Потерянный (джен)

— Утер.

Дверь даже не скрипит и не знай король об особенностях некоторых обитателей замка — вздрогнул бы, а так мужчина лишь вздыхает и крепче стискивает кубок в руках, не отрывая взгляд от укрытого одеялом предрассветных сумерек города. В голосе ночного гостя даже не горечь, усталость напополам с сожалением, Балинор ступает ближе — ковер складывает медвежьи шаги повелителя драконов и Пендрагон даже не противится, когда друг вытягивает из его рук кубок и… молчит, конечно же молчит, как и все отмеренные пятнадцать лет.

Никому из мужчин не хочется сотрясать воздух сказанными уже не раз словами, поэтому они молча взирают на спящий город, чье спокойствие и мир оба хранили по-своему.

— Я… — маг бормочет, опуская голову, каждый раз воспринимая это признание как личное поражение. Даже Килгарра, помешанный на древнем пророчестве не мог отыскать украденную половину, как и Мерлин, которому крылатая ящерица забила предназначением голову. Сын тогда сверкал глазами над картой, был так уверен, указав на северные горы, что они поверили вновь. И так кошмарно ошиблись, либо проклятая жрица чувствовала поисковое заклинание и удрала.

— …не нашел его, — прерывает Утер, жмурясь на миг и сжимая пальцами переносицу. Он, стоит признать, слишком многого ждал от мальчишки мага. Грохот у двери не позволяет закончить мысль — взъерошенный подросток со своим дурацким сбившимся шейным платком вваливается в кабинет, возбужденно сверкая золотом глаз. Подслушивал.

Утер мысленно усмехается, складывая рук на груди и с интересом глядя, как Балинор рывком поднимает неугомонного отпрыска на ноги, что-то строго выговаривая, но Мерлин только улыбается, норовя прильнуть ближе. Ребенок, совсем ребенок в свои четырнадцать, так остро тоскующий по отцу.

«В Камелоте за магию казнят»

Вспоминает Пендрагон обвинения служителей древней религии, пряча улыбку в приложенном к губам кулаке, знай колдуны и колдуньи о том, сколько тех самых магов жило в замке, почти не скрываясь — ужаснулись бы. И как подчас наглели эти самые маги, чувствуя свою безнаказанность.

— Я слышал, вчера была казнь, — уловив нежелание своего короля говорить о потерянном принце, Балинор сворачивает на тему, волнующую его больше, — и Мерлин был там.

— Балин… — король внутри Утера поднял голову, требуя подчинения, но именно этот маг и его жена не позволили Пендрагону сойти с ума от потери. Не обернуться противному самому себе зверю.

Те, кто долго сражаются с драконами сами становятся драконами.

Эту простую истину донес до него последний из повелителей драконов, из раза в раз напоминая, что по одному человеку нельзя судить всех. И Утер старался, правда. Гневаясь и желая обвинить во всем магию, мужчина всякий раз оглядывался на неуклюжего мальчишку с великой судьбой, что старательно плел для Морганы венок из весенних первоцветов, у него никак не выходило, но к магии парень не обращался. Поджимал губы, слушал смеющуюся Хунит и упрямо продолжал.

Страшно подумать, во чтобы он превратился, слепо карая каждого по любому неосторожному обвинению в магии. Король вздыхает, едва заметным жестом привызая вскинувшегося с протестом Мерлина к молчанию.

— Присядь, Балинор, ты устал с дороги. А я пока расскажу тебе о вспышке странной чумы на востоке. И самое интересное — лишь в одной деревне, друг мой, слушай и делай выводы.

А история была преотвратной. Мерлин тогда увязался со своим наставником-лекарем, отмахнувшись от волнения матери: мол, магов простые болезни людей не берут. И был прав, ни Гаюс, ни сам будущий великий маг не пострадали, но деревня, страдающая от чумы, из-за которой сожжение грозило всем ближайшим селениям страдала как-то странно. Люди мучались, их выворачивало от боли, но сгорали от болезни они слишком медленно.

Что смутило магов Утер не знал, но по итогу причина неожиданной и столь закрытой вспышки заразной болезни стала магия. Черная магия. Кто-то из служителей древней религии все ещё тоскующий о прошлых временах, когда простые люди были для магов рабами, оскорбился отказом продать ему одаренного сына старосты и болезнь стала «наказанием». Узнал это Мерлин наткнувшись на запертого в погребе, с отнятым голосом заплаканного ребенка.

Как нашли виновника никто из придворных не признался, но ледяной взгляд Мерлина, когда голова чёрного колдуна отделилась от тела и без того сказал его величеству многое.

Служители древней религии были правы.

В Камелоте казнили за магию.

Чёрную магию.

* * *

— Артур!

Оклик заставляет обернуться, на одних рефлексах отклоняясь от ножа мальчишки друида от чего оружие лишь рассекает тонкую черную рубаху, и мальчишка лупит на него испуганные карие глазищи на пол-лица. Кажется, его привели из какого-то селения и Артур желая быть полезным взялся тренировать парня в отсутствие его наставника.

— Порядок, Лоррак, — блондин хлопает ребенка по плечу, улыбаясь, — твоей скорости любой позавид…

— Артур!

Громогласный крик, на который не должна была быть способна хрупкая женщина, раздался ещё ближе, заставляя Артура подскочить, отряхиваясь и броситься на зов наставницы. Друиды давшие гонимым магам приют провожали парня насмешливыми взглядами, в спину летели пожелания не свернуть на корнях шею.

Вот так, петляя между многовековых стволов деревьев-гигантов, Артур чувствовал себя как никогда свободным. Нимуэй спасла его совсем ребёнком, вытащив из логова ужасного тирана и вела за собой, пряча от гончих безумного короля Пендрагона. Тот, по слухам, двинулся после смерти своей королевы, обвинив рождённого мальчика в смерти любимой женщины и возжелав уничтожить новорожденного наследника сразу же. И жрица рискуя собой забрала сына подруги с собой. Артур знал эту историю так, словно помнил лично, женщина не позволяла ему забыть о неоплатном долге хоть никогда не говорила о том напрямую.

Артур — никогда — Пендрагон был обязан жрице древней религии жизнью.

Парень чуть сталкивается с сгорбившейся жрицей, она хватается за плечи своего ученика, крупно вздрагивая и опуская лоб на чужую грудь.

— Греддон, Артур! Псы Утера казнили его.

Слова заставляют парня вздрогнуть, они подобны раскату грома, ведь названный колдун был наставником Лорка всего лишь отлучившегося за припасами. Блондин стискивает зубы, проглатывая кислую горечь, поднявшуюся по горлу.

— Сожгли, Артур… я слышала его крик за сотни миль. Безумный король совсем обезумел.

Жрица качает головой, красивые черты лица кривятся в муке. Поднимая на парня красные глаза и растеряно гладя блондина по руке.

— Время пришло, мальчик мой. Ты отправишься в ближайшее селение, сдашься рыцарям, назвавшись Артуром Пендрагоном — приказ тащить в замок любого, кто назовётся Артуром всё ещё в силе, а значит, мой мальчик, ты отправляешься в Камелот. Только так мы положим конец правлению безумца. А ты… — женская рука касается щеки, нежно поглаживая, опускаясь на скулу. — Отомстишь за убитую мать, мой мальчик. Во всем виноват Пендрагон, — ведьма опускает голос до шепота, лихорадочно сверкая глазами. — Ты подберешься к нему близко, так близко, чтобы безумный король не смог увернуться от рокового удара.

