Проверено на грамотность 
День начала летних каникул, тот самый, когда на Гарри свалилось откровение об истинной коварной сущности миссис Фигг, стал заодно последним днём заточения Узника Чулана. Покуда Гарри торчал у полоумной кошатницы, тётка таскала кузена по магазинам, и к вечеру понедельника всё семейство Дурслей погрузилось в приятные для себя хлопоты по примерке новой школьной формы Поросёнка Младшего. Хряк Старший был от своего отродья в таком восторге, что аж прослезился, а Гарри в мыслях уже предвкушал, как будет описывать Тому трость и «канотье»: на его вкус смотрелся юный Свин в своём наряде отменно по-дурацки (впрочем, это мнение Гарри благоразумно оставил при себе).
Следующее утро началось с того, что ещё до завтрака тётка развела на кухне нелепую возню с какими-то обносками кузена. Необъяснимым образом она полагала, будто обилие грязной воды и ещё большее количество смрадной вони помогут ей превратить убогого вида тряпки в приемлемую школьную форму для Гарри. Надо сказать, что затея вызвала скепсис не только у Гарри; но тётка твёрдо решилась довести дело до конца, невзирая на протесты своих сына и мужа (в основном по поводу запаха, конечный результат процесса их не волновал). Гарри от протестов воздержался — магглы могли развлекать себя как им было угодно, в его будущей школе всё равно такое не носили.
И, кстати говоря о школе, тем же утром Гарри получил прелюбопытное письмо.
Оно прибыло обычной маггловской почтой, вместе со всякой чепухой вроде счетов и открыток, но само письмо отнюдь не было обычным. Упакованное в пергаментный конверт без марки, подписанное ярко-зелёными чернилами и запечатанное сургучом, оно уже одним своим видом прямо-таки кричало о том, кому именно предназначалось — и это даже если не брать на себя труд прочесть адрес; последний же и вовсе не оставлял места двойному толкованию.
«М-ру Г. Дж. Поттеру
чулан под лестницей, Прайвит-драйв 4, Литл-Уингинг, Суррей»
Что ж, великолепно — с одной стороны. С другой — что-то тут было не так. Гарри, вообще говоря, ожидал личного визита кого-либо из преподавательского состава. Спрятав письмо за пояс домашних джинсов и расправив сверху футболку, он вернулся на кухню.
Завтрак, казалось, тянулся целую вечность, а ведь ещё пришлось потратить время на мытьё посуды — и заодно пола, стола, раковины и всех остальных поверхностей, вовлечённых так или иначе в процесс приготовления и приёма пищи. Гарри торжественно поклялся себе, что, как только он в последний раз переступит порог этого дома, он больше никогда в жизни не прикоснётся и пальцем к тряпке или губке. Эту работу можно и нужно было выполнять при помощи магии — или посредством домашних эльфов, если вдруг они у вас имелись (Гарри было любопытно взглянуть, как выглядит хоть один; впрочем, он не сомневался, что однажды увидит).
Как ему сейчас не хватало возможности колдовать! Как здóрово было бы взмахнуть волшебной палочкой и повелеть вещам вокруг делать именно то, что он от них хочет! Чертовщина была хороша в своём роде, но она была ограниченной — жалкие крохи от пиршества настоящей сложной и разнообразной магии. Раньше, до Тома, Гарри и не представлял, чего именно он с детства был лишён — зато теперь представлял это даже слишком ясно. Потребность в волшебстве, зудевшая прежде комариными укусами где-то на краю сознания, неоформленная и непонятая, превратилась в дёргающие фантомные боли, в навязчивое ощущение утраты и неполноты. Для каждой, абсолютно каждой вещи была возможность сделать её лучше при помощи магии — а Гарри, застрявший с магглами, был начисто от этой возможности отрезан. Ему нужны были чары очистки, и чары починки, и чары сокрытия, и — о, Моргана, какая полезная вещь — магглоотталкивающие чары, для дневника они подошли бы в самый раз, и целительные, и защищающие от дождя, и все другие чары тоже.
«Скоро, — уговаривал себя Гарри, — совсем скоро я их заполучу. Нужно только чуть-чуть подождать».
В уединении своего чулана он зажёг фонарик и поспешил вытащить жёсткий, похрустывающий конверт.
«Уважаемый м-р Поттер,
рады сообщить Вам, что Вы приняты в Школу чародейства и волшебства Хогвартс.
Пожалуйста, ознакомьтесь с прилагаемым списком необходимых книг и учебных принадлежностей.
Учебный год начинается 1 сентября(1). Ждём Вашу сову не позднее 31 июля.
Искренне Ваша, Минерва МакГонагалл, заместитель директора»
Украшенное сверху изображением герба Хогвартса и снабжённое витиеватым заголовком (оказавшимся при более внимательном изучении смехотворно длинным перечнем имён и титулов директора), послание было образцом лаконизма. Гарри ощутил некоторую растерянность.
