Визит из прошлого (бывшее Выживание) (гет)

Ступая по каменному полу, я босыми ступнями ощущаю уже не застывшую, как было только что, при нашем входе в Зал Узла, магию, а её бурные всполохи. Лей-линии пульсируют, унося к соседним от моего узлам восстанавливающую их энергию. Тем самым моё место силы очищается от застоя и заодно предотвращается кризис перенасыщения. К любому месту пересечения лей-линий надо относиться как к Храму — поддерживать его в рабочем состоянии путём особых ритуалов, проводимых жрецами-охранниками этого Храма.

Я представила себе карту Балканского полуострова с яркой точкой Узла на ней. Здесь, на восьмом холме города Фелибе⁽¹⁾, испокон веков, ещё до прихода турок, жили мои предки и совместно со своими соратниками-соседями по сети заботились каждый о своём средоточии силовых потоков планеты. Без этой — временами тяжёлой, но необходимой и, по сути, неотменяемой работы — эти места силы могут превратиться в источник гибели для всей Земли. Потому, что, если энергия правильно и равномерно не распределяется по Лей-линиям, она накопится в узле и выплеснется разрушением Грани между нашим и соседними, порой, очень враждебными мирами. И так, по-моему, случилось с тем Узлом, откуда в наш мир просочилась та нечисть, которую я встретила в городке Литтл Уингинг. Дементоры эти, демоны низшего порядка, обеспечивают своё существование, паразитируя на разумных видах планеты.

Одного из напавших Гарри-Лексис принёс с собой в виде мячика.

Узел силы должен пропускать к нам только ту особую энергию, которую мы называем магией. По сути, это одно и то же. Конечно, большая ответственность приносит большой престиж. Жрец-охранник любой из точек пересечения Лей-линий пользуется огромным уважением. Его слово для волшебного мира и есть та последняя, непререкаемая инстанция, которая не подлежит рассмотрению и отмене. С жрецами никто не спорит, не обсуждает их решения. В детстве я всё это не понимала, всё казалось мне просто рисованием золотыми одеждами. Ну, уходит куда-то мой, одевшийся в невиданную робу дед, с посохом наперевес и с каменным выражением лица, а возвращается домой хмурым и неразговорчивым. Потом меня начали готовить к моей, так сказать, вахте, но что я в ту пору понимала? Вот, отец мой тоже ничего не понял.

Сейчас, осознав всю важность своего положения и свою обязанность перед людьми, я готова принять эстафету. Хотя, пережив свои потери, я не ощущаю себя гонящейся за славой, почестями и величием. Какие, однако, мои годы? Я ещё очень, очень молода. Молода и неопытна. Я просто боюсь, что сама не справлюсь с будущей горой задач.

И, кроме того, я задаюсь вопросом: кто и как после моего исчезновения сумел войти в Зал, успешно и правильно запечатал Узел, да так, что и Грань к соседним мирам сохранилась, и течение энергии по Лей-линиям не перекрылось насовсем? Кто бы это ни был, я ему благодарна.

Но на данный момент мне не до будущих дел. Во мне после воссоединения с Гарри-Лексисом нарастает ощущение законченности и полноценности. Во мне по самую макушку бурлит энергия единения с Силой моего Узла. Я — жрица восстановленного Храма.

Идём с Гарри-Лексисом по лестнице наверх, шагая друг за другом — он впереди, я за ним. Я благодарна моему мужу за его чуткость к моей не прошедшей после ритуала бракосочетания застенчивости. Ведь мы нагие и мне было бы очень стыдно показывать себя с… такого ракурса. Ему, по моему скромному мнению, пофиг, что я пялюсь на его голую мускулистую задницу и на сверкающее между ногами хозяйство. Парень, что с него взять? Одно зазнайство. Но я — совсем другое дело. Дойдя до последней площадки лестницы, я уже достаточно смущена, и молюсь, чтобы он не обернулся и не увидел мои пылающие щёки. На всякий случай я опускаю голову, надеясь, что он мой румянец не заметит.

И налетаю на мужа всем своим обнажённым… Короче говоря, я налетаю на него и он, не теряя времени, поворачивается ко мне, ухмыляясь во все тридцать два зуба… Или двадцать восемь, не проверяла… Его зелёные до невозможности глаза дерзким и оценивающим взглядом рассматривают меня с ног до головы, останавливаясь на причинных местах. А потом он, рыча, заключает меня в объятия…

Мне уже не больно, совсем не больно. Напротив. Я летала во сне, теперь я знаю, что означают слова «полететь на крыльях любви».