Его учили держаться подальше от рыцарей, магом Артур не был и скрываться от глаз псов короны не мог. Алые плащи всегда несли опасности, были сигналом к бегству, символом смерти, а теперь... Парень покачал головой, делая пару вдохов в попытке успокоить заполошное сердце. Добровольно сдаваться в руки врага было страшно, так, что руки спрятанные плащом дрожали и случись ему защищаться Де Буа и меча не смог бы удержать.

Дышите, ваше высочество.

Щекотно мелькнула в голове насмешка наставницы, и парень сделал шаг вперед незаметно для себя, не чувствуя, как его сознание потеснили в сторону. Артур тряхнул головой, запрокидывая голову к такому чудесно голубому, безоблачному небу, со слабой улыбкой щурясь на солнце.

«Я отомщу за вас, матушка. Погодите ещё немного»

Нависшая над ним тень заставила дежурящего рыцаря поднять голову, отмечая смазливость парня, таких наверняка было много в домах для утех — сладких, красивых да ладных, согласных на все и даже больше. Сэр Дюрант не расслышал вопроса, грозно уставившись на блондина. Слишком тихо тот говорил.

— Я... — юноша замялся, оценив взглядом дубину, за которую страж схватился, стоило ему шагнуть под навес — такими ломали ребра незадачливый воришкам на раз. — Моё имя Артур, — мужчина напротив надменно вскинул лохматую бровь, наблюдая, как подросток нервно сглотнул, выталкивая следующие слова точно просто собственной воли.

— Артур Пендрагон. Я тот, кого вам велено найти.

Это случалось раз в пару лет, очередной отчаявшийся глупец назывался именем пропавшего — сам сэр Дюрант считал, что давно погибшего, — принца, надеясь бог знает на что. Парни были разные: высокие и низкие, тощие слуги, пытающиеся подражать поведению своих господ и разорившиеся аристократы соседних королевств. Никто не знал, как король определял подлог, но каждый искатель наживы находил своё место в темнице, а особо настойчивые, по слухам, кончали свою жизнь в петле.

Мужчина хмыкнул, почесывая изрытую оспинамм щёку, когда-то он был в рядах рыцарей дома Де Буа, чтобы заметить схожесть мальчишки с юной госпожой, но сколько их таких по миру: синеглазых блондинов, разве что без этой врожденной стати, читающейся в жестах чужака. Парнишка мог быть чьим-то бастардом, но никак не Артуром.

«Наслушался сказок и решил счастье попытать». Дюрант невесело усмехнулся, хватаясь за ручки стула в порыве встать «молодежь, с Утером играть все равно, что льва за усы дергать». И тут же рыцарь скривился, боль прострелившая колено смыла покровительственную улыбочку с рябого лица. Рана, которую ему оставил один из лучников короля, когда глупый рыцарь ринулся спасать господина Тристана от смертельной схватки, давала о себе знать лишь в дождливые, сырые дни, на которые сегодняшний был ну никак не похож.

Дюрант завалился бы наземь на потеху всей рыночной площади и почти приготовился слышать улюлюканье челяди, отчего-то невзлюбившей стражей, но вместо удара ощутил неожиданно крепкую хватку на плечах. НеАртур судорожно выдохнул над ухом, принимая весь немалый вес — с доспехами-то, на себя, удивляя силой поджарого тела, пыхтя принц-самозванец помог осесть мужчине обратно на стул, попутно сбрасывая на землю собственный плащ.

— Сейчас, сэр-рыцарь, — забормотал блондин, шаря руками по ремню, на котором покоились различные баночки и холщевые мешочки, такими пользовались лекари всех мастей, но едва дышащий от вспышки боли мужчина был согласен сейчас и на настойку дурманящей белладонны. — Вы мне не верите, но от этого вам станет легче, — не-принц найдя бутылёк с сомнительным содержимым, по цвету напомнившим тину, расцепил сжатые в кулак пальцы своего будущего конвоира и всучил найденное.

Новая волна боли вымыла все оставшиеся сомнения и заставила Дюранта вытащить пробку зубами и плюнув ту сторону проглотить горькую пакость. Рыцарь вздохнул, выпуская склянку из рук и запрокинул голову, по опыту с лекарями зная, что любое обезболивающее не действует сразу, но — оно помогло. Мужчина даже на пробу покачал левой ногой, сцепив зубы в ожидании новой вспышки и когда та не случилась Дюрант вскинул голову, подозрительно вглядываясь в парнишку, что успел опять закутаться в плащ, пряча весь спасительный арсенал.

«Уж не маг ли ты, а Артур?»

Магия забрала у Де Буа их милую леди, магия лишила Камелот королевы, магия же привела господина Тристана к смерти, у Дюранта было достаточно причин невзлюбить служителей древней религии, но в глазах паренька не было того засевшего, въевшегося в саму суть одаренных страха. Синие глаза смотрели так же прямо и требовательно, волнение выдавали лишь сведенные вместе лопатки. И мужчина решился.

— Твой учитель великий травник, мальчик. Проси что хочешь — золота не пожалею. И возвращайся к своему мастеру.

В синих глазах мелькнуло что-то упрямое, неАртур склонил голову к плечу, нехорошо щурясь:

— Вы слышали, что я сказал.

Знай Дюрант своего короля чуть лучше, он бы узнал звякнувшую в чужом голосе сталь, но рыцарь видел короля лишь однажды — когда его собственный господин был убит — и потому попытался переубедить:

— Утер скор на расправу, идиот. Король любит своего сына, а вы всё покушаетесь и покушаетесь на его память. Этой ране так не зажить. Хоть бы бастардами назывались — одну Пендрагон уже признал, так нет же, на место Артура всё метите. Говори цену и поди прочь!

Кем бы не был научен этот мальчишка, Дюрант мог поаплодировать жестокости его хозяина, услышав в ответ на свой пассаж:

— Моё имя Артур Пендрагон. И я хочу, чтобы вы доставили меня в Камелот.

* * *

Звон покатившегося по каменному полу металла выдернул Моргану из мыслей — её собственный клинок остался до боли сжимаемым в руке, а вот меч сэра Филипа сиротливо покоился у противоположной стороне тренировочного зала. За окном лил дождь и грохотал гром, заставляя девушку каждый раз вздрагивать.

Она боялась злых бурь приходящих в Камелот с глубокого детства, когда ветер сломал особо крупную ветку и та разбила окно в её покоях, чудом не похоронив под собой воспитанницу короля. Помнится, Моргана тогда крепко обосновалась в королевских покоях, боясь ночевать одна и считая нянек недостаточной защитой.

И именно момент её задумчивости молодой рыцарь выбрал для атаки, идеально подгадав брешь в защите девушки, но-

Мерлин!

Ученик лекаря, дежурящий на тренировках принцессы по настоянию Утера, деланно лениво отвернулся от взволнованно вскрикнувшей Гвен, и принцесса готова была поклясться ненужной ей короной — в его глазах затухали искры золота.

Он мог задеть тебя.

Это Моргана понимала очень хорошо — она не успела бы увернуться даже если бы пришла к себе и бедный сэр Филип, только-только посвященный в рыцари весь бы извёлся, что ранил королевскую особу. А ей в партнёры вернули бы осторожного старика Шона, больше поддающегося и защищающегося, чем гоняющего леди по площадке.

А так он даже не понял, что случилось.

Девушка раздраженно закатывает глаза, обходя ошарашенного рыцаря по кругу и подбирая его оружие. Мерлин, конечно, не заслуживал её беспричинной злости, из-за которой Гвиневра уже с утра отстояла в колодках. Потому служанка смотрит показательно-обиженно лишь на рыцаря, а юный Филип не знает, куда деться от такого интереса. И даже вызывается помочь парню отнести мечи в оружейную, хоть рыцарю и под силу справится самому.