Где же дата визита? Его вообще не собирались посещать? Эта Минерва МакГонагалл, она хоть в курсе была, что Гарри живёт с магглами? Должна была быть в курсе, раз письмо прибыло не совой. И при этом ответ она ожидала магической почтой — что за нелепость! Хорошо ещё, до назначенного срока оставалась почти неделя. Но Мерлин бы с ним, с ответом — как быть с покупками к школе? Их список на втором листе письма казался угрожающе обширным, а Гарри не имел ни малейшего представления, где ему раздобыть денег хотя бы на палочку, не говоря уже обо всём остальном.
К Тому пришёл профессор. Предложил свою помощь и сопровождение. Принёс пособие от попечительского совета школы — в обрез, но его хватило на самое необходимое.
Гарри прислали… это.
Смущённый, он задрал рубашку, подкатал футболку, оттянул эластичный бинт и извлёк наружу заветную тетрадь.
«23 июля
Дорогой Том!
Не поверишь, что сейчас случилось…»
Объяснение заняло какое-то время. Гарри пришлось практически полностью переписать письмо в дневник — как никогда он жалел, что не может просто показать Тому ту или иную вещь. Ему дежурная отписка — а по-другому трудно было и назвать — администрации Хогвартса тоже не пришлась по сердцу. Зато он сходу ткнул Гарри носом в решение совиной проблемы.
«Жизнь с магглами плохо на тебя влияет, — безжалостно постановил Том, едва лишь Гарри закончил расписывать ему свои горести, — твой мозг всё усыхает с каждым днём, вот уже и память стала подводить. Поведай-ка, забывчивое ты дитя, где можно отыскать ближайшую почтовую сову?»
Э-э…
«Подсказываю: там же, где и низлов»
Блин, вот Гарри недоумок-то, действительно.
«…не продолжай. Я понял. Ведьма или сквиб — раз миссис Фигг содержит низлов, то у неё или есть собственная сова, или она может её вызвать, — Гарри задумчиво почесал переносицу под очками. — Я напрошусь опять к ней в гости. Как раз будет случай побеседовать по душам»
И выяснить раз и навсегда, была ли старая кошёлка просто лгуньей или конченой мразью, которой наплевать на судьбы маленьких волшебников. За прошедшую ночь Гарри успел обдумать всю полученную информацию около миллиона раз, и если прежде миссис Фигг снискала у него нерасположение, уверенно переходящее в неприязнь, то теперь на поле неприязни взошла ненависть — взошла, вымахала и заколосилась. Гарри нахмурился.
«Том? Поможешь написать ответ? Этой МакГонагалл»
Минерва МакГонагалл, прискорбно безалаберная заместительница директора, особой благодарности за свои труды покуда тоже не заслуживала. Предназначавшийся ей ответ был телеграфически краток, в стиле её собственной эпистолы:
«Уважаемая г-жа МакГонагалл,
я круглый сирота, и не имею средств на покупки из списка.
Пожалуйста, не могли бы Вы как заместитель директора школы сообщить совету попечителей о моей проблеме?
Жду Вашу сову как можно скорее.
Искренне Ваш, Гарри Джеймс Поттер»
Пергамента у Гарри не было — пришлось аккуратно оторвать нижнюю треть от листа с приглашением. Конверта не было тоже — но Том объяснил как свернуть письмо хитрым двойным треугольником, спрятав текст внутри. Этому способу, как он вскользь пояснил, научил Тома один приятель(2). Видок, конечно, получился что надо — сиротский донельзя, обнять и плакать, но Том настаивал, что пергамент зачарован, а обычную бумагу совы просто не возьмут. Хорошо хоть ручку он одобрил — у Гарри теперь была новая, приличная, просто из уважения к Тому. Её он тоже слямзил в школе, на сей раз со стола в учительской — прощальный сувенир, на долгую недобрую память, так сказать. По правилам волшебнику полагалось писать чернилами и пером (и на занятиях тоже, вот что Гарри не понравилось), но всяко вышло лучше, чем карандашом. Он подписал: «Минерве МакГонагалл, зам. директора Хогвартса», и опустил получившийся треугольничек в карман.
Старуха Фигг, как видно, не ждала гостей. Она открыла дверь в линялом ситцевом халате, а голова её была набита розовыми бигуди — да так, что это походило на вылезший наружу мозг, как его рисуют в комиксах. Коты — все четверо — за её спиной заорали в унисон, надеясь, должно быть, на внеплановый обед. Потупившись и скромно улыбаясь, Гарри шаркнул ножкой.
— Здравствуйте, миссис Фигг, — проворковал он, обращаясь к собственным кроссовкам (в девичестве кроссовкам Дадли, видавшим много лучшие деньки). — Мне очень нужна ваша помощь. Пожалуйста, можно мне войти?
