Между молнией и мерцанием светлячка (гет)

Примечания:

Iktsuarpok — непереводимое слово с инуитского, означающее ожидание кого-то

Без перевода мы бы жили в провинциях, граничащих с молчанием.

Джордж Стайнер

В одно морозное зимнее утро Каз нанес визит в поместье Ван Эка. Его встретили не Уайлен с Джеспером, а Мария Хэндрикс, чей фартук был перемазан красками. Она стояла, склонившись над холстом, а рядом на подносе остывал чай в изящном фарфоровом сервизе. Солнце серебрило седые пряди в ее волосах.

В первые дни после ареста мужа Мария, все еще одурманенная успокоительными, напоминала Казу лунатика. Но с каждым новым посещением он отмечал, как женщина оживает, и прошло немного времени, как Мария начала проявлять интерес к другу своего сына. Казу даже начало казаться, что Мария достигла некоего взаимопонимания с Бхавной Гафа. В те редкие случаи, когда Каза приглашали на ужин в отсутствие Инеж, Мария накладывала ему огромные порции, а ее глаза блестели заговорщицки блестели.

— Боюсь, мальчики еще не вернулись из «Куперома», — не отрываясь от рисования, сказала Мария. — Но ты можешь их подождать, они должны прийти через половину колокола.

Каз демонстративно взглянул на часы над каминной полкой, но последнее письмо Инеж жгло карман пальто. Как бы не хотелось признавать, но ему была необходима помощь Джеспера и Уайлена. Мария понимающе улыбнулась, когда Каз опустился в кресло. Взяв кисть, она поставила блик на листве.

— Угощайся чаем. Его привезли из Шу Хана.

Каз налил себе чашку и глянул на натюрморт: на темном фоне холста распустился нежный букет цветов. На лепестках при желании можно было разглядеть золотой панцирь жука. Крылья стрекозы блестели в углу.

Картина напомнила Казу о мамином саде на ферме. После ее смерти отец долго ухаживал за ним. «Смотрите, вот маки и львиный зев. Бархатцы, ипомея и тюльпаны», — объяснял он, поливая цветы. Джорди быстро наскучило, и он умчался играть с соседскими ребятами, а Каз остался с отцом. Наблюдая, как Мария пишет раковину улитки, Каз припомнил, что лицо отца смягчалось всякий раз, как он опускался на колени под оконной решеткой, где был разбит сад.

Отогнав воспоминания, Каз прочистил горло.

— Вы великолепно накладываете свет, госпожа Хэндрикс.

Мария улыбнулась и обмакнула кисть из конского волоса в оранжевую краску.

— Если чему и научил меня бывший муж, так это тому, что миру нужно больше света, ты согласен?

— Удивительно, но да, — Каз отпил чая и снова подумал о письме в кармане. Прошлой ночью во дворе Биржи повесили труп Стейна Тьюлинга, Каз потратил полтора часа на то, чтобы вычистить запекшуюся кровь экспедитора из-под ногтей. Выплеснув окровавленную воду из окна в сточную канаву, он представлял мрачное одобрение Инеж. Поэтому, когда утром из гавани прибыл посыльный с письмом, Каз задумался, не наблюдала ли она за ним глазами одного из воронов. Уж больно вовремя подоспело письмо. Но не только это заставило сердце биться чаще.

Каз поставил чашку на столик. Часы тикали, отмеряя время, а Каз наблюдал, как Мария уверенно вдыхает в картину жизнь, словно фокусник. Она как раз закончила вырисовывать стебельчатые глаза улитки, когда входная дверь с грохотом распахнулась.

— Есть принципы, Джес. Я не оставляю изуродованные тела на их рабочем месте. Это грубо.

— Откуда ты знаешь, что это его рук дело?

— Ты, должно быть, шутишь. У кого бы еще хватило смелости?

Джеспер с Уайленом замерли на пороге при виде Каза, мирно потягивающего чай. Мария просияла при виде сына, не обращая внимания на его замешательство.

— Видишь, я же говорила, что долго ждать не придется, — подмигнула Мария и сняла фартук.

Уайлен со свистом втянул воздух.

— Я удалюсь в музыкальную комнату, чтобы вы могли обсудить дела наедине, — объявила Мария, вешая фартук на крючок возле двери в сад. — Оставайся на обед, Каз.

— Боюсь, меня ждут неотложные дела в Бочке, госпожа Хэндрикс.

Мария цокнула языком.