Узел вознаграждает нас импульсом одобрения.

* * *

В своей старой-новой, восстановленной моим дядей Филиппом после моего дикого магического выброса комнате, в старом запыленном шкафу, я нахожу ворох выцветшей одежды с того времени. Нижние сорочки по идее должны были быть белыми, но после стольких лет они стали жёлто-буро-серыми. Надеваю первую попавшуюся, взмахом руки очистив её от плесени. Поверх неё набрасываю самую сохранившуюся, порядочно выцветшую хлопчатобумажную робу с капюшоном. В рукаве пришит карман для волшебной палочки, куда не вместишь мой посох. Я его уменьшаю до такого состояния, чтобы он мог поместиться в этот карман и пробую несколько раз выхватить его оттуда. Легко. Очень даже удачно задумано моими предками потому, что ладонью я перехватываю его близко к кончику. Навершие с камнем-изумрудом объединяется с моим кулачком в одно целое. Выглядит грозно и устрашающе.

Мой муж, посматривая одним зелёным глазом на меня, старательно обматывает вокруг своего тощего голого торса мантию-невидимку, а поверх неё — остальную нехитрую, мешковатую маггловскую одежду своего времени, времени Гарри Поттера. Широкие, но короткие до колен штаны со множеством карманов из синей плотной ткани. Странная, без всяких украшений тёмно-зелёная сорочка из мягкой ткани без воротника и с короткими рукавами, висящая на нём, как на вешалке. Но цвет рубашки ему настолько идёт, что я опять завороженно засматриваюсь на моего мужа. Он, зараза, мои взгляды замечает и нахально хихикает в ответ на мой интерес. Я отвожу взгляд, чтобы он не подумал, что я ненасытная.

— Лили, ты такая милая! — тихим голосом говорит он и у меня сводит внизу живота. — Я не знаю, чем я заслужил такую награду Судьбы, что встретил тебя при таких странных обстоятельствах. Но, знаешь, я впервые в жизни счастлив. И как Алексис, и как Гарри, который, умирая, отдал мне это тело, чтобы я до конца своей жизни радовался тебе.

— Ой, Лекси, прошу, не смущай меня больше.

Тихое урчание у него в животе напоминает нам обоим о бренности собственных тел, которым была нужна другая, более материальная пища, нежели любовные слова.

— Хм, что будем делать, Лили? Я голоден, как василиск после сотни лет спячки, а твой дом, я вижу, пустеет не один десяток лет.

Я задумываюсь. Проверим в гостиной, что ли? Тот из близких, который позаботился о запечатывании Узла, быть может, и о насущном подумал, сохранив что-нибудь из съестного под Чарами стазиса.

Гостиная у нас находилась на самом первом уровне дома. Сами коридоры и лестницы были в отчаянном состоянии, но эта большая комната оказалась вполне себе сохранившейся. На крюках, приделанных к деревянным потемневшим балкам, с низкого потолка свисает куча полотняных мешков, вокруг которых кто-то наложил мощные, всё ещё сохранившиеся Чары стазиса. Отменив эти чары вокруг самого ближайшего из мешков, я потрогала его и нащупала внутри маленького размера зёрнышки. Распутав верёвочки, я нашла внутри чечевицу. Ура, будем есть суп!

Заметив, что Гарри-Лексис делает то же самое с соседним мешком, я поинтересовалась, что в нём нашёл он.

— Кажется, мука, — отвечает он. — Проживём, да?

— Справимся, — улыбнулась я и отправилась разжигать очаг.

* * *

Нашу трапезу безо всяких изысков прерывают громкие хлопки аппарации. Мы вскакиваем с низеньких трёхногих стульчиков, наставив свои магические концентраторы на пришельцев. Я могла бы не делать этого, ведь я на своей территории. Но всё-таки посох в руке не помешает.

