Это не моя печаль (гет)

Саяка снова стала самой собой.

Не то, чтобы до этого она была кем-то другим, нет. Но весь равнодушно-бесснежный февраль прошел для неё, как один долгий тягучий сон с назойливо повторяющимся сюжетом. Не привыкшая к сложным гнетущим ощущениям Саяка прятала этот сон под подушку, улыбалась через силу, пытаясь играть по новым правилам. Пожалуй, никто, кроме самой близкой подруги и не заметил бы этой перемены, но Хитоми тактично молчала, а больше, как ни странно, Саяка ни с кем не успела сойтись ближе.

И вот теперь она чувствовала, что оттаивает, что просыпается по-настоящему, да и чувство какого-то странного наваждения стало потихоньку отпускать её. Может, сама Саяка, не умевшая искать корни и источники, не отдавала себе в этом отчета, но когда она впервые за долгое время вновь начала рисовать на уроках, Хитоми поймала её хитрый взгляд — и улыбнулась. Так улыбается человек, когда видит вдалеке крышу родного дома и невольно прибавляет шаг.

Рисовать Саяка, может, и не умела, но любила. Это стремление было по достоинству оценено руководством клуба Исследователей Неопознанного, и Мики довольно быстро стала соавтором-художником Книги Мертвых — сперва внештатным, а потом и вполне официальным. Присоединяясь к клубу, она ни секунды не обманывала ни себя, ни Амане, а просто протянула ей руку и сказала:

— Понятия не имею, чем вы тут занимаетесь, но у вас весело.

В честь принятия нового члена Хитоми заварила пять видов божественно вкусного чая, а Хомура и Миса испекли коричные маффины. Это был первый день за всю весну, когда Саяка заснула, едва коснувшись головой подушки, а проснувшись, не помнила, что ей снилось.

Жизнь потихоньку возвращалась на прежние рельсы, и недоверчивая к своим чувствам Саяка, может быть, так и оставила бы февральские сны неразгаданными, задвинула бы их на дальнюю полку, но привычка доводить дела до конца давала о себе знать. Да и Хитоми не спешила забывать эту историю, порой напоминая подруге, зачем на самом деле та присоединилась к команде охотников за привидениями.

— Хитоми, я не забуду, просто ума не приложу, как начать этот разговор. У меня там, в конце концов, репутация скептика, — отшучивалась Мики.

Всегда честная с собой, здесь Саяка немного покривила душой. Укрощать демонов никогда не было её мечтой, но она была готова распрощаться со скептицизмом ради какой-нибудь более или менее вменяемой теории заговора. Стать детективом, вести расследование, разгадывать загадки и наступать на пятки мировому злу — вот это достойная цель! И понемногу она перевела все свои февральские наваждения из плоскости мистики в плоскость «обыкновенной», не сверхъестественной тайны. На таких условиях можно было мириться с неопознанным.

И так, наверное, и появился над её кроватью этот небольшой клочок бумаги, по утрам впитывающий в себя первые солнечные лучи (солнце теперь будило Саяку все раньше). В это время на янтарном квадратике особенно вызывающе темнели буквы: «28.02 БОГИ СМЕРТИ ЯБЛОКИ КИРА ЛАЙТ ЯГАМИ». От фамилии нетерпеливый красный росчерк вел к неуверенно нацарапанному имени Саю Ягами.

Проследовать по этому росчерку в реальной жизни было труднее. Саяка корила себя за промедление, но открыть свои истинные цели присоединения к «секте» почему-то не могла. К слову, она довольно быстро поняла, что никакая это на самом деле не секта, а, скорее, безобидный клуб рукоделия. Работали ли волшебные амулеты, изготовленные Хомурой и Мисой, было неясно, но Саяка с удовольствием надела бы любой из них, особенно тот, цвета морской волны, со скрипичным ключом.

Что ни говори, в клубе было уютно. Довольно тесная комнатка, окнами выходящая на южную сторону, наполнялась солнцем и теплом, и никакие изображения демонов, распечатанные на дешевом принтере и пришпиленные к стенам, не делали её ни угрожающей, ни хотя бы таинственной. Хитоми не всегда находила свободную минутку, чтобы почтить их своим присутствием, да и Саяка не могла гостить у девочек безвылазно, но порой им удавалось собраться, и таких беззаботных вечеров она не помнила с начальной школы.

Чем лучше она узнавала Мису и Хомуру, тем сильнее жалела, что не сделала этого раньше. Работа над книгой двигалась неспешно, со вкусом, и они успели наговориться обо всем на свете — об учебе, о мальчишках, о магии, о жутких катастрофах, которые меняют твою жизнь в одночасье и о том, как их последствия расходятся, словно круги по воде.

