось превратиться в источник свежих сплетен об Избранном.

Для Гарри плечо заново обретенного друга стало той недостающей опорой, которая помогла устоять на ногах в вязкой каше недоверия, хитрости и неизбежности.

Рассказы Дамблдора, переплетенные с воспоминаниями давно умерших людей, становились все тревожнее. Попытки уличить Малфоя раз за разом разбивались об один и тот же довод — директор безоговорочно верил профессору Снейпу и отрицал, что тот помогает Пожирателям. Гермиона склонялась к тому, что, раз так, и они должны, но Гарри хмурился; видно было, что он не хочет вступать в полемику, но остается при своем мнении.

— Гермиона, — шепнул он как-то поздно вечером, вернувшись от Дамблдора, — он хочет, чтобы я любым способом отнял у Слагхорна одно воспоминание.

Гарри рухнул на стул в пустом классе, Гермиона аккуратно примостилась сверху, верхом на нем. Они любили сидеть вот так, обнявшись. Так они могли чувствовать сердцебиение друг друга. А еще Гермионе нравилось чувствовать обе его руки на своей спине.

— Я понимаю, что это нужно для дела, и я уже даже придумал способ, если Гораций сам не расскажет, но как я могу так поступить с человеком, который добр ко мне и сделал кучу всего для моей матери? Дамблдор сказал, это воспоминание самое важное, что ради него я уже полгода таскаюсь к нему в кабинет и смотрю, как Волдеморт из мальчика-сироты превращается в безжалостную тварь.

— А ты к чему склоняешься? — Гермиона привычно расчесала пальцами его непослушные и местами спутанные волосы.

Гарри потер глаза под очками и устало выдохнул:

— Иногда мне так их не хватает. Родителей, Сириуса. Они бы точно не стали раздумывать, а влезть ли нам в противозаконное и аморальное дерьмо или смирно сидеть на месте? Я не такой, у меня совесть, мать ее, просыпается. Я думал, что у меня это от мамы, но, кажется, нет.

— Если честно, Лили и ее подружки напомнили мне…

— Паркинсон? Лаванду?

— Ну, если смешать Паркинсон, Лаванду и Флегму… — Гермиона хихикнула и погладила его колючую щеку. — Только у твоей мамы было куда больше оснований задирать нос, потому что она…

— Я знаю, тебя поразила пятиступенчатая трансфигурация, — поддел Гарри, и пришлось шлепнуть его по руке.

— Да, она была великолепна. И она, в отличие от Ремуса, не совсем пренебрегала обязанностями старосты, и… любая девочка мечтала бы иметь такие красивые глаза, как у вас с ней. И даже не смей смеяться, мне не чужда здоровая зависть. Словом, она была сногсшибательна, хоть и… противоречива. Но вот скажи, ты бы влюбился в такую девушку? — Гермиона сама не поняла, как запутанная дорожка ее аргументов привела к такому вопросу вместо нормального вывода.

— Влюбился бы?.. Мне сложно судить, я ее сын, — Гарри одновременно растерялся и удивился. — Наверное, нет. Мне не нравятся выпендрежницы. Но мой отец, — он весело фыркнул, — должен был быть без ума от нее. Он и был. К тому же, — медленно произнес Гарри, — я уже…

Слово, так и не произнесенное вслух, скользнуло с его губ сразу на кончик ее языка. Гермиона вздрогнула, когда Гарри стиснул ее и поцеловал, оборвав собственное признание. Ожидание чего-то большего, его теплых ладоней на ее обнаженной груди с каждым разом становилось все очевиднее. Он нетерпеливо ерзал на месте и тяжело дышал, но обычно останавливался и заглядывал в глаза, а Гермиона все не решалась снять с себя эту лишнюю блузку. Вроде бы вот-вот, и все никак. Словно руки отнимались.

После безобразного случая с Малфоем Гарри почти не спал. Слонялся по замку как призрак, избавился от учебника Принца, по субботам отбывал свои заслуженные наказания у Снейпа и избегал смотреть Гермионе в глаза. Она уже тридцать раз пожалела, что так безапелляционно отчитала его тогда. Но ведь она же говорила! Нельзя полагаться на записи непонятно кого.

Финальный матч Гермиона в знак солидарности пропустила. Вместо этого пошла в подземелья, прихватив с собой «Традиции отрочества и юности в тупике нового тысячелетия» и три часа просидела под дверью. Погрузившись в книгу, она не заметила, как пролетело время.

— Гермиона? Что ты здесь делаешь? Игра закончилась? — Гарри с удовольствием расправил плечи после долгого сидения за партой.

— Не знаю, я не ходила, — она пожала плечами как ни в чем не бывало. — Все, что мне нравится в квиддиче — это ты.

Гарри изо всех сил сдерживал улыбку, но у него ничего не вышло. Гермиона соскучилась по его манере смущенно морщить нос. Ее, она успела подметить, Гарри унаследовал от матери.

— Это такая приятная неожиданность, не думал, что наказания у Снейпа могут приносить что-то хорошее. — Он обнял ее за плечи и на ходу коснулся губами щеки. — Смотри, что я нашел.

Гарри вынул из кармана старую, готовую истлеть в руках карточку и с озорной улыбкой сунул Гермионе под нос. На ней значилось едва различимое:

Джеймс Поттер и Лили Эванс, 7 курс, Гриффиндор.

Непристойное поведение. Публичная попытка физической близости.

Гарри многозначительно дернул бровями, мол, ты погляди, что творится. Как третьекурсник, смешной такой. Гермиона бережно вложила карточку в книгу, чтобы не помялась, и прыснула:

— Интересно, кто из учителей их застукал.

— Если Макгонагалл, то я им не завидую. Представляешь ее лицо? Кстати, как насчет, — он вдруг стал серьезным и вроде бы смутился, — как там было? — Гарри указал на книгу, из которой торчала карточка. — Ну. Близости. — Лоб и переносица его покраснели, и рука, кажется, вспотела.

— Сейчас? — во рту мгновенно пересохло. — Хочешь отметить победу?

В голове, если представить ее библиотекой, с самой верхней полки сорвалась книга под названием «Не самые ли ужасные трусики я надела сегодня?» и с жутким грохотом брякнулась на пол.

— Нет, победа здесь ни при чем… в общем, я думал об этом всю отработку. И всю прошлую отработку тоже. Раз уж присутствие Снейпа и монотонная работа не смогли отбить это желание, я не хочу больше ему сопротивляться.

Гермиона прогнала мысль о том, что желание Гарри не настоящее, и он просто хочет быть не менее отчаянным, чем отец.

— А куда мы?.. — начала она, когда Гарри ускорил шаг и потянул ее за собой, увлекая к лестнице.

— Есть одна идея, там сейчас точно никого нет.

С окончанием финального матча отпала надобность в раздевалке на квиддичном поле, а у Гарри, как у капитана, остались ключи.

Там была узкая кушетка.

И грязное от весенних дождей окно.

И куча какого-то хлама типа сломанных десятилетия назад прутьев метлы.

И полутьма без Люмоса.

Гарри что-то бессвязно шептал. Такой горячий в такой холодной комнате, будто высосал из нее все тепло и присвоил себе.

Утром она выбралась из-под его тяжелой руки, погладив огрубевшую на ладони кожу, села на краю кушетки и осмотрелась. Через мутное стекло стеснительно заглядывало солнце. Стена у изголовья оказалась испещрена беспорядочно разбросанными буквами и символами. Пары инициалов, связанные плюсом, «победа — Слизерину», рекорд одна тысяча девятьсот семьдесят пятого: восемьсот шестьдесят очков против ста тридцати.

Целая эпоха, накарябанная на криво сколоченных досках.

«Он исчез!» — написал кто-то из капитанов в октябре восемьдесят первого, и Гермиона машинально обернулась, чтобы посмотреть на Гарри.

А сейчас он вернулся.

И вскоре Гарри остался с ним один на один.

Последнюю ночь там, в раздевалке, Гарри с Гермионой провели почти в беспамятстве. Не верилось, что Дамблдора больше нет, а им предстоит долгий, если не бесконечный, путь длиною в пять оставшихся крестражей. Хотелось закрыться тут, вдали от подозрительных, боязливых и изучающих взглядов, до самых похорон, но нужно было вставать и идти, туда, к заплаканной миссис Уизли, к изуродованному Грейбэком Рону, к потерянной Макгонагалл и сгоревшей дотла хижине Хагрида. Нужно было найти силы попрощаться.

У Дамблдора всегда получались отличные речи, вряд ли распорядитель его превзойдет.

Гермиона на лету схватила небольшую книжку о крестражах в темном кожаном переплете — последнюю из тех, что позаимствовала в осиротевшем кабинете директора — и соскочила с подоконника. Сунула ее в чемодан вместе с остальными и поспешила вниз. Гарри она нашла в последних рядах. Он не спешил садиться, будто верил, что если все они останутся на ногах, церемония никогда не начнется, директор вернется, и разбитый мир, кряхтя, снова соберется в единое целое.

— Здравствуй, Батильда, — профессор Слагхорн поклонился сгорбленной от старости даме, сколько позволял его объемный живот. — Прискорбно встречаться по такому поводу, однако иных в наши лета может не представиться.

Гермиона присмотрелась и ахнула. Конечно, фотография на обороте учебников по истории магии была сделана задолго до сегодняшнего дня, но узнать в знакомой Слагхорна автора великолепных пособий и монографий было очень даже можно.

— Мне тяжелее, Гораций, — хрипло заговорила мадам Бэгшот. — Я-то Альбуса еще мальчишкой помню, а сегодня вот… — она тяжко закашлялась и с трудом вытерла платком пот со лба. — Иногда мне кажется, что я схоронила столько обитателей Годриковой впадины, сколько не наберется гоблинских восстаний со времен Основателей.

— Что вы сказали? — Гарри встрепенулся и решительно приблизился к Батильде. Слагхорн при виде него как всегда просиял. — Простите, что вмешиваюсь в ваш разговор, но… вы сказали что-то про Годрикову впадину, мэм. Вы там живете?

Бэгшот прищурилась, силясь рассмотреть лицо Гарри; Гораций замер и загадочно улыбнулся, будто приготовил ей отменный сюрприз, а тот выскочил из коробки сам и прыгнул в руки.

