Правила Хэллоуина (гет)

октябрь 2003

На диво яркий и совсем не по-осеннему солнечный денек сиял над Лондоном изо всех сил, но рассеять до конца чад и смог Лютного переулка не удавалось даже ему.

Тут праздничного ажиотажа не было, как и веселой толкучки зевак у витрин, громкой болтовни и запаха яблок в карамели. Казалось, сами стены домов источали серость и холод. Прохожие норовили натянуть капюшоны поглубже, лоточники не выкрикивали никаких похвал своему товару, а если окна лавчонок и украшали гирлянды, то паутины, не колосьев.

Северус не любил появляться здесь, юношеская дрожь восторга от прикосновения к чему-то запретному, темному и зловещему в нем увяла буквально на второе посещение переулка, когда жуткого вида разбитная девица ухватила его за рукав и предложила «поразвлечься» в ближайшей подворотне за пару сиклей. Судя по всему, дела у девки шли совсем плохо, не получалось заработать даже на лечебное зелье, ибо нос у нее проваливался. Северус тогда оттолкнул ее магией, но в порыве брезгливости не рассчитал, и девка отлетела вместе с рукавом его чиненой-перечиненой мантии, впечаталась в стену подворотни, потеряла равновесие и упала. Застиранная нижняя юбка задралась, демонстрируя ноги в чулках с поехавшими петлями, девка поносила Снейпа на чем свет стоит, а самого Северуса прошило воспоминанием об одном дне у Черного озера. Выглядел ли он тогда столь же жалко? Мерлин свидетель, наверняка. Швырнув ей те самые пару сиклей, он под смешки прохожих унесся вниз по переулку, задыхаясь от ненависти к себе и своим мучителям, клянясь отомстить.

После войны, казалось, Снейпу вход на территорию главного прибежища криминала всей Волшебной Британии должен был быть заказан, но, по правде, его встречали на диво безразлично. Даже полных ненависти шепотков в спину звучало меньше, чем в предназначенном для «приличной публики» Косом переулке. И никто не пытался проклясть ненароком. Дело, разумеется, было не в том, что завсегдатаи грязных пабов Лютного переулка не хотели отомстить предателю, и не в том, что слава о грозном Убийце Дамблдора заставляла каждого встречного дрожа прижиматься к стене. Лютный всегда был местом ведения дел. А правило «Не вреди бизнесу разборками» стояло самым верхним в неписаном кодексе обитателей. Ну затеешь ты драчку посреди улицы, разнесешь пару витрин, выворотишь булыжников из мостовой, распугаешь клиентуру, привлечешь авроров. А в следующий раз — если тебя за эту выходку авроры не упакуют — ни укрепляющего раствора не продадут, ни пары пинт запить разочарование не нальют, да еще и обсчитают при первой возможности, в компенсацию за ущерб, так сказать. Словом, себе дороже в Лютном глупости творить.

Снейп до заката и наступления, собственно, Кануна, был совершенно свободен, а потому проводил день так, как и должен его проводить один из сильнейших магов Британии, гений, шпион и зельевар. Северус направлялся к букинисту. Если что в его жизни и могло конкурировать с красотой медленно кипящего котла, так это зрелище огромных, заставленных, что аж полки трещат, книжных шкафов. Предвкушение нового, азарт поиска сокровищ среди пыльных стеллажей, ибо никогда не знаешь, где тебе повезет.

Букинист обитал у самого начала переулка, приманивая посетителей с обеих сторон волшебного района, умудряясь разграничивать пришедших «оттуда» и «отсюда», балансируя и избегая конфликтов.

Лавка с претенциозным названием «Oghma Infinium» славилась огромным выбором и собственной, непонятной магией: кое-кто клялся, что, если заплутать среди кажущихся бесконечными рядов, можно выйти совсем не в то время и место, в котором живешь. Еще болтали, что если закрыть глаза, сосредоточиться на том, что желаешь найти, и начать бездумно бродить по магазинчику, то помимо неизбежной шишки на лбу отыщешь еще и идеальный источник нужных знаний. Северус в такие побасенки не верил, но… когда много по-настоящему волшебных книг оказывались в одном месте, некоторые странности просто обязаны случиться.

Намереваясь потратить часок-другой на тихую книжную охоту перед началом охоты на тех, кому и после смерти неймется, Снейп воспользовался случаем и навестил расположенную чуть дальше по Лютному переулку лавочку торговца ингредиентами. И хоть владелец своей нездоровой тягой к порядку раздражал даже предельно аккуратного в работе Северуса, широта выбора компенсировала необходимость сотворить на себе пяток очищающих чар перед тем, как получить доступ в магазин. Оставив чистоплюя-торговца протирать спиртом прилавок и накладывать тергео на дверную ручку, Снейп сунул сверток с покупками в карман и прямым ходом двинулся в книжный.

Звякнув колокольчиком, он вошел внутрь, кивнул клерку, хмуро разбирающему ящик с изданиями «Il Mago», названного в честь персонажа волшебной версии комедии дель арте, аналога магловского «Панча». Движущиеся карикатуры на всех подряд, однако, одобрения чистокровных не встретили, и журнал закрылся еще до того, как Дамблдор отрастил себе первые усы.

На дворе было утро пятницы, так что народу в «Огме» оказалось немного, можно побаловать себя неторопливой и вдумчивой экспедицией в книжные джунгли. Старательно игнорируя других посетителей, Северус при первой же возможности свернул налево, потом направо и затерялся среди полок.

Строго говоря, литература у букиниста была расставлена по темам и даже временным периодам, но все равно случалось наткнуться на непонятно как затесавшегося в книжную стайку чужака. То в разделе домоводства окажется «Как организовать пир, который будут помнить вечно» Кримхильды, дочери Данкрата, то в магозоологии труд Цирцеи Энарийской «Кабан, бородавочник или бабирусса — в кого превратить надоевшего мужа?».

Снейпу иногда казалось, что такие «подкидыши» по магазину расползались по той же причине, по которой многие средневековые алхимики писали свои гримуары с ошибками: чтобы отсеять неподготовленных. Ну или у хозяина было экстравагантное чувство юмора.

Добравшись до пустынного раздела Зельеварения, Северус прислонился плечом к полке, закрыл глаза и глубоко вдохнул пахнущий книжной пылью, старой кожей, чернилами, чаем и чуть-чуть плесенью воздух. Куда там вашей амортенции, вот это — аромат счастья.

