Что с вашей палочкой, мистер Уизли? (джен)

— Кути-ку, Лапик, кути-ку… съешь конфетку… — услышал Гарри нехарактерно слащавый голос Рона, когда спускался в гостиную.

Он преодолел последний пролет и отыскал среди сонных неваляшек-гриффиндорцев престранную картину из Рона и Криволапа. Рон пытался его приманить на шоколадные конфеты, которые в связи с присутствием дементоров на территории школы мадам Помфри раздавала вместо витаминок, а Криволап расхаживал полукругом в двух метрах от него.

— Это какая-то особо хитрая схема? — зевая, спросил Гарри, приблизившись к Рону.

— Да этот маньяк все еще пытается сожрать мою крысу, — сказал Рон. — Кути-ку, Лапик… Во-первых, Скабберс, может, и помрет скоро, но это моя крыса. К тому же, он больной, и если кошара сожрет его, то сам сдохнет. Я бы, может, отучил его лезть к Скабберсу пинками… кис-кис-кис… Но я не могу пинать кота моей девушки, как-то это стремно.

Гарри заметил спустившуюся в гостиную Гермиону, которая вспыхнула, услышав последнюю фразу, и спрятал ухмылку в кулаке.

— …поэтому новый план: подсадить котяру на что-нибудь другое, чтобы он прекратил охотиться на крыс с таким рвением. Кути-ку, Лапик, ну скушай шоколадку, мальчик…

— Шоколад?! — завопила Гермиона. — Рон, нет!

Рон вздрогнул от неожиданности и выпрямился.

— Почему нет? — озадаченно сказал он.

— Животным нельзя шоколад, для них это отрава! — всплеснула руками Гермиона.

— Ой. — У Рона вытянулось лицо, и он тут же закинул конфету себе в рот. — Неловко получилось.

— А я говорил, что это плохая идея, — сказал Риддл из невидимости.

Рон выпустил его из кофейника только накануне и приказал про Хагрида больше не сплетничать. Заточение в одиночестве Риддлу страшно не нравилось, так что пока он вел себя смирно.

Тема про шоколад и животных всплыла снова уже после обеда, на Защите от Темных Искусств.

— Как вы думаете, профессор, анимагам можно шоколад? — поднял руку Рон.

Профессор Люпин замер на пару секунд и неловко посмеялся.

— Мне кажется, этот вопрос скорее в компетенции профессора МакГонагалл. Почему…

— Я побоялся ее спрашивать, — признался Рон.

— Понимаю, — кивнул Люпин. — Что ж, это интересный теоретический момент. Что вы думаете, ребята?

Класс загалдел. Люпин, мягко улыбаясь, с легкой смешинкой в глазах, дал слово Дину.

— Анимаг — в первую очередь человек, разве нет? Значит, шоколад можно.

— А если он не успеет перевариться перед превращением? — предположила Гермиона. — Господи, бедная профессор МакГонагалл.

— Гы-гы, тогда это альтернативный способ борьбы с оборотнями, — сказал Шеймус. — Закармливаешь шоколадом перед полнолунием…

— Не подавай профессору идей, — вклинился Риддл, читавший какой-то журнальчик на задней парте — на большинстве уроков, куда он таскался за Роном, ему было скучно, а Защиту он, по его словам, мог и преподавать. — У него и так суицидальные наклонности. — Когда все резко затихли, Риддл оторвался от журнала. — Что?

Профессор зажмурился, и Гарри прочел по его губам крайне заковыристый мат.

* * *

— Ты долбоклюй, — категорично сказал Рон Риддлу после ужина, когда весь третий курс Гриффиндора, поклявшийся на мизинчиках не говорить о ликантропии профессора, собрался в спальне мальчиков.

— Я отвлекся, — закатил глаза Риддл. — И я не думал, что это тайна. В мое время в Запретном Лесу была резервация оборотней, никто и в ус не дул!

— Лучше колись, что ты там ляпнул про суицидальные наклонности, — постукивая ногой по полу сказал Гарри. — У нас впервые за три года появился нормальный учитель Защиты. Не знаю, как ребята, а я не хочу, чтобы он «таинственно исчез», или какую там версию скормили бы нам профессора в случае, если профессор Люпин…

Лаванда всхлипнула в плечо Невиллу. Тот тоже выглядел бледно и неуютно. Гарри полагал, никому не хотелось представлять остроумного, но такого милого профессора Люпина за написанием предсмертных записок.

— Успокойся, Поттер, — закатил глаза Риддл. — Он хорошо держит себя в руках. Я знаю об этом только потому, что у него очень громкая мантра.

— Какая еще мантра? — недобро сказал Гарри.

— Queen, “The Game”, вторая сторона, — ухмыльнулся Риддл.