— Ох, Мерлин всемогущий, — прошептала Батильда, несмело протягивая к Гарри руку и касаясь его локтя. Выше она не доставала. — Мальчик мой. В последний раз я видела тебя совсем крохой на руках у Лили.

— Вы хорошо их знали? — выпалил Гарри, отбросив церемонии. — Моих родителей?

— Батильда оказала мне большую услугу в свое время, — ответил за нее профессор Слагхорн и, заложив руки за спину, качнулся с пятки на мысок. — Это она любезно согласилась помочь нам, — он лукаво улыбнулся, — м-м, избежать бюрократических сложностей, когда Лили потеряла родителей, и дала ей крышу над головой.

— Полно, Гораций, — отмахнулась та, — мне это было в радость. Кажется, они хотят начинать, — Батильда сделала крохотный шажок к стульям.

— Я помогу, — вызвался Гарри и подхватил ее под локоть. Последнее, что услышала Гермиона, прежде чем они заняли места, были его слова: — Мэм, могу я с вами поговорить? После церемонии.

Гарри чуял, что в воспоминаниях Ремуса есть дыра. Или даже парочка.

Шестой год учебы закончился для отца и матери не лучшим образом. Лили побывала в кровати с парнем, который был кем-то вроде Диггори и Забини в одном флаконе, а отец наверняка не сразу простил ей ту угрозу. Они-то с Сириусом думали, что неуязвимы и великолепно находчивы.

На седьмом курсе родители так хотели уединиться, что готовы были сделать это даже без всякого уединения. Получается, за те полгода что-то изменилось.

И сейчас рядом с Гарри сидела дама, вероятно, способная об этом рассказать. К тому же, историк, события в ее голове должны храниться в строгом порядке. Ну, во всяком случае, Гарри именно так представлял себе историков, даже со скидкой на преклонный возраст.

Гермиона без слов пыталась сказать ему, что сейчас время думать совсем о других вещах. Но их Гарри уже обдумал и принял все решения, хотя пока не представлял, как сообщить ей, что больше он в Хогвартс не вернется.

— Твое желание знать, какими людьми были Лили и Джеймс, естественно, можешь не объяснять, мой мальчик, — вздохнула Батильда, поправляя чепчик. Она смотрелась почти прозрачной, будто готовилась стать привидением. А что, они с Бинсом будут отличной парой. И интересы схожие.

— Вы помните, как познакомились с ними?

— Разумеется, помню, — проворчала Батильда, будто вопрос Гарри ее слегка оскорбил. — Мы с твоей бабушкой Юфимией дружили по-соседски, и я, считай, первая узнала новость, что у них с Флимонтом будет ребенок. Они уж не надеялись. Любили его безмерно. Так что Джеймса я с пеленок знаю, такой сорванец был. А Лили привел Гораций, попросил приютить, чтобы у магглов вопросов не возникало. Она поздоровалась только и замолчала, но я и не лезла. Из дома почти не выходила. Потом предложила по хозяйству помочь. Настойку мне такую приготовила, ломота в ногах мигом прошла. Когда в Хогвартс уезжала, велела писать, если еще какое зелье потребуется. Красивая такая девочка, глаз не отвести, чудесная, и голос такой глубокий. Как музыка. Да что я тебе рассказываю. Говорят, дети помнят материнские колыбельные, — Батильда снова подслеповато прищурилась. — Привязалась я к ней, боялась, не вернется будущим летом, по нашим-то законам она уже взрослая стала. Но нет, вернулась, уточнила так вежливо, можно ли еще на пару месяцев у меня задержаться. А Джеймс зашел ко мне как-то, принес чудесное печенье твоей бабушки, и увидел, что Лили здесь. С тех пор зачастил. Раньше за все лето пару раз заглянет, а в тот год чуть ли не каждый день находил предлог навестить. Юфимия та-а-ак на меня разозлилась! — неожиданно воскликнула Батильда, и Гарри вздрогнул. До этого момента речь ее походила на набор бессвязных фактов, и он начал терять нить. — Потом дюжину раз извинялась, конечно.

— Разозлилась? Почему?

— Сказала, зря я согласилась на авантюру Горация, представляешь? Так и сказала — авантюру. Да она авантюр-то толком не видела, выходит. Ребенка обогреть — авантюра, ты подумай. Отругала я ее тогда и посоветовала в дела детей не вмешиваться. Жаль было ту юную мисс, не спорю, и мне жаль, видно было, как ее тяготит присутствие Лили, хотя Джеймс и старался тайком сюда пробираться. Нехорошо, конечно, но сердцу не прикажешь.

— Мэм, а ту юную мисс звали случайно не Сьюзен?

— Именно так, мой мальчик. Юфимия так радовалась, что Джеймс повстречал милейшую девушку, о свадьбе уже мечтала, хотя он просто в гости ее привез, на каникулы. Так хотела успеть внуков увидеть, и потому отчаянно желала женить сына как можно быстрее. И юная леди всячески поддерживала эту мысль, как я поняла. Еще бы, такой красавец. Да вот как ты. — Леди и правда подслеповата, подумал Гарри. — Когда Лили поехала к сестре за остатками своих вещей, даже отправилась следом. Не знаю уж, что там произошло, но, кажется, Сьюзен пыталась отговорить Лили возвращаться сюда, ко мне. А я считаю, глупости это все, в школе-то они все вместе учились, так что сколько ни беги... Джеймс мальчишка своенравный был. Мать обожал, но на поводу у нее никогда не шел. Да и сложилось все замечательно, Юфимия мигом приняла сторону сына, стоило тому заявить, что он влюблен, и нужна ему только Лили. Флимонт лишь посмеивался, глядя на эту возню. И в чем же тут была моя вина? Я-то сразу поняла, что мальчик давно неравнодушен. Много лет прожила на свете, а сейчас и того больше. Видела, как они целовались в прихожей, — лукаво улыбнулась Батильда. — А свадьба была изумительная, сынок. И листва… точно в тон волос нашей девочки.

— Они поженились осенью? — Гермиона, как и полагается девчонкам, внимательно слушала рассказ о всех этих делах. Впрочем, она всегда внимательно слушала, особенно авторов учебников. Гарри беззвучно хмыкнул.

— Поздней осенью, — кивнула Батильда. — Как сейчас помню, только гости разошлись, снег пошел, а на следующий день уже все кругом засыпало.

Гарри произвел в уме нехитрые подсчеты.

— Значит… мама тогда уже ждала меня?

— Что ты, до тебя далеко еще было, — Батильда махнула на него рукой. — Поженились они в семьдесят восьмом. А тебе лет сейчас… семнадцать? Правду говорю?

— Почти семнадцать.

— То-то же, — сказала Батильда, довольная собственной правотой. — В датах я не ошибаюсь, мой мальчик, уж поверь.

Гарри пока не понимал, что чувствует по поводу рассказанной ею истории. Но на душе стало чуть полегче. Батильде точно нет смысла его обманывать.

— А что случилось с Юфимией и Флимонтом?

— Драконья оспа, — вздохнула она. — Весной слегли оба, и к июню твои папа с мамой остались вдвоем. У меня сложилось впечатление, что им и не нужен был никто, хотя гости к ним захаживали частенько. Статный такой юноша…

Сириус. Разумеется.

— Может, у вас сохранились какие-то их вещи? — без особой надежды спросил Гарри. — Мне сказали, их дом был разрушен, но может быть…

— Да, мой милый мальчик, остались, а как же, — неожиданно заявила Батильда, и Гарри с Гермионой, оживившись, переглянулись. — Лили отдала мне целую коробку незадолго до той трагедии. Как чувствовала, что от дома ничего не останется. Хотя первый-то этаж цел и по сей день… Сказала, что они очень дороги ей и Джеймсу. Думаю, будет правильно, если память о них будет храниться у тебя. Ты бы зашел ко мне как-нибудь...

— Давайте я заберу, — решительно вмешалась Гермиона. — Зачем тянуть? Заодно провожу вас. У меня уже есть разрешение на аппарацию.

— А мне только почти семнадцать, — ухмыльнулся Гарри, с благодарностью обнимая ее. Он готов был поклясться, что Гермионе, помимо всего прочего, не терпится взглянуть на первое издание «Истории магии», которое наверняка сохранилось у автора. — Признайся, ты просто хочешь побывать в доме, где были написаны наши учебники, — шепнул он ей на ухо.

— И помочь тебе. Это не считая того, что в Годриковой впадине тебя может ждать засада, — пробормотала Гермиона так тихо, чтобы Батильда не услышала. — Но я ведь знаю тебя. Ты добудешь эти вещи любой ценой, а я не хочу платить так дорого. Так что…

— Не думал, что встречаться с девушкой постарше так выгодно, — поддразнил Гарри.

Она закатила глаза, но все равно выглядела довольной.

— Замолчи.

* * *

— Гарри, Батильда оказалась просто кладезем информации!

Он, зажав трубку между ухом и плечом, прикрыл дверь на кухню плотнее. Дядя уехал по срочным делам фирмы, тетя Петуния в гостиной увлеченно изучала каталог кухонной утвари; помешать ему мог только Дадли, но его топот Гарри и через две закрытые двери услышал бы.

— А поподробнее?

— Это не касается конкретно твоих родителей, — быстро предупредила Гермиона. — Хотя в этой коробке куча всего. Сам увидишь. — Гарри по стуку тарелок определил, что она накрывает на стол. — Батильда объяснила, как еще можно хранить информацию. Это может пригодиться, когда мы будем искать… сам знаешь что. Дело давнее, так что наверняка потребуется извлекать воспоминания или искать свидетельства уже умерших людей.

— Гермиона, мы же договорились, что нет никакого «мы», если речь идет о них. Это опасно, и…

— Это ты договорился сам с собой, — упрямо перебила она, — а я ни с чем таким не соглашалась. Я иду с тобой. Я… почти все подготовила. — Гермиона замолчала на несколько секунд, тишину прерывало лишь позвякивание бокалов. — Ты будешь слушать или нет? — вернулась она к теме. — Я не рылась в коробке, но сверху там лежали карточки, похожие на фотографии. Батильда сказала, это «меморазы». Дурацкое название, да? Производное от…

— Tabula rasa, я понял, — Гарри усмехнулся в трубку. Он прямо-таки чуял, как Гермиона негодует из-за того, что он опередил ее и не дал объяснить. — Только они не чистые, а заполненные чьей-то памятью?