Наслаждаясь тишиной, упоительным и капельку дурманящим запахом, он позволил крохотной умиротворенной улыбочке появиться на лице. Тьма в груди еще только просыпалась, потягиваясь после годового сна, и впереди у него был целый день, день жизни, в которой он сам себе хозяин. Прошло уже столько лет, а Снейп все никак не мог привыкнуть к этому.

Еще раз глубоко вдохнув и выдохнув с присвистом через нос, Северус открыл глаза и узрел перед собой знакомый здоровенный пучок кудрей.

Вот тебе и гармония с миром. Вот тебе и наслаждение новой жизнью.

— Грейнджер, нигде от тебя спасения нет, — прикидываясь недовольным, заметил он. — Повезло, что я вас не проклял, между прочим.

Гермиона, изучавшая шкаф с литературой по лечебным зельям в паре шагов от Снейпа, повернулась и одарила соседа радостной, чуточку сонной улыбкой.

— Привет! А я с суток, решила вот посмотреть, нет ли тут исследований о применении лирного корня в зельях для новорожденных.

Грейнджер в конце прошлого года приняла решение специализироваться в педиатрии, и сейчас с присущей ей ненасытностью штудировала все, до чего могла дотянуться по этой теме.

— Пребываете в фазе изучения младенцев? — поддразнил Снейп.

Девчонка на провокацию не повелась и счастливо принялась рассказывать, как важна работа неонатолога и как маглы выделили ее в отдельную ветвь, а волшебники все почему-то тянут.

Снейп особо не вслушивался, давно развив в себе навык воспринимать пустую болтовню скорее как белый шум, автоматически кивая и хмыкая в нужных местах.

Обсуждение ее профессии было одним из первых настоящих разговоров между ними. Они тогда только-только вышли за рамки светской болтовни о погоде, и оба немного стеснялись и, стоило возникнуть паузе, неловко отводили взгляд.

Когда Северус с несвойственной для него деликатностью — не «Полагал, что вы способны на большее», не «Какая банальность, впрочем, вы никогда не отличались оригинальностью суждений», а «Не представлял, что вас заинтересует это направление» — выразил удивление ее выбором, девчонка расцвела и пустилась в объяснения: оказалось, что сейчас педиатрия — область с самым острым дефицитом кадров. Послевоенная Британия показывала все признаки бэби-бума, который только набирал обороты. «Вообразите, — щебетала Гермиона, — по прогнозам, уже через десять лет число поступающих в Хогвартс должно удвоиться. А потом у этих детей тоже появятся дети, моя профессия будет все востребованнее с каждым годом!» Северус представил себе удвоенный кошмар первого курса Гриффиндора и Слизерина на Зельеварении, содрогнулся и возблагодарил Мерлина и всю его родню за то, что больше не преподает. Рассуждения Грейнджер имели смысл. Люди действительно стремились наверстать отнятое у них двумя войнами и жили на всю катушку. И мотивы девчонки… она не мчалась туда потому, что «так правильно», или потому, что этого от нее ждали. Она была амбициозна. Отчего-то этот факт его радовал.

Позже, когда они стали общаться регулярнее, он, конечно же, послушал и про ее желание помогать и делать верное и хорошее дело, и про стремление двигать целительскую науку, и много про что еще. Но, закатывая глаза и отпуская саркастичные замечания о ее наивности, Северус помнил, что альтруизм в Гермионе сочетается с желанием проявить себя и добиться чего-то стоящего.

Грейнджер тем временем завершила свой спич, просмотрев параллельно все полки на уровне глаз, и теперь скрючилась, изучая нижние, позволяя Снейпу наблюдать ее с еще большей высоты, чем обычно. Чуть растрепанный пучок волос вело влево под собственным весом, и в нем торчало испачканное зелеными чернилами перо.

Насладившись этой слегка нелепой картиной любви к знаниям, которая выше любви ко сну, Северус сжалился и подсказал:

— Работы по узким тематикам обычно в соседнем шкафу, здесь более общие.

Девчонка выпрямилась так бодро, словно у нее вместо позвоночника пружинка, и Снейп на мгновение позавидовал бездонным запасам энергии двадцатилетних. Отпахать сутки в больнице и иметь силы счастливо рыться в книжках, болтая о какой-то чепухе, взамен того, чтобы отправиться прямым ходом в славное местечко Кроватьшир и провести в нем часиков двенадцать.

И хоть в свои сорок три Северус чувствовал себя гораздо лучше, чем в тридцать три, и до, поэтически выражаясь, начала поры увядания оставалось еще лет пятьдесят, после бессонных ночей он ощущал себя инферналом на полюсе — медленным, ленивым, и на все нужны колоссальные усилия.

Грейнджер же трещала, умудряясь вести разговор без участия Снейпа.

— И я просто безгранично восхищаюсь его методами. Такой профессионализм, такая широта познаний! — Она уже высмотрела себе парочку небольших книг и теперь застыла посреди прохода, придирчиво оглядывая полки: вдруг где-то рядом прячется сокровище?

— А вы, Северус? Просто побродить или ищете что-то конкретное?

— Побродить, — поучаствовал он в беседе.

— О, я бы тоже с радостью, — девушка мечтательно вздохнула. — Но надо успеть выспаться, что-нибудь испечь, а потом мы хотели собраться на Гриммо. А завтра опять в ночь, но хотя бы не сутки.

То, как Грейнджер безропотно выносила зверский график Мунго, вызывало у Снейпа нечто, похожее на симпатию. Проведя сам несколько лет в режиме «днем учитель, ночью шпион», он очень хорошо понимал, как выматывает спать по скачущему графику и во время бодрствования работать с полной самоотдачей.

— Поттер с Уизли наняли вас в качестве поставщика еды? — поинтересовался он.

— Лучше уж поставщиком еды, чем поставщиком пространств для их декораторских навыков, — пробурчала она. — Нет, просто так совпало, что все сейчас тут: Джинни вырвалась в Британию на пару дней, у Луны затянулась подготовка к очередной экспедиции, Невилл на следующей неделе возвращается в Южную Америку после, ну…

В прошлом месяце внезапно умерла мать Лонгботтома, и мальчишка, прервав свою престижную стажировку под руководством одного из ведущих гербологов мира, примчался на родину. Снейп назвал бы кончину Алисы Лонгботтом избавлением, но мнение это предпочитал держать при себе. Не то чтобы Северус проявлял интерес к судьбам бывших однокашников и учеников, но, будучи соседом Гермионы, он поневоле знал о них всех гораздо больше, чем желал.

