Месть угнетённых (джен)

Ветер свободно гулял по маленькой грязной комнатке. Через крохотное зарешёченное оконце пробивался узенький лучик света. Чёрные стены были исцарапаны, местами выбиты, и там скапливалась вода.

Камеры Азкабана повидали много волшебников — безумных опасных убийц, на годы заточённых в этой крепости. Сейчас, что случалось довольно редко, одна из камер удерживала невиновного.

Возвращение в реальность не было болезненным. Не было боли, Гарри чувствовал лишь сильный холод. Каково же было его удивление, когда он понял, что лежит на чём-то похожем на простыню.

«Нет, всё случившееся мне приснилось, Волан-де-Морт не победил. Сейчас я открою глаза и окажусь в палатке с Роном и Гермионой», — подумал он, изо всех сил надеясь на это.

Увы, всё было не так. Вместо желанной палатки он увидел каменный потолок. Не вставая, повернул голову, оглядываясь вокруг. На тёмных стенах не было цепей, пропали кувшин и мантия, на которой он уснул после пыток Волан-де-Морта. Медленно возвращалась память, пытаясь расставить по местам обрывки воспоминаний. К сожалению, всё обрывалось на дементорах. Что было дальше — убей Мерлин, он не помнил.

Он лежал неподвижно, пытаясь осознать, где находится и что произошло. Сердце бешено колотилось, мысли путались. Постепенно он начал различать очертания комнаты: каменные стены, низкий потолок, тусклый свет, пробивающийся через маленькое окно высоко над головой.

Полежав минут десять, Гарри попробовал встать. Осторожно, опираясь на локти, он смог приподняться. Резко вспыхнувшая боль в руке была неожиданной. Гарри, не удержав равновесия, рухнул на пол, неловко выставив руки для смягчения падения.

Лёжа на полу, прижимаясь щекой к его прохладной поверхности, он пытался сосредоточиться на реальности, не обращая внимания на боль.

«Как же меня достала эта беспомощность!» — неожиданно разозлившись, подумал он.

Упорно вставая и падая, он всё же одержал эту маленькую победу.

Гарри, прищурившись, оглядывал камеру.

Там, где должна была быть дверь, была решётка с толстыми прутьями. Никаким образом нельзя было пролезть через неё, никак нельзя было выбраться.

Пошатываясь, Гарри подошёл к двери. Вцепившись в решётку обеими руками, он уткнулся в нее лбом, устало прикрыв глаза.

Холодный воздух, свободно разгуливающий по камере, задувал под рубашку, добавляя к боли ещё и холод.

Неожиданные звуки голоса и тяжёлых шагов в этой мёртвой тишине, в которой слышались лишь хриплые вздохи, оказался настолько непривычным и чужим, что Гарри застыл. Перед его камерой остановились двое мужчин. Насмешливо взглянув на парня, один из них произнёс:

— Что, Поттер, осваиваешься? Нравятся апартаменты? Оценил гостеприимство Лорда, а?

Пожиратели. И если они так свободно разгуливают по тюрьме — значит, он в Акабане. Странно, но эта мысль не вызвала ни удивления, ни тем более разочарования.

В глубине души Гарри был к этому готов, понимая, что если не смерть — то вечное безумие.

Довольный своей шуткой, мужчина захохотал. К нему присоединился и второй, и их смех эхом разнёсся по тёмному коридору, неприятно резанув по ушам.

Гарри молчал, рассеянно глядя сквозь них.

Продолжая смеяться, мужчины двинулись дальше по коридору, выкрикивая грубые замечания и отпуская неприличные шуточки. Эхо шагов стихло почти сразу, и в коридоре наступила тишина.

Несколько минут тишины показались вечностью. Вдруг холод усилился. Накатившая тоска и безысходность резким грузом давили на плечи. Голова вспыхнула болью, как тогда, когда случались видения лорда.

В ушах зазвенел предсмертный крик матери, чёрный туман сменился зелёным, и Гарри чудом не упал с жёсткого топчана, на который вернулся, оставив бесполезные попытки разыскать замо́к.

Гарри не видел, но чувствовал их.

Туман клубился перед глазами, путая и искажая очертания камеры. Кошмары, плохие воспоминания галопом проносились перед глазами, заставляя сердце биться как сумасшедшее. Дыхание сбилось, хрипло разносясь по камере…

Седрик навзничь падает на землю, окруженный зеленым светом… каменное надгробие… котёл… Всё же кончилось, почему он здесь?

Дамблдор падает с Астрономической башни. Голубые глаза затягивает пелена… В зелёном пламени виден чёрный череп. Кажется, змея уже близко, видны её острые клыки…

Сириус… Беллатриса смеётся… Остекленевшие серые глаза гаснут…

Только не это!

Гарри поворачивает голову в сторону решётки. Кажется — или дементоров уже шесть? Или в глазах двоится?