— Вроде того. Как полароидные снимки, в которые можно провалиться, судя по всему. Наверное, твои мама с папой предполагали, что все может закончиться плохо, и боялись, что у тебя не останется ничего от них. По словам Батильды, молодежь двадцать лет назад так развлекалась. Плюс я… э-э… в общем, у меня есть воспоминание самой Батильды о том поцелуе, про который она говорила. Я подумала, тебе будет интересно. А еще мне нужно было кое-что проверить.

Гарри не понравилось это ее «э-э»; сразу закралось подозрение, что Гермиона заполучила воспоминание не вполне законным способом, но вместо того, чтобы выяснять подробности, он просто с благодарностью выдохнул:

— Я тебя люблю.

— Я соскучилась, Гарри, — тихо сказала Гермиона, и он представил, как она, стоя у телефона, прислоняется к стене. Сжимает трубку обеими руками в надежде, что так сможет почувствовать его тепло. — Я собираюсь сделать кое-что… очень страшное, и мне нужно было услышать эти твои слова. Скоро увидимся. Мне пора.

В ухо ударили противные гудки, Гарри не успел ничего больше сказать. Оставшуюся неделю на Тисовой улице он провел в беспокойном ожидании отъезда — не только из-за предстоящих сложностей, но и по той причине, что не представлял вообще, каких глупостей способна натворить Гермиона. Несмотря на то, что все их глупости они раньше совершали вместе.

— Ну, хоть на пару часов снова стану красавчиком, — бодро заявил Рон, со смиренно-брезгливым видом рассматривая свою порцию Оборотного зелья. — Хотя Лаванда говорит, я ей таким даже больше нравлюсь, — похвастался он, и Фред с Джорджем дружно хмыкнули. Из-за едва затянувшихся шрамов лицо Рона кардинально изменилось, но, стоило признать, выглядеть он стал и правда куда внушительнее.

Это был последний смешок, изданный в тот день.

Гибель Грюма и ранение Джорджа погрузили «Нору» в безмолвие, а Гарри — в выгребную яму вины. Они с Роном всю ночь молча просидели в спальне, и наутро Рон выдавил из себя всего одну фразу:

— Мы не можем взять с собой Гермиону.

Гарри сам крутил эту мысль в голове и так, и эдак, и ему хотелось проорать в ответ: «Да я знаю, Рон, не говори мне этого дерьма!»

— Я и тебя брать с собой не собираюсь, — буркнул он вместо этого и с силой помассировал переносицу, будто где-то в ней находилась кнопка, запускавшая мыслительные процессы.

— Это еще что за дела? — лицо Рона расплывалось перед глазами, Гарри раздраженно схватил очки с тумбочки и нацепил обратно.

— Я не могу рисковать ни Гермионой, ни тобой.

— Однако ты забыл, дружок, что мы оба совершеннолетние и способны сами решить…

— Тем не менее ты говоришь, что Гермиону я должен оставить здесь, — напомнил Гарри. — И ты прав, черт возьми! Так в чем отличие?

— Я первый с тобой познакомился, — привел Рон до жути абсурдный аргумент, но говорил он так уверенно, словно считал его весомым. — И я, ну, мужчина, — уже менее решительно промямлил Рон. Наверное, представил, что сказала бы на этот счет Гермиона. — С тонущего корабля первым делом эвакуируют женщин и детей, разве нет?

— Спасибо, что веришь в меня, — саркастически усмехнулся Гарри, и Рон понял, что сравнение с тонущим кораблем было не самым удачным. — Это у магглов так. А здесь важна магическая сила. Беллатриса Лестрейндж что-то не спешит эвакуироваться.

— Если без шуток, отличие в том, — повысил голос Рон, — что заманить тебя в ловушку, воспользовавшись твоей… привязанностью к Гермионе — проще простого. Думаешь, Сам-Знаешь-Кто не узнает? Да он уже наверняка знает! Снейп поставлял ему свежие хогвартские сплетни все эти годы.

У Гарри не нашлось возражений. Сириус именно так и погиб. Из-за его тупости.

После обеда Рон все же задремал, а Гарри растянулся на койке и уставился в темный потолок. Где-то над ними завывал упырь. Очень хотелось к нему присоединиться.

Наверное, в коробке, добытой у Батильды, есть что-нибудь и от Сириуса. Сложно поверить, что он упустил бы шанс запечатлеть себя двадцатилетним. На свадебной фотографии родителей он выглядел как человек, уставший от постоянных съемок. С такими лицами обычно позируют кинозвезды.

Гарри рывком поднялся на ноги, тихо притворил за собой дверь, спустился на один этаж и постучал в дверь.

— Заходи! — крикнула Джинни. — Я тридцать раз просила тебя не стучать, Гермио… — Она повернулась, сжимая в руках какую-то тряпку вроде майки. Ту, что не успела надеть. Они замерли друг напротив друга, Гарри машинально отметил, что она обгорела на солнце, и что грудь стала больше, а после поспешно отвел глаза. Джинни, однако, ничуть не смутилась. И не спешила прикрыться. — Я не слышала топот своего братца.

— Потому что он все еще наверху.

— Гермиона помогает маме с украшениями, — невпопад сказала она. — Впервые в жизни я рада, что мне нельзя колдовать летом.

— Вообще-то можно, — ляпнул Гарри. Наверное, он еще не приобрел иммунитет к виду обнаженной женской груди. Джинни удивленно-выжидательно смотрела на него, и пришлось пояснить: — Министерство умеет определять место свершения заклинания, но не того, кто его произнес. Поверь человеку, которого едва не исключили из-за этого.

— Не может быть, — жадно прошептала она, выдвинула верхний ящик тумбочки, достала свою палочку и взмахнула ею, вызвав порыв ветра и появление сотен крохотных блестящих песчинок. Они закружились в воздухе, оседая повсюду: на волосах, постельном белье и покрасневших от жгучего солнца плечах Джинни. — Как ты узнал?

— Дамблдор проговорился пару месяцев назад.

— Что ж, это лето на глазах становится приятнее. Даже несмотря на грядущую свадьбу.

— Ты так и не смирилась?..

— Скажем так, будь моя воля, и не будь Билл моим любимым братом, который всегда прикрывал меня в детстве, я с удовольствием выкинула бы что-нибудь эдакое. Например, небольшой взрыв свадебного торта.

— Мы можем пригласить Добби, он эксперт в этих вопросах, — хмыкнул Гарри. Странно было разговаривать с ней полуголой о всех этих повседневных вещах. — Или ты можешь пойти в таком виде. Все умрут.

Джинни лениво улыбнулась, потом долго смотрела на него, а затем заключила:

— Ты больше не смущаешься, когда смотришь на меня.

— Ты тоже. — Гарри имел в виду, что первые три года их знакомства она и слова не могла выдавить в его присутствии. А потом это прошло. И у него прошло. Сейчас сложнее было отвернуться, чем смотреть.

— Мне нравится твой взгляд. Такой.

— Как Дин? — неловко спросил Гарри. Это был самый неуместный из всех идиотских вопросов и одновременно отчаянная попытка напомнить Джинни, что они давно не вместе. И себе заодно. — Ты не приглашала его на свадьбу?

— Ну, мы с ним… — она набрала в грудь воздуха, — трахались весь год, а больше и вспомнить нечего. Еще квиддич и нескончаемые рассказы про «Вест Хэм». Он звал меня на каникулы, обещал показать все эти маггловские штуки, но я сказала, что для этого ему лучше пригласить папу.

Гарри волей-неволей засмеялся, когда представил, как мистер Уизли явится в гости к Дину с самодельным путеводителем по миру магглов, какой бывает у туристов.

— Думаю, тебе лучше вернуться в комнату Рона, а мне одеться, — с оттенком сожаления в голосе прошелестела Джинни. Будто свеча в один миг погасла. — Пока я снова не натворила делов.

Гарри не назвал бы это «делами». Тем не менее, он покорно поднялся на ноги и вышел за дверь. Странное чувство. Будто он ее сам раздел. Не надо было пялиться. Мало ли чего себе нафантазирует Джинни. О Дине она говорила без всякого интереса.

Всю неделю до самой свадьбы Гарри избегал оставаться с ней наедине. На церемонии он принял облик одного из рыжих Уизли, и странным образом эта перемена внешности позволила ему вздохнуть чуть свободнее. Будто вместе с обликом он получил новенькую совесть, которая не верещала виновато при взгляде на сестру лучшего друга. И при взгляде на Гермиону.

Появление Крама в качестве гостя вызвало в душе неоднозначные чувства. Взрослая часть Гарри говорила ему, что роман Крама с Гермионой в прошлом, и что переживать не о чем, а ребенок, потерявшийся где-то внутри него, капризно морщился. Гермиона вспыхнула, столкнувшись с Виктором, и даже уронила сумочку, набитую до отказа на случай неожиданного побега. Рон многозначительно хмыкнул. Гарри терпеливо позволил Краму пригласить Гермиону на танец, отчаянно сожалея, что не может ей запретить, особенно в этом дурацком наряде.

— …хватит говорить так, как будто я шлюха, — услышал он шипение Джинни за спиной, — которую Гарри подцепил в пабе.

Он круто развернулся.

Флер, бросив на Джинни снисходительный взгляд, уже направлялась к Биллу. Гарри подошел ближе, у Джинни было такое лицо, словно она его не сразу узнала.

— Что случилось?

— Флегма видела, как ты выходил от меня тогда. Думает, мы снова взялись за свое, как она выразилась. Вот ей-то какая разница? — выдохнула Джинни и язвительно закончила: — Похоже, я ей не нравлюсь.

— Может, она чувствует, что тоже тебе не нравится?

— А по Флегме разве незаметно, что ей как бы насрать на чужое мнение? — разъяренно прошипела Джинни и с силой сжала бокал. — Как же она меня бесит. — Гарри волей-неволей отметил, как ей идут платья. Может, всем рыжеволосым женщинам идут такие летние платья? И злость на лице.

Он в очередной раз одернул себя и суетливо осмотрелся. Гермиона все еще ворковала с Крамом.