Моргана знала — Мерлин защищал её. Всегда защищал. Даже от самой себя, уговорив признаться в её даре и за руку отведя к отцу-королю. Но раздражение, с самого утра снующее под кожей, выплескивалось на окружающих и сорванный бой не помог успокоить растущее напряжение.

Что-то витало над замком, и это что-то было пострашнее разгулявшейся бури.

Ей бы выбраться за стены замка, вдохнуть воздух не напитанный тоской. Родные стены давили неподъемной тяжестью на плечи с приближением того самого дня. Дня, когда их королевство осиротело и точно замерло над пропастью. И будто всё вокруг замедляло свой ход, оплакивая их потери.

Моргана не вздрагивает лишь чудом, когда Мерин неловко пристраивает ей на плечи собственную куртку, сжимая её запястья чуть дольше положенного и тревожно заглядывая в глаза.

Что случилось?

Как же хотело ей ответить, но девушка только головой качает, упираясь лбом в подставленное плечо, и прикрывая на миг глаза. Рядом с другом детства склизкая змея тревоги ослабляет свои кольца на сердце и Моргана позволяет себе слабо улыбнуться. С ним было... Моргана не успевает ухватить юркую мысль за хвост, когда двери в зал вновь распихиваются как от удара.

— Леди Моргана! — Гвен ввалившаяся внутрь таращит на них глаза, — Мерлин! Вы должны это увидеть!

Но бросается не обратно в коридор, а к меленькой двери для слуг, отчаянно зазывая за собой в узкие, покрытые паутиной коридоры. Мерлин шепчет вслух — лично для неё — заклинание позволяющее видеть в темноте и принцесса повторяет его мысленно, беззвучно шевеля губами для верности.

Это путь в тронный зал.

Пользуясь случаем Мерлин переплетает их пальцы, чувствуя, как вздрагивает девушка всякий раз, когда мимо проскальзывает случайная крыса. Гвен везёт больше, она ориентируется крепко прижимаясь к левой стене и разглядеть обитателей заброшенного перехода не может.

Моргана не так хорошо представляет себе схему замка, поэтому лишь пожимает плечами, не желая лишний раз сотрясать воздух и случайно выдать себя в столь неподобающем месте с сомнительной компанией. И когда мулатка делает знак остановится маги и саму уже слышат приглушенные голоса, легко узнавая среди них своих отцов. Мерлин передает заклинание уже мысленно, растеряно поглаживая по выступающей косточке на запястье и Моргана закрывает глаза, обращаясь в слух, точно сейчас сидит рядом с отцом.

Ничем хорошим встречи в такой час быть не могли.

Мокрый, трясущийся от холода и разве что не стучащий зубами — не таким Артур хотел предстать перед свои кровным отцом. Он вообще не хотел перед ним появляться. Нимуэй хохотала каждый раз на такие высказывания как безумная, напоминая, что убить короля не так просто и не испачкаться в общей крови не выйдет.

И вот, сейчас, когда он стоял перед королём-убийцей, наставница неожиданно смолкла, хоть и изводила его всю дорого до Камелота откровенно безумными наставлениями. Артуру очень хотелось опуститься на колени под этим ледяным взглядом, как поступил его провожатый, но Нимуэй упрямо твердила, что истинный сын не склонился бы, не рухнул на колени, вымаливая монаршей милости.

— И так, ты утверждаешь, что ты — Артур.

От выбранного тона по спине бежали мурашки, взбираясь по позвоночнику к затылку, от чего Де Буа не ежится лишь чудом. Даже огромный, мрачный мужчина за спиной короля не внушал такого инстинктивного ужаса. Он ловит взгляд рыцаря снизу-вверх, отчаянно намекающего, что этот вопрос — последний шанс уйти живым, но выбора у Артура не было и он кивну.

— Да, сир, — язык отчаянно отказывался ворочаться, и даже сама мысль назвать убийцу на букву о никак не складывалась, — моё имя Артур Пендрагон. Вы искали сына, а он сам пришёл к вам.

Король как-то разом подбирается, жестко оглядывая очередного смельчака, последний назывался десятилетним Артуром, которому на тот момент должно было быть тринадцать.

— Позовите Гаюса, пусть всё подготовит для нашего принца, — парень явился не ко времени, Балинор вернулся с провалом месяц назад, торопясь успеть к годовщине гибели королевы, чтобы остаться рядом и тут этот малец. Якобы избежавший лучшего ловчего короля и повелителя драконов, но пришедший сам. Как же. Игрейн испустила свой последний вздох в эту проклятую ночь и самозванец так неудачно явился накануне.

Король раздраженно поджал губы, рассматривая парня. В этот раз хоть похож — предыдущий был кареглазым брюнетом. А пока Гаюс собирает всё для проверки, он наверняка сможет поймать мальчишку на лжи раньше. Мужчина довольно усмехается, подаваясь вперёд и упираясь локтями в колени:

— Сколько тебе лет, Артур?

Крестьянам хватало уже этого вопроса — считали те, кто искал лёгкой наживы, из рук вон плохо, чужие аристократы знали только по слухам, что король ищет сына, но никак не могли выяснить, когда же родился потерянный принц.

— Мне будет шестнадцать, милорд, — между делом отозвался парень, ероша мокрую челку, — уже завтра, — легко и просто, не задумываясь и на миг, так... правильно. Утеру показалось, что он забыл выдохнуть, уже набрав воздух для громогласного приказа о темнице. За спиной завозился Балинор, подаваясь ближе, от чего спинка кресла, на которую опёрся мужчина, протестующе заскрипела.

Следующий вопрос не прозвучал — в зал ввалился Гаюс, прижимая к груди кубок, с ковкой на языке драконов и сияющую в отблесках факелов бутыль, старик запнулся на пороге, вперившись взглядом в один из факелов, и что-то недовольно ворча поспешил к трону.

— Всё готово, государь.

Балинор не дожидаясь знака от короля выступил из-за трона, отбирая у лекаря бутыль и выливая её содержимое в кубок, зачитываемые слова на драконьем языке заставили Артура вздрогнуть — слишком похожи были те на чтение заклинания, но какой смертник решиться колдовать перед борцом с магией?

Фарс, нелепая сцена, чтобы впечатлить и устрашить лжецов.

Де Буа мрачно наблюдал, как король подставляет своему придворному руку, позволяя уколоть палец изогнутым чёрным кинжалом, как капля крови сорвалась в сосуд, окрашивая сияющее отражением звёзд содержимое в белоснежное полотно.

Говорили, у алхимии много реакций, что принимали за магию, Артур бы поаплодировал за зрелищность, если бы не видел реального колдовства.

— Нам нужна капля вашей крови, сэр, — лекарь проделал с ним то же самое, разве что кинжал его — Де Буа точно видел, был из железа, и по тому, как защипало рану, железо то было пропитано солью, что позволяло увидеть всякое магическое существо, являя истинный облик. Артур скривился, пока этот странный старикан выдавливал его кровь в поднесенный кубок, сильнее сводя лопатки под пытливо-выжидательными взглядами всех троих.

Мужчина-медведь судорожно выдохнул ещё до того, как над кубком разлился огрызок тумана, кровавого тумана. Здесь, в тронном зале Балинор до хруста сжал плечо своего короля. Там, за стеной, в тёмном переходе для слуг Мерлин охнув осел на пол, растеряно моргая, точно его огрели мешком муки по голове. Яркое золото глаз мага заставило Моргану выругаться сквозь зубы, теряя контроль над заклинанием и сесть с парнем рядом, вплетая пальцы в волосы на затылке и заставляя его ткнуться лицом себе в плечо, прикрывая от взволнованно заламывающей пальцы служанки.

