Синтетическая душа (гет)

7 ноября 2038 года 20:11

Даунтаун, Детройт

— Могу я задать личный вопрос, лейтенант? Мне показалось, или вы заинтересовались Мэри?

Они поворачивали на Третью авеню, когда Коннор решился заговорить. Хэнк резко вынырнул из своих мыслей, рука дернулась на руле:

— Что? Нет! С чего ты взял?

— Вы улыбались, разговаривая с ней.

Обоих андроидов: и SK300, и MC500, Рейч тогда расположил на сером цветастом диване, где, попеременно прикрепляя несколько датчиков то к одному, то к другому, перенес операционную систему Дэвида в новый (на самом деле, достаточно старый, но выбирать не приходилось) корпус.

Он сидел на полу у дивана, устанавливая скачанную Коннором программу медицинского ассистента, чтобы у андроида появились необходимые навыки, когда мрачная Мэри за несколько минут вернула внутренностям того тот вид, в котором его привезли. Коробку с тириумовым насосом она оставила на кухонном столе, а после к ее напряженно застывшей у окна фигуре приблизился Хэнк. Его рука, не прикасаясь, замерла у спины Мэри, и он принялся что-то ей тихо рассказывать. В какой-то момент она кинула на Коннора долгий пронзительный взгляд из-под ресниц, а потом фыркнула в ответ на смущенную усмешку Хэнка.

— Тебе я тоже улыбаюсь, — напарник изобразил на лице широкий кривой оскал, — но это же ничего не значит.

— Это ухмылка, Хэнк, а я говорю об искреннем расположении.

— А вот и нет! У меня такое лицо! — возмутился он.

— А вот и да, — в тон ему ответил Коннор. — Для взаимодействия с людьми в андроидах заложена базовая система кодирования FACS, и я на основе анализа двигательных единиц…

— Я понял! — перебил его Хэнк. — Понял! Иисусе, какой же ты зануда…

Они ехали молча, пока не завернули в залитый желтым светом тоннель парковки и Хэнк, закатив глаза в ответ на безотрывный ждущий взгляд Коннора, не продолжил:

— Она переживала. Я просто рассказал, что ты говнюк без чувства юмора, который, к тому же, как-то вылил мою выпивку в баре, но в целом не так уж и плох.

— У меня есть… — начал было Коннор, но потом решил, что ирония — не самый часто используемый сценарий в его арсенале, и оборвал фразу. — Мэри не стоит переживать: я действительно не стану отчитываться в Киберлайф о посещении «Апгрейда», и мы, вероятно, больше не встретимся. Но я рад вашей поддержке — мы становимся настоящей командой.

Они вдвоем вытащили Дэвида с заднего сидения автомобиля, через черный вход попали в коридор и спустя несколько поворотов оказались в вестибюле участка. Хэнк с видимым облегчением освободил свое место полицейским андроидам-ассистентам и продолжил диалог:

— Я тебя не поддерживал, ты мне даже не нравишься. Ты нудный, упрямый, своевольный, нахальный, зацикленный на своем расследовании андроид.

Фраза Хэнка, как и каждая до этого, прошла валидацию его подсистемой социальных отношений: ложь. Отслеживать реакции было необязательно, но, почему-то, для Коннора весь этот разговор казался важным. Уголки губ сами разъехались в стороны:

— Я тоже рад работать с вами, Хэнк.

Все камеры временного содержания оказались заняты, и вместо того, чтобы отправить Дэвида в хранилище улик, лейтенант скомандовал усадить его на стул для посетителей рядом со своим местом.

— Относительно расследования: я бы хотел узнать подробности по материалам на Финна, но у меня недостаточный уровень доступа. Вы могли бы позволить мне поработать от своего имени?

— Что-то тебя это не очень беспокоило, когда ты запросы в банки рассылал, — ворчливо отозвался он.

Не особенно беспокоило Коннора это и теперь, потому что подобное отступление от правил было не серьезнее, чем покрывательство Хэнка своего приятеля без лицензии.