Среди капустной вони и кошачьих испарений старухиной гостиной они пили жидкий и невкусный чай, покуда Гарри обдумывал как бы ему половчее расколоть гадкую старую мошенницу.
— Миссис Фигг, — начал он издалека, — ваши кошки всегда казались мне смышлёнее обычных. А эти кисточки на ушах придают им такой своеобразный вид! Но я забыл как называется порода. Если я не ошибаюсь… низлы? — Он затаил дыхание.
— Мейн-куны(3), дорогой, — недрогнувшей рукой карга плеснула себе в чашку молока; у Гарри было впечатление, что молоко прокисло, но возможно смердело не оно, а, например, кошачья рвота где-нибудь в углу. — Порода называется мейн-кун. Ты вроде бы хотел меня о чём-то попросить?
«Шпиона из меня не выйдет», — подумал Гарри.
— Мне нужна сова.
— Сова? Какое удивительное желание. А причём здесь я?
Комедия затягивалась.
— Миссис Фигг. Прошу вас. Мне нужна сова. Из школы мне пришло письмо, и на ответ уже осталось очень мало времени.
На заднем плане кот (мейн-кун, а может всё же низл) мучительно давился комком шерсти.
— Ах, Гарри, — чашка звякнула дешёвым фаянсом, и лицо старухи, похожее на мятый абрикос, приобрело особенно плаксивый вид, — так значит ты всё знаешь?
«Ах, стерва, — подумал Гарри, сатанея, — так значит ты всё знаешь. Ну погоди у меня. Когда-нибудь я до тебя ещё доберусь».
— Да. Я уже всё знаю. Так что насчёт совы?
— У меня её нет.
Он заморгал.
— Я не ведьма, дорогой, — миссис Фигг спряталась за чашкой. — М-м, об этом неловко говорить, не так ли? Я из волшебной семьи, но сама колдовать не могу. Так уж получилось. Ты поймёшь такие вещи, когда станешь постарше.
Со злости слёзы совершенно не шли, но Гарри поднапрягся.
— Но, миссис Фигг! Мне очень нужно, — захныкал он. — Как же быть?
— Ну, дорогой, — промямлила миссис Фигг, — почему бы тебе, э… почему бы не отправить его из Косого переулка? Там совершенно точно есть общественная совятня. Или… я уверена, Том не откажется тебе помочь.
Должно быть, на лице Гарри отразилось что-то совсем не то, потому что старуха поторопилась объяснить:
— О, бармен из «Дырявого котла». Его зовут Том.
Гарри перевёл дух. И возмутился — совершенно искренне, между прочим:
— Но как я туда попаду?! Один? Я — маленький! И у меня совсем-совсем нет денег!
Вышло на редкость пронзительно. Коты подвыли ему тонкими голосами, точно хор кастратов.
Миссис Фигг сломалась.
— Я, я… хорошо! Пойдём!
Пройдя насквозь жилище миссис Фигг, такое же причудливое и неряшливое, как она сама, старуха и Гарри очутились на покосившемся заднем крыльце. Прилегавший к нему дворик, размером чуть больше носового платка, весь зарос бузиной, с которой спорила за жизненное пространство только гигантская, похожая на ёлки, поросль крапивы. Миссис Фигг, воровато озираясь, запустила руку куда-то себе в лифчик и, покопавшись, выудила оттуда длинный серебристый свисток на тонкой цепочке. Когда она дунула в него — абсолютно беззвучно, надо отметить — сверху на неё упала сова.
Это была самая обычная сова — не то чтобы Гарри видел в жизни много сов, но именно такая иллюстрировала статью «совы» в «Британской энциклопедии». Длинноухая сова, Asio otus. Бурое с пестринкой оперение, торчащие перья на голове — и впрямь будто длинные уши — и круглые медово-жёлтые глаза. Вид у совы был абсолютно не волшебный, зато очень возмущённый. Миссис Фигг пересадила её на плечо и сова принялась клевать бигуди.
— Дорогой, где твоё письмо? Давай его сюда.
При виде сиротского треугольничка старуха задрала брови, но ничего не сказала. Сова, которой сунули в клюв послание Гарри, недовольно завозилась и принялась взмахивать крыльями — сначала потихоньку, а потом всё быстрее, шире и выше, словно очень сердитый ангел на чьём-то надгробии. Посреди белого дня зрелище было особенно тягостным. Наконец она тяжело сорвалась с места — только верхушки крапивы закачались — и улетела прочь. Гарри про себя от всей души пожелал ей счастливого пути.
Перед уходом пришлось выпить ещё чашку противного чаю и снова выслушать историю о том, как мистер Тибблс поймал лягушку, принёс её в дом и упустил. История, в принципе, была забавная — первые раза три. Гарри старался вести себя корректно и даже похвалил старухин шоколадный кекс — правда, есть его, наученный прошлым горьким опытом, не стал.