— Тогда в следующий раз, — она взъерошила медные кудри сына.

Когда ее шаги затихли в коридоре:

— Ты всегда знал толк в эффектных появлениях, Каз, — усмехнулся Джеспер и пересек комнату двумя широкими шагами, чтобы взять со стола яблоко. Развернув один из обеденных стульев, он облокотился локтями на спинку и с хрустом откусил от фрукта. Уайлен фыркнул.

— Невероятно, — произнес он и принялся массировать виски, словно один вид Каза вызывал у него мигрень.

По правде говоря, Каз невольно восхищался Уайленом, который не боялся открыто показать свое раздражение.

— Ты хочешь мне что-то сказать, Уайлен? — с вызовом спросил Каз.

К его чести, маленький купец не дрогнул. Джеспер как ни в чем не бывало жевал яблоко.

— Ты случайно не знаешь, кто вздернул экспедитора Ван Вирена во дворе Биржи? — прищурившись, поинтересовался Уайлен. — Мы услышали новость в «Купероме». Ясно, что этот некто обладает большой властью, чтобы откупиться от стражников.

Каз пожал плечами, разглядывая перчатки.

— Насколько понимаю, бедняга вел дела с работорговцами, а это рискованный бизнес.

Каз в упор посмотрел Уайлену в глаза.

— Ах, — выдохнул Уайлен и немного расслабился. Каз с удовольствием заметил сталь в его взгляде. — Раз так, то я могу… организовать расследование в Торговом Совете. И для пущей убедительности проверю отчеты Ван Вирена.

— Отлично, — Каз поставил чашку чая на стол. — Но я здесь не за этим.

— Тогда по какому делу? — спросил Джеспер, вытирая сок с подбородка рукавом. Сердцевину яблока он просто оставил на скатерти, чем вызвал недовольный вздох Уайлена. Кажется, последнему так и не удалось вытравить из Джеспера дух Бочки. — Видимо что-то серьезное, раз ты решился остаться на чай с Марией вместо того, чтобы запугивать очередного бедного филю.

— Мария более приятная компания, чем ты, — парировал Каз и протянул письмо. — Инеж пришвартуется в Кеттердаме перед солнцестоянием, чтобы остаться на зимние праздники.

Лицо Джаспера озарила улыбка, и он принялся читать.

— Мы попросим слуг подготовить для нее комнаты, — пообещал Уайлен, внимательно наблюдая за Казом.

— Хотя она и не часто будет ночевать в поместье, — заметил Джеспер, многозначительно поигрывая бровями.

Иногда Каз задавался вопросом, почему не сбросил Джеспера с крыши Гелденнера, когда была возможность. Инеж бы сказала, что все дело в братской привязанности, но Каз не был в этом уверен.

— Ты мог бы легко послать посыльного. Инеж приезжает не завтра, — продолжил Уайлен.

Каз собирался было ответить, но тут Джеспер рассмеялся и повернулся к Уайлену с ликующим выражением лица.

— Нам нужно время на подготовку, дорогой Уайлен, потому что Инеж приедет не одна, а с родителями.

Тут до Уайлена дошло.

— Нужно будет подготовить комнату для ее родителей, — сквозь зубы пояснил Каз, а затем вытащил из кармана маленькую красную книгу в кожаном переплете и со вздохом отдал ее Уайлену. — Передай это своему повару.

— Что это?

— Сборник сулийских рецептов. В прошлое посещение родители Инеж жаловались на невкусную еду.

На мгновение наступила тишина, а затем Джеспер согнулся пополам от смеха. Каз в который раз пожалел, что не скинул его с крыши. Но уже по пути в Бочку, он принял решение смириться с поддразниваниями Джеспера, как с неизбежным злом. В конце концов Каз дал обещание, что когда увидит Самира Гафа, то объяснит свои намерения в отношении Инеж, как мужчина мужчине. И никакой плохо приготовленный хотспот ему не помешает.

* * *

В ту ночь, лежа в постели и глядя на разводы от воды на потолке, Каз снова и снова шептал в темноту: «Srdce je šíp. Vyžaduje to, aby cíl byl pravdivý».

Стопки карт и гроссбухов, украденных из кабинета Ван Вирена, лежали рядом.

Srdce je šíp. Vyžaduje to, aby cíl byl pravdivý.