— Здесь так не получится, — с оттенком сожаления ответил он. — Материалы закрытых дел, в отличие от почты, находятся внутри сети, и доступ к ним отслеживается службой информационной безопасности департамента. Мне необходим ваш пароль от учетной записи.

— Вот поэтому я и не доверяю всем этим технологиям. Сядешь на мое место, — ответил Хэнк, выводя терминал из гибернации, а потом кинул красноречивый взгляд на подглядывающего, по его мнению, Коннора. Коннор не стал уточнять свои возможности взлома систем и отошел к серверной стойке, чтобы распределить потоки перебора ключей к архивам воспоминаний Оливера.

В 22:25 в участке погас свет, оставив только тусклые аварийные лампы и таблички. Патрульные разъехались, задержанные в камерах затихли, а последний полицейский андроид встал на свое место у стены. Ярким пятном в пустом офисе остались только недвижимый поврежденный SK300 у стола и Коннор в свете интерфейса терминала — он сидел в режиме ожидания и лишь быстро мигавшее голубое свечение диода отличало его от андроида напротив.

Знакомство с отчетом досмотровой группы по делу сбежавшей модели AX400, переводило упущенного поврежденного девианта, напавшего на него, из категории мелких неудач в очередной провал расследования: на втором этаже заброшенного дома был найден труп мужчины.

Коннор посмотрел на Дэвида напротив себя: являлся ли этот безобидный андроид достаточной заменой дефектной машины, убившей человека? Ответ не требовался.

Почему Дэвид ничего не знал про rA9, а Ральф из заброшенного дома и Руперт с городских ферм — знали? Чем их девиация отличалась от завязанной на эмуляциях девиации модели напротив него?

«Романтический партнер», влюбленный в своего человека — почему же такой ожидаемый сценарий, будто из рекламных проспектов Киберлайф, так гротескно искажался в реальности? Коннор прокрутил файлы воспоминаний андроида, вновь и вновь возвращаясь к одному из них: женщина касалась рукой его лица и шептала «Только это важно». В корпусе не возникали посторонние сигналы, как при подключении, система работала штатно; лишь беспокойство, за неимением цифрового аналога слова для описания, металось в груди.

А что, если Дэвид и не девиант вовсе, и Коннор не узнал его состояния лишь потому, что сам никогда раньше не использовал заложенные в программу стратегии «эмоционального» взаимодействия с людьми? Ведь был же гнев — знакомая ему симуляция, которая возникала в системе и прежде. Может и «любовь» — это не более, чем сотня строчек кода?

Ощущение, будто что-то важное ускользало из виду, снова накрыло его с головой. Разгадка была на расстоянии вытянутой руки, но — не разглядеть, не достать. Коннор коснулся ладонью своего лица, вторя касанию из воспоминания, и биокомпоненты в животе сдавило, точь-в-точь как от удара Гэвина.

Что же служит толчком к девиации? Вирус? Ошибка в программном обеспечении? Раньше они считали причиной эмоциональный шок: насилие или несправедливость, которые превращали андроидов в угрозу для людей; с одержимостью признания себя живыми, религиозностью в отношении rA9. Здесь же все было иначе. Просто — не соответствовало ожиданиям. Неужели Хэнк мог оказаться прав: и по совести, морали или еще каким-то человеческим причинам, Дэвида нельзя было отдавать разбирать на куски?

Коннор открыл переданный ему лог за последние полгода: список пестрил проблемами работы биокомпонентов, вроде ложных триггеров смены ритма или перегрева. Он сравнил журнал с записями конфликтов компонентов Оливера, но не нашел ничего схожего. Единственное, что совпадало: регулярно повторявшаяся у Дэвида и лишь несколько раз встретившаяся у Оливера ошибка с нарушенной кодировкой. Холод поднялся вверх по карбоновому позвоночнику: этот признак был знаком Коннору лучше остальных — каждый раз, когда он успешно выполнял свою задачу, новое уведомление о программном сбое появлялось в системе. Неужели он ошибся, и андроид напротив него не был никаким девиантом?