— Постарайтесь не напиваться и не забудьте зажечь фонари Джека, — ворчливо напомнил он ей.

Девчонка попыталась нахмуриться в ответ, но именно в этот момент зевнула. Наблюдать, как Грейнджер раздувает ноздри и жмурится, пытаясь зевнуть с закрытым ртом, как приличная дама, а не как уличный побирушка, раззявив пасть, было забавно.

— Вас проводить? — неожиданно для себя ляпнул Северус. Конечно, среди бела дня и так близко к Косому переулку вряд ли бы кто-то рискнул навредить Той Самой Грейнджер, но девчонка все-таки не спала сутки, как бы не расщепилась при аппарации.

Гермиона улыбнулась ему, чуть порозовев.

— Спасибо, но вы же совсем ничего не купили. Доброй книжной охоты, я доберусь сама, не волнуйтесь.

Чуть коснувшись кончиками пальцев его предплечья на прощание — Северус недоуменно вздернул брови, — Грейнджер отправилась через дебри литературы в сторону кассы.

Снейп с минуту стоял, невидяще глядя на коллекционное издание «Спагирия сквозь века», потом очнулся, сцапал невесть как затесавшуюся на полке среди томов «Алхимического ежегодника» редкость, и двинулся вглубь магазина, старательно не думая о случайной встрече.

_________________________________

После букиниста он еще побродил по Лондону, волшебному и магловскому, как будто выискивая поводы отложить возвращение домой.

Солнце катилось по небу, все туже скручивалась пружина в груди, а Снейп, нетипично для себя безразличный к толпам вокруг, заглянул в магазин записей, поперебирал пластинки, поспорил с продавцом о том, действительно ли Би Би Кинг — король блюза, навестил любимую забегаловку, торгующую фиш-энд-чипс, и ел потом из пропитавшегося маслом и уксусом газетного рожка, сидя на лавочке в скверике, щурясь, как довольный кот.

Северус хотел надеяться, что этот Хэллоуин окажется не столь… своеобразным. Оглядываясь назад, он про себя отмечал, что прошлый год можно считать успешным не только в плане соблюдения условий сделки. Он еще и обзавелся двумя друзьями.

Для начала Диоген. Полужмыр отличался нравом кротким и ласковым, чутко улавливал скачки взрывного хозяйского темперамента и всегда мчался помогать Снейпу управлять гневом по методу воротника. Попробуй позлиться хорошенько, когда на шее у тебя почти два стоуна счастливо мурлыкающего кота.

Вороватая натура, правда, никуда не делась. В отсутствии рядом цыплят Диоген переключился на мелкие предметы. Вернув владельцам десятка два перчаток и носков, которые питомец тягал с бельевых веревок и еще непонятно откуда, Северус дошел до того, что при помощи соседки — какое унижение! — повесил на почте городишки объявление-предупреждение о хвостатом клептомане. В результате они с котом стали одной из тем местных новостей, что чудом не кончилось нарушением Статута о Секретности, поскольку Снейп был на волосок от того, чтобы проклясть вообще всю округу, и лишь вмешательство Грейнджер уберегло «почтенную публику» Хелстона от гнева бывшего Пожирателя Смерти.

Кот хозяина откровенно обожал и, один раз пережив расставание с дорогим человеком, относился к Северусу на манер склонной к гиперопеке мамаши, следящей за непутевым дитяткой недреманным оком. Хвостатый наглец контролировал, нормально ли Снейп спал, достаточно ли ел и регулярно ли ходил на улицу. Если Диоген решал, что хозяин плохо питается, то обязательно притаскивал ему «дополнительный рацион» из пойманных мелких грызунов, заботливо складывая гостинцы спящему Северусу на грудь и искренне недоумевая, отчего тот сердится.

К числу сверхспособностей Диогена относилось умение находить со всеми общий язык: он в рекордные сроки навел мосты с Крукшанксом. Первоначально полужмыры относились друг к другу с долей ревнивой враждебности, но в итоге спелись и держали всю округу под пятой. Точнее, восемью умилительно розовыми пятками, обрамленными пушистой рыжей или белой шерстью.

Делить жизнь с котом оказалось и утомительно, и как-то комфортно. Но второе добавление к Снейпову кругу постоянного общения влияло на него еще сильнее.

Северус вроде как… подружился… с Грейнджер. Или, скорее, это она с ним подружилась. Почему девчонка решила тратить часть своего и так практически несуществующего свободного времени на него, оставалось для Северуса загадкой. Но Гермиона грамотно составила план кампании по завоеванию расположения: помогла выбрать для кота приданое, потом заманила в Лондон на автограф-сессию Пратчетта — пришлось вытерпеть гигантскую очередь, но оно того стоило, — и постоянно подкармливала пирогами. И под прикрытием этих невинных жестов нагло пригласила себя в жизнь Снейпа.

Разумеется, он возражал. Он перебрал все методы, от вербальных гадостей до мелкого пакостничества, но с нее все стекало, как вода с келпи. Выискивая подвох в ее мотивах, он так и ждал, когда о его секрете станет известно всему свету, ну или хотя бы ее верным, но скудоумным дружкам. Время шло, Грейнджер счастливо обсуждала с ним литературу, мелкие новости, очередные кошачьи причуды, но не задавала никаких вопросов об их совместном приключении на Хэллоуин. Не появилось никаких статей, никаких незваных гостей, никаких намеков от знакомых.

Гермиона просто взяла и расширила их маленькое соглашение. Они избегали по-настоящему серьезных и тревожных тем, но могли аккуратно поговорить об общем прошлом. Не до конца перестали делать вид, что впервые встретились чуть больше года назад, но уже не прикидывались совершенными незнакомцами. Это их «между»-состояние одновременно и радовало, и раздражало.

Наверное, правильнее было бы наконец содрать эту корку, вычистить рану их общего прошлого и дать ей спокойно заживать, но в какой-то момент их регулярные разговоры о котах, книгах, волшебной и магловской науках, котах, башмаках, сургуче, капусте, королях и котах стали приносить ему настоящее удовольствие, и он начал страшиться их потерять.

Грейнджер из невыносимого ребенка умудрилась вырасти в знающую себе цену, но не страдающую излишним самомнением интеллигентную молодую женщину. Целительский циничный юмор, который неизбежно подцепляли все, проведшие больше года в штате Мунго, отлично дополнял острый, проницательный ум.

А ее неожиданное увлечение выпечкой, хоть и постоянно подталкивало его ляпнуть какую-нибудь гадость о подспудном желании стать копией Молли Уизли, было приятным бонусом.