Дома Гарри встретили как обычно, теплом и лаской — то есть сердитым визгом: «Мальчишка! Где ты шляешься?!» и списком принудительных работ. Гарри пылесосил пол, чистил картошку и драил кафель, словно робот. Мысли его были далеко — витали в облаках вместе с совой, ползли змеями обратно к дому миссис Фигг. Гарри толком не смог бы сказать, что именно ему хочется ей учинить за то, что она никак, никогда, ни в чём ему не помогала, — не считая сегодняшнего дня, и то её пришлось уламывать даже на такую малость — но ему точно хотелось сделать что-нибудь плохое. Она заслужила.
Перед ужином Гарри отправился принять душ — и чуть не расшибся, потому что умудрился заснуть, стоя под струями тёплой воды. Дефицит нормального ночного отдыха сказывался всё более и более явно, но Гарри предпочитал этого не замечать. Чем ближе была ночь, тем больше нарастало нервное возбуждение — он не чувствовал себя бодрым, но и сна не было ни в одном глазу. Вот и сегодня, стоило замкнуться в скорлупе чулана и вытащить дневник, как усталость откатилась на задний план и сделалась неважной.
«Всё ещё 23 июля
Дорогой Том…»
За успех с отправкой ответа в школу Гарри заработал похвалу — Том по достоинству оценил устроенное им представление. Они обсудили план действий ещё раз, и сошлись на том, что если к пятнице никто так и не явится, — хотя бы сова с очередным письмом — то нужно будет добираться в Косой переулок самостоятельно. Гарри от всего сердца возблагодарил высшие силы за Тома, который знал, где и что находится, разбирался в школьных порядках и вообще был в волшебном мире как рыба в воде — каким таким образом Гарри выпутывался бы из этого бардака без Тома, он просто не представлял, и даже думать об этом не хотел.
Гарри снова перечитал письмо, на этот раз больше внимания уделяя списку книг и учебных принадлежностей: «стандартный оловянный котёл номер два? а бывают нестандартные? а почему весы именно медные? остроконечная шляпа, серьёзно? а ты носил такую? и что, кто-то правда выбирает в качестве фамильяра жабу?» Повертел в руках билет на «Хогвартс-экспресс»: «украли ЧТО? ты шутишь? как можно украсть целый поезд?» Полюбовался на сургуч с оттиском печати Хогвартса: «но почему барсук? я имею в виду — это просто странно, нет?» Том, казалось, вовсе не возражал отвечать на вопросы, которые сыпались из Гарри как горох из мешка — наоборот, он словно бы от души развлекался, то и дело комментируя умственные способности своего собеседника. Том, если честно, был страшной язвой — но Гарри и это в нём нравилось.
Том даже рассказал кое-что забавное о МакГонагалл — оказывается, он знал её ещё девчонкой, она была на два-три года младше и училась в доме Гриффиндор. То́му она запомнилась как бойкая, самоуверенная девица, отдававшая всю себя увлечению квиддичем — волшебной спортивной игрой с запутанными правилами и абсурдно высоким уровнем травматизма. Об этом было странно думать — странно, но смешно. Теперь она заместитель директора.
Но, когда разговор зашёл о само́м директоре (в прошлом — преподавателе трансфигурации), Том моментально сделался серьёзнее гробовщика. Этот тип, с именем, похожим на собачью родословную, и титулом длиннее Мерлиновой бороды, оказался очень непрост.
«Гарри, — писал Том, и каждая завитушка его почерка словно бы источала тревогу, от которой тянуло поёжиться, — выслушай меня предельно внимательно.
Этот человек ОЧЕНЬ ОПАСЕН»
Дальше было прямо как в сказке — то есть, всё страшнее и страшнее. Титулованный дед, — Альбус Великий и Ужасный, кавалер того и сего, Верховный чародей (верховный над кем? нужно было спросить Тома), короче говоря, этот тип — умел читать мысли. Что само по себе не было большим делом, много кто умел, включая Тома, но дьявол крылся в деталях. Старик владел легилименцией получше многих прочих и, главное:
«Он может делать это без твоего согласия, исподтишка.
Поэтому ни в коем случае не смотри ему в глаза — не облегчай задачу пробраться в твой разум»
А ещё Том, кажется, считал Гудвина, то есть Альбуса, то ли педофилом, то ли заядлым приколистом, то ли тем и другим одновременно:
«Не ешь и не пей ничего, что он предложит.
Старайся не оставаться с ним наедине. Если останешься — как можно скорее найди повод уйти»
И подозревал в работе на МИ-5:(4)
«Не говори ему ничего, не подумав трижды.
Ни в коем случае не упоминай, что владеешь языком змей.
Лучше вообще ничего не рассказывай о себе, отвечай только на прямые вопросы и как можно короче».