— В отличие от тебя, я не слушал на повторе тетин ви… — начал было Гарри, а потом до него дошло, и он, устало сжав пальцами переносицу, пропел: — Don’t try suicide, nobody wants it…

— Don’t try suicide, nobody cares, — продолжил Риддл, но вдруг прервался и стал оглядываться. — Что за…

— Итак, я знаю, что мы уже пообещали на мизинчиках профессору, что его не сдадим, — сказала Гермиона. — Но если кто-то хотел бы забыть о его маленьком секрете…

Дин и Шеймус дружно сделали шаг назад.

— Знаешь, Гермиона, иногда ты бываешь очень страшной, — покачала головой Парвати.

— О, поверь мне, я знаю, — негромко согласился с ней Невилл, поежившись: он явно вспоминал ночь, проведенную под заклятием полной парализации тела. — Не нужно угрожать, нам всем нравится профессор Люпин, он классный.

Рон, все это время наблюдавший за своим джинном, знавшим чрезмерно много «не своих» дел, подозрительно прищурился.

— Риддл?

Тот задумчиво осматривал комнату, словно что-то искал.

— У вас, в Норе, я иногда, будто с помехами, смутно слышал мысли какого-то мужика. Тогда я подумал, что это может быть ваш упырь — я с ними никогда особо дел не имел. У Поттера дома ничего такого не было. Но, забавно, я слышу его в Хогвартсе… — Риддл вздернул брови, к чему-то прислушиваясь. — Он меня слышит. Он в этой комнате.

* * *

Никто не знал, как искать таинственного мужика, которого услышал Риддл в спальне мальчиков — тот, как только Риддл сказал вслух, что слышит его, поставил блок. Рон очень хотел бы дать ему по голове, если бы мог: почему раньше не сказал о том, что от его мыслечтения можно защититься? Но Риддл сказал, что для окклюменции им наверняка дисциплины не хватит. Будет мило, если они попытаются, но он не возлагает на каких-то третьекурсников больших надежд.

— Почему этой штуки нет в обязательной программе? — возмутилась Парвати. — Я не хочу, чтобы всякие жуткие мужики знали, какие романы я читаю.

— Поверьте мне, барышня, я бы тоже с большим удовольствием всего этого не знал, — поморщился Риддл. — На ваше счастье, природная легилименция, как у меня, редко встречается, потому волшебники и не считают нужным от нее защищаться. В этой школе, помимо нашего таинственного друга, блок держат только Флитвик, Снейп и Дамблдор — и спасибо директору большое, я не хочу знать, что за больные фантазии возникают в его голове.

— Больные фантазии? — хмыкнул Рон. — О шоколадных лягушках, мантиях в блестках и школьных финансах?

Риддл снисходительно посмотрел на Рона.

— По-твоему, Дамблдор победил Гриндевальда силой любви и дружбы? Я, конечно, про эту победу узнал со слов твоей сестры и из учебника истории — а мы все знаем, как сильно в министерстве любят запрещать к публикации детали, которые им не нравятся… Но я успел застать дуэльный кубок Европы сорок третьего года. Дамблдору ведь до сих пор запрещено участвовать в дуэльных состязаниях?

— В каком это смысле «запрещено»? — нахмурилась Гермиона. — Мне казалось, у нас в школе только профессор Флитвик дуэлями увлекается.

Риддл расплылся в хищной улыбке, которая Гарри страшно раздражала.

— Вы же знаете, что не во всех странах Гриндевальда считали злодеем? Кубок сорок третьего проводился в Италии, Гриндевальд там был почетным гостем, и многие банально бойкотировали мероприятие, так что среди участников была сплошь его боевая элита. Дамблдор вписался на состязание инкогнито, под Оборотным зельем. К тому времени, как судьи с Гриндевальдом во главе поняли, кто именно крошит соперников в салат, было уже поздно. Когда Дамблдор вскрыл последнего участника турнира, защитное заклятие на арене спало, он запустил в Гриндевальда заклятием облысения и исчез, не прощаясь. В последнем «Пророке», который я видел до заточения в дневник, писали, что после кровавой бойни на дуэльном кубке ему прилетел пожизненный запрет на участие в соревнованиях.

— Как-то слабо верится, — скептически сказала Гермиона.

— В библиотеке все еще собирают подшивки «Пророка»? — невинно поинтересовался Риддл. — Июль сорок третьего. Это было на передовице. Хочешь, расскажу, почему профессор избегает поездок в Тунис?

— Я с первого курса знал, что ты трепло, — оборвал его Гарри. — Но ты не перестаешь меня удивлять.

— И не стыдно тебе так с отцом разговаривать?

— Во-первых, ты задолбал! — взвыл Гарри. — Во-вторых, ты скорее не Дарт Вейдер, а злобный император.