Доев картошку с рыбой, Северус тщательно вытер руки платком, посмотрел на часы, выудил из кармана уменьшенную книгу, огляделся украдкой, вернул тому исходный размер и принялся за чтение.

_________________________________

Выбравшись из постели когда день уже клонился к закату, Гермиона, позевывая и жмурясь от заливающего кухню солнца, расставляла на рабочем столе принадлежности для выпечки.

Изначально она собиралась соорудить на скорую руку пирог с курицей и, может, что-нибудь с яблоком, но настроение у нее сейчас было на что-то посложнее, позаковыристее. И хоть ей очень нравилось делать все руками, так, как ее учила мама, магия в кулинарии порой приходилась невероятно кстати, упрощая скучные дела вроде чистки картошки и помогая пище готовиться быстрее.

Поразмыслив, Гермиона остановилась на пироге с говядиной и элем, сытном, согревающем и богатом на оттенки вкуса. И, может быть, тыквенные маффины? В холодильнике уже неделю скучала мускатная тыква.

Мурлыкая себе под нос, она занялась делом.

Для многих друзей и знакомых ее интерес к выпечке стал открытием. Гермиона в их понимании была человеком, не совместимым с кухней. Что до определенного возраста было правдой, базовые навыки готовки она едва освоила, о чем потом многократно жалела в их ужасный год в бегах. Именно тогда, запивая бледным, заваренным по пятому кругу чаем пригоршню мерзлых ягод — их с Гарри скудный обед, — Гермиона и поклялась себе, что обязательно научится готовить, если выживет в этой войне.

Никто не мог сказать, что Гермиона Грейнджер не держит слово. Летом девяностого восьмого, вернувшись из Австралии с ошарашенными, но простившими ее родителями, она взялась за обучение с такой же твердой решимостью, какую применяла ко всем проблемам в своей жизни. Однако чисто на настрое выехать не получилось. Результаты не очень радовали, и Гермиона начала подозревать, что просто обладает кулинарным антиталантом, пока на арену не вышла миссис Грейнджер. Ласково, но твердо, она выяснила, откуда вдруг взялось такое отчаянное желание научиться готовить. И Гермиона призналась во всем: в страхах, голодных и холодных днях и ночах, в шепоте порожденного чистым злом медальона, в гнетущем ощущении беспросветности. К концу рассказа плакали обе. Покачав головой, мать обняла до сих пор казавшуюся ей тощей дочь, во взгляде которой отчаянная решимость чередовалась с пустотой снарядного шока, остро сожалея, что не смогла уберечь ее от всех бед, и пообещала помочь.

Медленно, постепенно, без той несколько истерической настойчивости, с которой Гермиона пыталась покорить кухню в первый раз, они учились. К импровизированным урокам присоединился и мистер Грейнджер, ответственный в их семье за гриль и запекание мяса.

Позже они все согласились, что эти проведенные за готовкой часы очень помогли наладить их отношения. Фактически родители узнали свою взрослую теперь дочь заново, а дочь научилась наконец-то не скрывать от родителей важную часть своего мира и себя.

И вот где-то под Рождество Гермиона поняла, что готовить ей не очень нравится, но выпечка — настоящее удовольствие. Ей нравилось замешивать и месить тесто, нравилось ощущать его текстуру в руках, выбирать и подготавливать начинку, поглядывать в духовку, проверяя, как себя чувствует пирог, с наслаждением вдыхая запах свежего печева. И если для условного рагу чистить и нарезать овощи было скучно, то для коттедж-пая этот же процесс был медитацией.

Да, она вряд ли будет делать многоярусные торты с лепными фигурками и завитушками из мастики, но ей этого и не требовалось. Она находила красоту в более простой выпечке и гордилась своими успехами.

Даже Рон, среди них троих державший титул кулинарного эксперта, преодолев первоначальные опасения и попробовав ее корнуоллские пирожки, заметил, что результат неплох. Признание чрезвычайно льстило, хоть Гермионе с Гарри и пришлось устроить потасовку с Роном, потому что друг пытался слопать все пирожки в одиночку.

Гермиона впервые поняла, почему миссис Уизли постоянно норовила всех кормить. Было удивительно приятно наблюдать, как близкие тебе люди с удовольствием уписывают приготовленное тобой.

Снейпа и того удавалось задобрить чем-то вкусненьким. Иногда ей казалось, что, не принеси она в тот день их повторного «знакомства» яблочный пирог, он бы дал ей от ворот поворот. Сосед до сих пор предпочитал выпечку с яблоками любой другой.

Гермиона не сомневалась, что одна из ее дальних тетушек, большая фанатка книг по психологии самопомощи в мягких обложках, многое могла бы сказать о мазохистских наклонностях и потребности в постоянном поощрении у племянницы, потому что как иначе можно трактовать отчаянное стремление наладить отношения с человеком, в лучшие свои дни невыносимым, а в худшие — невероятно гадким?

Однако Гермиона давно поняла, что о Снейпе надо судить не по словам, а по делам его. Он на чем свет стоит бранил вороватого Диогена, но безропотно тягал полужмыра на плечах и возвращал кошачьи трофеи владельцам, выглядя при этом так, словно ему поручили детским совочком срыть до основания навозную кучу. Он постоянно грозился наложить на свою половину дома Фиделиус, чтобы «наконец-то лишиться удовольствия принимать вас у себя», но при этом одалживал ей книги, суля все кары небесные, если она хоть как-то им навредит, и тайком шастал к Гермионе в сад, не давая ее несчастному розмарину зачахнуть. Он угощался ее выпечкой с лицом приговоренного к казни и держал на виду банку с безоарами, но порцию всегда съедал подчистую и быстро.

В общем, Снейп обожал устраивать драму на пустом месте, возмущаться всем подряд и отвлекать внимание от своих хороших поступков, говоря гадости. Поэтому за пару дней до Хэллоуина, когда он принес ей фонарь Джека, она сосредоточилась именно на тыкве с неугасимой свечой особого, явно личной разработки Северуса, состава, а не на ядовитых комментариях о ее прошлогодней глупости и том, что два раза подряд у него желания с ней нянькаться нет.

Ее искренняя благодарность за тыкву — гораздо более красивую, чем те, что вышли у нее с мальчишками, — заставила его смутиться, проехаться по ее навыкам украшения лужаек и способностям вырезать фонари из овощей и ретироваться.

