Потерянный (джен)

Чужие шаги впервые за долгое время не заставили короля по привычке схватиться за меч, он даже взгляда от непривычно спокойной площади не отводит. Ещё несколько лет назад Камелот, оставшийся в руках безумца на поводке тёмного мага, напоминал тот самый ад на земле, а сейчас люди несмело начинали говорить громче, хоть это ещё и близко не напоминало родное королевство.

Утер встряхивает головой, сжимая ладони прижавшиеся со спины жены своей, растеряно поглаживая тонкие пальцы. Беременность делала её такой хрупкой, болезненно бледной, что молодому Пендрагону хотелось то кричать от страха, то прятать драгоценную женщину от всего мира. Будь его воля он бы привязал Игрэйн к кровати, но одного взгляда голубых глаз хватало, чтобы разрешить королеве своего сердца всё, чтобы она не пожелала. Даже будь это ребёнок.

Пендрагон боялся признаться даже себе — он готов был отказаться от этого наследника, лишь бы любимая женщина не выдавливала измученные улыбки всякий раз, когда не могла подняться с кровати от боли в спине. Она старалась успокоить его, но страх всякий раз сжимал сердце сильнее, ведь лекарь не мог предложить королеве ничего, кроме горьких настоек, а жрица всё чаще прятала взгляд, нервно кусая губы.

— Что, сердце моё? — поднеся левую руку жены к губам Утер болезненно морщиться, отмечая тонкость запястья и почти прозрачность кожи. Но волновать Игрэйн, так восторженно ждущую этого малыша, было всё равно, что всадить ей клинок в сердце и провернуть для верности. Он сам подарил ей, отчаявшейся стать матерью, надежду и просто не смел отравить её страхом.

Даже если дамоклов меч, нависший над ними так страшно, с каждым днём давил всё сильнее, грозя рухнуть на головы и расколоть мир на осколки, которые уже не собрать.

— Я говорила с нашим звездочётом, — королева утыкается лбом между лопаток мужа, пряча слишком широкую, для достойной леди, счастливую улыбку, — Кадор всё высчитал, наш мальчик родится под Арктур. — Девушка обходит короля, становясь напротив и вновь ныряя в защищающие объятия, чтобы не скрывая улыбки запрокинуть голову, заглядывая в глаза супруга, — под самой яркой звездой Волопаса, давай назовём его Артур.

* * *

Артур.

Имя так и осталось безликим, принадлежащим тому мальчишке, по чудовищной ошибке переданному повитухой в руки проклятой жрицы, пока король не находил в себе сил ответить хоть кому-то, отчаянно взывая к ушедшей за грань жене, сжимая её стремительно холодеющие руки.

Мужчина не знал, что надеялся почувствовать, вернув украденного принца. От чего-то по глупости верилось, что наследник появится как по волшебству и будет таким, каким тайком мечтали видеть сына король и королева. Точно не сам Утер из раза в раз измерял глубину чаши отцовского терпения, оправдывая надежды Константина через раз, а то и меньше.

Этот Артур был чужим. Смотрел в тронном зале ледяными голубыми глазами и близко не согревая, как то умела его мать и, кажется, был далеко не рад долгожданной (а хотел ли Артур её вообще) встрече. Выросший без него ребёнок.

Король покачал головой, опуская голову к наброскам речи, что полагалось быть торжественной, он должен был поделиться радостью с народом, вдохнуть веру в светлое будущее в людей, среди которых ходили разные кривотолки, а уж мысль о женщине на троне и вовсе пугала простой люд.

Не к месту подумалось, что он так много не разделил со своими детьми: их первые шаги, улыбки, слова, сказанные другим людям и уже никогда ему. И если с Морганой удалось ощутить это ускользающее детство кончиками пальцев, то Артур...

Король поморщившись от навязчивых мыслей оторвался от бумаг, подходя к окну и уже привычно оглядывая ночную столицу. Хоть где-то всё было спокойно и что-то он делал правильно. Утер вздохнул, поднимая голову к безоблачному небу, выискивая взглядом знакомые созвездия, а которых Игрэйн могла говорить часами и решение само собой пробралось в мысли: с Артуром стоило поговорить.

Хорош же отец, столько искать сына, перевернуть собственное, и парочку соседних, королевств в первые годы, а потом, встретив ребенка, просто отослать его в пустые покои.

Он мог пройти этот путь закрытыми глазами. В первые недели после трагедии верные рыцари находили его величество в покоях, которым уже не суждено было обрести своего хозяина, растеряно проводящего руками по искусно вырезанной люльке — подарке Тристана, бездумно крутящего в руках диковинные игрушки с Востока, которые сверкая глазами в немыслимых количествах заказывала супруга.

Но в этот раз ноги точно вросли в пол перед знакомой дверью, а в сердце кольнул шип неуверенности: что, если Артура там не было?

Ему и раньше случалось видеть до дрожи яркие, неотличимые от реальности сны. После них королю хотелось, что ни будь разбить, обвинить во всем магию, а потом он встречался с Морганой, которая с помощью Мерлина обустраивала зимний сад к Рождеству, заставляя розы зацвести к Рождеству и магия теряла половину своей мрачности.

Король бездумно толкнул дверь, не имея привычки стучать в эти покои, ответить всё равно было некому и потому едва не выругался когда Артур, от чего-то сидящий на голом полу перед зеркалом, буквально подскочил и рука его — Утер достаточно воевал, чтобы улавливать такие мелочи — дернулась к пустому на вид ремню. В голубых глазах мелькнуло что-то похожее на испуг, заставивший Утера смутиться: стоило хоть подумать, что он, старый дурак, мог застать юношу в весьма неловком положении.