Всё вместе смотрелось… прямо очень зловеще.
«Будучи примерно в твоем возрасте, я имел глупость разболтать ему кое-что о своих способностях. Единственный разговор, в котором я был неосторожен. После этого он преследовал меня ГОДАМИ, следил за каждым моим шагом, изводил подозрениями».
Божечки.
«Ты его описываешь как, я не знаю, какую-то очень злую версию профессора Ксавьера.(5) Он реально настолько плох?»
«Гораздо ХУЖЕ».
Слово «хуже» Том подчеркнул.
Вот интересно, он действительно понимал сравнение, использованное Гарри? Как и в случае со словом «компьютер», — и ещё в нескольких похожих случаях — Гарри не взялся бы утверждать, знает ли он каким-то образом значение слов (что теоретически не представлялось возможным, но, опять же — это Том), или просто догадывается по контексту. У Гарри сложилось впечатление, что Том скорее откусит себе язык (метафорически), чем сознается, что он чего-нибудь не понял.
«Гарри, он возненавидит и тебя, если ты дашь ему хотя бы тень повода!
Будь осмотрителен. Понимаешь?»
Так значит — супер-злой профессор Икс. Отлично. Вот это Гарри влип, конечно. Что ж. Ему, вроде как, всё равно больше нравился Магнето.(6)
«Да. Ладно. Я тебя понял. Я постараюсь»
«Умница», — оттаял Том и резко сменил тему:
«А хочешь, я покажу тебе своё воспоминание?»
Гарри едва не подпрыгнул — но в итоге ограничился тем, что быстро перекатился на живот и зажал себе рот руками.
«!!!
Ты ещё спрашиваешь!
Хочу, конечно же хочу, очень хочу!
А ты так можешь?
А почему ты раньше так не делал?
А что для этого нужно?
Том дождался пока Гарри немного иссякнет, и написал в ответ:
«В таком случае, давай попробуем.
Могу, но есть ограничения. Ты сейчас поймёшь.
Для этого мне придётся… забрать частицу твоих жизненных сил. У меня ведь нет собственной магии — лишь та, которой ты решишь со мною поделиться.
Это не больно. Ты не почувствуешь ничего особенного, но в ближайшие несколько дней тебе лучше не колдовать, а спать и есть, наоборот, следует побольше. Может появиться небольшая раздражительность и сонливость. В общем, риски невелики, но часто повторять такое не стóит.
Ну что, согласен?»
Гарри определённо был согласен, что и подтвердил так горячо, как только мог.
«Хорошо. Устройся поудобнее, расслабься, смотри прямо перед собой и постарайся ни о чём не думать. Дай знать, когда будешь готов».
Гарри поёрзал на животе и решил, что устроен уже достаточно удобно — лучше, чем сейчас, на этом убогом ложе ему всё равно не разместиться. Он подпёр голову левой рукой, поправил очки и решительно вывел: «готов», а затем честно постарался расслабиться и ни о чём не думать.
Секунду-другую не происходило ничего, но потом листы дневника шевельнулись, словно под порывом ветра — а ветра не было. Дневник начал перелистываться сам собой — быстрее, ещё быстрее, страницы так и мелькали, и вдруг Гарри понял, что это не страницы — это крутится перед ним громадное колесо, и спицы несутся мимо с бешеной скоростью — а ещё он понял, что каким-то образом всё же успевает разглядеть промежутки между спицами, и в эти промежутки можно шагнуть, а за ними — темнота.
И Гарри шагнул, и прошёл туда, в темноту.
Он рухнул с высоты где-то в полтора фута, чуть не упал, пошатнулся, но всё-таки устоял на ногах. Темнота сменилась ярким солнечным светом.
Осмотревшись вокруг, Гарри увидел оживлённую городскую улицу. Он не знал наверняка, где очутился, — был ли это Лондон? возможно — но в одном не оставалось сомнений: это было прошлое. Старомодно одетые люди шагали куда-то по своим делам, совершенно не обращая внимания на Гарри, катился по рельсам угловатый древний трамвай, и тележку молочника тащила настоящая живая лошадь — низенькая тощая скотинка мышастой масти.
— Пойдём, — властно сказал кто-то совсем рядом, и Гарри оглянулся.
Он не был тёплым. Ни голос, ни он сам: высокий, красивый, надменный, опасный — какой угодно, только не тёплый. И всё равно каким-то непостижимым образом он выглядел и звучал в точности как старший брат. Гарри обнаружил, что не может сдвинуться с места.
Том, уже шагнувший было прочь, остановился, развернулся и окинул Гарри внимательным взглядом. Гарри только и мог, что таращиться в ответ. Его очки запотели. Лицо Тома приобрело выражение тихого веселья, в глубине которого скрывалась небольшая садистская нота. Он приподнял бровь.
