Три высказывания о тебе (гет)

После такой знойной весны осень действительно случилась рано. Раскалённый воздух подсушивал листья до хруста корочки на пироге, и они осыпались, как крошки слоёного теста. Сентябрь тоже долго не остывал, но охладился мгновенно.

Девочка ждала этой осени и покупала свитера. Наступление сентября положит конец большой разлуке, невыносимой из-за жары и тоскливого, ленивого московского июля. Она скучала по своему Учителю.

Вылавливая прохладные вечера после дождя, она брала наушники, надевала их и, не включая песен, шла на прогулку, пересекая одну восьмую московского яблока. Ноги несли её куда-то, а думалось только о том, как придут пронизывающие ветры, тяжелые облака и беспроглядные вечерние дожди, но на фоне непривлекательной картинки вернётся в ее жизнь что-то светлое и настоящее: музыкальная школа и занятия ансамбля с ним, Учителем.

Музыку в наушниках она не включала, но затыкала уши, чтобы ничто не отвлекало её от сочинения песни, песни для Учителя. После репетиции она попросит его остаться и выслушать: отложит в сторону инструмент, уверенно подойдёт к полированному роялю, поднимет крышку, сядет, нажмёт на педаль, пальцы умело извлекут густые звуки, бегло заскользят по клавишам, а голос нежно пропоёт признание в любви. Учитель придёт в восторг: восхитится её игрой на фортепиано и вокалом, которых никогда не слышал, и спросит: «Чья это песня?» Она смущённо ответит: «Я сочинила её сама». Он удивится: «Да ты что! И текст, и музыку?» — «Да», — «Ну ты талант! Это же хит! Нам нужно взять её в репертуар! Хочешь, я сделаю переложение для ансамбля? Конечно, хочешь, никаких вопросов, тебе нужно петь!» Она улыбалась своей фантазии, рисующей вполне реалистичный исход.

Девочка гуляла по окраине города, конструируя мелодию и прилаживая к ней текст. Нота за нотой, буква за буквой, и вот эмбрион песни уже сформировался. Она возвращалась домой в темноте, которая летом настаёт поздно, включала стоящий на подоконнике синтезатор на минимальную громкость, чтобы не накликать гнев соседей (домашние ее музицирование поддерживали беспрекословно), и подбирала звучные аккорды. Поутру она садилась за пианино и придумывала вступления педали. К середине лета родилась песня в стиле джаза с ритмичным фортепианным аккомпанементом.

Появилась новая задача: песню нужно отрепетировать до безупречного исполнения, и везде, где Девочка обнаруживала пианино, тут же садилась за клавиши и заводила свою шарманку. Приглашала домой подруг и играла им, даже на свадьбе брата исполнила в качестве концертного номера. Родители без устали повторяли: «Дочка, ты сочинила шедевр». Песня нравилась всем, и к концу лета стала достойной самостоятельной единицей.

Сентябрь в первой половине мало уступал августу и был мало похож на осень температурой, но не настроением. Начались долгожданные репетиции ансамбля, но решиться на свой шаг Девочка никак не могла, неизменно трепеща перед взглядом Учителя, дружески обращённым к ней, и восхищаясь его благородными размышлениями о высшем предназначении Педагога.

Только накануне октября погода стала приближаться к пасмурной. Имело ли это отношение к смелости Девочки? Перед последней репетицией сентября она подошла к Учителю и сказала:

— Я хочу показать вам свою песню, — и смутилась от его взгляда.

— Ну давай.

— Нет, после репетиции. Сейчас тут люди…

— Как скажешь.

Чем дольше длилась репетиция, тем холоднее становилось в зале и противнее становилось за окном. Девочка мёрзла, её знобило и лихорадило, как полгода назад, перед тем, как она заболела гриппом. Она закуталась в шаль и унимала дрожащие пальцы.

Репетиция закончилась, и все паковали инструменты по кофрам. За окном стало совсем тёмно-серо и сыро. Учитель весело переговаривался с мальчишками, а Девочка ждала, пока они оставят их с Учителем наедине. Но Учитель, кажется, сам собрался уходить.

— Но я же хотела… показать песню…

— Ах, да, извини, — он небрежно шлёпнул портфелем об стол, — валяй.

Девочка оглядела пацанов, стоящих рядом, и почувствовала першение в горле. Переохладилась, простудилась…

— Надо к роялю.

— Пошли к роялю.

Задрожало всё тело. Учитель и мальчики облепили рояль. Девочка села на скамейку, закопошилась с регулировкой высоты и вконец разволновалась. Всё шло не так, как она навоображала.

Песня зазвучала на непривычных тугих клавишах. Хорошо, хоть и менее уверенно, чем дома. Из-за страха и посторонних, Девочка не смогла вложить всех чувств в слова и утратила их смысл, и неожиданно быстро прогремел заключительный аккорд.

Девочка подняла глаза на Учителя, ожидая его оценки. Он опёрся на рояль, сложив руки прямо у пропасти со струнами.

— Ну что, — обратился он к парням, — пошли?

Девочка опешила.

— А что вы думаете про мою песню?

Учитель прочесал затылок.

— Понимаешь, песня неплохая, но… Хм-м… ты как будто и не в теме немного. Тональность совершенно неподходящая, надо её поднять на тон.

— Но это будет обычный ля-минор!

— Ну и что? И голос у тебя слабоват, а гармонии нужно переделать, — он подошёл к клавишам и сыграл примитивные трезвучия. — Вот так у тебя? Ну, в общем, надо поработать. А о чём песня?

— Я вам расскажу…

— Понятно. Ну, пошли, — он взял портфель и выключил в зале свет.

Девочка прихватила кофр и засеменила за ним на ватных ногах. Разыгралась мигрень, и голова стала тяжелее остального тела и твёрже развалившегося на волокна сердца.

Моросил дождь, и Девочка мокла под ним. Учитель утратил авторитет.

«Это моя песня, и мне она дороже».