В середине помещения, собравшись в единую группку, с вытаращенными от удивления глазами стоит с десяток незнакомых мне людей. На первой линии я вижу двух очень стареньких, коротко стриженных седовласых бабушек. Они загипнотизировано смотрят на меня глазами, огромно выглядящими из-за толстых стёкол очков, о чём-то соображая. Чуть позади старушек жмутся друг к другу две пары более молодых, но всё-таки пожилых, с проседью в волосах людей и так же оторопело зыркают в мою сторону. В последнем ряду толкается молодняк: двое статного телосложения парней и две девушки, одна из которых беременная, а вторая — взлохмаченная кудрявая шатенка помоложе первой. Чуть в стороне от остальных я вижу какого-то десяти-одиннадцатилетнего коротко стриженного ребёнка непонятной половой принадлежности, в коротких шортиках и белой рубашечке, плоского спереди, как доска. На ногах у ребенка белые босоножки… Ага,

ага! А ножки-то маленькие, значит — это девочка, а не мальчик, как я подумала, заметив короткую стрижку. Но кто позволил девочке, как и всем появившимся женщинам, так себя изуродовать. Почему они подрезали свои волосы, тем самым покалечив себя, лишаясь так необходимой любой представительнице женского пола связью с теллурическими потоками Земли?

— Кто вы? — кричим и я, и они одновременно.

И буравим друг друга настороженными взглядами.

Потом меня осеняет прозрение, что не каждому можно преодолеть Защитный купол над восьмым холмом города, если изначально не был в него вхож. Поня-а-а-атно, слуги явились. И я приветливо улыбаюсь незнакомцам.

— Вы, я думаю, потомки моего обслуживающего персонала, да? Крумовы?

Я, продолжая улыбаться вторгнувшимся, увеличиваю свой посох до его истинного размера. Камень-изумруд, сверкнув раз, быстро угас. Признал их. Обе бабушки, переглянувшись, шагают, как завороженные, вперёд и поднимают правые руки, желая дотронуться посоха. Очевидно, они о нём слышали. С камня-изумруда опять сверкнуло, на этот раз зелёной молнией, точно попав бабушкам в солнечное сплетение, прежде чем их пальцы прикоснулись к нему. Обеих бабушек подбрасывает в воздух, заставив их короткие белые волосы встать дыбом. Крякнув, одна из них, приземлившись, со скрипом поклоняется мне. А потом, бросившись ко мне, заверещала на болгарском:

— Госпожа, наша госпожа вернулась! Дети, правильно говорил мой дедушка в детстве: «Достена, — повторял и повторял он мне, — придёт время и однажды наша госпожа вернётся с суженым. Будьте готовы служить ей, внученька, тогда к нам вернётся наша истинная магическая мощь». Так вы нашли своего потерянного мужа, госпожа? — из её поблекших, неопределённого цвета глаз текут двумя струйками слёзы. Она приближается к Гарри-Лексису, чтобы лучше рассмотреть его лицо. Потрогав его костлявой, покрытой пятнышками рукой, она с тихим восхищением говорит: — Зеленоглазый… Но как? Как?

И в этот момент я замечаю удивлённый взгляд, которым обмениваются между собой мой Гарри-Лексис с курчавой шатенкой и с хмурым парнем рядом с ней.

Девушка несдержанно, некрасиво раскрыв рот смотрит в упор на моего мужа, готовая в любой момент взорваться обвинениями. Насупленный парень рядом с ней находится в полной растерянности, переводя взгляд с Гарри-Лекса на меня. Я уверена, что из-за внезапного призыва со стороны высочайшего начальства в моём лице он, очевидно, чувствует себя дезориентированным и озадаченным.

А моего муженька эта встреча просто веселит почему-то.

Веселит, пока та пышноволосая девушка, растолкав взрослых локтями и выступив вперёд, не набросилась бесстыдно на него с распростертыми объятиями, повиснув на его шее всем телом, визжа как корабельная сирена:

— Га-арри-и-и-и, как я рада тебя видеть! — потом отлипает от него и, сузив карие глаза, неожиданно для меня принимает выражение строгой командирши. — Гарри Джеймс Поттер, как ты оказался в Болгарии? Отвечай! Я удивлена твоим безрассудством. Было ли приказано тебе самим директором Дамблдором, недвумысленно при этом, сидеть ровно в доме своей тёти и не высовываться наружу? Было. И где, скажи мне, я нахожу тебя?

У-у-у, что за настырная девица! И как она посмела дотрагиваться до моего мужа? Конечно, кидаться на Гарри-Лексиса всяким разным девицам, будь они незнакомыми или знакомыми, но сомнительного поведения, я не позволю. Коротким шевелением навершия посоха я отбрасываю её назад к гостям и, сквозь зубы на том же языке, на котором выражалась она, спрашиваю:

— Муж мой, кто эта девица? — и продолжаю на парселтанге: — Муж, это твоя бывшая пассия? Кто она?