— Потанцуешь со мной? — тихо предложила Джинни. — Тут сплошь и рядом мои родственники, так что выбор невелик. В смысле, настоящие родственники, — фыркнула она.

Гарри ухмыльнулся, допил из бокала, сунул его официанту и подал ей руку:

— Только давай не на площадке, а здесь.

Джинни с готовностью кивнула.

Эта близость будоражила, выбивала почву из-под ног. Как Гарри ни бился и ни торговался с собой. Присутствие Гермионы всегда придавало уверенности, что он не сошел с ума, и что его теория о Малфое-Пожирателе не совсем безумная, и что подглядывать за школьными буднями своих родителей и их друзей — это нормально. Чисто исследовательский интерес, как научная работа по истории магии. Все это сблизило его с Гермионой. А Джинни, напротив, делала мир шатким, как будто весь он был утыкан подлыми ступеньками подобно лестницам Хогвартса.

Каждое событие, каждый удар, как пощечина от неизбежности, ломало хрупкие кости привычного мира — по одной, неспешно. И всякий раз они срастались по-новому. Иногда правильно, а иногда… вот так.

— Джинни говорит, вы просто разговаривали, — тихо сказал Джордж, появляясь за правым плечом Гарри с бокалом медовухи.

Танец закончился, Джинни ушла в дом, а он, чтобы прийти в себя, сделал глоток виски из стакана.

— Надеюсь, ты воспользовался нашим прошлогодним подарком, когда вы просто разговаривали, — нарочито строго вопросил Фред, вставая по левое плечо.

Вот придурки, лишь бы поржать. Гарри просто молча ухмыльнулся, глянув на близнецов, и продолжил наблюдать за гостями.

— Ну что ты так смотришь, — закатил глаза Джордж, — мы заметили нашу сестренку в опасной близости от невестки и-и… решили подстраховаться, — он смотал Удлинитель ушей и засунул в карман. — Мало ли что придет в ее горячую голову.

— Вся в нас, — театрально вздохнул Фред.

— Похоже, намечается драка, — азартно протянул Джордж, вытянув шею.

Крам наконец отвалил от Гермионы и с самым воинственным видом направился к Лавгудам.

— Чем старина Ксено ему не угодил?

— Может, вооружим его нашим драчливым телескопом? А что, самое подходящее оружие для такого типа, как…

И тут Гарри вспомнил.

Казалось, сто лет назад Рон откопал в куче хлама старую тетрадь, обложка которой была подписана инициалами «С.Д». Таких совпадений не бывает, конечно, но чем леший не шутит.

— Парни, вы случайно не помните, откуда в коробке с вашими Бойкими телескопами взялась тетрадка? Невзрачная такая, половина страниц выдрана.

— А-а, — удивленно выдохнул Фред. — Забавно, что именно ты спросил про нее, Гарри…

— …потому что наша находка в тот день состояла из двух частей…

— …и в эту любопытную тетрадь, которую мы, к слову, так и не смогли взломать, — он развел руками, — была вложена вещица, попавшая позже к тебе, дружище.

Гарри поперхнулся пуншем.

— В смысле?

— Карта мародеров, — таинственно понизил голос Джордж.

Сразу дюжина вопросов столпились в очереди к языку. Но ни один из них не успел прозвучать, потому что танец, казавшийся Гарри бесконечным, оборвался.

Серебристая рысь, Патронус Кингсли, стал последней вспышкой света в подступившей тьме. Она едва не ослепила Гарри. Или это было чье-то заклятие.

Он увидел, как нарядные гости бросились врассыпную, как Билл и Флер одновременно подняли палочки ввысь. Заметил, как аппарируют один за другим родственники Делакуров. Сам Гарри метнулся в сторону и споткнулся обо что-то. О чье-то тело. Опустил глаза и обнаружил, что наступил на густые каштановые волосы. Он рухнул на колени и, прикрывая голову одной рукой, чтобы защититься от острых осколков, попытался привести Гермиону в чувство. Ничего не вышло. Рон где-то совсем близко рявкнул: «Бомбарда», пол содрогнулся, и нескольких Пожирателей повалило с ног. Гарри воспользовался этой крохотной передышкой, рывком поднял Гермиону с пола и, взвалив на плечо, метнулся к другу.

Он схватил ладонь Рона в ту самую секунду, когда рухнул цветочный навес. Будто огромный букет швырнули на могилу целого мира.

— Давай, Гарри! — взревел Рон, прежде чем дыхание перехватило, и всех троих засосало в тугую воронку аппарации.

— Что ты здесь делаешь?

Гарри вздрогнул, хотя вопрос не имел к нему никакого отношения. Попадая в меморазу, он словно падал на дно глубокого колодца; голоса отдавались здесь эхом — и чем дальше от настоящего, тем раскатистее оно было.

Он хорошо знал этот голос. Слышал его всякий раз, когда приближался к дементорам.

— Если ты думаешь, что я тебя преследую, то у тебя мания величия, Эванс. Я живу на соседней улице, а вот что ты здесь делаешь?

И этот тоже.

— Мне негде жить, — честно ответила Лили, — Батильда сказала, я могу оставаться сколько нужно. Но я только до осени.

Помимо гулких голосов, эти карточки, внешне так похожие на простые полароидные снимки, давали возможность слышать мысли. Как шелест листьев в штиль. От этого мурашки по коже бежали.

~ Она не дала мне даже крохотной передышки

~ И платье это дерьмовое

~ Не могла она другое что-то надеть

~ Бродяга поржет

~ Давай, смейся, придурок

~ А я буду доживать это паршивое лето с Эванс под боком

— Почему бы тебе не свалить прямо сейчас и перестать мозолить нам всем глаза, — нервно-задиристо предложил Джеймс.

Он слышал собственное сердце — тук. ту. т. тук — и мысленно упрашивал ее не соглашаться. Или согласиться. Да решай ты сама уже, Эванс.

— Вообще, это ты сюда таскаешься.

Здесь, в отличие от Омута, Гарри не мог видеть что-то лишнее. Что-то, кроме того, что видел Джеймс. Более того, он смотрел будто бы его глазами. Потолок казался низким, комната — темной, и единственным пятном света здесь оставалась Лили, хотя на деле мрак наверняка скрывал и ее тоже.

Мама походила на очень. красивого. инфернала. Смотрела на Джеймса, как смотрят неинтересный фильм. Как Луна частенько пялилась на Рона.

Гарри чуял, что отец злится из-за этого. Нервничает. Чувствует себя не так уверенно, как обычно. Словно равнодушный взгляд Лили заставлял его сомневаться в собственной неотразимости.

Джеймс, судя по всему, не помнил, как добрался до дома. Очнулся в своей огромной комнате на втором этаже коттеджа.

Гарри аж рот раскрыл, сколько всего здесь было. Плакаты с подписями знаменитых игроков в квиддич, несметное количество хлама из «Зонко» и несколько метел на специальных полках, будто отец хранил все свои метлы, для коллекции. Ну, то есть он менял их просто так, а не потому что нужна была новая вместо вышедшей из строя.

Дадли удавился бы от зависти.

— Хочешь, я тебе почитаю?

Серьезно? Почитаю? Вроде они в семидесятых, а не в девятнадцатом веке. Гарри прикрыл глаза рукой. Несмотря на свою бесплотность, он ощущал неловкость, глядя на обнаженную Сьюзен.

— Нет, не нужно. Спасибо.

~ Только если в твоей книжке не написано, как перестать думать об этой Эванс. Не написано же?

— Твоя мама не будет против, что я ночую с тобой? Она велела домовику подготовить для меня отдельную спальню.

— Да это все пресловутые приличия, — отмахнулся Джеймс. — Уверен, она догадывается, что я не девственник. Ты закончила? — он кивнул на тетрадь, в которой Сьюзен писала.

— Конечно.

Комната быстро погрузилась во тьму, сжавшись до одной-единственной двери, куда Гарри буквально вынесло мощным порывом ветра.

Он мог побиться об заклад, что ни одна дверь не ведет из Годриковой впадины прямиком в Хогвартс, однако отец и Сириус, в компании которых Гарри оказался, стояли теперь в школьной совятне. Джеймс дымил, Сириус с философским видом рассматривал виды за окном.

— Ты думал о том... — задумчиво начал Сириус.

— Чего? — встрепенулся Джеймс.

— …что табачный дым пагубно влияет на сов?

— Отъебись, Бродяга. Думал, ты что-то дельное скажешь.

— Да что тут скажешь, Сохатый, — поморщился тот и весьма неэлегантно подтер нос средним пальцем. — На двух метлах не усидишь. Милая Сьюзи не зря учится на факультете умниц, она догадывается. Думаешь, какого лешего она к Эванс цепляется. Кстати, ты уложил ее вчера или нет? Эванс, Сохатый, — он закатил глаза, поглаживая сонного филина, и азартно спросил: — Уложил? Я никому не скажу, — Сириус дурашливо сложил руки перед собой.

— Нет. Мы даже не сосались.

— А чего тогда такой довольный приперся?

— Ну, она…

~ говорила со мной

~ рассказывала, как они с Челси ходили на футбол летом

~ так вот куда она пропала тогда

~ а я подумал, что Эванс сбежала от меня после того поцелуя

Вслух он правда так и не сказал ничего. Но лицо его выдало.

— Вот тебе и ответ, дружище, — проникновенно сказал Сириус, ткнув Джеймса пальцем в грудь.

Гарри тоже почувствовал этот тычок, оступился, башня вместе с совятней накренилась, он кубарем выкатился из нее и рухнул на кровать. Карточка, похожая на темный квадрат в полупрозрачной рамке, упала рядом.

— Хозяин Гарри, — просипел Кричер почти у самого уха, — юная мисс ждет вас в библиотеке.

Он бережно поглаживал медальон Регулуса на груди.

— А Рон? — коротко бросил Гарри, поднимаясь на ноги.

— Упражняются с оборотнем, хозяин.

Ремус явился неделю назад и заявил, что хочет отправиться — куда бы Гарри ни собирался — с ним. Рассказал о перевороте в министерстве и о том, что Гарри разыскивают под надуманным предлогом. Нехотя сообщил, что Тонкс ждет ребенка. Не так, как обычно сообщают радостные вести.

Все очень плохо, мелькнуло в голове.