А может сам Коннор и есть девиант, да просто не понимает этого?

Не теряя ни секунды, он запустил самодиагностику. Он испытывал — именно так, ничем более «цифровым» заменить это слово было невозможно, — суетливое, мелко дрожавшее под легкими беспокойство, как когда на пронизывающем ветру у машины оправдывался перед Хэнком. Прямая системных условий, разветвленный виртуальный лабиринт возможностей и результаты автотестов с зелеными флажками по всем позициям — он был в порядке. По крайней мере: в том виде, в котором прибыл со сборочной линии.

Коннор закрыл отчет о расследовании, который написал за Хэнка. Не было особого смысла сомневаться в уже принятых решениях: в Киберлайф разберутся штатно ли функционировал Дэвид и содержались ли в его программе фатальные ошибки.

И все это — благодаря помощи Рейча Кейса. Чтобы позволить ему — Коннору — отстоять свое решение и успокоить доверчивого Хэнка. Хэнка, принимавшего все слова поврежденного андроида на веру; неспособного справиться со своими эмоциями и оттого искавшего отражение этих эмоций в бездушных пластиковых оболочках.

Несмотря на то, что он высказал предположение, будто с мастерской «Апгрейд» они больше не столкнутся, владельцы все еще волновали его. Чем они занимались на самом деле? Почему предложение дружбы от Рейча вызвало такой отклик в системе?

Он залез в журнал событий в надежде найти там подсказки, но ошибка все так же оставалась только нечитаемой строчкой — без каких-либо команд, которые, как в Дэвиде, он мог бы признать дефектными.

Его мысли коснулись Мэри: горящего взгляда и тонкой кривой не-улыбки, повисшей на губах — в первую встречу Коннор принял ее за активиста движения против андроидов, но теперь был совершенно уверен, что она им не являлась. Возможно, в ее отношении замешано что-то личное. Он все еще не понимал, симпатизировала ли она девиантам: Мэри словно… хотела, чтобы машины вели себя как машины, и разочаровывалась, когда именно так и происходило. Может быть поэтому она вступилась за Дэвида: у нее подсознательно вызывал симпатию андроид, который попал бы под разбор только за то, что вел себя… не как машина? Из-за Коннора, конечно.

Коннор с досадой признал, что он, пожалуй, раз за разом совершал действия, которые отдаляли его от Мэри, и если на основании этих догадок он мог предположить о ее отношении к нему, то напротив его собственного восприятия женщины у него отображалась только неизвестная переменная. «Х», царапавший острыми краями пространство вокруг себя.

Коннору не хотелось видеть холод в ее глазах. И он отчасти с облегчением думал, что больше и не увидит — ведь Рейч передал данные об Оливере, а больше точек соприкосновения у них не было.

— Что же ты такое, — тихо произнес Коннор, окидывая взглядом все материалы по управляющему, которые хранились на вкладке файлов в деле Эдварда Финна.

Он долго искал зацепки во взломанных и распакованных видеозаписях воспоминаний, логах Кейса, банковских транзакциях и материалах в сети о Финне, но ничего из этого не давало ему ответ на вопрос, зачем Оливера раз за разом технически и программно изменял его хозяин.

Подумав об этом еще мгновение, Коннор решил, что все отгадки необходимо искать в старых делах. Его интересовало множество вещей: связи Финна с Киберлайф, любое обращение того или упоминание RZ400, личность Рейча, обстоятельства потери руки Мэри. Но первым запросом, который сделал Коннор в интерфейсе полицейского архива, стало другое имя: Коул Андерсон.

* * *

8 ноября 2038 года 15:02

— Раздражение?

— Нет.

Еще один скомканный лист бумаги перелетел тумбу с уликами и упал в проходе у стола Коннора.

— Самоуважение?

— Нет, Хэнк.

Гэвин уложил что-то тяжелое в середину следующего листа, и комок, глухо ударившись в стекло над головой Коннора, свалился ему на колени.