Один из них подплыл ближе, почти касаясь толстых прутьев. Покрытые струпьями руки тянутся к нему. Наклонив то, что скрывается под капюшоном, дементор вызвал новую волну боли. И страха.

В глазах темнеет. В ушах стоит странный женский крик. Пустота тянет и обволакивает, унося измученное сознание в спасительную тьму.

Но перед тем как голова узника коснулась грубой подстилки, с губ срывается свистящий шёпот:

— Я не хочу умирать…

* * *

Странно, но мир не мог так измениться в одночасье. Казалось, еще вчера Драко сидел на уроке зельеварения и доставал гриффиндорцев едкими замечаниями и обидными словами, и… когда всё успело измениться? Когда прошла та самая секунда, когда был переступлён порог, граница между прошлым и настоящим?

Война проиграна. Тёмный Лорд у власти.

Вначале в это сложно поверить. Слишком долго шла эта война, чтобы за один день всё изменилось. Но каким ужасным это ни казалось, всё было именно так.

События второго мая изменили привычное течение жизни.

Если раньше, в последний год, всё было не настолько ужасно, Лорд был полностью сосредоточен на поимке Поттера, то сейчас он поменял приорететы.

Драко до конца наделся, что это сон. Надеялся — до того момента, пока не увидел, как Поттера без сознания несли к границе антитрансгрессионных чар. Надеялся, пока весть о победе Лорда не разнеслась по всему миру. Надеялся, пока со стен Большого зала не содрали герб Хогвартса и не повесили новый — чёрный череп, окутанный зелёным дымом.

Первые дни, отходя от потрясений Битвы, Драко мало интересовался делами как внешнего мира, так и Пожирателей. Его не интересовали ни пиршества, ни развлечения, которые устраивали слуги Лорда в Хогвартсе, превратив величественный благородный замок в жалкое подобие магловской таверны.

Дни пролетали как один миг. Но недолго Драко наслаждался одиночеством.

Утро четвёртого мая — собрание Пожирателей смерти и принятие Чёрной метки. Всё кончено… Заклеймённый словно скотина, Драко Малфой больше не принадлежал себе. Отныне он слуга Лорда, его приспешник и исполнитель чёрных дел.

Обсуждение дальнейших действий сильно потрясло его. Да, он знал, что грязнокровок будут уничтожать, и это не сильно трогало его. Но… зачем изводить полукровок?

Лорд обосновывал это верностью Ордену Феникса. Драко это казалось большой нелепостью — Ордена Феникса нет. И вряд ли есть ещё люди, которые верят в победу света. Население отчаялось даже в Избранном. Интервью с Ритой Скитер сделало своё дело, и многие решили поверить в виновность Поттера — хотя бы ради собственной безопасности. Никто не хотел идти против новой власти, когда источник сопротивления уже не вселяет надежду.

Спустя несколько дней вышла новая статья о Поттере, где он был признан опасным для магического общества, и его заключили в Азкабан пожизненно. В вину ему вменялось убийство Седрика Диггори, покрывание опасного преступника Сириуса Блэка, нападение на учеников Хогвартса в 1992 году и незаконное участие в Турнире Трёх Волшебников. Он был признан невменяемым и опасным для магического мира, поэтому был отправлен не в Мунго для лечения, а в Азкабан.

«Гарри Поттер опасен для магического мира, и мы не можем рисковать, отправляя его в Мунго. Поттер неизлечим. У него нет шансов. Если мы не хотим, чтобы пострадали наши целители, его нужно изолировать», — писали в «Ежедневном пророке».

«Странно, что убийство Дамблдора ему не приписали», — с усмешкой думал Драко, переворачивая тонкие страницы газеты.

Хотя, возможно, это только начало. Но разницы никакой нет. Сумасшедший и опасный, он теперь проведёт остаток дней в тюрьме.

«Пожизненное заключение… Пожизненное заключение… Верхний уровень…" — Эти мысли никак не покидали Драко, засев в голове словно клещ. Фотография измождённого гриффиндорца, на груди которого виднелась дощечка с выбитым на ней номером, приводила в ужас. Конечно, Поттера он не любил, чего уж греха таить. Но такой судьбы он не пожелал бы даже ему — надоедливому гриффиндорцу, вокруг которого все носятся, называя Избранным. Драко понимал, что обвинения Поттера беспочвенны, но пытаться высказать протест или что-то типа этого он не собирался. Лорд убьет любого, кто не согласен с его взглядами. Играть с огнем Драко совсем не хотелось, да и смысла в этом не было. Лорд прочно встал у штурвала власти, и никто не сможет этот штурвал у него отобрать.