Снейп напоминал ей одновременно подростка, совершенно не умеющего выражать свои чувства, а чаще всего сконфуженного тем, что они у него вообще откуда-то берутся, дикобраза, так и норовящего ощетиниться по любому поводу, и скорпиона из претенциозной притчи, который не мог держать свое жало при себе даже ради собственного блага.

Там, где другой бы давно обиделся, она забавлялась, видя прямо сквозь его вредную натуру.

Вообще, по мнению Грейнджер, навык не принимать чужую злобу близко к сердцу был важен для целителя. Стоило ей начать обучение в Мунго, Гермиона выяснила, что люди очень часто говорят неприятные и откровенно гадкие вещи, когда им плохо, больно, страшно, а порой просто неловко. Она довольно быстро нарастила себе шкурку потолще и перестала даже замечать обидный подтекст многих фраз. Бегать рыдать в раздевалку из-за того, что мучащийся от постоянной боли человек назвал тебя косорукой коровой, когда ты, подавая ему напиться, капнула на одеяло, не помогало на самом деле никому. Гермиона извинялась, ласково улыбалась и старалась работать лучше.

Была еще одна категория больных — чаще всего пожилые дамы, — которые говорили гадости в расчете на эмоциональный отклик. Завидев слезы на глазах бедолаги-стажера, они просто расцветали, подпитываясь чужими переживаниями, словно вампиры. Или, счастливо и молодо блестя глазами, эти старухи строчили жалобы на недостаточно любезно ответившего на их откровенно оскорбительное замечание сотрудника, упиваясь своей мелкой властью. Жалобы их, правда, шли прямым ходом со стола секретаря в камин, но это неважно. Стратегией борьбы с такими любителями поживиться за чужой счет у Гермионы было не выдавать ту реакцию, которой от нее добивались. Злоязыкие кумушки из палат получали вместо ожидаемых рыданий любезную улыбку, вместо агрессивного ответа — сдержанный профессионализм. Кончилось тем, что на нее написали жалобу «была навязчиво вежлива и издевательски спокойна, объясняя суть процедуры».

Гермиона не позволяла использовать свои эмоции против себя, и это почти всегда замечательно работало. Даже со Снейпом за прошедший год она отлично научилась не поддаваться провокациям, и хоть изредка его слова и правда задевали, она мягко намекала ему, когда неплохо было бы перестать вести себя как задница, зная, что позже он всегда найдет способ загладить вину, поскольку понимает, что перегнул палку.

Добиться от Северуса признания своей неправоты вслух было занятием практически нереальным, и не потому, что он считал себя непогрешимым идеалом, а потому, что его навыки коммуникации, как сказала бы Гермионина тетушка, требовали интенсивной работы над собой. Снейп тут тоже предпочитал поступки словам и таскал ей полезные зелья, подкидывал вкусняшки для котов, а один раз после особо нехорошей ремарки даже подстриг лужайку. Вид у него при этом был надменно-виноватый.

_________________________________

Солнце давно село, Канун вступил в свои права, у Грейнджер в окне гостиной приветливо сияла подаренная им тыква, а тянущее чувство в груди все не спешило позвать Северуса на встречу с очередной заблудшей душой.

Он привык быть готовым к закату и до рассвета обычно провожал трех-четырех покойников, не больше, все-таки немало сил и упрямства требовалось, чтобы продержаться в мире живых и не пойти дальше сразу.

Конечно, вечерок выдался противный, с мелким дождиком и пронзительным ветром, приятно остаться дома в такую погоду, но Северус предпочитал в долгий ящик дел, особенно сложных, не откладывать. Поэтому сидеть и гадать, неужели вдруг на этот Хэллоуин ни у одной мертвой души нет незавершенных дел, его раздражало.

Гермиона еще засветло уметелила на вечеринку, старательно балансируя двумя здоровенными коробками с выпечкой, — девчонка как-то раз добрых полчаса рассказывала ему, как важно не заколдовывать еду и как меняется вкус. Снейп, конечно, предпочел бы, чтобы она осталась дома под охраной фонаря, но также признавал, что в прошлом году это ей не особо помогло. Ему просто не хотелось опять всю ночь решать ее проблемы.

Умиротворение, с которым он провел день, сошло на нет очень быстро: все валилось из рук, не читалось, не лежалось и уж точно не работалось. Можно было написать письмо редактору «Зельеварческого ежеквартальника», помпезной бездари, как раз подходящее настроение, чтобы учинить кому-нибудь разнос.

Диоген, в отличие от Крукшанкса Северусовой Хэллоуинской ипостаси не боявшийся ни капли, почуял, что хозяин нервничает, и пришел утешать со своей лежанки у камина. Вспрыгнул на спинку дивана, где Снейп сидел нахохленным вороном, ткнулся сухим и розовым со сна носом в ухо и успокаивающе запырчал. Чем он вообще заслужил такую любовь от полужмыра — непонятно.

Сдавшись, Северус запрокинул голову и закрыл глаза, позволяя коту устроиться рядом и для разнообразия побыть не воротником, а шапкой.

Странно, но под ритмичное мурлыканье муторное ворочавшееся в груди ожидание стало куда проще выносить.

Снейп очнулся от полудремы, когда Диоген принялся вылизывать бок, заодно проявляя заботу и о шевелюре хозяина, смачно причмокивая в процессе. Северус вздохнул и почувствовал, как напрягается в груди тянущая его куда-то темная нить. Дождался.

Отобрав у кота прядь, которую тот зажал в лапах и упоенно жевал, он пригладил сотворенное питомцем гнездо, поморщившись от ощущения обслюнявленных волос, погрозил хвостатому бедствию пальцем и пошел одеваться.

Мелкий дождик успел превратиться в туман, Северус, ежась от противной сырости, поплотнее намотал шарф на шею. И хоть на здоровье он не жаловался вообще, горло все-таки берег тщательно.

Сосредоточившись, он последовал за зовущим чувством.

Выкинуло его под ливень. Проклиная родную паршивую погоду, Северус наложил на себя импервиус, ощущая, как пара капель воды с достоинством неторопливо скользят вниз за шиворот.

Футах в шестидесяти от него раскинулся черно-белый фахверковый двухэтажный дом тюдоровской архитектуры, знававший не просто лучшие годы, а, пожалуй, лучшие века. Зато окружало его такое количество защитных чар, что у Северуса не возникло сомнений, какова основная статья расходов у владельцев — плата мастеру-зачарователю за поддержание этого безобразия в рабочем состоянии. Похоже, в «Гринготтс» или Министерство было проще проникнуть, чем сюда. А учитывая, что Поттер со товарищи нахрапом вломились в самые защищенные здания Волшебной Британии — а в Министерство даже дважды! — Северус на месте хозяев на чары бы не уповал.