Затем — Саяка заметила это, когда, высунув кончик языка от излишней сосредоточенности, дорисовывала рога очередному демону — выяснилось, что для хорошего общения слова, по большому счету, не нужны. Изредка можно перебрасываться парой фраз, любая из которых годилась бы для написания странной, но милой пьесы. Хитоми, мастер светских бесед, кажется, понимала и ценила это больше остальных. Рисовала она неважно, зато благодаря ей «собрания» не обходились без превосходного чая и самодельного печенья. И Саяка, вечно весело щебечущая, непоседливая, шумная Саяка почувствовала, что именно этого ей и не хватало, чтобы перестать притворяться беззаботной и стать такой наяву.

Вышло так, что на семнадцатый день марта по какому-то неслышному щелчку небесных шестеренок Саяка и в самом деле перестала притворяться. Никогда не знаешь, в центр какого круга упадет камень.

— Хомура-сан, — Хитоми так и не перешагнула на следующую ступеньку дружеских суффиксов, — где вы с семьей раньше жили?

Начало разговора Саяка пропустила, Она, если уж на то пошло, вообще не была в курсе того, что Хомура в Митикихаре недавно.

Хомура покусала кончик карандаша и, не поднимая головы, отозвалась:

— В Танабе. Такой городок у моря. Мы жили почти на самом берегу.

— О-о, я как-то была там на каникулах, — оживилась Миса. — Очень миленький, правда? Наверное, жалко было уезжать?

— Да как сказать… — смутилась Хомура, но ответить не успела. Саяка поднялась со стула, прокашлялась и окинула всех присутствующих взглядом, в котором читалось что-то возвышенное и дикое.

— Леди, — провозгласила она таким тоном, которым вызывают на дуэль. — Мне необходимо вам что-то рассказать.

Не говоря ни слова, Хитоми тихонько вышла, чтобы выкрасть из клуба чаепитий заварной чайник, здраво рассудив, что Призывателям он сегодня нужнее. Она уже знала, что затеяла Саяка, и удивления ничем не выказала. Мики рассказывала сумбурно, яростно жестикулируя и пытаясь выводить какие-то невнятные схемы на бумаге. Увидев, что Хомура и Миса слушают очень внимательно, Саяка перестала запинаться и смогла внятно донести до них одну простую мысль: она пришла к ним, чтобы решить загадку странных февральских снов, и все это время просто не знала, с чего начать. И неизвестно, сколько бы это продолжалось, но сегодня она почувствовала, что забывает, зачем пришла. Бросать начатое — не в её правилах. Вот такие пироги.

Хитоми протянула ей кружку чая.

Амане и Акеми переглянулись, и на лицах обеих расцвели восторженные улыбки. Миса ткнула подругу пальцем в бок:

— Я же тебе говорила!

Чего-чего, а такой реакции Саяка не ожидала. Она недоуменно уставилась на девочек. Хомура поправила очки и сообщила:

— Мы не удивлены, что ты заговорила о Саю Ягами. Видишь ли, мы с Мисой думаем, что она… ну, ведьма. Наверное, — и добавила:

— Отличная история, Саяка-сан. Ты можешь нам не верить, но мы тебе верим, — и старательно подмигнула. Спонтанная мимика у Акеми была так себе, слишком неестественная, но чертовски очаровательная.

— Можешь на нас положиться, — с жаром закивала Миса. Ей начинала нравиться эта игра.

После продолжительных объятий настала очередь девочек объясниться. Как выяснилось, Клуб Призывателей Демонов заподозрил Саю Ягами и нескольких её подруг в связях с нечистым, и в свободное время вел за ними слежку. Отстутсвие улик указывало только на дьявольскую ловкость подозреваемого. О глубинных истоках этой оригинальной теории Саяка в тот день так ничего и не узнала, как ни допытывалась — видно было, что Миса и Хомура о чем-то не хотят распространяться.

— Но Томое Мами, — вспомнила Хитоми. — Они дружат с Ягами-сан. Может, стоит сначала познакомиться с ней?..

В тот день они больше не рисовали, а строили теории и планы, один другого чуднее, вспоминали непонятные сны и странные знаки. Саяка вернулась домой поздно, солнце уже окрасило стену в янтарный цвет, высвечивая слова: «БОГИ СМЕРТИ ЯБЛОКИ КИРА». Эта светящаяся надпись еще плавала у Саяки перед глазами, когда она наконец опустила отяжелевшую голову на подушку. В ушах шумели морские волны. Она отчего-то вспомнила сегодняшний разговор о маленьком домике на берегу моря, где так хорошо засыпать под шум прибоя.

Не успела она сомкнуть глаз, как настала пора просыпаться — все под тот же терпеливый шепот волн. На часах было почти без пятнадцати семь, на календаре — апрель 1992 года, а самой Саяке — двенадцать лет. Она проворно соскочила с кровати и, шмыгая носом от холода, метнулась к шкафу.

Настоящая Саяка негромко всхлипнула, но проснуться не смогла.