Солнце медленно садилось, окрашивая небо в розовые тона. Из окна Восточной башни, где в последнее время очень любил находиться Драко, виднелась опушка Запретного леса. Осторожно двигаясь, несколько чёрных фестралов вышли из леса, поднимая узкие морды к заходящему солнцу. Солнечные блики играли на их тёмных шкурах.

Дверь в комнату рывком распахнулась, и в комнату медленной, степенной походкой вошла Беллатриса Лестрейндж. Одетая в тёмное платье, у воротника которого поблескивала тёмно-синяя гемма, она вся излучала опасность. Окинув помещение взглядом и презрительно сморщив нос, Беллатриса остановилась посередине комнаты.

— Нарцисса, видимо, ничему тебя не научила, Драко.

Тот незаметно вздохнул, стараясь держать маску доброжелательности. Сейчас ни в коем случае нельзя срываться и грубить.

— Тетя Белла, я только что занял эту комнату. У меня не было времени заниматься обстановкой.

Беллатриса с издевательской жалостью посмотрела на него.

— Ты волшебник или кто? Палочка тебе на что? А домовики? — Она расходилась всё больше и больше, в красках рассказывая всё,что думает о семье любимой сестрички.

Драко терпел, глотая обиду и молча выслушивая упрёки.

Успокоившись и высказав всё, что было на уме, тётя Белла соизволила удалиться. Перед тем как закрыть дверь, она обернулась:

— Лорду не понравится то, чем ты здесь занимаешься. — Видя непонимающий взгляд Драко, она усмехнулась. — Лорд дал тебе задание: вместе с Руквудом, Рудольфусом, Эйвери и мной совершишь рейд. Через два дня.

— Какой… рейд?

— Завтра всё узнаешь. — Белла развернулась, тихо закрыв за собой дверь.

Драко продолжал тупо таращиться на дверь, переваривая слова тётки. Рейд… пожиратели… он.

Догадка липким страхом разлилась по спине. Рейд… кажется, он знает, что это за рейды.

На улице раздался крик ночной птицы. Серая тень промелькнула мимо окна, задев ставни. Драко вздрогнул, когда та с тихим скрипом захлопнулась.

Ночь обещала быть нелегкой… Страх неизвестного будущего накрыл с головой.

«" Что делать дальше?» " — с тревогой подумал он, сворачивая газету в трубочку.

Первая мысль — пойти к матери за помощью — показалась ему разумной. Он не хотел идти ни на какие рейды, и, может быть, Нарцисса сможет попросить Люциуса отговорить Лорда?

Швырнув аккуратно свёрнутую газету, которая тут же распрямилась, в кресло, Драко стремительным шагом вышел из комнаты, направляясь в покои матери.

— Войдите, — раздался тихий мелодичный женский голос, и Драко, осторожно появившись на пороге, тихо поприветствовал мать.

Нарцисса Малфой не выглядела сейчас той холёной аристократкой, какой её привык видеть сын. Вместо её любимого сине-серебристого платья на ней было обычное домашнее, в котором она больше спала, чем ходила по дому.

«Что бы сказал по этому поводу отец?» — невольно пронеслось у Драко в голове, пока он рассматривал простенький наряд матери.

Голос Нарциссы мигом вырвал его из раздумий:

— В чём дело, Драко?

Прочистив горло, Драко запоздало вспомнил, что это не нравится матери, и бросил на неё виноватый взгляд.

— Матушка, ко мне сейчас приходила тётя Белла… — Нарцисса резко пошевелилась в кресле, — она сказала, что через несколько дней я пойду с ней и ещё несколькими пожирателями в рейд.

Нарцисса продолжала молчать, поджав губы. Понимая, что она ничего не скажет, Драко продолжил:

— Я не хочу идти в этот рейд. Поговори, пожалуйста, с отцом. Может, он сможет убедить Лорда…

— Ты сейчас понимаешь, о чём меня просишь? — голос леди Малфой был холоднее льда и резал не хуже кинжала. — Ты смеешь перечить Тёмному Лорду? Драко, ты в своём уме?

Он низко опустил голову, мысленно ругая себя за поспешность. Действительно, что мама могла сделать? Но он не собирался отступать. Не сейчас, когда разговор уже начат.

— Мама, я не хочу! Я не хочу убивать грязнокровок! Я не…

Мать продолжала прожигать его взглядом небесно-голубых глаз. Драко не видел в них ни сочувствия, ни любви. Даже не верилось, что сейчас перед ним та самая женщина, что в зале, во время принятия им Чёрной метки, ободряюще улыбалась ему. Сейчас перед ним была холодная, властная и непреступная леди Малфой, а не нежная и любящая мать.

Иногда он даже завидовал Уизли. Вот у него — настоящая любящая семья. Пусть они и не были богатыми, Драко очень рано понял: любовь лучше всякого богатства. Но изменить себе он не мог. Ему, Малфою, не пристало завидовать такой семье, как Уизли. И как бы обидно ему ни было, он продолжал молча и безропотно терпеть безразличное отношение родителей.