Министерство, Косой переулок, госпиталь — все якори магического мира, казавшиеся вечными, оказались в руках Пожирателей.

— Так что получается, — с нажимом спросила Гермиона у Ремуса, — ты хочешь оставить Тонкс у родителей и уйти с нами?

— Я вам нужен, — убежденно произнес Ремус, допив сливочное пиво из бутылки. — Так всем будет лучше.

— Тонкс тебя очень любит, ей плевать, что ты… болен, — тихо сказала Гермиона. — Она сама мне говорила.

— По крайней мере, ты должен защищать ребенка женщины, которая когда-то была тебе дорога, — громче добавил Гарри. Он еще тогда, прошлым летом, заподозрил, что для Ремуса Тонкс стала просто способом унять неконтролируемую перед полнолунием похоть. Но ребенком-то он должен дорожить, разве нет?

— Именно так! — выпалил Люпин. — И потому я здесь.

Повисла тревожная тишина.

— Как это? — не сразу понял Рон.

А Гарри все понял. Вспомнил, как мама с Ремусом сидели во дворе, как он подал ей руку и как смотрел на нее, пока она обувалась. Вот почему он так неохотно делился своей памятью, наверняка боялся, что Гарри заметит какой-нибудь неосторожный взгляд. Женщину, которую он в самом деле любил, он сберег от себя. Сберег даже от любого намека на свою симпатию.

Гермиона притихла и принялась водить пальцем по столу.

— И раз уж так, — неуклюже продолжил Люпин, — то… вот. — Он продемонстрировал флакон, похожий на тот, что отдал Гарри в прошлом году. — Это еще одно воспоминание, последнее. — Рон непонимающе смотрел на них. — Я не хотел его показывать, но ты, наверное, не успокоишься, пока не услышишь нужные слова сам. — Ремус не мог знать, что у Гарри, благодаря Батильде и Гермионе, появились дополнительные источники информации о папе и маме. — И я отдам его тебе, Гарри… если ты позволишь мне отправиться с тобой и защищать вас. Подумай. Рону нужна моя помощь. Инстинкты будут просыпаться в нем всякий раз, когда луна выкатывается на небо. Гермиона в опасности, потому что все магглорожденные сейчас вне закона. Ты объявлен в розыск в качестве политического преступника. Очень опасного, по мнению действующего правительства. Члены Ордена под наблюдением, их мало, и у нас по сути нет лидера. Соглашайся, — вкрадчиво прошептал Ремус и поставил склянку на стол, как угощение для послушного пса.

Письмо, написанное маминой рукой, найденное Гарри совсем недавно и прочитанное, пробило брешь в его твердом решении больше не возвращаться к прошлому своих родителей. Поэтому флакон он взял и наверху сунул в коробку, полученную Гермионой от Батильды.

Ремус остался. Все свободное время они с Роном практиковали защиту, а Гарри снова с готовностью окунулся в не-реальность, где ему не грозила опасность. Где можно было на время забыть, какой вал дерьма на него идет. Вот он, уже у порога.

* * *

— Первый учебный день после Рождества, а Гриффиндор уже в минусе. Серьезно, в часах ни одного рубина, и я специально дал Челси пять баллов за красивые коленки, чтобы проверить свою теорию. Так вот, все подтвердилось, новые камни не появляются, а это значит… мы в минусе, — Ремус драматично развел руками. Он начинал походить на самого себя с фотографии первого состава Ордена Феникса: вытянулся, раздался в плечах, чуть отрастил волосы. — Ты превзошла Бродягу с Сохатым, прими мои поздравления.

— Я не виновата, что новая староста школы меня невзлюбила, — усмехнулась Лили, и по хитрому выражению ее лица несложно было догадаться, что причины такой неприязни им обоим прекрасно известны. — Будешь? — она затянулась и протянула Ремусу сигарету, вернее что-то типа нее, самодельное.

Тот аккуратно взял ее и поднес к губам.

— Что это?

— То, что нам не следовало бы курить вместо того, чтобы дежурить в коридорах.

— Пусть пятый курс этим занимается, они пока полны энтузиазма. Так что ты натворила? Никогда не видел Сьюзен в таком состоянии. Она в буквальном смысле позеленела.

— Да так, сказала ей пару слов, — Лили ушла от ответа и задала свой вопрос: — У них с Поттером все правда так серьезно, как говорила Батильда?

— Какая Батильда?

— А, да, ты же не знаешь. Погоди, разве у вас с Поттером, Блэком и Петтигрю нет какого-нибудь нелегального трубопровода, по которому вы летом обсуждаете соседей, надоедливых родителей и свои сексуальные подвиги?

— У Сохатого с Бродягой есть, — серьезно кивнул Люпин и сделал еще затяжку.

— Я не сомневалась, — протянула она, искренне улыбнувшись, как будто мысль об этих двоих больше не вызывала у нее даже намека на тошноту. — Блэк расстается с Поттером, только чтобы трахнуть Челси.

— Так они вместе? Бродяга удивительно немногословен на этот счет.

— Наверное, это как раз о чем-то говорит. Ну а Челси… Ты же знаешь Челси, она влюбляется по три раза на дню. А мне она сказала, что я «довыебывалась». Ненавижу ее, — с нежностью хихикнула Лили.

Люпин издал что-то вроде возмущенного смешка.

— Почему она так сказала?

Лили прищурилась. У нее почти не было веснушек, несмотря на рыжие волосы. Наверное, оттенки имеют значение, подумал Гарри, вспомнив всех Уизли.

— По ее мнению, я могла вести себя чуть лучше, чем дерьмо, весь прошлый год. И тогда все было бы куда проще. Мне было дерьмово, и я делала все, чтобы окружающим тоже так было. Я вообще не собиралась нарываться сегодня на Девенфорд. Она летом за мной в Коукворт приезжала, представляешь? — Люпин явно не ожидал услышать что-то такое. — Просила оставить Поттера в покое, перестать его дразнить. Мол, у них все хорошо, и «не надо тут пользоваться тем, что у Джеймса срабатывает эффект непойманного снитча». — Лили очень похоже передразнила голос Сьюзен.

— Нет никакого эффекта, — вставил Ремус, но она, уже серьезно, продолжила:

— И мне показалось, что она права. Никто не хотел бы оказаться на ее месте. Я точно не хотела бы. Похоже, она реально в него втрескалась. У нее лицо делается как у слабоумной, когда она начинает говорить о Поттере. И они офигенно смотрятся вместе. И там уже весь городок мечтает побывать на свадьбе. А, ну и конечно, Сьюзен не забыла мне напомнить, что Юфимия — это мама Поттера, но ты, скорее всего, в курсе — жаждет увидеть не каких попало, а чистокровных внуков. Короче, я не собиралась нарываться на Девенфорд. Пусть уже отвалит от меня. Но когда она сама полезла, я не стала молчать.

— Нет-нет, — воскликнул Ремус, помотав головой. — Нет. Я знаю Юфимию. И Флимонта. Они не такие, как семья Бродяги. Сьюзен тебе соврала. Они не могли такого сказать.

— Это мало что меняет, — отмахнулась Лили. — Если я хотела сходить с Поттером в Хогсмид, надо было соглашаться на пятом курсе. А сейчас уже… В общем, сама дура.

— Почему не согласилась?

— Не знаю. Я же девочка, — Лили, как Гарри показалась, развязно, даже томно улыбнулась. — Я сама часто не понимаю, что со мной творится. — Она коснулась собственных губ кончиками пальцев. Гарри изо всех сил надеялся, что она делает все это ненамеренно, а не с целью кого-то соблазнить. — А парни тем более. Хотя ты должен понимать нас куда лучше, чем все остальные мужчины.

Ремус невесело улыбнулся и вернул ей коротенький окурок. Они помолчали.

— Как ни крути, но ты не подберешь определения более точного, чем Челси. Я довыебывалась, — выдохнула Лили вместе с последней порцией дыма. — Он что-то делает такое… Я теперь не могу сопротивляться. Раньше могла, а теперь нет. Не Империус, не смотри так, я хорошо соображаю. Да он так никогда не поступил бы. Не пошел бы легким путем. Поттер, — уточнила она, хотя это не требовалось. — Только ему не смей говорить. Да ты не расскажешь, я знаю. Ты лучший, Люпин.

— Ага, — фыркнул Ремус. — С одним маленьким недостатком. Так ты его…

— Не говори этого вслух, — быстро выпалила Лили, сверкнув глазами. — А то сейчас прискачет… Кто там надел корону Главной сплетницы после того, как Маккиннон окончила школу? В общем, кто-нибудь прискачет и начнет спрашивать, как же эта беда со мной случилась.

Люпин подавил смешок.

— Ты права, Джеймсу не надо легко. И ему не надо, чтобы ты просто сдалась, потому что он тебя достал, и проще уже дать, лишь бы отвязался.

— Он хотел, чтобы я на него запала, — едва слышно произнесла Лили таким тоном, будто вычислила наконец недостающий ингредиент, чтобы третий закон Голпалотта заработал.

— Конечно, хотел. Хотеть взаимности — это нормально, — он несмело взял ее за руку, пока Лили бездумно пялилась в одну точку. — Ненастоящее это не для Сохатого. Если любить, то на всю голову.

— У него уже есть взаимность.

— Нет, — снисходительно улыбнулся Ремус. Гарри ни разу не видел такого его взгляда, обращенного в сторону Тонкс. — У него есть только слепое обожание Сьюзен. И чудовищное чувство пустоты, когда он где-то не рядом с тобой. Оно буквально поглощает нашу спальню. Может, поэтому Бродяга предпочитает больше там не ночевать?

— А ты?

— А мне нормально. Я там… в доле.

Гарри списал то, что произошло дальше, на помутнение рассудка от сигареты. Вероятно, ее смочили в том зелье, о котором мама и Челси говорили на вокзале.

Поцелуй был коротким; Лили судорожно вцепилась в ладонь Люпина, но он быстрее прекратил, чем она успела что-то сделать.

Оба они замерли, Ремус все еще держался за ее руку, а Лили наконец произнесла:

— Друзья тоже иногда целуются в губы.

— Очень редко. — Гарри мог бы с ним поспорить. Они с Гермионой каждый день так делали. — Пообещай, что забудешь об этом, ладно? Лучше Джеймсу не знать. Я дорожу его дружбой.