Знающим магам известно, что каждому встречному обычному волшебнику овладеть змеиным невозможно, из-за необходимости соответствующего для характерного шипения ящериц, змей и прочей пресмыкающейся живности строения гортани. Вопрос наследственности. У моего Алексиса эта наследственность была, мы с ним часто баловались шипением на змеином. Но тело суженого давно лежит в земле, его душа теперь в теле парня Гарри. Раз душа здесь, то мой парселтанг он по-всякому понимает, но как у него с шипением на змееязе? Сможет ли он мне правильно ответить или наша первая семейная разборка станет достоянием посторонних людей? Пока посторонних.

Слава Высшим силам! Не зря они меня к Гарри Поттеру отправили для завершения Ритуала бракосочетания. По меньшей мере, Дары магии у этого парня схожи с теми же, что у Алексиса. По большей — Гарри мог бы быть далеким потомком кого-то из самых ближайших родственников моего жениха. Узнать что-да-как — дело будущего.

— Нет, конечно! — шипит мой благоверный и я вздыхаю с облегчением. Только бывших девушек мужа мне не хватало в эти напряжённые минуты. Какая удача с попаданием у Алексиса, однако, получилась! — Это Гермиона Грейнджер, моя одноклассница и единственная подруга, которая помогла мне выиграть Тримудрый турнир.

— Парень рядом с ней тоже тебе знаком?

— Знаком. Как Гарри Поттер я с ним знаком по Турниру. Это Виктор Крам, мой соперник и чемпион Дурмстранга. Он квиддичист.

Я засмеялась. Крам! Вот же…

— Кириа, — обратилась я к старушке, что выглядела постарше и подряхлее. — Почему вы свою фамилию изменили? Чем ваша старая фамилия Крумов вам не угодила, а? Я помню, что вы гордились тем, что ваши предки — дальние родственники царя Крума?

Пока тот парень, Виктор, смущаясь топтался на месте, заговорила другая старушка, та, что выглядела покрепче и помоложе первой:

— Простите, госпожа, моя несмышлёная дочка родилась уже в этом веке и ничего из истории нашей семьи не помнит. Видите, как отсутствие связи с Узлом на нашем роде отражается? — теперь увидела. Её дочь выглядит старше своей матери. — Фамилию свою мы не меняли, только вот мой правнук Виктор отличился: спортивный псевдоним, как он говорит, взял. Без моего на то одобрения. Сама я внучка тех ваших служащих, которые Узел закрывали вместе с вашими родственниками…

— Кириес! — остановила я старуху и она сразу упала передо мной на колени. — Лучше расскажите мне: что происходило все те года, которые я пропустила из-за Поиска?!

Вторая бабушка, её дочка, недолго мешкая, последовала примеру мамы и тоже пала на колени. За ней, не раздумывая пали и две пары взрослых людей, которые до этого молчали, только зыркали с округлёнными глазами. Беременная девушка, то ли кому-то из пожилых дочка, то ли невестка, попробовала присесть сама, но схватилась за живот и ей помог парень, муж, по всей вероятности, и тоже упали на колени. Одиннадцатилетняя девочка, увидев в действиях близких что-то новое и увлекательное, сулящее загадочные приключения, не отстала от них.

Виктор, который отказался от своей фамилии и назвал себя Крамом, тоже согнул колено, но ему помешала, дёрнув, опять эта несдержанная в поведении Гермиона:

— Вик, Вик, что ты делаешь? Немедленно вставай, не смей преклоняться незнакомке, напавшей на нас! Ты не раб какой-то…

— Молчи, Гермиона… — шепчет он, но та продолжает бушевать.

Да кто же эта нахалка, что приплелась сюда вместе с моими слугами и мешает нам воссоздать нашу с их семьёй связь?

— Муж мой, заткни рот этой барышне или просто вышвырни её из комнаты! Не забудь обездвижить её, чтобы не вмешивалась больше в мои дела! — прошипела я, чтобы наш с ним разговор остался между нами.

— Ну, она просто такая, с командными замашками. Не сердись на неё, она думает, что всегда в своём праве указывать и командовать всеми.

Хм. Я соперницу, что ли, обрела? Не в моём доме, не на моей территории!

— Муж мой, в тебе говорит память Гарри Поттера, но ты — не он. Ты — Алексис Тавридис, мой муж-консорт.

— Да, да, ладно, не горячись, Лили, — потом он продолжил на нормальном, английском языке. — Гермиона, давай я выведу тебя в другую комнату, где ты можешь дождаться, пока мы тут закончим. Ты мешаешь моей жене, а этого я допустить не могу.