Отец никогда не относился к нему как к сыну. Для него по большей части он был просто пустым местом. Иногда — позором рода, как Люциус называл его, если Драко делал что-то не так.

Вначале было обидно. Детская обида накапливалась и позже вылилась в громогласный скандал, в результате которого Драко чуть не выжгли с родового дерева. Хвала Мерлину, вовремя вмешалась мать. Успокоив мужа и погасив пыл сына, она своим присутствием как будто была незримой стеной между ними.

С Нарциссой Драко долгое время не знал, как себя вести. С одной стороны, она сильно любила его и покрывала его детские шалости перед отцом. Но, с другой, она была холодной и мёртвой, никогда не показывая своих чувств, она годами носила восковую маску, прячя своё истинное лицо. И эта маска раскололась только недавно — во время шестого курса Драко. И помня, что однажды мать помогла ему, он надеялся на помощь и сейчас.

Видимо, зря.

Сейчас, глядя прямо в равнодушные голубые глаза, Драко вновь засомневался в истинных чувствах Нарциссы.

— Ты… мне поможешь? — робко, с трудом шевеля губами, произнёс он.

Она отвернулась. Драко показалась, что лёгкая тень сожаления промелькнула на её лице.

— Я не могу. Лорд не терпит… неподчинения.

Драко молча смотрел на неё. В его глазах она перестала быть сильной и властной женщиной, перестала быть матерью, готовой на всё ради своего сына. Она умерла в его глазах, превратившись из сильной леди в слабую сломленную женщину.

Последний раз пытливо взглянув ей в лицо, он развернулся и быстро вышел из комнаты.

* * *

Он снова видит сны. Сны, которые преследуют его с тех пор, как он потерял друзей. Воспоминания о битве за Хогвартс, жертвах, потерях. Но теперь это не просто воспоминания. Они становятся кошмарами, которые оживают в его разуме. Кошмарами, раз за разом перерезающими все ниточки памяти, пути к счастливым воспоминаниям. Он не помнит улыбающегося Сириуса, с которым он играл в шахматы, — он помнит лишь мёртвую улыбку на губах крёстного. Образ гостеприимной Норы сменился видом пожара и кричащих от страха гостей, в панике крушащих мешающие на дороге предметы.

Стены камеры давят на него. Холодный воздух пробирается под одежду, вызывая озноб. Он пытается не думать, но мысли не дают покоя. Он слышит голоса. Они шепчут ему о его ошибках, о его слабости. Сумасшествие? Да, похоже — оно.

Боль потери и собственная слабость вперемешку с отчаянием и страхом убивают оставшиеся крохи жизни в его теле.

Он кричит, но его голос теряется в пустоте. Никто не слышит его. Никто не может помочь. Уже не осталось никого, на кого он мог бы рассчитывать.

Джинни, Рон, Полумна, Макгонагалл — все, скорее всего, мертвы.

И хоть этого и не было, его больное сознание рисует эти картины, страшные и мучительные. Смерть всех, кто ему был дорог, проносится перед глазами галопом, но он видит все детали, замечает всё.

Боль становится невыносимой. Она разрывает его изнутри, заставляя задыхаться. Он чувствует, как тьма затягивает его, как она поглощает его сознание.

И вдруг он видит свет. Яркий, ослепительный свет, который пробивается сквозь тьму. Знакомые воспоминания, неожиданно светлые в этой мрачной клетке, подёргиваются мутной пеленой тьмы. Он тянется к свету, надеясь на спасение, но тьма гасит едва пробивающийся свет. Холодные щупальца окутывают, не пуская к желанному спасению…

Гарри остается один в своей камере, окружённый болью, ужасом и смертью.

Он больше не знает, где заканчивается реальность и начинаются его кошмары.

Сознание, возвращавшееся урывками, казалось чужим. В мире наступила ночь — холодная и бездонная, как заброшенный колодец. Страх преследовал его, мучая, не давая покинуть воспоминания. На протяжении часов длилась бесконечная пытка воспоминаний. Перерыв всего на час — и он вновь окунается в мир кошмаров. Но даже этот час не давал покоя…

Сириус падает в призрачную арку, пронзительно смеётся Лестрейндж…

Мёртвые глаза Седрика смотрят в небо, в пустоту. Отрубленная рука падает в котёл…

Артур Уизли падает на окровавленный пол… Бросок змеи закрывает его тело…

Под холодный смех Лорда он, Гарри, падает на землю. От могильного камня веет холодом…

Ночь тянется за ночью, не уступая место свету.

---

Я допускаю, что отношения между Нарциссой и Драко могли быть более тёплые, но для дальнейшего развития событий они должны быть именно такими. Лёгкий ООС Нарциссы.