— А ты всё продолжаешь удивлять, не так ли? Знаешь, многие способны распознать совершенство, когда его видят, но ты действительно первый, кто заплакал.
И это было… настолько по-томовски, что сердце Гарри разбилось. Снова.
— Могу я до тебя дотронутся? — выдавил он.
Ему так хотелось обнять Тома — но тот покачал головой, всё ещё слегка улыбаясь.
— Не получится. Мы внутри воспоминания — ни тебя, ни меня здесь по-настоящему нет. А меня нет и вовсе нигде. Я даже не призрак.
Гарри издал нечленораздельный протестующий звук; на большее его не хватило. Он имел в виду другое, он спрашивал о другом — о дозволении, потому что Том определённо был не из тех, кто поощряет хватать себя в охапку без предварительно озвученного согласия. Но Том то ли не понял его, то ли понял слишком уж хорошо — и ответил ему о возможности. Об отсутствии возможности. Гарри бы предпочёл запрет.
— Иди за мной, — повторил Том, — я тебе кое-что покажу.
Слово «высокий» недостаточно описывало его — он буквально заслонял от Гарри солнце. На каждый его шаг приходилось по два шага Гарри, что заставляло не идти, а фактически бежать трусцой, точно Гарри был коротконогой маленькой собачкой, вроде шпица. Мантия — длинная, чёрная, летящая — развевалась при ходьбе. На брюках были заутюжены образцовые стрелки, из выреза пуловера выглядывал галстук с аккуратно завязанным узлом, начищенные «оксфорды» блестели. Свесившаяся на лоб волнистая прядь подпрыгивала при движении. Он выглядел идеально, лучше, чем Гарри себе воображал, лучше, чем кто бы то ни было.
— И прекращай уже рыдать.
Войдя в поеденные ржавчиной чугунные ворота, они оказались в пустом и голом дворике перед довольно унылым зданием, чей серый квадратный фасад окружала высокая решетка. Тяжёлая парадная дверь распахнулась им навстречу, за ней мелькнул крахмальный фартук какой-то встрёпанной девицы. Том обогнул её не глядя, словно мебель, пересёк выложенный чёрно-белой плиткой холл и углубился в узкий, плохо освещённый коридор — уверенно и целеустремлённо, будто Вергилий, низводящий Данте в глубины ада. Гарри едва поспевал за его стремительной походкой. Они поднялись по лестнице, миновали ещё один коридор, мрачнее прежнего, и очутились возле угловой двери, крайней в однообразном ряду других дверей. Она была наполовину приоткрыта.
Представшая за нею комнатка напоминала гроб — как общей атмосферой, так и размерами. Высокое немытое окно, казалось, поглощало, а не распространяло свет. Две койки стискивали меж собою стол со стулом, лепившиеся к подоконнику впритык. Обои отставали клочьями. В углу громадой возвышался шифоньер. Зловоние сочилось в щели половиц, точно болотная вода. На левой койке, на солдатском сером одеяле, сидел мальчик. Он читал книгу.
Гарри сразу же его узнал.
Он был Гарри ровесником, по крайней мере — на вид. Темноволосый, худенький, угрюмый и красивый. Опасный. Пока ещё не идеальный, но всё впереди — живое доказательство тому смотрело из угла; холодные глаза сверлили Гарри с любопытством, и взгляд их полз по лицу как муха — Гарри нестерпимо хотелось его смахнуть.
— Нравится? Здесь мило, правда?
Гарри проглотил слюну.
— Не нравится, прости. Что это вообще за место?
Не то чтобы он совсем не догадывался, но...
— Приют. Я тут живу, — Том улыбнулся, очень широко, и Гарри почему-то передёрнуло. — Я как-то говорил, что хорошо понимаю твои обстоятельства — ну, так что ж. Теперь своими глазами можешь убедиться — это правда.
Гарри не нашёлся с ответом. Впервые ему в голову закралась мысль, что у Дурслей, возможно, на самом деле было не так уж плохо. Ужасно, без вопросов, но… Здесь само понятие «плохо» обретало новый смысл и глубину.
На лестнице послышались шаги, и дребезжащий женский голос произнёс: «Мы пришли». Мальчик поднял голову и отложил книгу. Том словно бы весь подобрался, и предвкушение мелькнуло на его лице, сменившись маской отстранённого холодного веселья.
— На самом деле я позвал тебя за этим. Смотри внимательнее, ничего не пропусти.
И Гарри смотрел.
Он видел загадочно мерцающие глаза, прячущиеся за стёклышками очков-половинок.
Видел строгость и укор в этих глазах — и вспоминал глаза, глядевшие на него самого со строгой укоризной.
Видел пламя, охватившее шифоньер — и покрывался холодным по́том, воображая, как пламя поглощает другой шкаф, тот, где изнутри на стене красуется кособокая надпись «конмата гари».
