Лапшичная на улице Ив (джен)

На улице Ив у каждого фонаря есть имя.

Барон Бронза ужасно гордится, что помнит живой огонь. В следующем году на него собираются повесить мемориальную доску. Конечно, все видят, что на самом деле его имя — просто Бронза, но прощают старику пафосность и склонность к театральности.

Вечерних посетителей цветочной лавки освещает Козетта — любительница посплетничать о парочках, для которых она служит ориентиром на свиданиях. Особенно ей нравится обсуждать наряды.

Напротив сапожной мастерской расположился Ганс. Кажется, он неровно дышит к Козетте, но та демонстративно не замечает все его вспышки и подмигивания.

А про Фиоло, освещающего вход в лапшичную, ходят странные слухи. Говорят, однажды на пороге лапшичной появился проголодавшийся Лис. Рыжий демон украл фонарь и колдовством превратил в аквариум, куда не иначе как тоже благодаря колдовству поместился целый кит. Отведав лапши, Лис вернул аквариуму первоначальную форму и водрузил на привычное место. Но после подобных перевоплощений Фиоло немного тронулся умом и в ветреную погоду теперь шепчет: «Не спрашивай, по ком шумит море. Оно шумит по тебе!»

Однако Кузнечика волновал не полоумный шептун, а круглый след, чернеющий на противоположной стороне улицы. Юный фонарь частенько приставал с расспросами к бабуле Хельде, но каждый раз слышал в ответ ворчание, мол, не его ума дело. На самом деле Хельда не приходилась Кузнечику родственницей. Хотя между фонарями случается любовь, и иногда — даже фонарята, Кузнечика изготовили на заводе. А потому роднила их с Хельдой только сталь, из которой оба были выкованы. Но он всё равно называл её бабулей. Стоящая перед входом в бакалею Хельда была старым фонарём, с наступлением холодов сетующим на боль в поясничной части опоры.

— Бабуля Хельда, расскажи об этом следе! Кто там стоял раньше? — в полнолуние фонари становятся особенно разговорчивыми, и Кузнечик снова решил попытать удачу.

— Говорила же, не твоего это ума дело!

— Ну, расскажи! Фонарь? Там ведь был фонарь?

— Был — да сплыл.

— А что с ним случилось?

— Выгорел, — раздался хрипловатый голос Барона Бронзы.

Хельда шикнула было, но тот произнёс весомо.

— Мальцу уже семь лун минуло, пусть знает, — повернувшись к Кузнечику, Барон продолжил: — Бывает с нами такое. Горим себе горим, и вдруг — пшик. И больше никакого света. Ни искорки.

Кузнечик испуганно заглянул внутрь себя и, найдя горящую лампочку, успокоился.

— Вот и с ним такое приключилось, — Барон кивнул на чёрный круг.

— «С ним»? А как его звали?

— Когда гаснет свет, мы постепенно забываем своё имя. И другие перестают его видят и забывают.

— Как же он жил без света и без имени? — попробовал представить Кузнечик, но не смог. — А потом? Что случилось потом?

— Потом пришли канатоходцы, — сказала бабуля Хельда.

— Канатоходцы? Это кто такие?

— Вот же неразумная фонарная поросль! — не сдержался Барон. — Оглянись вокруг! Ты думаешь, всё это провода, несущие электричество? Присмотрись! Теперь видишь?

Кузнечик прищурился и, кажется, разглядел среди нотных полос кабелей серебристые нити. А может, это было просто игрой лунного света.

— По ним и идут канатоходцы.

— Куда идут?

Фонарь ответил непонятным бормотанием:

— Мимо ристалищ, капищ,

мимо храмов и баров,

мимо шикарных кладбищ,

мимо больших базаров,

мира и горя мимо…

— Заклинание какое-то?

— Бродский, — произнёс ещё одно непонятное слово Бронза.

— А что же тот угасший фонарь? — вернулся к теме разговора Кузнечик, пока Барон снова не начал сыпать магическими фразами.

— Ушёл за ними, — тихо отозвалась Хельда.

Она как сейчас помнила тот день. Канатоходцы ступали по своим дорогам-нитям, неся в руках тонкие балансиры. Но один замер на мгновение и посмотрел на фонарь. Потом продолжил путь. А Безымянный отправился следом.

— И где он сейчас? — Кузнечик обеспокоенно смотрел на кротовую норку возле книжной лавки.

— Кто знает? Может, заблудился на болотах и прыгает по топям, заманивая путников в трясину иллюзорными огнями из приворожённых светлячков. А может, нашёл свой свет или всё ещё ищет.

Голос бабули становился сонным. На востоке готовилось взойти солнце.

Кузнечик попытался подпрыгнуть, но не оторвался от земли даже на миллиметр. Выдумки всё это! Хельда и Барон решили его подразнить или разыграть. Где это видано, чтобы фонари снимались с места и разгуливали по миру!

Им тоже начала овладевать сонливость. Кузнечик устало зевнул, медленно погружаясь в дремоту, сквозь которую доносился шёпот: «Не спрашивай, по ком шумит море…»