— В обмен на то, что ты не скажешь об этом нашем разговоре, да? — Лили склонила голову на бок.

— Пусть так.

Они одновременно кивнули друг другу, узкий коридор, окно и портрет статного рыцаря в резной раме заволокло дымкой, Гарри почуял, как перехватило дыхание, — и его выбросило на пол бывшей комнаты Сириуса.

Выходит, тетя Петуния не лгала. Сьюзен правда приезжала в Коукворт. А мама гуляла с парнями и позволяла им любить ее. И, хоть в понимании тети это и было распутством, Гарри со временем пришел к выводу, что в семнадцать лет вести себя так — нормально. Даже в шестнадцать или пятнадцать нормально. Время творить дерьмо. Чтобы через пять лет стать той, кто отправит Темного Урода в клетку, созданную крестражами.

А отец придушил в себе говнюка Джеймса Поттера, потому что отчаянно хотел любить ее. И, судя по всему, у него все же была совесть; она грызла его из-за того, что пришлось оставить эту Сьюзен.

— Я не буду спрашивать, как ты сюда попал, Поттер.

Память Батильды с годами подстерлась, и фигуры у залитого дождем окна казались слегка размытыми. Гарри потянулся, чтобы протереть линзы очков, но вовремя одернул себя. Он просто подошел ближе — в отличие от Батильды, которая лишь ненадолго замерла в коридоре и поспешила прочь. Она старалась не создавать шума, и потому двигалась еще медленнее, чем обычно.

— Не спрашивай, — с насмешкой разрешил Джеймс. Он был выше Лили почти на голову, растрепанный как всегда, но одежда была сухая, и волосы тоже.

Они стояли очень близко, Джеймс раскрытой пятерней провел по ее руке, тронул локоть и остановился на талии.

Гарри ни с того ни с сего подумал, что у его матери дела с маггловской одеждой тоже обстояли плохо, как у него самого. Не в первый раз он видел ее в этом платье, которое ей, без всякого сомнения, невероятно шло, но разве девушки носят одно и то же так долго?

— Ты же не собираешься в самом деле поцеловать меня? Это было бы…

— Не собираюсь, — уверенно ответил Джеймс и, вопреки собственным словам, не дал ей закончить.

Гарри чувствовал себя лишним здесь; это ощущение, будто он подсматривает в замочную скважину чьей-то спальни, пусть даже родительской, становилось глубже — вместе с их поцелуем.

Джеймс поначалу едва касался рта Лили, наверное, хотел понимать, что она не против. Лили приняла его поцелуй безропотно и не спеша, будто знала, что он должен случиться. Что это неизбежно. И что Джеймс готов целоваться хоть полчаса, если она захочет и позволит.

Ее тонкая рука скользнула по его плечу, выше, к шее и затылку. Пальцы спутались с волосами, как спутались эти двое — тайком от целого мира и от людей, живущих в нем.

Последнее, что Гарри увидел, прежде чем набежавшая тьма подтолкнула его к кухне, следом за Батильдой, — это как Лили поднялась на цыпочки, и Джеймс смог распрямиться, прижав ее к себе.

— Ты чего такой довольный? — с улыбкой прищурилась Гермиона, сидя на полу среди разложенных тут и там книг.

— Посмотрел то воспоминание, которое ты принесла от Батильды. Первый поцелуй мамы с папой. — Гарри уселся рядом с ней и взял один из томов наугад.

Попав на площадь Гриммо после побега и расшифровав таинственные инициалы Р. А. Б., они справедливо рассудили, что стоит покопаться в местной библиотеке.

«Здесь тысячи книг. Где еще Регулус мог узнать о крестражах, если не дома? — воодушевленно заметила Гермиона, и Гарри удивился, как им раньше это в голову не пришло. — Из школьной библиотеки Дамблдор изъял такие вещи. Кроме того, нам нужно выяснить как можно больше о способах извлечения и хранения воспоминаний…»

«Да мы уже поняли, — проворчал Рон для порядка, — что нам не избежать библиотечной повинности».

Гермиона с удовольствием зарылась в книги, энтузиазм Гарри быстро иссяк, но он продолжал ходить сюда, листать пыльные фолианты из солидарности, а Рон быстро сбежал под предлогом того, что ему не мешает подтянуть защиту.

Несколько недель поисков не дали ощутимых результатов. Подтвердились лишь предположения Дамблдора насчет того, что Волдеморт превратил в крестражи вещи, имеющие историческое для магического мира значение. В одном из томов нашлись жирно подчеркнутые строчки, повествующие о Вечном мире с общиной гоблинов, заключенном в начале тысячелетия. Автор пришел к выводу, что именно по случаю такого важного события гоблины изготовили и подарили Основателям Хогвартса памятные вещи, среди которых были медальон, чаша, меч и… некая диадема, о которой в воспоминаниях, добытых Дамблдором, не было ни слова.

— Гарри, ты посмотрел дневник Сьюзен? — мягко спросила Гермиона, наверное, в пятый или в шестой раз за пару недель.

— Пока нет. После той меморазы я боюсь даже предположить, что за воспоминания могут быть в этой книжке. Может, это вообще не ее дневник, — Гарри в очередной раз ухватился за хилую соломинку. — Может, папа с друзьями стащили его у очередного однокурсника, которого задирали?..

— Я все еще предлагаю поручить это Рону. Он будет в восторге, — в шутку проворчала Гермиона. — Мы не узнаем, чей он, пока не заглянем туда. Правда, Гарри, нам важно понять, что в этом дневнике. К нам в руки попала такая вещь, это же удача! Сьюзен училась в Равенкло, диадема, очевидно, принадлежала леди Равенкло, раз мы знаем, что остальные реликвии достались Гриффиндору, Слизерину и Хельге Хаффлпафф. Поиски всегда нужно начинать с начала, в нашем случае — с места, где жила владелица.

— …в Хогвартс мы сейчас попасть не сможем, поэтому пока наш единственный способ побывать там — оказаться в памяти одного из студентов, — договорил за нее Гарри, потому успел выучить ее речь наизусть.

— Именно, — кивнула довольная Гермиона. — А память студентки Равенкло — это просто подарок судьбы. Мы сможем осмотреть их гостиную и…

— …учитывая, что воспоминания работают как ретранслятор, — из вредности перебил он, — заглянуть даже в те углы, о которых Сьюзен и не думала. Я не хочу смотреть, как мой отец трахал ее, — прямо заявил Гарри, стерев с лица ухмылку. — Я маму-то до сих пор забыть не могу…

Та мемораза, отбившая у него желание снова вламываться в зыбкое прошлое, закинула их в больничное крыло Хогвартса. Он успел соскучиться по нему. Дверь отворилась, явив профессора Макгонагалл, на двадцать лет моложе той, что они с Гермионой знали, а следом за ней — Лили и Джеймса.

— …Поттер, на вашей совести чистка уток, а вы, Эванс, займетесь посудой. Палочки сдать.

— А вы не боитесь оставлять нас в одном помещении без присмотра, профессор? Вдруг произойдет э-э-э… рецидив, — Джеймс дерзко ухмыльнулся, но Макгонагалл не была настроена шутить:

— Угомонитесь, Поттер, Поппи за вами присмотрит. — Она решительно направилась к кабинету мадам Помфри, а Лили повернулась к Джеймсу и яростно выдохнула:

— Хватит говорить так, будто между нами что-то было сегодня.

Похоже, это был тот самый день, запись о котором Гарри обнаружил, пока отбывал наказание на шестом курсе.

— Но ведь между нами было, Эванс, — спокойно возразил тот, жадно разглядывая ее и медленно закатывая рукава. — Ты была такая мокрая.

Гарри порадовался, что научился не краснеть, когда речь заходит о сексе. Он постарался убедить себя, что отец говорил вовсе не о нем, а о том, что они попали под дождь, например.

Макгонагалл вышла от мадам Помфри, и Лили с Джеймсом временно прекратили перепалку. Сделали вид, будто увлечены работой. Она окинула их строгим взглядом и покинула госпиталь.

— Продолжай чистить дерьмо, Поттер, и не разговаривай со мной, — Лили сняла галстук и тоже поддернула рукава форменной рубашки. — Это из-за тебя мы здесь.

Джеймс невозмутимо вынул из кармана палочку — запасную, судя по всему, — направил ее на дверь кабинета мадам Помфри, замок щелкнул, а он в два шага оказался рядом с Лили и навис над ней, оттесняя к стене.

— Эванс, — он облизал нижнюю губу, будто подбирал нужные слова. — Если ты не хочешь, какого лешего ты меня дразнишь.

Гарри показалось, что капля случайно пролитого чистящего средства катилась к краю стола целую вечность — и еще медленнее падала с него на пол.

Лили как следует разглядела лицо Джеймса, будто ждала, пока он разозлится посильнее, и обронила только:

— Я хочу.

Джеймс с размаху — то ли от радости, то ли от досады, что она так долго не шла в руки, — саданул кулаком по стене и, грубо обхватив лицо Лили ладонью, поцеловал ее.

Гарри, когда понял, что сейчас будет, машинально закрыл глаза. Надо было завязывать, валить отсюда, но Гермиона его удержала. Да и произошло все очень быстро.

Он слышал ритмичное постукивание пряжки ремня о дерево. Наверное, о столешницу, куда Джеймс посадил Лили.

Рваное дыхание.

Сквозь пальцы Гарри увидел, как Лили обхватила Джеймса ногами. Он почти полностью закрывал ее собой.

«Это вот так я выгляжу во время секса?» — мелькнуло в голове.

У отца были достаточно широкие для его комплекции плечи. А Гермиона, когда они вернулись, заявила, что у Лили шикарная грудь.

«Я до такой не дорасту», — похоже, она искренне расстроилась.

«Гермиона, я не хочу думать о маме в таком ключе, — смущенно поморщился Гарри. — Пожалуйста».

«Ты морщишь нос как она, — заметила Гермиона и с неподдельным восхищением добавила: — Они занимались любовью под носом у мадам Помфри. И Макгонагалл в любой момент могла вернуться. Еще и кончили, похоже. Теперь я понимаю, в кого ты такой безрассудный».

«Я очень даже рассудный по сравнению с ними», — проворчал он.