А туман тем временем рассеялся, и Гаюс, чудом удержавший кубок в ослабевших руках, уставился на сияющую точно солнечный диск жидкость. Ноги подвели лекаря, и мужчина осел на пол, рассматривая дернувшегося ему на помощь парня по другому.

Слова придворного не потонули ни в грохоте грома, ни безумно яркой вспышке, осветившей зал ярче чадящих факелов:

— Принц Артур... вы вернулись домой.

Рыцарь, ведущий его по запутанным, мрачным коридорам раздражал любопытными взглядами, бросаемыми как бы «невзначай», но пытливый взгляд сверлил между лопаток, так и подмывая требовать ответа здесь и сейчас. Друиды никогда не глядели исподтишка, от того в селениях было так спокойно — никто не шептался за спиной. Они с наставницей жили в вечном страхе, бегах, боясь оборачиваться назад, лишь бы не знать, что случилось с приютившими их друзьями. Артур и не думал никогда, что будет скучать по продуваемым всеми ветрами палатках, песням у костра и тому простодушию.

Здесь же пришлось улыбаться на горчащее от лицемерия:

— Мы рады вашему возвращению, принц.

Артуру очень хотелось верить, что его натянутую гримасу можно было принять за улыбку, а то, как спешно он скрылся за дверью камелотский пёс не принял за бегство.

Дверь поддалась легко, точно только его и ждала, и юноша замер на пороге, не совсем понимая, что ждал увидеть в аскетичной, необжитой комнате, разве что пыли здесь не было, точно... та ждала своего хозяина? Де Буа помотал головой, силясь вытряхнуть эту смешную мысль — хозяина у покоев «принца Артура» никогда не было и не будет. Артур всё ещё неуверенно мялся на пороге, оглядывая покои так, словно в каждом углу прятались охотники, когда оставленная на столе оплавленная свеча — и откуда только ей здесь взяться было — зажглась сама собой, а из-за ширмы раздалось насмешливое, произнесенное уже каждым в этом проклятом замке:

— С возвращением домой, принц, — в голосе Нимуэй колокольчиком звучал, как ему всегда верилось, самый добрый смех и жрица ласково, как наверняка могла бы Игрейн, улыбнулась усевшемуся прям на пол, подле зеркала, блондину, — рассказывай, Артур.

— О, — Артур завозился, устраиваясь на голом полу удобнее и морщась от вопроса. Наставница даже не спросила, как он, а ведь это был первый раз, когда они разлучились так надолго. Зарывшись пальцами в волосы парень нервно потянул те, точно в попытке собрать разбегающиеся мысли в кучу. А тех, как бы не хотелось, было слишком много. — Булыжник в мостовой и то эмоциональнее Утера...

Брови красавицы удивленно поползли вверх, она, знала наследника от первого его вздоха, стука сердца. И эти обиженные нотки были ей хорошо знакомы. Нимуэй видела то, что ещё не понял, или не хотел понимать, наследник. Равнодушие короля его зацепило. Жрица кивает невпопад, приложив пальчики к губам в задумчивости, похоже, она знала, кого отправит приглядеть за воспитанником.

Эти чувства стоило задавить на корню.

Утро наступила неожиданно — вместо со скрипом двери и чьим-то глухим чертыханьем. Обычно его будили утренние песни и разлившийся по лагерю запах специй, потому, не совсем понимая, где находится, Артур подскочил, привычно выхватывая из ножен короткий клинок.

Но вместо незадачливого воришки пред ним, как оказалось, так и уснувшим перед зеркалом, оказался взъерошенный парнишка замерший в проеме маленькой двери у камина.

Слуга? Шпион, куда же без них, Утера.

Скривился Артур, недовольно рассматривая своего незваного гостя. С каждой секундой тот нравился ему всё меньше и меньше.

Лопоухий парнишка чуть не растянулся на полу от того, что не сводил какого-то взволнованного взгляда со смутившегося такому вниманию хозяина комнаты.

— Привет... — восторженный шепот заставил Артура отправить клинок обратно в ножны и грозно уставиться на незнакомца, мало ли, какие проверки у них тут в замке, — то есть, приветствую...

Блондин только раздраженно поднял руку, прерывая бормотания чужака, голова после почти бессонной ночи болела, а тут ещё этот... уж не проверял ли его король на вшивость, подослав это недоразумение?

— Оставь, — покосившись на зеркало Де Буа попытался разгладить примятые со сна волосы, там, за окном только занимался рассвет, король ещё не объявил о нашедшемся сыне. — Кто ты?

— Мерлин. Я ученик лекаря, — странное выражение постепенно пропадало с лица подростка, синие глаза прищурились, изучая найденного наследника как-то... иначе, — в замке с детства живу, мне поручили... Артур. У тебя, — Мерлин вновь запнулся, прикусив язык, слова никак не желали ложиться правильно, — ничего не болит? У Гаюса есть настойки, а то выглядишь ты...

Артуру хотелось отказаться, ему не помогали настойки лекарей, только те, что заговаривала наставница, но этот мальчишка наверняка побежит докладывать своему хозяину. Игра началась и лучше бы ему сыграть до конца.

— Что ж, веди, Мерлин.

* * *

— Значит, — перед первыми лицами королевства звякнули тарелки с ранним завтраком, а сама кухарка, нервным движением скинув фартук, опустилась на стул рядом, бережно подвинув тарелку к задумчивому мужу, — Артур нашёлся. Сам. — В голосе Хунит мелькнуло недоверие.

Слишком хорошо она знала о бесплодных поисках, видела, как теряет надежду сначала Балинор, бросаясь по следу скорее по привычке, как мрачнел Гаюс, всякий раз, когда над кубком взвивалось белое облачко, а сам король всё серьезнее брался за обучение дочери.

А теперь все трое сидели на дворцовой кухне, наскоро составляя речь, которая мало что даст. Потерянный принц был очередным подтверждением злобы черных магов, но в день смерти королевы вспоминали о нём немногие. Артуру не было места в Камелоте и чтобы это изменить требовалось что-то большее, чем слова счастливого отца.

Утер мало походил на самого себя, король смотрел на присутствующих как-то потеряно, словно не до конца веря, что его так дорого давшийся ребёнок наконец рядом с ним.

Хунит очень хотелось радоваться вместе со своим, как смела женщина считать, другом. То, что они прошли, позволяло считать так. Не раз и не два, с того момента, как их повозка остановилась на главной площади Камелота, Хунит видела короля разным, советовала как вести себя с Морганой и очень хотела разделить его радость.

— Поздравляю, ваше величество, — разорвав повисшую тишину женщина улыбнулась, положив руку на плечо короля, — у вас мальчик.

До боли хотелось верить, что страх, отвратительным червячком поселившийся в груди исчезнет, как только она увидеть принца, тревоги рассеются под ясными глазами и однажды они все посмеются, когда она решится рассказать о своих страхах, родившихся в миг, когда потерянный вошёл в замок.

Чужие шаги впервые за долгое время не заставили короля по привычке схватиться за меч, он даже взгляда от непривычно спокойной площади не отводит. Ещё несколько лет назад Камелот, оставшийся в руках безумца на поводке тёмного мага, напоминал тот самый ад на земле, а сейчас люди несмело начинали говорить громче, хоть это ещё и близко не напоминало родное королевство.