— Дарт Вейдер — это какой-нибудь слуга Сам-Знаешь-Кого, с кем у тебя личные счеты, — согласился Шеймус.

— Люциус Малфой? — со сложным лицом сказал Рон, и те, кто смотрел «Звездные войны», истерически захихикали.

— Лучше переходи на чистокровных, — посоветовала Риддлу Гермиона. — Будет смешнее, они же не знают, откуда это.

* * *

Гарри было больно и обидно, что все его одноклассники идут развлекаться, а ему, видите ли, нельзя. Он был уверен, что МакГонагалл не разрешила ему пойти только потому что где-то поблизости шарахался Сириус Блэк. Мрачно подумав, что его родители явно не умели выбирать себе друзей (он даже не знал, кто был хуже — Блэк или Снейп), Гарри направил было стопы в сторону совятни, когда столкнулся с аналогично мрачной Джинни.

— Привет, Джинни.

— А… здравствуй, Гарри. Не пустили в Хогсмид?

— Мгм.

— А где этот?

Джинни сказала это максимально нейтрально, но Гарри знал: ее злило то, что Риддл постоянно шатался с ее любимым братом.

— В кофейнике. Дементоры же хотят его сожрать, — пожал плечами Гарри.

— Хорошо бы, — мстительно сказала Джинни.

Они какое-то время шли вместе, неясно, куда, в тишине.

— Давно хотел спросить — почему он зовет тебя своей ученицей?

— Да так… — Джинни сунула руки в карманы, немного сутулясь. — Я много чего ему писала, но и он тоже любитель трепаться. Рассказывал какие-то свои придумки. Помнишь, я хотела его проклясть? Это Летучемышиный сглаз. Он писал, что эта штука когда-нибудь может спасти меня от какого-нибудь жуткого маньяка — знаешь, вдруг кто без палочки зажмет, а я ему — бам! Стая летучих мышей в лицо. Кто знал, что он сам тем жутким маньяком окажется…

Гарри неловко похлопал ее по плечу.

— Не расстраивайся так. Он умеет очаровывать, когда хочет. Я помню, как меня тянуло к этому дневнику, будто это был какой-то полузабытый друг детства, еще до того, как я понял, как он работает.

— Да? — удивилась Джинни. — Я такого за собой не помню. Мне просто… — она заговорила совсем тихо, — просто хотелось, чтобы у меня был друг…

— Гарри? Джинни? — послышался голос профессора Люпина от одного из кабинетов, и они одновременно обернулись.

Люпин стоял в дверях своих личных комнат и изучал их своим спокойным, внимательным взглядом.

— Добрый день, сэр, — одновременно поздоровались Гарри и Джинни.

— Больно вы угрюмые, ребята, — кривобоко улыбнулся Люпин. — Как насчет чаю?

Ну, планов на день у них все равно не было.

Пока Гарри грел руки о чашку, Джинни успела опустошить свою — Гарри и Люпин посмотрели на нее со смесью уважения и беспокойства, потому что нужно быть исчадием ада, чтобы спокойно употреблять кипяток — и пошла исследовать кабинет: Люпину как раз привезли гриндилоу для урока.

— Скажите, сэр… — хмуро глядя на листья в чашке и вспоминая муть с уроков Прорицания, сказал Гарри. Ничего кроме мути у него не было уже два месяца, зато Риддлу перепадало страшных предсказаний на несколько жизней сразу, каждое занятие. — Почему вы не дали мне сразиться с боггартом?

— О, я полагал, что ты и сам понимаешь, — сказал Люпин. — Он мог превратиться в Волдеморта, а ему не место в одном помещении с кучей третьекурсников.

Подивившись, что профессор, оказывается, был одним из тех взрослых, что не боялись произносить имя Темного Лорда, Гарри задумался.

— Не думаю, что это был бы Волдеморт. Он жуткий, конечно, но больше мерзкий. К тому же, вы видели засранца, который живет с нами в спальне.

— Это правда, — задумчиво кивнул Люпин и оглянулся на Джинни. — Джинни, лапка, только осторожнее, в этом шкафу недобитый богг…

Поздно. Щеколда у шкафа отвалилась, дверца открылась, и из шкафа вышел…

Том Риддл в своей старомодной школьной форме.

— Знаешь, — сказал боггарт-Риддл. — Ты ведь убьешь всю свою семью, стоит мне только попросить.

Джинни с гневным воплем амазонки попыталась врезать призраку-паразиту по лицу. Гарри был к ней ближе и смог оттащить ее от боггарта за мантию, но тогда сам оказался в зоне его досягаемости. Боггарт с негромким хлопком обратился в профессора Снейпа.