«Как думаешь, это не вандализм? Ну, то, что мы подсматривали. Их же уже нет».

«Как оргия на вечеринке Почти Безголового Ника, — пробормотал Гарри. — Думаю, отец точно не был бы против».

Гермиона захлопнула книгу и отправила ее обратно на полку. Выглядела она воинственно.

— Гарри, помнишь Турнир Трех Волшебников? Второй тур. Ты думал, у тебя куча времени, и ты все успеешь, а в результате тебе помог домовой эльф.

— Как выяснилось позже, лучше бы я провалился на самом первом задании, — пробурчал он.

— Я это к тому, — повысила голос Гермиона, — что не стоит откладывать. Мы нисколечко не продвинулись в поисках, а магический мир, тем временем, оказался целиком и полностью в руках Пожирателей.

— Ну хорошо, — выпалил Гарри. — Допустим, я хочу посмотреть эти гребаные воспоминания. Как мне туда попасть? Там же пусто. Я пробовал писать на первой странице, как в дневнике Риддла, чернила так же впитываются, но ничего не происходит. Я писал имя отца, имя самой Сьюзен, дату их выпуска — безрезультатно.

— Ты думаешь не с того конца, — как всегда самодовольно заявила Гермиона.

— Ну так просвети меня, — проворчал он. Наверное, единственное, что всегда будет раздражать его в ней, это уверенность в собственном превосходстве, когда речь идет о книгах и учебе.

— Ремус. Спроси у него, что это за дневник и как именно им пользовались. Кто был владельцем, как он попал к твоему папе. Раз у Филча дневник хранился с картой мародеров, значит…

— Я понял. — Похоже, у Гермионы есть все основания считать себя умнее него.

— Разве не по этой причине ты позволил ему остаться? Чтобы расспрашивать о прошлом в том числе.

— Считаешь меня расчетливым сукиным сыном? — ухмыльнулся Гарри, хотя сам не понимал, в шутку спрашивает или всерьез. Он на четвереньках подобрался к Гермионе и чмокнул ее в губы. Просто так. — Может, ты думаешь, я и сюда хожу с какой-то другой целью?

— Гарри, ну не здесь же, — воскликнула Гермиона, когда до нее дошло, чем он предлагает заняться прямо на потертом ковре.

— Назови мне хоть одну причину, почему нет, — он направил палочку на замочную скважину и временно ослепил портреты на стенах, шепнув: «Затмись». — Должно же у меня быть хоть одно приятное воспоминание о библиотеке.

Когда часом позже они явились на кухню, Люпин сидел за столом и, нахмурившись, читал свежий номер «Пророка». Тарелка густого лукового супа осталась нетронутой. Гарри уселся напротив и с удовольствием взялся за свою порцию.

— Ремус, — осторожно заговорила Гермиона. — Мы хотели у тебя спросить… — Она выложила на стол тетрадь. — Ты знаешь, что это и как это открыть?

Люпин быстро глянул на Гарри и палочкой поддел обложку. Лицо его сделалось таким же настороженным, как в тот день, когда они рассказали ему о крестражах.

— Откуда он у вас?

— Оттуда же, откуда карта мародеров, — без подробностей пояснил Гарри. — То есть ты узнаешь этот дневник?

Ремус медленно кивнул.

— Это Альманах твоей семьи, Гарри.

— Моей… что? Моей семьи? — он мигом забыл про еду, ложка упала в тарелку.

— Альманах? — ахнула Гермиона. Судя по всему, она о таких слышала. Наверняка вычитала в какой-нибудь «Истории Хогвартса». Иногда Гарри казалось — возможно Гермиона слишком часто говорила про «Историю» — что в ней есть ответы на все вопросы.

— Что еще за Альманах? — изо всех сил отказываясь чувствовать себя тупым, уточнил Гарри. — И почему на нем инициалы бывшей девушки моего отца?

— Я читала про них, когда ждала тебя в день финального матча. Помнишь? Ты отбывал наказание у Снейпа. — Конечно, Гарри помнил тот день. И отнюдь не из-за наказания. — Альманахи это своего рода дневники целого рода. Хранятся в чистокровных семьях столетиями, чтобы дети помнили о своих предках, знали, как они жили, и ценили свое происхождение. Сюда заносили самые важные события типа обручения, свадьбы, рождения детей, а когда дети подрастали, передавали Альманах дальше, старшему сыну. Вот почему он смотрится таким древним, несмотря на чары. Чем древнее род, тем старше книжка. Со временем обычай, как и многие другие, перестали соблюдать, и подростки, получая дневник, начинали использовать его как свалку для своих переживаний.

— Джеймс поступал именно так, — подхватил Ремус. — Флимонт прислал ему Альманах вместе с часами на совершеннолетие, и буквально через неделю он демонстративно отдал его Сьюзен. Ты видел тот день, Гарри… когда Лили пригрозила рассказать всем про то, чем мы промышляем в полнолуние. Я ни разу до этого не видел Джеймса таким разъяренным, даже когда мы продули Равенкло на четвертом курсе. Сириус думал, что он злится из-за ее угрозы, — Ремус невесело фыркнул и покачал головой. — Он злился, потому что Лили снова оказалась сильнее ярости в его голове. Что даже этот ее поступок не смог отвратить Джеймса от нее. Он хотел этого, — Гарри показалось, что Люпин говорит сам с собой. — Хотел прекратить думать о ней. Наверное, Джеймс думал, что, отдавая Альманах Сьюзен, сжигает за собой мосты. Все-таки Альманах — это наследие. Сьюзен тоже так думала. Считала этот дурацкий, по-детски отчаянный жест чуть ли не предложением. Джеймс ни о чем таком даже не помышлял.

— А почему страницы вырваны? — тихо спросила Гермиона, возвращая его к теме. — И как он оказался у Филча?

— К концу нашей учебы Альманах вернулся к Джеймсу. Однажды мы попались, когда бродили по замку ночью, и Филч велел вывернуть карманы. Забрал и карту, и Альманах. У нас оставалось всего пара недель до выпуска, так что… — Он развел руками.

Гарри заметил, что Ремус деликатно обошел первую часть вопроса Гермионы, и задал его еще раз.

— Это не очень красивая история, — поморщился Люпин. — Не знаю, как я поступил бы на месте Джеймса. Не мне говорить о благородстве поступков. — Похоже, его все-таки терзали мысли о Тонкс. — Джеймс очень долго тянул, прежде чем расстаться со Сьюзен, надеялся, что та сама все поймет. И дотянул до того, что она застала их с Лили во время… словом, сцена была красноречивая, не оставившая места для иллюзий. На следующий день она отдала Джеймсу Альманах и заявила, что он пользовался ею все то время, что они встречались. Слово за слово, разгорелась ссора… Джеймс никогда не считал нужным держать эмоции при себе… и когда речь зашла про тетрадь — Сьюзен выкрикнула, что считала ее чем-то вроде общего фотоальбома, — он в порыве злости открыл Альманах, выдрал страницы, которые она использовала, и швырнул ей.

— Но ведь именно эти страницы нам и нужны, — досадливо застонала Гермиона. — Ты не знаешь, куда они могли деться, Ремус?

— Они остались лежать на полу, так что куда угодно. Скорее всего, эльфы нашли их и выбросили, как любой другой мусор. Они же пустыми были, на первый взгляд.

— Очередная пустышка, — разочарованно выдохнул Гарри, перелистывая Альманах.

— Говорят, такие штуки позволяют в них даже жить.

Рон появился на пороге кухни бесшумно. Все трое подскочили, услышав его голос.

На секунду он снова превратился в пятикурсника, который выиграл финальный матч по квиддичу. Он мечтательно ухмыльнулся, взъерошил себе волосы, послюнявил палец и принялся оттирать пятно с носа, силясь рассмотреть свое отражение в начищенном до блеска подносе.

Гарри представил, как соблазнительна идея оказаться сейчас где-нибудь в Хогвартсе пятидесятых, когда Гриндевальд уже повержен, а Волдеморт еще не развернулся в полную силу. Снова ходить на занятия и думать о том, что в будущую субботу очередной матч.

— Если владелец постарался, конечно, и записал все подробно, — добавил он и насупился, встретив недоверчивый взгляд Гермионы: — Чего? У Билла есть такой, я в детстве любил наблюдать, как он заполняет страницы. Он, правда, говорил, что мне еще рано такое смотреть, — Рон хохотнул.

— В любом случае, я бы выяснила, что там, — стояла на своем Гермиона. — Если Альманах передавался из поколения в поколение, есть вероятность, что кто-то из предков Гарри мог бывать в гостиной Равенкло, или в Выручай-комнате, или в каком-нибудь чулане, о котором мы не знаем или который замуровали до нашего рождения.

— И именно в этом чулане леди Равенкло забыла когда-то свою диадему, — не сдержался Гарри. Рон прыснул. Гермиона, кажется, надулась. — Ладно-ладно, есть идеи, как его прочесть? — он с надеждой глянул на Ремуса.

— Нужно написать на форзаце пароль, — со знанием дела сообщил Рон. — Может, название любимой команды твоего папы?

— «Паддлмир Юнайтед», — подсказал Люпин с таким видом, будто заранее знал, что номер дохлый. Страницы не шелохнулись. — Попробуй лучше день рождения Лили, — уже увереннее предложил он.

Гарри почуял, как по затылку пробежал холодок, и с трудом заставил себя признаться:

— Я не знаю, когда… — но Ремус уже отнял у него перо и накарябал цифры сам. Безрезультатно. Однако Гарри это навело на дельную мысль, и она же пришла в голову Ремуса:

— А что, если… — Он вывел всего две буквы: «Л.Э.» и, когда на первом листе после вырванных появились очертания нарисованного снитча, ухмыльнулся: — На пятом курсе черновики Джеймса были весьма узнаваемы.

Страницы дрогнули, как лепестки кувшинки на рассвете, будто ожили после длинной ночи.

— Отлично, Ремус! — завопил радостный Рон. — Ну вот, теперь если Финеас будет вредничать, мы засунем его туда, где он был еще жив. Пусть испытает на себе, какой он говнюк.

Гермиона закатила глаза.

— Теперь, когда мы его открыли, еще больше жаль, что нужные страницы не сохранились.