— Сир?

Заготовленные слова так и не сорвались с языка, натолкнувшись на это официальное обращение, точно мальчишка в миг возвёл стену, глядя настороженно и это его поведение словно толкнуло старшего Пендрагона в спину, заставляя открыть, наконец, глаза и приглядеться. Отметить, как блондин почти незаметно отвёл ногу назад, перенося вес, как пальцы его нервно сжимали пустоту под рукой, а прищур и взгляд исподлобья просто кричал каждым жестом о проклятой Нимуэй. Это сравнение заставило короля задохнуться, имей он чуть меньше выдержки пошатнулся бы, узнавая своего главного врага в своём - а своем ли - ребёнке.

Мурашки липкой толпой ломанулись вверх по позвоночнику: кто сказал, что проклятая колдунья отпустила своего заложника просто так. Кем, боги милосердные, был Артур, выросший вне Камелота?

«Ведешь себя, как Константин. Только тот к старости в каждой тени наёмника видел, а тебя раньше догнало? Этой твой сын Утер».

Скользнула в голове едкая насмешка, звучащая голосом старшего брата. Утер мог поклясться — в воспоминаниях мелькнул насмешливый взгляд серых глаз, успокаивая поднявшуюся на душе бурю. Моргана ведь тоже не сразу начала звать его отцом, цепляясь за прошлое имя. Стоило дать парню время. И себе тоже.

— Оставь, — стряхивая наваждение, напряжением осевшее на плечах Утер шагнул в комнату, силясь прикрыть глаза на то, как вытянулся парень по струнке, — тебе всё нравится? И сядь в конце концов, Артур.

Настороженность в знакомых-не-знакомых голубых глазах цепляла незаживающую рану, упрямо напоминая — он вырос слушая невесть какие небылицы о родном отце и побороть эту стену так просто не выйдет. Артур даже место выбрал самое дальнее, простроившись за столом, пряча от короля нервно сцепленные в замок руки и выдавливая подобие вежливой улыбки.

— Артур, я рад, что ты смог найти дорогу домой, — эту звучало глупо, бесконечно глупо, вон, как приподнялись светлые брови, да и сказать король хотел другое, совсем другое, я так долго тебя искал, хотелось спрятать этого нервного мальчонку ото всех, лишь бы не отняли вновь, — у нас будет время поговорить, а пока, я хочу чтобы ты знал, что тебе предстоит сделать завтра.

* * *

Де Буа без лишней скромности считал себя смелым — он без страха в одиночку пробирался в самые тёмные пещеры за редкими травами, не пугала его и необходимость нацедить наставнице яда особо злобной тварюшки и вот — Артур впервые испугался. Думал, встретится раньше срока с матушкой, когда Утер ввалился в его комнату, пока Нимуэй лениво объясняла тонкости дворцовой жизни, подтрунивая над желанием мальчишки понравится этим снобам. Наставница замолчала лишь на миг, ставший решающим, иначе Артур бы не услышал спасительного скрипа двери и рассвет встречал бы точно не на дворцовом балконе, а на костре.

А сегодня, едва порозовел краюшек неба, Артур встретился лицом к лицо с ещё одним своим страхом. Взирая сверху вниз на живое человеческое море, своим копошением напоминающее кучу червей, облюбовавших кусок тухлого мяса. От сравнения тошнота подбиралась вверх по горлу, но ничего с собой поделать парень не мог — его в дрожь бросало от одной мысли о давке внизу и чужое любопытство, словно этой толпе, каждому из которой от него что-то нужно, хотелось пробраться ему под кожу и вызнать, где пропадал потерянный принц все долгие годы.

И случись Артура говорить, он бы не смог вымолвить и слова. А говорить пришлось бы — Артур не слышал слов Утера, только чувствовал чужую руку на своём плече, сжимающую в попытке успокоить подрагивающего парня, но от этого было лишь хуже. Де Буа почти видел кровь, покрывавшую эту фальшиво ласковую руку, чувствовал, как эта кровь стекает ручейками на него и до боли хотелось дернуть плечом, сбросить лапу убийцы, но...

Болезненный тычок под рёбра вернул миру сначала звуки, а потом и краски, смывая жутковатое видение. А вот гневный взгляд Морганы никуда не исчез, королевская дочь сверлила его недовольным взглядом зеленых глаз, что-то определенно для себя решив. И помощь девчонки оказалась как раз к месту, над головой уверенно грохотал вопрос Утера:

— Артур Пендрагон, с этого дня, когда тебе даруют это имя и до своего последнего вздоха, клянешься ли ты нести его с честью и защищать Камелот?

 Только если от тебя.

Хмыкнул блондин, подставляя лицо ледяным порывам ветра, он едва ли мог угадать, чья то была насмешка: его или наставницы, веселящейся этой пафосной церемонией введения в род. Под тяжелым взглядом Морганы и хватки Утера на плече, от которой кости похоже хрустнули, Артур опережая собственный страх почти выкрикнул:

— Клянусь.

Толпа внизу оглушила приветственными криками, заставившими парня попятится и ткнуться спиной в кого-то из приближенных, но ни крики внизу, ни изучающие взгляды его теперь не волновали, Артур даже кивнул не впопад на похвалу Утера, прислушиваясь к далёкому женскому смеху.

 Умница, Артур. Первый шаг сделан.