Утер встряхивает головой, сжимая ладони прижавшиеся со спины жены своей, растеряно поглаживая тонкие пальцы. Беременность делала её такой хрупкой, болезненно бледной, что молодому Пендрагону хотелось то кричать от страха, то прятать драгоценную женщину от всего мира. Будь его воля он бы привязал Игрэйн к кровати, но одного взгляда голубых глаз хватало, чтобы разрешить королеве своего сердца всё, чтобы она не пожелала. Даже будь это ребёнок.

Пендрагон боялся признаться даже себе — он готов был отказаться от этого наследника, лишь бы любимая женщина не выдавливала измученные улыбки всякий раз, когда не могла подняться с кровати от боли в спине. Она старалась успокоить его, но страх всякий раз сжимал сердце сильнее, ведь лекарь не мог предложить королеве ничего, кроме горьких настоек, а жрица всё чаще прятала взгляд, нервно кусая губы.

— Что, сердце моё? — поднеся левую руку жены к губам Утер болезненно морщиться, отмечая тонкость запястья и почти прозрачность кожи. Но волновать Игрэйн, так восторженно ждущую этого малыша, было всё равно, что всадить ей клинок в сердце и провернуть для верности. Он сам подарил ей, отчаявшейся стать матерью, надежду и просто не смел отравить её страхом.

Даже если дамоклов меч, нависший над ними так страшно, с каждым днём давил всё сильнее, грозя рухнуть на головы и расколоть мир на осколки, которые уже не собрать.

— Я говорила с нашим звездочётом, — королева утыкается лбом между лопаток мужа, пряча слишком широкую, для достойной леди, счастливую улыбку, — Кадор всё высчитал, наш мальчик родится под Арктур. — Девушка обходит короля, становясь напротив и вновь ныряя в защищающие объятия, чтобы не скрывая улыбки запрокинуть голову, заглядывая в глаза супруга, — под самой яркой звездой Волопаса, давай назовём его Артур.

* * *

Артур.

Имя так и осталось безликим, принадлежащим тому мальчишке, по чудовищной ошибке переданному повитухой в руки проклятой жрицы, пока король не находил в себе сил ответить хоть кому-то, отчаянно взывая к ушедшей за грань жене, сжимая её стремительно холодеющие руки.

Мужчина не знал, что надеялся почувствовать, вернув украденного принца. От чего-то по глупости верилось, что наследник появится как по волшебству и будет таким, каким тайком мечтали видеть сына король и королева. Точно не сам Утер из раза в раз измерял глубину чаши отцовского терпения, оправдывая надежды Константина через раз, а то и меньше.

Этот Артур был чужим. Смотрел в тронном зале ледяными голубыми глазами и близко не согревая, как то умела его мать и, кажется, был далеко не рад долгожданной (а хотел ли Артур её вообще) встрече. Выросший без него ребёнок.

Король покачал головой, опуская голову к наброскам речи, что полагалось быть торжественной, он должен был поделиться радостью с народом, вдохнуть веру в светлое будущее в людей, среди которых ходили разные кривотолки, а уж мысль о женщине на троне и вовсе пугала простой люд.

Не к месту подумалось, что он так много не разделил со своими детьми: их первые шаги, улыбки, слова, сказанные другим людям и уже никогда ему. И если с Морганой удалось ощутить это ускользающее детство кончиками пальцев, то Артур...

Король поморщившись от навязчивых мыслей оторвался от бумаг, подходя к окну и уже привычно оглядывая ночную столицу. Хоть где-то всё было спокойно и что-то он делал правильно. Утер вздохнул, поднимая голову к безоблачному небу, выискивая взглядом знакомые созвездия, а которых Игрэйн могла говорить часами и решение само собой пробралось в мысли: с Артуром стоило поговорить.

Хорош же отец, столько искать сына, перевернуть собственное, и парочку соседних, королевств в первые годы, а потом, встретив ребенка, просто отослать его в пустые покои.

Он мог пройти этот путь закрытыми глазами. В первые недели после трагедии верные рыцари находили его величество в покоях, которым уже не суждено было обрести своего хозяина, растеряно проводящего руками по искусно вырезанной люльке — подарке Тристана, бездумно крутящего в руках диковинные игрушки с Востока, которые сверкая глазами в немыслимых количествах заказывала супруга.

Но в этот раз ноги точно вросли в пол перед знакомой дверью, а в сердце кольнул шип неуверенности: что, если Артура там не было?

Ему и раньше случалось видеть до дрожи яркие, неотличимые от реальности сны. После них королю хотелось, что ни будь разбить, обвинить во всем магию, а потом он встречался с Морганой, которая с помощью Мерлина обустраивала зимний сад к Рождеству, заставляя розы зацвести к Рождеству и магия теряла половину своей мрачности.

Король бездумно толкнул дверь, не имея привычки стучать в эти покои, ответить всё равно было некому и потому едва не выругался когда Артур, от чего-то сидящий на голом полу перед зеркалом, буквально подскочил и рука его — Утер достаточно воевал, чтобы улавливать такие мелочи — дернулась к пустому на вид ремню. В голубых глазах мелькнуло что-то похожее на испуг, заставивший Утера смутиться: стоило хоть подумать, что он, старый дурак, мог застать юношу в весьма неловком положении.

— Сир?

Заготовленные слова так и не сорвались с языка, натолкнувшись на это официальное обращение, точно мальчишка в миг возвёл стену, глядя настороженно и это его поведение словно толкнуло старшего Пендрагона в спину, заставляя открыть, наконец, глаза и приглядеться. Отметить, как блондин почти незаметно отвёл ногу назад, перенося вес, как пальцы его нервно сжимали пустоту под рукой, а прищур и взгляд исподлобья просто кричал каждым жестом о проклятой Нимуэй. Это сравнение заставило короля задохнуться, имей он чуть меньше выдержки пошатнулся бы, узнавая своего главного врага в своём - а своем ли - ребёнке.

Мурашки липкой толпой ломанулись вверх по позвоночнику: кто сказал, что проклятая колдунья отпустила своего заложника просто так. Кем, боги милосердные, был Артур, выросший вне Камелота?

«Ведешь себя, как Константин. Только тот к старости в каждой тени наёмника видел, а тебя раньше догнало? Этой твой сын Утер».

Скользнула в голове едкая насмешка, звучащая голосом старшего брата. Утер мог поклясться — в воспоминаниях мелькнул насмешливый взгляд серых глаз, успокаивая поднявшуюся на душе бурю. Моргана ведь тоже не сразу начала звать его отцом, цепляясь за прошлое имя. Стоило дать парню время. И себе тоже.

— Оставь, — стряхивая наваждение, напряжением осевшее на плечах Утер шагнул в комнату, силясь прикрыть глаза на то, как вытянулся парень по струнке, — тебе всё нравится? И сядь в конце концов, Артур.

Настороженность в знакомых-не-знакомых голубых глазах цепляла незаживающую рану, упрямо напоминая — он вырос слушая невесть какие небылицы о родном отце и побороть эту стену так просто не выйдет. Артур даже место выбрал самое дальнее, простроившись за столом, пряча от короля нервно сцепленные в замок руки и выдавливая подобие вежливой улыбки.

— Артур, я рад, что ты смог найти дорогу домой, — эту звучало глупо, бесконечно глупо, вон, как приподнялись светлые брови, да и сказать король хотел другое, совсем другое, я так долго тебя искал, хотелось спрятать этого нервного мальчонку ото всех, лишь бы не отняли вновь, — у нас будет время поговорить, а пока, я хочу чтобы ты знал, что тебе предстоит сделать завтра.