Гарри обнял ее и шепнул на ухо:

— Слушай, это ведь неплохая идея, сбежать туда. А то мне постоянно кажется, что Рон нас слышит.

Кто бы мог подумать, что через пару лет им все же придется воспользоваться этим эвакуационным выходом.

Во всяком случае, здесь было тепло.

Не очень удобно, комнатка крохотная и низкая — Гарри едва мог выпрямиться, не задев макушкой потолок — но плевать. За два с половиной года скитаний бывало намного хуже. Кровать есть — уже роскошь. И кажется, даже душ имеется. Гарри иногда с тоской вспоминал их старую палатку, которую они потеряли, когда столкнулись с егерями. Смогли их побороть и ушли почти невредимыми, но лишились многих нужных вещей.

— Помнишь наш прошлый раз?

Он услышал шепот в темноте и почувствовал, как теплые пальцы погладили скользкий от слюны член.

— Помню, — едва слышно выдохнул Гарри, снова погружаясь в горячий влажный рот. — Еще летом, в лесу.

Кольцо вокруг них все сжималось.

Орден распался. Многих перебили, кто-то постарался вернуться к обычной жизни, которая была лишь подобием сносного существования. Кто-то ушел в подполье. Связывал их нынче только «Поттеровский дозор».

Ремус ни разу не видел своего двухлетнего сына.

Биллу и Флер удалось перебраться во Францию. «Флегма устроила истерику, что «не будет ’гастить ребенка в этом кошма’ге», — Джинни очень похоже изображала ее. До сих пор. Сама она так и не окончила школу; сбежала из Хогвартс-экспресса, в котором ехала якобы домой на пасхальные каникулы. Зря Кэрроу снова пустили Уилки Двукреста в замок, чтобы тот учил студентов аппарации.

Будущим летом Гарри должно было исполниться двадцать. Он отрастил волосы и бороду, сменил очки на линзы, добытые в маггловском магазине и зачарованные так, чтобы не требовались все эти растворы для хранения. Джинни утверждала, что ему очень идет, а Гермиона нехотя соглашалась, что это отличная маскировка.

Четыре крестража все еще существовали, и один из них оставался величиной неизвестной.

Рон время от времени превращался в невыносимого типа, и полнолуния чаще всего тут были ни при чем. Он огрызался, рычал на сестру, ныл, что у Гарри нет никаких идей, и нудно вопрошал, куда же дальше. Общий душевный подъем после очередной дразнящей зацепки быстро скатывался обратно в тяжелое, вязкое, голодное уныние, когда они приходили к выводу, что зацепка эта ведет в никуда.

Гарри сдавленно застонал в кулак, чтобы не потревожить никого в соседнем номере. Он притих, почуял, как мягкие волосы мазнули по бедру, подался вперед, предвкушая поцелуй, — и услышал за стенкой грохот.

— Надо одеться, — выдохнул Гарри и зажег Люмос.

Сам он живо напялил штаны, подскочил к окну и аккуратно выглянул на улицу. Лондонский ноябрь лип к стенам ближайших домов, и без того унылых и серых. Редкие прохожие, опустив головы, спешили побыстрее убраться отсюда.

Хорошо, когда есть куда убираться.

Под окнами топтались двое. Гарри попытался аппарировать без особой надежды на успех, и у него, вполне ожидаемо, ничего не вышло. Он рванул вперед, но его отбросило вместе с дверью, сорвавшейся с петель.

— Надо прекращать ночевать в местах с таким ужасным сервисом, — пробурчал Рон, появляясь на пороге. Ногой отпихнул ручищу громилы, распластавшегося в коридоре, пропустил остальных в комнату и заклятием приладил дверь на место.

— Где Ремус? — настороженно уточнил Гарри.

— Пошел вниз, собирается отвлечь их, пока мы…

— Вы с ума сошли? Мы не можем оставить его здесь!

— Мы в ловушке, Гарри, — скороговоркой сказала Гермиона, — нужно уходить. Мы все чем-то жертвуем ради нашего дела.

— Я не собираясь жертвовать никем из вас, — прорычал он, готовый броситься следом за Люпином, но Джинни его удержала:

— Если попадемся впятером, нас некому будет спасать. А так мы сможем его выручить, — тон ее свидетельствовал о том, что она сама не верит своим словам.

Снаружи, за окном, зазвучал звонкий женский голос. Такой задорный и жизнерадостный, будто не из этого мира. Или не из этого года.

Не из этого ноября.

— Ну и мерзкая погодка, да? Ой, какой красавчик. Как тебя зовут, красавчик? Как здесь с завтраками? Говорят, самая паршивая еда на мили вокруг. Но из-за чемпионата везде забито, куча иностранцев. Что у вас за билеты? Я разорилась, но места просто супер. За кого болеете?..

Гарри снова выглянул в окно и обнаружил, что назойливая девица пристает к тем самым подозрительным типам, которых он принял за егерей. Только этого не хватало. Они же уберут ее с дороги, как только надоест слушать болтовню.

— Здесь есть черный ход? — он повернулся к друзьям.

— Там нас наверняка тоже ждут. Если им известно, что мы здесь…

— Откуда им это известно, кстати? — перебила брата Джинни. — Кто произнес волшебное слово?

Все помотали головами.

— Похоже, они узнали, что мы иногда останавливаемся в отелях, и расставили дежурных, как в девяносто седьмом, помните? — Рон забросил за спину старый рюкзак, в котором они таскали весь свой скарб.

Внизу громыхнуло. Гарри с Гермионой, стоявшие ближе всех к окну, бросились к нему и обнаружили, что егеря лежат на земле без сознания.

— Будем выбираться, выхода нет, — скомандовал он. — Джинни, Гермиона, вам лучше надеть мантию, так у вас будет шанс выбраться. А мы с Роном…

В коридоре раздались легкие шаги. Кто-то стучал в соседние комнаты по очереди и заглядывал внутрь, приговаривая: «Обслуживание номеров».

Гарри направил на дверь палочку. Может, и правда горничная не вовремя решила убраться?

Рон затаился у стены, Гермиона заставила дверь распахнуться. Та скрипнула и повисла на одной петле. Рон, напортачивший с заклятием, когда ставил ее на место, скорчил извинительную физиономию.

— Привет, Гарри, тебя прямо не узнать.

— Мы знакомы? — настороженно спросил он, сжав палочку крепче.

— Угу. Но готова побиться об заклад, что ты этого не помнишь.

Гарри подумал, что в самом деле где-то видел ее лицо. Но где?

— Тоже предпочитаешь рыжих? — беспардонно поинтересовалась она, глянув на Рона и на Джинни. Почему «тоже»? — Да опустите вы палочки. У меня есть кое-что для вас. Непросто, как оказалось, найти в магическом мире людей, которые не хотят, чтобы их нашли. У магглов с этим такая же беда, но там скорее лень и некомпетентность уполномоченных органов мешают делу…

Гермиона за спиной Гарри тихо ахнула. Он подавил желание выпустить цель из виду и обернуться.

Гостья, совсем не похожая на горничную, зато очень правдоподобно изображавшая футбольную болельщицу, полезла во внутренний карман куртки, но Рон за ее спиной поцокал языком.

— Ну хорошо, пусть кто-то из вас достанет, — она закатила глаза. — Те двое скоро очнутся, а еще у них тут неподалеку подмога, так что я бы поторопилась.

Джинни, несмотря на безмолвный протест Гарри, расстегнула ее куртку, вынула несколько чистых листов и прокомментировала:

— Очень остроумно.

— Приложи их к той книжке, около которой вы пару лет назад обсуждали Ремуса и Финеаса. Редкое имечко. И дурацкое. Эй, погодите, это что, получается, я два года вас искала? С ума сойти. И ради чего? Ведь я же ненавижу этот ваш идиотский Орден.

Гермиона тем временем порылась в рюкзаке за спиной Рона, выхватила оттуда Альманах, затем — страницы из руки Джинни, и вложила их на место. Подошли идеально. Тетрадь встрепенулась, будто разбуженная паролем.

— Похоже, на такие штуки в средние века накладывали что-то типа Протеевых чар, — пробурчал Рон.

— Кто вы такая и как поняли, что нам нужны эти страницы? — задал Гарри главный, как ему казалось, вопрос.

— Вы сами об этом сказали, — почти возмущенно воскликнула «футболистка». — Кажется, голос был твой, — она посмотрела на Гермиону. — А в сочетании с именами Ремус и Финеас…

— Инсендио! — заорали в коридоре, и Гарри ушам своим не поверил. Это кричал Ремус.

— Вам надо валить. — Из коридора потянуло дымом.

— Да мы бы с радостью, — саркастически выпалил Рон, нервно оглядываясь.

— Гарри, — Гермиона схватила его за руку. — Помнишь, в тот самый день мы шутили, что можно будет спрятаться в Альманахе? — Лишь через несколько секунд до него дошло, что она имеет в виду.

Теперь нужно было быстро решить, доверяет ли он этой незнакомой женщине со знакомым лицом.

— Вы сможете вынести Альманах отсюда? — Гермиона сделала выбор за него. Она глянула на Гарри с хорошо известным ему выражением «потом все объясню».

— У меня есть выбор? — фыркнула та, вынимая наконец палочку. — Ну что вы стоите? Лезьте!

В коридоре шел бой, сверкали вспышки, и разгоралось пламя. Рон решился. Схватил дневник и коснулся его кончиком носа.

Гарри пропустил Джинни вперед. Он завороженно наблюдал, как ее затягивает в крохотную страницу. Когда пришел черед Гермионы, Гарри спохватился:

— Стойте! Откуда у вас эти страницы?

«Футболистка», щедро поливавшая пол водой из палочки, состроила плутоватую рожицу:

— Вообще-то, я взяла их, чтобы почитать вечерком и поржать, но пришлось учить ЖАБА, и я про них забыла, а потом вовсе оказалось, что они пустые, и открыть их отдельно от основной части совершенно невозможно. — Она перевела дух и велела: — Давай, Гарри, время уходит.

— Диффиндо! — проорал Люпин в паре футов от их номера.

Гарри кинулся к Альманаху и сделал глубокий вдох. Прежде чем упасть в разноцветную тьму, он увидел, как Ремус ворвался в комнату, замер, будто налетев на глухую стену, и ошалело выдохнул:

— Челси?

Февраль — март 2023