— Тебя все обманывали, — заявил боггарт-Снейп. — На самом деле я — твой отец, Поттер.

Гарри сначала услышал громогласный визг, и только спустя пару секунд понял, что это визжит он сам.

— НЕТ-НЕТ-НЕТ, ТОЛЬКО НЕ ЭТО!

— Инсендио! — закричала Джинни, бешено размахивая палочкой.

Снейп-боггарт озадаченно посмотрел на окружившее его пламя, но снова обратил внимание на Гарри — будто от его испуга он стал сильнее.

— Прислушайся к своей интуиции, Поттер. Ты знаешь, что я говорю правду.

— Нет, нет, нет! — схватившись за голову, повторял Гарри.

— Риддикулус! — сказал у него из-за спины голос Люпина, который явно едва сдерживал смех.

Боггарт сдулся, словно шарик, влетел обратно в шкаф, и щеколда встала на место.

— Что здесь происходит? — услышал Гарри голос Снейпа от двери и развернулся в прыжке, наставляя на профессора палочку.

Снейп держал в руке дымящийся кубок и всем своим ненавистным Гарри лицом показывал, как же сильно он не впечатлен. Люпин забрал кубок и мило, слишком спокойно сказал:

— Несчастный случай на чаепитии. Северус, пожалей Гарри, скажи, что ты не спал с его мамой.

Снейп поперхнулся.

— Мерлин, это же почти инцест, что за дикие фантазии? — Он помотал головой, глядя на Гарри так, словно он отрастил пару лишних конечностей. — Выпейте это сейчас Люпин.

— Конечно. Спасибо, Северус.

Когда Снейп ушел, Гарри, подозрительно смотревший на дымящийся кубок, сказал:

— Знаете, он хочет занять ваше место. Вы уверены, что стоит это пить?

— Это лекарство от моей болезни, Гарри, — терпеливо сказал Люпин и, морщась, выпил зелье. — К тому же, профессор Снейп не травит тех, кто его бесит. Он делает больно иначе. К слову… — Люпин поставил кубок на стол и посмотрел на Джинни, которая пыталась незаметно почистить следы гари от своего заклятия на ковре. — Джинни, ты делаешь своему факультету честь. Попытаться ударить свой самый большой страх в лицо… — Он негромко, по-доброму, посмеялся. — Десять баллов Гриффиндору.

* * *

Когда третий курс Гриффиндора ввалился в гостиную с сувенирами из Хогсмида, Гарри, мрачно сидевший у камина, сказал:

— Поздравляю, Невилл, ты не одинок. Не только у тебя боггарт превращается в Снейпа.

— Но Гарри, как ты можешь его бояться? — недоуменно сказал Невилл. — Ты обозвал его панкующим школьником прямо в лицо!

— Ты к себе слишком строг, — сказала Джинни, поглаживая его по локтю. — Я бы тоже испугалась.

— Твой боггарт был страшнее! Но ты попыталась побить его и сжечь! А я визжал как девчонка! — Гарри спрятал лицо в руках. — Не успокаивай меня, я больше не достоин учиться в Гриффиндоре.

— Мерлин, Гарри, хватит говорить загадками, — отрезал Рон. — Что случилось?

— Сраный Риддл и сраная «Империя наносит ответный удар»! Боггарт превратился в Снейпа и сказал, что он мой отец. А он реально дружил с моей мамой! Я там чуть в штаны не наложил. — Увидев, что его друзья едва сдерживают смех, Гарри надулся. — Ну все. Джинни, одна ты меня понимаешь. Теперь я дружу с тобой.

* * *

Кто бы мог подумать, что праздничный пир в честь Хеллоуина закончится ночевкой в спальниках в Большом Зале. Никто не знал, как Блэк проник в замок мимо анти-аппарационного барьера, дементоров и дюжины запертых ворот и дверей. Гарри притворялся спящим и слушал, как Снейп шипит Дамблдору о том, что Блэку должны были помочь изнутри… Полный паранойи монолог Снейпа оборвал кашель.

— Директор. — Гарри узнал голос Риддла и тут же прекратил притворяться. Рядом с ним открыли глаза Рон и Гермиона. — Как вы знаете, я не могу подвергать опасности держателя контракта.

— А у тебя есть, что сообщить, Том? — с деланным добродушием сказал Директор.

Рон вылез из мешка и встал на ноги — на случай, если придется приказывать Риддлу говорить правду.

— Я давно подозревал, что в спальне мальчиков третьего курса кто-то скрывается. Сегодня я смог считать, кто. Пожиратель Смерти, некий Питер Петтигрю. И он считает, что Блэк охотится за ним.

— Что ж… значит, ситуация хуже, чем я предполагал, — тяжело вздохнул Дамблдор.

В каком смысле «хуже»?!