* * *

Де Буа без лишней скромности считал себя смелым — он без страха в одиночку пробирался в самые тёмные пещеры за редкими травами, не пугала его и необходимость нацедить наставнице яда особо злобной тварюшки и вот — Артур впервые испугался. Думал, встретится раньше срока с матушкой, когда Утер ввалился в его комнату, пока Нимуэй лениво объясняла тонкости дворцовой жизни, подтрунивая над желанием мальчишки понравится этим снобам. Наставница замолчала лишь на миг, ставший решающим, иначе Артур бы не услышал спасительного скрипа двери и рассвет встречал бы точно не на дворцовом балконе, а на костре.

А сегодня, едва порозовел краюшек неба, Артур встретился лицом к лицо с ещё одним своим страхом. Взирая сверху вниз на живое человеческое море, своим копошением напоминающее кучу червей, облюбовавших кусок тухлого мяса. От сравнения тошнота подбиралась вверх по горлу, но ничего с собой поделать парень не мог — его в дрожь бросало от одной мысли о давке внизу и чужое любопытство, словно этой толпе, каждому из которой от него что-то нужно, хотелось пробраться ему под кожу и вызнать, где пропадал потерянный принц все долгие годы.

И случись Артура говорить, он бы не смог вымолвить и слова. А говорить пришлось бы — Артур не слышал слов Утера, только чувствовал чужую руку на своём плече, сжимающую в попытке успокоить подрагивающего парня, но от этого было лишь хуже. Де Буа почти видел кровь, покрывавшую эту фальшиво ласковую руку, чувствовал, как эта кровь стекает ручейками на него и до боли хотелось дернуть плечом, сбросить лапу убийцы, но...

Болезненный тычок под рёбра вернул миру сначала звуки, а потом и краски, смывая жутковатое видение. А вот гневный взгляд Морганы никуда не исчез, королевская дочь сверлила его недовольным взглядом зеленых глаз, что-то определенно для себя решив. И помощь девчонки оказалась как раз к месту, над головой уверенно грохотал вопрос Утера:

— Артур Пендрагон, с этого дня, когда тебе даруют это имя и до своего последнего вздоха, клянешься ли ты нести его с честью и защищать Камелот?

 Только если от тебя.

Хмыкнул блондин, подставляя лицо ледяным порывам ветра, он едва ли мог угадать, чья то была насмешка: его или наставницы, веселящейся этой пафосной церемонией введения в род. Под тяжелым взглядом Морганы и хватки Утера на плече, от которой кости похоже хрустнули, Артур опережая собственный страх почти выкрикнул:

— Клянусь.

Толпа внизу оглушила приветственными криками, заставившими парня попятится и ткнуться спиной в кого-то из приближенных, но ни крики внизу, ни изучающие взгляды его теперь не волновали, Артур даже кивнул не впопад на похвалу Утера, прислушиваясь к далёкому женскому смеху.

 Умница, Артур. Первый шаг сделан.

Мерлин ему мстил.

Щурясь на первые рассветные лучи Артур был уверен — маленький лекарь затаил на него обиду. И совесть заставляла с ним мысленно согласиться. Вчерашний день вышел совсем неудачным, Моргана заглянувшая к нему в покои, весело предложила потренироваться с ней, а не покрываться плесенью за изучением истории Камелота. И её вольный пересказ по пути на тренировочную площадку звучал куда веселее пыльных томов и даже заставил забыть, что эта сверкающая глазами девушка в родстве с королём-тираном.

Всё пошло не так только Де Буа понял — глазеть на тренировку рыцарей подобно служанкам и придворным леди сама принцесса не собиралась. Ему в руки впихнули тупой тренировочный меч и брюнетка азартно бросила что-то о том, чего стоит найденный принц. А он и рад был повестись на откровенную провокацию — за долгие недели сидения в роскошном, всё больше напоминающем золотую клетку, замке он просто изнывал от желания занять себя хоть чем-то отличным от плутания по выученным уже наизусть коридорам.

Кто из них сглупил больше сказать было сложно. Юркая Моргана могла бы его вымотать, а вот тяжелые удары не сдерживающего, в отличие от рыцарей, силы парня держала с трудом. И вот он — результат. Привыкший к тактике «бей-беги» Артур не сразу понял, как на очередном красивом и правильно-показушном замахе в глаза принцессе привычно швырнул песка — в лесах друиды и большим не чурались, и опрокинул принцессочку на землю, приставляя клинок к девичьей шее.

Рыцари так и замерли полукругом, не зная, что делать и за кого из королевских детей хвататься в первую очередь. Решила всё служанка её высочества — крепкая девица с недюжинной силой исколотившая его по плечам и отпихнувшая от своей промаргивающейся госпожи. Сказать Моргана конечно ничего не сказала — отмахивалась от мулатки и отчаянно крутила головой в сторону от выросшего словно из под земли Мерлина.

Но смотрела даже не обиженно, а как-то оценивающе, подобно Утеру и от этого взгляда стало совсем стыдно — точно принцесса сделала о нём свои выводы и выводы эти далеко не самые лестные.

Артур провёл весь день, дожидаясь разгневанного короля, все знали, что Утер скор на расправу, но король не явился даже к ночи, толи желая помучить найдёныша неизвестностью, то ли Моргана жаловаться на плебейское поведение брата не спешила.

Зато явился Мерлин, солнцем ещё не взошло, когда наглый мальчишка сдёрнул с принца одеяло и заявил, что одно дело — слова короля, против них никто не пойдёт, а узнавать поближе народ родного королевства рано или поздно придётся.

И теперь он сцеживал зевки в кулак, молча следуя за неугомонным учеником. Бессонная ночь сказывалась, но даже так Артур не мог не заметить, что местные его почти не узнавали, лишь когда Мерлин обращался к нему от крестьян звучало скорее испуганное, чем уважительное « ваше высочество», их любопытные взгляды исподтишка жгли спину, от шепотков хотелось вжать голову в плечи.

Мерлин может и не был аристократом — но ткнуть носом в положения дел смог даже лопоухий мальчишка — Артур был чужаком и весь этот народ охотнее увидит на троне принцессу, чем зарвавшегося незнакомца. И как бы он не относился к Утеру, вести себя стоило нормально, наставница была бы недовольна, подставься её глупый воспитанник под удар из-за такой нелепости.

— Последний остался и будем возвращаться. — успокоил Мерлин, слишком добрый, чтобы злобствовать слишком долго и сжалившийся над напряженным принцем. — Спасибо за компанию, — Артур хотел бы огрызнуться, что ни за какие золотые горы не пошёл бы с ним, но врезавшаяся в него растрёпанная рыжая девчушка сбила с мысли. Ребёнка схватил по привычке — в поселениях друидов те в своих играх рисковали то влететь в горячие угли, то свернуть шею, зацепившись за корень и успокаивающая улыбка возникла сама собой.

— Цела?

Но его проигнорировали, малышка отдышалась, вывернулась из чужой хватки и тараща чёрные глазищи на присевшего перед ними на корточки Мерлина выдохнула:

— Беда!

Бедой оказался пекарь, с которым Мерлин знакомил его этим же утром, когда крепкий, краснощёкий мужчина тащил со склада несколько мешков муки, будто те совсем ничего не весили. Артур помнил, как хлебных дел мастер весело улыбнулся и искренне высказал радость о том, что принц вернулся. Как если бы Артур не пропадал, а просто отправился на затянувшуюся охоту или поход. И эта незатейливая радость после пробирающихся под кожу взглядов и невысказанных догадок, где все эти годы был сын короля, согрела тогда что-то внутри.

А сейчас они оба смотрели будто на совершенного незнакомца.