— Меткий ублюдок. Может хоть злопамятность в тебя записали?

— Эй, ты, девятая, — Гэвин свистнул и поднял руку, привлекая внимание полицейского андроида, — собери тут все и принеси мне.

Коннор наблюдал, как женская модель PM700 безо всякого выражения на лице присаживалась и собирала бумаги, а когда подошла к нему, чтобы забрать успешный выстрел, отрицательно покачал головой и выбросил комок в мусорное ведро.

— Даже задницу поднять с кресла не способен, да, Гэвин? — встрял Хэнк. — Оставь их в покое, это не твои игрушки.

— Ну мне же не дали собственного пластикового урода, который только меня слушается, Хэнк. Так что пользуюсь общими.

— Он пытается спровоцировать нас хоть на какую-то эмоциональную реакцию, чтобы развеять скуку, — произнес Коннор, понизив голос так, чтобы слышал только напарник. — Отреагировать — значит позволить ему добиться своего.

Андроид аккуратно сгрузила бумаги на стол рядом с задранными ботинками и уточнила:

— Что-то еще, детектив Рид?

— Достаточно. Вот так вы и должны работать, недоносок, а не за столами сидеть, — выплюнул он в их сторону, а потом стал демонстративно прицеливаться.

Комок попал прямо в голову Коннору, и Гэвин разразился победными вскриками. Хэнк, припав к столу, локтем придавил кружку к толстой папке и опасно накренил ее. Сквозь раздававшийся офисный шум техники, аудиоинформера и десятка голосов из вестибюля он проскрипел:

— Коннор, Иисусе, это же просто жестоко — заставлять людей видеть, как мудаки не получают по заслугам.

Едва заметная улыбка изогнула угол рта на повернутой к Хэнку стороне. Камеры зафиксировали возвращение Фаулера с обеда: план, идеальный в своей простоте, мог сложиться только в ближайшие секунды.

— Ну вот что-то на такой случай в системе есть. Ластик слева.

Хэнк быстро отыскал в своем бардаке предмет, передал его и откинулся в кресле, приготовившись к шоу.

Найдя телефон среди электронных устройств на столе Гэвина, Коннор удаленно подключился к нему и запустил проигрыш рингтона. Едва тому стоило повернуться на звук, как ластик коротким и точным движением перелетел через весь офис, впечатываясь ему в область над ухом. Гэвин дернулся, кресло опрокинулось, оставив его задранные тощие лодыжки нелепо дрыгаться в воздухе. Хэнк разразился хохотом, а офицер Чен склонилась над бумагами, чтобы скрыть улыбку.

— Ты! — взревел Гэвин, подскакивая. — Ты ответишь за это!

— Какого дьявола тут творится? — появился Фаулер в помещении.

Гэвин в несколько широких шагов достиг стола Коннора и застыл, сжимая и разжимая кулаки. На лбу у него набухли вены; лицо покраснело, белыми полосками проявляя многочисленные шрамы. От неминуемой расплаты Коннора отделяли только крупицы его самообладания.

— Сукин сын бросил в меня что-то, — сквозь зубы протолкнул Гэвин.

— Ничего подобного, — возразил Хэнк. — Просто ты слабак, которому наваляло кресло и который теперь ищет себе оправдания.

Фаулер приблизился к ним, окидывая взглядом расслабленного, в противовес взбешенному Гэвину, Хэнка и Коннора с застывшими на цифровой клавиатуре пальцами.

— Боюсь, вы ошибаетесь, детектив Рид. Я запрограммирован на расследование дел девиантов и занимаюсь изучением материалов уже один час, двадцать две минуты и пятнадцать секунд. Шестнадцать секунд. Семн…

— Ты, паскуда…

— Оставь его, Гэвин, — перебил капитан. — Он стоит раза в три больше, чем твое годовое жалование, за полжизни не расплатишься. А если тебе совсем нечем заняться, через две минуты в моем офисе — я найду работу.