Видел жалкую кучку ворованного хлама, сваленную на одеяло — и представлял, как его заставляют с извинениями возвратить ручки и ластики, тетради и карандаши, фонарик и батарейки, гнутых оловянных всадников и фигурку Тыквоголового Джека.
Как его заставляют отдать Тома.
— И имей в виду: в Хогвартсе не потерпят воровства, — выговаривал уже ему самому человек в очках-половинках, чьё длинное имя и странный набор титулов вовсе не казались смешными.
— Да, сэр, — отвечал Гарри. Ему было холодно. Голова кружилась. Он пропустил обед — хотел почитать книгу. Из коридора воняло джином — миссис Коул подслушивала. Она всегда подслушивала.
— Министерство сурово наказывает нарушителей, — вещал одетый как клоун тип в очках. У него были плохие зубы. Слишком много сладкого. Гарри не любил сладкое.
— Да, сэр.
— До встречи в Хогвартсе, Том, — сказал человек, который ограбил его средь бела дня и поджег его шкаф.
— Я умею говорить со змеями, — ответил ему Гарри, и только потом вспомнил, что делать этого было нельзя.
Никто не должен узнать его секрет.
— Хватит, пожалуй, — раздалось вдруг где-то у Гарри над головой.
Это был голос Тома — серьёзный, обеспокоенный. Гарри зажмурился изо всех сил. Ему очень хотелось заплакать.
— Том, Том, — закричал он, — постой, ну подожди минуточку.
— Ну что ещё, несносный ты ребёнок?
Гарри открыл глаза и нашёл взглядом Тома — тот оказался прямо перед ним. Пришлось задрать голову — а потом задрать ещё немного, вот какой Том был высоченный. Волшебник в очках ушёл. Хмурый мальчик, сидя на одеяле, пинал ножку кровати. За дверью визжали, рыдали и смеялись дети. Пахло варёной капустой. Том озабоченно взирал на него сверху вниз.
— Я знаю, что уже спрашивал. Но я спрошу ещё раз — а ты, пожалуйста, ответь в этот раз нормально, хорошо? Я очень тебя прошу, — Гарри дрожал. Головокружение не прошло, оно, наоборот, становилось всё сильнее; казалось, пол раскачивается. — Что происходит с тобой, когда дневник закрыт?
— Я знаю, что уже отвечал, — холодно сказал Том, и вежливое, пустое выражение как маска опустилось на его лицо. — Но я отвечу ещё раз, так и быть — а ты больше не переспрашивай. Ничего со мною не происходит. Когда дневник закрыт — я исчезаю. Каждый раз.
Гарри медленно кивнул.
— Прости. Я понял. Больше спрашивать не буду. Только…
Он набрал в грудь воздуха. Вслед за полом теперь вся комната шаталась, качалась и кружилась, как сломанная карусель. Гарри стиснул кулаки и сильнее вздёрнул подбородок.
— …я обещаю, нет, я клянусь, что придумаю, как вытащить тебя отсюда.
Том усмехнулся.
— Да ты совсем расклеился. Пустое.
Гарри этот ответ пришёлся не по нраву.
— Том! — но тот лишь сверкнул презрительно глазами.
— Гарри! Не говори того, что не имеешь в виду — пусть магглы разбрасываются словами вроде «клянусь» и ничего не делают потом. Волшебника это недостойно. Не позорь ни меня, ни себя.
— Но я имею в виду, — настаивал Гарри, борясь с подступающей дурнотой. — Я имею в виду. Я сделаю это. Я не знаю — как, но как угодно. Мне плевать. Любым способом.
— Действительно? — казалось, Том удивился. В хорошем смысле. Гарри подумалось, что ему нравится видеть на лице Тома такое выражение.
— Очень действительно.(7)
Том ухмыльнулся шире:
— Тогда пообещай как волшебник, а не как маггл.
— Я не умею…
— Повторяй за мной: «Я, Гарри Джеймс Поттер…»
— …своей душой, своей волшебной силой и дыханием уст своих клянусь…
— …помочь Тому Марволо Риддлу…
— …любым способом вернуться к жизни.
— И да будет магия мне в том свидетельницей.
Том всё ещё выглядел приятно удивлённым. И недоверчивым. И ещё на самую крошечную капельку — как будто он был счастлив. Гарри так его любил в этот момент.
Он одарил Тома сияющей победной улыбкой. И потерял сознание.
1) Начало учебного года в Англии вариативно и устанавливается конкретным учебным заведением. Обычно это первый понедельник сентября, что в 1991 году соответствовало бы 2 сентября, но есть и много исключений. В Хогвартс детей приглашают 1 сентября, в воскресенье — по всей видимости, из-за того, что весь день так или иначе тратится на дорогу и организационные мероприятия вроде пира и церемонии распределения.
2) Долохов, разумеется. Если что — это классический «фронтовой треугольник».