Исхудавший мужчина теряющийся на постели выделялся на покрывалах лишь серым цветом, действительно серым, как камни на мостовой. Он попытался улыбнуться почерневшими губами, но Мерлин испуганно завозился, когда улыбку испещрили трещины

— Это чума, да? — Олли испуганно таращила глаза, даже не пытаясь смахнуть набежавшие слёзы, пухлые ручки сжимал подол платья с такой силой, что то почти трещало под цепкой хваткой, — Мерлин! — взвизг был обреченным, с отзвуками подступающей, как гроза, истерики.

Артур схватил племянницу пекаря за руку, утягивая ребёнка за собой, пока ученик лекаря возился с травами в ступке, смешивая что-то из разворошенной сумки.

— Давай умоемся, хорошо? — Артур не знал, почему говорил шёпотом, неведомая болезнь на чуму не походила и шагая за всхлипывающей девчушкой на задний двор Артур мог только гадать, что за гадость гуляла в Камелоте. Из задумчивости вывел грохот и Артур едва не выругался, когда крепкая на вид поленница обрушилась перед ними, по разбросанным обрубкам пронёсся чего-то испугавшийся кот.

— Ночка! — малышка выдернула руку и бросилась следом за пакостником, перебираясь через поленьям. Артур проводил тощего чёрного кота задумчивым взглядом — тот был из породы бездонных, когда любой корм уходил в неведомые дали и зверь оставался тощим, таким, что его любая крыса утащит, а не он свалит хоть что-то. Парень присел на корточки, подбирая разбросанные поленья и взгляд невольно прошёлся от завала к уцелевшей части, чтобы зацепиться взглядом юркую тень, отскочившую как раз от окна спальни, где колдовал Мерлин.

Случайность то была или нет, но выглядело это дело не таким простым.

Уже позже, когда к пекарю добрался и Гаюс, а рыцари патруля сообщили о том, что так же болен кузнец и псарь, главный лекарь пожевав губы решился идти к королю.

Вид Утера на троне всё ещё пробуждал не такие далёкие воспоминания о встречи и Артур так бы и замер вместе с дворцовыми лекарями, если бы один из рыцарей аккуратно не шепнул, что место принца рядом с королём. Садится на роскошный трон рядом с кровным отцом не хотелось до крика, точно сев Артур признал бы себя как одного из этих... Пендрагонов. Поэтому Артур просто встал рядом с предложенным местом, отгородившись от короля крепкой дворцовой мебелью.

— При всё уважении, сир, — Гаюс мялся, теребил пальцы, переводя взгляд с одного чадящего факела на другой, силясь подобрать слова о том, к чему аналогий не было, — мне не известна ни одна болезнь с такими симптомами, сэр Леон опросил пострадавших, они даже не были знакомы и кроме этих троих никто более не заболел... мой король, я вынужден сообщить, что это магия.

Артур вздрогнул от прозвучавшего раскатом грома слова. Оно упало в тишину зала камнем, голова взорвалась болью — бегая помогая лекарям Де Буа совсем забыл выпить отвар наставницы, но сейчас это волновало мало.

Парень повернул голову к королю, пытливо вглядываясь в то, как сползает с Пендрагона маска нормального человека, обнажая уродливую, кривую истину ярости и фанатичный блеск с серых глазах.

Убийца чуял близкую жертву.

Страх холодными мурашками пробежал по позвоночнику, щекотно оседая в затылке. Одно дело было знать о ненависти короля Камелота к магии и магам и совсем другое увидеть этого просыпающегося монстра. Парень чуть ли не вздрогнул, когда органа тронула его з плечо, взволнованно заглядывая в глаза:

— Артур? Все хорошо?

В девичьем голосе звучала неподдельная тревога, рука сжалась на плече крепче и принцесса, с тревогой глянув почему-то на ученика лекаря, обернулась окликнуть короля словно она не понимала.

А может просто привыкла? Она же Утера, она может думать как он.

Она тоже опасна.

Тишина давила на плечи, точно время замерло вместе со всем миром. Холод заставил нервно передернуть плечами — в вязкой темноте облепивший стены лишайник и свисающие перед самым самым носом паутина оборачивались жуткими монстрами из летописей Нимуэй.

Лишь пробраться туда.

Артур покривился, передразнивая беспечность наставницы. Он знал о магии ещё до того, как начал толком ходить, ползая за щекочущими искрами света. И бормотания взволнованного люда о проклятии обмануть Де Буа не могли — чудная болезнь проявилась из-за страха мага и всплеска стихии земли.

Артур всегда был хорошим учеником, даже если совсем бестолковым в плане магии.

И исполнительным. Даже слишком. Приглядываясь к трещинам и темным пятнами плесени Артур едва ли мог разглядеть под слоем пыли рисунок на нужных плитах. Целый мир под королевством построенным на крови. Здесь Утер спрятал тайны магии, здесь же был ответ на спасение неудачливого мага. Необученного, такие прятались особо хорошо после всплеска силы, настолько, что даже жрице древней религии не под силу отыскать.

И последнее, что хотел Артур, стоять на том самом балконе, на котором его представили жителям Камелота, и наблюдать за тем, как страшно казнят виновного лишь в том, что у него был дар.

Тяжелый запах плесени и сырости заставил парня ткнуть носом в руках, судорожно выгадывая указанный наставницей путь. Нимуэй пошутила о ловушках, что проснуться если ступить не туда. Конечно же пошутила. Но атмосфера заброшенности и тяжести гнала вперёд.

Проклятый каменный мешок.

Для более жуткой картины не хватало только звука капающей на камни воды и Артур уже сомневался, что его нежная мать могла пробираться в такое странное место, что окунуться в историю павших.

Игрэйн была невероятна, Артур. Она любила мир и сопереживала всем вокруг.

Лихорадочно сверкая глазами твердила жрица, придвинувшись к зеркалу ближе и нервно вглядываясь в глаза воспитанника. Иначе Утер сжёг бы всё. Прислушиваясь к очередному витку ненависти Артур так и не смог выгадать момент, что сообщить о закончившейся настойке, но голову на удивление не разрывало болью и понадеявшись на лучше Де Буа смолчал.

Этим ходом не пользовались уже лет десять. Но ничего, Артур, ты ж бессмертный, иди, дай древние боги, ничем тебя тут не засыплет.

Семнадцать.

Услужливо подсказывает наставница и этот покровительственный тон заставляет блондина раздраженно мотнуть головой, Нимуэй звучит непривычно глухо, точно их связь впервые за долгие годы истончается и Артуру так странно хочется, чтобы жрица молчала в его голове как можно дольше. От этого непривычного раздражения тоже приходится отмахнуться, он извинится позже, когда не будет в восторге от потайных ходов замка. А потому угрюмо молчит. И так слишком часто жрица влезала в его мысли без спросу.

С массивной дубовой дверью Артур почти встретился лбом. Ржавые цепи хоть и оплетали дверь, но поддалась та на удивление легко, только поблекшие гербы, пристроенные на каждом тринадцатом звене глухо стукнули о дерево, точно протестуя визиту чужака. Предчувствие чего-то большего холодными пальцами погладило затылок, точно за дверью скрылась не просто старая библиотека павших магов, а притаилась таинственная сила, готовая оберегать забытые секреты и навсегда поглотить незваных гостей в бездне тоски и отчаяния.

Эта бездна поселилась в сыром воздухе, тяжелом запахе заплесневевших книг и иллюзии призраков прошлого, что накрыли с головой: шепчущие голоса, отголоски шагов и смех, который остался где-то за пределами смертного мира. Артуру как никогда хотелось повернуть назад к узкому ходу — к свету факелов и голосам живых.