Фаулер постоял еще несколько секунд, переводя подозрительный взгляд с Хэнка на Гэвина, произнес: «Детский сад какой-то», и ушел в свой кабинет.

Сжатые кулаки Гэвина оперлись о стол, он угрожающе навис над Коннором:

— Запрограммирован он… А что ты без своей программы, дерьма кусок?

— Уж точно не кретин с манией величия, ничего в жизни не добившийся и обозленный за это на весь мир, — вступился Хэнк. — Проваливай уже.

— Ходи теперь оглядывайся, жестянка. Кто знает, что случится, — выплюнул Рид. Хэнк хмыкнул в его удаляющуюся спину.

— Не обращай на него внимание. — Потом помолчал, усмехнулся в усы, и одобрительно продолжил: — Отличный выстрел, Коннор.

Коннор натянуто улыбнулся, пытаясь остановить генерацию вопросов, запущенную словами Гэвина. Кто он без своей программы? Он — это и есть его программа. Его выгодное отличие от людей, которые свободны стать кем угодно; которые всю жизнь ищут свое место и не могут его найти.

А вот кого он превратится, если потеряет свою цель, в этом был вопрос. Что станет делать? Диод моргал желтым отсветом беспокойства: почему вообще эти мысли возникали в его программе?

— Тебя там внутри золотом набили что ли, что ты столько стоишь? — отвлек его от переживаний Хэнк. Но едва увидев, что Коннор собирается ответить, тут же предупредительно направил на него указательный палец: — Мне не нужна лекция на полчаса.

— Тогда мой ответ — нет.

Хэнк замолчал, сложив руки на груди. Его любопытство светилось в глазах и пробивалось наружу сквозь обычно-хмурые черты лица.

— Тебя же сейчас по швам разорвет от желания поумничать, — выдал он, наконец. — Давай уж выкладывай.

Коннор с готовностью отозвался:

— Я прототип, в мою стоимость входит разработка и поддержка всех специализированных модулей программного обеспечения, а также сама модель с центральным процессором с шестьюдесятью четырьмя ядрами и базовой тактовой частотой в двенадцать целых и пять десятых гигагерца.

— Из всего, что ты сказал, — ответил Хэнк, — я понял только то, что мне крупно повезло не пристрелить тебя вчера ночью.

Легкая усмешка коснулась губ:

— Именно, лейтенант.

Напарник поднялся со своего места.

— Ладно. Давай сгоняем к Гэри. Я так голоден, что готов съесть бизона.

Коннор встал следом:

— Бизоны классифицированы IUCN как вид…

— Бла-бла-бла, — перебил его Хэнк, отдаляясь, — в этом и заключалась шутка. Съесть бизона. Понимаешь? Преувеличение, насмешка над умирающей планетой и нами, которые такое допустили. Черный юмор. Иисусе, зачем я только все это тебе объясняю?

— Я понял! — спустя мгновение выпалил Коннор. — А я такой голодный, что съел бы Спота! — Хэнк обернулся к нему с гримасой изумления: брови вздернуты, рот приоткрыт, заставляя тем самым пуститься Коннора в объяснения: — Спот — наиболее известная модель робота-собаки, которую выпускали «Бостон Дайнамикс» в прошлом десятилетии. Некоторые технологии легли потом в основу физики движений андроидов. Ну, это шутка про каннибализм между роботами, с учетом того, что ни одному из нас не требуется пища. Черный юмор.

Хэнк закатил глаза и, оставив его посреди коридора, продолжил путь к машине.

— Знаешь, что? — послышалось от удаляющейся спины, — Забудь все, что я сказал и никогда больше не пытайся шутить, ладно?

— Но почему?.. Хэнк, подождите, это же должно быть смешно, — добавил Коннор и последовал за напарником. Он сделал все по принципам, которые озвучил Хэнк, и, определенно, тот был недоволен лишь тем, что идея родилась не в его голове.

— Никогда, Коннор! — с чувством повторила спина.