— Гарри Джеймс Поттер, ты сразу мне объяснишь что происходит. Как ты здесь оказался и кто эта… выскочка? — она пальцем указала на меня.

На меня? Пальцем?

— Во-о-он! — крикнув, я выпустила замораживающее заклятие вслед нахалке. Дверь с треском открылась, и я зашвырнула окаменевшую тушку «подруги» мужа в коридор.

Парень Виктор, который сопровождал наглую девицу, весь покрасневший от смущения, предложил разрешение проблемы:

— Простите за… Я аппарирую с ней к её родителям. Вернусь через тридцать, не больше, секунд.

— Хорошо, — соглашаюсь я. — Без тебя привязку к Узлу не начнём, зато поужинаем… или позавтракаем, даже не знаю, который час на дворе. Но мы с моим мужем, хоть и поели суп из чечевицы, голодны, как звери. А пока едим, твои родственники расскажут мне всё-всё.

Сутуловатая фигура Виктора с замороженной моим гневным Петрификусом девицей на руках исчезает с громким хлопком, а тем временем пожилые дамы начинают колдовать над припасами, соображая нам что-то из съестного. Как только закончим с делами здесь, призову пару-тройку домовиков, потому что дом без этих созданий — это не волшебный дом вообще.

* * *

Город Фелибе уже звался иначе — Пловдив, город семи холмов. Холмов было в действительности восемь, и на вершине этого восьмого находился мой дом. Дом был огромный, построенный в древние времена в форме санскритской свастики. Одно крыло, то, что смотрело на восток, предназначалось хозяевам. Там будем мы с Гарри-Лексисом жить, как только закончим все дела. Под гостевое крыло было выбрано северное, южное — подросшим детям, западное — слугам. Вот как раз Крумовы его и займут.

Каждое крыло, закручиваясь противосолонь, образовывало ещё и свой маленький внутренний дворик. Башня, в которой пересекались крест-на-крест жилые крылья дома, служила общим для хозяев и персонала целям. На первом этаже, как я уже упоминала, там, где я встретилась с моими новыми служащими, помещалась общая для всех гостевая. С кухней, с длинным обеденным столом, с обособленными для собраний зонами, где мы будем вечерами обсуждать наши, по возвращению статуса моей семьи, дела.

На втором этаже, непосредственно над гостиной, помещалась огромная библиотека, единственная во время моего стихийного выброса нетронутая, благодаря сильнейшим Сохранным чарам, наложенным ещё моим дедом. На третьем этаже пока пустовало то огромное помещение, в котором, растормошив своё воображение, дядя Филипп соорудил целых двенадцать окон. «Обозревательная», так дядя назвал этот зал. Позже подумаю о том, как его использовать. Быть может, как место для домашнего обучения особо одарённых детей, которые родятся. Моя служащая Маргарита вот-вот родит, мне тоже предстоит в течение следующих лет продолжить родовую линию… Устрою здесь обсерваторию, буду смотреть с детьми на звёзды.

Будет, будет.

Как оказалось, за те сто с лишним лет не только наименование моего родного города кануло в Лету, туда отплыла и сама Османская империя. На её месте появились новые державы — Болгария, Греция, Югославия, Албания… И Турция.

В каждой из них есть своё Министерство магии. Надо нам с Гарри-Лексисом наведаться в здешнее министерство и зарегистрировать свой брак, чтобы железобетонной стеной огородить себя от любых поползновений всяких там… взмыленных безмозглых девиц, жаждущих быть миссис Поттер.

Ан, нет! Я миссис Поттер и точка.

Так или иначе, маггловская политика меня вряд ли заинтересует. Но мне предстояло вернуться с Гарри-Лексисом обратно в Британию. Ему — чтобы уладить дела со своим магическим образованием; мне — чтобы, прежде всего, взять под контроль ничейный, пока что, Узел силы. Семья персонала со мной согласна и радёхоньки. Раз плохо лежит, надо брать. Пусть англичане локти потом кусают. И эта их королева пусть явится ко мне на поклон.

Но определённый период времени нам с мужем нужно побыть в моём мире Золотых яблонь, чтобы подлечиться и исправить здоровье, прежде всего, мужу. А мне — расшатанные нервы.

Благо, время там идёт по-другому, по сравнению с нашим миром. Там пройдут там месяцы, а тут и сутки не минут.

Хотя, эти месяцы к нашему возрасту не прибавятся.

* * *

Я парю над алтарём в зале Узла, почти прикасаясь к нему протянутыми вверх руками. Мои распущенные платиновые волосы кончиками каждой волосинки соединяют меня с пульсирующим магической энергией силовым кристаллом и я чувствую себя частицей планеты.