Только слишком хорошо запомнил Де Буа, как обозленные испуганные жители успели сжечь дом пекаря и пристройку псарни, гонимые страхом неведанного и жаждущие, кажется, спалить и самих больных. А у что эта безумная толпа сотворит с юным магов, от которого рыцари наверняка уже не станут оттаскивать людей, думать страшно.

Магия ещё жила в глубинах Камелота, не на узких улочках нижнего города, а затаилась под самым сердцем замка, иначе объяснить мягкий полумрак Артур не мог. Оплавленные свечи вспыхнули на столах, от чего ощущение чужого присутствия лишь усилилось, а Нимуэй подло замолчала, не иначе как обиделась на раздражение воспитанника.

Парень привычно запихнув страх поглубже — даже магическая тварь с трудом выживет взаперти, это ведь не леса друидов, где каждый куст грозил пообедать незадачливым путником — шагнул внутрь, вглядываясь в вязкий полумрак, тот играл дурны шутки с воображением, нагоняя тень на лица запечатанных грёзами художников прошлого. Неизвестные мужи взирали с полотен грозно, тяжело и Артур почти слышал их зычные голоса точно наяву, но его путь лежал дальше. К затянутым паутиной полкам, забитыми книгами — старинные фолианты с потрескавшимися корешками, тяжелые тома, запечатавшие в себе умы великих умов и странные сказания.

К спасению, до которого было рукой подать. И может тогда люди Камелота примут магию без страха. Сняв с блондинистых волос налипшую паутину Артур как завороженный запрокинул голову, вид нужного тома отпечатался как на подкорке. Почти такой же как у наставницы, но древнее, толще и будто бы величественнее.

На столах, покрытых слоем пыли, так остался беспорядок из разбросанных свитков и пожелтевших рукописей, оборванные мысли, которым было не суждено прийти к завершению. Артур мазнул взглядом по с трудом различимым чернилам, вглядываясь в переплетение забытых магических слов. Таких заклинаний не знала даже Нимуэй, а уж тем более он. письмена словно ждали хоть кого-то, способного различить их. Время останавливалось здесь, словно замок верно ждал отошедших хозяев.

Из общей картины выбивалось лишь кресло в углу — такие были в малых гостиных у камина, разве что это было таким же забытым, как и всё вокруг, благородный винный оттенок потускнел под слоями пыли, а с десяток оплавленных свечей на полу так и не зажглись. И Артуру стоило бы вернуться к поискам — та же неугомонная Моргана могла ворваться к нему в покои, поступая так десятки раз за день — точно привыкая к мысли о брате и поднять крик о его очередной пропаже. Гонимая неведомо какими страхами принцесса поверяла его даже чаще чем король. Пока сам Артур по глупости думал, что вести себя так будет именно старательно разыскивающий его папенька.

Так что стоило торопиться. Но Де Буа неуверенно шагнул ближе, подбирая с сидения потрёпанный атлас созвездий. Кто бы не был странным гостем, астрономия его влекла больше всех тайн библиотеки магов. Под пальцами хрустнул пожелтевший от времени листок, и Артуру пришлось прищурится, чтобы разобрать имена звёзд и странные производные к ним, вписанные в два столбика.

Кого-то не устроил перевод?

В этих витиеватых размытых письменах была подчёркнуто и обведена лишь одна строчка и Артуру отчаянно хотелось разобрать, что же нашёл искатель из прошлого. Но голос раздавшийся за спиной заставил парня почти подпрыгнуть, нервно хватаясь за рукоять клинка.

— Наш звездочёт высчитал день твоего рождения с точностью до часа, а когда назвал звезду под который ты будешь рождён, Игрэйн пришла сюда...

Утер, выступивший из проёма скрытого за картиной слабо улыбнулся, качая головой. Появление сына в месте, о котором не положено было знать и самым верным, его точно и не удивляло. Пока Артур нервно перебивал варианты один за другим, не спуская с короля испуганного взгляда.

Заблудился? Точно, и прям в подземелья замка забрёл, дорожку перепутал.

Ваше величество, сам не ведаю, как служилось, я только задел... да, факел, выше себя на три головы, со всеми же случается.

— Ваше величество, я... — парень отступил назад, когда король подошёл ближе, поднимая с подлокотника какой-то потёртый кожаный дневник, но судорожные оправдание точно смыло родниковой водой, заставляя Де Буа нервно облизнуть губы, — моя мама выбирала мне имя... по звездам?

Улыбка возникшая на лице короля точно сбросила ему с десяток лет испытаний, обнажая за маской монстра кого-то у которого однажды было живое бьющиеся сердце.

— Да, самой яркой звездой был Артурион и Игрэйн провела здесь часы — сам знаешь, какие у магов имена, — изучая легенды и придумывая тебе имя. — Король весело фыркнул, не без радости отмечая, как зажигаются искры в незнакомых синих глазах, делая мальчишку больше похожим на его королеву. — Мы не знали только пол, хоть эта... — сжав зубы Утер с трудом смог проглотить рвущиеся оскорбление жрицы, слишком мало прошло времени, и не стоило лишний раз отталкивать Артура, когда тот сам неосторожно подступил ближе, — говорила, что ты будешь мальчиком. А Игрэйн верила в случай и подбирала имя и девочке. Так что радуйся, что ты не Амальтея.

Артур неуверенно улыбнулся, примеряя это диковинное Амальтея Де Б- Пендрагон был вынужден со смешком согласится с королём.

— А потом твой дядя нашёл среди свитков ещё и легенду о короле Артуре, — почти правда, Аврелиан предвидел подвиги короля, названным Артуром, поделившись этим видением со сверкающей Игрэйн, рассказавшей семье о выбранном имени наследника. Тоска привычно сжала сердце — брат предвидел многое, кроме собственно кончины, оставив его тыкаться слепым котёнком во все углы и ловушки.

Они расстались ужасно — Утер почему-то поверил словам жрицы о влиянии слов провидцев на судьбы, Игрэйн поддержали и они, точно околдованные, выставили своего защитника прочь, точно как и Балинора. Это осознание каждый раз обжигало как первый — проклятая ведьма умирала с поля всех, кто мог помещать её жестокому плану.

— И эта легенда здесь? — тот детский восторг в голосе ершистого сына вернул в реальность, заставляя вглядываться в синие сверкающие — совсем как у неё глаза — и держаться. Кильгарра взволнованный выбранным принцем путём дозвался до Утера, требуя удержать парня от запрещенных знаний. Он разберутся, что искал здесь мальчишка потом, сейчас главное не испугать его ещё больше. Утер видел, как дернулся парень от одного лишь звука голоса родного отца и это походило на удар мечом прямо в сердце.

— Боюсь, время не пощадило её, — и прежде, чем сын успел замкнуться Утер аккуратно тронул парня за плечо, заглядывая в глаза, — но мы читали её столько раз, что я смогу рассказать её... если ты хочешь...

Просто скажите, что это не его голос предательски дрогнул в конце.

А если и так, робкий кивок и быстрый взгляд из под светлых ресниц без разъедающей злобы того стоил.

* * *

— Да быть такого не может!

Искренне возмущение в голосе сына заставляет Балинора весело усмехнуться. Мерлин терпеть не мог признавать своë бессилие, перетряхивая под тревожным взглядом матери несчастный фолиант раз на пятый. Мужчина малодушно порадовался, что и сам не был посвящён в то, куда Утер велел убрать книги бывших хозяев.

Ведь не удержал бы под этим жалобным синим взором ни один секрет.

Но сказать хоть что-то не успевает, принцесса подскакивает быстрее, чтобы мягко вытянуть несчастную книжку из пальцев и сжать подрагивающие ладони в своих.

— Мы разберемся.

В зеленых глазах пылает такая уверенность, что верить даже старый владыка драконов.