В узких окошках первого этажа выстроилась целая череда разнообразных тыкв всяческих форм и размеров, свет же горел только в одном, угловом на втором этаже.

Снейп завертел головой, высматривая «клиента», но двор был пуст. Чертыхаясь про себя, Северус зашагал вокруг дома по мокрой дорожке, ощущая колебания чар. Покойник явно был где-то рядом и, похоже, очень хотел зайти в гости.

На заднем дворе он обнаружил маленькую фигурку, голыми руками трудолюбиво расплетающую уже последний защитный контур, создавая в нем небольшую лазейку. Заинтригованный, Северус заторопился подойти ближе.

Навыки работы с чарами при жизни у покойника были впечатляющие, надо признать. Пальцы так и летали, вычерчивая руны, подцепляя нематериальные нити магии, из которых сплеталось само основание купола. Распускались они с легкостью, будто повинуясь воле рукодельницы, нашедшей ошибку в вязании.

Снейп негромко заметил:

— Вряд ли тебя там ждут.

Покойник оторвался от работы и повернул голову на голос. Северус едва не застонал вслух. Волшебная Британия, конечно, по сути своей — большая деревня, но было бы неплохо хотя бы один Канун не встречать покойников, которых знал лично.

Алиса Лонгботтом — осунувшаяся, седая, сухая под проливным дождем, — смотрела на него пронзительным взглядом. Видимо, смерть вернула ей хотя бы частицу разума, потому что в глазах покойницы мелькнул проблеск узнавания.

— Снейп! — проскрежетала она хриплым, словно заржавевшим от долгого простоя голосом. — Какая встреча! — Пружинистым шагом Алиса подошла поближе, и, не будь Северус тертым калачом по жизни, первый удар он бы даже и не заметил. От прямого в челюсть он увернулся, а вот от прилетевшего с левой в нос — нет. Хрустнуло, из глаз посыпались искры, в ушах зазвенело, во рту возник противный вкус, рука рефлекторно взметнулась к лицу, словом, произошло все то, что бывает при переломе носа. Снейп уже сбился со счета, который раз его ломал.

— Сам знаешь за что, мудила! — яростно прошипела Лонгботтом, прекращая атаку. — И это меньшее, что ты заслужил! Добавила бы еще за все твои заслуги, да ты, похоже, и так расплачиваешься сполна. Да и не до тебя мне.

Осоловело помотав головой, Северус вытащил палочку, привычным движением навел на лицо и наколдовал эпискеи. Внутри он просто клокотал от того, как по-глупому подставился, расслабился, привык, что покойники его побаиваются, и вот результат — очередное унижение! Поэтому выбирать выражения и миндальничать он не стал:

— Свершаешь собственный крестовый поход, Алиса? — хмыкнул Снейп, демонстративно глядя ей в глаза.

Покойница даже не моргнула, таращась на него. Она всегда слыла сорвиголовой.

— А если и так, — с вызовом ответила Лонгботтом. — У меня есть все основания.

— У тебя их нет, — отрезал он. — Ты, если вдруг еще не осознала, мертва. А мертвые живым не вредят.

— Ах, какой правильный, полюбуйтесь на него. А когда ты детей гнобил, профессор, это тоже было им не во вред? Когда ты над ними издевался и когда пыткам подвергал?

Северус хотел было нависнуть над ней, давя ростом, потом вспомнил о едва вправленном носе и передумал, вместо этого презрительно оскалившись.

— Ты не знаешь про меня ничего, и не тебе меня судить.

— Да-да, — отозвалась она. — Но вообще-то мне. Ты. Травил. Моего. Ребенка. Козел! И я с тебя за это спрашиваю, и мне насрать, Анку ты, Владычица Озера или еще кто.

Красный туман гнева начал застилать глаза Северуса. Как она смеет?! Да, он был хреновым преподавателем и был более чем предвзят к некоторым из детей, но в конце Снейп заплатил за их шанс на выживание своим всем. Годами, душой, жизнью. Он отдал всего себя без остатка, так что уж извините его за то, что в процессе он не протягивал соплякам вышитых платочков для их текущих носов.

— Кем это ты себя возомнила, — зашипел он, чувствуя, как сводит зубы от холодного сырого воздуха. — Я за все ответил сполна перед тем, кто действительно имеет право распоряжаться судьбами, не тебе чета! Пока я был директором, никто не погиб, и ты даже не представляешь, чего мне это стоило. Так что умерь праведный пыл, тем более твой мальчишка давно перестал считать меня врагом номер один. — И это было правдой, Невилл за кошмарный последний год учебы вырос в молодого мужчину с твердым моральным компасом и некоторым пониманием, что такое настоящая взрослая жизнь. Они даже поговорили как-то раз, в конце девяносто девятого, столкнувшись в Хогвартсе у Минервы. Точнее, Лонгботтом окликнул его и, старательно глядя Северусу в область левого уха, произнес явно отрепетированный монолог на тему «Вы мне совсем не нравитесь, и я вас не прощаю, но ненависти и страха к вам не испытываю, и спасибо за то, что сделали, давайте больше никогда не встречаться». Снейп тогда не удержался и поинтересовался, не по совету ли психотерапевта Невилл все это устроил. Мальчишка залился помидорным цветом, пробурчал что-то о злодейской натуре Северуса, но не сбежал. С тех пор Лонгботтом демонстративно здоровался со Снейпом, как с равным, и всеми силами показывал, что отпустил прошлое. Северусу даже показывать потребности не было.

Алиса смотрела на него, кусая потрескавшиеся губы. Дождь хлестал как из ведра, и, хоть ее он не касался, она все равно напоминала мокрого куренка, очень злого на весь свет.

Северус и сам не понаслышке знал, что такое «иметь взрывной темперамент», но в ее поведении, в исходящем от нее инферно гнева не было ничего здорового. Видимо, Алиса Лонгботтом горести земные позади оставить смогла, а вот злобу — нет.

— А ты заматерел, Снейп, — хмыкнула она. — Всегда язык был что бритва, но теперь как-то больше впечатляет. В любом случае жди, я пока свои дела не сделаю, ни за какую вуаль не пойду.