3) Самая крупная домашняя порода кошек в мире. Её происхождение связано со штатом Мэн на северо-восточном побережье США. В литературе мейн-куны впервые упоминаются в 1861 году, современный стандарт породы был принят в 1967-м. Активный приток мейн-кунов в Англию начался в середине 1980-х годов. Порода стала чрезвычайно популярной, и остаётся такой до сих пор — в рейтинге самых любимых британцами кошек она занимает вторую строчку.
4) MI5 (Military Intelligence, Section 5) — британская контрразведка.
5) Чарльз Ксавьер, он же Профессор Икс — персонаж комиксов «Marvel», мутант, сильнейший телепат. Основатель и лидер Людей Икс. Инвалид-колясочник, он, однако, успешно компенсирует свой физический недостаток за счёт невероятно мощного интеллекта. Убеждённый пацифист, сторонник мирного сосуществования людей и мутантов. И — да, эти комиксы были доступны в Англии, в том числе именно в 1980-х. С 1983 года «Marvel UK» издала в Великобритании 17 выпусков еженедельного журнала «Люди Икс», который затем был объединён с еженедельником «Тор» (ещё 20 выпусков), а ещё позже их оба объединили с «Человеком-пауком и его удивительными друзьями». И это ещё не считая ежемесячных и нерегулярных выпусков.
6) Эрик Леншерр, он же Магнето — персонаж комиксов «Marvel», мутант, способный генерировать и контролировать магнитные поля. Вначале выступал как заклятый враг Профессора Икс и его команды, считал мутантов эволюционно превосходящими (homo superior) и стремился завоевать мир. Со временем смягчился, но всё еще противостоял пацифистской позиции Профессора Икс и предпочитал более агрессивный методы.
7) «Very really» (по правилам так не говорят, конечно, это речевая ошибка).
 |
alexisnowhereавтор
|
|
Vitiaco
Метка не отвечает, поскольку воскреснуть от болезни мне что-то было не намного проще, чем Тому. Сейчас всё будет, короче. 7 |
|
 |
|
|
Так, АПВБД знает, что Том - старший и единственный, а не сын Беллатрикс, но его все устраивает... Что он замыслил...
4 |
|
|
alexisnowhereавтор
|
|
Maltmih
Большое-пребольшое спасибо! 1 |
|
|
alexisnowhereавтор
|
|
HighlandMary
Да! Я не могу сказать, поскольку это существенно исказит восприятие, но. 1) у него получится то, что он задумал, 2) в процессе он помрёт, 3) и это будет почти как у Роулинг, но совершенно по-другому. А ещё ДДД допёр до того, что вообще никто пока кроме него тут не узнал. 6 |
|
 |
|
|
Наблюдательный Снейп. Это хорошо.
3 |
|
 |
|
|
А Дамблдор хорош!)))
4 |
|
|
|
|
Том не собирался поступать в Хогвардс, он просто шёл за Бузинной палочкой?
4 |
|
 |
|
|
Спасибо ♥️
|
|
|
|
|
alexisnowhere
ДДД помрёт тут? Это +1 повод читать ваш фик дальше))) |
|
|
|
|
Плоть слуги... И не восстановится... Можно так-то пластическую операцию сделать кому из последователей Тома, или зуб мудрости или типа того удалить, после чего законфундить хирурга отдать отрезанное. Пальцы нужные.
|
|
|
|
|
Получается, Тому теперь нужно грохнуть Геллерта, да еще и вложив палочку ему в руки...
|
|
|
|
|
Не устаю восхищаться живым волшебством текста.
А еще жду не дождусь некоторых заявленных персонажей :) но все в свое время, понимаю :) 1 |
|
|
|
|
HighlandMary
Не надо. Я и в каноне рыдал над этим моментом, как последний эмо((( 2 |
|
|
|
|
Автор жив?
|
|
|
|
|
Vitiaco
Более чем. 1 |
|
|
|
|
Aug_81
Aug_81 Так чтож он не шевелится? Но если автор решил ударить качеством по количеству, какие могут быть возражения. (хотя качество и так на высоте) 2 |
|
|
|
|
Vitiaco
Я не автор, но искренне рекомендую подумать – фанфик выкладывается бесплатно. Чай, это фанфикс, а не бусти и не патреон, т.е. вы не платите ни копейки. Поэтому ждите и надейтесь, как завещал Эдмон наш Дантес. Такова селяви. 2 |
|
|
|
|
Vitiaco
В тг автор отписывался, у автора командировка 2 |
|
|
|
|
Aug_81
HighlandMary не сочтите мой свободный слог за попытку оскорбления. Автора ценю и превозношу. Терпеть так терпеть. 2 |
|
 |
|
|
Жду продолжения!
|
|
Популярное
VKontakte
WhatsApp
Telegram
Отключить рекламу