Когда Каз закрыл глаза, ему показалось, что он слышит хлопанье крыльев воронов, которые устраиваются на ночлег под карнизом. Он узнал, что значит me vrano — мой ворон. В его снах Инеж сидела на подоконнике и наблюдала, как восходящее солнце окрашивает облака в нежно-розовый. Встав с зарей, Каз открыл окно и высыпал зерна — подношение святым Инеж.

Сердце — это стрела. Ему нужна цель для меткого попадания.

* * *

Ранним утром, когда паруса «Призрака» показались на горизонте, на улицы Кеттердама выпал первый снег. Плотнее запахнув пальто, Каз осторожно шагал по обледенелой мостовой, и маленькие снежинки таяли в его волосах. Изо рта вырывались облачка пара, и Каз мечтал оказаться в теплом поместье Ван Эка.

Морозными днями, когда по окнам змеился иней, Казу вспоминались те первые, полные отчаяния месяцы после смерти Джорди, когда он боялся замерзнуть насмерть на улице. Как-то вечером он стоял, прижавшись носом к витрине магазина, и с яростью смотрел на пылающий камин. Грязные Руки — мальчишка, рожденный в гавани, отчаявшийся и жаждущий мести — отдал бы все, чтобы погреть руки у огня.

Но сейчас, наблюдая, как команда Инеж отвязывает швартовы, Каз был не Грязными Руками, а Казом Ритвельдом. И его сердце бешено заколотилось в груди, когда он встретился со своей королевой пиратов. Она кого-то окликнула через плечо, и рядом с ней встала Бхавна Гафа, закутанная с головы с головы до ног в меха. Она что-то прошептала дочери на ухо, Инеж перегнулась через перила и крикнула.

— Эй! Тебе следовало ждать в тепле. Ты умрешь от холода.

Каз боролся с желанием улыбнуться, как идиот.

— Тогда надеюсь, ты поторопишься!

Каз вспомнил первую встречу с родителями Инеж, когда Штурмхонд отправил их к берегам Керчии. Вспомнил, как тонкие пальцы Инеж переплелись с его, пока они ждали прибытия равкианского корабля. Как у нее подкосились ноги, когда она увидела, как родители спускаются с трапа. Вспомнил, как удержал Инеж от падения и как она полетела навстречу родителям. Он поправил шелковый галстук и последовал за ней, желая произвести хорошее впечатление. А потом все полетело к чертям собачьим, когда отец Инеж чуть его не придушил, думая, что это Каз удерживал его дочь в плену.

Теперь же он прокручивал в голове приветствие на сулийском.

«Dobré ráno, dobré ráno, dobré ráno…»

Самир Гафа внимательно изучал его, когда Каз подошел ближе. К своему разочарованию, Каз не смог прочитать выражение лица мужчины.

«Dobré ráno, dobré ráno, dobré ráno…»

Наконец семейство Гафа предстало перед ним, и на мгновение воцарилась тишина. Только ветер завывал, поднимая в воздух морской туман. Интересно, что произойдет, если сейчас он бросится в гавань?

Каз и Самир заговорили одновременно.

— Dobré ráno.

— Goedemorgen, zoon.

Каз растерянно моргнул, услышав ломаную керчийскую речь. К счастью, Самир тоже смутился. Каз взглянул на Инеж, но она только прижалась к матери, и в ее глазах блеснули озорные искорки.

— Не ты один изучал язык.

Бхавна Гафа выглядела довольной, как кошка, проглотившая канарейку

— Надеюсь, Мария хорошо тебя кормила, — проговорила Бхавна на керчийском с акцентом.

Каз не смог сдержать усмешки.

— Я так и знал, — пробормотал он себе под нос.

Инеж рассмеялась и обняла Каза, уткнувшись в его грудь. Каз встретился взглядом с отцом Инеж. Самир смотрел на него испытующе, но через мгновение он кивнул, и узел в груди Каза ослаб.

Вечером за ужином Каз признается Самиру и Бхавне, что любит их дочь и клянется защищать ее до конца жизни. Он пообещает дать ей кров и отпускать в море на невидимых крыльях. А после, когда они с Инеж останутся наедине, он передаст ей бумаги из офиса Ван Вирена, и они вместе будут планировать падение другого королевства.

Но сейчас, на берегу Пятой гавани, Каз обнял Инеж и вздохнул аромат ее волос.

— Srdce je šíp — прошептал он ей в макушку. — Vyžaduje to, aby cíl byl pravdivý.

Вместе они зашагали в район Гелдин, и Каз твердо знал, что сдержит обещание.