Северус закатил глаза. За кого они его принимают, эти покойники? Он им не социальная служба, потакать каждому капризу. Этому кота пристрой, той накраситься дай, этого мотивируй дальше двигаться. Странно, что еще со списком покупок гонять не начали. Никакого уважения к посланнику Последнего Судии.

— Так просвети же меня, что удерживает тебя в этом мире?

Алиса смотрела в его глаза долго-долго, не моргая. Снейп импровизированный поединок в гляделки выиграл на чистом упрямстве.

— Я хочу увидеть Невилла, — тихо сказала она. — Мне нужно кое-что ему передать. Ну и в идеале поздороваться со старой каргой.

Снейп кивнул. Ожидаемо.

— Я так понимаю, это дом Августы, — указал он в сторону черно-белого фахверка. — Но зачем тогда ты разбираешь чары? Они обычно пропускают даже усопших членов семьи, внутрь не дадут пройти фонари Джека.

— Я знаю, — скривилась она. — Но, кажется, к списку болезней моей свекрови добавилась паранойя. В мой последний визит ничего подобного тут не было. А нынешние чары даже кровных родственников строго фильтруют.

— Выглядит гостеприимно, — согласился Северус, с интересом ученого рассматривая особо хитроумно вплетенное в защиту атакующее заклинание. Он видел не меньше пяти условий срабатывания, но в этой области он дилетант. — В последний год войны на дом напали, — снизошел до пояснений Снейп. — Невилл в Хогвартсе практически открыто бунтовал против режима лорда, и тот решил использовать Августу, чтобы утихомирить мальчишку.

Алиса заскрежетала зубами, и звук был настолько противный, что Северуса передернуло.

— Твоя свекровь дала им на орехи и сбежала в один из безопасных домов Ордена. Если память мне не изменяет, она скрывалась у Арабеллы Фигг. Полагаю, опыт настолько ей не понравился, что миссис Лонгботтом теперь даже в мирное время перестраховывается.

— Бедняжка, — вздохнула покойница, — как же она вынесла такое соседство.

— Не любишь котиков? — вздернул бровь Северус. В среде орденцев явочную квартиру миссис Фигг котировали ниже других из-за жуткого запаха и парящих в воздухе клоков шерсти.

— Вот как раз таки Арабелле и ее котикам я тут и сочувствую. Терпеть эту стерву!

Алиса снова повернулась к дому, и Снейп успел заметить нехороший, маниакальный блеск ее глаз.

— Как же я хочу с ней поговорить… — Пауза. — Но Невилл важнее. Идем!

Они вернулись к последней линии защиты, где стараниями покойницы прореха еще не появилась.

Северус помедлил.

— Если ты хоть как-то попытаешься навредить живым, — предупредил он Алису, — рассержусь не только я. — Это последнее «я» раскатилось по земле сухим стуком, словно капли дождя вмиг превратились в градины. — Мы друг друга поняли?

Она раздраженно кивнула и нетерпеливо топнула ногой по не шелохнувшейся в ответ луже на дорожке.

— Пошли уже!

Снейп взял ее за руку, проводя сквозь последний барьер, и у самой двери дома она прошептала себе под нос:

— Хоть бы Невилл был здесь.

Северус замер, не донеся до земли левую ступню.

— Что значит «хоть бы»? — шелковым тоном спросил он у Алисы.

— То и значит, я не знаю, где он живет, — проворчала она.

Мысли Снейпа неслись, как скоростной японский поезд со смешным именем, ища подвох. Умершие всегда могут найти человека, им не нужен ни адрес, ни название камина в сети летучего пороха, почему тогда Лонгботтом не знает, где ее сын? Он прислушался к себе, проверяя, не перепутал ли с заблудшей душой какую-нибудь темную тварь. Но в груди уже привычно свивалась кольцами раскаленная проволока, подсказывая, что все верно, он не ошибся.

Стараясь убрать из голоса нотки недовольства, Северус заметил:

— По моему опыту, у всех получается найти кого-то.

— Рада за них, — огрызнулась Алиса. — Но я вообще никого не чувствую, я и сюда-то по памяти добралась, не по следу свекрови.

Странно. Очень странно. Подозрения, что Алиса не в себе, находили все больше и больше подтверждений. Смерть, конечно, исцеляет любые болезни, но, возможно, дело было именно в Непростительных? В каком-то жутко старом тексте, еще донорманнских времен, Северус, продираясь через уэссекский диалект древнеанглийского, читал рассуждения о последствиях Непростительных не только для сотворившего заклинание, но и для реципиента. Быть может, бесчисленная череда круцио повредила саму суть личности женщины? Кто знает.

— Ладно, — проворчал Снейп, открывая наконец заднюю дверь дома.

Внутри было темно и пахло немного теплицей и чуточку старой пылью. Гоменум ревелио показало всего одного человека.

— Спорим, это миссис Лонгботтом?

Алиса ничего не ответила и направилась к лестнице с выражением угрюмой решимости на лице.

Старые деревянные ступени не издали ни звука под их ногами, пламя свечей в настенных подсвечниках не колебалось, когда они шли мимо. В коротком полутемном коридорчике, из-под двери в конце которого выбивалась полоска света поярче, они замерли.

Лонгботтом парой быстрых жестов — такими пользовались авроры во время операций — показала, что зайдет и посмотрит сама, а Снейп пусть остается прикрывать. Северус закатил глаза и в не принятых у авроров, но не менее экспрессивных жестах показал, что черта с два он ей позволит идти одной. Поругавшись в полном молчании и пригрозив друг другу страшными карами, они решили заглянуть вдвоем.

Медленно-медленно Снейп потянул за ручку. Он знал, что дверь скрипнуть не должна, но с Лонботтомами все вечно шло наперекосяк. Северус просунул голову в образовавшуюся щель и почувствовал, как чуть ниже то же самое сделала Алиса.

В обшитой панелями темного дуба спальне в кресле у камина дремала Августа в ночном ансамбле. На столике подле нее стоял пустой стакан, скорее всего, из-под хереса.

— Так и знала, что она носит колпак, — хохотнула ее невестка.

— И обогатившись этой бесценной информацией, мы откланяемся, у тебя есть дела поважнее, чем подглядывать за почтенными матронами, — прошипел в ответ Снейп.

— Почтенными, мать твою, ну да, — проворчала она, пытаясь протиснуться в комнату, но Северус ухватил ее за воротник и, как нашкодившего котенка, утянул в коридор. Алиса попробовала брыкаться, но он на нее цыкнул и встал, закрывая собой дверь в спальню.

— Мы договорились.