Вокруг каменной глыбы алтаря, повторяя мои движения, повторяя отрешённость моих чувств, неподвижными статуями стоят мои слуги — к каждой из Лей-линий по одному. Двум бабушкам, сыновьям той, что помоложе, Виктору, беременной девушке и девочке-подростку — внукам той же старухи. Родне по крови. Я лишь сейчас, перечисляя Лей-линии, замечаю, что их не шесть — как в прошлом, а уже семь.

Семь слуг — семь Лей-линии и я, жрица Узла — владычица кристалла Силы.

Те, что связаны с моими слугами узами брака, включая моего мужа-консорта, стоят во втором, внешнем круге и в ритуале привязки принимают косвенное участие.

Узел притягивает меня внутрь себя и я, входя, начинаю чувствовать Лей-линии по всей их длине, вплоть до соседних мест пересечений с другими подобными линиями.

И я ощущаю, что энергетической сетью Земли давно никто не занимается. Соседние узлы тусклы, засорены каким-то посторонним влиянием, и остро нуждаются в подпитке.

Я спускаюсь вниз и из снопа своих волос-передатчиков отделяю маленькую прядь. Отдельными её волосиками я дотрагиваюсь до лбов слуг, а потом медленно проталкиваю ими кость черепа каждого, чтобы воссоединиться с лобовым отделом мозга. По волоску, как по проводнику, я передаю слугам картину ближайшей сети Лей-линий.

К беременной Маргарите прицепляются две волосинки, одна из которых проникает ей в живот. Что? Что это?

Новая, восьмая по счёту, тусклая пока Лей-линия возникает, вылезая из стен цилиндрического колодца, и вливается в мой Узел. Он загадочно поблёскивает.

Ого-ого! Какой сильный маг родится у моей служащей!

Я в восторге хихикаю.

Со стороны мужчин ко мне поступает явно выраженное желание поговорить и обсудить проблему. Я не против, поэтому спускаюсь вниз, пока мои голые ступни не прикасаются к камню алтаря, по пути освобождаясь от связи с моим Узлом. Копна белобрысых волос стекается поверх моей робы.

— Говорите, что вы предлагаете делать, — выдаю я, усевшись поверх алтаря, и мои люди начинают шевелиться, приходя в себя один за другим. — Созыв Хранителей нам ничего не даст.

— Даст, даст, госпожа! — возражает один из мужчин, тот, который был отцом Виктора. — Соседи явно обленились или потеряли память о том, что должны делать, чтобы поддерживать сеть в порядке. Я предлагаю созвать Местный анклав хранителей и озадачить восстановлением их собственного узла. И предложить содействие, если те не справятся, конечно, не за доброе словцо, а за плату.

Дельный совет. Я не прогадала с этой семьёй, вернув их в качестве прислуги.

Не поймите меня неправильно. В моём понимании, слово «прислуга» означает не совсем то, что означает домовик для своего хозяина. Они мне не прислуживают, они помогают мне в делах поддержки Узла силы. И этот неожиданный прирост в лице неродившегося ещё ребёнка — такая неожиданная удача.

— Позаботься об этом, Дмитрий, — соглашаюсь я, несдержанно излучая радостное возбуждение. — Отправь к нашим соседям приглашение погостить у меня на Рождество, подчеркни важность этой встречи, объясни им цель обсуждения. Не надо секретничать, ничего от них по этому вопросу скрывать не надо. Но уступать их непониманию тоже не надо. Иначе наш собственный Узел станет тратить свою мощь на восстановление соседних и не только не справится с этим, но и существует опасность ему самому зачахнуть.

— Слушаюсь, госпожа.

— Кстати, я не спрашивала Вас, кириа Достена, — обратилась я к старшей из бабушек. — Как ваши предки законсервировали Место силы? Без меня это невозможно было…

— Жертвоприношением, госпожа, — отвечает самая старшая из моих слуг, с плеч которой после привязки к Узлу как бы спала тяжесть её более столетнего возраста. — Дед мой говорил, что обряд проводил ваш родственник по материнской линии, пожертвовав на алтаре свою жизнь и всю свою кровь. И были принесены в жертву ваши враги…

— Кого принесли? — прерываю медленный рассказ женщины.

— Тех, кого привезли родственники вашего суженого Алексиса, госпожа.

Хм, неужели?

1) ныне — Пловдив

Вернуться к тексту