— А я всего лишь хотела попрощаться, — процедила Алиса, поправляя воротник.

— Исключено.

— Слушай, Снейп… Только не говори мне, что ты на моем месте не воспользовался бы шансом. Я хочу поквитаться за все, что она и ее чокнутая семейка делали с моим ребенком. Ты же сам знаешь, каково это!

Вот это был удар ниже пояса. Северус застыл соляным столпом. Покойница продолжала:

— Пойми, Невилл остался с этой стервой, моей свекровью, которая видела в нем только копию Фрэнка и не давала моему сыну быть собой!

— Я думал, — осторожно заметил он, — что она хотела вырастить его похожим на отца.

— Если бы! Она пыталась воссоздать в моем мальчике своего сына, вечно сравнивала, сравнивала не в пользу Невилла, ей всегда было недостаточно! Фрэнка старуха тоже пилила, хотела, чтобы он был активнее, амбициознее, приносил славу их почтенному имени. Благо Фрэнк — флегматик, и его мамашины капризы не беспокоили. Не сомневаюсь, что карга свела своего мужа в могилу причитаниями о том, как ему надо больше походить на ее отца, — Алиса сделала губами неприличный звук. — Даже думать не хочу, что за этим стоит.

Небольшое рациональное зерно в ее словах все-таки было, признал Снейп, медленно оттесняя покойницу обратно к лестнице.

Северус хорошо относился к женщинам с характером. Минерва, Поппи, та же Грейнджер, с поправкой на возраст.

У карги Лонгботтом же сильная воля, по мнению Северуса, скорее больше походила на ослиное упрямство, а узость мышления сводила окончательно это достоинство на нет.

Хотя его «товарищ по общему делу» Люциус, случись им со Снейпом пересечься, так жаловался и ныл о невыносимой старой перечнице, с которой не сходился во мнениях в Министерстве постоянно, что порой Северус готов был простить Блистательной Августе все прегрешения, включая внука-остолопа.

Миссис Лонгботтом была яростно, как-то слепо верна Дамблдору, и Снейп иногда задумывался, сколько в той вере истинного желания пресловутого «общего блага», а сколько — фанатизма.

Мальчишку она загнобила до такой степени, что, будь Северус более хорошим человеком, он бы Лонгботтома жалел, но у него всегда была проблема с эмпатией, а уж понимание, что перед ним второй ребенок из пророчества, вводило его в ярость и отвращение к себе настолько сильные, что он щедро выплескивал их на всех вокруг, лишь бы не захлебнуться самому.

Но и в Алисиной слепой ненависти было что-то тревожащее. Да и логика в ее рассуждениях прихрамывала на обе ноги. Старуха все-таки растила ребенка, старалась воспитать его достойным человеком, как умела, и в итоге преуспела.

— По крайней мере, он рос в мире волшебства, не чувствуя себя чужим, — Северус сам не знал, зачем вступил с ней в спор, и уж совсем не знал, зачем проводил параллели с собственным непростым детством. Алиса своими словами все-таки задела его.

— Да уж, ведь это были такие хорошие, маглолюбивые чистокровные! Закоснелые идиоты так опасались, что Невилл — сквиб, что чуть не сжили его со свету своими методами пробуждения в нем магии! Экспериментаторы хреновы! Вышвырнули его в окно! Пытались утопить! Столкнули с лестницы! — кипятилась Алиса.

Снейпу невольно вспомнились давным-давно сказанные Альбусом слова о Потерянных Мальчиках, державших в руках судьбу Волшебной Британии. Риддл, Поттер, сам Северус, Лонгботтом. Даже трусоватый Драко, которого школьная молва почему-то упорно считала его крестником. Множество несчастных детей с подвластной им великой мощью магии. Только мама-Венди так и не прилетела.

Тяжко вздохнув — он в Мрачные Жнецы нанимался, не в психотерапевты, — Снейп схватил ее за плечи, заглянул в глаза и чуть ли не по слогам процедил:

— Он жив. Он не сломался и никого не винит. Он жив, и защитник ему сейчас не нужен. Нужна память о матери, которая его любила. Иди и попрощайся с ним, как следует, месть оставляет только пустоту, уж поверь.

Алиса отвела глаза и надула губы. Что-то в ее выражении на мгновение напомнило Северусу о Бэлле. Потом взгляд покойницы прояснился, и она тяжело вздохнула.

— Давай хотя бы ее разбудим и спросим, где Невилл?

— Ага, а если она от неожиданности отдаст концы, то это будет приятный бонус?

Лонгботтом паскудно ухмыльнулась в ответ.

— Нет, уходим. Тем более что у меня есть мысль, где может носить твоего сыночка.

Самым простым вариантом было бы связаться с мальчишкой с помощью патронуса, но Северус не знал, во-первых, как отреагирует Невилл на неожиданное сообщение от Снейпа в пол-одиннадцатого, во-вторых, способен ли сам Лонгботтом на телесного защитника. Какой смысл отправлять послание, если не сможешь получить ответ? Сам он даже после десятка требований о срочной встрече от человека, который много лет делал его жизнь адом на земле, вряд ли сорвался бы куда-то посреди ночи.

Придется прибегнуть к более медленному, но более надежному методу. И, в глазах Северуса, менее привлекательному.

Жестом велев Алисе спускаться, он последовал за ней. На этот раз она не упрямилась, и они снова оказались на заднем дворе.

Дождь утих, но было пасмурно, промозгло и темно, хоть глаз выколи. Северус поплотнее затянул шарф и повернулся к спутнице.

— Возможно, твой сын на вечеринке у друзей. Я проведу тебя, но в дом не пойдем, ты подождешь снаружи, пока я попрошу его выйти. Поняла меня?

— Ах, — прищурилась она. — Так старательно пытаешься сохранить свой маленький секрет?

— Не твое дело, — огрызнулся он, слишком торопливо и нервно.

— Да, наверняка это не та слава, о которой ты мечтал, а, Снейп?

Его мечты о славе умерли еще раньше женщины, которую он предал. Потом он мечтал о возможности обернуть время вспять, исправить ошибку, об искуплении своего греха, способе спасти ненавистного ему мальчишку, об избавлении от невыносимой ноши, а под самый конец животная, существующая на одних инстинктах часть его мечтала просто жить. Сейчас Северус не знал, есть ли у него настоящая мечта, разве что принять за нее неясную надежду на то, чтобы его было кому вспоминать добрыми словами.

— Идем, — холодно произнес он, протягивая ладонь.